Текст книги "Смарагдовое ожерелье"

Автор книги: Джанет Глисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

Глава 18

Сделав это ошеломляющее заявление, незнакомец тут же попытался схватить саквояж, стоявший у ног Джошуа. Последний был настолько поражен его словами, что на мгновение попросту оцепенел. Кобб мертв. Этот человек мошенник, жалкий лгун. Встрепенувшись, Джошуа схватил наглеца за запястье и одновременно поднял шпагу, приказывая ему подчиниться. Мужчина попытался выдернуть руку, но Джошуа держал крепко. Все еще корчась и извиваясь, незнакомец проревел:

– Вы не оставляете мне выбора. – С этими словами, искривившись, он рванул плененную руку, а свободной вытащил из кармана пистолет, взвел курок и направил дуло прямо в глаз Джошуа. – Отпустите меня, сэр. Я же сказал: это мой саквояж. Я пришел за ним в гостиницу и только собрался поговорить с хозяином, как увидел, что вы уходите с моими вещами.

Джошуа ничего не оставалось, как признать свое поражение. Он опустил шпагу и отдал саквояж незнакомцу.

– Ты наглый бандит и самозванец, – выпалил он, взбешенный тем, что его вынудили сдаться, хотя преимущество было на его стороне. – Не знаю, почему тебе вздумалось назваться Джоном Коббом. Возможно, ты слышал, как я упоминал это имя в разговоре с хозяином гостиницы. Но раз уж ты такой смельчак, вот что я тебе скажу: Джон Кобб мертв, погиб пять дней назад.

Незнакомец впился в него взглядом. В темноте Джошуа не мог различить выражения его лица, но по блеску дула определил, что он чуть опустил пистолет.

– Мертв, говорите? Вы уверены? – спросил незнакомец.

– Абсолютно, как если бы видел труп собственными глазами, – ответил Джошуа.

Воспользовавшись минутным замешательством своего противника, он стремительно вытащил шпагу, размахнулся и полоснул незнакомца по руке, в которой тот держал пистолет.

Мужчина взвизгнул от неожиданности, выпустил из рук оружие и саквояж и схватился за рану, пытаясь остановить кровотечение. Ударившись о землю, пистолет выстрелил; пуля едва не задела Джошуа.

– И вы еще смеете называть меня негодяем?! Это вы вор! – крикнул незнакомец и нырнул в темноту.

На протяжении нескольких минут после его бегства до Джошуа из темноты доносились шорохи и сдавленный кашель. Он знал, что напавший на него человек ранен и плохо себя чувствует, сам же он находился в полном здравии. Он мог бы задержать разбойника. Но отвага, внезапно вселившаяся в него некоторое время назад, так же внезапно и исчезла. Столкновение с незнакомцем, мысль о том, что он, возможно, был на волосок от смерти, и брошенная на прощание гневная фраза его обидчика вывели Джошуа из равновесия. А вдруг у этого человека еще один пистолет и он поджидает его, притаившись где-нибудь в кустах? И вообще, почему он назвал Джошуа вором? Ему известно об исчезновении ожерелья? Или он имел в виду саквояж, который нес Джошуа? Пережитое потрясение в сочетании с выпитым чуть раньше пивом мешали ему мыслить ясно. Он решил, что не стоит рисковать жизнью, преследуя разбойника, тем более что ему хотелось одного: вернуться целым и невредимым в Астли, где для него было относительно безопасно, и исследовать содержимое саквояжа Кобба.

Придя к такому заключению, Джошуа не стал гнаться за незнакомцем и даже не задал ему вдогонку вопроса, который помог бы понять, что тот хотел сказать своей странной фразой. (И очень скоро пожалел о своем малодушии.) Джошуа бросил взгляд в сторону, где скрылся незнакомец, и, моля Бога о том, чтобы ни этот его обидчик, ни другие разбойники не попались на его пути, поспешил в Астли, позволив истекающему кровью хромому незнакомцу исчезнуть в ночи.

