Текст книги "Желание (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)
– Прежде, чем кто-то из вас даже подумает о том, чтобы снова заморочить меня засекреченной информацией, можете отставить эту мысль.
Брови Исаака взлетели до самой линии волос, когда ее отец открыл дверь в подвал.
Черт, подумал он. Она определенно не купится на это. К тому же, ее участие может помочь наладить отношения с отцом.
– Дамы вперед, – прошептал Исаак, любезно указывая путь рукой.
Глава 30
Рай, Южная лужайка
Найджел удостоил двух своих излюбленных воинов аудиенцией не по доброте душевной. Он также не горел от нетерпения увидеть их … несмотря на то, что он, Колин, Берти и Байрон трапезничали. Однако этих посетителей не удастся отвадить: он знал цель прихода Эдварда и Эдриана. Ангелам не понравится то, что он будет вынужден им сообщить.
Таковы были его чувства. Ему также следует принять гостей лично.
И, воистину, когда два ангела появились в дальней стороне лужайки, они направились к рощице как мстители, коими и являлись.
– Мне очень жаль, – пробормотал Найджел своим советникам, – но я должен покинуть вас на минуту.
Свернув салфетку цвета дамасской розы, он встал с мыслью, что нет причин портить трапезу всем остальным… а то, что сейчас будет озвучено, станет очень кровавым гастрономическим убийством.
Колин поднялся вслед за ним. Найджел предпочел бы разобраться со всем сам, но ангела невозможно разубедить. Никто и ничто не изменит решение Колина относительно пудинга, не говоря уже о чем-то значимом.
Он и Колин встретили посетителей на полпути между местом их появления и изящным столиком, накрытым посреди вязов.
– Он у нее, – сказал Эдвард, когда они собрались вчетвером. – Мы не знаем, как это произошло…
Найджел оборвал ангела.
– Он отдал себя, чтобы спасти чужую жизнь.
– Ему не следовало этого делать. Он слишком важен.
Найджел посмотрел в сторону Эдриана, обнаружив ангела в кои-то веки молчаливым. Самый верный признак грядущих проблем.
Найджел потянул запонки, расправляя рукава шелковой рубашки под льняным костюмом.
– Она не убьет его. Не сможет.
– Ты абсолютно уверен в этом?
– Девине можно доверять не во многом, но правила устанавливала не она. Если Девина убьет Джима, она проиграет не только этот матч, а всю игру. Это знание удержит ее под контролем.
– Есть вещи намного хуже смерти, – раздался голос Эдриана, тонкий и жесткий.
– Воистину, ты прав.
– Так сделай что-нибудь, мать твою! – Тело ангела буквально вибрировало, словно рождественская хлопушка, готовая разлететься на части.
– Но мы можем его вызволить, – сказал Эдвард. – Это не противоречит правилам.
– Конечно, можете.
Долгое молчание.
Эдвард прокашлялся, казалось, он накинул на язык узды вежливости.
– По отправленной ею фотографии можно предположить, что он в ее мире.
– Он не на Земле, это верно.
– Тогда как мы можем добраться до него?
– Никак.
Когда Эдриан выругался, Эдвард схватил второго ангела за руку, но это не захлопнуло его рот.
– Ты сказал, что мы можем спасти его.
– Эдриан, я сказал «можете». Правила разрешают вам это сделать. Однако я ничего не говорил о ваших способностях. В данном случае, вы не сможете попасть к нему, не пожертвовав собой. Посему в столь критический период он остается без поддержки и наставлений…
– Ты, мелкий придурок.
Прежде чем Эдриан сделал что-то безрассудное, Эдвард переместил хватку с руки на огромную грудь парня, оттягивая его назад.
Найджел выгнул бровь, взирая на них обоих.
– Не я устанавливал правила и желаю дисквалификации не больше своего противника.
– Ты хоть понимаешь… – Эдриан подавился своими же словами и был вынужден сделать глубокий вдох, чтобы закончить. – Ты хоть понимаешь, что она делает с ним? В эту секунду? Пока мы стоим на твоем гребаном газоне, пока твой обед стынет?
Найджел осторожно подбирал слова. Последнее, что ему нужно, – так это чтобы парни ударились в самосуд. Опять. Однажды они уже совершили подобную ошибку, не так ли?
