Текст книги "Проклятый год"
Автор книги: Джефф Карлсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
14
Звуковые удары шаттла пушечными выстрелами прогремели над горной котловиной. Двигаясь со скоростью, при которой воздух не успевал расходиться перед носом и крыльями «Индевора», челнок запустил в колорадском небе двойную ударную волну.
Джеймс Холлистер закинул голову вверх, потом обвел взглядом толпу.
Котловина представляла собой гигантский естественный амфитеатр, очертаниями напоминавший яйцо, – три километра в поперечнике и пять в длину. Соседние холмы были изрезаны каньонами, провалами и оврагами. Общая площадь поверхности, по подсчетам Джеймса, составляла около сорока квадратных километров.
Северные и западные склоны – заросшие бурьяном и усеянные камнями лысые бугры – по большей части пустовали. Но по всему восточному склону плечом к плечу от горизонта до горизонта выстроились люди, издали напоминая гигантское стадо бизонов из легенд местных индейцев.
Джеймс умел точно определять численность толпы на глаз, но такую прорву людей даже человек с его способностями не смог бы сосчитать. Картина завораживала, вызывала ощущение нереальности. Когда далекий гром «Индевора» расколол ясное голубое небо, холмы ответили нарастающим неровным гулом.
– Я их не вижу…
– Думаешь, у них все в порядке?
Стоящие рядом операторы с камерами, прикрывая глаза от солнца, повернулись к югу. Джеймс занял позицию в широком конце «яйца», на притаившемся под сенью горного массива невысоком холме. Шоссе № 24 выходило из Лидвилла, делая за городом последний поворот, и пересекало котловину вдоль ее восточного края ровной, как стрела, чертой. «Место в первом ряду» – пошутил он; Рут рассмеялась. По правде говоря, другая точка наблюдения – севернее зоны посадки – была удобнее. С холма много не увидишь – разве что хвост. По плану, «Индевор» должен был пролететь прямо над головой Джеймса и сесть в четырехстах метрах.
Особо важным лицам, разумеется, не полагалось разгуливать пешком. У подножия холма застыли четыре дюжины автомобилей – военные грузовики, спортивные внедорожники. Рядом небольшая группа ви-ай-пи наблюдала за происходящим на шоссе. За ними в свою очередь наблюдала значительно более многочисленная группа телерепортеров, прибывшая зафиксировать сам факт присутствия высшего начальства. Ну да бог с ними! Беда только в том, что Джеймс тоже входил в число особо важных лиц. Майор Эрнандес не разрешил покидать пределы маленького холма. Будь на то его воля, майор не пустил бы Джеймса даже сюда, но руководитель полета выиграл поединок с начальником службы безопасности двумя-тремя сказанными кому надо фразами – в конце концов, всю местную знать никто бы не смог убедить остаться в такой день в кабинетах.
Что ни говори, «Индевор» совершает посадку не каждый день. Такое событие считалось историческим даже в год чумы.
На возвращение челнока пришли посмотреть не меньше трехсот тысяч человек – пешком. Должно быть, отправились в путь засветло, по холоду. Большая часть полумиллионного населения беженцев обитала в извилистых долинах и на холмах к востоку от города, в сотнях заброшенных шахт и убежищ, возведенных из отвальных пород и строительного мусора. Автомобилей ни у кого не было, а ближайший лагерь находился в шести с лишним километрах по прямой. Но это если лететь.
Джеймс переминался с ноги на ногу, словно поддерживая в равновесии грозившую сползти с лица блуждающую улыбку. Он ни капли не сомневался: Рут постоянно проявляла недовольство не потому, что, по ее выражению, полетев за лавровыми венком на голову, получила веником по заду, а потому, что ее крикливое умничанье было всего лишь способом борьбы со стрессом. Полезный приемчик.
