Текст книги "Одержимость (ЛП)"
Автор книги: Дж. Уорд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)
Глава 27
Над Землей, над облаками и небом, высоко над атмосферой, даже выше самой галактики, Млечного Пути, вселенной… за столом недалеко от Бастиона душ сидел архангел Альберт.
По правде говоря, он вовсе не был голоден.
– Берти, друг мой, что тебя тревожит?
Посмотрев поверх деликатесных сэндвичей и серебряного чайного набора, он встретил взгляд архангела Байрона. Его глаза за розовыми очками были мрачными, и это – самый печальный комментарий относительно хода игры. Даже печальнее, почему-то, того факта, что у них осталось только два флага на парапете, а не три: среди них четверых именно Байрон был оптимистом, всегда верил в лучшую и справедливую участь для живых и мертвых… и ангелов.
Видеть его в печали?
Плохой знак. Очень.
– Налить чаю? – спросил Берти вместо ответа. – Не думаю, что к нам кто-нибудь присоединится.
Ведь, когда он появился и обнаружил сидящего в одиночестве Байрона, он отправился на поиски оставшихся двоих… Найджела, их лидера, и Колина, их воина. Увы, ему никто не ответил, когда он подошел к закрытой занавеси в прекрасную шелковую палатку Найджела, покои Колина у реки также оказались пусты.
Для Колина было привычным исчезнуть без слов, но Найджел никогда не пропадал без предупреждения. И он не был в Бастионе. Воистину, Берти искал там, обнаружив лишь души праведников, мирно проводящих вечность под защитой стен.
Так и должно быть… но все может измениться, если война будет проиграна.
Он решил, что Найджел, вполне возможно, отправился к Создателю. Только по этой причине он мог исчезнуть без слов…
– Берти? Я сказал «да, пожалуйста»?
Встряхнувшись, он заметил, что архангел протягивал свою фарфоровую чашечку.
– О, прости, пожалуйста.
Он взял серебряный чайник и ловко налил ароматный зверобой. Потом повторил себе и взял сахарные кубики, когда ему предложили, и отказался от булочек.
– Тогда сэндвич? – спросил Байрон.
Помешивая чай серебряной ложечкой, Берти посмотрел на идеально выстроенные квадратики с пряной ветчиной и круглые вкусности с огурцом и сырным кремом. Также на столе были маленькие птифуры[133]133
Птифур (фр. petits fours) – ассорти из разного маленького печенья (или пирожного), которое чаще готовится из одинакового теста, но отличается оформлением и добавками. Чаще птифур готовят из бисквитного и песочного теста, наполняя разными начинками и украшая кремом или глазурью. Эти мини-закуски рассчитаны буквально на один укус, которые подаются в ассортименте в конце еды (к кофе, чаю, коктейлям)
[Закрыть], сливочные помадки и апельсиновые слайсы.
В горло ничего не лезло.
– Когда все началось, ни одной стороне не приходило в голову, что она может проиграть. Никто не рассматривал такую возможность.
– Да. – Байрон долил молока из изящного кувшина. – У меня такое же чувство.
На самом деле, Берти попытался представить иное существование и не смог. Его самая любимая работа – быть хранителем врат, наряду с остальными, приветствовать вновь прибывших, облегчать им дальнейший путь… в конце концов, Рай мог шокировать тех, кто покинул Землю в горе или смятении, и даже те, кто был готов к этому, могли скорбеть по утрате семьи, друзей, жизни. К счастью, подобные трудности испарялись, когда души понимали, что моменты вечности в Бастионе были взаимозаменяемы… посему они воссоединятся с близкими через мгновение, даже если на самом деле пройдет полвека.
Он любил свою работу. Взаимодействие с душами открыло в нем качества, которых ему всегда не хватало, несмотря на то, что из их четверки именно ему отводилась роль сердца: хотя он не был жив в общепринятом смысле слова и никогда не был, с годами он обнаружил, что принял на личном уровне человеческую потребность в поддержке и участии, любви и защищенности.
И это сострадание делало любую возможную жертву намного хуже. Он не вынесет потери своих напарников, своей цели, своего дома.
– Я чувствую себя бесполезным, – пробормотал он, посмотрев на растянувшийся газон.