– Я точно знаю, что именно она накрывает на тот стол, образно говоря. Мне также известно, что Джим очень сильный… и это самое трагичное. Потому что она прибегнет к пыткам, которые… – Не было необходимости продолжать: глаза Эдриана стали стеклянными, как у человека, мысленно переживавшего свой собственный кошмар. – Однако я скажу тебе, что Девина не сможет долго удерживать его, иначе рискует проиграть. Ситуация достигла переломной точки, и если она помешает Джиму принять участие в исходе, то соревнование окажется нечестным.
– Что насчет Джима? – требовательно произнес Эдриан, вырываясь из хватки лучшего друга. – Что насчет его страданий? Что насчет него?!
Найджел посмотрел на Колина, который хранил гробовое молчание. Но, с другой стороны, выражение на его красивом, таком родном лице говорило само за себя: его ярость была столь глубокой и необъятной, что океаны не идут с ней ни в какое сравнение. Он всегда ненавидел Девину, поэтому на этом фронте поддержку ждать не приходиться.
Здесь и так было достаточно вспыльчивых персон.
Найджел покачал головой, искренне разочарованный.
– Нет ничего, что бы я мог сделать. Мне жаль. Я связан по рукам и ногам.
– Тебе жаль. Тебе, мать твою, жаль. – Эдриан сплюнул на землю. – Да, именно так ты и выглядишь, бездушный ублюдок. По тебе видно, как ты страдаешь. Говнюк.
На этих словах ангел дематериализовался.
– Дерьмо, – пробормотал Эдвард.
– Грубое, но подходящее слово. – Найджел уставился на место, где только что стоял Эдриан. – Он слишком рано устал от битв и ослаб. Это не сулит ничего хорошего.
– Ты надо мной смеешься, да?
Он посмотрел на ангела.
– Конечно же, ты видел безумие в нем…
– К твоему сведению, важная персона, каких-то четыре дня назад Девина хорошенько поработала над парнем. И ты думаешь, что он будет сохранять спокойствие сейчас, когда из Джима тем же образом выжимают все соки? Ты серьезно?
– Позволь напомнить, ты клялся, что он вынесет это. – Найджел начал наклоняться вперед, к открытой конфронтации. В конце концов, он мог быть командиром на этой стороне, но это не значило, что он считал себя выше кулачного боя. – Ты сказал, что он может вынести давление. Ты обещал мне, и я поверил. И если ты считаешь, что со временем станет легче, значит ты такой же сумасшедший, каким выглядит он.
Эдвард поднял руку и замахнулся так, будто собирался ударить Найджела.
– Катись к черту, Найджел…
В мгновение ока Колин набросился на ангела справа, сбивая мужчину, удерживая его на земле, лицом прижав к ярко зеленой траве.
– Ты не станешь бить его, приятель, – прорычал Колин. – Я знаю, ты зол и хочешь освободить Джима, но я не позволю тебе бить Найджела. Этому не бывать.
Найджел бросил взгляд на столик. Когда Берти и Байрон посмотрели на него, он увидел, что они оба сидели, как встревоженные птички, их тела вытянулись, руки висели по бокам, глаза были широко распахнуты. Таквин лежал на земле, спрятав длинную морду под скатерть, чтобы ничего не видеть.
Трапеза более чем испорчена. И не потому, что на происходящее здесь шоу было ужасно смотреть: воистину, Найджел не сможет проглотить ни кусочка. Этот матч с Девиной идет в неправильном направлении по стольким причинам… а он был парализован правилами.
– Дай мне встать, – прохрипел Эдвард.
Колин мог быть легче ангела на пару стоунов[106]106
Стоун – мера веса; равен 14 фунтам, или 6,34 кг.
[Закрыть], но предел его сил не поддавался описанию.
– Ты будешь вести себя хорошо, приятель. Никаких кулаков, иначе опять окажешься на земле.
– Отлично.
Слово ни коим образом не означало капитуляцию, но Колин все равно отошел в сторону… вероятно, потому что знал, что мог завалить парня снова, если понадобится.
Эдвард стряхнул траву, забившуюся в кожаную куртку как мишура.
– Просто потому, что Джим переживет пытки, не значит, что это справедливо.
На этом ангел испарился в воздухе.
