Текст книги "Воровка (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 27 страниц)
Значит, он получил ее сообщение.
Или другое, от кого–то, кто интересовал его больше.
Внезапно Джейн ощутила, как взмокли от пота ее ладони, сердце застучало, а живот скрутило.
Это – не мы, подумала Джейн. Мы не поступаем так друг с другом.
Ви поднял голову и повернул в ее сторону, нахмурившись.
Мгновение она могла лишь впитывать глазами его образ. Он никогда не терпел поражений. Со своим умом, физической подготовкой и мускулами, невероятными рефлексами он был нападающим, агрессором, борцом с системой, победителем, разящим врагов… источником превосходства в этом мире. Но не сегодня ночью. Спина сгорбилась, плечи опали, а усталость ощущалась в воздухе вокруг него.
В его бриллиантовом взгляде плескалась вина, когда он сфокусировался на ней.
– Нет, – прошептала она навстречу ветру. – Нет…
Глава 6
Стук в дверь спальни был тихим, но она мгновенно проснулась, будто чей–то тяжелый кулак пытался разбить тонкое дерево в щепки.
– Вовэ?!
Тонкая полоса света вспорола темноту, напоминая ей о световых мечах джедаев.
– Сола, у нас гости. Поднимайся и одевайся.
Посмотрев на электронные часы, Сола потянулась к пистолету, лежавшему на прикроватной тумбочке.
Три часа утра?
– Где? Кто… не открывай…
– Я готовлю. Иди к нам.
Готовит?
– Вовэ, кто…
Дверь плотно закрыли, и Сола вскочила на ноги через секунду–другую, сам факт, что она заснула в одежде, казался невиданной удачей. В тесном коридоре она сняла предохранитель с девятимиллиметрового и держала руку за спиной, пока шла по дешевому ковру.
Запах пассированного лука настолько выбивался из картины происходящего, что Сола подумала, что еще спит. Да, она завернет за угол, зайдет на бабушкину кухню и увидит что–то совершенно невероятное за их столиком на двоих. Леди Гагу или Леонардо Ди Каприо или, черт, Леонардо Да Винчи…
Сола застыла как вкопанная. Через укрытое линолеумом пространство на паре плетеных кресел сидели двое мужчин, которых, как она верила, больше никогда не увидит.
Первой её мыслью было, когда пара одинаковых глаз посмотрела в ее сторону, – кресла долго не смогут держать этот вес… но кузены Эссейла решили проблему, поднявшись на ноги. Было странно видеть, как они поклонились ей… с другой стороны, она давно привыкла, что они делали так каждый раз, заходя в комнату.
Сон, – сказала она себе. Это плод ее воображения.
– Ты, – ее бабушка указала на того, что сидел справа. – Встань и принеси стул для моей Солы. Ступай.
Мускулистое тело ростом в шесть с половиной футов, наполненное агрессией, скрылось в гостиной, как послушный ретривер, отправленный за теннисным мячиком, и мужчина вернулся с тяжелым креслом с ручками вместо того, чтобы выбрать что–то полегче. С другой стороны, если попросишь его принести кварту молока, он наверняка притащит весь супермаркет.
– Прошу прощения, – сказал он, подойдя к ней со спины.
Сола ушла с дороги, гадая, как бабушке удавалось так спокойно нарезать красные и желтые перцы.
– Мне нужно проснуться, – пробормотала Сола. – Прямо сейчас.
– Сола, кофе. – Бабушка кивнула на кофемашину. – Приготовь.
Она дала себе минутку, чтобы проснуться, а когда сцена не изменилась на нее – перекатывающуюся на кровати и открывающую глаза, Сола решила, что придется действовать по ситуации.
– Что вы делаете здесь? – спросила она близнецов, когда они снова опустились на хрупкие кресла.
Было почти невозможно различить их, но все стало ясно, когда заговорил тот, что сидел слева.
– Мы приехали за тобой.
