Текст книги "Бесконечный поцелуй тьмы"

Автор книги: Джанин Фрост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

И немного времени без постоянного наблюдения.

Глава 31

Менчерес лежал на дне ванны. Вода давно остыла, но он не добавлял горячей. Он вообще не хотел двигаться, чтобы не нарушать свою сосредоточенность. Последние несколько часов он вглядывался в тёмную стену, маячившую в его сознании, пытаясь разобрать её по кирпичику. Местонахождение Киры было покрыто мраком. Если бы он только мог найти способ разрушить эту нерушимую защиту…

Но всё, что он видел – это то, что темнота подступала ближе и уже, казалось, поглотила и его. Он повторял слова Киры про себя, как если бы они были талисманом, который мог бы направлять его. Ты когда-нибудь слышал о самореализующемся пророчестве?.. Когда ты потерял способность видеть сквозь тьму?.. Вина оставшегося в живых… Ты не видишь будущего для себя, потому что не веришь, что заслужил его…

Ничто из этого не было важно сейчас. Он не мог поверить, что заслужил будущее, но знал, что Кира его заслужила. Этого должно быть достаточно, чтобы заставить его отказаться от каждого кусочка вины, которая могла блокировать его раньше. Кира любила его и верила в него так, как никто и никогда раньше. Одного этого должно быть достаточно, чтобы дать ему возможность уничтожить стену тьмы внутри.

Но, несмотря на то, что он всеми фибрами своей души хотел уничтожить эту стену и узнать местонахождение Киры пока не поздно, чтобы спасти её и отказаться от встречи с Раджем, она не дрогнула. Наоборот, казалось, что она стала плотнее, и, когда отсчёт пошёл на часы, Менчерес смирился и с огромным разочарованием осознал, что Кира была неправа. Этот барьер не создан им самим, не важно, насколько сильно верила в это Кира. Это не была вина оставшегося в живых, самореализующееся пророчество или неправильное истолкование того, что он увидел.

Это был Дуат, тёмная преисподняя, лишённая неба и земли, и ещё никто не смог победить смерть, когда паромщик останавливал на нем свой взор.

Менчерес встал из ванны, даже не удосужившись вытереться, прежде чем натянуть на себя одежду. Спокойствие и целеустремлённость окутали его. Вечная тьма может подождать, ведь прежде, чем он войдёт в Дуат, он подчинит вечную тьму своим целям. Есть ещё один способ спасти Киру.

Выражение лица Влада было мрачным, пока он ждал его снаружи ванной. Он не задавал никаких вопросов, но точно узнал бы, если бы Менчерес смог разрушить стену внутри себя. В этом случае Менчерес настоял бы, чтобы они покинули это место и отправились спасать Киру.

– Мы можем… – начал Влад.

– Я знаю другой способ, – оборвал его Менчерес. Губы его изогнулись в сардонической усмешке. – Хотя, возможно, ты не захочешь остаться, чтобы увидеть это.

***

Жжение внутри не прекратилось, даже когда Кира открыла глаза. Во рту у неё пересохло, ноги ныли, а желудок – каким-то образом – был полон огня. В течение нескольких секунд она не могла вспомнить, где находится и почему прикована кандалами к стене. Затем она вспомнила всё. Трое вампиров подстерегли её в доме Тины. Радж привёз её сюда. Менчерес запланировал сегодня встречу с Раджем, чтобы обменять свою жизнь на неё.

Она не шевелилась и не делала вообще ничего, чтобы не грохотать железными оковами и не показать бдительным охранникам, что она не спит. К её ужасу, они не оставляли её одну ни на секунду прошлой ночью. Конечно, Радж был здесь, так что, возможно, охранники просто старались быть более исполнительными рядом с ним. Она слышала их в других комнатах. С ними были люди, и стук их сердец подстёгивал голод Киры. Хотя казалось, что это здание закрыто для публики, руины были достопримечательностью для туристов, обеспечивая охранников лёгкой добычей.

Но в этой комнате охранников сейчас не было. И Раджа тоже. Он может быть по пути в Атланту для встречи с Менчересом. Когда это было? Как долго рассвет держал её в плену у сна?