Цветасто выругавшись, Найджел взглянул на исчезающий отпечаток огромного тела Эдварда, трава под его ногами выпрямилась.
– Они правы, – мрачно сказал Колин. – И эта сука играет нечестно.
– Джим добровольно передал себя в ее руки.
– В ситуации, которую она спровоцировала. Это неправильно, и ты это знаешь.
– Ты хочешь, чтобы мы рисковали проигрышем? – Он оглянулся. – Ты хочешь проиграть из-за этого?
Колин смахнул траву с ладоней.
– Гребаный ад. Гребаный сучий ад.
Найджел перевел взгляд на силуэт, исчезавший с его лужайки.
– Я того же мнения.
Глава 31
Гри не часто спускалась в винный погреб. Во-первых, двадцатидолларовые бутылки Шардоне, которое она наливала в бокал по вечерам, едва ли стоили того, чтобы бегать туда-сюда по лестнице. Во-вторых, из-за двери как в банковском хранилище, низкого потолка и бесконечных полок место всегда напоминало ей тюрьму.
И, вот так сюрприз… когда ее отец закрыл их всех в тесном пространстве, габариты Исаака уменьшили комнату до размеров коробки Клинекса. Гри казалось, что она не может дышать.
В центре стоял блестящий стол, и она села на один из четырех стульев. Когда Исаак сел напротив нее, было сложно не вспомнить их встречу в тюрьме: все было так же, они сидели лицом к лицу.
Но сейчас, несмотря на отсутствие наручников, Гри чувствовала себя так, будто они были привязаны друг к другу, а бутылочные пробки в фольге напоминали команду расстрела, которая вот-вот получит сигнал стрелять.
Боже, когда Исаака привели для их первой встречи, она и понятия не имела, во что ввязывается.
Но, с другой стороны, разве когда-то было иначе? В повседневной жизни необдуманные поступки и случайные события порой могут вылиться в некую центробежную силу, которая унесет вас в совершенно иные земли.
Даже если при этом вы так никогда и не покинете родного дома.
Ее отец, сидевший ближе всех к двери, сцепил руки в замок, поставив локти на крышку стола.
– Здесь мы в безопасности, – сказал он, кивнув на воздухозаборник на низком потолке с двумя красными флажками, колыхавшимися на ветру. – Вентиляционная система уходит на кварталы отсюда, поэтому можно не бояться заражения. Также есть тоннель и радиоволновой трансмиттер, который будет искажать голоса в случае, если нас записывают.
Гри осмотрелась, тоннель стал для нее новостью. Насколько она могла судить, все полки были прочно прикручены, пол был из чистого камня, но с учетом всех остальных трюков в доме, она не могла сказать, что сильно удивлена.
– Если бы я собрался поговорить с кем-нибудь, то кто бы это был? – спросил Исаак.
– Зависит от того…
– Что насчет матери? – вмешалась Гри, обрывая отца и меняя тему. Она смотрела на его лицо, выискивая легкие судороги около глаз и рта. – Когда она умерла. Это на самом деле был рак?
Хотя это произошло семь лет назад, те ужасные последние дни до сих пор были столь отчетливыми, и Гри вспоминала их, выискивая трещины в стене событий, где вполне определенные вещи могли принять совершенно другой вид.
– Да, – сказал ее отец. – Да… она… Да, это был рак. Я клянусь.
Выдохнув, Гри с трудом верила, что на самом деле чувствовала облегчение, узнав, что это была смертельная болезнь. Уж лучше будет виновата Мать Природа. Хорошо, что эту трагедию не нужно переписывать. Одной более чем достаточно.
Она прокашлялась. Кивнула.
– Хорошо. Тогда хорошо.
Теплая ладонь накрыла ее руку и сжала. Руки ее отца лежали на столе, и Гри поняла, что это был Исаак. Когда она посмотрела на него, он разорвал контакт, его касание длилось ровно столько, чтобы Гри почувствовала, что он с ней, но при этом не чувствовала себя стесненной.
Боже, сколько в нем противоречий. Жестокий. Сексуальный. Оберегающий.
Мысленно дав себе затрещину, она сосредоточилась на своем отце.
– Ты начал что-то говорить?
Кивнув, он собрался с духом, прежде чем вновь перевести взгляд на Исаака:
– Как далеко ты готов зайти?