До Астли Джошуа добрался почти в полночь. Дом был заперт, все слуги легли спать. Ему пришлось постучать в окно экономки и поднять ее с постели. Та, разумеется, была не в восторге, что кто-то потревожил ее сон. Когда она, заспанная, открыла ему дверь, он извинился, взял свечу, которую она ворчливо протянула ему, поблагодарил и, не дожидаясь упреков, поспешил подняться в свою комнату. Затворив дверь, он сразу же занялся саквояжем Кобба.

Застежка не была заперта на ключ и легко открылась. Внутри он обнаружил небольшой кожаный футляр с кисточками, расческами, кремом для волос и бритвой, под которым лежали темно-синяя шерстяная куртка – чистая, но простая, среднего качества, двубортный шерстяной сюртук в сине-коричневую полоску, две пары бриджей – черные и желтовато-коричневые, две льняные сорочки – обе поношенные, но на вид вполне приличные, пара чулок, муслиновый шейный платок, три пары льняного белья и мужская ночная сорочка. На самом дне в еще одном кожаном футляре находилась разобранная на три части трость с резным набалдашником в форме ананаса. Чудеса, подумал Джошуа, всюду одни ананасы.

Даже при свете единственной свечи, таявшей с каждой минутой, он видел, что среди вещей нет ничего примечательного. Правда, трость была несколько красивее, чем его собственная, сделанная из палисандрового, а не красного дерева, зато серебряный набалдашник в форме шара на его трости куда как лучше, рассудил Джошуа. В саквояже был традиционный набор дорожных вещей обычного человека из среднего сословия – не таких изысканных, как у Джошуа, но мало чем отличающихся от содержимого его собственной дорожной сумки.

Джошуа порылся в карманах куртки, надеясь найти письмо или какие-то бумаги, которые могли бы пролить свет на безвременную кончину Кобба. Из того, что для него представляло интерес, он обнаружил только визитную карточку Хора, на которой была сделана запись: «Приеду 21-го во второй половине дня. Сразу же зайду к вам». По некоему стечению обстоятельств Хор прибыл тогда же, когда и обещал, а ночью того же дня умер Кобб. Что это может означать? Возможно ли, что исчезновение Хора сразу же после встречи с Коббом указывает на его виновность? Но зачем поверенному убивать своего клиента?

Ответ на этот вопрос Джошуа не получит, пока не выяснит что-нибудь о деле, связывавшем обоих мужчин, и не установит, зачем Хор приезжал к Коббу.

Джошуа положил визитку Хора туда же, где ее нашел, и принялся убирать одежду Кобба в саквояж. Едва он успел уложить половину вещей, как догоревшая свеча напоследок вспыхнула и погасла. В темноте он на ощупь снял башмаки, разделся, лег в постель и почти сразу же провалился в желанное забытье.

На следующий день, стоя перед умывальником, Джошуа вдруг подумал, что он в глаза не видел Кобба – ни мертвого, ни живого – и понятия не имеет, что тот за человек. Казалось бы, осмотрев его вещи, он должен был составить представление о вкусах и характере Кобба, но пока тот так и оставался для него загадкой. Каков он был – горд или застенчив? Какое имел телосложение?

Раздираемый любопытством, Джошуа вернулся к саквояжу, открытому минувшей ночью. Куртка Кобба лежала на полу там же, куда он ее бросил, когда погасла свеча. Сейчас на Джошуа были только сорочка и бриджи. Он поднял куртку, надел ее и подошел к зеркалу. Джошуа был среднего роста, с округляющимся брюшком. На его взгляд, это были досадные недостатки, о которых он старался не думать. Но теперь ему пришлось о них вспомнить, ибо рукава куртки Кобба на три дюйма закрывали его ладони, ее полы доходили ему почти до колен, а пуговицы не застегивались на животе. Очевидно, Кобб был огромного роста.

Джошуа уже хотел снять его куртку и надеть свою, но тут вспомнил про визитку в кармане. Возможно, вчера он невнимательно рассмотрел ее в мерцании свечи и что-нибудь не заметил. Он сунул руку в карман, но, к своему удивлению, обнаружил, что визитки там нет. Он порылся в другом кармане. Пусто. Джошуа оглядел комнату, потом, опустившись на колени, поискал на полу. Карточки не было.

