Текст книги "Смарагдовое ожерелье"

Автор книги: Джанет Глисон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)

Глава 37

Джошуа приоткрыл дверь в гостиную, где хозяева и гости часто собирались в этот утренний час, и обвел взглядом комнату. Там никого не было. Через гостиную он прошел в примыкающую к ней маленькую столовую, но увидел только Питерса, пробовавшего кусочек сладкого мяса, и двух служанок, убиравших со стола недоеденные тосты, шкурку от бекона и фаянсовую посуду. Джошуа досадливо покачал головой: ему не терпелось выяснить, верна ли его догадка. Миссис Боулз ли ведет тяжбу по поводу ожерелья? С ней ли встречалась Сабина во время своего недавнего визита в Лондон? Она ли автор тех писем? И поэтому ли Герберт навещал ее?

Три человека могли бы ответить на его вопросы. К миссис Боулз он собирался заглянуть в течение часа. Двое других были Герберт и Сабина.

Не найдя ни Герберта, ни Сабины в гостиной, он приуныл. Но после рассудил, что, возможно, оно и к лучшему. Если начать расспрашивать Герберта и Сабину о миссис Боулз прямо сейчас, это наверняка их разозлит и заставит предпринять решительные действия. Лучше сначала поговорить с портнихой. По крайней мере, она не имеет над ним власти.

Было чуть больше половины десятого. К миссис Боулз идти рановато, решил Джошуа, незачем торопить события. К тому же в десять к нему обещала зайти Каролина, чтобы осмотреть его раны.

Джошуа вернулся в свою комнату и стал ждать. Сел в большое виндзорское кресло,[17]17
  Виндзорское кресло – полированное, деревянное, без обивки, с выгнутой, состоящей из узких планок спинкой и прямыми подлокотниками.


[Закрыть]прищурился, так что глаза превратились в щелочки. В голове у него все еще теснились мысли, появившиеся после неожиданной встречи с портнихой. Миссис Боулз и Гранджер. О чем они говорили? Что вообще могли обсуждать? Миссис Боулз и Герберт. Что их связывает? Да, тут есть о чем подумать.

Джошуа выпрямился в кресле и неосознанно стал теребить обтрепавшиеся повязки. Они все еще были неприятно сырые – так и не высохли после того, как он окунул руку в воду в гроте. Кроме того, спускаясь по лестнице в подвал октагона, он испачкал повязки в ржавчине и слизи. Джошуа взглянул на мольберт, палитру, карандаши, кисти из кабаньей щетины, на коробку, в которой стояли в ряд пузырьки с красками, и ему вдруг непреодолимо захотелось рисовать. Лишенный возможности работать, он чувствовал себя никчемным.

Ждать Каролину Бентник было тягостно. Повязки на руках давили, будто оковы. Он решил сам позаботиться о себе. Снял повязку с головы и в зеркало стал рассматривать свое лицо. Рана заживала. Так засохнет быстрее, подумал Джошуа, да и парик при желании можно будет надеть. Он занялся руками. Зубами и пальцами левой руки развязал узел на правой и начал разматывать повязку – крутил рукой, наблюдая, как мокрая ткань спиралью движется к полу, будто грязный белый червь. Последний слой пришлось отдирать, что причинило ему боль, о которой он тут же забыл, увидев, что рана благополучно затягивается. Обрадованный, он снял повязку с левого запястья – оно тоже заживало. Освободившись от пут, Джошуа закатал рукава, чтобы манжеты не терли по больным местам. Потом, поскольку Каролина все еще не появилась, попробовал заняться живописью.

Он взял пузырь со свинцовыми белилами, откупорил его гвоздем и выложил немного краски на палитру. То же самое он проделал с кармазином, вермильоном и желтой охрой. Потом повернул к себе мольберт. Он несколько дней не подходил к полотну и, как всегда после длительного перерыва, смотрел теперь на композицию свежим взглядом. Впечатление было самое неожиданное.

