Текст книги "Лучшее прощение — месть"

Автор книги: Джакомо Ванненес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

…И, все же, все это было сравнительно недавно…

* * *

И Ришоттани вновь вернулся к чтению этого странного дневника.

«…Мы не замечали, как летело время, но помню, что с 1952 по 1955 годы произошло много событий. В то время как мои годы пролетали в ритме демимонденок, мелькавших в парижских кафе на Бульварах, Франческо вошел в круги местных антикваров и нашел новые рынки для своего семейного дела. Он уже несколько лет мечтал увидеть свое имя на рекламах Фобура Сен-Оноре или Кэ Вольтер, самых знаменитых улиц, где торгуют произведениями искусства. Продажа бронзы дяди Самуэля, изготовленной на его «дипломированной литейной», шла полным ходом. Франческо продавал эти бронзовые изделия как копии, некоторые антиквары перепродавали их уже как старые копии, а некоторые и как древние. Дядя сам или с несколькими компаньонами совершал скоростные налеты на Париж для закупок антиквариата.

Наши дружеские отношения с Франческо незаметно, но постоянно крепли. Какое-то невидимое родство душ влекло нас, столь различных внешне, друг к другу. Какие-то частички наших личностей полностью совпадали, и их можно было бы заменять друг другом, как при игре в головоломки, а другие были прямо противоположны, но взаимоуважение позволяло нам быть друзьями, несмотря на расхождения.

Однажды он пригласил меня поужинать вместе с дядей, Самуэль по-отечески мне улыбнулся, все время смотря куда-то вниз. Во время ужина он был предельно вежлив, У меня создалось впечатление, будто он принял меня за важную персону. Он сказал, что ему очень приятна наша дружба.

Отужинав у Дюпона на Монпарнасе (этого ресторана уже нет), мы отправились в «Купол» что-нибудь выпить. За те четыре часа, что мы провели вместе, мне так и не удалось рассмотреть цвет глаз дяди Франческо. Маленький, приземистый, полулысый, с небольшим животиком, этот человек обладал врожденной способностью иезуитов никогда тебе не возражать. Может, тут сказывается моя сицилийская природа, может недоверчивость, может я просто такой человек, но, по-моему, тот, кто не смеет взглянуть тебе в глаза, не относится к роду человеческому. Это или недочеловек или шпик. Я не знал, как предупредить об этом Франческо. Я прекрасно видел, что и идеи и коммерческие успехи – все это плоды его деятельности и никак не мог понять его слепого подчинения. Он оправдывался тем, что когда-нибудь, поскольку у дяди нет детей, все равно все перейдет к нему. Но я, как настоящий сицилиец, в это не верил и повторял сам себе: «Лучше иметь яйцо сегодня, чем курицу завтра». Вдобавок я никак не мог понять, почему Франческо должен делить свои успехи с дядей, создавать ему престиж, а сам оставаться в тени, удовлетворяться маленьким процентом от огромных доходов, которые он приносил семейству Рубироза. Вслед за дядей в эту семейку потащилось многое множество ближних и дальних родственников, неспособных и ленивых, которые держались на престижном уровне только благодаря имени Рубироза или косвенным связям с этим именем. Всеми этими людьми, естественно, управлял маленький, хитроватый, похожий на иезуита дядя Самуэль, который с отрешенностью истового католика вершил судьбы своих подданных. Он старался внушить племяннику, что он самое любимое его чадо, кандидат на наследника, старался успокоить его бунтарскую натуру и (по глупому) сдержать инициативу. К тому же он прижимал его с деньгами, чтобы Франческо не смог упорхнуть куда-нибудь на собственных крылышках. Будучи пьемонтцем, а они в этом смысле похожи на генуэзцев, он, всякий раз, когда Франческо просил у него денег для дела, жаловался на бедность, А Франческо возвращался в Италию раз или два в году на Рождество или Пасху и, конечно, же замечал, что все спокойненько купались в золоте.

Франческо вообще ничего не знал, потому что рогоносцы последними узнают о проделках жены, и продолжал колесить по Европе, продавая копии крупных мастеров Возрождения и приобретая оригинальные произведения XVIII века для собственной фирмы.

