Текст книги "Присвоенный (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
Глава 19
Той же ночью, в Колдвелле, Хекс, сидя за обеденным столом особняка Братства, наконец, поняла, что, черт возьми, значили ее кошмары. Она не искала этого откровения. С тех пор, как Ви поделился с ней дерьмом насчет своих видений, она отправила и этот счастливый небольшой разговор, и свои сигналы тревоги в гигантскую черную дыру в мозге, озаглавленную «Не сейчас, черт возьми, да вообще никогда, черт побери».
Однако судьба была подобна ядовитому плющу. Как только он касается тебя, то мгновенно вцепляется и раздражает кожу… и по своей воле уже не отпустит.
И вот она сидела на Первой Трапезе рядом с Джоном Мэтью, беспечно катая яйца по своей тарелке с гребанной надеждой, что ее хеллрен не заметил, сколько она съела… когда она случайно бросила взгляд через огромный стол.
Дариус, который построил особняк задолго до того, как Братья задумались о совместном проживании под одной крышей, отстроил столовую, достаточно большую, чтобы поместить в ней целый город, и стол, который он заказал, занимал большую часть огромного пространства. Все бойцы, их товарищи, их дети – и прочие гости – могли разместиться по его краям.
И видит Бог, Фритц был ого–го дворецкий. Этот парень мог накормить тысячу человек каждую ночь сразу после захода солнца. Счастливый доджен.
Тем не менее, шум разговоров становился интенсивнее, все братья обсуждали друг друга, а необходимость мериться причиндалами наверняка была главным пунктом в их должностной инструкции. И Хекс подняла глаза только потому, что Рейдж рассмеялся над тем, что Бутч сказал Лэсситеру... Голливуд запрокидывал свою идеальную, как у модели, голову назад и хохотал, пока не покраснел от смеха как свекла, и ему не пришлось вытирать свои глаза дамасской салфеткой… и в каком бы настроении она ни была, от этого зрелища не хотелось отводить глаза.
Это как смотреть на щенка корги, пытающегося укусить теннисный мяч. Можно делать это бесконечно.
Пока она наблюдала, как Рейдж откидывает назад голову, что–то в ее периферийном зрении зарегистрировалось, прозвенел небольшой когнитивный сигнал.
Повернув голову, она удивилась тому, на что сработали ее инстинкты. Нэйт, приемный сын Мёрдера и Сары, был погружен в себя. Фактически, он уменьшился в своих довольно крупных размерах, его плечи осели, подбородок был опущен, локти прижаты к туловищу – как будто он совсем не хотел, чтобы его заметили.
И она знала причину.
Несмотря на то, что ребенок имел полное право сидеть в своем кресле… и, хотя Нэйт был «ребенком» только в силу того, что недавно пережил превращение, он чувствовал себя неловко и ошеломленно.
С другой стороны, прошло всего три или четыре месяца с тех пор, как он выбрался из лаборатории, в которой держали когда–то и саму Хекс.
Для него это были тяжелые ночи и дни. И пройдет немало времени, прежде чем его мозг перестроится, а сенсорное восприятие – притупится.
В этом все дело, когда над тобой ставят эксперименты: твое тело не принадлежит тебе. В то время как тебя накачивают болезнями и лекарствами, и ты сталкиваешься с беспорядочными реакциями на вещи, на которые не соглашался, твой мозг вынужден мирить все это с твоими эмоциями. Она сама когда–то отключилась от происходящего с помощью гнева, и когда у нее появился шанс освободиться, она им воспользовалась. На своих условиях.
Но Нэйт был молод. И они убили его мамэн…
Как будто он почувствовал внимание Хекс, его взгляд поднялся и встретился с ее. Первым ее побуждением было отвернуться, но нет. Хекс была ему должна больше, чем это. Он выжил, как и она, и велика вероятность, что если она начнет избегать его, Нэйт решит, что она его жалеет. Или что она обвиняет его в том, что он оказался слишком слаб, чтобы выбраться самостоятельно.
Хекс выдавила из себя улыбку – получилось вяло. А затем небрежно помахала ему рукой.