Миссис Мерсье в ленивой позе сидела в кресле и, запрокинув голову, смотрела на Герберта. Рука, в которой она протягивала ему ананас, была оголена до локтя. Одна ее ступня была чуть вскинута, словно Сабина собиралась прилечь; нижняя часть подбородка и шея находились в тени. На ее шее переливалось зелеными бликами ожерелье-змейка. Глаза Сабины – большие, темные, с тяжелыми веками – полнились тайной, страстью, обещанием. Герберт, подбоченившись одной рукой, стоял сзади и смотрел на невесту. Но не ей в глаза, а на ее белую грудь и ожерелье, обвивавшее ее шею. Взгляд у него был теплый, но что-то в нем сквозило еще. Обожание? Одержимость?

Детали костюма, тон кожи, богатство вышивки, пышность складок, бравурность панорамы – все было выписано с безупречной тщательностью. Сходство образов с оригиналами было передано настолько точно, что казалось, Сабина и Герберт вот-вот, словно живые, сойдут с полотна. И все же, хоть Джошуа и признавал достоинства своей работы, у него не было ощущения, что она совершенна. И он не мог понять, что его не устраивает. Ожерелье неумолимо притягивало его взор, словно не жених с невестой, а оно было центральным образом портрета.

Джошуа подумал, что, возможно, следует изменить позу Герберта так, чтобы он смотрел Сабине в глаза; или изменить направление его взгляда, чтобы не казалось, будто его взор прикован к ожерелью; или лишить блеска само ожерелье – чтобы оно меньше привлекало внимание. И в итоге решил ничего не менять. Какой смысл? Просто сейчас у него на уме одно ожерелье, которое он вынужден искать, потому, по всей вероятности, он и не может беспристрастно судить о своей работе. Никто другой не дал бы портрету подобное толкование.

Портрет был почти готов, осталось дописать лишь фон. Джошуа взял палитру и тонкими мазками очертил еще несколько деталей на заднем плане. Но, несмотря на свое первоначальное рвение, сосредоточиться на работе не мог: одолевали другие мысли. Утренние события – поход в грот, где он нашел бокал для бренди; знакомство с миссис Боулз, у которой, оказывается, были какие-то дела с Гранджером, – внушали надежду на то, что он вот-вот добьется успеха, и это поднимало настроение. Но его беспокоило, что после отъезда Бриджет Куик в Лондон он так и не получил от нее известий. Он не мог не думать о том, что происходит на Сент-Питерс-Корт. Кобб наверняка не виновен в гибели Хора, размышлял Джошуа, но, пока настоящего убийцу не найдут, останется под подозрением.

Бриджет обещала, что навестит Крэкмана и попробует узнать у него имя истицы. Досадно, что она не шлет ему вестей. Конечно, если его предположение верно и миссис Боулз – истица, он разрешит все загадки прямо здесь и сейчас. А вечером, если все сложится удачно, отыщет Артура Маннинга и вместе с ним – ожерелье. Тогда уже ничто не помешает ему завтра же вернуться в Лондон и воссоединиться с Бриджет.

Едва план действий сформировался в голове Джошуа, в нем проснулась неукротимая жажда деятельности. Он взглянул на часы. Каролина обещала прийти в десять, но почему-то задерживалась. Ему смутно припомнилось, что она хотела сообщить что-то про тот день, когда погиб Хор. Очевидно, это не столь важные сведения, иначе она давно бы ему сказала. Впрочем, что бы это ни было, ждать он больше не намерен. Довольный, что сам сумел снять повязки, Джошуа принялся за дело.

Схватив разодранную грязную куртку, которая была на нем в тот день, когда он подвергся нападению, Джошуа вышел из комнаты и спросил у одного из слуг, где можно найти миссис Боулз. Тот проводил его к лестнице, ведущей на чердак, где размещались комнаты почти всех слуг. Миссис Боулз он нашел в довольно милой, но душной комнате. Из окна со ставнями на покатом потолке можно было видеть с высоты птичьего полета огород, оранжерею и Ричмонд-Хилл вдалеке – фактически тот же самый вид, что открывался из комнат Джошуа, расположенных ниже. Небо затягивали тучи, но в тот момент, когда он вошел, сквозь низкие облака на мгновение проглянуло солнце, и его лучи ослепительным веером пронизали все помещение.

В одном углу Джошуа увидел расшитое жемчугом бледно-голубое атласное платье, надетое на манекен, напомнивший ему тот, что использовал он сам, когда писал портрет. Миссис Боулз сидела рядом на табурете и занималась починкой мужских бриджей из малинового бархата. Теперь на ней вместо капора был маленький полотняный чепец со свисающими лентами, из-под которого выглядывали пряди ее медных волос.