Все в том же 1958 году, по прошествии многих лет, он снова решил отомстить, потому что, как говорим мы, сицилийцы, месть – это память, В самом начале своей карьеры Римлянин, в полном разладе с семьей, состоявшей из дяди Самуэля и матери-вдовы, почти не имел средств к существованию и ютился на чердаке одного из домов на улице Президента Вильсона на Плас де Л.Альма. Время от времени он подрабатывал. Иногда это были какие-то реставрационные работы, а чаще всего он нанимался грузчиком в ночную смену на Центральном парижском рынке. Воспоминания об этих работах, через которые прошли все студенты, незабываемы. К полуночи в квартал дю Марэ со всех уголков Франции и приграничных государств приезжали грузовики, полные зелени, овощей и фруктов, чтобы накормить Париж. Эти грузовики запруживали почти все улицы и перекрывали движение. Если у нас было немного мелочи, то в самые морозные ночи, часа в два, мы бежали погреться луковым супом в «Пье де кошон», один из самых известных ресторанов на Центральном рынке, существующий и поныне. Однако теперь его отреставрировали, и он потерял свою оригинальность, перестал быть бойким местом. В этом ресторане мы встречали студентов, которые, положив руки на длинную стойку бара и обхватив толстые фаянсовые тарелки, грели руки и ждали, пока немного остынет суп. Здесь были простые грузчики, которые потягивали свою обычную кружку пива или что-нибудь покрепче, когда у них были деньги.

Комната Франческо в то время была убогой и неуютной. Не было средств, чтобы ее украсить, не было желания заниматься этим, потому что не было ничего, кроме голода, голода на все: не хватало еды, работы, – любви, веры, человеческого тепла, надежд, успехов, идеалов.

Возможно, Франческо увидел ее, когда однажды думал, сидя в «Куполе» за чашкой дымящегося кофе о том, как бы решить все свои проблемы. Она сидела в одиночестве, за столиком напротив, блондинка с полным круглым лицом, голубыми томными глазами, в меру полная, с приятными округлыми формами, высокая. Если бы она была маленькая, ее можно было бы назвать женщиной в теле. Кожа нежно-розовая, гладкая, как шелк, взгляд романтический, как и у Пьеро. Элегантная, изысканная. Во всем ее облике, во взгляде чувствовалась какая-то грусть, что-то вроде вынужденного смирения. Губы пухлые, но не слишком. Она была по-настоящему красива, но сразу это не бросалось в глаза. Надо было к ней присмотреться. Мягкость линий, отсутствие эротичности не позволяли с первого взгляда оценить гармоничность и красоту этой женщины.

С решимостью отчаявшегося человека Франческо встал из-за стола и, прихватив с собой чашку, подошел к ее столику:

– Если ты веришь в дружбу между народами, позволь мне выпить кофе рядом с тобой. Ты красива, я чувствую себя одиноким и мне надо, чтобы рядом был кто-то из людей.

И, не ожидая ответа, он присел к столику.

Через полчаса он знал об Эльге почти все. Она из Австрии, дочь одного из управляющих венскими железными дорогами, была приходящей няней в семье французских друзей своего отца. Ей было двадцать лет, и она прекрасно говорила по-французски, Франческо заметил, что, когда он к ней слишком близко наклонялся, у нее слегка учащалось дыхание и она краснела. В тот же вечер он привел ее в свою комнату на чердаке.

Квартира Эльги с душем и туалетом, слишком шикарная для обитателя чердака, на несколько месяцев стала для него настоящим оазисом, местом успокоения и боевых стычек. Гостеприимнейшая Эльга, которая подкармливала и согревала моего друга, оказалась нимфоманкой. Романтический поцелуй с пожеланием доброй ночи мог длиться несколько сумасшедших часов, с рукопашной борьбой. Иногда – по правилам камасутры, затем во время горячего душа это еще раз повторялось, и они садились завтракать. Потом Франческо уходил искать работу, а она с нетерпением и трепетом ждала его возвращения вечером.