Нэйт покраснел, словно мог читать ее мысли и знал, что она управляет им. Но через мгновение он тоже поднял свою ладонь.
Они отвернулись одновременно.
Легкое прикосновение к колену заставило ее повернуть голову к своему хеллрену.
– Ты уже закончил? – спросила она Джона.
Ее мужчина покачал головой. Затем показал знаками:
«Хочешь прогуляться?».
Как, черт возьми, он ее так хорошо знал? С другой стороны, они были вместе, казалось, целую вечность.
– Да, – мягко сказала Хекс, – С удовольствием.
Они встали вместе, оставив тарелки – потому что, если взять что–нибудь со стола и попытаться отнести на кухню, придется лицезреть печальное лицо Фрица, разбить ему сердце и смотреть в глаза, полные слез и самоосуждения за то, что его долг чистоты остался невыполненным.
Однажды Рейдж попробовал провернуть это с салфеткой, и все домочадцы стали невольными свидетелями безжалостного самобичевания доджена.
Шествуя вдоль стола к арке в фойе, они с супругом кивали и улыбались собравшимся. Джон похлопал Блэя и Куина по плечу. Хекс старательно игнорировала взгляд Ви из–под тяжелых век.
Нет уж, Ви, прости, подумала она.
Следующее, что она поняла – как они оказались в кабинете, но продолжили путь дальше. Открыв одну из французских дверей, она оставила ее распахнутой для Джона, и они оказались на пустой террасе. Хотя наступила весна, они находились далеко от Нью–Йорка – на горе. Так что никакой садовой мебели, бассейн был закрыт, а клумбы и фруктовые деревья в саду оставались закутанными на зиму.
Джон Мэтью закрыл за ними двери и отступил, позволяя ей обойти трассу. Некоторое время спустя, может быть, пять минут, может, десять… может, все двенадцать часов… она остановилась и посмотрела на ночное небо.
– Говорят, над нами все время есть инопланетяне. – Когда он удивленно присвистнул, Хес оглянулась через плечо. – Нет, правда. Жители северных районов штата видят их регулярно. Какое–то засекреченное дерьмо из Платсбурга.
Джон, поджал губы в жесте, ну–ну, ага.
– Да. Не все, что мелькает в небесах – падающая звезда.
По большей части она избегала горечи в голосе, и ей на самом деле было плевать на то, фотографируют ли люди инопланетян или же метеозонд. Ради бога, она была вампиром. Как будто инопланетян на самом деле не существовало?
– Я поняла, почему мне снятся сны. – Она произнесла слова быстро, будто могла избавиться от всего этого дерьма только вместе с быстро выплюнутыми слогами. – Нэйт.
Джон Мэтью кивнул. И показал, – «Я должен был уловить связь».
– Я тоже. И да, из–за него мне снятся кошмары. То, через что он прошел, словно вернулось ко мне. Понимаешь.
Она ненавидела слабость и эмоции, тот факт, что под ее маской скрывались боль и страдания, на которые она не подписывалась и которым не могла проиграть. С другой стороны, ее собственная семья продала ее в эту лабораторию, желая отомстить за нарушение, которое они не могли ей простить.
Когда–то Мёрдер был ее любовником. Именно из–за этих отношений ее собственная родня преподала ей урок. Или они так думали…
Джон Мэтью присвистнул, и когда она взглянула на него, он показал: – «Но видение Вишеса касалось не лаборатории. Речь шла о волках».
– Я не собираюсь заморачиваться из–за этого дерьма с предсказаниями. Насколько я понимаю, он съел сэндвич Арби в час ночи, и копченная грудинка не зашла.
«Так, что ты думаешь?».
– Ничего. – Хекс выругалась, когда стало ясно, что он не купился на ее ложь. – Да ладно тебе. Перенял мои симпатские способности?
Джон Мэтью пожал плечами. И пока он смотрел на нее, она смотрела на его огромное тело. Он был одет в черное, обтягивающая футболка и кожа были такими же темными, как тени, с которыми он сражался, защищая расу вампиров от нового врага.
