Текст книги "Воровка (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)
Глава 3
Вест Поинт, Нью–Йорк
Сидя за рулем арендованного автомобиля, Витория Бенлуи изнывала от нетерпения. Долгая, очень долгая выдалась дорога. Длинный путь к этому северному штату Америки. Каким бестолковым был ее переезд оттуда, где она всегда жила, в место, где ей положено находиться.
По крайней мере, ее путь окончен.
Впереди, на острове, над уровнем моря возвышался пункт назначения, величественный дом расположился на подъеме как яркое заявление о том, что материальные ценности в процессе старения приобретали оттенок почтенности вместо претенциозности.
Особняк ее брата Рикардо не мог быть другим. Поднявшись с низов, он самоутверждался за счет всеобъемлющей иллюзии ложного аристократизма и зажиточности. Новый дом не для него. Никаких кричащих автомобилей. Чванливой европейской псевдоэлитарности.
Так, кажется, называли это американцы.
Даже для своего легального бизнеса, который служил прикрытием для основного, приносящего прибыль, он выбрал художественную галерею. Не строительство, совсем нет. Не вывоз мусора, не затворение цемента. Это должно было быть искусство.
Современная скульптура и живопись, насколько она знала, и Витория вполне понимала, почему он сделал исключение, несмотря на свою любовь к старине. Продавая работы современных художников намного проще отмывать деньги, ведь их цена более подвержена субъективности, чем творения старых мастеров и импрессионистов, где ценообразование было более очевидным.
Подъезжая к территории Рикардо, она свернула налево к большой реке, съехав на ровную расчищенную дорожку, краем глаза отмечая занесенную снегом лужайку, невысокую каменную ограду, сдерживающую подступающий лесной массив, возвышающийся особняк. Он был больше, чем казался издалека, и, подъехав к нему и припарковавшись перед парадным входом, Витория ощутила на себе неодобрительные, осуждающие взгляды современных скульптур, опоясывающих особняк.
Это – брат в ее голове. Ее семья говорит через ее совесть. Ее традиции глубоко в душе.
В конце концов, это недостойно ее. Незамужняя женщина, одна в мире, которая ищет мести.
Да, это так. Семья Бенлуи никогда не жила богато. По крайней мере, пока не появился Рикардо. Но это не значило, что у них не было своих правил. Стандартов. Ожиданий. Для женщин, разумеется. Мужчинам позволялось проявлять себя, поступать, как они хотели, полная свобода действий.
Но не для сестры, не для дочери.
По крайней мере, их родители мертвы, и ее не волновало мнение остальной родни. Более того, вот он, ее шанс.
Она всю жизнь ждала этого. Тридцать пять несчастных лет в постоянных сражениях за право получить образование, отказ от брака, за возможность быть той, кем она хотела быть, вопреки представлениям остальных.
Витория заглушила двигатель и вышла. Холодно, как же холодно. Она возненавидит жизнь здесь, будет скорбеть по теплу и влажности родной Колумбии.
Оглянувшись по сторонам, она отметила, что снег расчистили до самой блестящей двери и за домом, до отдельно стоящего строения, похожего на гараж. Кто–то может посчитать, что ее брат до сих пор жив, но не она.
Он не выходил на связь почти год… и, очевидно, этим имуществом управляли по доверенности и поддерживали в должном виде, будто хозяин был на самом деле жив.
Но деньги заканчивались, поэтому она приехала. Первые несколько месяцев, когда от Рикардо и Эдуардо не было слышно ни слова, она гадала, беспокоилась, тревожилась за братьев. Но с течением времени к ней устремился поток недовольных клиентов, и она начала разрабатывать план.
Если Рикардо мог заниматься наркоторговлей через океан, почему не сможет она? А потом возник финансовый вопрос. Ее брат ожидал, что она займется управлением их собственностью в Южной Америке, учитывая ее неудачу на истинно женском поприще – стать женой и матерью… и ведение подобного хозяйства стоило больших денег. Счета таяли на глазах.
Нет, оба ее брата были мертвы, и она должна сделать все необходимое, чтобы выжить… несмотря на риски.