Это был Эрик. Эвейл, ретривер с креслом, никогда не вызовется говорить первым. Он был жадным, как Скрудж[14]14
Эбенезер Скрудж (англ. Ebenezer Scrooge) – персонаж повести Чарльза Диккенса «Рождественская песнь», а также многочисленных фильмов, поставленных по этому литературному произведению. Один из самых больших скупердяев в истории мировой литературы. Либо отсылка к Скруджу МакДаку
[Закрыть], когда дело касалось слов.
– Эссейл, – прошептала она.
– Кофе, – потребовала бабушка.
Она принялась выполнять указание, и ее руки дрожали, когда она спрятала пистолет за поясом, а потом взялась за «Максвелл Хаус». Быстро разобравшись с «Krups»[15]15
Krups – немецкая марка, под которой производятся кофеварки и кофемашины, а также различная малая бытовая техника. С 2001 года входит во французский консорциум Groupe SEB.
[Закрыть], она села в кресло.
– Расскажи мне, – попросила она. – Где он?
* * *
Прежде всего Эрик был мужчиной. Поэтому когда человеческая женщина опустилась на стул, который они с братом поставили для нее, он не мог не оценить ее красоту. Эта женщина не была ни вульгарной, ни глупой. Нет–нет, их кузен Эссейл никогда бы не выбрал подобную даму. Сола уверенно смотрела ему в глаза, ее тело было напряжено, словно она приготовилась к броску… не сбегая от боя, а навстречу ему.
А за поясом она прятала пистолет.
Эрик улыбнулся, но легкая улыбка не задержалась. Как и всегда.
Сейчас она была блондинкой, и Эрик знал, что его кузен не одобрил бы такую перемену. Дело не в том, что оттенок был неприятен глазу, он был желтым, сами волосы тоже без кудрей, просто цвет не подходил ее темным глазам, а может, он помнил, как выглядел ее натуральный каштановый. Сейчас прическа была короче, волосы пострижены до шеи.
Мудрый выбор для маскировки.
Но нет, Эссейл бы предпочел ее такой, какой Марисоль была год назад, но по крайней мере, ее лицо не изменилось, остались сильные черты, но нежная кожа и чувственные губы. Одежда также была привычно простой, черные леггинсы и толстовка с капюшоном темно–синего цвета, без логотипов и принтов.
Он отказывал себе в оценке ее гибкого, высокого тела, скрытого под мягкой тканью, не только из уважения к кузену, но и к самой Соле. Она нравилась Эрику. Всегда нравилась.
– Так что? – хрипло спросила она.
Когда они с братом материализовались у ее жилища, он обдумывал наилучший сценарий встречи… жалея, что они не могут прийти к ней подобающим образом – постучать в ее дверь днем, поприветствовать ее, как все нормальные люди, в приемлемое для визитов время. Но в настоящий момент он отсчитывал, сколько осталось до рассвета, прежде чем солнце начнет угрожать их жизням.
В итоге он остановился на ментальном воздействии, за которое ему было стыдно, но ничего не поделаешь. Он не связывался с Марисоль. Нет, он не был уверен в ее ответе, а ее участие было жизненно необходимо. Ее бабушка, миссис Карвальо, казалась наилучшим выбором. Сконцентрировавшись должным образом, он, мысленно извинившись, повлиял на разум пожилой женщины, пробуждая ее ото сна и выводя ее на террасу – чтобы она запустила их не только в сам дом, но и в квартиру, которую она делила с Марисоль.
Воистину, женщина Эссейла могла отказать им, но только не пожилой женщине. Это ее слабое место.
– Прошу простить нас за вторжение, – начал Эрик. – Но нам нужна помощь.
Марисоль сделала голос тише, словно не хотела, чтобы бабушка услышала ее.
– Я больше не занимаюсь такими делами. А если вашему кузену нужно что–то, то ему сначала следовало позвонить мне, избавив вас от поездки.
– Он сейчас не в состоянии путешествовать.
Женщина нахмурилась.
– Почему? На самом деле, не важно… просто скажите, что вам нужно, чтобы я могла отказать вам.
– Мы хотим, чтобы ты навестила Эссейла.
Женщина поочередно посмотрела на него с кузеном.