За несколько месяцев изучения и повтора курса камасутры Франческо стал похожим на собственную тень. К счастью, два брата из Бари, блондины, высокие и сильные, как викинги, присоединились к нашей компании как раз вовремя, чтобы спасти бедного Римлянина.

Мне эти парни никогда не нравились. Старший, самый сильный, присматривал за неполноценным сыночком владельца ряда аптек, жена которого, очень богатая женщина, стала любовницей этого парня из Бари. Поскольку старший стал жить в относительной роскоши на содержании, он тут же воспользовался этим и вызвал из самой глубинки Юга младшего. Стоит дать южанину место под солнцем, и через несколько месяцев он сумеет превратить его в такое, что никому и не снилось (только им удается затмить свет солнца, притащив куда угодно невероятное количество близких и дальних, ближайших и самых дальних родственников). Они сняли квартиру, и пока старший брат спал с женой своего работодателя, младший присматривал за его сыном. В общем, это было малое семейное предприятие.

После нескольких недель знакомства Франческо, готовясь поехать в Турин на Рождество, объяснил младшему брату, недавно приехавшему и изголодавшемуся без женщин, общую обстановку и оставил ему в наследство прекрасную австриячку.

Передача «товара» должна была происходить по договоренности так, чтобы Эльга не заподозрила Римлянина в предательстве, в том, что он рассказал младшему из Бари о ее привычках и сексуальных слабостях. Франческо хотел оставить Эльгу, которую очень жалел, с определенным шиком. Однако он не принял во внимание неосознанную зависть этого парня, его врожденную жестокость и желание выглядеть умнее и хитрее других. Как только он остался с Эльгой, он стал упрекать ее за любовь к Франческо, который пользовался ее услугами, не питая к ней никаких чувств. Он сказал Эльге, что давно ее любит и признался, что знает все подробности ее связи с Римлянином, с которым договорился на ее счет. Естественно, он рассказал ей все это, потому что страшно влюбился. Возмущенная Эльга написала Франческо все, что она о нем думает и стала жить с обоими братьями.

Для австриячки началось рабское существование в настоящем смысле этого слова. Как настоящая горничная, она должна была следить за порядком в квартире и прислуживать братьям. Деньги, которые каждый месяц аккуратно высылал ей отец из Вены, неизбежно оказывались в их карманах. Они вынудили ее спать с обоими и, возможно, поначалу ей это даже льстило – она надеялась когда-нибудь достичь настоящего оргазма, но все было напрасно. И все-таки, вполне сознавая эту свою ненормальность, она продолжала связь с братьями, которые нашли в Париже что-то вроде двойной Америки: французскую и австрийскую. Оказавшись в завидном положении между аптеками и железными дорогами, братья неплохо лечились и путешествовали с удобствами.

Когда Франческо, как обычно, вернулся из Италии, он скрыл свои истинные чувства. Мы считали обоих братьев просто знакомыми. Они никогда не появлялись в нашей компании с Эльгой. Она оставалась заниматься домашними делами. Однажды, когда они неожиданно встретились с Римлянином, он невозмутимо поздоровался с ними и похвалил младшего за его уменье обращаться с Эльгой. Младший удивился и даже был польщен.

Прошло несколько лет. За это время, кроме драмы с Николь, в жизни Франческо мы не могли бы сосчитать всех девушек разных национальностей и положения в обществе, которые согревали нас зимой и придавали аромат нашим парижским веснам. Однажды Франческо случайно встретил Эльгу. После минутной неловкости они заговорили о старых временах, и Эльга искренне почти сразу простила его, потому что уже знала цену скотству обоих братьев. Она дала Франческо адрес и телефон, и он понял, что она продолжает пока жить с ними. Таким образом, у Эльги какое-то время было три любовника: два официальных и один тайный, который уже тогда задумал отомстить братьям.

