Текст книги "Спаситель (СИ)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)
Глава 13
Гепатит С. Бактериальная пневмония. Вирусная пневмония. Семь различных видов рака, включая меланому, аденокарциному и нейробластому.
Сара откинулась на футон[42]42
Футон (яп.) – традиционная японская постельная принадлежность в виде толстого хлопчатобумажного матраца, расстилаемого на ночь для сна и убираемого утром в шкаф.
[Закрыть]. Затем отложила ноутбук в сторону и растерла кожу на коленях, нагревшуюся от ноутбука.
Она изучила все файлы, и одному Богу известно, сколько часов она на это потратила. Насколько она поняла, существовал протокол исследований, который предусматривал введение вирусов различных заболеваний живому пациенту, находящемуся в «БиоМеде». Последующий мониторинг был предназначен для измерения системного ответа организма.
Ответа, которого, казалось, не было. Вообще.
И это не укладывалось в голове. Человеческий организм не мог подвергаться атаке таких инфекционных заболеваний при полностью подавленной иммунной системе и оставаться не задетым раковыми клетками, вирусами и бактериями. Это бросало вызов логике… и этике. Кто добровольно согласится на подобное? И это вселяло тревогу: когда задаешь себе такой вопрос, то исходишь из предположения, что вопрос по сути своей риторический, ведь никто и никогда не даст согласие.
Никто никогда не согласится на подобное. Так что, пациенту лгали? Или, что еще хуже, удерживали против воли?
Нет. Этого невозможно... или возможно?
Похоже на роман Майкла Крайтона[43]43
Джон Майкл Крайтон (англ. John Michael Crichton; 23 октября 1942, Чикаго, США – 4 ноября 2008, Лос–Анджелес, США) – американский писатель–фантаст, сценарист и кинорежиссёр, продюсер, широко известный благодаря своим произведениям в жанрах научной фантастики, медицинской фантастики и триллера. Его книги проданы по всему миру тиражом более 150 млн экземпляров, многие были экранизированы. В 1994 году был единственным человеком, чьи произведения были одновременно номером один на телевидении («Скорая помощь»), в киноискусстве («Парк Юрского периода») и в книгоиздательской отрасли («Разоблачение»).
[Закрыть], вот только все происходило на самом деле.
Сара посмотрела на экран ноутбука, в сотый раз вспоминая просмотренные файлы – сканы ПЭТ[44]44
Позитронно–эмиссионная томография.
[Закрыть], КТ, МРТ, результаты анализов крови, визуализацию сердца.
И не могла найти объяснения ни одному из них. Ни протоколу, который нарушал все этические стандарты в медицине, ни реакции организма пациента, которая не поддавалась разумному объяснению. Сара не могла объяснить участие «БиоМед» в исследовании, которое грозило корпорации возможным уголовным преследованием, а также проблемами с федеральным правительством, управлением по санитарному контролю, американской медицинской ассоциацией, да и всеми другими профессиональными институтами.
Она также не могла объяснить роль Герри во всем этом.
Ясно, что это был протокол, запущенный отделом инфекционных заболеваний «БиоМеда». На одном из отчетов внизу значился логотип «БиоМед» и номер телефона компании, словно кто–то использовал бланк по привычке. Очевидно, что исследователи не хотели нигде светить свои имена и позаботились о том, чтобы удалить опознавательные знаки лаборатории. Однако один бланк все же проскользнул.
Очевидно, в какой–то момент Герри получил доступ к исследованиям. Вероятно, когда ему дали расширенный доступ к секретной информации. Но участвовал ли он в незаконных экспериментах?
Сару затошнило от одной мысли об этом.
Она подумала о его боссе, докторе Томасе Маккейде. Именно Том Маккейд нанял Герри, и она рассказала агенту ФБР, что этот человек руководил лабораторией… что было правдой, но не полной. Маккейд был единственным исследователем, который подчинялся непосредственно генеральному директору, доктору Роберту Крайтену.
Больше он никому никогда не отчитывался.
