Текст книги "Бесконечный поцелуй тьмы"
Автор книги: Джанин Фрост
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Менчерес мысленно проклял себя за то, что не оторвал Факелу, Патчи и Призраку головы, как только пришел. Тогда бы у Раджефа ничего на него не было. Остались бы только Мастера этой тройки, если бы они решили объявить Менчересу войну из-за их смерти.
Лукавая улыбка появилась на лице Раджа, пока он переводил взгляд с Менчереса на Факела, чувствуя, что петля затягивается.
– Менчерес угрожал вам? Помните, я – Хранитель, так что вы должны ответить мне честно.
Факел зашаркал ногами.
– Не совсем. Он уже собирался уходить с ней, когда вы появились.
Радж засмеялся, так громко и весело, что Кира подскочила.
– Ах, ты бедный дурак. Если он уходил, не бросив вам даже грубого слова, у него не было абсолютно никакого намерения позволить вам дожить до следующего восхода луны. Когда мой старый друг по-настоящему зол, он никогда не утруждается словами. Он только убивает.
Менчерес сохранял бесстрастное выражение лица, но не стал этого отрицать. Раджедеф слишком хорошо его знал.
– Это серьезные обвинения против тебя, Менкаур, – продолжил Радж все тем же бодрым голосом. – Как ты на это ответишь? Признаешь ли ты, что послал своего человека украсть собственность этого вампира?
– Нет, он не посылал.
Менчерес развернулся к Кире. Он уже собирался сказать: да, он направлял все ее действия, но она ответила прежде, чем он смог произнести хоть слово.
– Ничего больше не говори, – зарычал Менчерес. Раджедеф мог лишь наложить на него непомерно высокие денежные взыскания и навредить его позиции с Советом Хранителей, но Кира была гораздо более уязвима для приговора Хранителя.
– Я не собираюсь стоять здесь и позволять обвинять тебя за мои действия, – пробормотала Кира.
– Не…, – начал Менчерес.
– Молчать! – взревел Радж, вся его притворная сердечность исчезла. – Я есть Закон, и если ты не решишь сделать обвинения против себя еще более тяжкими, Менкаур, ты не станешь больше ее прерывать.
Безысходность окатила его. Если он своей силой заставит Киру молчать, он проявит прямое неповиновение приказу Хранителя – при свидетелях. Раджедеф бесчисленные века ждал, когда Менчерес сделает такую ошибку. Если он скажет хоть что-нибудь сейчас, платить за это будут его соправитель и его народ, а не только он один.
– Я не видела Менчереса уже неделю, – продолжила Кира, ее челюсть сомкнулась в упрямую линию. – Он не знал, что я здесь. Я частный детектив, и я узнала Дженнифер из одного из файлов с делом у меня на работе. Она явно находилась здесь не по собственной воле, поэтому я предложила помочь ей сбежать. И да, я сказала ей, что вооружена. Менчерес оказался вовлечен в это, только когда Факел поймал меня и позвонил ему.
– Примерно то же, что знаю и я, – пробормотал Факел. Патчи и Призрак согласно пробурчали.
Радж выглядел разочарованным, но Менчерес с трудом сдерживался, чтобы не взреветь от боли. Кира понятия не имела, что она только что сделала.
– Как только Менкаур узнал о твоих действиях, он не сделал ничего, чтобы объявить тебе выговор? – скептически спросил Радж. – Это равносильно признанию твоих действий законными.
– До этого мы еще не дошли. Я уверена, что Менчерес очень зол на меня. – С этими словами Кира посмотрела на него, не видя ловушку, которую только что для себя вырыла. – Но ты появился здесь сразу же после него, так что у него не было шанса успеть сделать что-нибудь по этому поводу.
Радж издал разочарованный вздох.
– Очень хорошо, Менкаур, твой человек снял с тебя обвинения. Ты сам ее убьешь, или это сделать мне?