– Я не стану выдавать других оперативников, – ответил Исаак, – но я готов пойти до конца относительно своих заданий. Того, что я делал для Матиаса. Что я знаю о нем и его заместителе. Куда они посылали меня. Проблема в том, что мои знания – мозаика… есть много всего, о чем мне известно лишь отрывочно.
– Позволь показать тебе кое-что.
Ее отец встал из-за стола, и Гри не успела опомниться, как секция полки выдвинулась вперед и отъехала влево, являя взору сейф, вмонтированный в каменную стену. Прочная дверь открывалась отпечатком пальца на панели, и внутри он был не такой большой… по горизонтали не больше блокнота размером 8,5 на 14 дюймов[107]107
21,6 см на 35,5 см
[Закрыть], и примерно шесть дюймов[108]108
15 см
[Закрыть] высоту.
Отец вернулся к столу с толстой папкой в руке.
– Это все, что мне удалось собрать. Имена. Даты. Люди. Места. Может, это освежит твою память. – Он постучал по обложке. – Я выясню, к кому обратиться. Нельзя узнать наверняка, кто входит во внутренний круг Матиаса… у правительственного заговора крепкие корни, а также множество побегов, которые невозможно увидеть. Белый дом – не вариант, и это проблема общегосударственного масштаба, поэтому связи на уровне штата не помогут. Но вот, что я думаю…
С каждым словом голос ее отца становился все более властным, возрастающая решительность придавала ему вид оплота, которым – как она всегда считала – он и являлся. И пока он озвучивал планы, Гри чувствовала перемену в своем сердце.
Но, сдвиги в большей степени были обусловлены словами Исаака: никто из нас не знает, во что мы ввязываемся, пока не становится слишком поздно…
Ее брат был оберегаемым наркоманом, зависимым первого порядка, который вероятней всего умер бы от своей собственной руки… но это простая констатация сложившейся тогда ситуации, которая не оправдывала то, что с ним сделали. И Гри удивлялась тому, как сильно отец скорбел о потере. Они с Дэниелом не виделись, по меньшей мере, год до той ужасной ночи: когда очередная терапия в дорогостоящем реабилитационном центре потерпела неудачу, ее отец зашел в тупик, как это случается со многими семьями. Он сделал все, что мог, для своего сына, пережил десять лет периодических реабилитаций, которые дарили предательскую надежду, но неумолимо сопровождались длинными, темными месяцами, в течение которых никто не знал, где Дэниел и жив ли он.
Ее отец безутешно горевал из-за его смерти. Так сильно, что неделю просидел в кресле с бутылкой джина под рукой.
И теперь она знала причину. Он верил, что был ответственен за смерть сына.
Она наблюдала за ним, пока он говорил, замечая возраст, отразившийся на его лице… морщины в уголках глаз и губ, слегка поникшую линию подбородка. Он оставался красивым мужчиной, но так и не женился второй раз. Из-за беспорядка, в который был втянут? Вероятно.
Определенно.
Но признаки старения были связаны не только с течением времени. Сказался стресс, страдания и…
Она обратила свое внимание на Исаака, его прищуренный, пронизывающий, словно лазер, взгляд был серьезным, бледные радужки буквально светились готовностью к бою. Забавно, говоря о происхождении, образовании, связях и опыте между ними пролегала пропасть. И, тем не менее, они были во многом похожи.
Особенно объединенные общей миссией, желанием поступить правильно.
– Гри?
Встряхнувшись, она посмотрела на отца. Он протягивал ей что-то… платок? Но зачем…
Когда она почувствовала, как что-то коснулось руки, она посмотрела вниз. Серебристая слезинка собралась воедино после падения, сливаясь в маленький блестящий круг на ее коже.
Упала следующая слеза, портя все старания первой… но потом пара объединила силы, удваивая критическую массу.
Она взяла платок и промокнула слезы.
– Мне очень жаль, – произнес отец.
Вытерев лицо, она свернула льняную ткань, вспоминая, как он сделал то же самое тогда, на кухне.
– Знаешь что, – пробормотала она. – Извинения ничего не значат. – Она коснулась рукой папки, которую он принес. – Это… то, что вы вдвоем делаете… значит все.