Кира осмотрелась, пытаясь увидеть, есть ли проблески солнечного света в соседней комнате. Она не смогла изогнуть шею так, чтобы увидеть хоть что-нибудь, но чувствовала, что ещё не стемнело. У неё ещё было время. Быстрое сердцебиение манило её, жжение в желудке напоминало, что времени осталось не так уж много. Если она не сможет контролировать свой голод, то её опять может обуять бессмысленная кровожадность.

Менчерес рассчитывает на тебя, напомнила себе Кира. Она могла сделать это. Она не подведёт его.

Так тихо, как только смогла, она потянула за железный наручник, удерживающий запястье. Он тревожно громко заскрипел, заставляя бросить нервный взгляд на арку, но никто не пришёл. Кира стиснула зубы и попыталась снова. Железо застонало так, что для неё это прозвучало, как сигнал тревоги, но, судя по звукам из другой комнаты, охранники были заняты людьми. Кто знает, как долго это будет длиться? Нужно спешить.

Кира почувствовала, как железо начало отрываться от стены. Ликование переполнило её, но тут же она услышала, как один из охранников пробормотал:

– Ты это слышал?

Она закрыла глаза и обмякла в своих оковах как раз вовремя. Вошёл охранник, распространяя волны силы по мере приближения к ней. Большие руки обхватили её лицо и задержались слишком долго, чтобы ей стало некомфортно. Затем эти же руки грубо схватили её за грудь, но Кира заставила себя не реагировать.

– Ещё нет, – пробормотал он.

Облегчение затопило её, когда она услышала, как он присоединился к остальным в соседней комнате. Она осторожно приоткрыла глаза на случай, если он только прикидывался, что ушёл, но в комнате никого не было.

Она может вытянуть железо из стены, но оковы создавали слишком много шума, чтобы сделать это без ведома охраны. Кира аналитически осмотрела свои оковы. Поломанные кости вызвали бы меньше шума, чем гремящие кандалы. Всё, что ей нужно было сделать – это удержаться от крика. Она вспомнила боль, которую испытывала, когда Факел поломал ей руку.

Легче сказать, чем сделать, но у неё не было выбора.

Кира стиснула зубы и приготовилась. Затем она медленно, но безжалостно потянула руку, но браслет был слишком узким, чтобы всё прошло безболезненно.

Пульсирующая боль пронзила её руку, когда кости захрустели, словно кто-то молол зёрна для утреннего кофе. Дрожь пронзила ее, но она боролась, чтобы не издать ни звука. Когда браслет был снят с руки, она несколько секунд оставалась вывернутой под неестественным углом и заболела ещё больше, пока исцелялась. Затем, несмотря на то, что жжение в руке стихло, боль в животе, казалось, усилилась.

Она тянулась к запаху крови. Кира исчерпала свои и без того ограниченные ресурсы, ранив и исцелив себя. А ведь для того, чтобы бежать, ей нужно освободить ещё одну руку и обе ноги.

Кира мрачно взглянула на комнату, где сидели охранники. Ты можешь это сделать, твердила она себе. Радж думал, что она просто среднестатистический новообращённый вампир, беззащитный перед этими оковами и охранниками. Она покажет ему, как сильно он недооценивал её – и Менчереса.

Она посмотрела на свою другую руку. Затем, стиснув зубы, начала тянуть.

***

Менчерес сидел, скрестив ноги, внутри круга, руки на коленях, а внимание сосредоточено на вечернем солнце. Он повернулся лицом к западу, в направлении, откуда шла смерть. Прямо перед ним лежал серебряный кинжал и пустая чаша. Влад стоял на расстоянии нескольких футов от круга, челюсти его были плотно сжаты, и от него исходил сильный запах дыма.

– Это безумие.

Менчерес поднял серебряный кинжал.

– Я говорил тебе не смотреть. Ты решил присутствовать, однако не должен вмешиваться. Ты рискуешь потерять больше, чем свою собственную жизнь, если сделаешь это.