Глава 14
Менчерес словно оказался в ужасном сне, услышав, как Кира ставит крест на своей судьбе. В течение нескольких бесконечно долгих мгновений он почти видел, как она умирает у него на глазах: небрежным движением руки Радж ломает ей шею. Или разрывает яремную вену, заставляя Киру захлебываться собственной кровью, льющейся из горла. Что он будет чувствовать, глядя, как она умирает? Вернет ли это его нежелание жить, которое он чувствовал до того, как встретил ее, заставит ли снова увидеть надвигающуюся тьму в своем будущем, как нечто желанное.
Если бы Радж был кем-то другим, Менчерес мог бы убить его. Он мог бы разорвать каждого вампира в комнате и уничтожить все следы. Он мог бы разрушить это здание подчистую, так что даже если его действия записывались на камеру, они никогда не навредят ни ему, ни Кире. Все это он мог бы сделать, если бы напротив него не ухмылялся Страж Закона.
– О, мой старый друг, полагаю, я наконец пробил этот твой непроницаемый саркофаг, – с удовлетворением произнес Радж. – Эта особа что-то значит для тебя, не так ли? Как забавно.
Медленно зарождающаяся ярость начала змеиться по нему, пульсируя под кожей, стремясь освободиться, дать себе волю. Ты все еще можешь убить их всех, шептала она. Подозрение падет на него, но если он не оставит тел в качестве доказательства, Менчерес еще сможет избежать наказания от оставшихся Хранителей, которые непременно посыплются на него и Кости. Дай мне свободу, дразнящим шепотом настаивала ярость. Ты так долго держал меня на цепи …
– Эй, чувак, я не хотел, чтобы все к этому пришло, – сказал Факел, бросая нервные взгляды то на Раджа, то на Менчереса. – Если он скажет, что будет держать ее подальше от меня и моей собственности, для меня этого будет достаточно …
– Но не достаточно для меня, – огрызнулся Радж. – Вы подали официальную жалобу на Менчереса за попытку хищения собственности, сообщив мне о том, что сегодня вечером совершил его человек. Если у вас не было желания этого делать, надо было помалкивать.
– Я не знал, что сказать вам – то же, что подать жалобу, – пробормотал Факел.
Радж холодно улыбнулся.
– Незнание закона не освобождает от ответственности. Единственная общность вампиров и людей. Тем не менее, вампирам не позволено свободно красть друг у друга, как это делают люди, и уж тем более я не буду милосерден к человеку, укравшему у вампира. Мой вердикт – смерть, так что, Менкаур, спрашиваю еще раз: приведешь ли смертный приговор в исполнение ты, или это сделать мне?
– Он похитил подростка и заставил работать на него стриптизершей, – спокойно произнесла Кира, несмотря на устрашающую бледность своего лица. – Это для вас не преступление, однако за попытку освободить и отстоять достоинство девушки мне выносят смертный приговор? Вам должно быть стыдно называть себя хранителем любого закона.
Раджедеф не соизволил даже посмотреть на Киру.
– Похищение людей, не являющихся чьей-либо собственностью – не преступление. Люди – наша еда, у них нет тех же прав, что у вампиров. Менкаур, твое время на принятие решения, кто свершит приговор, все утекает.
Кира ничего не ответила. Она не пыталась бежать, хотя лысый вампир схватил ее за плечи, будто ожидал от нее чего-то подобного. Менчерес встретил ее взгляд и увидел ужас и смирение, затопившие бледно-зеленые глубины. Но никакой надежды или мольбы. Она не ждала, что он поможет ей. Она ожидала, что умрет по воле мужчины, которому совершенно безразлична.
Его ярость начала метаться внутри еще настойчивее. Менчерес чувствовал, что уже близок к тому, чтобы освободить ее. Он просто не мог вынести мрачное принятие Кирой своей судьбы. Не важно, если он прикончит всех их, он не позволит Раджу обречь ее на ту же тьму, что поджидает и его.
Однако он не даст освободиться злобной силе внутри себя. Однажды он погубил свою жизнь. Он не хотел снова давать ей шанс разрушить жизнь Кости и его людей.
– Я исполню твой смертный приговор, Хранитель, – сказал Менчерес, наблюдая, как ухмылка Раджа становится все более явной. – Но после этого, полагаю, я должен вернуть ее обратно.
Улыбка Раджи пропала.