Единственное, что может исправить сложившуюся ситуацию.
Чтобы закрыть тему, она открыла папку…
Нахмурившись, Гри наклонилась ближе. На первой странице была копия четырех снимков. Все мужчины. Каждый из которых был похож на Исаака, но разной национальности. Под фотографиями, рукой ее отца были написаны имена, даты рождения, номера страховок, где их видели в последний раз… но ни одна из анкет не была заполнена полностью. И под тремя из фотографий была отметка «МЕРТВ».
Она перевернула страницу, потом еще и еще. Все то же. Столько лиц.
– Я хочу привлечь Джима Херона к делу, – сказал Исаак. – Чем больше свидетелей, тем лучше…
– Джима Херона? – переспросил отец. – Захарию?
– Да. Я видел его этим вечером, а также прошлой ночью. Решил, что его послали, чтобы убить меня, но выяснилось, что он хочет помочь… по крайней мере, так он сказал.
– Ты видел его?
– Он был с двумя парнями. Я не узнал их, но они выглядели так, будто могли состоять в подразделении.
– Но…
– О, Боже мой, – прошептала Гри, придвинув одну из страниц еще ближе. – Это он.
– Джим Херон мертв, – раздался голос ее отца, когда она указала на одну из фотографий. – Был застрелен в Колдвелле, штат Нью-Йорк. Четыре дня назад.
– Это он, – повторила Гри, постучав по фотографии.
– Как ты узнала? – голос Исаака звучал озадаченным. – Гри… как ты узнала?
Она подняла взгляд:
– Узнала что?
– Что это Джим Херон.
Отодвинув палец в сторону, она увидела под фотографией имя «Захария».
– Ну, я не знаю, кто это, но именно этот мужчина появился в моей спальне прошлой ночью. В образе ангела.
Глава 32
Ничего не помогало.
Далеко в глубинах Ада, где плененные ею души были заточены в клейких стенах, и в спокойном воздухе эхом раздавались льстивые стоны ее прислужников, Девина страдала от серьезной неудовлетворенности.
Именно поэтому она прогнала всех отсюда.
Держась поодаль, она смерила взглядом кусок мяса, привязанный к ее столу. В свете свечей, Джим Херон был покрыт узором из крови, черного воска и прочих жидкостей в лучших традициях Джексона Поллока[109]109
Пол Джексон Поллок (англ. Paul Jackson Pollock; 28 января 1912 – 11 августа 1956) – американский художник, идеолог и лидер абстрактного экспрессионизма, оказавший значительное влияние на искусство второй половины XX века.
[Закрыть]. Он дышал с трудом сквозь опухшие, потрескавшиеся губы. На животе растянулась карта из шрамов, которые она сделала собственными когтями; его бедра также были отмечены ее именем и символами.
А член использовали до такого состояния, что он выглядел таким же израненным, как и все тело Херона.
И, тем не менее, Джим не кричал, не умолял и даже не открыл глаз. Ни ругани, ни слез. Ничего.
Девина не знала, злиться на себя и своих прислужников за то, что они не достаточно жестко над ним поработали…. Или же влюбиться в Джима.
В любом случае, она намеревалась получить свой кусочек его плоти. Один вопрос: как?
Она прекрасно понимала, что существовало два способа сломать кого-то. Один –
внешний: сдираешь кожу, плоть, половые органы, пока физическая боль вкупе с истощением и стыдом не уничтожит внутренний стержень. Второй способ – противоположный: находишь внутреннюю трещину и стучишь по ней пресловутым молоточком, пока не обрушится вся стена.
Обычно для нее было достаточно первого варианта, учитывая имеющиеся под рукой приемы… он также веселее, поэтому она всегда начинала с пыток. Второй способ был коварней, но приносил не меньшее удовольствие. У каждого человека есть ключи к их внутренним дверям; ей нужно лишь подобрать правильный, который пустит ее в голову и в душу заданного индивида.
В случае Джима Херона… ну, было ясно, что он заставит ее потрудиться. У ее Эдриана появился соперник за звание Любимой Игрушки.
Что же выбрать…
Его мать. Его мать была предпочтительным вариантом, но Девина не сможет заполучить настоящую душу, и он достаточно умен, чтобы распознать подделку.