– Мы пойдём к Раджу, – Влад практически рычал. – Ты будешь держать его своей силой, а я буду его жечь, пока он не скажет, где держит Киру. Это и есть жизнеспособный план. Нет необходимости призывать бога подземного мира странным ритуалом чёрной магии, который, вероятно, убьёт тебя.

– Радж не дурак, – ответил Менчерес. – Он знает, что стоит только показать, где Кира, и я убью его, как только смогу защитить её. Либо Радж будет отказываться раскрыть её местонахождение достаточно долго, чтобы исчерпать лимит времени, пока стражи будут ждать сигнала, и они убьют её. Он зашёл слишком далеко, чтобы взять и не учесть это, и, даже если я дам ему то, что он хочет, он всё равно убьёт её.

– Кира может просто сбежать. Она сильнее, чем они думают. Ты не должен делать это.

Менчерес почти улыбнулся.

– Нет, я должен. На самом деле, сейчас я знаю, что это было предначертано.

Дуат и бог преисподней лежали всего лишь на кромке этого серебряного ножа. Он поднял его, наблюдая, как лезвие блестит в лунном свете. Затем в другую руку он взял пустую чашу.

– Запечатлённые в своих именах, известные своими телами, получившие образ от своей формы есть часы, – Менчерес начал декламировать Ам-Дуат на родном египетском языке. – Таинственные по своей сути, сей тайный образ Дуата не есть известен каждому человеку. Этот образ совершен в сей краске в тайне Дуата, на южной стороне Скрытого Зала. Тот, кто знает это, предложит Дуату жертвоприношение. Он будет удовлетворён подношениями богам, следующим за Осирисом. Всё, что он желает, будет предложено на Земле.

Когда Менчерес закончил говорить, он вонзил клинок себе в грудь, прямо в сердце. Серебро вызвало жгучие муки, которые словно в одно мгновение наполнили его вены. Последний раз в тёмном ритуале он использовал сталь, а не серебро. Но, чтобы вызвать паромщика из преисподней, нужно заплатить нечто большее, чем его кровь и кости убитых товарищей. Это требовало знания сакральных символов, нарисованных кровью, вытекающей на грани смерти.

– Акен, – пропел он. – Перевозчик мёртвых, владыка Дуата. Я призываю тебя. Он направил свою кровь к ране в груди, держа под ней чашу. Кровь текла без остановки, боль была такой, что казалось, будто из него льётся кислота. Когда чаша наполнилась, Менчерес уже не мог пошевелиться от боли, но ему нужно было это сделать, несмотря на то, что малейшее движение могло сдвинуть лезвие, которое разрежет ему сердце и убьёт его. Он не мог использовать свою силу, чтобы держать кинжал неподвижно или сделать то, что нужно было делать дальше. Его сила была бесполезна внутри круга.

Он окунул палец в чашу, покрывая его кровью. Несмотря на опасность нахождения лезвия в сердце, он наклонился вперёд и начал рисовать первый из двенадцати символов, которые бы вызвали Акена.

Как только первый символ был завершён, внутри круга начали формироваться тени. Аху, проклятые души преисподней. Если бы он не был достаточно сильным, чтобы завершить ритуал, начертав все двенадцать символов, аху бы уничтожили его, унеся его душу к Амат, Пожирательнице душ (прим. переводчика: чудовище, обитавшее в Дуате, в огненном озере, и пожиравшее грешников, не прошедших испытание суда Осириса; чаще всего изображалось в образе гиппопотама, с львиными лапами и гривой, и головой крокодила).

Перед его взором возникла тьма, которая, казалось, дразнила его. Это была бесконечная Река Мёртвых, по которой должен прибыть перевозчик, если у Менчереса всё получилось? Или это была бесконечная тьма Дуат, где он будет осуждён умереть как один из беспокойных аху? Неужели его неудача была предсказана судьбой, и он обречён провести вечность в этой ловушке, как окружающие его духи?

– Менчерес, – сказал Влад, игнорируя предупреждение не вмешиваться. – Остановись.

– Слишком поздно, – решительно произнёс он, снова обмакивая палец в чашу с кровью.