Джошуа почесал голову и, пребывая в полнейшем недоумении, принялся мерить шагами комнату. Может, ему приснилось, что он видел эту визитку. Нет, исключено, все остальные вещи лежат там, где и были оставлены. Вывод напрашивался неутешительный. Кто-то ночью пробрался к нему в комнату и, пока он спал, забрал визитку. Иначе куда же она делась? Какой интерес может представлять для кого-то визитная карточка со столь будничным сообщением? Джошуа вспомнил о своей встрече с разбойником. Теперь, ввиду нового обстоятельства, ночное столкновение казалось гораздо страшнее. Незнакомец потребовал, чтобы он отдал ему саквояж Кобба, и едва не завладел им. Если предположить, что он последовал за Джошуа в Астли, пробрался в дом и дождался возможности обыскать вещи Кобба, значит, он не просто грабитель, за которого Джошуа его поначалу принял.

Но тогда вообще ничего не понятно, подумал Джошуа. Кто на него напал? Кому так понадобились вещи Кобба, что он рискнул проникнуть в комнату Джошуа среди ночи? Почему этот человек назвался Коббом? Джошуа внутренне содрогнулся, когда на ум ему пришел самый очевидный ответ. Этот человек и есть убийца Кобба, осенило его. Поверенный Хор? Может, это он забрал визитку, опасаясь разоблачения? Или, может, он собирался забрать весь саквояж, но что-то его спугнуло, и, опасаясь, что его поймают, он убежал без вещей, за которыми пришел? Это навело Джошуа на еще более тревожную мысль. Если убийце известно, что саквояж Кобба у Джошуа, и он исполнен решимости забрать его, где гарантия, что он не попытается снова прокрасться сюда, ведь один раз ему это удалось?

Эта ужасная мысль не поколебала решимости Джошуа. Напротив, он испытывал странное чувство удовлетворения от того, что получил некоторое преимущество перед убийцей. Если среди вещей Кобба находится какая-то улика, то их можно использовать в качестве приманки. Саквояж у него всего несколько часов, а уже были предприняты две попытки завладеть им. Значит, его надо спрятать.

Джошуа сложил в саквояж одежду и другие вещи Кобба. У него мелькнула мысль оставить себе трость, но потом он решил, что обойдется без ананасов, своя трость куда милее. Он обвел взглядом комнату, ища подходящее укромное местечко, и заметил, что в одном углу, в нескольких шагах от умывальника, в панельную обшивку вделана дверь. При более тщательном осмотре он увидел, что там находится потайной шкаф, вероятно предназначенный для хранения постельного белья. Обнаружив в шкафу лишь несколько пустых коробок и паутину, Джошуа поместил туда саквояж Кобба и сдвинул умывальник на несколько футов вправо. Отступив на середину комнаты, он полюбовался своей работой. Дверцу шкафа теперь скрывал умывальник. Тот, кто не знает, что за умывальником находится стенной шкаф, никогда не найдет саквояж.

Джошуа опустился в кресло и снова задумался о грабителе. Тот назвался Коббом, но, когда Джошуа сообщил ему, что Кобба нет в живых, мужчина спросил, уверен ли он в этом. Тогда он не придал значения этим словам, но теперь они навели его на одну мысль. Возможно, ночной встрече на пустой дороге есть другое объяснение. Если тот человек не убийца Кобба, стремящийся завладеть его саквояжем и таким образом, как считает Джошуа, избавиться от улик, значит, это не самозванец, а сам Джон Кобб.

Глава 19

Ситуация с гибелью Кобба и пропажей ожерелья напоминала Джошуа не полностью затонувший корабль, с торчащими над водой бушпритом и мачтой. Со своей нынешней точки обзора он видел смутную связь между исчезновением ожерелья и смертью человека в оранжерее, но как эти два события соотносятся одно с другим – ему было неясно. Вполне вероятно, что именно ожерелье являлось спорным имуществом, которое вынудило Кобба приехать в Англию с Барбадоса и стало причиной его смерти. Исчезновение ожерелья после гибели Кобба, возможно, указывало на наличие соучастника преступного сговора или подтверждало правоту слов напавшего на него человека, назвавшегося Коббом. Джошуа все еще пребывал в замешательстве после столкновения минувшей ночью, но мыслительной способности не утратил. Он был убежден, что нельзя рассматривать пропажу ожерелья вне связи с трупом, обнаруженным в оранжерее.