К счастью, было иное решение, которое оказалось в ее власти.
Вне очагов света извивались плененные и заточенные ею в зверских стенах души. Руки, конечности, ноги и головы периодически появлялись на поверхности, никогда не покидая подвешенного состояния целиком. Мученики вечно будут искать спасения.
Радость от созерцания своей коллекции отвлекла ее, но также пробудила голод: она должна получить Джима в ряды своих трофеев. Отчаянно желала этого. Сначала все казалось лишь развлечением; однако сейчас, после этой сессии, все стало намного серьезнее.
Она хотела владеть им.
Обратившись к его лицу, она обнаружила спокойное выражение, которое почти не поддавалось пониманию. Как мужчина мог пережить такие пытки… он даже не поморщился. Он также не боялся того, что было впереди.
Однако она исправит это.
И ей нравилось думать, что эта сила внутри него отчасти напоминала ее. Эти сочувствующие ангелы с лицемерной моралью и суждениями… Слабые, они такие слабые. До того слабые, что она не желала проигрывать игру Найджелу не потому, что могла править землей и раем и всем, что пролегает между солнцем и луной… но потому, что проигрыш кучке слабаков станет полным позором.
Но Джим… он был лучше их всех. В глубине души он был похож на нее.
Печально, что его придется отправить на землю так скоро; но игра должна продолжиться. Прежде, чем Джим уйдет, Девина собиралась оставить на нем свой след, дать нечто большее, чем первый пробник их «Долгой и Несчастливой Жизни». В конце концов, раны на его коже были относительно неглубокими. Однако душевные раны уходили намного, намного глубже.
И бессмертные в этом плане приносили больше радости, поскольку вместе с их разумом продолжала существовать и память… и значит, Девина может оставить вечные шрамы.
Посмотрев на стену, протянувшуюся на мили вперед, Девина вспомнила о психологе и терапии. Была в ее «выздоровлении» одна область, недоступная ей, и эта ситуация с Джимом доказала, как ее маленькая проблема со стеной пришлась кстати.
Никогда не знаешь, что тебе может понадобиться.
Протянув руку, она выхватила из верхних слоев стройную фигуру, вытягивая ее мимо других душ, призывая к себе. Когда фигура оказалась на полу, Девина призвала душу и облачила ее в телесную форму, которую она носила на земле.
Девина улыбнулась увиденному. Сколько пользы в столь слабой и неприметной форме.
Повернувшись к столу, она сказала:
– Джим? У меня есть кое-кто, кого ты захочешь увидеть.
***
Лежа на столе Девины, Джим сомневался в ее словах. Искренне сомневался.
К тому же, в настоящий момент его зрение отказывалось работать.
Больше ничто не причиняло боли, что значительно облегчало происходящее дерьмо. Но в обмен за блаженное онемение, его сознание забилось в темный угол внутреннего дома. Оно еще не заснуло, лишь собиралось: слух перешел в хлопковую фазу, где все звуки были приглушенными, а под кожей распространился холод.
Классические признаки шока заставили его задуматься, а могла ли Девина на самом деле убить его.
Она не убила Эдриана, но было ли это из-за привязанности?
– Оставлю вас наедине, чтобы вы познакомились.
Удовлетворение в голосе Девины было плохой новостью, учитывая, что она делала все возможное из антигуманного, чтобы сломать его, в течение последних… сколько прошло времени? Часов? Должно быть.
Шаги. Удаляющиеся.
Дверь. Закрылась.
Тишина.
Но что-то было рядом с ним. Джим чувствовал слева чье-то присутствие.
Лежа с закрытыми глазами, две вещи он знал наверняка: Девина не могла уйти далеко, и то, что она закрыла с ним, находилось близко.
Чье-то дыхание – первое, на что он обратил внимание. Тихое, прерывистое. Так дышат люди в процессе выздоровления. Может, оно принадлежало ему?
Нет. Ритм другой.
Он осторожно повернул голову в сторону звука и выпустил слюну, его рот очищался от того, что он не мог глотать из-за ошейника вокруг горла.
Что бы ни стояло рядом с ним, оно сделало очередной прерывистый вдох. А потом он услышал тихие щелчки.
Что, черт возьми, это такое?