Даже это лёгкое движение, казалось, глубже вонзило лезвие в сердце. Он попытался сосредоточиться на алой жидкости, когда наносил следующий символ вместо того, чтобы пытаться игнорировать невыносимую боль, подавляя желание сейчас же вытащить кинжал. Если он вынет его, аху вокруг него материализуются и поглотят его. Но чем дольше он держал кинжал и рисовал символы, тем больше энергии получали аху. Они питались болью, и, с серебром в груди, Менчерес был для них пиршеством. И чем больше силы они поглощали, тем материальнее становились.

Менчерес ещё раз погрузил палец в чашу. Кровь Киры была его частью, смешавшись с кровью доноров, от которых он питался. Но этого было недостаточно, он хотел быть с ней сейчас. Она верила в него настолько, что рискнула своей жизнью в деле с Раджем, человеком, который уже был повинен в её смерти. Пускай он и подвёл её в тот раз, когда забрал её смертность, но на этот раз он её не подведёт.

Он начертал третий символ, а тени аху стали кружиться вокруг быстрее. Менчерес сдвинулся, чтобы сделать из символов круг; боль, которую это повлекло за собой, почти вызвала судороги. Он подавил их и начертал четвёртый символ. Каждое движение должно быть точным, ошибка сведёт на нет ритуал и обречёт его на вечные муки. Казалось, что из серебра в его сердце начали расти щупальца, пытаясь уничтожить его самого и его волю. Он стиснул зубы, пытаясь сосредоточиться на линиях следующего символа, который он выводил. Оставалось ещё семь.

Боль разливалась в нем безжалостными волнами. Пока тени аху ускоряли свой танец, кружа вокруг него, они потеряли свой туманный облик и стали человекоподобными тенями со ртами, открытыми в рычании. Влад что-то пробормотал, но Менчерес его не слушал. Он был слишком сосредоточен, ведя руку ровно, пока вспышки боли мучили его тело. Чем больше серебро находилось в его сердце, тем больше это ломало его, призывало прекратить рисовать и вытащить нож из груди. Этот ритуал был создан не для того, чтобы каждый мог добиться успеха. Он предназначался для неудач, поэтому Патра никогда не использовала это против него, когда пыталась убить его, используя магию.

Осталось шесть. Боги, он был только на полпути. Он не сможет закончить вовремя.

Менчерес продолжал рисовать, хотя перед глазами всё расплывалось из-за всепроникающей боли и вереницы кружащих аху. Они становились материальнее с каждой секундой, питаясь его болью. Когда они станут материальными полностью, они начнут питаться его плотью. И до этого недолго осталось.

Очередной приступ боли почти разрушил попытку Менчереса аккуратно нарисовать символ. Он вытянул руку, остановив свой импульс, но ближайшие символы расплывались перед глазами. Он закрыл их, тратя драгоценные секунды, чтобы успокоить боль, но она лишь продолжала распространяться. Он испуганно распахнул глаза. Чем больше он пытался не обращать внимания на боль, тем сильнее она становилась, как и аху, которые сейчас явно походили на людей, а не на бесформенные фигуры.

– Кира будет мертва к рассвету, если ты не закончишь это, – настаивал Влад, его голос почти охрип от волнения.

Менчерес сосредоточил всё своё внимание на начертании восьмого символа, позволяя боли свободно течь сквозь его тело. Это заставило его вздрогнуть, сдвигая лезвие, посылая волны агонии в его конечности, но единственное, на чём он сосредоточился – держать руки неподвижно. Всё его тело начало содрогаться, страдания были столь сильны, что заставляли его желать смерти, лишь бы боль прекратилась. Ещё один неконтролируемый толчок, и лезвие вонзится слишком глубоко. Один неправильный штрих на символе – и всё завершится. Это неизбежно, соблазнительно прошептала тьма. Почему он должен страдать, пытаясь предотвратить то, что было предопределено?

Кира. Мертва к рассвету.