Стояло раннее утро, не было еще и семи часов. Джошуа подошел к окну, раздвинул шторы и унылым взглядом обвел простиравшийся перед ним парк. На растениях лежала обильная роса, по земле стелилась утренняя дымка, но небо было чистым, лишь редкие белые клочки плыли по голубой выси. Джошуа взглянул на крышу громадной оранжереи, поблескивающую в лучах раннего утреннего солнца. Все вокруг будто вымерло. Признаки жизни наблюдались только под стеклянным колпаком теплицы. Гранджер работал на противоположной стороне оранжереи, за ананасной плантацией. Вместе с двумя помощниками он придавал виноградным лозам правильную змеевидную форму, подрезая боковые отростки.

Поскольку Гранджер, не считая Сабины, был единственным человеком, кто видел труп, Джошуа собирался расспросить его о внешности покойного. Он оделся, выбрав синий шерстяной сюртук, сшитый по подобию тех, что носили работники – элегантный, но удобный и который его стройнил, – и простой синий шейный платок. Потом, надев на голову темный завитой парик, отправился искать Гранджера.

К тому времени, когда Джошуа нашел главного садовника, тот уже покинул своих помощников, поручив им поливать растения, и теперь направлялся в огород.

– Доброе утро, мистер Гранджер. Вижу, вы и виноград умеете выращивать не хуже, чем ананасы. Чем занимаются ваши ребята?

Гранджер остановился и повернулся к Джошуа:

– Я велел им окропить виноградник. Вода способствует созреванию плодов и отпугивает вредных насекомых. А делать это можно только до того, как лучи солнца коснутся лоз, то есть рано утром.

– Где вы узнали такие тонкости?

– Виноград я научился выращивать в Бичвуде, когда работал там подручным садовника.

– В Бичвуде? Там же, где научились выращивать ананасы?

Гранджер бросил на него пронизывающий взгляд:

– Отдаю должное вашей памяти, сэр.

– Вы очень добры, но я искал вас по другому поводу: хочу проверить вашу память. Вы хорошо рассмотрели Кобба? – спросил Джошуа, сразу переходя к делу.

Обдумывая ответ, Гранджер взглянул через плечо на своих помощников, потом посмотрел на свои мозолистые ладони.

– Кобба? – повторил он.

– Да. Когда миссис Мерсье попросила вас осмотреть труп, у вас было время внимательно разглядеть его?

Обветренное лицо Гранджера потемнело, приобрело цвет грецкого ореха. Он пожал плечами:

– Да, в общем-то, нет, сэр.

– Вы можете его описать?

– Описать? Ничем примечательным он мне не запомнился, только что мертвый был.

– На ваш взгляд, какого он был роста? Как я? Выше вас?

Гранджер посмотрел на Джошуа:

– Примерно как вы, сэр. Он ведь лежал, так что мне трудно сказать точно.

– У меня саквояж Кобба. В нем одежда на рослого человека – значительно выше меня. И даже на дюйм-два выше вас.

Гранджер прошел чуть дальше по тропинке и, опустившись на корточки, растер в руке горстку земли, словно проверял влажность почвы или оценивал какое-то другое ее качество, Джошуа не ведомое. Джошуа показалось, что вид у него несколько смущенный. Интересно, почему Гранджер не смотрит ему в глаза?

– Я же объяснил, сэр, он лежал, поэтому я не могу сказать точно.

– Но ведь до этого вы видели Кобба. Вы сами говорили: он приходил в сад. Каким тогда он вам показался? Он был высокого роста?

– Да, теперь припоминаю. Это был высокий человек.

Джошуа чувствовал, что Гранджер если и не лжет, то явно что-то не договаривает. Недомолвки садовника его злили, но он и не думал сдаваться.