Достав ключ из сумочки от «Шанель», Витория подошла к украшенной орнаментом старинной двери, и вставила длину с зазубринами в скважину. Поворот, другой, и вот она…
Сигнализация сработала в то мгновение, когда она толкнула дверь, и она оставила ее широко распахнутой, направившись на звук через темные, душные комнаты, опираясь лишь на тусклый свет снаружи. Она нашла пульт сигнализации в профессиональной кухне, возле прочной двери, выходившей, по всей видимости, во двор.
Она ввела код, который обязательно сработает.
И он подошел.
Дата рождения их матери, месяц, день и год. Восемь цифр, известных лишь им троим. Прямолинейная, требовательная женщина, рьяная католичка не терпела сантиментов, но Рикардо приносил ей цветок каждый год в один и тот же день, и она не выбрасывала его, что было ей совсем несвойственно.
Этот код к охранной системе особняка был очевидной ниточкой к его тяжелому детству. Мерой, показывающей, как высоко он поднялся. Плевок в сторону неодобрения, под гнетом которого они росли.
Их детство было трудным испытанием на выносливость, для всех троих. С другой стороны, мама растила их одна, без мужа, постоянной работы, крыши над головой. В таких реалиях не было места нелепым выходкам или поблажкам… но были четки, «Аве Мария» и исповеди.
Но с этим покончено.
Когда сирена замолкла, Витория более праздной походкой вернулась к парадному входу, не торопясь, оценивая вид и стоимость антикварных кресел и персидских ковров, вычурных столиков и картин с изображениями чьих–то предков. Было невозможно не проводить параллель с тем, какой Рикардо всегда видел ее. Как и с картинами и антиквариатом, ее роль в его жизни – оставаться там, куда ее определили, без вопросов и возражений. Ее благодетель была частью его иллюзии, безгрешная сестренка как еще один слой, скрывающий его истинное происхождение.
Она помедлила, а потом и вовсе остановилась перед бронзовой статуэткой, наверняка вышедшей из–под руки Дега. Лишь один художник мог сделать нечто столь прекрасное, поражающее воздушностью несмотря на реальную тяжесть.
Витория задумчиво разглядывала балерину, размышляя о том, что Рикардо, возможно, считал статуэтку дочерью, которой у него никогда не было. Определенно такая ставка надежней живого и смертного отпрыска.
Вперед, вперед, к открытой двери.
Мгновение она просто стояла там… и уже потом поняла, что ждет, когда прибежит дворецкий и принесет ее багаж из арендованного автомобиля.
Как бы она не высмеивала Рикардо за его тягу к роскоши, она тоже стала заложницей комфорта. В изобилии жить приятней, чем без оного.
Ей понадобятся люди. Она не справится одна.
К счастью, деньги решают все, не так ли?
Упершись руками в бедра, Витория окинула взглядом нетронутый снежный покров на огромной лужайке. Словно Рикардо навечно запретил всем оленям и грызунам тревожить девственный зимний ландшафт. Он вполне способен на такое. Имидж превыше всего.
Запрокинув голову, она посмотрела в ночное небо, на яркую, полную луну.
– Братья, я отомщу за вас, – сказала Витория небесам. – Я выясню, кто убил вас и позабочусь обо всем, как бы вы этого и хотели.
Ее улыбка была ленивой и надолго не задержалась.
На самом деле, Рикардо был бы против. Он бы не одобрил ее замыслы. Но это – его проблема, не ее… и, учитывая, что он уже мертв, это даже и не его проблема.
Да, она узнает, что случилось с ее братьями, а потом, наказав виновных, займет место Рикардо.
Ее будущее сияло ярко, как луна на небе. Она наконец–то обрела свободу.
Глава 4
Коммодор, центр Колдвелла
Когда Вишес материализовался на террасе своего пентхауса, и холодный, подвывающий ветер ударил ему в спину, толкая вперед, навстречу стеклянным дверям. И все же он колебался, потому что цель, с которой он пришел сюда, отравляла саму его сущность, проникая в кости и плоть.
Лжец.
Как и его проклятая тайна, интерьер его секс–темницы был темным. Как и преследующая его совесть, его отражение, освещенное лунным светом, было призраком на стекле: кожаные штаны на бедрах, кожанка на плечах, темные волосы и бородка, перчатка на правой руке.
Предатель.