Они сдружились. Джеймс нередко поглаживал переговорную тангенту во время сеансов связи и теперь испытывал некоторое смущение, как будто, встретившись с ним лицом к лицу, Рут могла узнать об этом и неправильно истолковать его жест.
Ученая сказала, что перевернулась вверх тормашками – в буквальном смысле, – когда Джеймс сообщил о решении президентского совета отложить посадку еще на две недели. Вначале предполагалось переждать лишь надвигавшиеся из Калифорнии весенние грозы. Джеймс воспользовался отсрочкой, чтобы реализовать некоторые свои идеи.
Ему не пришлось вступать в жестокие схватки. Местная власть изобиловала вырванными из привычных кабинетов, дутыми авторитетами, вынужденными каждодневно доказывать собственную нужность. Джеймс в два счета сколотил отряд конгрессменов, настаивающих, чтобы на поддержку героев космоса бросили все наличные ресурсы. При общем возбуждении из-за возвращения челнока на землю, все начальство одинаково нервничало, опасаясь неудачи. Если что-то пойдет не так, никто не признает свою вину и не пожелает освободить насиженное место.
Не беда, дело привычное. Джеймс не видел нужды сообщать Рут, кто именно слепил и запустил с горы огромный ком всеобщих страхов. Ничего с ней не сделается, посидит как миленькая еще немного на орбите – больше будет шансов вернуться на Землю целой и невредимой.
Руководитель полета отдавал себе отчет, что для большинства уцелевших обитателей планеты возвращение «Индевора» не представляло собой никакой практической пользы. Простые люди вели борьбу за выживание, в то время как начальство было озабочено прямыми угрозами и успехом вылазок за барьер.
В свою очередь Джеймс надеялся, что Рут совершит прорыв, который ускорит создание эффективных АНЧ.
Другого шанса, вполне вероятно, не представится.
За время длительной ссылки Рут разработала собственную концепцию всех трех типов пока еще экспериментальных АНЧ, сохранила остроту мысли, не сидела сложа руки и не смогла передать все свои файлы на Землю лишь из-за ограниченности канала связи. Возможно, ее свежий взгляд поможет дать новый толчок зашедшим в тупик исследованиям. Оборудование на борту челнока само по себе бесценно – наземный, собранный с миру по нитке арсенал не располагал таким высоким разрешением и возможностями для создания наноэлементов в реальном времени.
Толпа опять зашумела. Зажглось освещение.
Джеймс бросил взгляд в котловину, любуясь делом своих рук. Мало кому известное в прошлом узкое шоссе теперь отвечало почти всем требованиям для посадки челнока.
Шоссе подготовили еще за шесть дней до намеченной даты – 27 апреля. Не сумей они закончить строительные работы в срок, какой-нибудь позер непременно предложил бы отодвинуть событие до Дня поминовения погибших, а то и Дня независимости – 4 июля. Ребята из инженерных войск и НАСА выложились по полной. Джеймса радовало, что его подопечные сделали так много, имея в своем распоряжении так мало. Первые пятьдесят пять лет своей жизни он причислял себя к оптимистам, но последний год был небогат на приятные сюрпризы.
Рабочие команды проявили лучшие человеческие качества – слаженность и находчивость. Они сняли с трех танков М-1 системы целенаведения и смастерили на горе, возвышавшейся за его спиной, сносную радиолокационную установку. Чтобы точно вывести челнок на полосу, в воздух подняли самолет АВАКС с полным экипажем. Армейские саперы расширили шоссе и укрепили сваи железнодорожного проезда под эстакадой. Насыпи надстроили, выровняли и утрамбовали, в основном вручную, чтобы создать площадку для аварийного выкатывания, а также для пожарных машин, машин скорой помощи и высокоточной системы индикации глиссады – ВСИГ.
Лампы-индикаторы ВСИГ установили двумя группами – одну на входе в котловину, другую совсем рядом с холмом, с которого вел наблюдение Джеймс. Каждый комплект состоял из красных и белых сигнальных маячков с генераторами, их заправили топливом еще час назад. Кто-то правильно рассудил, что держать заправщик на полосе во время посадки – лишний риск.