Неожиданно благодаря Эльге такой случай представился, но она это сделала без злого умысла. Во время одной из встреч она сказала Франческо, что пока не сможет принять его дома: аптекарша развлекалась в это время со старшим братом. Анонимным звонком Римлянин предупредил обо всем ее мужа. Последствия звонка были катастрофическими. Аптекарь застал жену в самый разгар «преступления». Братья вылетели с работы. На те средства, что она получала от отца, Эльга не могла и содержать братьев и платить за наем квартиры. Она возвратилась в Вену с билетом первого класса, оплаченным Франческо. Оба брата исчезли с горизонта, будучи уверены, что все это дело частного детектива.

Я все более убеждаюсь, что в жилах Франческо – хочешь не хочешь – должна течь хоть капля сицилийской крови».

Глава 11
Покушение

Комиссар Ришоттани посмотрел на часы. Было почти 12 часов. Пока он читал дневник, время пролетело очень быстро. Надо было торопиться. Джулия ожидала его в баре на виа Рома в полпервого.

Из окон его квартиры в доме на холмах в окрестностях Турина открывался прекрасный вид на город. Он невольно задержался у окна, любуясь сельским пейзажем. Чуть ниже текла По, темная, илистая, там и сям покрытая полосками белой пены. «Загрязнили», – подумал он.

Он уже открывал дверь, когда голос с иностранным акцентом спросил:

– Комиссар Ришоттани?

– Кому он нужен? – спросил комиссар довольно агрессивно, уже держа руку на оружии.

– Ведь это вы комиссар Ришоттани? – снова спросил человек лет тридцати пяти, высокий, плотный, в коричневых брюках и голубой ветровке. Затем он посмотрел на Ришоттани, потом на фотографию в руке и заявил: – Несомненно, это вы. – И показал фотографию комиссара самому комиссару.

– Не понимаю, – сказал комиссар, уже успокаиваясь.

Тот, догадываясь о мыслях комиссара, сказал:

– Не бойтесь, меня послал комиссар Брокар.

– Что-нибудь серьезное?

– Да нет. Он просил передать вам вот эти фотографии, – Иностранец вручил ему довольно плотный пакет, – Я агент Жерар Лесабек. Комиссар Брокар воспользовался тем, что я еду отдыхать в Италию, – продолжал он, – и попросил передать вам эти фотографии, минуя официальные каналы.

– Ну, теперь понимаю, – расслабился комиссар и снял руку с пистолета.

– Он также просил предупредить вас, что в случае необходимости вы можете позвонить ему по телефону 42-446-328 и попросить соединить с Марком. Ни в коей мере нельзя звонить ни в полицейское управление, ни домой. В общем, вы почитайте сопроводительное письмо и все поймете. Он также просил меня, чтобы вы были предельно осторожны. Похоже, что дело, которое вы расследуете, становится все опаснее. Очень рад, комиссар, что был вам полезен. До свидания.

– До свидания, – автоматически сказал Армандо, – и спасибо.

– Не за что.

Комиссар проследил, как он сел на мотоцикл с иностранным номером, завел его и уехал. Он еще несколько секунд следил, как мотоциклист спускается по узким улочкам, потом открыл дверь в гараж и решительно вошел туда. Он вдруг заметил, что рядом с его боксом некоторые лампочки не горели, но пока что не очень обеспокоился и подумал об обычной безалаберности персонала. «Черт возьми, – выругался он про себя, – даже когда все эти лампочки горят, света не хватает. Эти хозяева прямо на всем экономят».

Две мощных железобетонных опоры рядом со входом в бокс из-за тени, которую они отбрасывали, еще сильнее уменьшали видимость. Комиссар напрасно старался сориентироваться в темноте на правую опору. Как только он ее прошел, за спиной послышался легкий шорох. Он мгновенно обернулся назад, нагнулся и выхватил пистолет 9-го калибра, который, как обычно, торчал у него за спиной, между поясом брюк и рубашкой. Звук мощнейшего удара железной перекладины, нацеленной ему в голову, адский шум и искры: железо опустилось на водопроводные трубы, поднимавшиеся вдоль опор. Комиссар не увидел, а скорее почувствовал грозящую опасность:

– Стой! Стрелять буду!