Сара никогда не встречала легендарного доктора Роберта Крайтена лично. Ее назначение было согласовано с руководителем ее лаборатории. Но она видела его ежегодные выступления на собраниях компании, а так же интервью в Интернете. Он выступал на конференции TED[45]45
TED (аббревиатура от англ. technology, entertainment, design; технологии, развлечения, дизайн) – американский частный некоммерческий фонд, известный прежде всего своими ежегодными конференциями. Конференции проводятся с 1984 года в городе Монтерей (Калифорния, США), а с 2009 года – в городе Лонг–Бич (Калифорния, США).
[Закрыть] с докладом о безграничных горизонтах биоинженерии[46]46
Биоинженерия или биологическая инженерия – направление науки и техники, развивающее применение инженерных принципов в биологии и медицине.
[Закрыть], это выступление широко разошлось по всему «БиоМеду».
«Мы все еще в средневековье медицины…» – так он начал свою речь. После чего отметил, что в скором времени такие вещи, как донорство органов с присущими проблемами иммунной системы и безжалостные методы химиотерапии для больных раком будут сродни пиявкам, туберкулезным верандам и отсутствию стерилизации – в прошлом. Через пятьдесят лет, утверждал он, запасные части для человеческого тела будут выращиваться в лабораториях, иммунная система начнет бороться с раком на молекулярном уровне, а старение станет скорее вопросом выбора, чем неизбежностью.
Сара верила во многое из того, что он говорил. Что ей не нравилось в нем, так это его мессианские замашки, он чувствовал себя как самопровозглашенный пророк, что вел тупое население к обетованной земле науки, о которой знал он один.
С другой стороны, что за ним стояло? Миллиарды на счетах могли вызвать манию величия у кого угодно.
Учитывая, что Маккейд возглавлял лабораторию отдела инфекционных заболеваний, он должен был знать об этом исследовании. А если рассуждать логически, раз Маккейд отчитывался непосредственно Крайтену, то генеральный директор также знал об этом исследовании.
Фактически, можно было утверждать, что оба мужчины способствовали происходящему, один, выполняя работу, а другой – финансируя ее.
Если только она ничего не упускает. Но как иначе объяснить это? Крайтен либо проводил неэтичные эксперименты в своей лаборатории с помощью ученых–преступников, у которых был неограниченный доступ к МРТ–оборудованию, к которому подпускали далеко не каждого, ПЭТ и КАТ–сканированию, рентгену, а также к клинической лаборатории и несчастному пациенту... или Крайтен платил за проводимые исследования и держал все в тайне любыми способами.
Даже если это подразумевало убийство ученых, которые делали эту работу.
И Боже... что случилось с этим пациентом? Жив ли он? Файлам примерно два года.
Сара снова взяла ноутбук на руки и еще раз просмотрела каталог. Она знала, что искала, знала, что сам поиск бессмысленный. Знала, что ее постигнет разочарование.
Так и случилось.
Ничего от Герри. Никаких указаний относительно того, что делать со всем этим. Подробностей о том, почему он украл все эти данные.
Самое главное – никаких указаний на его роль в исследованиях.
Герри, которого она знала, никогда бы не поставил под угрозу жизнь пациента в погоне за научными знаниями или прогрессом. Он верил в святость жизни и был приверженцем облегчения страданий. Он пошел в медицину, руководствуясь этими принципами.
Но речь шла об отделе инфекционных заболеваний, в котором он работал. И он, очевидно, не стал ни о чем сообщать властям… иначе «БиоМед» давно бы прикрыли.
Скорее всего, именно поэтому ФБР интересовала его смерть, а не его работа.
Или, может быть, они пытались прощупать корпорацию, и Сара просто не знала настоящей причины, которая заставила их начать это расследование.
– Что же случилось с пациентом? – произнесла она вслух, потирая покрасневшие глаза.
Когда она закрыла веки и снова откинулась назад, из ниоткуда в памяти всплыло воспоминание о том, как она, будучи подростком, положила трубку телефона в своей спальне, Сара четко увидела тот момент: мятое покрывало с цветочным узором, на котором она сидела, постеры «Smashing Pumpkins» на стенах, синие джинсы, висящие на спинке стула.