С тарированием ВСИГ наверняка пришлось повозиться. Схема определялась простой математической формулой, но сами лампы были разномастные: одни с футбольного поля местной школы, другие – с легких самолетов, стоявших на сельском аэродромчике южнее города. Самое главное, чтобы пилот не потерял ориентацию. ВСИГ служила визуальной подсказкой: глядя на красные и белые лампы, пилот мог определить, правильный ли он взял угол снижения.
Люди на земле сделали все, что могли. Задержку – в который раз – вызвала погода, все ждали прихода зоны высокого давления и ослабления скорости встречного ветра. На этой высоте даже вертолеты чувствовали себя неуверенно. Шаттл при снижении ожидало крайне низкое сопротивление воздуха. Вытянет ли? «Вот чудак, – подумал он, – раньше надо было дергаться…»
«Индевор» круто спускался вниз на огромной скорости.
Котлован заполнился криками, переходящими в вой. Джеймс вздрогнул, но не отвел взгляда от блестящего корабля. Зрителям казалось, что челнок вот-вот врежется в землю. Он спускался под углом в девятнадцать градусов по глиссаде, в шесть раз более крутой, чем у пассажирских авиалайнеров.
Замедляя ход и выравнивая тупой нос параллельно земле, «Индевор» упал ниже образованной заснеженными пиками линии горизонта.
Космический корабль был великолепен. Теперь он – прошлое человечества.
Джеймс Джозеф Холлистер, научный работник со стажем, холостяк средних лет, вскинул вверх кулаки и заорал, как школьник, перебравший пива на вечеринке. Рут поступила бы точно так же. Он кричал за нее и вместе с ней.
«Индевор» мелькнул над головой и в мгновение ока оказался ниже холма, черное брюхо скрылось из виду, подставив взгляду грязно-белый фюзеляж.
– Черт! Не успел! – взвыл один из телеоператоров.
Пилот знал свое дело на пять. Машина коснулась узкого шоссе точно посредине. Укороченный белый планер «Индевора» накрыл полосу, как надутое ветром бальное платье. Он был шире дорожного полотна и по обе стороны заметно выступал за его границы.
Из-под шасси челнока вырвались облачка дыма. Со все еще задранным носом, махина качнулась влево на задних посадочных колесах – Джеймс судорожно протянул к ней руки, – но тут же выровнялась. «Ну же, ну же!» – приговаривал он.
Нос «Индевора» опустился, и корабль наконец твердо встал на землю. Однако его продолжало сносить к левой обочине. Вырвался наружу и бешено затрепетал серый цветок тормозного парашюта. Челнок выскочил на мост со скоростью триста двадцать километров в час. Джеймс все еще пританцовывал на месте. В последние несколько недель он обложился учебниками по авиатехнологии и с уверенностью ораторствовал перед вельможами об углеродных тормозах и рулежке с помощью носового колеса. Он и себя с самого утра убеждал, что все будет хорошо, но теперь не мог выговорить ничего, кроме «ну же, ну же».
Пилот отвел стремительную машину от левого края дороги, земляной насыпи и верной гибели.
Однако его превосходные рефлексы и предрешили судьбу «Индевора».
Асфальтовое покрытие шоссе было выше бетонной плиты моста на каких-то четыре сантиметра – следствие произведенного три года назад дорожного ремонта. Проводившие работы армейские саперы не упустили этот зазор из виду. Автомобиль проскакивал его с ходу – пассажиры даже не успевали расплескать кофе, но при огромном весе и скорости шаттла любой дефект посадочной полосы становился серьезной проблемой. Поэтому уступ залили свежей смолой. Спецы из НАСА обнюхали и приняли работу, экипаж МКС предупредили.