– Ее приговор должен быть наказанием, а не наградой, облагодетельствовавшей ее жалкое существование, – прошипел он.
– Ее приговор – смерть за совершенное ею преступление. Но, так как она человек, нигде не написано, что я не могу вернуть ее как вампира после того, как наказание исполнено. Этот малец может не знать наши законы, Хранитель, – Менчерес послал Раджу холодную улыбку, подчеркивая последнее слово. – Но я в них сведущ.
– Ты не обращал людей сотни лет, – сказал Радж, переходя на древне-египетский диалект, являвшийся их первым языком.
Прежде чем ответить на том же языке, Менчерес позволил своему лицу принять ошеломленный вид.
– Действительно столетие? Тем больше оснований для её обращения. Слишком много времени прошло с тех пор, как я обновлял свою линию новой кровью.
– Твоя маленькая смертная может не захотеть быть твоей новой кровью, – язвительно сказал Радж.
Он повернулся к Кире. Ее дыхание было неровным, а пульс бился так громко, что его можно было услышать даже с ревом клубной музыки; но она по-прежнему не умоляла оставить ее в живых. Кира не поняла его разговора с Раджем. Она понимала, что ее приговор – смерть, но не знала, что вернется после этого. Ее зеленые глаза показались еще более бледными, отразив верхний свет, когда она посмотрела на него вверх, не в силах контролировать судьбу, которую выбрал для нее Менчерес.
Лысый вампир, что стоял позади, несильно толкнул ее к Менчересу. Кира почти споткнулась, но восстановила равновесие, обвела мрачным взглядом остальные лица в комнате, прежде чем опять встретиться с ним взглядом.
Ему не нужно было читать ее мысли, чтобы знать, какими они были, пока она смотрела на окружающих ее вампиров. Нет надежды, нет отсрочки, некуда бежать. И она была права.
Стремительная ярость вновь начала рваться из Менчереса, требуя другого решения, не разрушая смертность Киры. Но он знал только одно решение, и оно может обречь его соправителя за преступление, в котором он не принимал никакого участия.
Менчерес бросил на Раджа единственный взгляд.
– До этого момента ты мог выиграть нашу войну без боя с моей стороны, – снова сказал он на давно умершем диалекте. – Но теперь спокойно я в свою могилу не уйду. Вместо этого, клянусь кровью Каина, я затащу тебя на дно твоей.
Взгляд Раджа изменился.
– Я никогда не хотел, чтобы ты искал свою смерть. Как ты думаешь, почему я следил за тобой? После нашего последнего разговора я боялся, что ты покончишь с собой прежде, чем дашь мне то, что я хочу. А ты дашь мне это, Менкаур. Скоро.
Менчерес знал, чего хотел от него Радж. Появления Хранителя Закона в его доме на прошлой неделе было достаточно, чтобы выдать его мотивы, однако Менчерес не собирался позволять ему достичь цели. Он подумал об абсолютной тьме впереди него. Он понятия не имел, сколько ему осталось до того, как она поглотит его, но за то время, что еще имелось, он найдет способ покончить с Раджедефом. Смертность Киры будет отомщена. Они оба знали, что дело не в законе. Единственная причина, по которой Раджедеф потребовал смерти Киры, заключалась в том, что он почувствовал, что этим причинит ему боль.
Так и будет, и Менчерес намеревался удостовериться, что Раджедеф сполна ощутит его боль и боль Киры, прежде чем будет уничтожен. Его глаза засветились зеленым, и он затолкнул свою ярость подальше, позволив однако своей силе нарасти. Она заполнила комнату, окутывая всех присутствующих, отчего вампиры вздрогнули, а Раджедеф сощурил глаза. С силой, сочившейся из него до тех пор, пока она не охватила весь клуб, Менчерес напомнил ему об одной вещи, которую Хранитель Закона всегда желал, но никогда не получит.
Затем он перевел взгляд со своего врага обратно к Кире. Она ничего не говорила, не умоляла, но одинокая слеза покатилась по ее щеке. Прежде чем она упала с горделивой, сильной линии подбородка, Менчерес протянул руку и словил ее. Как только он прикоснулся к ней, все тело Киры задрожало.