Роскошные волосы и прекрасное лицо миссис Боулз произвели на Джошуа столь же ошеломляющее впечатление, что и в их первую встречу. Он вспомнил историю Эммы Бейнс, горничной, которая доставила ожерелье Чарлзу Мерсье и настолько его пленила, что впоследствии появился ребенок. Так это и есть дочь Чарлза Мерсье? Или она просто любовница Герберта? Вне сомнения, она так обворожительна, что и святого соблазнит.

Джошуа огляделся, высматривая какой-нибудь листок бумаги с образцом почерка миссис Боулз. Окажись это та же рука, что написала письма Герберту и Сабине, личность истицы была бы установлена. Ничего похожего на глаза ему не попалось, но он заметил закрытую книгу на столе рядом с портнихой. Может, это ее книга заказов?

Джошуа кашлянул:

– Миссис Боулз, прошу прощение за вторжение. Я принес свою куртку. Я сильно порвал ее два дня назад, угодив в неприятную передрягу. Не могли бы вы починить ее?

Миссис Боулз взяла его крутку и осмотрела повреждения на рукаве и лацкане:

– Сомневаюсь, что мне удастся починить так, чтобы куртка опять стала как новенькая. И вообще-то сейчас я занята...

– Да, конечно. Я вижу, что Бентники не дают вам скучать, – сказал Джошуа.

– Затем я сюда и приехала, сэр.

– И часто вас вызывают сюда из Лондона?

– Нет, сэр. Это в первый раз.

– Мистер Гранджер говорил вам что-нибудь о том, что произошло здесь недавно?

– Немного.

– Тогда, может, он упоминал, что мне было поручено провести расследование?

– Да, он что-то такое говорил, но, поскольку эти события имели место до моего приезда, я не представляю, чем могу помочь вам.

– Сударыня, – произнес Джошуа более властным тоном, – любые известные вам сведения об этой семье могут иметь отношение к данным событиям, даже если вы о том и не догадываетесь. Поэтому позвольте спросить – как вы познакомились с этой семьей?

– Я родом из селения, расположенного возле Лутона в Бедфордшире. Бентники знакомы с семьей Сибрайт, владельцами крупного поместья Бичвуд. После смерти мужа я решила переехать в Лондон, и Фрэнсис Сибрайт рекомендовала меня всем своим друзьям в округе, в том числе Джейн Бентник. Наверное, после смерти миссис Бентник мисс Каролина сказала обо мне миссис Мерсье и ее дочери.

– Вам очень повезло.

Миссис Боулз насмешливо улыбнулась:

– Мисс Виолетта, должна признать, весьма требовательная клиентка. Она настояла, чтобы я лично привезла ей платье – на тот случай, если придется что-то переделать. Теперь, когда я здесь, мистер Бентник попросил расшить его бриджи – говорит, они ему узки.

Название «Бичвуд» Джошуа было знакомо, но он решил, что об этом поместье спросит чуть позже, когда логически подведет к тому разговор.

– Миссис Боулз, расскажите немного о себе. Ваши родители живы?

– Оба умерли, сэр.

– Давно?

– Отец – когда я была еще младенцем. Я его не знала. Мама умерла два года назад.

– Ваша мать когда-либо была в услужении?

– Работала кухаркой у миссис Сибрайт.

– Она никогда не ездила с ней за границу?

– Нет, сэр.

Миссис Боулз давала не те ответы, что он ожидал услышать, но все же в истории ее семьи многое соответствовало тому, что он знал о дочери Чарлза Мерсье. И если это она вела тяжбу за ожерелье, значит, была великолепной актрисой, ибо ни в речи ее, ни в поведении ничто не указывало на то, что в Астли ее привела не работа, а что-то другое. Если бы удалось отыскать образец ее почерка, он бы мгновенно расставил все точки над i. Джошуа решил надавить на миссис Боулз:

– Вы лично знакомы с мистером Бентником?