Зеленый, такой зеленый, но не однотонный. Были все оттенки в зеленом ковре, от трилистника[134]134
Трили́стник (ирл. Seamróg, англ. Shamrock) – символ Ирландии и зарегистрированная торговая марка Республики Ирландия, представляет собой графическое изображение трехпластинчатого листа белого клевера, обычно вида Trifolium repens (клевер ползучий, клевер белый, ирл. seamair bhán), но в последнее время чаще вида Trifolium dubium (клевер сомнительный, ирл. seamair bhuí).
[Закрыть] и изумруда до желтовато-зеленого цвета морской пены. В этом плане сама основа Рая была подобна душам на Земле: различные вариации одного и того же, образующие изумительную композицию…
Вдалеке, мелькнуло движение… и, хотя он не видел, кто это был, он знал виновника.
Таквин, его любимый ирландский волкодав, выбежал на обход окрестностей, который он делал регулярно, будто следил за своей талией: он несся по земле, его длинное, гибкое тело вытягивалось, язык был высунут, он бежал к чайному столику, очевидно, наслаждаясь пробежкой.
Только когда пес, который на самом деле не был животным, приблизился, стало очевидно, что дело не в веселье.
Таквин затормозил у стола, задыхаясь. Он не стал водить носом в надежде получить вкусность: он застыл, смотря Берти в глаза, посылая некое срочное сообщение.
Берти опустил чашечку и вытер губы.
– Что такое, дорогой? Что случилось?
Берти обхватил руками огромную голову волкодава, и над сценой раздался голос Колина:
– Найджел больше не с нами.
Берти вывернул голову. – Прошу прощения?
Архангел появился из ниоткуда, и, милостивый Боже, он выглядел абсолютно разбитым, кожа бледная, как и его белые одежды, темные истрепанные волосы напоминали порванную одежду.
– Он не вернется.
Байрон напрягся. – Не говори так.
О, нет, подумал Берти… нет…
Голос Колина сорвался. – Он сделал это с собой.
Кровь отлила от головы Берти. – Ты же не хочешь сказать…
Колин смотрел на ландшафт, но его взгляд не был сфокусирован на чем-то конкретном. – Я хотел отнести ему чай и обнаружил его. Поэтому я сказал, что он больше не с нами … не потому, что он ушел на долгую прогулку. А сейчас прошу извинить меня, я собираюсь напиться.
– Колин, – выдохнул Берти. – Милостивая судьба, нет.
– Судьба. Да, точно. – Архангел поднял руку, когда Берти и Байрон начали вставать. – Нет. Без сострадания. Вообще без реакции, прошу вас. Я сам разберусь с этим, спасибо.
Архангел Колин отвернулся, будто в трансе, и, несмотря на стойкий вид, он ушел неровной, нетвердой походкой… запинаясь на пути к реке.
– Нет… – простонал Байрон. – Этого не может быть.
Берти обхватил Таквина за шею и прижал к себе. Нет, такое не должно было произойти. Когда они вступили в войну, были… правила. Ясность, что врагом была Девина. Ожидание победы и мира во всем мире.
Но не этого.
Он перевел взгляд на два флага на парапете, понимая причину.
– И что нам сейчас делать… – прошептал Байрон.
Это был вопрос. Война продолжится… просто без участия Найджела… и Колина. Когда один лишался другого, если дело касалось пары, это значило, что потеряны оба.
– Это не должно было произойти, – сказал Байрон. – Такого я даже предположить не мог.
Когда слезы подступили к глазам Берти, он был вынужден согласиться…
Холодное предупреждение потрясло его плечи, когда он окинул взглядом прочные стены замка, ров и мост.
Как бы он не скорбел по своему дражайшему другу, была забота более важная, более экстренная проблема. Библейских масштабов, как бы выразились на Земле.
– Байрон. – Он встал и взял ошейник огромной собаки. – Байрон, вставай.
Архангел поднял убитый горем взгляд. – Зачем?
– Туда. – Берти пошел прочь от стола, уводя за собой пса. – Немедленно.
– Берти, что с тобой не так…
– Мы должны войти в замок и запереть его. – Берти отвернулся и пошел быстрее, крича через плечо. – Мы – единственные, кто в состоянии защитить их.
Раздался резкий металлический звук, будто архангел подскочил и ударился ногами о низ стола.
Байрон пришел к тому же заключению, что и Берти: если Колин не ошибся насчет того, что он обнаружил в палатке Найджела, то архангел действительно был вне зоны доступа, как и сам Колин. И значит, Рай был ослаблен.