Какой–то там Бобби. Она не могла вспомнить его фамилию, и это довольно странно, учитывая размер той бомбы, что он сбросил на нее в тот вечер.
Полное опустошение: всего за сорок восемь часов до выпускного он сообщил ей, что решил пригласить другую. И не абы кого. Он решил сопровождать ее лучшую подругу, Сэру #пишемчерезЭ, потому что имя Сары писалось через А. Меткий выбор. Бобби был новичком в ее школе, пришел в класс всего год назад, когда его отец устроился в управление метрополитена. А вот Сэра и Сара знали друг друга с детского сада.
Телефонный разговор был коротким, как бывает в тех случаях, когда человек чувствует себя неловко, но решение уже принял.
Не то чтобы Сара не понимала, почему так случилось. ПишемчерезЭ была сногсшибательной красоткой, по крайней мере, с тех пор, как ее тело избавилось от подростковой угловатости еще летом прошлого года. Она была забавной и общительной, с такой девушкой все хотели сидеть рядом за обедом, ведь с ней всегда весело.
Она не была злой. Но этот случай удивил.
Сара подумала тогда, что даже если бы Бобби вдруг передумал, пути обратно к «А» у него уже не было.
Ее выпускное платье висело на двери в шкафу, и она помнила, как при взгляде на него зарыдала. Отец возил ее за покупками за две недели до этого – еще одна неуклюжая попытка их взаимодействия под эгидой #какжальчтомамынетснами. Также было, когда у нее впервые начались месячные. Когда она начала брить ноги. Когда она переживала о возможной беременности от Бобби, хотя они так и не дошли до конца.
Платье было темно–красного цвета и плотно облегало фигуру. Отец не одобрил ни то, ни другое, но она хотела впервые выйти в свет женщиной.
Никаких больше детских штучек. Рюшей и оборок. К черту банты.
Она посмотрела на платье и вспомнила о том, как каждую ночь, выключив свет, она смотрела на него и улыбалась, представляя моменты выпускного вечера с Бобби: он в смокинге, она в красном, они оба взрослые на взрослой вечеринке. Танцуют. Целуются. Может, закончат то, что, по крайней мере, для нее будет впервые.
А теперь? Она бы пошла, вот только выпускной через два дня, и все были по парам.
А потом пришло «счастливое» осознание, что они будут ехать в одном лимузине, восемь пар, включая ПишемчерезЭ.
Которая, очевидно, рассталась со своим парнем.
Когда за телефонным звонком пришли эти мысли… в том числе с намеками, что возможно, Сэра нравилась Бобби с самого начала, и он просто ждал момента, когда она расстанется со своим бойфрендом, а также тот факт, что, наверное, Сэра должна была позвонить, но не сделала этого… Сара хотела лишь одного – чтобы мама была рядом.
Порой так хочется поделиться душевной болью с тем, кто наверняка побывал на твоем месте.
Не то чтобы она не любила своего отца. Но он был источником других благ.
Тоска по матери, такая знакомая, такая щемящая, в конечном итоге уходящая в никуда, только добавляла глубину ее сокрушительному отчаянию.
Сейчас Сара чувствовала его отголоски.
Вопросы, которые ей так хотелось задать. Страхи, которые хотелось развеять. Выбор, который можно было обсудить. И не просто с кем–то. С Герри.
Ей нужно поговорить с ним об этом. Спросить его, что он знал и что сделал. Чтобы он ответил, тот ли он хороший человек, каким она его считала, или же он всегда притворялся.
Но Герри умер, и вопросы задавать уже некому.
Она снова осталась одна, наедине со своей необоснованной тоской.
После стольких лет пребывания в своего рода изоляции, казалось, она уже привыкла к этому.
Однако всегда находились неизведанные территории, и не важно, насколько хорошо ты знаешь свой город.
Глава 14
Нет, это не Сибирь.
Но когда Мёрдер принял форму на окраине леса, у сурового зимнего пейзажа не было ни конца ни края. Снежные сугробы в открытом поле напоминали волны беспокойного арктического моря, верхний слой которого был изрезан дрейфами от неумолимых холодных ветров. Редкие деревья, казалось, были замучены холодом, их голые ветви торчали как сведенные от боли когти, их стволы казались разодранными. Густой облачный покров над головой предполагал, что приближается еще одна метель, погода, по всей видимости, ненавидела эти земли.