Портниха подняла глаза от шитья и, перехватив егс пристальный взгляд, чуть побледнела:

– Я не совсем понимаю вас, мистер Поуп. Я же объяснила, что меня связывает с этой семьей. Миссис Мерсье и ее дочь заказывают у меня платья. Мистер Бентник к этому отношения не имеет. Я просто, оказывая любезность, расшиваю его бриджи. При обычных обстоятельствах это сделал бы его портной.

Джошуа встал. Ее страстный тон его озадачил. Он знал, что между миссис Боулз и Гербертом существовала более тесная связь, чем та, что она признавала, и все же на лгунью портниха не была похожа. Джошуа подошел к ней чуть ближе, остановившись у стола, на котором лежала книга.

– Вы сказали, что шьете для женщин из семьи Бентник, но это не означает, что вы не выполняете заказы мужчин. Мне хотелось бы знать: мистер Бентник часто прибегает к вашим... услугам... в городе?

Заминка в его голосе, взгляд ясно давали понять, что он подразумевает. Миссис Боулз перестала шить и посмотрела на Джошуа. Выражение недоумения на ее лице сменилось смущением; она не знала, куда девать глаза от стыда. Ее рука задрожала, она прикусила губу, словно пытаясь подавить всплеск эмоций.

– Я не совсем понимаю вас, мистер Поуп, но будьте уверены, в моих отношениях с мистером Бентником, как, впрочем, и с любым другим заказчиком, нет ничего предосудительного.

– В таком случае позвольте спросить, почему не далее как полторы недели назад мистер Бентник приходил в дом неподалеку от Флорал-стрит, куда несколькими минутами ранее вошли вы. Вас с ним видели в комнате на втором этаже о чем-то мило беседующими. Не подумайте, будто я слишком усердствую в своем расследовании или проявляю излишнее любопытство. Как я уже говорил, погиб человек и пропало бесценное ожерелье. В свете этих событий я вынужден потребовать у вас честных ответов.

Голубые глаза миссис Боулз стали круглыми, как стеклянные шарики. Она шевелила губами, будто старалась что-то сказать, но у нее не получалось. Наконец она взяла себя в руки и дрожащим от волнения, но полным достоинства голосом произнесла:

– Не знаю, кто вам все это рассказал, но уверяю вас, меня подло оклеветали. Мне не хотелось бы выдавать чужую тайну, но раз уж вы задались целью очернить мое доброе имя, я все объясню. Ничего постыдного между мной и мистером Бентником не происходило. Абсолютно ничего. Он несколько раз приходил ко мне домой, чтобы заказать два бальных платья – одно, в качестве сюрприза, для миссис Мерсье, второе – для его дочери.

Джошуа опешил, но до конца не поверил портнихе. Он опять взглянул на книгу заказов:

– Если это так, почему он приходил к вам домой, а не в мастерскую?

– Боялся столкнуться с Виолеттой. Иначе сюрприза бы не получилось. А он человек очень щедрый и великодушный.

Негодование миссис Боулз было неподдельным. Чувствовалось, что она оскорблена до глубины души. Значит, не лжет, заключил Джошуа. Он протянул руку к лежащей на столе книге и открыл ее. Почерк был мелкий, ровный – каллиграфический. Совсем не такой, как в тех письмах. Миссис Боулз не могла быть истицей.

Джошуа хотел извиниться перед ней за свою бестактность, но не успел. С лестницы донесся топот шагов. Кто-то громко звал Джошуа, бегом поднимаясь на чердак. Мгновением позже дверь распахнулась. На пороге стоял Фрэнсис Бентник – без парика и куртки. От быстрого бега по лестнице его лицо раскраснелось, покрылось испариной, светлые волосы прилипли к потному лбу.

– Мистер Поуп, – выпалил он, – скорее пойдемте! Случилась большая беда.

Глава 38

Каролина Бентник погибла. Она лежала под стеклянным куполом атрия, у входа на ананасную плантацию, где Гранджер нашел ее спустя полчаса после того, как Джошуа расстался с ним. К тому времени, когда Джошуа прибыл на место трагедии, вся семья, уже знавшая о случившемся, стояла перед входом в оранжерею. В лице каждого читались горе и потрясение. Фрэнсис и Джошуа вошли в теплицу, где Гранджер нес караул у тела. Вид у садовника был необычайно взволнованный. Он перехватил взгляд Джошуа, словно давая понять, что ему нужно сообщить нечто важное, но он не желает говорить это в присутствии других. Тело оставалось в том же положении, в каком было найдено: Каролина лежала на дорожке лицом вверх, одна ее рука была вытянута, вторая – покоилась на груди.