– Я люблю тебя, – хрипло выдохнула Хекс.
Ее хеллрен выругался. Потом показал жестами: – «Черт, ты хочешь поехать в Колонию, да?».
Глава 20
Тьма была повсюду, непроглядная и полная теней. Преобладала над землей, требуя неправедные души. Земля – огромная могила, над которой парили мертвые, ища, ища все, что они потеряли...
Ночью в Уолтерсе, Лидия сидела за кухонным столом, сжимая в руках кружку томатного супа «Кэмпбелл», а старое стихотворение грохотало у нее в голове, начитываемое голосом дедушки, на языке дедушки. В ее памяти остались лишь фрагменты, как если бы слова были тканью, которая истерлась со временем.
– Хватит, хватит, хватит...
Прошептав это вслух, Лидия сделала еще один глоток из кружки. Она не чувствовала вкуса, не могла сказать, горячее или холодное у нее в кружке, не знала, приготовила ли она суп на воде или на молоке.
Ложь – это болезнь, так всегда говорил ее дедушка. И накапливаясь, она может стать смертельной.
Тяжесть в ее груди, черт возьми, ощущалась как болезнь.
Лидия выглянула в окно рядом с маленьким столиком, снаружи было темно… не так темно, как обычно бывает в Бостоне. Не по–городскому. В Уолтерсе темнело по–деревенски, как в том месте, где она выросла за пределами Сиэтла, без мягкого, рассеянного городского освещения, которое могло помочь поверить нервному и несчастному человека, что еще не все потеряно. В городе тьма не ощущалась как пустота, в которую можно упасть.
Особенно, если ты согрешила. Или если ты солгала.
– Прости меня, дедушка, – прошептала она.
Лидия поставила кружку, находя обычно успокаивающий запах отвратительным. И когда она взглянула на уровень жидкости, чтобы понять, сколько она на самом деле отпила, от вида густого вязкого красного супа стало еще хуже.
Он напомнил ей кровь.
Шумно поднявшись, Лидия отнесла свой обед к раковине и отвернулась, споласкивая кружку.
В последний раз кухню ремонтировали в конце восьмидесятых, здесь были лиловые, как в «Большом ремонте»[28]28
«Большой ремонт» – американский комедийный телевизионный сериал, выпущенный телекомпанией ABC. В 90–х годах он был одним из самый популярных комедийных сериалов.
[Закрыть] из 90–х, шкафы, линолеум на полу в гармоничной сине–розовой цветовой гамме. Бытовая техника была черной и ни с чем не сочеталась. Раковина – из нержавеющей стали, матовая из–за регулярного использования и чистящих средств.
Но не на этом Лидия остановилась, и не потому, что она привыкла к декору в стиле Кэнди: над раковиной было окно. Другое – возле стола. Третье – в двери, ведущей к отдельно стоящему гаражу и на задний двор.
Ее руки дрожали, когда она рванула вперед и задернула тонкие шторы. Затем она поспешно вышла из кухни и нацелилась на массивную входную дверь и ее задвижку. Когда она повернула медную рукоятку и потянула, защелка замка в прочной металлической клетке издала щелчок.
Положив свою руку поверх дверной ручки, Лидия согнула колени и перенесла назад весь свой вес. Затем снова потянула.
– Заперто.
Даже проговорив вслух очевидное, Лидия не поверила себе. Выпрямляясь, она чувствовала желание снова и снова проверить, как будто могла усилить эффект повторяющимися испытаниями.
Обернувшись, она прислонилась спиной к деревянной панели и обняла себя руками.
Дом был таким маленьким, что помимо кухни и гостиной, через которые она только что пробежала, на первом этаже была только одна комната: кабинет со столом, креслом–мешком и прикроватным столиком, на который она поставила беспроводной принтер. Учитывая, что домашний офис находился по ту сторону лестницы, из кухни не проникало абсолютно никакого света.
Переступив порог, Лидия, с бьющимся в горле сердцем и телом, напряженным как оголенный провод, подошла к окну, выходящему на задний двор.