– Я не могу этого сделать. Я на это не пойду, простите. Ему известно, почему я должна была уехать… вам двоим тоже.
Эрик выразительно посмотрел на нее, но голоса не повышал.
– Он был рядом. Когда ты нуждалась… – Он посмотрел в сторону ее бабушки, убедившись, что она была поглощена приготовлением. – Когда тебе требовалась... поддержка друга… Эссейл пришел к тебе. Он поступил правильно, и ты должна отплатить ему тем же.
– Я не просила его… – Сола тоже посмотрела на бабушку. – Он сделал это по своему выбору. Я никогда не просила мне помогать…
– Ты была бы мертва…
– Я спасла себя!
Бабушка бросила взгляд через плечо, и этого хватило, чтобы понизить градус их диалога.
Эрик подался вперед.
– Ты – его должница. И нам нужно, чтобы ты помогла ему.
Когда он уставился на нее, женщина подскочила с места, подошла к кофе–машине и дожидалась возле нее, притоптывая ногой, пока закончится цикл варки. Потом она аккуратно взяла чашки и разлила напиток.
– Парни, вы по–прежнему пьете черный? – спросила она.
– Да, черный.
Она подала им чашки и снова села. Прокашлявшись, Сола сказала:
– Мне очень жаль, но я никогда не вернусь в Колдвелл. – Сейчас она целенаправленно посмотрела на миссис Карвальо. – Вы понимаете. Как бы я ни была… благодарна… вашему кузену, я не могу лезть в его дела…
– Мы пришли к тебе по личному вопросу. – Эрик попробовал кофе, находя его более чем приемлемым. – Он не в порядке. И наша единственная надежда в том, что ты сможешь дать ему…
– Если он болен, то ему стоит отправиться к доктору…
– … причину бороться дальше.
Марисоль напряглась.
– Бороться? О чем вы говорите?
Эрик был готов к этому вопросу.
– Рак. У Эссейла рак.
Ложь вырвалась из его рта легко, в то время как правда застряла бы в горле. Этой женщине ни к чему знать, что ее спас вампир, с которым она впоследствии делила ложе. А если он скажет, что Эссейл сошел с ума от ломки, то это не только с меньшей вероятностью вызовет сострадание, ему также придется объясняться, ведь люди, очевидно, реагируют на отказ от кокаина иным образом.
Рак – другая история. Не важно, что вампиры не болеют раком, это бич человечества.
– О… Боже, – прошептала Марисоль.
– Он слишком гордый, чтобы просить у тебя помощь. – Эрик не мог не отвести взгляд. – Мы – его кровь. Мы сделаем все, чтобы обеспечить ему то будущее, которое у него может быть.
– Я не… я для него никто.
– В этом ты зашиваешься, – сказал Эвейл.
– Ошибаешься, – поправил его Эрик. – Поэтому мы здесь. Мы хотим, чтобы ты навестила его в палате… вдохновила его так, как это сможешь только ты.
Она открыла рот, словно хотела возразить, но он опередил ее протесты, вскинув руку.
– Прошу. Не трать наше время и не притворяйся невеждой, когда ты точно знаешь, что из всех людей значишь для него.
Женщина уступила молчанию, которое, казалось, давило на ее тело, и он чувствовал, что должен дать ей пространство, чтобы разобраться со своими эмоциями: дальнейшие комментарии дадут ей возможность для возражения. Она одна должна принять решение.
Пауза затянулась, и миссис Карвальо поставила тарелки перед ним и его братом, и он закрыл глаза от ароматного запаха, опустил голову и сделал глубокий вдох.
– Это честь для нас, миссис Карвальо. – Он повернулся к бабушке, которая вернулась к плите. – Мы не заслуживаем такой трапезы.
– Кушайте. – Шишковатый палец указал на стол. – Такие худые. Вы отощали. Я приготовлю еще.
О, этот тон. Резкий, с неодобрением и незнакомым акцентом. Но ее глаза блестели, и он знал, что несмотря на физическую дистанцию, посредством своей еды она обнимала их, приветствовала с любовью, которую он никогда не видел в своей жизни.