– Сделай… сделай это быстро.
Ее голос был не громче шепота, и она не смотрела на него, но ее внутренний стержень не был сломлен. Снова ее мужественность задела его за живое. За нежным женским обличьем скрывался дух воина, настоящая отвага, проявляющаяся лучше всего, когда поражение становилось неизбежным.
Его рука ласкала ее щеку, ощущая и впитывая пальцами ее тепло. Затем он притянул ее в свои руки, услышав, как сердце забилось с утроенной силой, когда его голова опустилась к ее горлу.
– Менчерес…
– Не надо, – прошептал он и приложил палец к ее губам, удерживая в мертвой хватке. – Не говори мне, что предпочтешь остаться в могиле, Кира. Не важно, что ты скажешь – я верну тебя обратно.
Затем он погрузил клыки в ее горло, прямо в пульсирующую крупную вену, бившуюся в унисон с ее сердцем. Кира издала задыхающийся стон, руки судорожно вцепились в его плечи. Менчерес вытянул клыки, позволяя богатству горячей, сладкой крови наполнить его рот.
Он глотнул это богатство, и его пальцы переместились с губ Киры в ее густые волосы. После он вновь погрузил клыки в яремную вену, глубже на этот раз, входя по самое основание. Кира вздрогнула, яд из его клыков в сочетании с потерей крови заставил ее пошатнуться. Руками он обхватывал ее, удерживая нежное горло поближе к себе, когда укусил ее в третий раз. Кровь из трех пар проколов текла в рот так быстро, что он едва успевал глотать.
С каждым глотком красной жидкости его тело становилось горячее, тяжелее, звенело энергией. Несмотря на ненавистные обстоятельства, ощущение льющейся в него крови Киры объединяло их даже больше, чем половой акт, и вызывало у Менчереса вспышки пьянящей радости. Она никогда и ни к кому не будет ближе, чем в этот момент к нему, переполняя его жизненными силами, оставляющими ее, связывая их вместе неразрывными узами.
Когда Кира обмякла в его объятьях, а ее сердцебиение затихло до нескольких упорных прерывистых трепетаний, Менчерес, наконец, отстранился от ее горла. Ее глаза были закрыты, рот слегка приоткрыт, а полные красные губы стали бледно-розовыми, совершенно не волнуемые дыханием.
Ее смертный приговор выплачен. Теперь вернуть ее в новую жизнь.
Менчерес сдернул серебряное ожерелье Киры, обернув тонкую цепочку вокруг пальцев. После он вонзил длинный конец крестика себе в шею, открывая рану. Прижав к ней слабую голову Киры, он направлял свою кровь в нее. Серебро жгло его плоть, отчего рана заживала медленнее, пока рот Киры заполняла его – их – кровь.
Он ощущал, как ее тело реагирует на нее, хотя на первый взгляд не дрогнул ни единый мускул. Менчерес запрокинул ее голову, чтобы кровь потекла по ее горлу дальше. Он снова вонзил крест в горло, открывая новую рану, отдавая еще больше их объединенной крови с его силой, кроющейся в ней. На этот раз ему не пришлось помогать Кире глотать: ее горло работало, даже когда сердце замолчало.
Менчерес бережно держал ее у своей шеи, поглаживая волосы, когда почувствовал, как зубы Киры прокусили то же место, которое он проткнул крестом. Резкая боль, и она разорвала его кожу. Жизнь и сила в его крови инстинктивно взывали к ней. Она сжала зубы сильнее и начала глотать, в то время как ее тело сотрясала крупная дрожь.
Он отодвинул руку, на которую была намотана цепочка, от ее горла, чтобы поддерживать ею Киру, когда опускался на пол. Никто из вампиров не произнес ни слова, пока Менчерес сидел с ней на руках, отдавая ей свою кровь, а она вгрызалась в его горло со все увеличивающимся голодом. Легкая боль казалась замечательной, потому что с каждым отчаянным глотком Кира поглощала у него жизнь точно так же, как до того делал он. Это более темный образ жизни, да, но он значительно сильнее смертности, которая ускользала с угасанием ее сердцебиения.
Живи, Кира. Живи.