Носовое колесо «Индевора» прошло по залитой смолой полоске чуть наискось. Даже при таком раскладе вероятность аварии была не больше одной десятой процента. Носовая часть колыхнулась, и в этот же момент налетел порыв ветра, приподнявший шаттл на крыльях. Тяга тормозного парашюта только усилила смещение.
На обычной посадочной полосе корабль можно было бы выровнять. Но на шоссе челнок дернулся вправо и разрезал квадратную кабину желтой пожарной машины правым крылом, от которого отсекло кусок в десять сантиметров. Крыша и двери грузовика разлетелись фонтаном разноцветного стекла и пластика. «Индевор» потерял лишь несколько белых панелей теплоизоляции.
Однако от удара нос корабля развернулся еще дальше вправо. «Индевор» подмял под себя машину скорой помощи, второй пожарный грузовик и кувыркнулся с откоса.
15
Кроме Рут, никто из экипажа не ударился в панику. Гус отстегнул ремень безопасности астронавтки прежде, чем до нее дошло, что челнок перестал двигаться. Внутреннее ухо и каждый мускул трепетали от забытого ощущения «верха» и «низа». Ужас сжал надсадно колотящееся сердце, которое было готово выпрыгнуть из груди.
– Выходим, Гус! Быстрее на выход!
«Низ» казался еще более неестественным из-за наклона кабины. Рут, судорожно хватаясь за коллегу, кое-как пробиралась вперед. Лицевая шторка ее гермошлема тыкалась в оранжевый костюм Густаво. Они все были закованы в «броню» на случай, если долгое пребывание «Индевора» в безвоздушном пространстве приведет к мелким повреждениям и утечке воздуха. Или если придется менять курс, сворачивая к международному аэропорту в Денвере – на самое дно невидимого океана чумы. Или при каком-либо другом варианте развития событий среди десятка вероятностей, проигранных командой НАСА.
Голоса в шлемофоне звучали быстро и деловито, сыпали жаргоном: «Эвакуировать… не отвечают!.. ЦУП… медики, где медики?! отключить ТДУ».
Гус, подталкивая в спину Дебру, потащил Рут к боковому люку. К счастью, наклон пола облегчал задачу.
Губы за стеклом скафандра зашевелились, и Рут не сразу сообразила, что «держись!» сказал Густаво, а не ее внутренний голос. Тем не менее, Гус почему-то оттолкнул ее.
Дебра поставила ногу на лестницу между отсеками и начала подниматься в кабину пилота. Рут схватилась за переборку.
Ее удивило, что докторша двигалась прочь от выхода. Ведь она загородит дорогу Уланову, Миллзу и Уоллесу! «Что…» – вырвалось у нее. Каждый неглубокий вдох причинял боль. Грудь и ребра саднило, словно по ним долго лупили, как по барабану. Вход в атмосферу сам по себе был жестким, но под конец челнок, похоже, несколько раз перевернулся.
– Удар! – сообщил Миллз по радио. Одно слово и все. Наверное, на большее не осталось времени.
Полтора часа назад Рут, готовясь к первичному ускорению, пристегнулась к креслу. С тех пор она могла только гадать о происходящем. Нужно быть суперменом, чтобы не испугаться в такой момент. Миллз успокаивал коллег, комментируя свои действия вслух. Однако Рут, Гус и Дебра были сосланы в отсек экипажа под кабиной пилота, ничего не видели, запертые, как мыши в коробке, и чувствовали себя словно внутри лифта во время землетрясения.
Рут точно не годилась в суперменши. В прежние времена, в состоянии опьянения от успеха она согласилась бы на спор выдержать спуск в одиночку, без радиосвязи, привязанной к крылу – как угодно, но бесшабашная храбрость вся куда-то вдруг улетучилась, оставив после себя только пустоту и страх смерти.
Дебра простонала в микрофон:
– Дерек, ох…
– Спускайся по лестнице! – приказал Уланов совершенно спокойным тоном, как будто просил принести чашку чаю.