В конце концов, сироты по определению не знали любви и ласковой руки мамэн.
Взявшись за вилку, Эрик обнаружил, что яйца были приправлены изумительными специями, и когда он начал уплетать их, то почувствовал другой потрясающий запах от плиты.
– Какой рак? – спросила Марисоль.
Эрик потянулся над игрушечным столом и взял салфетку из держателя. Вытерев рот, он сказал:
– Рак крови, развивается стремительно и страшно.
– Где его лечат? В «Святом Франциске»?
– Он пользуется услугами личных терапевтов. – Марисоль вспомнит Дока Джейн и Мэнни, когда до этого дойдет. – Он получает самое лучшее лечение. Лучше не бывает, могу тебя заверить.
– Сколько… – Она прокашлялась. – Сколько ему осталось?
– Сложно сказать. Но он страдает. Сильно.
Повисла пауза, нарушаемая только процессом еды.
– Он перестал звонить мне, – выпалила Марисоль.
– Значит, он поддерживал связь? – Не удивительно. И это обеспокоило Эрика. – Он рассказывал что–нибудь?
– Он не говорил со мной. Просто вешал трубку, но это был он. Я знаю это. А потом звонки прекратились.
– Да.
Перед ними поставили еще тарелки, в этот раз с чем–то из кукурузы. И другое блюдо из картофеля – такое миссис Карвальо заморозила для них перед отъездом. Бабушка не присоединилась к ним. Она начала мыть тарелки в раковине, и он знал, что не стоит предлагать ей помощь. В Колдвелле, во время их совместного проживания, они с Эвейлом однажды предложили свою помощь на кухне, и женщина оскорбилась так, будто они использовали бранные слова в ее присутствии.
Марисоль заговорила лишь после того, как они с братом закончили второе и третье блюда.
– Мне очень жаль, – сказала она. – Но я не могу вернуться. Вы должны понять. Даже ради него. Нам небезопасно находиться в Колдвелле…
Миссис Карвальо перебила ее чередой резких слов на ее родном языке, и внучка склонила голову, чтобы не оскорбить свою бабушку несогласием. Тем не менее, Эрик видел по жесткой линии ее подбородка, что она не уступит.
– Мы обеспечим вашу безопасность, – предложил он. – Вам обеим. Слово чести, что с вами ничего не случиться.
Бабушка снова заговорила, уперев руки в бедра, морщинистое лицо выражало неодобрение.
Марисоль поднялась на ноги.
– Нет. Это опасно. Может, я могу связаться с ним через FaceTime, или как–то еще. Поговорить по телефону или…
Эрик встал, Эвейл последовал за ним.
– Я понимаю. Прошу простить за беспокойство.
– Я бы хотела помочь. – Марисоль скрестила руки на груди. – Правда, при иных обстоятельствах я…
– Мадам, – он обратился к ее бабушке. – Вы несказанно одарили нас своей трапезой. Она придаст нам сил, которые мы направим в нужное русло.
Эвейл согласился с его словами, и они оба поклонились пожилой женщине.
Когда они выпрямились, миссис Карвальо спрятала руки под передник. Она, казалось, была рада их словам и расстроена поведением своей внучки.
Повернувшись к Марисоль, Эрик также поклонился.
– Мы здесь не задержимся и более не побеспокоим вас.
Марисоль открыла рот, словно собиралась заговорить, но он уже ушел, направляясь к двери. И выходя наружу, он придержал панель для близнеца.
– Не говори ничего, – пробормотал он, когда Эвейл пересек порог. – Молчи.
Как и всегда, его близнец не возражал против молчания.
Глава 7
Вишес резко вскинул голову, почувствовав присутствие Джейн. Там, в темноте, на холодном ветру. Она пришла.
Он вскочил со станка, сердце гулко забилось в груди. Он чувствовал ее эмоции даже не видя ее… и понял, что каким–то образом она все выяснила.
– Джейн, – рявкнул он, зашагав по голым половицам.