Последнее, что он хотел – смотреть на себя, поэтому он мысленно зажег черные свечи, не одну за другой, а все разом. Мгновенно вспыхнувший свет был мягким; представшее взгляду – нисколько. Секс–станок из грубого дерева, который он использовал годами, покрытый пятнами и шипами, установка для порки стояла посреди открытого пространства и служила заменой всевозможным столам и стульям, которые были бы более уместными, более ванильными. На черных стенах висели не картины, а цепи и ремни. На полке лежали инструменты. Черные полы свободны, голое дерево и ничего кроме.
Ну, знаете, так проще с уборкой.
Шлюха.
Это – не его дом. Это – фабрика сексуального удовлетворения и самореализации. Он даже избавился от кровати, которая была у него когда–то.
Также это место было заброшено. Как давно он не приходил сюда? Когда они с Джейн только сошлись, время от времени они забегали сюда для небольшой игры, но учитывая его былые предпочтения, все это – детский лепет.
Как выяснилось, когда он заботился о человеке, то и требовал от него иного.
Они не были здесь… черт, довольно долго. С другой стороны, они не были вместе, ни в сексуальном, ни в каком–либо другом плане уже… черт, довольно долго.
Когда он подошел к ближайшей раздвижной двери, его сердце болело, но виновата была не контузия, заработанная во время большого боя на складе. Нет, эта травма головы быстро исцелилась, вместе с ушибами и другими незначительными ранениями, которые они получили, когда Братство Черного Кинжала бок о бок с Шайкой Ублюдков билось с Обществом Лессенинг.
Как выяснилось, те придурки во главе с ублюдком с заячьей губой оказались весьма полезны.
Также они прописались в особняке БЧК…
Я действительно собираюсь это сделать?
Прижав палец к новому, тщательно спрятанному ридеру, он услышал металлический лязг, с которым открылся замок, а потом усилием мысли сдвинул саму дверь. Заходя внутрь, он оставил панель открытой, холодный ветер ворвался в помещение, тревожа огонь на фитилях. Сейчас освещение стало подвижным, так, словно его нервозность и уныние заявили о себе во всеуслышание и завладели пространством за пределами его сердца и души.
Стены поползли. Тени от станка изгибались. На полу что–то двигалось.
Черт, может, в нем говорит совесть. Но от нее было свое лекарство.
Кухня представляла собой никогда не используемый – ни в прошлом, ни в перспективе – участок, лишь раковина, шкафы и выдвижные ящики. Но это не значило, что он не был готов к тому, чтобы проявить себя радушным хозяином. Четыре бутылки «Грей Гуза» выстроились на столешнице, каждая этикеткой к нему, как счета, упорядоченные в кошельке.
Они предназначались не его гостям. Для него, чтобы он смог пережить происходящее.
Окинув этикетки взглядом, он сосредоточился на птицах, парящих над двухмерным изображением снежных гор.
Будучи мужчиной, который знал столько языков и фактов больше, чем было известно мировому чемпиону по игре в «Jeopardy!»[9]9
Jeopardy! (с англ. – «Рискуй!») – американская телевизионная игра–викторина, автором которой является Мерв Гриффин. Суть игры заключается в том, что участники отвечают на вопросы из области общих знаний: каждый вопрос представлен в виде утверждения о некоем предмете, а игрок должен дать свой ответ в форме вопроса, назвав искомый предмет.
[Закрыть], можно было подумать, что он должен был предвидеть подобный поворот. С другой стороны, он даже представить не мог, что когда–нибудь женится. Тогда как он мог предвидеть это… возвращение к прошлой жизни, к старым привычкам… прежним механизмам решения проблем… столкновение с зудом, который не сможет больше выносить и не сможет унять никаким иным способом.
Лжец. Предатель. Шлюха.
Из ниоткуда пришло воспоминание: он в Святилище, идет по личным покоям своей мамэн, и дальше, к кладбищу, где обрели покой Избранные, пораженные Окостенением и ушедшие в Забвение. Он вспомнил, как прочитал прощальное сообщение Девы–Летописецы, символы на Древнем Языке парили в воздухе, словно подвешенные на невидимых нитях, и они испарились, как только он закончил читать.