В конечном итоге любопытство взяло верх, и Джим разлепил одно веко… точнее сказать, попытался. Потребовалось две попытки, и пришлось поднять брови до самой линии волос, чтобы гребаный глаз открылся…
Поначалу Джим не мог определить, на что смотрит. Но невозможно отрицать светлые волосы… длинные светлые волосы, спускающиеся вниз по хрупким плечам.
Последний раз он видел их всего два дня назад. В ванной Девины.
Они были пропитаны кровью.
Девочка, которую принесли в жертву ради защиты зеркала Девины, была одета в грязное платье, тонкие ручки укрывали груди, одна ладошка спустилась вниз, прикрывая промежность. Чудесным образом она казалась не тронутой, но травма была на лицо: ее глаза были широко распахнуты, и в них плескался ужас…
Но не от помещения. Они были обращены к нему… его телу и блестящим, липким остаткам всего, что с ним сделали.
– Не… – его голос был таким слабым, что он был вынужден пропихнуть еще больше воздуха через баррикаду в горле. – Не смотри… на меня. Отвернись… ради Бога, отвернись…
Черт, ему нужно больше воздуха. Ему нужно заставить ее…
Ее взгляд встретились с его. Ужас и шок на ее лице поведали Джиму больше, чем он хотел знать, не только о том, что сделала с ней Девина, но и какой эффект он оказывал на бедную девушку своим видом.
– Не смотри на меня!
Когда она, вздрогнув, отпрянула, он взял себя в руки. Не то, чтобы было, на что накидывать поводья… он истратил все оставшиеся силы на этот крик.
– Прикрой лицо, – прохрипел он. – Отвернись и просто… прикрой лицо.
Подняв руки, девочка развернулась, ее хрупкая спина выделялась на фоне платья, когда она задрожала.
Джим невольно натягивал путы во время небольшой сессии с Девиной. Сейчас он дергал их со всей силой.
– Ты ранишь себя, – сказала она, когда Джим стиснул зубы. – Прошу… остановись.
Боль лишила его способности говорить, прошло достаточно времени, прежде чем он смог вымолвить хоть слово.
– Где… где она держит тебя? Прямо здесь?
– В… в… – Ее голос был таким слабым, и в процессе произношения ее зубы стучали… что объясняло щелкающий звук, который он слышал. – В стене…
Его глаза метнулись в сторону черноты, но свет от свечей сформировал мерцающую блокаду, через которую его взгляд не мог прорваться.
– Чем она удерживает тебя? – Он надеялся, что не цепями.
И, гребаный ад, он убьет Девину за это.
– Я не знаю, – сказала девочка. – Где я?
В аду. Но он смолчал.
– Я вытащу тебя отсюда.
– Мои мама и папа… – Она подавилась рыданиями. – Они не знают, где я.
– Я скажу им.
– Как ты… – Когда она оглянулась через плечо, ее глаза остановились на его оскверненном теле, и она побледнела.
Джим покачал головой.
– Не смотри. Пообещай… больше не смотреть на меня.
Бледные руки вернулись к красивому лицу, и она кивнула.
– Меня зову Сесилия. Сисси Бартен… через «е». Мне девятнадцать. Почти двадцать.
– Ты живешь в Колдвелле?
– Да. Я умерла?
– Я хочу, чтобы ты сделала кое-что для меня.
Сейчас она опустила руки и жестко взглянула на него.
– Я умерла?
– Да.
Она закрыла глаза, когда очередная волна дрожи прошлась по ее телу.
– Это не Рай. Я верю в Рай. Что я сделала плохого?
Джим почувствовал что-то горячее в уголках глаз.
– Ничего. Ты не сделала ничего плохого. И я собираюсь доставить тебя в Рай.
Даже если это станет последним, что он сделает.
– Кто ты?
– Солдат.
– Как в Ираке?
– Был им. Сейчас я сражаюсь с сукой… ээ, женщиной, которая сделала это с тобой.
– Я думала, что помогаю… когда та дама попросила меня понести ее сумку. Я думала, что помогаю… – Она резко втянула воздух, будто пыталась успокоить себя. – Ты не сможешь выбраться отсюда. Я пыталась.
– Я спасу тебя.
Внезапно ее голос стал крепче:
– Они причинят тебе боль.
Черт, она снова смотрела на него.