Он боролся за своё зрение и неподвижность. Сейчас аху уже рычали, всё громче и громче, предчувствуя свою победу. Менчерес заставил себя не смотреть на них, чтобы закончить начертание девятого символа. Их рычание стало громче, их пальцы отталкивали его от круга, сжимали круг всё больше и больше. Он даже не поднял головы. Он продолжал рисовать, даже когда боль внутри него возросла и всё, чего он хотел – повернуть лезвие в груди и освободиться от всего этого.

– Поторопись… – проскрежетал Влад.

Рука Менчереса дрогнула, а зрение затуманилось, когда он начал рисовать десятый символ. Аху уже могли притрагиваться к нему, их руки толкали его в спину, руки, плечи, пытаясь добраться до кинжала. Он наклонился вперёд, насколько это было возможно, жгучая боль от этого движения заставила его на мгновение потерять зрение. Он заставил себя продолжать рисовать, восстанавливая линии по памяти, пока не смог хоть немного видеть. Его глаза сузились, он смог увидеть очень маленькое пространство, но здесь можно было начертать одиннадцатый символ.

Клыки вонзились в его спину, разрывая плоть. Он издал хриплый крик. Аху были достаточно материальны, чтобы начать пир.

Он не обращал внимания на зубы, всаженные в него, пока заканчивал одиннадцатый символ. Затем, используя все свои силы, чтобы держать их подальше от ножа в сердце, Менчерес начал рисовать последний символ. Агония взорвалась в нём, перед глазами всё поплыло, а рука дрожала, когда аху рвали его, но он продолжал рисовать. Лицо Киры промелькнуло в его сознании, ее полные губы разошлись в улыбке. Он сфокусировался на этой последней сознательной мысли.

Пусть аху жрут его. Пусть лезвие сидело слишком глубоко в его груди. Пусть тьма Дуата пришла. Он всё равно не прекратит рисовать символ, который поможет спасти Киру.

Оглушительный рёв наполнил его уши, когда Менчерес закончил последние штрихи символов. Тогда мрак поглотил его, заглушая рёв и покрывая всё завесой тьмы.

Глава 32

Менчерес сидел в центре круга с торчащим из груди кинжалом, держа в руках кубок. Символы были завершены. Ничего не изменилось, однако он знал, что теперь он уже на другом плане существования. Отсутствие боли было первым индикатором. Абсолютная пустота вокруг круга, отсутствие всего за исключением тьмы было следующим.

Затем круг разорвался, когда тонкая лодка проплыла через его границу. У штурвала стояла высокая фигура с лицом и телом человека, но с изогнутыми бараньими рогами на голове. Менчерес поклонился так низко, как только позволял торчащий из груди кинжал.

– Паромщик, – произнес он. – Владыка Дуата.

Как только Менчерес выпрямился, Акен потянулся и вырвал кинжал из его груди, словно цветок с земли. Когда Акен наклонился облизать лезвие, огромные рога его практически коснулись лица Менчереса. Все это время желтые глаза Акена прожигали его взглядом.

– Ты заплатил кровавую дань, чтобы вызвать меня, Каиненит. Что ты ищешь?

Тысячи лет прошли с тех пор, как к Менчересу обращались «Каиненит», однако богу подземного мира наверняка не было известно, как мир заменил его на более короткое «вампир». В конце концов, для богов тысячи лет –  жалкий кусок времени.

Менчерес снова поклонился.

– Я ищу другого Каиненита по имени Кира. Она восстала от моей крови, и ее сущность остается во мне. Используй мою кровь, чтобы найти ее, и скажи мне, где она.

– Дай мне свое имя, – повелел паромщик.

Имена хранят в себе власть. Акен свяжет им соглашение между ними.

– Менкаур, – ответил он, используя имя, с которым был рожден.

Паромщик улыбнулся ему беззубым ртом, больше походившим на разверзшуюся утробу могилы. И снова он лизнул кинжал, на котором еще оставалась кровь Менчереса.

– Она далеко отсюда, – заявил Акен. Улыбка его стала еще шире. – Потребуется время, чтобы найти ее.