Он ненавидел эту священную женщину так долго, что это превратилось в привычку, и сейчас, когда она ушла, внутри него образовалась странная пустота. Он не мог сказать, что скорбел по ней… единственное время, когда они более–менее ладили – сразу после того, как она вернула ему Джейн, сделав бессмертной. И сразу после этого дара, их отношения нисколько не улучшились.
И, тем не менее, что–то пропало из его жизни.
Точнее, две вещи.
Джейн тоже ушла, и не только тогда, когда выбрала пребывание в призрачной форме, а не осязаемой.
Он не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал, что по–настоящему связан со своей шеллан. Когда они проводили день вместе, спали вместе, основательно говорили или…
В памяти всплыл каменный коридор Гробницы Братства Черного Кинжала, он вспомнил, как Джейн приходила, проверяя жизненные показатели Кора, когда Ублюдка держали в плену. Да… тогда они говорили о том, что ни один из них не хочет заводить детей. Он испытал такое облегчение от их взаимного согласия в данном вопросе, от того, что на этой почве у них не возникнет конфликта. Сейчас казался иронией тот факт, что их связало общее решение не делать того, вокруг чего многие пары выстраивают всю совместную жизнь.
Ребенок требует взаимной преданности, сплоченности, партнерства.
Тем не менее, они с Джейн отбросили этот запутанный вопрос как горячую картошку и вернулись к своему раздельному, параллельному, не пересекающемуся существованию: он был на поле боя, сражался с врагом, либо участвовал в работе Короля. Она в это время с поразительной компетенцией и состраданием лечила нескончаемый поток пациентов.
И не суждено им было пересечься.
Свобода и автономность – те качества, что он ценил в своем браке и своей паре… настолько, что уверовал, что два этих взаимосвязанных понятия были принципиально важны для его будущего бок о бок с кем бы то ни было. Но отсутствие ограничений оказалось обоюдоострым мечом.
Оборотная сторона монеты независимости – пренебрежение, отстраненность… отчуждение.
«Нет нужды беспокоиться о детях, ю–хуу!» превратилось в «Где ты? Где мы?».
По крайней мере, в его мыслях.
Почему–то со смертью его мамэн, резней на том складе и переездом Шайки Ублюдков в особняк… тем фактом, что почти каждый Брат обзавелся ребенком… посреди водоворота перемен, он потерял нить, связывавшую его с Джейн, а она была слишком занята, чтобы заметить это.
Никто из них не виноват.
Ну, до этой ночи, по крайней мере. До настоящего момента.
Он долго мучился вопросом – проверять старый почтовый ящик или же нет, перелопатить сотни посланий и просьб о его внимании, выбирать одно из них, ответить на него.
И встретиться здесь.
Сегодня вечером.
Лжецпредательшлюха.
Но реальность такова, что мозги кричали в его черепной коробке, вопили его демоны, и не было ни конца ни края этой пытке. Черт, если он не разгонит этот хаос, то окажется с Эссейлом на соседней койке.
В конце концов, психоз – его старый приятель.
В действительности, сумасшествие для него – словно давнишний сосед, который в очередной раз нарушил границы собственности, не просто заступив на его участок, а вломившись в дом.
И раздолбав все к чертям.
Он должен что–то предпринять, иначе давление изнутри поглотит его… и тот факт, что ему в голову даже не пришла мысль обсудить с Джейн происходящее? Сложно сказать, это симптом или сама болезнь. Черт, может, все намного практичней. У нее много приоритетов, а времени в обрез, и в глобальном смысле, учитывая, что проклятая война подошла к своей кульминации, какой бы она ни была… всем будет на пользу Джейн, занимающаяся своими пациентами, а не пытающаяся спасти его от самого себя.
Разделение труда и все такое.
Так что да, он сделает то, что в его силах, чтобы вернуть себя на землю. А когда он сможет не просто касаться земли, а твердо стоять на своих двоих, то вернется к их совместной жизни.
Что еще ему остается?
В сотый раз ожидая, что его осенит иная идея, Ви смутно осознавал, что ждет ответа от источника беспорядка: он заглядывал в свой шизанувшийся мозг в поисках иного пути, позволяющего избежать измену, хотя на его разум в принципе нельзя было полагаться.