Когда она выпила больше того, что взял у нее Менчерес, он отодвинул ее от себя, используя силу, чтобы удержать ее, пока она брыкалась, пытаясь вернуться к его горлу. Ее глаза были открыты, но они ничего не видели и светились более темным и ярким оттенком зеленого, а два изогнутых клыка появились там, где прежде были ровные верхние зубы.
– Теперь отдохни, – прошептал Менчерес, все еще удерживая ее.
Дрожь в последний раз прошла сквозь ее тело, затем глаза закатились, и она рухнула на него, – ее человечность убита, ее новое тело вампира без сознания, но вскоре восстанет.
ГЛАВА 15
Кира оказалась поймана в ловушку ревущего ада. Она слышала быстро усиливающийся грохот рушащегося вокруг нее здания, чувствовала мучительную боль от огня, раздирающего ее тело, и молилась о том, чтобы смерть прекратила эту боль. И затем смерть пришла, омыла ее сожженное, изувеченное тело сладким облегчением, ослабляя агонию, прожигающую ее всю наизнанку. Холодное, вялое небытие окутало ее, окружая коконом и защищая от огня, все еще бушующего вокруг нее.
Должно быть, она была мертва, потому что боль ушла, однако, что было достаточно странно, Кира все еще слышала звуки рушащегося здания и чувствовала дым. Как странно так остро слышать и ощущать, несмотря на то, что она мертва. Более того, она чувствовала вкус чего-то непередаваемого. Чего-то столь богатого и сочного, что звуки и запахи по сравнению с ним исчезали во мраке. Ей нужно было больше, чем бы это ни было. Да. Еще...
Затем этот удивительный нектар исчез, и огни ударили Кире в глаза. Рев рушившегося здания вернулся вместе с душащими парами газа, который, должно быть, начал уже воспламеняться, но здесь было что-то еще. Кира застонала. Наверное, она еще не умерла. Еще нет, поэтому в любую секунду она снова почувствует ужас, приносимый собственной сгорающей плотью...
– Кира.
Ее имя было якорем, тянувшим ее разум вперед в действительность. Внезапно она увидела прямо перед собой лицо Менчереса, его подобные черным алмазам глаза и прекрасную, словно окрашенный кристалл, кожу. Она не была поймана в ловушку в горящем здании. Произошло что-то еще.
Менчерес. Он убил ее... и вернул назад.
Позади нее снова раздался рев, запах газа усилился на фоне более темного, более сладкого запаха, парившего повсюду вокруг нее. Кира попыталась убежать от источника этого ужасного звука разрушения, но Менчерес схватил ее. Словно электрический удар прошел через нее, как только его руки коснулись ее кожи. Было такое чувство, что все его тело наэлектризовано и выстреливает током прямо в нее.
– Это всего лишь двигатели самолета, Кира. Тебе ничего не угрожает.
Гул раздался снова, столь громкий и гнетущий, что это просто не мог быть двигатель самолета. Кира стала оглядываться, но все вокруг сливалось в сплошное пятно, пока Менчерес не схватил ее за подбородок и не вынудил смотреть только на него.
– Не шевелись. Ты еще не приспособилась к своим новым чувствам. Они будут казаться подавляющими, но ты скоро к ним привыкнешь.
Твои новые чувства. Среди испепеляющего электрического напряжения, обжигающего ее от рук Менчереса, грохочущих звуков вокруг нее, сильной маслянистой смеси ароматов и вспышек света, который, казалось, сжигал ее глаза, разум Киры были захвачен одной единственной невероятной мыслью: она больше не человек.
– Я... Ты... Я не...
Она не могла произнести это вслух. Шок охватил ее, когда она поняла, что, хотя она и использовала воздух, чтобы говорить, она не дышит. Почти вслепую ее рука потянулась к шее. Ничего, кроме гладкой неподвижности под пальцами там, где должен был быть пульс.
Я – вампир.
Менчерес ничего не говорил, но его рука по-прежнему оставалась на ее лице. Только тогда ее взгляд скользнул вниз в достаточной степени, чтобы заметить остальное. На нем все еще была та же самая рубашка, в которой она видела его в последний раз, однако теперь на ней появились большие красные пятна.