Удар.
Обычно операцию посадки обслуживали больше двух десятков специальных автомобилей и сотня экспертов, которые первым делом проверяли наружную обшивку челнока на предмет утечки ядовитых и взрывоопасных газов вроде водорода или четырехокиси азота. Астронавтов не выпускали, пока гигантский вентилятор не разгонит вредоносные испарения, а машины системы продувки и охлаждения не приступят к закачке свежего воздуха. Грузовой отсек, в который сложили записи и нанотехнологическое оборудование, особенно часто страдал от задымления.
В Лидвилле имелись лишь наскоро собранный ветродув и гражданские пожарные машины. Заботы насовцев не заканчивались после успешного приземления.
Рут находилась внутри бомбы.
Достаточно искры от оборванного провода или перегрева двигателя… Спасительная оболочка челнока сохранила им жизнь, теперь главное было побыстрее из нее выбраться. «Индевору» не угрожала гибель от гигантского кинематографического взрыва – почти весь запас горючего на всякий случай сожгли еще при входе в атмосферу, но даже местное возгорание могло изжарить экипаж за одну минуту.
Гус открыл люк. Дверь, похожая на большую монету, откинулась вниз. В нормальном положении люк находился в трех метрах от земли, но «Индевор» вполз на холм, и борт, несмотря на наклон, был очень далеко от покатой, распаханной насыпи. Внизу виднелись поломанные, смятые кусты, сорванная автомобильная покрышка и… два человека в черных куртках пожарных. Они кричали и размахивали руками.
Рут в нетерпении подтолкнула Гуса – тот загораживал проход, раскрывая теплозащитный фартук, который предохранит членов экипажа от раскаленных плиток обшивки. В эти невыносимо долгие секунды переговоры в гермошлеме наконец проникли в сознание сквозь пелену животного страха.
«Немедленно эвакуировать доктора Голдман!» – скомандовал Уланов.
– У тебя что-то с ногой… – это говорила Дебра. – Билл?
– Я занят.
– Спускайтесь по лестнице!
– Мне наверху нужна помощь, – крикнула доктор.
– Нет. Эвакуироваться немедленно!
– Хорошо! Пошли, пошли! – воскликнул Гус и нырнул в люк. К пожарникам, крича и размахивая руками, подбежали солдат и медбрат в белом халате.
Люди внизу проявляли невероятную отвагу. Ведь они бежали навстречу неразорвавшейся бомбе! Защитного снаряжения никакого, все планы наперекосяк, а туда же! – кинулись на выручку очертя голову.
– В кабине пилота трое пострадавших, один – тяжело, – буднично сообщила Дебра.
Рут разрешалось и даже предписывалось позаботиться о себе. Экипаж не раз отрабатывал нештатные ситуации. Но в одном шаге от спасения она заколебалась.
Как и люди, первыми подоспевшие к челноку, остальные члены экипажа МКС рисковали своей жизнью ради нее. Они уже отказались от семьи и родного дома. Чтобы помочь Рут, Гус и Уланов бросили свои страны, когда те в них нуждались больше всего. Если в такую минуту отвернуться от товарищей, всю оставшуюся жизнь будет мучить совесть. Глупая идея спровоцировать неполадки на орбитальной станции и вынудить экипаж к возвращению на Землю, пусть даже неосуществленная, оставила в сознании незаживающую рану.
Рут быстро взвесила шансы, но выбор, в принципе, был ясен с самого начала.
Она повернула назад. Люди на земле не смогут помочь, а если и смогут, то не так быстро. Бог знает, куда утащило шаттл, но за бортом творился невообразимый хаос. До люка добраться – и то несколько минут уйдет.
Рут поскользнулась и ударилась лицевой панелью гермошлема о нижнюю перекладину лестницы. Тело отказывалось подчиняться. Неужели в ней было столько же весу до полета? Лестница нависала над головой как гребень волны. Рут оперлась обеими руками и одной ногой на перекладины и подтянула свободную ногу.