Невозможно исследовать местность со сломанным компасом, фонариком без батареек и очками ночного видения с разбитыми линзами…
Запах сексуально возбужденной женщины наполнил пентхаус, и Вишес не стал оборачиваться. Он знал, кто здесь появился, кто стоял в дверном проеме, который он оставил открытым. Знал наверняка, что на ней было надето – ведь он сам обозначил, что хочет видеть на ее теле. Знал, что в это мгновение она опускается на колени, чтобы на четвереньках заползти внутрь.
Знал, что она будет ждать его приказа.
Вишес взял бутылку водки. Открыл ее, как профи, впрочем, у него полно опыта.
Лжецпредательшлюхалжецпредательшлюха…
И пил прямо из горлышка, пока желудок не обожгло так же, как горело в груди. А потом он повернулся.
Глава 5
И что они делают? – думала Джейн, когда кузены Эссейла отвернулись и направились по коридору учебного центра.
Какое они приняли решение?
Джон Мэтью и Рэйдж последовали за ними, свернув свой лагерь, развернутый возле офиса, и следуя за ними по пятам, минуя ее.
Рейдж помедлил, а другой боец продолжил свой ход.
– Что они сказали?
Не подумав о вопросах конфиденциальности, она ответила:
– Что они сделают то, что необходимо.
– Значит они… все закончат?
– Они не дали никакой конкретики. – Она запустила пальцы в свои короткие волосы. – Я свяжусь с ними позднее.
Казалось неправильным давить на них и, к тому же, ей вообще не нравилось происходящее. Завтра с приходом ночи она позвонит им и попытается прояснить ситуацию. В любом случае, без нее они не попадут к Эссейлу… поэтому незачем беспокоиться о том, что они займутся самодеятельностью в плане эвтаназии.
Рейдж нахмурился и уперся руками в бедра, укрытые черной кожей.
– Если понадобится снова привезти их сюда, просто дай знать.
– Хорошо, спасибо. – Когда Брат шагнул в сторону, она поймала его за руку. – Эм, Рейдж? Разве Вишес не должен быть с тобой?
– Да, должен. Он позвонил и попросил Джона подменить его.
– Он… ну, хорошо. Наверное, он в Яме.
– Знаешь, вам двоим стоит взять совместный выходной. – Голливуд улыбнулся, сверкая своими небесно–голубыми глазами. – Вы погрязли в работе. Оба.
– Это не так…
– Я не помню, когда в последний раз видел вас вместе на трапезе. – Пожав плечами, он достал «Тутси поп». Посмотрев на леденец, мужчина выругался. – Апельсиновый. Не люблю апельсиновый. С другой стороны, я достал его в темноте. Таконсказал.
Док Джейн рассмеялась.
– Да ладно?
– Майкл Скотт[10]10
Майкл Гэри Скотт (англ. Michael Gary Scott) – вымышленный персонаж и один из главных героев сериала «Офис». Исполнитель роли Стив Кэрелл – знаменитый американский комик, обладатель премии Золотой глобус.
[Закрыть] – мой кумир, что тут скажешь.
Рейдж ободряюще сжал ее плечо, а потом быстро догнал близнецов и Джона Мэтью.
Док Джейн снова посмотрела на телефон и, не обнаружив ничего на экране, мысленно пробежалась по статусу своих пациентов. Эссейл был… ну, в прежнем состоянии. Лукас занимался в бассейне с Эленой. Остальные койки свободны, а следующий осмотр Лирик и Рэмпа только через два часа.
Она подумала о том, чтобы написать Вишесу и спросить, где он, но странная неловкость помешала ей… и ушло мгновение на то, чтобы определить, что это.
Словно навязывается.
Она чувствовала себя так, будто навязывалась, пытаясь связаться с ним, и чем больше она изучала напряжение в груди, тем очевидней все становилось. Когда это началось? – задумалась она. Когда она начала считать, что потревожит своего супруга простым сообщением?
Это ненормально, решила она. Совсем ненормально.
Развернувшись, она направилась к кабинету, открыла дверь и, минуя стол и ящик, подошла к шкафу. Протиснувшись в узкое пространство, она прошла мимо стопок с блокнотами, коробок с ручками и кипами бумаг для принтера. Возле потайной двери она ввела код на панели и вышла в туннель…
Сразу же отругав себя за неэффективные действия. Если раствориться, то она спокойно минует все преграды, но чем дольше она пребывала в осязаемом состоянии, тем больше привыкала к привычкам и законам всех смертных.