Это ее кровь? А Радж... злобный, ухмыляющийся вампир, приказавший убить ее, тоже здесь? Взгляд Киры скользнул в сторону, но опять все начало сливаться воедино.
– У меня что-то с глазами... здесь еще кто-то? – спросила она, и паника начала возрастать.
– Никого, кроме меня, Горгона и пилота самолета. Ты в безопасности.
Безопасности? Кира подавила истеричный смешок. Ей подумалось, что она в безопасности, так как она уже мертва.
Менчерес сел перед нею, мрачно смотря на нее своим темным взглядом и положив одну руку ей на плечо, другой по-прежнему удерживая ее лицо. Она моргнула, заметив, что он выглядит более… ярким. Поразительные черты его лица обозначились более резко, слабый отсвет ржавчины придавал волосам Менчереса более богатый оттенок черного, его глаза были слегка окрашены слабыми бликами серебра, а его кожа... его кожа походила на песок в солнечном свете: смесь золота и сливок, которая в сочетании с исходившей от него силой казалась электризующей.
Более чем красивый – величественный. Менчерес, ее убийца. И ее спаситель. Для Киры этого было слишком, чтобы уразуметь.
– Не трогай меня, – прошептала она, отводя взгляд.
Он убрал руки. Чувство сожаления, отделившееся от ее эмоций, исчезло столь быстро, что Кира не была уверена, почувствовала ли она его или это была галлюцинация, как и то адское пламя в здании.
Гул вокруг них никуда не исчезал. Она поглядела вбок, причем на этот раз перед глазами все расплывалось меньше, и увидела, что они действительно в маленьком самолете. Взгляд вниз показал, что Менчерес не единственный перепачканный чем-то красным. Это была не та одежда, в которой она, хмм, умерла, но она была все так же покрыта чем-то багрянистым, пахнущим как жидкая сахарная вата.
Кира вдохнула, не подумав, и ее нос практически взорвался от потока ароматов, которых было слишком много, чтобы различить что-то по отдельности. Но поверх всего значился тяжелый, притягательный аромат, исходивший от красных пятен на ее рубашке. Она схватила ее и затолкала материал в рот прежде, чем успела возникнуть следующая последовательная мысль, и застонала от сильной боли, вспыхнувшей у нее в груди.
Затем что-то восхитительное полилось вниз по ее горлу. Богатое, опьяняющее, яркое, необходимое, это что-то охладило ту мгновенную вспышку агонии, успокаивая ее. Она даже не осознавала, закрыла ли она глаза, пока удар света и движение не сменили мгновенную мирную пустоту перед ее взором.
– Что со мной не так? – с трудом спросила Кира, пытаясь остановить сумасшедшее вращение, появившееся, когда она огляделась.
Черты лица Менчереса покачивались у нее перед глазами, прежде чем в следующий момент застыть на месте. Он возвышался над ней, и его волосы ниспадали вокруг него темной занавесью. Если она была права, твердая, подрагивающая поверхность под ее спиной была полом самолета. Она упала? Она не помнила такого. Что-то влажное покрывало ее лицо и губы. Не в силах остановить себя, Кира облизала их. Дрожь удовольствия прокатилась через нее, почти столь же интенсивная как оргазм. Что это?
– Сейчас у тебя жажда крови. – Его голос ласкал ее уши, снова вызывая дрожь. Звуки, окружение, ароматы, вкусы, текстуры... всего этого было слишком много. Она чувствовала, что еще чуть-чуть и взорвется.
– Она утихнет, – продолжил Менчерес. Кира выгнулась по направлению к его голосу, как будто он мог физически прикоснуться к ней с тем же эффектом, с которым он ласкал ее чувства. – До тех пор я не могу отпустить тебя. Ты убьешь, Кира, и будешь сожалеть об этом.
– Нет..., – застонала она, закрывая глаза. Это не реально. Не реально.
В следующий момент еще больше благодати полилось вниз по ее горлу, тяжелее воды, слаще сиропа. Она сглотнула, и ее спина выгнулась снова, стремясь быть ближе к ее источнику, несмотря на то, что она не могла двигать руками, чтобы схватить его.