Прижавшись спиной к стене, она сделала пару вдохов. Затем посмотрела сквозь старинные стекла. Как будто укрывалась от перестрелки.
Она ожидала, что там появится лицо, незнакомец со злыми глазами в черной форме, который вернулся, чтобы закончить то, что ему не удалось в лесу.
Ничего такого. И пока она продолжала смотреть через захудалый двор, реальность, казалось, сместилась для нее, прошлое вышло на первый план и настигло настоящее. Она всегда чувствовала себя мошенницей среди кружающих, и, возможно, именно поэтому ей было так легко выдумать ложь и озвучить ее Иствинду. Но это не означало, что хоть какая–то часть происходящего ее устраивала.
Встревоженная, Лидия вернулась на кухню раньше, чем осознала это, прежде чем поняла, что решила сменить локацию или выбрала место, куда пойти.
У задней двери она словно со стороны наблюдала, как ее рука потянулась к блестящей латунной ручке. Как и та, что на входной двери, эта вещь была оригинальной, старой и потускневшей, за исключением тех мест, где ее отполировали постоянными прикосновениями.
Она собиралась проверить засов точно так же, как тот, что был на передней двери. А затем еще раз убедиться в его надежности, когда ее мозг откажется принимать то, что видели ее глаза.
Вместо этого ее правая рука потянулась к затвору и освободила механизм. Затем ее левая рука повернула ручку и открыла дверь.
Выйдя на крыльцо, Лидия сделала глубокий вдох, чувствуя запах после дождя, который шел весь день. Аромат земли и растений, мокрой кедровой черепицы и луж на тротуаре подъездной дорожки был еще одним предвестником прихода весны. Но температура оставалась низкой.
Или, может быть, холод поселился у нее внутри. Она чувствовала себя замороженной под своей кожей.
На другом конце двора, прямо у линии деревьев, палатку, которую поставил Дэниэл, было почти невозможно увидеть: если бы она не высматривала ее целенаправленно, даже ее острое зрение не заметило бы затенения в ландшафте.
Не было света, которое бы выдало присутствие Дэниэла. И огня не было.
Наверное, ему было так холодно…
Из палатки вышла высокая фигура, возвышаясь над линией крыши из черного нейлона.
Зная, что он может ее увидеть, Лидия подняла руку.
Дэниэл подошел к ней, шагая по жухлой траве. Когда мужчина остановился перед ней, он был достаточно близко, чтобы она могла видеть его глаза. Щетину. Волны его отросших волос.
– Ты в порядке?
– Не очень, на самом деле, – сказала Лидия. – А ты?
– Хорошо. Отдыхаю.
– Как ты узнал, что я здесь?
– Отдыхать – не всегда значит спать. И я позаботился о том, чтобы видеть твой дом через небольшую заслонку.
Лидия перекинула волосы через плечо и потерла предплечья.
– Тебе там тепло?
– Ага. – Дэниэл похлопал по ветровке, прикрывавшей грудь. – Эта штука утепленная.
Когда Лидия больше ничего не сказала, он понизил голос:
– Ты сказала Иствуду то, что должна была.
– Он – Иствинд, – поправила она. – И я не думаю, что он нам поверил.
– Неважно, поверил ли он. Важно то, что он может доказать или опровергнуть, и нет никаких доказательств, опровергающих нашу версию.
Лидия отвернулась.
– Я искренне верю, что он на стороне гостиничной сети. Ему нужны рабочие места, налоги, трафик. Но мне противно лгать ему.
– Что ты выбрала?
Она снова посмотрена на него.
– Правду.
– Если ты думаешь, что твоя жизнь сейчас сложна, то не захочешь стать подозреваемой в убийстве Питера Винна.
– О, это вряд ли.
– Думаешь? Твой начальник пропадает без вести, и тебе его смерть выгодна, ты занимаешь его место. По крайней мере, ты попадешь в круг заинтересованных лиц.
– Я не хочу быть исполнительным директором. Я ученый, а не менеджер…
– Ты ведь сидишь в его офисе? Работаешь на его компьютере, да?