Хотя она им больше не подчинялась.
И также… она хотела прогуляться и прочистить мысли.
Подземный туннель связывал учебный центр с особняком, где жили все домочадцы, и Ямой – берлогой Вишеса и Бутча, и представлял собой прямой отрезок подземной дороги, флуоресцентные лампы над головой напоминали посадочную полосу, неверно понимавшую закон гравитации. И по пути она сняла стетоскоп с шеи и спрятала в карманах белого халата. Голубая форма под ним была чистой, ее «Кроксы» – красного цвета, плотные носки от «Л.Л.Бин».
Какое сейчас время года?
Зима. Сейчас зима. Да… январь.
Когда она последний раз выходила на улицу?
Ну, не так давно, на самом деле. За последние пару недель они с Мэнни, ее коллегой по всем вопросам – шла ли речь о хирургии, общей медицине или административной части, – выезжали на несколько экстренных ситуаций в центре города. И в подобных случаях едва ли станешь наслаждаться погодой… вообще не замечаешь, холодно на улице или тепло. Подобные выезды – сравни деловой поездке: ты, конечно, ездил в Нью–Йорк, но не для развлекательных мероприятий, посещения музея или гастрономических изысков.
Нет, в те моменты она отчаянно спасала чью–то жизнь: Пэйтона, Рейджа… остальных. Братья, солдаты и новобранцы получали раны, которые вполне могли угрожать жизни, а эти вампиры для нее – не простые пациенты. Они – ее семья.
Если она подведет кого–нибудь из них, то никогда не простит себя.
Выход из туннеля в особняк был отмечен серией невысоких ступенек, и она прошла мимо.
Боже, чем дальше она заходила, тем сильнее становилось чувство ужаса, собирающееся где–то в районе живота… вопреки всякой логике.
Она возвращалась домой. Чтобы увидеть любимого мужчину.
Откуда тревога?
Может, дело в ситуации с Эссейлом. Может, предчувствие и мурашки на загривке – всего лишь проявление беспокойства под влиянием момента, всплеск эмоций. Да, должно быть так. Клятва Гиппократа, которую она принесла, спорила с этикой эвтаназии, и она не могла примирить их внутри себя.
Добрые сто, сто пятьдесят ярдов спустя она подошла к прочной двери в Яму. Вбив код на панели, Джейн поднялась по низким ступеням в половину лестничного пролета и достигла второй двери…
Услышав шум работающего пылесоса, она заглянула внутрь. Фритц, супер–дворецкий, водил «Дайсоном» по ковровой дорожке в коротком коридоре. В своей черно–белой униформе он словно сошел с рекламы конторы, занимающейся ведением хозяйства и нанимающей к себе исключительно английских герцогов.
– Госпожа! – он отключил жужжание, морщинистое лицо расплылось в улыбке, и в голове мелькнула ассоциация со шторами, которые раздвигали в стороны, чтобы впустить солнечный свет. – Вы вернулись, чтобы переодеться? Я думал, что вы уже освободили помещения, в противном случае я бы не приступил к уборке. Прошу прощения.
Джейн улыбнулась ему, чтобы пожилой мужчина не беспокоился о том, что мог сделать что–то плохое.
Но сама при этом была сбита с толку.
– Прости, что?
– Ваше свидание с хозяином в центре города. – Фритц сиял как ночник в форме сердца. – Он просил меня достать ему свечи и напитки для вас двоих.
Холод волной окатил ее с головы до пят, оставив ощущение, словно вода заполнила ее ботинки до краев – будь она сейчас в высокой обуви.
– Госпожа?
– Да, конечно. Я… верно. Разумеется. – О чем он спрашивал? – Я просто пойду в таком виде.
– Для него это не имеет значения. Он просто будет рад видеть вас.
Джейн сказала что–то еще. Не знала, что именно. А потом зашла в гостиную. Черный кожаный диван, стол для настольного футбола, спортивные сумки, которые валялись на одном и том же месте, на котором она видела их многие ночи, недели, месяцы и годы.