Неспроста души находились за крепкими стенами. Девине нужно лишь напасть, и не обязательно дожидаться исхода войны.
Она сама решит все.
Берти сорвался на откровенный бег, и Таквин, будто чувствуя серьезность ситуации, бежал рядом с ним, прыжки становились все длиннее, пока он не вырвался вперед и первым не пересек мост.
Берти шел следом, и когда его добротные туфли с кожаной подошвой ступили на деревянные доски, он взглянул вверх, опасаясь, что тени могли затянуть небо над ними. Резко остановившись у механизма, поднимавшего мост, он с облегчением обнаружил, что Байрон уже пересекал ров на бешеной скорости.
Вместе они взялись за огромный рычаг и приложили весь свой вес, а Таквин согнул передние лапы и настороженно припал к земле, пятясь назад, позволяя мосту подняться.
Девины еще не было. Если бы она появилась, ее присутствие бы почувствовали.
Но Берти знал, что она придет… вероятно, вскоре. Они с Найджелом должны регулярно встречаться с Создателем, им не разрешалось пропускать сессии. В случае отсутствия полагался штраф.
Когда Найджел не явится в назначенный срок?
Хитрый демон заподозрит неладное, и по своей природе захочет выяснить причину. И если она проникнет сюда? То Бастион – единственное безопасное место… но его никогда не испытывали ранее.
Когда доски встали на место, сомкнувшись наверху, Берти подошел к одной стороне, а Байрон – к другой, и вместе они сделали последний шаг: массивные задвижки из кованого железа, толщиной с колонну, пересекли дерево, входя в углубления в стене в двенадцать футов шириной, с резонирующим, отдавшимся эхом громом находя дом.
Он не помнил, когда в последний раз предпринимались такие меры предосторожности.
Спиной прислонившись к холодному камню, Берти мог думать лишь о своих дорогих друзьях… своей семье, на самом деле… застрявшей по другую сторону.
– Боже сохрани их, – прошептал он.
Таквин заскулил, утыкаясь в его ладонь. Погладив величественную голову, Берти сказал:
– Дорогой мой, здесь мы в безопасности.
По крайней мере, пока Девина не попытается войти. Потом? Он не знал.
Ведомый отчаянием, он перевел взгляд на Байрона… и увидел, как тот медленно снял свои очки с розовыми стеклами. Его руки дрожали так сильно, что он уронил их.
Приземлившись на каменный пол, линзы разбились на множество осколков.
Глава 28
Сисси, сидя на корточках перед ванной, смотрела на бледное, напряженное лицо Джима. Зная ответ на свой вопрос, ведь так?
Она повернулась к керамической ванной, чувствуя жжение в животе.
– Значит, все произошло здесь.
Господи, ее голос казался таким смешным.
Так странно, что можно забыть нечто столь травмирующее, как собственная смерть, пережитое было спрятано словно мебель в старом доме, сокрытое, хотя очертания виднелись за занавесью ее амнезии… потому что она чувствовала, что была здесь, в этом помещении, в этой комнате с мраморными полами… в этой ванной.
Но большего она не знала.
Откидываясь назад, она села на пол, притянув колени к груди. Будто события начнут всплывать в памяти, если она продолжит сидеть вот так. Некое воспоминание, звук, запах, ощущение…. которое откроет дверь.
Точнее, прольет свет.
Но было лишь одно… жжение на животе. С другой стороны, почему бы снова не разозлиться.
– Похоже, что тебе все-таки придется рассказать мне все, – сказала она. – Потому что «показ» не работает.
– Ничего?
– Совсем.
Джим больше ничего не сказал, и она подняла голову. Он больше не стоял. Прислонившись к стене рядом с дверью, он скользил вниз, пока тоже не опустился на жесткий мрамор. Когда он положил руки на колени и потер лицо, Сисси поразилась тому, насколько спаситель казался расстроенным.
При иных обстоятельствах она бы отступила. Особенно в своей прошлой жизни.
– Расскажи мне.