– Не волнуйся обо мне… думай о себе.
Звук, что-то капающее, а, может, закрывшаяся металлическая дверь, отдался эхом, напугав девушку, и придав сосредоточенности Джиму. Без сомнений, Девина скоро появится, и упрячет Сисси туда, где она была до этого, поэтому он должен действовать быстро. Он не знал, когда сможет вернуться сюда, и как именно освободить его девочку.
Точнее Сисси.
– Это она? – спросила Сисси напряженно, когда издалека донеслись шаги. – Это она, да? Я не хочу возвращаться в стену… пожалуйста, не позволяй ей…
– Сисси, послушай меня. Мне нужно, чтобы ты успокоилась. – Ей нужно на чем-то сфокусироваться, чтобы держать себя в руках, пока он будет выяснять, как вернуться к ней. Прочесывая память, он пытался вычленить воспоминание, которое могло бы успокоить ее. – Я хочу, чтобы ты внимательно послушала меня.
– Я не могу вернуться туда!
Черт, чем он мог отвлечь ее?
– У меня есть собака, – выпалил он.
Последовала пауза, будто он удивил девушку.
– Да?
Когда шаги приблизились, ему захотелось выругаться.
– Да, есть.
– Я люблю собак, – сказала она тонким голосом, встречаясь с ним взглядом.
– Это лохматый пес серо-белой расцветки. Его шерсть… – Шаги стали еще громче, он заговорил быстрее. – Его шерсть достаточно жесткая… напоминает брови стариков, и у него маленькие лапки. Он любит сидеть на моих коленях. При быстром беге заметна его хромота, а еще он любит есть мои носки.
Хлюпанье носом, затем резкий вдох. Будто она знала, что приближалось, и собиралась изо всех сил остаться на «дороге жизни», которую он открывал для нее.
– Как ее зовут?
– Пес. Я зову его Псом. Он любит пиццу и бутерброды с индейкой и спит на моей груди. – Быстрее. Говори быстрее. – Ты познакомишься с ним, договорились? Выведешь его на траву и… Ну, знаешь, как затолкать один носок в другой?
– Да. – Сейчас требовательно. Будто она хотела услышать так много, сколько он мог рассказать ей. – Носочный мяч.
– Носочный мяч… да, верно. – Быстрее, быстрее же. – Берешь мячик и бросаешь, а Пес приносит его назад. Солнце встало, Сисси. Ты можешь почувствовать его на своем лице…
– Когда ты вернешься? – прошептала она.
– Так скоро, как только смогу. – Сейчас он говорил сбивчиво, шаги раздавались так близко, он знал, что это стучали высокие, заостренные шпильки. – Вспоминай Пса. Ты слышишь меня? Когда почувствуешь, что сил не осталось, вспомни мою собаку…
– Не оставляй меня здесь…
– Я вернусь за тобой…
Лицо Сисси было влажным от слез, когда она потянулась к нему.
– Не оставляй меня здесь!
В это мгновение она стала такой, какой он видел ее над той ванной, платье исчезло, оставив ее голой, ее тело было осквернено, светлые волосы спутались от крови.
Внезапно глаза Сисси метнулись к дальнему углу, и окрашенные кровью губы задрожали:
– Нет!
Она подняла руки, словно защищаясь от нацеленного на нее удара…
И в этот момент она исчезла. А Девина, красивая, злая Девина вышла на свет, отбрасываемый свечами.
Джим проиграл.
Сломался надвое.
Как жалкий ублюдок.
Он заорал изо всех сил, из-за девочки. Из-за невинной девочки, которую демон забрал из семьи, утащил в крысиную яму, пленил здесь… и заставил наблюдать за оскверненным мужчиной.
Ярость ядерным взрывом прошлась внутри него…
Белый свет полил из его глазниц, освещая комнату, блестящие стены, которые уходили в бесконечность. Взрыв поглотил его физическую оболочку, освобождая от пут Девины, порывом свободных молекул он пронесся по этому месту, туша свечи, сбивая подставки. Собравшись воедино, он развернулся… и устремился прямо на Девину.
Сейчас именно она приготовилась к удару, ее черные волосы развевались под натиском урагана в виде него, кожа лица прижалась к черепу, когда Девина потеряла равновесие и опрокинулась на каменный пол.