То же самое с компьютерами Вишеса… разница лишь в том, что сейчас, посмотрев на мониторы, системные блоки и клавиатуры, Джейн думала о том, что все было запаролено, и кодов она не знала. С другой стороны, ей никогда бы в голову не пришло попросить пароли… или поинтересоваться, а что он делал, сидя в своем кресле с нахмуренными бровями, отчего татуировки на виске немного сдвигались.
Она всегда считала, что он занимается системой безопасности, программированием и Лигой Знатоков[11]11
Лига Знатоков (с англ. LearnedLeague) – интернет–викторина.
[Закрыть].
Что еще он делал?
Или… с кем…
Так, Гленн Клоуз[12]12
Гленн Кло́уз (англ. Glenn Close; род. 19 марта 1947, Гринвич, Коннектикут, США) – американская актриса театра, кино и телевидения, певица. Шестикратная номинантка на премию «Оскар» (1983, 1984, 1985, 1988, 1989, 2012), лауреат двух «Золотых глобусов», трёх телевизионных премий «Эмми» и трёх «Тони». Отсылка к ее фильму «Роковое влечение»
[Закрыть], – подумала она. Почему бы не отбросить мысль об адюльтере, не разобравшись во всем как следует?
Может, было вполне логичное объяснение тому, что Фритц посчитал свиданием. Может, Вишес планировал для них что–то особенное и просто еще не сказал ей.
Она проверила телефон. Оглянулась по сторонам. Услышала шум вновь включенного пылесоса.
Часть ее не хотела идти в Коммодор, ведь это – слежка. Такой поступок под стать девчонке, но не взрослой женщине. К тому же все казалось… таким реальным. Словно ее супруг неумело солгал и действительно в эту секунду с кем–то встречался…
К черту все, решила она. Это чересчур пассивно с ее стороны – сидеть и ждать его возвращения домой.
К тому же для нее это в прямом смысле секундное дело – перенестись в центр города: одно из преимуществ ее не–существования – неограниченная возможность для путешествий. Благодаря матери Ви, Деве–Летописеце, Джейн могла выбирать между физической ходьбой, использованием транспортных средств или мыслеперемещением, что было весьма похоже на дематериализацию у вампиров: исчезновение и материализация требовала той же сосредоточенности и усилия мысли, и она могла отправиться куда угодно, в любое время, не ограниченная рамками.
Закрыв глаза, она представила себя как сгусток молекул, поток ветра. Ничто. Легкость. Стекло.
В прошлом всегда срабатывало.
Ага. Всегда.
Что ж, очевидно, не этой ночью, подумала Джейн, открывая глаза.
Потирая центр груди, она подошла ко входу в Яму и вышла оттуда, чтобы Фритц не застукал ее посреди комнаты, стоящую как идиотку. Оказавшись на улице, она охнула от холода январского воздуха и какое–то время собиралась с мыслями.
Коттедж, который она считала своим домом, представлял собой каретный сарай при основном особняке, расположенный через весь двор от хмурого, каменного дома на горе, где жили Братья, солдаты и их пары. Она, Ви, Бутч и Марисса поселились в двуспальном строении с двумя ванными комнатами, и она даже считала их четверку своеобразной семейной ячейкой.
Запрокинув голову, она посмотрела на огромный серый особняк. На карнизах у крыши расположились горгульи, также было три–четыре уровня с алмазными окнами и тени повсюду – из–за многочисленных крыльев, уровней и мансардных окон.
Где бы еще могли поселиться вампиры?
Снова закрыв глаза, Джейн велела себе собраться… и самодисциплина пришла на выручку. Слившись с воздушными потоками, она перенеслась во тьме – поначалу ее мутило от подобных перемещений, но сейчас она привыкла, как привыкают к вождению автомобиля.
Путешествуя в ночи к центру города она не имела физической оболочки, ее мысли и чувства, душа оставались нетронутыми, в то время как тело превратилось в эфир… и, значит, ее сопровождали боль, неуверенность, тревога и стресс.
С горы, по холмам. Через сельскую местность. По пригороду. Мимо старомодных особняков, в сердце города, усеянное небоскребами, крытыми парковками и односторонними улицами.