Прошло много времени, прежде чем он ответил:
– Я не знаю, как она привела тебя сюда. Не знаю, затолкала ли она тебя в багажник, или связала по рукам и ногам и бросила в минивен. Не знаю, была ли ты в трансе или она тащила тебя, или обездвижила такими способами, о которых я могу только догадываться. – Джим проглотил ком. – Я знаю, что тебя принесли в жертву, потому что ты была девственницей, для защиты ее зеркала. Я знаю, что нашел тебя здесь… ты была мертва…
На этих словах его голос сорвался.
Джим прокашлялся, будто собирался продолжить. Но из его рта не вырвалось ни звука.
Он грубо потер подбородок.
Опять молчание.
Его неспособность говорить затронула ее на глубоком уровне. Этот мужчина был жестким, непробиваемым, и она знала без слов, что Джим не станет тратить время на эмоции. И все же он…
Когда он резко заморгал, Сисси вырвалась из своей внутренней драмы. Потянувшись к нему, она положила руку на его предплечье.
– Ты же знаешь, это не твоя вина. Ты не…
– Я должен был оказаться здесь раньше…
– … виновен в этом…
– …я смог бы спасти…
– Прекрати! – сказала она резко. – Послушай меня. Это не твоя вина. Нисколько.
А потом он заплакал.
О… Господи, подумала она. Этого она не ожидала.
Он плакал не по-женски. Это была не истерия на высоких тонах. Джим плакал беззвучно, его широкие плечи сотрясались, дыхание было рваным, он спрятал лицо в ладонях, будто не хотел, чтобы кто-то видел его в таком состоянии.
– Ты была мертва…
Сисси на коленях подползла к нему и села рядом, но не знала, что сказать … или сделать.
– Это не твоя вина, – сказала она хрипло.
– Я опоздал… ты уже была мертва. Господи Иисусе… мертва. По правде, с тех пор как я нашел тебя, каждый раз закрывая глаза, меня мучает изображение этой гребаной ванной.
Сисси протянула руки и прижала его к себе. Это казалось невероятно глупым… спаситель был в два раза больше нее, совсем не мальчик. Но он упал на нее словно дерево без корней, распластавшись, придвинув ее ближе к ванной.
Укачивая его в своих руках, она скорее чувствовала, чем слышала его рыдания, и странно, предложив ему успокоение, она расслабилась сама. От этого она казалась такой… сильной, это было очень важно в этой сцене ее величайшего бессилия.
И она сомневалась, что нуждалась в дальнейших подробностях. Она надеялась, что информация приведет к некому пониманию, пусть и мучительному. Она была здесь, где ее убили, зная о произошедшем в общих чертах – преимущественно по реакции Джима… и не чувствовала себя стабильней.
Она чувствовала только гнев глубоко внутри. Даже обнимая Джима, искренне сочувствуя его страданиям, жгучей ненависти.
Джим передвинулся, обернув руки вокруг нее, обнимая в ответ.
Закрыв глаза, Сисси попыталась ощутить покой. Смирение. Хоть что-нибудь.
И не смогла. Но было странным… находиться так близко к Джиму…
Нет, не странно. Ни капли.
На самом деле, она очень четко ощущала его тело, его вес, мужской запах. И это будило в ней что-то. Она не знала, что именно, но эти чувства были лучше гнева, вот уж точно.
***
В голове Джима включился мучительный показ слайдов.
Ну «показ» – не в смысле целая серия снимков. Всего два. Один – Сисси. Второй – его матери.
Одна была в ванной. Другая – в кухне фермерского дома. Обе были покрыты кровью, первая в ванной, вторая – на линолеуме.
Он не из эмоциональных парней. Никогда таким не был… точнее, с тринадцати лет.
Событие, породившее второй слайд – то есть когда он обнаружил мать на полу их кухни, полумертвой и обесчещенной – крепко запечатало его чувства. И он думал, что это навсегда… но, находясь здесь, переживая прошлое Сисси, чувствуя ужас и ярость от потери, наряду с бессилием, ведь он пытался и не смог спасти ее… это вскрыло сейф, прорвалось сквозь слои «никогда-больше», разбивая вдребезги возведенную им стену.
– Кого? – спросила Сисси.
Джим отстранился и потер влажное лицо руками. – Что?
– Ты произнес имя.
– Разве.
Она кивнула, не сводя с него глаз.
– Кем она была? – Когда он не ответил, Сисси положила мягкую ладонь на его щеку. – Кого ты потерял? К кому ты не успел вовремя, так же как ко мне?