– Я позабочусь о тебе, – обещал этот шелковистый, низкий голос. – Я проведу тебя через это.
Это не реально, не реально, не реально, продолжала мысленно твердить Кира. Ничто столь интенсивное не могло быть реальностью.
И сквозь взрывоподобные звуки двигателей, колебания пола, потоки боли и счастья, отступающие, а потом снова накрывающие ее с головой, жидкий экстаз, текущий вниз по ее горлу, и электрические удары, которые она чувствовала каждый раз, когда Менчерес прикасался в ней, она снова услышала его голос.
– Прости меня.
Менчерес наблюдал за лицом Киры, лежа рядом с нею на кровати. Она не шевелилась с самого рассвета. Первые лучи солнечного света погрузили ее в глубокий сон, что происходило со всеми новыми вампирами. Ее сон значительно облегчил их задачу в заполненных людьми местах, подобных частному аэропорту, в котором сел его самолет, и шоссе по дороге в его дом в Джексон-Хоуле, штат Вайоминг. Менчерес выбрал это место специально. Его самые близкие соседи жили на расстоянии по крайней мере в одну милю в каждом направлении, и Горгон по прибытии уделил особое внимание немедленному переселению проживающих там людей. Меньше звуков и искушений, а также определенные ограничения будут полезны для Киры в ее новом состоянии.
Хотя для нее это будет по-прежнему тяжело. Обычно люди, которых выбирали для обращения в вампиров, проходили длительный период, в течение которого потребляли вампирскую кровь в постоянно увеличивающихся количествах. Это давало им краткий проблеск того, на что будут похожи их новый голод, чувства и увеличившаяся сила, делая окончательное изменение менее пугающим. У Киры не было такой подготовки. В первое время все для нее будет ошеломляющим.
И она не выбирала этот переход добровольно. Это станет самым большим препятствием, которое ей предстоит преодолеть. Однако Менчерес знал, что он не мог поступить по-другому. Если бы стоял выбор между смертью Киры и ее презрением к нему, он в любом случае скорее захотел бы стать объектом ее ненависти, чем инструментом ее гибели.
Хрустящий на дороге гравий объявил, что Горгон вернулся. Менчерес почувствовал проблеск облегчения. Кира выпила почти все пакетики крови, которые он в спешке украл из больницы на их пути от стриптиз-клуба до его самолета. Крови животных было бы достаточно при отчаянных обстоятельствах, но он подозревал, что, если бы Кира проснулась и увидела, что пьет из мертвого оленя, она почувствовала бы к нему еще большую неприязнь.
– Она уже проснулась? – крикнул Горгон, как только вошел в дом.
– Еще нет. – Менчерес поглядел на ослабевающие лучи солнца, пробивающиеся сквозь щель в плотных шторах. Скоро она проснется. К сумеркам – самое позднее.
Горгон вошел в спальню со стирофамным холодильником, который потом опустил на пол.
– Этого должно хватить до рассвета. Я поеду обратно, чтобы привезти больше. Здесь не так много больниц, и мне как-то не по себе забирать весь их запас.
Как было бы и Менчересу, хотя опять же его готовность пойти на все, чтобы защитить Киру, вытесняла беспокойство о проблемах каких-то неизвестных смертных.
– Найди еще и свежей крови. Полети на мою территорию в соседние отели в случае необходимости.
– Хорошо. – Горгон бросил взгляд на спящую фигуру Киры. Менчерес снова вымыл и переодел ее, укрыв затем толстым стеганым одеялом. Для новообращенных вампиров, пока они приспосабливаются к своей измененной температуре тела, было в порядке вещей чувствовать необъяснимый холод, а на этой высоте даже весной было прохладнее, чем в Чикаго.
– Хранитель был прав. Ты действительно чувствуешь к ней что-то необычное. Когда ты рядом с ней, меняется твой запах, а твои щиты соскальзывают чаще, чем я когда-либо видел, – спокойно сказал Горгон.
Менчерес закрыл свои эмоции плотной стеной, отрезавшей другому вампиру возможность почувствовать их.