– Рут! Прыгай! – раздался голос Гуса откуда-то снизу, очевидно, с земли.
Она замерла, высунув голову над полом пилотской кабины. Он был усыпан битым стеклом и комками грязи. Не просто грязи – земли! Рут ощутила новый прилив адреналина.
Второй пилот Билл Уоллес просунул руку к панели управления под сложившимся пополам телом другого астронавта. Дерек Миллз свернулся в своем кресле, не выпав из него, несмотря на наклонный пол. Его пригвоздила к месту искореженная крыша машины скорой помощи, которую «Индевор» вдавил носом в насыпь.
Рука Уоллеса была залита кровью, но, очевидно, не только его собственной. Обломки вспороли оранжевый гермокостюм на плече и локте, изранив руку, которой он теперь работал. Билл отключал питание. Аварийное выключение всех бортовых систем – самый надежный способ предотвратить пожар. Эту задачу пришлось взять на себя астронавту, никогда не учившемуся на пилота.
– Быстрее! – крикнула Рут – им, себе, всем.
– Ступай назад! Эвакуируйся! – Уланов все еще сидел в своем кресле в задней части кабины прямо за спиной Рут. Его тоже задело обломками. Стеклянное забрало гермошлема командира покрылось матовыми узлами трещин. Дебра обрабатывала его колено одной рукой, другой удерживая равновесие, схватившись за кресло. Медпакет на липучках топорщился, под ним явно находился еще один слой перевязки, наложенный прямо на рваную рану. Несмотря на объемный костюм, пакет хорошо справлялся с ролью останавливающей кровотечение тугой повязки.
– Вытащи его отсюда, – жестом указала Дебра. – Придержи, чтобы не упал с лестницы.
Уланов отмахнулся:
– Приказываю…
– Вперед! – перебила его доктор не допускающим возражений тоном и занялась Уоллесом. К Миллзу она пока не успела подойти. Рут сообразила, что тот, должно быть, мертв. Кусок металла врезался ему в грудь и живот с такой силой, что погнул кресло.
– Я тебя не брошу! – пообещала Рут, дрожащей рукой хватаясь за поручень командирского кресла.
Перемещаться по пилотской кабине приходилось как по лабиринту. Рут вытащила собственные ноги из люка и, насколько смогла, смягчила падение Николая на пол, когда тот с трудом вывалился из кресла.
– Теперь ты иди! – сказала Дебра Уоллесу, осмотрев рану на его плече, но тот не покинул кресла, даже головы не повернул. Билл хлопал руками по компьютерной панели – то ли потому, что она не работала как надо, то ли чтобы освободить ее от обломков и мусора.
Николай оступился на верхней перекладине лестницы, и Рут, удерживая его, потянула спину. Упершись ногами в стену по обе стороны от его туловища, она вцепилась в руку командира с отчаянной силой, какая появляется, когда разум понимает – иного выхода нет. Кровь Николая измазала рукав Рут.
Спустившись вниз, Уланов повалился на пол отсека экипажа. Астронавтка споткнулась о лежащее тело и тоже упала.
Они вместе выползли на страшно яркое солнце. Уланов рыбкой нырнул с края круглой крышки люка. У Рут вырвался было крик отчаяния. Но нет, командир не упал – он прыгнул так, чтобы не повредить еще больше ногу. Массивное тело в оранжевом гермокостюме нырнуло в клубок из сорока с лишним человек в темно-зеленых, синих и белых форменных одеждах, проделав в нем приличную борозду.
Теперь люди тянули руки навстречу Рут. Все – бородатые, что придавало лицам чудной, диковатый, животный вид. Женщина опустилась на колени, чтобы упасть с меньшей высоты, но оступилась и полетела вниз, не успев оттолкнуться. Трое парней бросились на перехват.