– Это не значит, что я… я не способна на убийство.
– Ты удивишься, на что способна, если прижмет.
– Ну, я не убивала его. Как тебе такое?
Дэниэл поднял руки.
– Я не обвиняю тебя. Я просто говорю, что бы подумал твой приятель–шериф, если бы узнал, что мы вскрыли тот дом и прогулялись в нем. Хорошо, что я не увидел ни одной камеры видеонаблюдения внутри или снаружи… кстати, что удивительно, только по этой причине нам ничего не грозит.
Лидия потерла глаза.
– Ты в безопасности тут?
– Ага. Не волнуйся обо…
– Мне. Да, ты уже говорил мне об этом. – Лидия кивнула через плечо в сторону палатки. – Ты что–нибудь поел?
– «Доритос» и «Кока–колу». У меня в седельной сумке осталось кое–что еще с того момента, когда мне поведали всю твою биографию в продуктовом магазине.
Нахмурившись, Лидия опустила руки.
– Разве ты не должен быть на здоровом питании?
– Ты не представляешь, что я ел в своей жизни. И пил. И курил.
– Что это было, резиновые шины, шлакоблоки?
– Ага, все жевательное и сухое. Отличное сочетание, но, по крайней мере, с моим холестерином все в порядке.
Лидия слегка улыбнулась.
– И эти ужасные чипсы… все, что ты ел?
– Калории – и в Африке калории, я выживу, а закусочная открывается завтра в шесть утра. Я планирую умять три тарелки панкейков, а также яичницу с беконом, как только появится такая возможность.
Лидия оглянулась через плечо.
– У меня есть еда. Я была в магазине в субботу.
– А ты сама ела что–нибудь? Сдается мне, ты не…
– Позволь мне приготовить что–нибудь подходящее на ужин. Тогда хотя бы…
– Что? Я смогу умереть сытым на лужайке за твоим домом? – Когда она резко вскинула голову, Дэниэл вздрогнул. – Прости. Слишком рано?
– Слишком слишком. – Лидия указала на открытую дверь. – Я не шеф–повар–гурман, но могу приготовить что–то получше «Тоститос» и «Кока–колы».
– Это были «Доритос». И я не собираюсь отказываться.
Она отвернулась.
– Тебе не обязательно это делать, – резко сказал он.
– Я знаю, – ответила Лидия, глядя на него через плечо. – Но если ты больше не станешь шутить о кончине на моем заднем дворике, то я с радостью тебя накормлю. Кроме того, мне нужно чем–то заняться в следующие час и семнадцать минут.
Дэниэл нахмурился и взглянул на часы.
– У тебя есть планы на девять часов?
– Я не ложусь спать раньше девяти. – Она вошла в дом. – Это как люди, которые отказываются выпить бокал вина до пяти. Или как стояк днем. После девяти я могу с чистой совестью рухнуть и попытаться заснуть.
– Есть ли у тебя такие же жесткие правила для пробуждения?
– Не вставать раньше четырех утра. – Лидия махнула рукой. – Ты идешь?
Он вскинул оба указательных пальца вверх.
– Подожди, хочешь сказать, что в четыре пятнадцать уже в строю? Просыпаешься?
– Ага.
Покачав головой, Дэниэл переступил порог.
– Боже, я удивлен, что ты не ложишься спать в семь тридцать вечера.
* * *
– Похоже, нам суждено поужинать вместе, да.
Пока Лидия потягивала чай, Дэниэл откусил от бутерброда, который Лидия собрала из еды, к которой не притронулась ни разу за три последних вечера. Забавно, насколько он заполнил собой этот дом. Хотя мужчина сидел только на кухне, казалось, что он был во всех комнатах одновременно.
– На самом деле, я думаю, что это полдник. – Когда он приподнял бровь, Лидия пожала плечами. – Обед как ужин. Как полдник. Потому что давай посмотрим правде в глаза, это лучше, чем «заморозка».
Когда уголки губ дрогнули, Дэниэл опустил голову, словно не хотел светить улыбкой.
– Надо же, совершенно свежая еда.
– Если бы ты ел сейчас блины, яйца и бекон, это был бы завтракоужин.
– Завтракообед.
– Видишь, ты схватываешь на лету. – Она сделала еще один глоток из кружки. – Там сыро?
– Палатка водонепроницаемая. – Он вытер рот салфеткой, которую взял из держателя. – И прежде чем ты спросишь, я уйду с восходом солнца. Ничего после себя не оставлю…
– Я хочу тебя кое о чем спросить.
Он посмотрел на нее, но его лицо оставалось расслабленным. С другой стороны, она была уверена, что Дэниэл не вздрогнул бы, даже если бы на него летел тягач на полном ходу. У этого мужчины была нервная система неодушевленного предмета.
И кто бы мог подумать, что когда–нибудь она такому позавидует.
– Жги.
– Можешь отказаться.
– Это я понимаю. – Он отпил молока, которое просил. – Так что у тебя есть для меня, Лидия Суси?
– Я хочу попасть на территорию гостиницы.
Дэниэл прекратил жевать.
– Хорошо. И сделать что?
– Я не знаю. Просто хочу посмотреть, что там.
– Если у тебя есть бинокль, это можно сделать с крыльца «ПИВ».
Она двигала кружку по столу указательным пальцем.
– Я хочу найти доказательства.
– Чего?
– Чего–нибудь. – Лидия перестала изображать само спокойствие и накрыла голову руками. – Я не знаю, что делаю.
– Если ты считаешь, что попытка обмануть Иствинда о том дерьме про лабаз – проще простого, попробуй вторгнуться на территорию гостиницы. У них повсюду натыканы камеры видеонаблюдения, еще охрана, и…
– Я не должна была поднимать этот вопрос…
– О, я в деле. – Когда она подняла голову, Дэниэл кивнул. – Зови меня Нэнси Дрю. Но я скажу, что тебе нужно быть осторожной в плане, насколько далеко ты готова зайти. И нужно быть готовой, что тебя могут поймать…
– Мы можем войти в покров.
– Что это? – Он проглотил остатки бутерброда и вытер рот. – И смотри, сегодня вечером я узнал много новых слов. Полдник. Обедозавтрак. Покров.
Лидия покраснела.
– Время прямо перед рассветом. Когда еще темно, но уже не совсем. Так нам не понадобятся фонарики, чтобы ориентироваться. А если на нас будет темная одежда, нас будет еще труднее обнаружить.
– Хорошо. Когда выдвигаемся? В какую ночь?
– Я приду за тобой в четыре пятнадцать утра. – Не то чтобы она собиралась спать. – Мы можем… черт. Я же осталась без машины, да?
Развалюху отбуксировали в гараж Пола, и Кэнди пришлось отвезти Лидию домой с работы… после того, как Лидия провела остаток дня, пытаясь делать вид, что все нормально и старательно молчать о поездке к Питеру.
Как и обо всем, что произошло.
– Мы поедем на моем байке. – Дэниэл встал из–за стола и отнес тарелку к раковине. – Я так понимаю, ты планируешь припарковаться где–нибудь рядом с участком и прогуляться пешком?
– Да.
Когда он выдавил средство для мытья посуды на ее губку, Лидия поймала себя на том, что смотрит на его ладони. Они были большими. Загорелыми. Мозолистыми. Руки рабочего, совсем не такие, как у Рика или Питера.
На самом деле это были… сексуальные руки.
– Ну, – повторил он. – Так что?
Лидия снова встряхнулась, чтобы сосредоточиться, но не смогла отвести взгляд от того, как вода текла по его пальцам, пока Дэниэл ополаскивал тарелку.
– Что, прости? – пробормотала она.
– Я спросил, бывала ли ты там раньше?
– Я просто пыталась вспомнить. Но нет.
– Итак, у нас есть план.
Дэниэл поставил блюдо на решетку для сушки посуды, и ее вид рядом с суповой кружкой казался интимным. Как два человека в одной постели.
– У тебя есть мой номер в телефоне, – сказал он. – Ты всегда можешь позвонить мне. Между тем, я буду как сторожевой пес, охранять твой дом.
Она не смогла сдержать улыбку.
– Я чувствую, что причиняю тебе страдания.
– Нет. Я взрослый мужчина. Если бы я не хотел заниматься этим, меня бы не было на твоей территории с разложенной палаткой и развернутым спальным мешком.
– Ты очень добрый.
Дэниэл прислонился к краю раковины и скрестил руки на своей массивной груди.
– Я не уверен, что это верное слово.
– А какое бы ты предложил?
– Я не знаю.
Поднявшись на ноги, Лидия закончила притворяться, будто пьет чуть теплый «Эрл Грей».
– Может, когда–нибудь придумаешь подходящее.
Когда она попыталась направиться к раковине, Дэниэл не сдвинулся с места… так что она остановилась прямо перед ним.
И тогда произошла перемена в воздухе.
Дэниэл не двигался, и она тоже, мир сжался в заряженном пространстве между их телами, вспыхнув мерцающим электричеством. Шипящим. Обжигающим.
– Вот, – пробормотал он. – Дай мне ее, я помою.
Лидия понятия не имела, что он сказал. Но когда он протянул руку, она положила кружку ему на ладонь… и не отпускала ее.
– Что ты еще хочешь, чтобы я для тебя сделал? – тихо спросил он.
– Ничего.
– Лгунья. – Но в его тоне не было осуждения. – Скажи мне, что ты хочешь, Лидия. Нас здесь только двое. За задернутыми шторами. Никто нас не видит.
Ее голос тоже стал глубже, в ее словах сквозила хриплая нота:
– Ты говоришь так, будто если нет свидетелей, то дерево падает бесшумно.
– Вопрос без ответа, да?
– Тем не менее, оно с грохотом падает на землю.
– Не могу не согласиться.
– Что ты делаешь? – спросила себя Лидия, глядя ему в глаза.
– Просто чтобы ты знала, Лидия, я не слишком долго раздумываю над некоторыми вещами. – Дэниэл протянул руку и заправил прядь ее волос ей за ухо. – Я принимаю их такими, какие они есть. Иногда это единственный способ жить свободно на этой земле.
– Я не в своем уме.
– А кто в своем? – прошептал Дэниэл, наклонившись к ее уху. – Жизнь коротка. Нужно делать все возможное, чтобы жить полной жизнью, пока мы здесь.
Боже, его запах.
Лидия вдохнула. А потом не захотела выдыхать. Тот факт, что она хотела, чтобы что–то от него было внутри нее, даже если это был только его запах, казался безумием.
– Я не такая, – возразила она.
– Какая не «такая»?
– Такая.
– Тебе придется выразиться точнее. – Он отклонился назад. – Скажи мне.
Отойди, Лидия, подумала она. Тебе нужно отойти от этого человека, прежде чем ты сделаешь что–нибудь глупое.
Вместо этого она подняла руку к его лицу. Однако она остановилась прежде, чем прикоснулась к нему.
– К чему хочешь прикоснуться? – хрипло спросил он.
– Сейчас не время.
– Сейчас именно оно.
Боже, помоги ей... но Лидия согласилась, хотя в этом не было логики.
Дрожащими пальцами она очертила его нижнюю губу, кончики невесомо прикоснулись к его рту, преодолев знаменательную пропасть между ними, пространство, которое было не просто воздухом и сантиметрами, а временем, гравитацией и жизнью.
На каком–то уровне Лидия не могла поверить, что прикасалась к Дэниэлу.
– Я не ведаю, что творю, – сказала она.
– Я хочу быть твоим учителем.
С этими словами Дэниэл открыл рот... и втянул ее указательный палец, его горячий, скользкий язык обвел ее плоть, а его горящие глаза проникли прямо в ее душу.
Лидия застонала, и звук было невозможно скрыть. Но учитывая то, как Дэниэл смотрел на нее, она вряд ли сдержалась бы, даже если бы могла.
Когда его губы медленно сомкнулись вокруг ее пальца, она ахнула от остроты ощущения.
И она не хотела останавливаться.