Коммодор – высотка прямо у реки Гудзон, махина в стиле Накатоми Плаза[13]13
Fox Plaza – 150–метровый небоскрёб (35 этажей) в Лос–Анджелесе, Калифорния. Строительство завершено в 1987 году, архитектурный проект здания был разработан Скоттом Джонсоном, Биллом Файном и Уильямом Л. Перейра. Владельцем небоскрёба является The Irvine Company. В небоскрёбе находится штаб–квартира кинокомпании 20th Century Fox. В небоскрёбе происходили съёмки фильма «Крепкий орешек» (в котором он фигурирует как «Nakatomi Plaza»).
[Закрыть] на двадцать–тридцать этажей из стали и стекла… и она приземлилась как супергерой прямо на крыше.
– О, слава Богу, – пробормотала она, увидев темные окна пентхауса.
Вишес не был там с другой. Он не принял решение, на которое она должна была как–то отреагировать. Как выяснилось, не было измены¸ просто недопонимание у дворецкого и паранойя – с ее стороны, словно она – умная женщина, которая в стремлении сохранить свой брак отреагировала на предупредительный выстрел. Наверное, в последнее время она слишком погрязла в работе… это, конечно, не служило оправданием для неверности Ви, но могло объяснить отчуждение, закравшееся между ними.
Если бы между ними было взаимопонимание, она бы не чувствовала себя так неуверенно.
Достав телефон, Джейн переступила через себя и написала Вишесу: «Привет, с работой все. Оттянемся вместе!».
Радостное. Воодушевляющее. Позитивное. Ни намека на то, что она за секунду сошла с ума и скатилась в яму неуверенности. А сейчас остается ждать его сообщения.
Время шло, а она ничего не получила в ответ, сердце снова гулко забилось в груди… и, черт, она словно вернулась в свои шестнадцать, и пыталась побудить понравившегося одноклассника с занятий по алгебре пригласить ее на свидание.
Сжав телефон в ладонях, она продолжала ждать, не чувствуя порывов ветра и холода, не замечая высоты, с которой Гудзон казался ручейком, не цепляясь за вероятность ошибки.
Ладно, она рассчитывала на это.
Но, хэй, ведь это хорошая возможность для них. Им нужно вырваться, провести время вместе. Может, отправиться на виллу Ривенджа в горах? Она никогда не считала себя романтичной дамой, но тот старый викторианский особняк, обитый кедровыми панелями, с каменными каминами и видом на озеро – вполне хороший вариант. Повсюду снег, яркие хвойные деревья вокруг. Ни давления, ни ответственности. Они могли вместе готовить себе еду, спать в обнимку и залатать то, что потускнело в череде бесконечных ночей.
Сделав глубокий вдох, она почувствовала прилив… оптимизма? Счастья? Она так давно не ощущала ничего подобного, что даже не знала, как описать этот душевный подъем.
И да, наверное, это – еще один знак, что ей нужно восстановить равновесие.
Так и не получив ответ, Джейн повернулась к реке. На другой половине Колдвелла было значительно тише, здания испускали мягкое свечение в противовес пугающим небоскребам.
Эссейл живет на берегу Гудзона, чуть дальше. В стеклянном доме на полуострове.
Точнее, когда–то жил.
Что она будет с ним делать…
Свет зажегся над ней, и она повернулась, улыбаясь. Вишес был там, и это возможность для….
Она нахмурилась. Интерьер пентхауса за стеклянными дверями был совсем другим. Вместо черных полов и всевозможного бдсм–оборудования она видела дизайн в серых тонах и современную мебель, все было выполнено и расставлено с умом.
Ран, пара Сэкстона, появился из коридора и вошел в кухню, которая представляла единение черного гранита и техники из матовой стали.
В своем расстройстве и смятении она переместилась на другую сторону здания.
Прежде чем Ран заметил ее, и ей пришлось бы объясняться, что она делает на его террасе, Джейн испарилась.
В этот раз она мгновенно поняла, что появилась в нужном месте. Очень жаль, что также стал очевидным тот факт, что появилась она не вовремя.
Одна из раздвижных дверей была широко раскрыта несмотря на холод, черные свечи своим мерцанием освещали полупустой интерьер, не только оборудование для секса, но и самого мужчину: Вишес сидел на секс–станке, его длинные ноги болтались в воздухе, голова была опущена, и смотрел он на телефон. Он был в кожаных штанах – глупое, но облегчение, мощный торс обнажен, и Джейн задумалась, кто снял с него его привычную майку.