– Вы уверены, мистер Гранджер, что незнакомец, которого вы встретили в саду, и человек, обнаруженный мертвым в оранжерее, одно и то же лицо?

Гранджер в ответ только молча пожал плечами. Джошуа показалось, что садовник держится более скованно, чем обычно, хотя он мог и ошибаться, поскольку Гранджер сидел к нему спиной. Он ждал, когда садовник заговорит. И если придется, готов был ждать до самого вечера.

– Я решил, что это он, из-за письма, – наконец пробормотал Гранджер. Признав свое поражение, он встал и повернулся к Джошуа: – Но теперь, когда вы спросили, я думаю, что, может быть, это был и не он.

– Потрудитесь объяснить, Гранджер. В усадьбе обнаружен труп, возможно, произошло убийство. Я хочу знать, это был тот самый человек, которого вы встретили в саду? Мне нужна правда, а не ваши догадки и предположения.

Гранджер нахмурился, понизил голос, в котором теперь слышалась настойчивость:

– Честно говоря, сэр, я ни в чем не могу быть уверен. Я первый раз видел мертвеца, да еще в таком состоянии. Я растерялся, а от запаха – его ведь вырвало перед смертью – и жары мне и вовсе стало дурно. Словом, сэр, признаюсь вам, я не смотрел на труп. Миссис Мерсье накрыла его лицо платком. Я не стал его снимать. Только осмотрел карманы, как мне было велено. Потом позвал двух помощников и велел положить труп на телегу и отвезти к гробовщику.

– Значит, вы не осматривали труп?

Гранджер опять уткнулся взглядом в свои башмаки:

– Нет, сэр. Пожалуй, можно сказать, не осматривал.

Расстроенный удручающим признанием садовника, Джошуа вернулся в дом. Его мучил голод, он мечтал о завтраке. Открыв дверь в холл, он вспомнил про письмо, которое Герберт спрятал в письменном столе в гостиной тем утром, когда был обнаружен труп, и подумал, что теперь крайне важно его найти. У него уже появилась сомнительная теория относительно того, чье, если не Кобба, это могло быть тело, но, прежде чем делать дальнейшие выводы, он должен был установить некоторые факты.

Джошуа понимал, что осматривать письменный стол Герберта – дело весьма рискованное. Гостиная находилась в самом центре дома, у лестницы. По утрам в ней бывали все домочадцы – кто-то задерживался на какое-то время, кто-то просто проходил через нее в маленькую столовую. В гостиной они всегда коротали послеполуденные часы и вечера. В остальное время туда постоянно наведывались слуги, выполнявшие свои обязанности.

Джошуа никто не должен был видеть в гостиной. Но он не был знаком с распорядком дня слуг и не знал, в какой именно час наверняка избежит встречи с ними. Герберт, очевидно, все еще находился в Лондоне, рылся в вещах Джошуа в поисках улик. Остальные домочадцы находились в Астли. Минувшей ночью, когда все спали, у Джошуа была возможность осмотреть гостиную, но он упустил этот шанс. Если он и сейчас будет медлить, то скоро все сойдут вниз, а вечером, возможно, вернется Герберт, и тогда добраться до письма станет еще сложнее. Значит, теперь или никогда, решил Джошуа, стараясь подавить сомнения. Сейчас только восемь, никто еще не вставал. Более удобного случая не представится.

Он остановился в холле. Открытая дверь по левую руку от него вела в столовую, где обычно завтракали. Там уже был накрыт стол на шесть человек. На сервировочном столике на горелках стояли блюда под серебряными колпаками. Звонок для вызова слуг находился в центре обеденного стола. В комнате было пусто.

Гостиная, находившаяся справа от него, была закрыта. Осмелится ли он отворить эту дверь? От волнения у Джошуа участилось сердцебиение, но он, заставляя себя побороть страх, приблизился к заветной комнате, повернул дверную ручку, вошел и закрыл за собой дверь. Шторы были задвинуты, в комнате – полный порядок, столы и стулья стояли у стены. Джошуа надеялся, что, раз гостиная прибрана, ему можно не опасаться появления ревностной служанки с тряпкой для вытирания пыли. Сердце по-прежнему бешено колотилось, но он старался успокоить себя. Пока семья не начнет собираться на завтрак, никакой опасности нет, а когда они будут спускаться по лестнице, направляясь в столовую, он услышит.