Ее как поймали, так и понесли дальше. Полдюжины рук держали ее за ботинки, подмышки, локти, не позволяя опуститься на землю, – перед забралом гермошлема качался калейдоскоп фигур в фуражках и пожарных касках.
– Уоллес! – позвала она. – Уоллес!
Однако голоса по радио звучали неразборчиво.
Кто-то со стороны левого плеча споткнулся и уронил ее на землю. Двое других врезались в ее туловище, и сознание на мгновение выключилось. Вдруг нечем стало дышать.
Рут пришла в себя, уже сидя на низком бампере военного «джипа». Поджарый Дед Мороз в грязном белом халате медбрата щурился на нее из-под кустистых бровей на потемневшем от загара, изрезанном морщинами лице. Чужие руки возились с застежками ее гермошлема. Рут посмотрела вдаль. Панорама открытого неба и гор давила на мозги своей безбрежностью, вызывала головокружение – Рут опустила глаза, хотя ее подмывало взглянуть опять.
Они сидели на обочине шоссе в сотне метров к северу от места крушения «Индевора». У Рут перехватило дыхание, когда она заметила тысячи фигур на склонах. Боже праведный! Ряды зрителей тянулись на несколько километров!
Между ней и зеваками лежал опрокинувшийся шаттл, его путь был отмечен обломками двух-трех раздавленных пожарных машин. К обочине с включенными мигалками, отчаянно сигналя, подъезжали все новые автомобили аварийных служб, прокладывая путь между снующих туда-сюда пожарников, военных и техников НАСА.
Шлем с головы Рут стащили, вместо радиопереклички в уши хлынул более осязаемый и хаотичный разноголосый гвалт. Женщина зажмурилась от яркого солнца и невольно прикрыла глаза, вдохнув сладкий ароматный воздух.
Смакуя его, она подумала о Дереке Миллзе. «Удар!» – вот и все, что он успел сказать напоследок, предупреждая остальных. Рут открыла глаза.
– Голова закружилась? – спросил медик, прислонил ладонь к ее щеке и постучал пальцами по коже под глазницей. – Что это у тебя? Кровотечение?
– Это его кровь, – Рут кивнула в сторону командира корабля.
Пока она приходила в себя, того усадили рядом. Два медика, один в грязном белом халате, другой в пятнистой полевой форме, вскрыли ножами штанину гермокостюма и наложили повязку на бедро Николая. Другая группа медиков суетилась у машины скорой помощи напротив. В толпе мелькнул оранжевый костюм. «Гус», – подумала Рут.
– Астронавты все вышли? – спросила она.
– Я думаю, что… – санитар неожиданно вздрогнул и выпрямился.
И только тут до нее долетел звук выстрела. Рут не уловила бы отдаленный хлопок за шумом двигателей и сотен голосов, если бы движение медика не заставило ее насторожиться и гомон вокруг мгновенно не стих.
Как тот умудрился услышать звук выстрела прежде нее? Санитар отнял руку от ее лица и схватился за собственный бок. Сквозь грязную ткань халата проступила кровь. Борода медбрата раздвинулась в немом удивленном восклицании.
Он медленно осел. Все одновременно закричали, люди вокруг нее плашмя попадали на землю, прячась за развернутыми боком к широкому восточному склону машинами. Казалось, сами холмы зашевелились, когда триста тысяч человек бросились наутек, сталкиваясь друг с другом.
– Снайпер! – заорал солдат, опускаясь на колени перед Улановым и стаскивая его за руку вниз с машины.
Рут ничего не соображала. Даже когда вторая пуля с визгом отлетела от капота «джипа» в полуметре от нее, ей все еще было невдомек, что целились в ее оранжевый костюм. Она растерянно смотрела на бедлам вокруг, пока Николай всем телом не навалился на нее сбоку.
Женщину словно пятой божьей вдавило в асфальт. Обе кости в предплечье не выдержали и хрустнули.