Она была на террасе в своей призрачной форме, всего лишь нечеткая голограмма самой себя в белом халате, униформе и «Кроксах». С ее светлыми волосами и широко распахнутыми темно–зелеными глазами, она казалась до боли знакомой… и чем–то из другой, более ранней стадии его жизни.
Когда между ними закралось отчуждение? – гадал он.
– Что ты наделал? – прошептала она.
Резкая боль, угрожающая его равновесию, вспорола грудину.
– Я не трахал ее. Я не прикоснулся к ней.
– Почему… – Она накрыла рот рукой. – Вишес, почему?
Когда порыв ветра пронесся в пространстве между ними, он услышал свой ответ:
– Я не знаю.
– Ты не… ты не знаешь?! – Ее гнев прорывался наружу, брови низко опустились, он принял ее жесткий взгляд – как кинжал в грудь, который он заслужил. – Ты встречаешься с другой женщиной… вампиршей, неважно… за моей спиной и ты не знаешь, зачем это делаешь? Ты – самый умный человек, которого я когда–либо встречала, и даже полная бестолочь знает, почему он изменяет.
Вишес покачал головой.
– Я не изменял.
– Где твоя майка?
– Я не собирался этого делать…
– Разумеется собирался. Ты попросил Фритца принести сюда выпивку, и кто–то явно пришел сюда.
– Я сказал тебе, что не прикоснулся к ней…
– Чушь собачья! И прошу, избавь меня от своих отговорок. Я не поверю тебе. С какой стати… – она указала на зажжённые свечи. – Когда я запомню эту чудесную картину до конца своих дней? Вишес, это так романтично. Надеюсь, она впечатлилась…
– Ты бросила нас.
Отшатнувшись, Джейн посмотрела на него.
– Прошу прощения?
– Ты бросила меня, хотя физически никуда не уходила.
– О чем, черт возьми, ты говоришь? – резко спросила она.
– Я тебя не вижу. Мы не бываем вместе. Ты больше занята своими пациентами, чем…
– Погоди. – Она вскинула руку перед его лицом. – Ты серьезно сейчас выставляешь меня виноватой? Не веди себя как ребенок…
Голос Ви вырвался из его груди.
– После сражения на складе, я был в жопе в твоей клинике с раной головы, и ты сказала, что вернешься! Ты собиралась принести мне медикаменты… но когда ты вышла за дверь моей палаты, знаешь, что я себе сказал? Она не вернется…
– Я сидела возле тебя, пока ты был без сознания! Два часа!
– … и ты не вернулась.
– Ты самовольно покинул клинику! Когда я вернулась, Элена сказал, что ты ушел!
Они подались навстречу друг другу, крича на ветру, их лица были искажены, кулаки сжаты… и на задворках сознания его накрыла печаль от того, что они дошли до этого: предательство. Боль. Гнев. Оборотная сторона того, что у них – как он считал – было. Того, кем они были.
Такая ссора стирала все хорошее, что было раньше, – подумал он. Безвозвратно.
Джейн резко провела рукой по холодному воздуху, на который никто из них не обращал внимания.
– Я обеспечила тебе превосходный уход…
– Через сколько? – выдавил он.
– Что?
– Через какое время ты вернулась в мою палату. – Когда она отвела взгляд и скрестила руки на груди, Вишес кивнул. – Час, все верно. Может, больше. А пока ты сидела у моей койки, пока я был без сознания, то продолжала раздавать указания Элене? Консультировалась с Мэнни? Скажи, сколько пациентов ты обработала и лечила за те два часа, что должна была заботиться обо мне?
Темно–зеленый взгляд снова обратился на него.
– Не смей переводить на меня стрелки. Это не я побежала на свидание с другим.
– То, что я сделал, было неправильно, признаю. Но я не довел все до логического конца. Я не смог. И даже если это не оправдывает меня…
– Чертовски верно, не оправдывает! Сейчас ты – лжец. Для меня ты навсегда останешься лжецом…
На него внезапно и без предупреждения обрушилась правда.