Уняв внутренний трепет, Джошуа прошел в дальний конец комнаты, где стоял письменный стол с откидной крышкой, которая открывалась при помощи ключа. На его счастье, ключ оказался в замочной скважине. Джошуа пододвинул стул и открыл стол. Внутри находились два ряда ящиков и отделений, заполненных разными письмами и бумагами. Джошуа вздохнул. Неудивительно, что Герберт не считает нужным запирать свой стол. Посторонний человек, в том числе и Джошуа, сроду не найдет то, что ищет, среди такого количества бумаг. Можно целый день перебирать всю эту писанину, и все равно останется что почитать.

Расстроенный, он взял стопку бумаг из первой ячейки и бегло просмотрел ее. Это были письма Сабины Герберту, которые она писала ему до своего приезда в Англию. Они были полны любви, душевного трепета, а также содержали пространные указания относительно обустройства ее ананасной плантации. Джошуа кольнула зависть, и он убрал письма на место. В соседнем отделении находились различные счета, связанные с ведением домашнего хозяйства, журнал учета выплаты жалованья прислуге и прочих хозяйственных расходов. Угрюмый, он отшвырнул эти бумаги в сторону, думая, что никогда здесь ничего не найдет. Однако спустя несколько минут он наткнулся на кое-что поинтереснее. Это было письмо на имя Герберта, посланное из Лондона пять дней назад – в тот самый день, когда было обнаружено тело. Оно было написано крупным витиеватым почерком со множеством причудливых завитушек, а сам текст был краткий и простой.

Мистер Бентник!

Я больше не могу ждать, вы довели меня до крайности. Теперь мне ясно, что все это время вы просто притворялись, будто сочувствуете мне, а на самом деле даже не слышали того, что я говорю. Все, мое терпение лопнуло. Вы сами заставляете меня выдвинуть этот ультиматум. Раз вы не желаете отдать то, что по праву принадлежит мне, я немедленно приеду и заберу эту вещь.

Вместо подписи стояла неразборчивая монограмма, похожая на любую из букв алфавита. Джошуа озадачила не только подпись, но и само содержание письма. То, что по праву принадлежит мне, – это что – ожерелье или какое-то другое спорное имущество, о котором он и понятия не имеет? Кто писал письмо – Кобб? Маловероятно. Почерк больше похож на женский. Джошуа заложил письмо между страницами своей записной книжки и спрятал ее в карман. Он уже хотел заняться следующей ячейкой, как вдруг его взгляд упал на тонкую папку, лежащую в большом отделении под стопкой чистой писчей бумаги. На обложку был наклеен ярлык со словами «журнал учета». Джошуа развязал папку. В ней хранились самая последняя корреспонденция и копии отправленных писем. На самом верху лежало сложенное письмо. Бумага была чем-то замарана, но Джошуа сумел разобрать адрес, написанный густыми черными чернилами: Ричмонд. Гостиница «Звезда и подвязка». Мистеру Джону Коббу.

У Джошуа бешено заколотилось сердце. Он пробыл в гостиной дольше, чем намеревался. Но в конце концов каким-то чудом ему удалось найти то, за чем он сюда пришел. Пятна грязи наверняка можно расценивать как доказательство того, что это одно из тех писем, которые Гранджер достал из кармана куртки умершего. Не разворачивая письма, Джошуа поместил его, как и предыдущее, в свою записную книжку. Вдруг ему показалось, что где-то неподалеку раздался тихий шорох. Должно быть, домочадцы спускаются к завтраку, предположил он. Надо уходить.

Он быстро завязал папку, положил ее на место и опустил крышку стола. Запирая стол, Джошуа опять услышал шорох. Он резко обернулся. Лиззи Маннинг стояла в дверях гостиной и смотрела на него с нескрываемым осуждением.