– Да, сэр, – сказал садовник тихо, словно Джошуа задал ему очевидный вопрос. – Она мертва. Я проверил: пульса нет.

Джошуа был совершенно не готов к тому жуткому зрелищу, что предстало перед его взором. Лицо Каролины искажала чудовищная гримаса. Ее губы были раззинуты, изо рта торчал багровый опухший язык. Остекленевшие глаза, казалось, вылезли из орбит: белки не были видны, зрачки почти исчезли во впадинах, словно она, когда испускала дух, смотрела на небеса.

На шее Каролины Бентник мерцал зеленый ободок, что поразило Джошуа даже больше, чем ее обезображенное лицо. Ожерелье-змейка, словно ужасающий талисман смерти, вернулось к человеку, который всей душой ненавидел его. Змея обвивала шею Каролины; ее гладкое зеленое тело блестело, единственный рубиновый глаз зловеще подмигивал.

– Сэр, – настойчиво зашептал Гранджер, – понимаете...

– Да, да, Гранджер. Всему свое время. Если позволите, сначала я посмотрю.

Джошуа видел, что садовник взволнован, но он сам пребывал в смятении и едва ли мог утешить его: ему с трудом удавалось сдерживать собственные чувства. Еще одна смерть, насильственная смерть. В сознании всплыло бездыханное тело Рейчел. Он смотрел на Каролину, а видел свою жену: ее мокрый труп, сморщенную кожу. Опустившись на колени рядом с Каролиной, Джошуа почувствовал, как от ужаса и нереальности происходящего у него закружилась голова. Он наклонился вперед, ногтями зарылся в землю, чтобы устоять перед нарастающим приливом, грозившим захлестнуть его.

Именно это движение вернуло его на грань реальности. Глаза обманывали его; он не слышал, что говорят вокруг. Но почему-то зернистость грунта, ощущение почвы под ногтями и на ладонях привели его в чувство. Вернули способность видеть.

Большим и указательным пальцами он с омерзением взял ожерелье и, приглядевшись, заметил, что звенья припорошены землей. Держа его за один конец, словно это и впрямь была ядовитая змея, которая могла укусить в любую секунду, он посмотрел на шею Каролины – на то место, что было прикрыто украшением. Ее шею опоясывала багровая полоса. Такие отметины обычно оставляет затягивающаяся петля. Подозрительный след, подумал Джошуа, что-то здесь не так. Он склонился над телом, внимательно разглядывая синяк. Шея Каролины была чуть присыпана землей. Полоса была шириной с узкую веревку и не соответствовала форме ожерелья.

Украшение положили Каролине на шею после того, как ее задушили.

Джошуа вновь окинул взглядом тело и заметил, что правая рука Каролины – та, что лежала у нее на груди, – стиснута в кулак, а в кулаке, похоже, зажата земля. Он взял ее руку в свою и осторожно раскрыл ладонь. На ней отпечатался земляной узор. В форме ожерелья.

Джошуа повернулся к Гранджеру:

– Полагаю, вы хотели сообщить мне что-то по поводу ожерелья?

Гранджер смотрел на Джошуа, вытаращив глаза; его обветренное лицо побелело.

– В общем-то, да, – ошеломленно произнес он. – Господи помилуй, как вы догадались?

Джошуа было ясно, что Каролина Бентник перед смертью крепко сжимала в руке ожерелье, а чуть раньше украшение, по-видимому, лежало на земле или в земле. Но он не стал отвечать садовнику. Сейчас ему не хватило бы терпения что-либо объяснять. Он не мог оторвать взгляд от трупа.

– Так что вы хотели сказать?

– Когда я нашел мисс Бентник, ее ладонь, стиснутая в кулак, лежала на шее. Я приподнял ее руку, ожерелье из нее выпало и легло так, как вы видели. Я к нему не прикасался.

Джошуа молча кивнул. Закрыв глаза, он размышлял. Новые вопросы и предположения проносились в его голове. Почему Каролину убили именно таким способом? С какой целью было использовано ожерелье? Им просто прикрыли синяк или оно послужило неким ритуальным украшением? Откуда взялось ожерелье? Его спрятали в земле, а потом выкопали? Каролину и Бартоломью Хора убил один и тот же человек? Если это так, тогда Кобб не виновен – при условии, что он сейчас в Лондоне.