Солнце было высоко, когда он начал этот ритуал, однако и этого времени может быть недостаточно. Если Радж и Кира находятся в разных частях света, он просто не успеет добраться до них обоих. И никому другому безопасность Киры Менчерес не доверял. Нет сомнений, что Радж отдал приказание охранникам убить ее, если начнется атака.

– Скажи мне, где она.

Паромщик коснулся лба Менчереса. Изображения развалин ветхого города, состоящего из разрушившихся  храмов и монументов, граничивших с обширными джунглями, взорвались в голове Менчереса, смешиваясь со вспышками, на которых Кира была прикована к стене, а охранники сновали туда-сюда в огромный храм, окруженный колоннами. Челюсти его сжались. Он узнал эти руины. Кира была в Юкатане в Мексике, где-то внутри Храма Воинов в древнем городе майя Чичен-Ица. А он находился в Чикаго в более тысячи миль оттуда. И у него назначена с Раджем встреча в Атланте в полночь, иначе тот прикажет убить Киру.

Акен убрал пальцы со лба Менчереса и опустил перед ним серебряный кинжал.

– Будучи вызванной, моя лодка не вернется в Дуат пустой. Либо до рассвета пролей на это лезвие кровь достойной замены, либо я приду за тобой.

 – Согласен, – прохрипел Менчерес.

Затем паромщик направил свою лодку из круга и исчез во тьме Реки Мертвых. Как только он ушел, круг растворился, отбрасывая Менчереса назад в его собственное время. Пораженное выражение лица Влада было первым, на что он обратил внимание, так как лицо друга склонилось над ним довольно близко.

– Не могу поверить, что ты не мертв.

Влад схватил Менчереса за руки и поднял на ноги. На секунду Менчерес почувствовал головокружение, словно эффект путешествия между двумя мирами все еще цеплялся за него. Но затем его разум прояснился в достаточной степени, чтобы обратить внимание на солнце, которое было не таким болезненно-ярким как прежде.

– Как долго меня не было? – потребовал он.

– После того, как те штуки оторвали от тебя половину твоей плоти, ты больше часа лежал словно мертвый, – сказал Влад, пробормотав: – Чтоб мне больше не видеть, как эти твари поднимаются черной магией.

Менчерес сжал руки Влада.

– Мне нужен самолет. Сейчас же.

Кира только закончила освобождать последнюю ногу, как услышала, что кто-то идет. Если бы вампиры могли потеть, сейчас она была бы вся мокрая. Руки болели после того, как ей пришлось вытягивать их из оков на свободу, но ломать ноги было почти невыносимо. Потребовалась вся ее сила воли, чтобы сдержаться и не начать биться, крича от боли на пределе легких. И времени на освобождение ног потребовалось больше. Тем более, если добавить, что в любое время могли войти охранники, и ей пришлось бы резко притвориться спящей, сжимая железные оковы руками и надеясь, что охранники не станут пристально их разглядывать.

Она напряглась на секунду нерешительности, а боль все продолжала ползти вверх по заживающей постепенно ноге. Притвориться, что она все еще прикована, понадеявшись на то, что охранники не будут приглядываться к ее кандалам близко – или вообще не будут? Но затем Кира услышала сердцебиение, сопровождающее эти шаги. Кто бы ни входил в комнату, он был человеком.

Она уже приготовилась выпустить всю свою силу, что имела во взгляде, чтобы заткнуть этого человека, если у Раджа вместе с вампирами охранниками служили и люди, но у нее чуть челюсть не отвисла, когда она увидела, кто вошел в комнату. Лишь осознание, что она выдаст себя, не дало Кире выкрикнуть ее имя.

Дженнифер Джексон, молодая девушка, которую Факел заставил заниматься стриптизом. Та самая девушка, которая пропала без вести из клуба, после того как Радж поджег его и убил тех людей.

Глаза Дженнифер были широко распахнуты, когда она прокралась в комнату. Света не было, поэтому наверняка она видела не много. Кира разрывалась. Если  охранники придут в поисках Дженнифер, они обнаружат, что Кира выскользнула из оков. Если она скажет что-нибудь, чтобы заставить Дженнифер уйти, они тоже услышат. И у нее была другая проблема. Пульс Дженнифер был дразняще рядом, ее сердцебиение походило на звонок к обеду. Еще больше боли скрутило ее живот, а клыки удлинились. Лишь несколько шагов отделяли Киру от такого количества крови, которое она даже не в состоянии будет выпить.