Страшнейший удар, направленный в лицо, попал ему в левое плечо. Он невольно вскрикнул от боли и присел. Он несколько раз выстрелил вслепую. Неясная тень метнулась к выходу из гаража. Армандо только на миг увидел человека со спины в луче света, просочившемся через щель выходной двери. Это был высокий и сильный мужчина. Похоже, его специально подобрали против атлетически сложенного комиссара Ришоттани. Быстро поднявшись, комиссар бросился в погоню, добежал до двери гаража и заметил пятна крови. Должно быть, нападавший был ранен, но не тяжело: быстро, напрямую, он пересекал луг между поворотами дороги. «Куда он бежит?» – мелькнуло у Ришоттани, который уже начал догонять противника. Он почти сразу же получил ответ. Скрывавшийся за деревьями автомобиль появился на дороге с открытой дверцей. Нападавший прыгнул в дверь на ходу, и машина, взвизгнув покрышками, исчезла за поворотом. Комиссар еле успел заметить часть номера.

Ришоттани сразу же почувствовал грозящую опасность. Он богом вернулся к боксу, распахнул дверь, быстро запрятал конверт Брокара под кучу старых покрышек и вновь прикрыл дверь, чтобы она не болталась. Как раз вовремя: полицейская машина со скрипом остановилась у входа. Один из агентов сказал:

– Комиссар, нам передали, что тут слышали выстрелы.

– Это я стрелял, и, кажется, ранил нападавшего. Проверьте больницы и частные клиники. Это высокий, плотный мужчина, с черными волосами. Я видел его только со спины, когда он прыгнул в машину с веронским номером 7543… Немедленно передайте эту информацию в центр и скажите мне ваши данные и данные вашего товарища, чтобы я мог написать рапорт.

– Агенты Марио Ламармора и Джулио Эспозито. К вашим услугам, комиссар.

Затем по радиотелефону они передали всю необходимую информацию в центр, чтобы установить контрольные посты и заблокировать нужные улицы в надежде перехватить автомашину, на которой исчез человек, напавший на комиссара Ришоттани.

Армандо воспользовался полицейской машиной, чтобы доехать до Турина. Когда он шел в бар на виа Рома, где его ждала Джулия, он заметил, что за ним следят, но ничего не предпринял, чтобы избавиться от слежки, наоборот, сделал вид, что вовсе и не подозревает об этом. Войдя, он сразу увидел Джулию.

– Как всегда опаздываешь!

– Ты права. Извини, но в последний момент случилась неприятность…

– Что с тобой, Армандо! Ты бледен! Тебе плохо?

– Нет, ничего страшного. Я просто не спал. Вот и все. И дело Рубироза не дает мне покоя.

– Да, у меня впечатление, что оно становится навязчивой идеей, не так ли?

– Послушай, любовь моя, предположим, у тебя перед глазами все возможные изображения и символы, связанные с некой загадкой, трагической и очень запутанной, самой сложной загадкой, встречавшейся в твоей жизни. Ты внимательно всматриваешься в каждый элемент этой задачи и понимаешь, что ключ к разгадке – в тех же самых таинственных элементах, которые ее составляют. И ты с еще большим вниманием разглядываешь всю эту символику: фигуры, буквы, ноты, математические знаки. Ты концентрируешь собственное внимание, пытаешься применить то или другое решение, но ни один ключ не подходит для решения ребуса, не открывает правды, а лишь наталкивает тебя на новые предположения, подводит к новым гипотезам. Ты становишься все нервознее и бессильнее и яростно продолжаешь искать этот верный ключ, который поможет дать ответ на все твои вопросы и точно подойдет к двери, за которой – истина. А покуда ты тратишь свои силы на тысячи попыток.

– Армандо, ты не должен принимать это так близко к сердцу. Вот увидишь, когда меньше всего будешь этого ожидать, что-то вдруг появится: какой-то просвет, какая-нибудь новая улика, какая-нибудь банальнейшая вещь, которые помогут тебе во всем разобраться и блестяще разрешить и дело Рубирозы.

– Блажен, кто верует.

– Я не оптимистка, я просто реально смотрю на вещи, дорогой мой. Я верю в талант и в интуицию блестящего комиссара Ледоруба. – Говоря это, она взяла его под руку. – Пошли домой.