– Дело не в моем прошлом…
– На самом далее, думаю, что именно в твоем. Я всегда верила, что события не случайны. Может мы оказались здесь… ради тебя. – Когда он начал качать головой, Сисси прервала его. – Я не нашла то, что искала. Я не чувствую себя лучше. Поэтому может… удастся помочь хотя бы тебе.
Джим нахмурился. На самом деле, смерть его матери была первым ужасом в его жизни, пусковым курком в его гонке к тому, кем он стал в спецподразделении. Если бы не то убийство, оказался бы он в итоге в другом месте?
Да, подумал он. Без него, он стал бы фермером на среднем западе, работал с землей.
Казалось абсолютно непривычным говорить об этом, но, по неясной причине, слова полились из него, и невозможно было остановить поток:
– Мы жили в сельской местности. Мы с мамой. Одни. На маленькой ферме среди больших плантаций. Поэтому когда те мужчины вломились в дом и… ранили ее… никто не слышал криков. Я вернулся домой и нашел ее на кухне, ей оставалось уже недолго. Так много крови, кровь была повсюду… Боже… – От удушья стало невозможно продолжать, но почему-то он должен был. – Она сказала мне бежать… прошептала. Они были наверху, собирали то немногое, что у нас было. Я хотел остаться с ней, но она заставила меня уехать. Я подбежал к грузовику… у меня не было прав, я был слишком мал, но уже умел водить. Я забрался внутрь и надавил на газ…. Помню, как смотрел в зеркало заднего вида на пыль, поднимавшуюся позади меня. Позже я вернулся. После того, как полиция со всем разобралась, я лично похоронил ее, выкопал яму на пастбище у горы. Кроме меня некому было оплакивать ее.
Сисси медленно выдохнула, будто эхо его боли прошлось и по ее груди.
– Не могу представить каково это – оказаться одному в мире, – сказала она. – Наверное, ты был одного возраста с Чилли… когда доставка газет – предел ответственности. Что ты сделал? Куда подался после…
– В армию.
– Они же не принимают в таком юном возрасте, разве нет?
Он не собирался рассказывать ей, что его завербовали в спецподразделение из-за того, как жестоко он расправился с убийцами его матери. Те убийства были настолько бесчеловечными, что попали в национальную прессу… но его так и не поймали.
Однако спецподразделение сложило два плюс два. И они пришли за ним.
Сисси откинула волосы назад. – Должно быть, несколько лет ты жил сам по себе?
– Нет, в итоге они меня приняли. – После того, как тщательно проверили его на социопатические наклонности… и обнаружили достаточно для обучения. А потом он прошел через «базовый тренинг», настолько зверский, что народ не просто сбегал, а валился без дыхания.
– У нас много общего, – пробормотала Сисси. – Ад приходит в разных обличиях, не правда ли?
– Ты слишком юна, чтобы знать это.
– Больше нет.
Он действительно начал осознавать это.
– Ты хочешь окончания истории? – спросил он хмуро. – Твоей истории.
– Да.
Подбирая слова, Джим почувствовал, как его снова засасывают зыбучие пески. Но они должны покончить с этим.
– Девина пришла, когда мы были здесь. Моим парням пришлось насильно вырубить меня… они знали, что если позволят мне остаться, то я вступлю с ней в бой и, вероятно, проиграю. Я тогда только начинал… черт, кажется, это было миллион лет назад. Но я вернулся. К тому времени она опустошила место. Все исчезло, в том числе ты. – Он потер глаза, словно они болели. – Мы нашли тебя позже.
– Где?
– В каменоломне.
Сисси нахмурилась. – Которая в…
– Да.
– Господи Боже… – прошептала она. – Мои бедные родители. Моя сестра. Дедушка с бабушкой.
Ее рука опустилась на живот, казалось, ее мутило. Нельзя винить ее.
Спустя мгновение она сказала. – Когда ты был мал и тебя наказывали,… ты когда-нибудь представлял себя на собственных похоронах? Я так делала… я представляла заплаканных маму с папой, они жалели о каждой «несправедливости» ко мне. Было нехорошо с моей стороны думать об этом.
Сисси поморщилась, сдвинувшись, и он вспомнил, что они сидели на холодном жестком полу…. Но потом она потерла живот, будто он болел.
– Ты в порядке? – спросил Джим. – Хочешь уйти отсюда?
– У меня будто несварение.