Дженнифер задохнулась, ее лицо было освещено бледно-зеленым светом. Кира беззвучно прыгнула через всю комнату, закрывая рукой рот Дженнифер. Контакт с ее теплым, пульсирующим телом практически стал ее крахом. Лавина жажды ударила сквозь нее, словно покрывая Киру горящей смолой. Она должна была выпить кровь Дженнифер, но лишь чуть-чуть. Она остановится прежде, чем возьмет слишком много...

Ты убьешь ее.

Ее инстинкты кричали столь ясное предупреждение, что даже замутненный голодом разум не мог этого отрицать. Она уставилась на Дженнифер, переключая свое внимание от этого опьяняюще отстукивающего пульса, находящегося всего в нескольких сантиметрах от ее рта, пытаясь услышать охранников за звуками мчащегося сердца Дженнифер. Она слишком далеко зашла, чтобы доверить себе взять хоть капельку. Если она начнет пить, она не остановится, пока Дженнифер не будет мертва.

Чтобы убраться отсюда, тебе нужна сила, соблазнял ее голод. Взять одну жизнь ради других, которые ты спасешь позже, если сможешь вернуться к Менчересу. Охранники, скорее всего, убьют Дженнифер в любом случае...

Кира покачала головой, заталкивая свой голод подальше с силой, несвойственной обычным новообращенным вампирам. Она не убьет невинную девушку, даже если это улучшит ее шансы на побег. Радж столь пренебрежительно относился к жизни. Она не такая. Дженнифер может и умереть в конце концов, но никак не от ее руки. Нет, пока в ней оставалась еще хоть унция контроля в запасе.

Кира приложила палец к губам, призывая молчать, а затем медленно убрала руку ото рта Дженнифер. Чем скорее она разорвет телесный контакт с ней, тем легче ей будет удержаться и не погрузить клыки в ближайшую вену Дженнифер.

Дженнифер ничего не говорила, но от слез ее глаза заблестели. Когда Кира попыталась отодвинуть ее, она схватила ее за руку, с удивительной силой сжимая ее.

Возьми меня с собой, проговорила Дженнифер одними губами.

Кира покачала головой. Найти способ проскользнуть мимо охранников будет тяжело и одной. Попытаться сделать это с медленным, шумным, слабым человеком? Ей не справиться.

Дженнифер оглянулась на открытый дверной проем, ведший к комнате, где находились охранники, затем снова посмотрела на Киру.

Я знаю выход, произнесла губами Дженнифер.

Кира колебалась. Дженнифер могла говорить правду. Если она здесь с ночи пожара в клубе, ей может быть хорошо известно расположение храма и обширные руины за его пределами. Кира успела лишь мельком увидеть внушительный храм с его сотнями колонн, каменными воинами и крутыми ступеньками, прежде чем охранники Раджа затолкали ее в пирамиду, скрытую внутри еще одной рушащейся пирамиды. Здесь были лабиринты коридоров, внутренние хранилища и частично развалившиеся комнаты, через которые очень трудно будет пробраться, не насторожив при этом охранников.

Но Дженнифер могла и лгать из страха, что ее оставят. Кира не могла винить ее за это, но и рискнуть, взяв Дженнифер с собой, тоже не могла. Все равно одной у нее было больше шансов, даже если она говорила правду.

Она снова покачала головой, более решительно на сей раз.

Слезы, собравшиеся в глазах Дженнифер, потекли по щекам. Пожалуйста, взмолилась она, отчаяние и безысходность отразились на ее лице.

Голос Мака звенел в мыслях Киры так громко и ясно, как и тогда, когда он был жив. Спаси одну жизнь. Она ничего не могла сделать, чтобы помочь тем людям в другой комнате с охранниками, но здесь был один человек, которого она могла бы и спасти, если бы попробовала.