В трехстах ярдах, на противоположной стороне голого поля виднелась лачуга, спрятавшаяся среди рощицы коротких сосен, совсем не похожая на те, что рисуют на уютных зимних открытках. Из покосившейся трубы не поднимался радостный дымок, в окнах не горел теплый свет, и сам дом казался потрепанным, и поэтому беззащитным перед лицом штормовых ветров.
Может, они ошиблись адресом?
Может, Ви перепутал…
Когда Хекс материализовался рядом с ним, Мёрдер отпрянул, хотя и был готов к ее появлению. Тем не менее, ее запах в его носу до сих пор вселял странный шок.
Он окинул взглядом ее мрачный профиль. Волосы были короче, чем в былые времена. Глаза казались еще темнее – может, из–за происходящего. В остальном она осталась такой, какой он ее помнил, сильной и уверенной.
Они мало разговаривали, перед тем как покинуть бывший дом Дариуса. И у него возникло чувство, что не будет другого шанса поговорить с ней. Никогда.
– Спасибо, что пошла со мной, – хрипло сказал он.
Хекс покачала головой, и он решил, что сейчас она скажет ему, что дело совершенно не в нем. Когда она промолчала, Мёрдер нахмурился.
– Что? – спросил он.
Она не сразу ответила. Опять же, учитывая их историю и все то, что они никогда не обсуждали? Выбор был велик.
– Почему ты не оставил их? – Она посмотрела на него. – Эту лабораторию. Тех ученых. Людей. Почему ты на них охотился?
Мёрдер отпрянул.
– Ты серьезно? – Когда Хекс просто смотрела на него, он тихо выругался. – Я не мог поступить иначе. Они пытали тебя. Чуть не убили.
Хекс перевела взгляд на поле перед ними.
– Это ведь не про нас. Не про нас с тобой. Я не была твоей парой, за которую нужно было мстить.
– Для меня так и было.
– Я лгала тебе.
– Я знаю.
Когда она выдохнула, ее дыхание превратилось в облако, которое быстро рассеялось.
– Прости меня. За все. За то, что не сказала тебе, кто я. За мой род и за все, что они сделали с тобой в колонии. Я, правда, сожалею.
Мёрдер открыл рот. Он хотел сказать ей, что ничего страшного. Что он в порядке. Что он…
Но они оба знали, что это неправда, и он не стал ей лгать. По крайней мере, вслух.
– Я не винил тебя за это, – хрипло сказал он. – За то, что ты не рассказала мне о крови симпата в тебе.
– Почему?
– Ты защищала себя. Будучи воином, я тебя понимаю.
В те времена полукровки скрывали свою сущность под страхом депортации в колонию. Наверняка, все так и осталось, хотя, кто знал, реальный мир сильно изменился с тех пор, как Мёрдер стал отшельником.
Хекс резко повернулась к нему. Ее взгляд был мрачным, и не только потому, что луна скрылась за облаками. В ее глазах плескалась боль, и он знал, каково это.
Когда холодный ветер растрепал его волосы, и от печали ночь стала казаться еще темнее, Мёрдер понял, что, хотя их двоим не суждено быть вместе, они никогда не расстанутся. Их прошлые отношения словно высекли руны на полотне их душ, страдания с обеих сторон длились дольше, чем любая радость.
– Ты заставляешь меня стыдиться самой себя, – хрипло сказала она. – Ты продолжал преследовать тех людей. А я прекратила. Возможно, я могла спасти эту женщину. И ее ребенка.
Мёрдер покачал головой.
– Не вини себя. Не существует правильного ответа, когда дело касается исцеления от последствий трагедии. Ты позаботилась о себе. Только это имеет значение.
Ладно, тема была слишком серьезной. Он сам ни черта не исцелился, и поэтому ничего не понимал в том, о чем говорил, если речь шла о восстановлении травмы серьезнее, чем сломанная кость. И все же он хотел облегчить ее совесть. После всего, что с ней сделали, Хекс заслужила свободу, и не только из клетки, в которой ее держали.