– Иначе и быть не могло?
Джим встал и протянул руку Сисси. Она приняла его ладонь, и когда он потянул наверх, Сисси стиснула зубы, казалось, она не могла выпрямиться.
– Сисси?
– Мой живот… – Она подняла край его футболки… – О, Боже! Что это?!
Поначалу он понятия не имел. Но потом до него дошло: на плоской белой коже был узор, узор на плоти, сияющий, словно изнутри.
Девина вырезала его как часть ритуала.
– Убери это с меня… – Сисси начала тереть кожу. – Убери!
Джим обхватил ее руки и наклонился. Это красное свечение было ненормальным. Оно исходило изнутри Сисси…
Он осторожно опустил футболку. – Давай уйдем отсюда. А потом подумаем, что можно сделать с этим?
Сисси вцепилась в его футболку, чистый ужас исказил ее прекрасный взгляд. – Что, если он во мне?
Джим покачал головой. – Это невозможно.
И потом он сказал фразу, о которой впоследствии пожалеет: – Ты моя.
Глава 29
Весь следующий день Кейт провела, отсчитывая часы.
После свидания с Джи-Би она поехала домой, села за свой стол… и смотрела на часы каждые двадцать минут. Все же она закончила кое-что по работе, хотя, если провести параллель между прогулкой по обочине и ездой в автомобиле на шестидесяти пяти милях в час?
Движение вперед, но весьма относительное.
Она встречается с Дьюком в шесть, и после напряженных переговоров со своим Чувством Вины, она решила потратить час на сборы… чрезмерная, но необходимая мера. Дорога до центра займет пятнадцать минут, и значит, она может встать со своего кресла в четыре сорок пять.
«Не надевай бюстгальтер».
Положив карандаш на стол, она закрыла глаза, ощутив мгновенный отклик тела…
Телефон рядом с ней зазвонил очень громко в пустом доме. Когда она схватила трубку, сердце гулко билось. Пожалуйста, пожалуйста, только бы не Дьюк звонил, чтобы отменить встречу…
Неизвестный номер. – Алло?
– ... Кейт?
Когда до ее сознания дошел мужской голос, она села в смятении. – Том?
– Привет. – Ее бывший парень со времен колледжа прокашлялся, будто приветствие прозвучало смешно. – Прости. Привет.
– Ну, привет. Как ты? – Мысленно она сложила два плюс два. Последний раз он звонил шесть месяцев назад… и был уверен, что у него с его подружкой будет ребенок. Три плюс шесть равно девять.
– Хорошо. А ты?
Отношения были натянутыми, но, да ладно, когда-то они были почти помолвлены… пока он не изменил ей. А сейчас они с этой женщиной ждали ребенка… точнее, у него совсем недавно родился здоровый, прелестный малыш, мальчик или девочка.
– Все хорошо, спасибо.
В повисшем молчании Кейт вспомнила, где именно сидела, когда он позвонил ей в прошлый раз, в ноябре. Она была на втором этаже, в спальне, гладила одежду, и держалась вполне неплохо во время пяти-шести минутного разговора. Даже обрадовалась, что он предпочел лично сообщить ей прежде, чем она узнает новости от цепочки общих знакомых.
Но повесив трубку? Она выключила свет, легла в кровать и проплакала часов шесть.
На следующий день записалась в ближайший фитнес-клуб «БэллиТотал».
Она снова закрыла глаза, первым делом подумав, как хорошо, что ее ждет встреча с Дьюком через полтора часа. В ином случае после таких новостей она бы провела еще один день под покрывалами.
Вторая мысль? Как и раньше, Том появился на горизонте не злорадствуя, не хвастаясь счастливо сложившейся жизнью. Нет, он, казалось, оправдывался, как и в тот раз, когда рассказал о беременности… очевидно, он пытался поступить правильно в трудной ситуации.
– Я так рада за вас. – Она не могла произнести имя другой женщины. Это не изменилось даже с появлением Дьюка. – Правда, очень рада.
– Я хотел, чтобы ты узнала раньше остальных.
– Как назвали ребенка?
– Томас, в мою честь.
– Чудесно. Должно быть, ты в восторге.
– Да. В смысле, мы не планировали, но… такова жизнь, понимаешь?
Давай Том, скажи мне.
– Да, конечно. Когда свадьба?
Ведь сейчас он точно на ней женится.