Едва они вошли в квартиру, Джулия обняла его:

– Посмотрим, удастся ли мне отвлечь моего полицейского от мыслей о смерти.

Комиссар укусил ее за плечо через блузку, схватил за тугую грудь и почувствовал, как она напряглась от удовольствия… Армандо, возбужденный ее движениями и вскриками, не выдержал и тоже застонал, потом обессиленный опустился на стул. Она погладила его по лицу, слегка укусила его за щеку и поцеловала густые ресницы.

– Ты совершенно необыкновенный любовник. Жаль, что мы не можем остаться вместе и пофантазировать после любви. Сегодня у меня нет времени, я должна бежать в банк. Иди в нашу комнату и отдохни. Не забывай думать обо мне.

Она пошла в ванную, быстро поправила макияж и убежала. Уже на пороге она крикнула:

– Чао, любовь моя! До скорого! Звони!

Армандо лег на широкую постель, но заснуть ему не удалось. То, что произошло в середине дня, сильно взволновало его. Он спрашивал себя: почему его хотели убить? Потому, что он был близок к истине? Или хотели просто предупредить? А может быть, оглушить, чтобы забрать документы? Выбор оружия, сила удара – все это было смертельно. Необходимо соблюдать осторожность, ни на минуту не отвлекаться, и тогда вскоре (он это чувствовал) им удастся выяснить, кто были убийцы и какие мотивы двигали преступниками.

Он позвонил Марио в управление.

– Есть ли новости, Марио? Узнали что-нибудь о том, кто на меня напал?

– К сожалению, ничего. Растворился в воздухе. Мы нашли машину, которая, естественно, была украдена, и не нашли ни единого отпечатка. Мне очень неприятно, комиссар, но вас-то хоть не ранили?

– Нет, Марио, не беспокойся, Я в порядке. У меня дубленая кожа и пока что – хорошая реакция. Иначе я бы с тобой сейчас не разговаривал.

– Комиссар, если вам понадобятся мои услуги после рабочего дня для личной охраны или охраны дома, пожалуйста, располагайте мной, как хотите.

– Благодарю тебя, Марио. Если возникнет такая необходимость, я вспомню о твоем предложении. Через несколько минут я подъеду в управление. До скорого!

– Я в вашем распоряжении, комиссар.

Он попытался отдохнуть, но ничего не получалось. Что такого мог обнаружить Франческо Рубироза, чтобы начать параллельное расследование как в Италии, так и во Франции? На этом деле уже висят пять убийств и одно подозрительное самоубийство, а преступлениям и конца не видно. Надо предупредить комиссара Брокара об опасности. Осторожность не повредит. Надо было сказать ему, чтобы был предельно внимателен, потому что это люди опасные, организованные и пользующиеся покровительством. Высокий, сильный раненый мужчина не может исчезнуть без следа без чьей-то помощи и поддержки. Конечно, со времени нападения прошло всего несколько часов, но комиссар чувствовал, что они не найдут никаких следов нападавшего, даже если наверху и в курсе этого дела. Но почему же тогда начальство дает ему возможность докопаться до истины, зная в то же время эту истину раньше, чем он? И что это за правда? Видимо, они знали содержание документов, но не знали, где спрятаны досье. И поэтому дали ему возможность искать. Он просто наживка. Когда он докопается до правды, его уничтожат, как и прочих.

Сегодняшнее покушение – просто глупая ошибка. Они решили, что в пакете из Парижа находятся известные документы Рубирозы. И другого приемлемого объяснения пока нет.

А между тем опасность возрастала, и что-то вроде петли смерти все сильнее стягивалось вокруг него. А Рембрандт? Что за связь может быть между исчезновением картины и документами о контрабанде на аукционах? Еще одна тайна, еще одна загадка, которую следует разгадать. Могли ли простейшие свидетельства о коррумпированности некоторых политических деятелей Италии вызвать такую серию преступлений и привлечь внимание международной полиции? Абсурд. Просто абсурд! В досье, должно быть, не просто политические скандалы, к которым итальянцы уже настолько привыкли, что, едва увидев заголовок в газете, с досадой переворачивали страницу. Там, видимо, что-то настолько взрывоопасное… Ясно одно: меры предосторожности необходимо удвоить, потому что опасность вдвое возросла. «Ну, что ж, посмотрим», – решил комиссар Ришоттани.