– После того, что я с ней сделал, думаю, это не имеет значения.
– У тебя не было выбора. Как только Кира признает это и приспособится к бытию вампиром, она прекратит злиться. – Затем Горгон улыбнулся. – Хотя было бы забавно на это посмотреть. Тебе прежде никогда не приходилось прикладывать усилия, чтобы обольстить женщину, так ведь?
На самом деле Менчересу никогда не требовалось соблазнять женщину подслащенными словами или страстным ухаживанием, чтобы затащить к себе в кровать.
– Даже если бы и приходилось, рассматривая мой продолжительный целибат, у меня, говоря современным языком, некоторый недостаток практики, – сухо отметил он.
Горгон засмеялся.
– Подобно езде на велосипеде, некоторые вещи никогда не забываются.
Хотел бы Менчерес, чтобы единственным препятствием между ним и Кирой была задача завоевать ее. Если бы все было так, он насладился бы возможностью заполучить ее доверие, привязанность, тело и – с божьей помощью – ее сердце. Но опять же истинным препятствием была черная пустота в его будущем.
– В настоящее время у меня несколько бОльшие проблемы, – было всем, что ответил Менчерес.
Улыбка Горгона исчезла.
– Раджедеф.
Менчерес вздохнул, закрывая глаза.
– Я знаю, что он хочет, и я должен убедиться, что он не найдет способ вынудить меня дать ему это.
– Ты должен сказать Кости.
Его глаза резко раскрылись.
– Нет. И ты поклянешься мне, что не сделаешь этого.
Горгон выглядел встревоженным, но кивнул.
– Если ты настаиваешь. Однако он все равно услышит о Кире. Держу пари, эти трое вампиров в клубе уже спалили все смс– и телефонные линии.
Без сомнения Факел, Патчи и Призрак рассказали остальным о событиях прошлого вечера, но Менчерес не был обеспокоен тем, что Кости узнает о Кире. Он все равно узнал бы о ее значимости для него, как только открыл бы конверт с завещанием, которое Менчерес для него оставит. Теперь единственная разница заключалась в том, что Кости услышит о Кире раньше этого, но было обязательно, чтобы он не узнал об усиленной враждебности Раджедефа. Кэт совсем недавно была на волоске от смерти из-за одного из Хранителей Закона. Ни она, ни Кости не могли рисковать вызвать гнев еще одного Хранителя, если хотели остаться в живых.
Кроме того, эта борьба с Раджедефом назревала задолго до того, как Кости появился на свет. Менчерес не намеревался позволять своему cо-правителю вести этот бой за него. Эту битву победить должен он сам.
Потоки энергии в комнате изменились и начали концентрироваться на кровати. Менчерес поглядел на Горгона, который без слов вынул пакетик крови из холодильника.
Менчерес поднял Киру одной рукой и взял пакетик у Горгона другой, направляясь в ванную. Пробуждение на окровавленной кровати никак не помогло бы облегчить стресс Киры, вызванный становлением вампиром.
С другой стороны, пробуждение в окровавленной ванной, скорее всего, будет не намного лучшим вариантом, но все же отмыть плитку было легче, чем ковер и простыни.
– Мне подождать или уехать сейчас же за новой кровью? – спросил Горгон.
Менчерес бросил еще один взгляд на Киру, которая уже начинала дергаться, что было предшественником ее рычания от обжигающего, лишающего разума голода.
– Можешь уезжать. Я позабочусь о ней.
И он будет делать это все то время, что ему осталось.
ГЛАВА 16
Кира сидела в кресле у камина и слушала треск пламени, раздававшийся так громко, как если бы рядом рубили деревья. Однако ей хотелось побыть у огня. Его тепло становилось нежным коконом, и сам он был мягче для глаз, чем свет люстры или настольной лампы. Теперь она могла видеть в полной темноте, но не хотела тушить весь свет, что стало бы лишним напоминанием об этом. И без того было сложно иметь дело с периодическим ознобом, упирающимися без предупреждения в губу клыками, шумом из леса и – о да! – ее жестокими помутнениями рассудка, когда у нее по лицу текла кровь, а внутри горело желание получить больше.