– Нескоро. Нам нужно выждать пару месяцев с ним… ну, фактически, Марго. Я работаю круглые сутки.
– В этом весь Уолл-Стрит.
– Это да. – Пауза. – Ты в порядке?
Тут Кейт ощетинилась. Она что, должна сидеть-страдать по нему целую вечность?
Окей, может, так и было какое-то время.
– Знаешь что? На самом деле, я на своем месте, работа просто изумительная, а личная жизнь…– Она не хотела распространяться. Казалось, будто она пыталась что-то доказать.– …очень даже неплохо.
Облегчение по ту сторону провода было почти осязаемым.
– О, я так рад слышать это.
И, забавно, но она верила ему. В это мгновение, сжимая телефон, и чувствуя неловкость, от которой хотелось побыстрее закончить разговор, Кейт осознала, что… Том был хорошим парнем.
– Могу я спросить кое-что? – выпалила она.
– Что угодно. Серьезно.
– Когда ты встретил… – Окей, всем собраться с мужеством. Господи, они были вместе дольше, чем Кейт с Томом. – … Марго, это была любовь с первого взгляда? Ну, ошеломительное, бесповоротное свободное падение?
Разумеется, она думала о Дьюке. Хотя это было совсем нелогично. В конечном итоге, она едва знала парня.
Том прокашлялся. – Ты, правда, хочешь знать?
– Да. Хотя, наверное, сейчас неподходящий момент. Ты еще в больнице?
– Нет, нет, все в порядке. Они спят, а родители уехали домой освежиться.
Она представила его в белом коридоре, прислонившись спиной к стене, скрестив ноги в лоферах или ботинках, балансируя на носках.
Том выдохнул.
– Я увидел ее в библиотеке, издалека… не могу объяснить. Я просто замер на месте. Это не в моей природе бросаться в такие крайности… это верно до сих пор… и чтобы между нами не было непонимания? Я ушел. Я не заговорил с ней, ни у кого не спрашивал о ней, не уселся, чтобы пялиться на нее часами. Я просто развернулся и ушел.
Он был прав… это огорошенное состояние было несвойственно ему. Том всегда был как и она – взвешенным, осторожным, сосредоточенным на учебе, а не на людях.
На самом деле, их друзья говорили, что они идеальная пара, и когда они расстались весной на последнем году обучения, их разрыв стал главной темой для обсуждений. Оглядываясь назад, она думала, что ей, будучи жертвой, было легче, ведь ее покинули… конечно, от этого не становилось веселей. По крайней мере, их социальный круг жалел ее, а не отпускал едкие замечания.
– Наверное, ты сильно удивился, – сказала она.
– Я этого не хотел. Вовсе нет.
– Когда это произошло, ну, вы с ней…
Полное сумасшествие – наконец-то спрашивать его об этом. Когда он сообщил ей, что нашел другую, она не хотела подробностей… только картонную коробку для вещей, которые он держал в ее комнате в общежитии.
– Год спустя.
Кейт была в шоке. – Вы встречались целый год?
– Нет. Я впервые увидел ее год, может полтора до того как мы… ну, знаешь. Осенью на третьем курсе. Кейт, я собирался жениться на тебе. Я был верен тебе. Я хотел быть с тобой. Я даже представить не мог, что кто-то встанет между нами. После того, как я увидел ее, я перестал заниматься в библиотеке. Я завязал с вечеринками… помнишь тусовку у Рича после Супер Кубка[135]135
Супер Боул (англ. SuperBowl) – в американском футболе название финальной игры за звание чемпиона Национальной футбольной лиги (НФЛ) Соединенных Штатов Америки. Игра и сопутствующее ей празднование на протяжении многих лет SuperBowlSunday (воскресенье Супер Боула) де-факто стали национальным праздником в США.
[Закрыть]? После которой его арестовали? Я сказал, что заболел… но дело в том, что она была там. Я не хотел находиться рядом с ней.
Кейт откинулась на спинку кресла.
– Боже…
– Ты постоянно работала, Кейт, особенно в последний год… я тебя не виню в этом. В этом все мы. Просто… ты всегда была так занята, я тоже был занят, но как-то вечером… ты поехала к родителям в выходные на Президентский день[136]136
Каждый третий понедельник февраля в США, посвящённый должности Президента Соединенных Штатов Америки. Традиционно праздник приурочен к дню рождения Джорджа Вашингтона.