Он отправился в управление. Только он вошел в кабинет, Марио сообщил, что начальство уже ждет. «Ну вот, – подумал Ришоттани, – кошка начинает показывать коготки». Он поднялся на третий этаж и постучал в дверь Джанни Доронцо.

– Войдите! А, это вы? – спросил начальник управления холодным официальным тоном, очень далеким от обычной слащавости. – Садитесь прошу вас.

Комиссар сел, а начальник продолжал:

– Ходят какие-то слухи о покушении на вашу жизнь…

– К сожалению, это не слухи, а правда. Я подал рапорт.

– Значит, вы обнаружили что-то опасное в деле Рубирозы? Тогда мне непонятно, почему вы, комиссар, – продолжал он тоном холодного упрека, – в нарушение моих распоряжений, не сообщили мне об этом немедленно.

– Синьор начальник управления, я думаю, дело не в этом. Ничего нового, кроме того, что вы знаете, я не обнаружил. Но нападение было, и я не знаю, с чем это связано…

– Мне кажется, многоуважаемый комиссар Ришоттани, – продолжал начальник своим обычным тоном с использованием превосходной степени, – что с этим делом вам не очень везет.

– Совершенно верно. Более того, у меня такое впечатление, что я о нем ничего не знаю, а вам известно намного больше.

– Мне? Что это взбрело вам на ум?

– Вы правы, синьор начальник управления, похоже, это покушение как-то странно на меня подействовало. К тому же у меня такое глупое… впечатление, что за мной следят…

– Галлюцинации, дорогой комиссар, это от усталости, – попытался тот обратить все в шутку. – Вы, похоже, переутомились. Дело Рубирозы и неспособность разрешить его, – он ехидно подчеркнул «неспособность», – несколько подточили ваши силы, наш глубокоуважаемый комиссар Ришоттани. В таком состоянии, – продолжал он, – человеческое воображение приводит нас к не совсем обоснованным выводам. Ну подумайте сами, что за интерес нам следить за вашими действиями? Ведь мы вам полностью доверяем. Возьмите себе несколько дней отпуска. Отправляйтесь вместе с прекрасной Джулией на какой-нибудь уик-энд в Париж или Лондон, расслабьтесь и сами увидите, как решение этого дела придет к вам само собой. Ведь не машины же мы. Время от времени надо отвлечься и отойти от всей этой повседневной рутины. Надо пожить вдали от навязчивых мыслей о нашей работе.

– Наверное вы правы. Несколько дней отдыха приведут в порядок мои мысли, – согласился Ришоттани, делая вид, что тот его убедил. – Я принимаю ваше предложение и отправляюсь в Париж: он отлично подходит для уик-энда даже тому, кто не заинтересован, чтобы дело Рубирозы было закончено.

– Что вы имеете в виду? – обеспокоенно, но твердо спросил начальник. – Кому это, по-вашему, неинтересно?

– Убийцам, разумеется, – с иронией и притворным удивлением ответил комиссар. – Убийцам, черт подери! А вы думали, что есть еще какие-то варианты? Если есть, то скажите мне, ради Бога, я с радостью выслушаю все, потому что продолжаю бродить в потемках.

– Да нет, никаких вариантов. Вы абсолютно правы, уважаемый комиссар Ришоттани. Я что-то отвлекся, не так вас понял. В ваших словах мне почудились какие-то намеки… какой-то вывод… Недоразумение, конечно. Отправляйтесь, драгоценнейший наш комиссар Ришоттани. Но отдых отдыхом, а все-таки не забывайте держать меня в курсе, – немедленно сообщайте мне, если обнаружите что-нибудь новое. И избегайте дурных встреч, – с иронией закончил Джанни Доронцо.

– Разумеется, синьор начальник управления. Разум-е-ется, не сомневайтесь.