– Моя мать умерла. Ты вообще заметила это? Остановилась на мгновенье, чтобы подумать об этом?
Она казалась ошеломленной.
– Какое отношение к происходящему имеет Дева–Летописеца?
Вишес медленно покачал головой.
– Ты ни разу не спросила, что я чувствую. Не спросила, как я выяснил, что она умерла.
Джейн снова отвела взгляд. Посмотрела на него.
– Я не думала, что это тревожило тебя. Ты вел себя так, будто ничего не произошло. Ты ненавидел ее.
– Ключевой момент: ты не спросила.
Джейн потерла лицо с, вроде как, раздражением. Терла и терла.
– Вишес, послушай, тебя не так легко прочесть, ты не эмоционален. Такое ощущение, что ты винишь меня в том, что составляет твою суть. Как я могла узнать…
– Я был на том складе с моими братьями и Ублюдками. Я побывал в гребаной резне, которая могла закончиться вообще иным образом. Ты так и не спросила, как это было. Ты не села рядом со мной…
– Это дела Братства! Вы не говорите о своих делах, никогда! – Она вскинула руки. – Ты должен посмотреть на все с моей стороны. Ты обвиняешь меня в том, что я бросила тебя, в то время как все я всего лишь следовала твоему примеру. Ты никогда не обсуждаешь со мной сражения. Не рассказываешь мне о войне. Ты исчезаешь за своими компьютерами, используя их вместо камуфляжа. Что мне оставалось? Сидеть на диване напротив тебя и вышивать, пока ты удостоишь меня возможностью спросить, что тебя гложет? На хрен это дерьмо из пятидесятых. Если ты хотел домашнего питомца, стоило завести кота.
– Джейн, да пофиг. Ты возвращаешься домой спустя пятнадцать–восемнадцать часов работы. Убитая, едва волоча ноги, с глазами «в кучку». Ты и не вспомнишь, сколько раз я укладывал тебя в кровать после того, как ты вырубалась на том диване…
– Мои пациенты – не чужие люди. Я лечу твою семью.
– Ты – моя супруга. Была, по крайней мере. В последнее время тебя даже не назовешь соседкой по комнате.
Джейн сузила глаза.
– Ты хотя бы на мгновение можешь предположить, если прервешь свою эпическую тираду, каково это будет для меня – потерять кого–то из братьев и солдат в свою смену? Не заботиться о них должным образом? Принять неверное решение, хотя я не всегда владею нужной информацией или всеми ответами? Ты снаружи сражаешься с Обществом Лессенинг, я же занимаюсь зачисткой последствий, и уж лучше я буду хреновой женой для тебя, чем плохим врачом, когда они умирают.
Ви скрестил руки на груди и кивнул.
– Ты вполне четко обозначила свои приоритеты. Я знаком с ними.
– И не получив желаемого, справляешься с этим просто шикарно, достойно уважения. Если тебе есть, о чем поговорить, почему бы просто не завести разговор?
– Проверь сообщения.
– Я никогда не игнорирую твои сообщения.
– Уверена в этом?
– Да. Я всегда отвечаю тебе.
Уставившись на нее, он совсем не узнавал себя. Он не понимал, как превратился в эту выгребную яму сумбура и гнева, он всегда был стальным кинжалом, а сейчас представлял собой пластмассовый ножик для масла. Одно он знал точно – он так больше не может.
Он не был попрошайкой. Он – не тряпка. И в этой ситуации он – не жертва… Джейн – тоже. Они – двое людей, которые пошли раздельными путями, сотня последовательно принятых решений все сильнее отдаляла их от их отношений, вместо того, чтобы сближать.
Его глупый поступок просто осветил ситуацию, и чувства, которые они испытывали и сейчас выговаривали, – результат того, что они наконец–то осознали масштаб проблем.