[Закрыть], помнишь, когда они, наконец, ненадолго приехали домой? Я сидел в нашей комнате, Терезы не было, Грега тоже… и я не знаю, что… на меня нашло, но я встал, накинул пальто и примерно в десять вышел на прогулку вокруг кампуса. Я зашел в библиотеку, и она была там. И тогда… все произошло. А спустя две недели был наш с тобой разговор. Мы с Марго еще не были вместе, но я знал, к чему все идет, знал… Господи, Кейт, последнее, что я хотел – это причинить тебе боль.
– Я верю в это, – сказала она хрипло. – Верю.
– И знаешь, почему я позвонил тебе перед тем, как мы объявили о себе, и почему звоню сейчас? Я достаточно часто ставил тебя в трудное положение. Я не хочу, чтобы ты всегда последней получала неожиданные новости… по крайней мере, те, что связаны со мной. Хотя это было так давно, я не забыл об этом. Встреча с Марго – это благословение и проклятье. Она – моя вторая половинка, но мне пришлось причинить тебе боль.
На глаза выступили слезы, но нет от горя. Скорее от осознания реальности, что они оба причинили друг другу боль, пусть и разными способами. И хотя она не желала ему боли как таковой, мысль, что он не уплыл в объятия новой возлюбленной с чистой совестью, делала расставание равноценным.
– Я, правда, рада твоему звонку, – сказала она. – Очень.
Том выдохнул.
– Я давно хотел объясниться. Но не с эгоистичной точки зрения, а потому что искренне заботился о тебе. И всегда буду.
Кейт печально улыбнулась, вспомнив, как они часами могли сидеть бок о бок и учиться. Они были прекрасными напарниками, а тогда она искала постоянства. Но была ли стабильность настоящей любовью?
Не та, которую он обрел с Марго.
– Том, береги себя.
– Ты тоже.
Завершив разговор, Кейт уставилась на телефон.
Было приятно узнать, что Том оказался таким же порядочным, каким она его считала. Он противился своим чувствам год… Но потом, видимо, пришло его время. И да, вся эта ситуация разбивала сердце, травма от потери той жизни, которую она спланировала, искусственной структуры, которую она возвела сама и назвала «судьбой». Но она всегда мучилась вопросом, был ли он тем мужчиной, которым она его считала.
Был.
Единственное, что могло быть хуже? Узнать, что все это время, когда они были вместе, он притворялся.
К тому же, сейчас, когда она встретила Дьюка? Она поняла, что Том имел в виду. Порой… ты встречаешь кого-то неотразимого на своем пути, и последствия, в зависимости от обстоятельств, могут быть сокрушительными.
В ее случае? Она была одинока, и это хорошо. Что бы она чувствовала, если бы встретила кого-то вроде Дьюка… будучи в отношениях?
На этой ноте она посмотрела на часы. Четыре тридцать девять.
Большую часть своей жизни она бы заставила себя просидеть оставшиеся шесть минут на месте. Сейчас? К черту.
Пора собираться.
Закрыв рабочую лавочку, она поднялась на второй этаж, и только включив душ и побросав одежду на полу, она осознала… что да, вероятно, она проходит сейчас через то, что пережил Том.
Годами она не желала проявлять к нему ни капли снисходительности. И когда он позвонил, чтобы сообщить о беременности? Она обратилась к диете и тренажерам, чтобы укрыться от всплывавших эмоций.
Но сейчас? После разговора с Томом?
Груз упал с ее плеч, ее накрыло облегчение, которого она так давно искала, бальзам, приносивший покой, казалось, недостижимый.
Интересно. Она во многом расходилась во мнениях со своими родителями. Но если это и есть прощение, которое они проповедовали? Освобождение от собственной боли.
И это очень, очень хорошее чувство.
***
Кейт изо всех сил старалась опоздать. К несчастью, старые привычки живучи, и она приехала раньше на три минуты. Окинув взглядом парковку ресторанчика «Риверсайд», она решила проехать мимо и сделать круг по кварталу.
Шесть десять. То, что нужно. Не рано и не поздно.
И в судьбоносный момент – она вовсе не собиралась делать из мухи слона – она заехала на парковку и нашла свободное место. Она удивилась своей нервозности, когда поискала взглядом его грузовик.