Джошуа стал сравнивать два способа убийства: отравление и удушение. Отравление – более легкий способ. Отравить может кто угодно – и мужчина, и женщина, и слабый, и сильный человек. Для этого физическая сила не требуется; нужны хитрость и яд, о котором убийца должен иметь полное представление.

Удушение, в данном случае Каролины Бентник, это совершенно другое дело. Она была хрупкого телосложения, но молодой и здоровой. Чтобы задушить ее, особых знаний не требовалось, а вот сила была нужна, и значительная. Джошуа выпрямился и вновь посмотрел на тело. Одежда на Каролине не была разодрана, а это означает, что она не боролась перед смертью, не пыталась оказать сопротивление убийце. Очевидно, тот напал неожиданно. И все же, судя по выражению ее лица, в котором застыл ужас, она узнала убийцу.

– Расскажите, Гранджер, как вы наткнулись на нее?

– А тут нечего рассказывать, сэр, – отвечал Гранджер. – Я пришел в теплицу, чтобы заняться растениями и проверить температуру, а она лежит тут. Я не мог ее не заметить.

– Давно это случилось?

– Около десяти, самое позднее в четверть одиннадцатого, сэр.

– И до этого вы не видели и не слышали ничего странного?

– Ничего особенного, сэр.

– Значит, вы не видели, как мисс Бентник пришла в теплицу?

– Нет, сэр.

– А где вы были непосредственно до того, как подошли сюда?

– Там, сэр, у рам с дынями.

Гранджер показал на место в двадцати футах от них. Рамы с дынями были частично скрыты за решетками с виноградом, но все равно с того места вся теплица хорошо просматривалась.

– Значит, вы непременно увидели бы любого, кто зашел бы сюда?

– Наверное, сэр. Только ведь я на корточках сидел, занимался растениями. Вполне мог и не заметить. И потом, я всего минут десять там был. А до этого у меня были дела в другом конце оранжереи. Если сюда заходил кто-то в то время, я никак не мог его видеть.

– В таком случае, потрудитесь прямо сейчас расспросить ваших людей. Узнайте, не заметили ли они чего-нибудь необычного.

Гранджер кивнул и отошел. Джошуа вновь повернулся и посмотрел на искаженное в гримасе лицо Каролины. Он вспомнил, как она испугалась в тот вечер в гостиной. Вспомнил, как добра была к нему и Бриджет. И ему стало стыдно за свою неблагодарность. Ведь у него даже мысли не мелькнуло, что с Каролиной могла случиться беда, когда она не пришла к нему в условленное время. Возможно, если бы у него возникло дурное предчувствие и он пошел искать ее, ему удалось бы предотвратить ее гибель.

Зачем кому-то понадобилось убивать Каролину? Страшный ответ пришел ему на ум. Он так ясно вспомнил ее слова, сказанные накануне, что, казалось, они зазвенели у него в ушах. Каролина хотела сообщить ему что-то относительно Хора. И объявила это в присутствии всех, кто был на террасе. Неужели ее участь решила эта невинная реплика? Поэтому ее убили?

Эта догадка столь сильно потрясла Джошуа, что он утратил способность мыслить объективно. У него пересохло во рту. Он проглотил комок в горле, сознавая, что Гранджер с Фрэнсисом, заметив его смятение, смотрят на него с изумлением. Потом возникла другая мысль. Если Каролину убили потому, что убийца боялся, что она его опознает, значит ли это, что его участие в расследовании поставило и его жизнь под угрозу? Он – следующая жертва? Если это так, какую смерть уготовил ему убийца?

Не в силах больше находиться рядом с трупом, Джошуа протиснулся мимо Фрэнсиса и Гранджера и выскочил на улицу.

Виолетта и Лиззи стояли вместе почти у самого входа. Лиззи, опустив голову, тихо плакала, то и дело промокая глаза носовым платком. У Виолетты вид был напуганный, но пока ей удавалось сдерживать слезы. В одной руке она держала шелковый розовый веер, которым нервно обмахивала лицо. Чуть поодаль несколько садовников стояли в ожидании Гранджера, который теперь направлялся к ним, очевидно, чтобы выполнить указание Джошуа: выяснить, где каждый из них находился во время трагедии и что они видели.