– Я кричу, Джейн. – Он указал на свою голову. – Вот здесь, я кричу и схожу с ума. Мне столько не вынести, и в прошлом я знал, что поможет мне пережить происходящее, пока все не утихнет. И это сто процентов не разговоры, и знаешь что? Ты – единственный человек, кому я могу сказать об этом. Я судорожно пытаюсь взять себя в руки и не горжусь этим… я это ненавижу, черт подери. Но я должен функционировать, понимаешь? Я не могу подвести Рофа и Братство. Я должен выходить на поле боя, быть начеку, делать свою работу и это… – он указал пальцем на свой череп, – должно вернуться в строй. Я не тронул ее. Когда дошло до этого, я не смог, но не потому, что это неправильно с точки зрения морали, а потому, что я хочу быть с тобой. Ненавидь меня за неверное решение, принятое в приступе отчаяния, если так тебе будет проще, но я не трахал ее и никогда не сделаю это снова.
Джейн долгое время изучала его.
– Мне все равно, что ты сделал, а чего не сделал. Насколько я понимаю, с этого момента ты – свободный мужчина.
* * *
Когда Джейн услышала свои слова, то сама испытала частичный шок. Она не думала, что зайдет так далеко, но ее чувства заняли эфирное место в голове, гнев, злость, боль были настолько сильны, что захватили контроль.
– Ты несерьезно, – отстраненно сказал Вишес.
В последовавшем молчании она изучала его лицо и обнаружила, что совсем не узнавала знакомые черты, словно расстройство вызвало у нее амнезию. Его коротко стриженные черные волосы, белые радужки с темной каймой, татуировки на виске, бородка, все было прежним… и все же она его не узнавала.
Я тебя не узнаю, – подумала Джейн.
– Я возвращаюсь на работу, – сказала она.
– Ну разумеется.
Она направила в его сторону палец.
– Я в этом – не главный косячник.
– Аналогично.
– Тогда почему здесь горят свечи? И, кстати, клевая майка. – Она окинула взглядом его голый торс, круговой шрам на груди указывал на его членство в Братстве. – В следующий раз, когда попытаешься убедить меня, что не спал с другой, оденься ради приличия.
– Джейн. Нам нужно проговорить это.
– Уже поговорили. Больше нечего добавить.
Когда он протянул к ней руку, она резко отступила назад, ощутив, как что–то прошло сквозь нее.
Она прошла через стеклянную панель, которая как защитные поручни опоясывала террасу. В расстроенных чувствах она приняла призрачную форму.
– Тогда ступай, – холодно произнес Вишес. – Похорони себя в работе. А если когда–нибудь возьмешь паузу и захочешь поговорить, ты знаешь, где меня искать.
И вот оно – снисходительность и замкнутость, так хорошо знакомые ей. Вишес снова спрятался за своими воротами, скрылся в берлоге и забаррикадировался, далекий, хотя стоит прямо перед ней.
– Ты стоишь выше других, – пробормотала она.
– Я сын долбаного божества. Хочешь, чтобы я был среднестатистическим?
Она посмотрела поверх его плеч на свечи. Его «игрушки». Станок.
– Для информации: я жалею, что пришлось лечить тебя тогда в «Святом Франциске». Жалею, что вышла в ту ночь на смену.
– Что ж, это – последнее, в чем мы с тобой солидарны. С чем нас и поздравляю.
Они отвернулись одновременно, он вернулся в свою обитель разврата, она – чтобы исчезнуть.
На мгновение ее подмывало просто упасть, призвать телесную оболочку, чтобы позволить гравитации выполнить свое дело, схватить ее тело и размазать об асфальт. Но удар будет ощущаться только во время ее пребывания в физическом облике. Кода она потеряет контроль над собой и станет невидимой, то наверняка вернется к привычной не–нормальности.
Или, может, она будет изуродована ударом. Или ее внешняя оболочка разрушится, оставив призрачную сущность без облика.
Она не станет это выяснять. Не позволит мужчине сломать себя. Этот пункт был самым первым в перечне всех вещей, которые она никогда себе не позволит. Мужчине, вампиру, неважно.
Была боль, да. Огромное разочарование. Ощущение, что происходящее – либо дурной сон, либо судьба, которая пошла по неверным указаниям от «MapQuest»[16]16
MapQuest – американский картографический сервис. Принадлежит компании AOL. Один из первых картографических сервисов в интернете, наиболее популярный в конце 90–х – начале 2000–х. В 2010–х является вторым по популярности картографическим порталом в США, уступая только Google Maps.