Кира схватила Дженнифер. У них точно ничего не выйдет, если она ограничит себя человеческой скоростью Дженнифер, поэтому придется нести ее. Мысленно она просила сил сделать это, не поддавшись подавляющей жажде крови. Все, что видел ее голод,  – связка сочных артерий в ее руках, хотя разум и узнавал испуганную, травмированную девочку, которая нуждалась в помощи.

Показывай, губами произнесла Кира.

Дженнифер указала, и Кира бросилась прочь к противоположной стороне комнаты, откуда прокралась Дженнифер.

Менчерес барабанил пальцем по подлокотнику в самолете Сокол 20. Это был единственный видимый признак напряжения, кипящего внутри него. Прошло четыре часа с тех пор, как Акен назвал местоположение Киры, из них меньше трех часов в полете. Потребовался один только час, чтобы добраться до ближайшей частной чартерной компании в Чикаго и заставить сотрудников немедленно взять Влада и Менчереса на незапланированный рейс, но драгоценные минуты все тикали, пока заправляли и подготавливали самолет.

Потом он не смог заставить пилотов выжать из самолета максимальную скорость, потому что самолет мог пролететь лишь тысячу пятьсот миль до заправки горючим – практически точное расстояние от Чикаго до северного центра полуострова Юкатан, где находились руины Чичен-Ица. Если самолет сожжет больше топлива, идя на скорости выше эксплуатационной, которая составляет почти пятьсот миль в час, то горючее закончится быстрее, чем они достигнут пункта назначения.

Но сейчас пришло время рассказать остальным, где находится Кира, на случай, если он не вернет ее вовремя.

– Мне нужен твой телефон, – сказал Менчерес Владу.

Тот передал его. Менчерес набрал сначала Кости, смотря в маленькое окно на темную гладь воды далеко под ними. Мексиканский залив. До Чичен-Ицы оставалось менее часа.

– Цепеш, – ответил Кости, не потрудившись поздороваться. – Ты знаешь, где Менчерес?

– Это я, – спокойно ответил Менчерес, несмотря на то, что чувствовал что угодно, только не спокойствие.

– Черти адовы, – выдохнул Кости. – Когда я в последний раз говорил с тобой, я думал —

– Я думал то же самое, – прервал он с намеком на иронию. – Но, кажется, мне уготована не эта судьба.

Темнота по-прежнему еще могла найти его, но только не загнав в ловушку Пожирателей Ахов.

– Где ты?

– В самолете на пути в Чичен-Ицу на полуострове Юкатан. Радж держит там Киру. Мне нужно, чтобы ты приехал сюда. Если у меня получится освободить ее, потребуется кто-то, кто заставит одного из ее охранников подтвердить Раджу, что все хорошо, когда я встречусь с ним потом.

– Для этого тебе нужен он? – Влад выглядел слегка оскорбленным. – Я вдвое старше и вдвое способнее.

– Позвони Веритас и скажи ей, где Кира, – продолжил Менчерес, не обращая внимание на комментарий Влада. У них с Кости всегда были разногласия друг с другом, без сомнения из-за схожести характеров. – Попроси ее приехать, но не сообщать другим Хранителям. Я не могу позволить, чтобы об этом услышал Радж.

– Ты все еще пытаешься удержать меня в хороших отношениях с Хранителями на случай, если сам не выберешься, – резко произнес Кости.

– Да, – коротко ответил Менчерес. – Наша линия должна быть защищена, несмотря ни на что.

– Прародитель, я..., – Кости остановился, голос его прервался.

Менчерес слабо улыбнулся. Кости мог называть его прародителем потому, что он обратил вампира, который позже обратил Кости, однако Менчерес знал, что не он один чувствовал, что их отношения больше похожи на отношения отца и сына.

– Не нужно говорить. Я знаю.

Затем он повесил трубку, встречая саркастический медно-зеленый взгляд Влада.

– Все никак не пойму, что вы с Кэт нашли в этом уличном крестьянине.

– Мы смотрим в него глубже, чем потрудился взглянуть ты, – ответил Менчерес. – В его возрасте ты был хуже. Я помню; я был там.