Герберт с Сабиной стояли отдельно от остальных. Джошуа обратил внимание на осунувшееся, истерзанное мукой лицо Герберта. Его плечи тряслись, глаза блестели – было видно, что ему стоит больших усилий не зарыдать в голос. Сабина была необычайно взволнованна. Она держала его руку в своих ладонях и поглаживала ее, словно это успокаивающее движение могло избавить Герберта от боли тяжелой утраты. При этом она нервно, настороженно озиралась по сторонам, чем напомнила Джошуа птицу, готовую вспорхнуть в любую минуту.

Собравшись с духом, Джошуа приблизился к Герберту.

– Полагаю, сэр, это и есть пропавшее ожерелье, – сказал он. – Мне очень жаль, что приходится возвращать его при столь прискорбных обстоятельствах.

Герберт взял украшение и передал его Сабине.

– Что это значит, Поуп? Объясните, прошу вас, – без всякого выражения в голосе произнес он.

Джошуа никогда не видел его таким подавленным и неуверенным в себе. Казалось, он пребывает в оцепенении и совершенно не сознает себя.

– Не знаю, кто это сделал, но могу точно сказать, что мою несчастную сестру убило это проклятое ожерелье, – прошептал Фрэнсис Бентник прежде, чем Джошуа успел ответить.

Он последовал за Джошуа из оранжереи, но перед его глазами все еще стояло бездыханное тело несчастной сестры. Тусклым взглядом он впился в Сабину, словно безмолвно обвиняя ее.

– Что вы имеете в виду? – спросил Джошуа у Фрэнсиса.

– А разве не ясно? – вопросом на вопрос ответил тот.

Джошуа заметил, что, отвечая, Фрэнсис не смотрел на него. Его взгляд по-прежнему был прикован к Сабине.

Наконец Фрэнсис почесал голову и опустил глаза. Виолетта, услышав их разговор, подошла к ним и взяла Фрэнсиса под руку.

– Признаться, я в полном недоумении, – тихо сказала она. – Каролина всегда утверждала, что ненавидит ожерелье. Но, если не она взяла его, почему оно нашлось именно теперь?

Шокированный намеком Виолетты, Фрэнсис повернулся к ней и с нескрываемым отвращением оттолкнул ее руку. Потом шагнул к Лиззи и взял ее ладонь в свою.

– Чушь несусветная! Я даже оспаривать не намерен этот чудовищный бред! – вскричал он.

Опасаясь, как бы этот разговор не вылился в ссору, Джошуа попытался призвать всех к благоразумию. Он тоже все еще пребывал в смятении и потому опрометчиво озвучил свои мысли.

– По всей вероятности, вор и убийца мистера Хора и мисс Бентник – одно и то же лицо. Этот человек боялся, что Каролина опознает его, и, возможно, убил ее именно теперь, потому что представился удобный случай, – сказал он. – Возможно, ожерелье он возвратил, чтобы избежать разоблачения. Как бы то ни было, полагаю, ее убили из-за того, что она сказала вчера. По-видимому, убийца подумал, что ей известно больше, чем она знала на самом деле.

– Что? – встрепенулся Герберт. Он вдруг резко поднял голову, уловив ход мыслей Джошуа. – Что она сказала?

– Для начала, сэр, я хотел бы задать вам один вопрос. Полагаю, вы вели переписку с другой претенденткой на ожерелье. Я веду речь о письме, в котором она угрожала забрать ожерелье, если вы откажете ей в содействии. Кто его написал?

– Откуда вам известно про письмо с угрозами? Вы рылись в моих бумагах? – спросил Герберт ледяным тоном.

– Да, – подтвердила Лиззи, всхлипывая. – Я была там и видела письмо. Простите меня, мистер Бентник. Я очень переживаю за своего брата и только из-за него решилась действовать заодно с мистером Поупом.

– Письмо, возможно, приведет нас к убийце вашей дочери, сэр, а это, вне сомнения, более важно, чем та вольность, что я себе позволил, прочитав послание, которое вам следовало бы мне показать, – спокойно сказал Джошуа.