[Закрыть].
Но она не позволит этому погубить ее. Вишес вел себя необоснованно, несправедливо, думал задницей вместо головы, обвиняя ее в их проблемах.
По дороге назад, на территорию Братства, она подумывала о том, чтобы направиться в учебный центр и вернуться к работе. Всегда была необходимость оформить заказ на поставку лекарств, обновить записи в карточках, также ее ждал осмотр с Лейлой и малышами. Но вместо этого она появилась у двери в Яму, надеясь, что Фритц закончил с коврами.
Непруха.
Когда она вошла через… точнее, сквозь… дверь, то ощутила старомодный, слегка мятный запах «Spic and Span»[17]17
Spic and Span – Бытовое чистящее или моющее средство.
[Закрыть], и да, доджен поменял свой черный смокинг на фартук во весь рост, и отчаянно оттирал кухонную раковину.
– Госпожа! – Удивленный ее появлением, он повернулся к Джейн, показывая желтые резиновые перчатки, натянутые до локтей так, словно он был хирургом, приготовившимся к вскрытию грудной клетки. – Вы вернулись?
– За парой вещей. Не обращай внимания.
Фритц поклонился так низко, что едва не коснулся челюстью отполированных туфель.
– Я мог бы собрать все для вас, если вы остаетесь там на день…
– Ни о чем не беспокойся. Полы с кухней намного важнее.
Улыбка с толикой довольства и испытанного облегчения стоила ее лжи. Но правда заключалась в том, что в сущности ей было плевать на полы или кухню. Крыша или труба… в Яме вообще есть труба? Ее это больше не касается.
– Я просто возьму свои вещи, – пробормотала она.
– Я мог бы помочь вам…
– Нет. – Она изменила тон. – Это личное.
– О, ну конечно. – Дворецкий покраснел. – В таком случае я продолжу.
– Спасибо, Фритц. Как всегда.
Он продолжил довольно натирать раковину, и Джейн, как Жанна д’Арк, промаршировала в коридор, с опущенным забралом. Добравшись до двери в их спальню, она не колебалась и…
Джейн помедлила. Остановилась. Уставилась на беспорядок из подушек и смятого покрывала. На прикроватном столике лежала книга по квантовой физике – его, не ее, а с другой стороны – стакан воды – ее, не его.
Невозможно не вспомнить предыдущий день, когда она наполнила стакан на кухне и пришла с ним сюда, как обычно.
Невозможно узнать, когда делаешь что–то в последний раз. Нет, это осознание придет к ней позднее.
Налив себе H2O, она сидела на своей половине, свесив голову от истощения. Ее плечи и затылок горели от перенапряжения, а подколенные сухожилия ныли из–за того, что она латала ногу Тормента, согнувшись в три погибели. Он снова порвал ахиллово сухожилие, и ей пришлось оперативно исправлять проблему. Стандартная операция… которая вместо часа заняла все три – благодаря аномальному строению кости и тонне рубцовой ткани.
Она откинулась на спину и попыталась сохранить телесную форму, надеясь, что Ви оторвется от своих компьютеров и присоединится к ней. В итоге, было невозможно противостоять накатившему умиротворению, и она отпустила себя, растворившись, оставив лишь вмятину на покрывалах там, где лежало ее тело.
– Да, потому что я помогала его Братству, – пробормотала Джейн, подойдя к шкафу и взяв сумку.
Он доставала вещи из ящиков, не обращая внимания на то, что берет. С другой стороны, ее гардероб состоял преимущественно из медицинской формы… из одной формы. Помимо этого, ей понадобятся только бюстгальтеры и нижнее белье. В ванной она взяла свою щетку и пасту «Крест».
Он пользовался «Колгейтом».
Видите? Они изначально не подходили друг другу.
И на этой ноте она вышла из комнат и направилась по туннелю туда, где она была нужна… и где хотела находиться.