– Ты был там ночью, когда я сожгла лабораторию, не так ли? – когда он кивнул, Хекс продолжила. – Как ты узнал, где я?
Он закрыл глаза, не желая возвращаться в прошлое. И если бы не твердое убеждение, что после этой встречи они больше никогда не увидятся, он, вероятно, постарался бы все забыть.
Вместо этого… он осознал, что отвечает на вопрос, слова перехватили горло и вырывались изо рта дрожащими слогами.
– Когда твои родственники в колонии отдали тебя людям, я вырвался на свободу и попытался спасти тебя. Я видел, как тебя посадили в фургон с тонированными окнами и на нем был логотип. Я бы последовал за вами, но… – Ну, ее родственники снова взяли под контроль его мозг и, соответственно, тело. – После того, как Рив вытащил меня через какое–то время, я начал искал лабораторию с тем логотипом. По нелепому року я нашел ее в ночь, когда ты сожгла ее до тла.
Нелепый рок... или часть грандиозного плана Девы Летописецы. Если, конечно, верить в подобные вещи.
Мёрдер коснулся осколка всевидящей чаши под рубашкой. С помощью этого фургона он нашел тех двух вампиров. Пока он смотрел на Хекс на фоне пламени, которое она зажгла, машина, о которой он думать забыл, уже уехала. Только позже, после того, как он решил оставить Хекс и дематериализоваться подальше от места пожара, Мёрдер вспомнил, что это был тот же самый фургон, в котором ее забрали из колонии симпатов.
Именно так он и догадался, что были и другие узники.
И был прав.
– Я не знала, что в лаборатории были другие. – Хекс прокашлялась. – Когда я была там, они держали меня в одиночестве, вероятно потому, что я нападала на них каждый раз, когда они приходили ко мне.
Мёрдер закрыл глаза и покачал головой.
– Этого не должно было случиться. Ни с тобой, ни с кем–либо еще.
– Я не виню тебя за то, что ты сторонишься меня. Одного не могу понять, зачем ты сказал Братству, что это ты поджег лабораторию?
– Сейчас это имеет значение?
– Да. Я только сегодня вечером это поняла. Что они обвиняют во всем тебя. Сначала в том пожаре, а затем в бойне во второй лаборатории.
Мёрдер пожал плечами.
– К тому времени, когда Братья связали воедино то, что сделала ты и все мои ошибки, это была лишь капля в море. Я решил, что тебе ни к чему новые проблемы, и видит Бог, я и так был по уши в дерьме.
– Они знают обо мне. Знают, кто я.
– Я понял это. Хорошо, что они приняли тебя…
– Теперь я замужем.
– Мои поздравления, – услышал он свой голос.
– Он – хороший парень.
В его интересах быть таким, подумал Мёрдер. Или я убью его голыми руками.
Когда Хекс ничего больше не сказала, он ждал, что в его груди вспыхнет чувство ревности и одержимости. Что–то действительно зажглось, глубоко внутри, но это чувство было слишком тихим, чтобы Мёрдер мог его идентифицировать. Одно он знал точно – это не реакция связанного мужчины.
– Я пришел сюда не для того, чтобы создавать вам проблемы, – сказал Мёрдер. – Я здесь действительно из–за этой женщины.
– Если тебе нужна моя помощь, в любое время. – Хекс перевела взгляд на хижину. – Я в долгу перед ней, хотя мы и незнакомы.
Мёрдер не собирался этого делать, но руки сами потянулись к ней без единой мысли… и следующее, что он осознал – Хекс была в его руках, они обняли друг друга, и невидимые ветра их боли и страданий кружили вокруг, словно превращая их в центр урагана.
Это он хотел сделать в ночь пожара, но ему не хватило нервов.
– Мне тоже очень жаль, – произнес Мёрдер поверх ее головы.
– За что ты извиняешься? – спросила она.
– За все.
* * *
Джон Мэтью стоял c подветренной стороны от Хекс и Мёрдера, обнимающихся в тени сосновых деревьев.
Злобное мычание зародилось в его горле, оно звучало низко и опасно даже для его собственных ушей. А потом вышло так, что его ладони каким–то образом нашли оба кинжала и вытащили их из нагрудной кобуры.
Только треск сломанной ветки за спиной не дал ему броситься на поле и напасть на бывшего Брата.
Джон обернулся – позади стоял Тор.
– Черт возьми, Джон. Какого хрена ты тут делаешь?
Джон мог только дышать. Ярость связанного мужчины в нем была настолько доминирующей, что инстинкт атаковать и защищать полностью захватил его разум. Или, по крайней мере, большую его часть. Но что–то все же напомнило ему, что он не хотел причинять боль своему приемному отцу.
– Сын, – сказал Тор, – не делай этого, слышишь? Не делай этого.
Образ Хекс, стоявшей рядом с другим мужчиной, ее бывшим возлюбленным, Братом, как бензин подогрел его гнев. И Тор, должно быть, знал, что он собирался сделать, потому что мужчина схватил Джона за правое плечо…
Прямо за рану от укуса.
Если бы у Джона был голос, он бы выругался так громко, чтобы снег обрушился на них с небес.
Тело прошила адская боль, настолько сильная, что, вероятно, только она смогла заглушить в нем инстинкт связанного мужчины. Сделав шаг вперед, он временно ослеп и повалился на Тора, который поймал его прежде, чем тот упал на землю.
– Ты ранен? Джон!
Тор перевернул его и положил на землю, и пока нервная система Джона боролась с пронзающей его сенсорной нагрузкой, она понял, что кинжалы из его рук забрали, и над ним нависло лицо Брата.
– Поговори со мной, сынок. Что происходит?
Дергаными движениями он шарил в области своего плеча, пытаясь оттолкнуть руки Брата от того, что его убивало…
Так, выбор слов совершенно неудачен.
Быстрым рывком Тор распахнул его кожаную куртку.
– Крови нет. – Брат вынул телефон и включил фонарик. – Дай я сниму рубашку...
Как бы ни был изнурен Джон, он понял, когда именно Тор увидел укус под лямками его майки. Лицо Брата застыло на мгновенье, но потом к нему вернулось самообладание. На самом деле он потерял концентрацию лишь на долю секунды.
Когда Тор взял себя в руки, его голос был ложно ровным.
– Когда произошла эта травма и почему ты никому не сказал?
Джон только покачал головой, снег под его головой скрипел от низких температур, что заставило его смутно задуматься, почему он не ощущал зимний холод. На самом деле... он внезапно перестал чувствовать вообще что–то – вес своего тела, гул агрессии и даже боль.
Последнее – из разряда хороших новостей.
Вот он слышит чужие голоса. Глубокие и тихие. Тор зовет кого–то, но Джон даже не попытался разобрать, кого именно.
Вместо этого он просто смотрел на серое небо над собой. Забавно, еще до своего превращения он думал, что у него хорошее зрение… неплохое, как минимум. Вблизи и вдали, он получал именно то, что ему требовалось с точки зрения визуальной информации.
После превращения? Как будто убрали размытую пленку, а его способность замечать мельчайшие детали на объектах и людях, находящихся на расстоянии футбольного поля и в непроглядной тьме, вызвала такой шок, тогда ему казалось, что он обладает суперсилой.
Теперь, созерцая небо, он мог видеть различные оттенки серого в нижней части воздушной массы, потоки ветра, кружащиеся в медленных, набухших от снега облаках. Так тихо, красиво… успокаивающе, так шелковая занавеска колышется в открытом дверном проеме.
Казалось, Хекс и тот мужчина теперь за много миль от него. Как и его телесная форма, хотя, учитывая точку обзора, тела он не покидал.
Я умираю? – спросил он беззвучно.
Когда никто не ответил, он не удивился. Они не слышали его, а даже если бы могли, он не мог воссоединится с теми, кто его окружал.
Печаль затопила его. Он не хотел расставаться с Хекс на такой ноте.
Пусть из них двоих только он понимал, как они отдалились друг от друга.