– Ну и глупец же вы, Поуп. Я не знаю, кто написал письмо. Если бы знал, разве поручил бы вам найти ожерелье? Я прямиком бы отправился к истице. А теперь, пока я сам не совершил убийство, объясните, что сказала моя дочь. За что ее убили?

Джошуа судорожно размышлял. Он не смел упомянуть про то, что горничная показала ему письмо, адресованное Сабине, в котором истица назначала встречу, ибо не хотел, чтобы Мари потеряла работу. Возможно, Герберт не лгал, говоря, что ему не известно, кто истица, но Сабина, слышавшая каждое слово и молчавшая, вне сомнения, ее знала. Однако он понимал, что сейчас, когда все убиты горем, не самое лучшее время уличать Сабину в обмане. Джошуа решил, что дождется более подходящего случая.

– Вчера она заявила, что вспомнила нечто важное про тот день, когда погиб Хор. Она пообещала, что придет ко мне в комнату сегодня в десять часов утра и поделится своими соображениями. Почти все домочадцы, за исключением вас, сэр, присутствовали при этом разговоре. Она так и не пришла.

Герберт моргнул, расправил плечи, угрожающе нависая над Джошуа, словно военный корабль над баркасом.

– Значит, это вы виновны в ее смерти. Опять вы, Поуп. Вы виновник этой трагедии.

– Нет, сэр, – возразил Джошуа. – Она сама обратилась ко мне, без каких-либо намеков с моей стороны.

– Тем не менее, – упорствовал Герберт, которому отчаянно хотелось свалить на кого-нибудь вину за свои несчастья, – если бы вы не настаивали на том, что гибель Хора связана с пропажей ожерелья, этого бы не произошло. Я велел вам найти ожерелье. Я не хотел, чтобы еще кого-то убили. Тем более мою единственную дочь.

– Я тоже этого не хотел, – сказал Джошуа.

Он был полон раскаяния – в обвинениях Герберта была своеобразная логика, – и у Джошуа не хватало духу вступить с ним в спор.

– И как выясняется, пропажа ожерелья не имеет отношения к гибели Хора.

– Я по-прежнему в этом не уверен, – произнес Джошуа, пристально глядя на Сабину, не обращавшую на него внимания, – хотя, мне кажется, я подошел близко...

– Сколь бы близко вы ни подошли, не ждите, что я позволю вам и дальше вести расследование. Еще раз говорю: ваша суета с Хором и Коббом привела к смерти моей дочери. Вы достаточно испытывали мое терпение. Портрет, должно быть, почти готов – я впервые встречаю такого медлительного художника, и это чистая правда. Закончите работу у себя дома. Прошу вас незамедлительно покинуть Астли.

– Но, сэр, – растерянно промолвил Джошуа, ошеломленный несправедливостью Герберта, – я уже почти выяснил, что стоит за всеми этими событиями. Умоляю, позвольте остаться здесь еще на одну ночь.

– Даже не на полночи! – заорал Герберт. – Вы навлекли на нас несчастье. Я хотел устроить бал, а теперь вот вынужден заниматься похоронами. В ваших услугах здесь больше не нуждаются.

– Прошу прощения за вольность, – не сдавался Джошуа, стараясь говорить уверенным тоном, – но в таком случае я настоятельно советую пригласить представителя судебной власти. Если отец мисс Маннинг еще не приехал, позовите констебля. В вашем доме совершено убийство, но вы почему-то игнорируете этот факт.

– Поуп, – вмешался Фрэнсис, беря сторону отца, – не спорьте, нам и так всем очень плохо. У нас в семье большое горе. Как мы поступим, это уже наше дело – не ваше. Сделайте так, как велит отец.

В отличие от Герберта, Фрэнсис не кричал, но Джошуа чувствовал, что вразумлять его тоже бесполезно.

Джошуа ничего не оставалось, как признать свое поражение, хоть он и был потрясен тем, что ему столь бесцеремонно указали на дверь. В Астли убийца, а им хоть бы что, возмущался он про себя. Почему Сабина скрывает, что ей известно имя истицы? Может, стоит изобличить ее? Он вновь посмотрел на Сабину, но она упорно избегала его взгляда. Джошуа кивнул и сдержанно поклонился всем: