Текст книги "Мой испорченный рай (ЛП)"

Автор книги: Дж. Б. Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

ГЛАВА 14

«Фотография забирает мгновение из времени, изменяя жизнь, удерживая ее неподвижной».

– Доротея Ланж

Деревянный знак с надписью «Ферма Алоха-айна» стоит среди разросшихся деревьев джунглей. Мы проезжаем через ворота, которые открываются на просторную равнинную местность. Белые здания появляются на фоне пышных зеленых гор и бесконечных полей. У входа в самое большое здание стоит ярко-синий школьный автобус с нарисованным на боку логотипом фермы, а на грунтовой площадке припарковано несколько десятков машин.

– Алоха-айна. От фермы до стола, – читаю я вслух надпись. На ней изображено причудливое солнце в солнцезащитных очках с зубастой ухмылкой, которое светит на улыбающуюся землю. – Что это значит?

Матео открывает дверь.

– Алоха-айна означает любить землю и заботиться о ней. – Он берет ключи.

Я выпрыгиваю из джипа, взволнованная тем, что мне предстоит увидеть. Это не то место, на которое я наткнулась бы случайно. Здесь нет туристов, делающих селфи, ни одной безвкусной рубашки с гавайским принтом в поле зрения.

Нет, я уже могу сказать, что это место – скрытая жемчужина. Чтобы найти его, человек должен быть готовым уехать далеко от проторенной дороги.

Матео ждет меня у каменной дорожки. Когда подхожу к нему, он приглашает меня пройти вперед. Двери ресторана распахнуты настежь, и нас окутывает аромат спелых фруктов, свежесобранной зелени и пекущегося хлеба. Мой желудок урчит, и слюнки текут.

– Тео! – Миниатюрная женщина с темными волосами, тронутыми серебром, распахивает руки. С глубокими морщинами на улыбающемся лице и любовью в глазах, я задаюсь вопросом, не бабушка ли она Матео. Ее очки сползают на нос, когда она прижимается к его грудной клетке.

– Меа алоха. – Гавайские слова произносятся с таким обожанием, что у меня сердце сжимается.

– Тетя. – Матео краснеет и избегает моего взгляда. Ему неприятно, когда люди видят его уязвимость, это я поняла за то короткое время, что мы провели вместе. Он вырывается из ее объятий, и ее взгляд переходит на меня. – Это Элси. Подруга с материка.

Она берет обе мои руки в свои. Ее костлявые пальцы скрючены и покрыты темной, состарившейся кожей, которая на удивление нежна.

– Малихини. Ты голодна. Пойдем.

Я смотрю на Матео, который, кажется, доволен реакцией женщины.

Она похлопывает меня по рукам, затем машет кому-то рукой с большим энтузиазмом для человека ее возраста.

– На улицу.

– Как она меня назвала? – тихо спрашиваю я, пока мы идем за ней через лабиринт деревенских столов с разномастными стульями.

– Это как, – шепчет он, – новичок или гость.

– Фух, я думала, это может означать «шлюшка».

Матео издает короткий смешок, а потом, кажется, удивляется сам себе. Я изо всех сил стараюсь не выглядеть слишком гордой собой.

В ресторане нет ничего вычурного. Стены уставлены полками, на которых выставлены всякие хитрые безделушки, которые хранятся у бабушки. Стены также украшают картины, изображающие пляжи, кур и фермерские постройки, похожие на те, которые я видела, когда мы подъезжали. Есть также фотографии в рамке, на которых изображена молодая женщина, обнимающая разных людей. Никто из них не знаменит и нет автографов, как я видела в ресторанах раньше. Тем не менее, эти люди должны быть достаточно важными, чтобы заслужить рамки и висеть на стенах.

Пространство не имеет четкой тематики оформления, создавая ощущение домашнего уюта, пропитанного историей, о которой я ничего не знаю. Внутренний дворик такой же большой, как и внутренняя обеденная зона, со скамейками для пикника и зонтиками, разбросанными вокруг. Открывается вид на засеянное поле, окаймленное различными оттенками зеленого, и на разбросанных повсюду людей в огромных шляпах от солнца.

– Я так рада, что вы здесь. – Женщина сжимает плечо Матео. – Прошло слишком много времени. – Она практически подпрыгивает на носочках. – Я принесу вам специальное блюдо. Садитесь. Садитесь. – Она взмахивает руками, показывая, чтобы мы сели на ближайшую к перилам скамейку. – Напитки. – Она уходит пружинистой походкой.

Я ловлю себя на том, что широко улыбаюсь.

– Это невероятно. Как ты нашел это место? Я бы никогда не узнала, что оно здесь.

Матео опирается локтями на выцветшую на солнце деревянную столешницу, в его темно-карих глазах сверкают искорки карамели.

– Не я. Они нашли меня.

– Нашли тебя?

– Привет, племянник. – Высокий, стройный мужчина с длинными волосами, собранными в тонкий хвост, и улыбкой без нескольких зубов, ставит перед нами два запотевших бокала с чем-то розовым. – Давно не виделись.

– Чаки. – Матео пожимает руку мужчины.

Руку, которая, если судить по шрамам и мозолям, повидала изрядную долю ручного труда.

– Я слышал, что в прошлом месяце ты доминировал на «Большом гребне».

Матео пожимает плечами.

– Ты отлично выступил.

Матео не отвечает.

Взгляд Чаки переходит на меня.

– Кто твой друг?

– Туристка, – говорит Матео с игривостью в голосе.

Я бросаю на него свирепый взгляд и представляюсь.

– Элси Паркс.

Он пожимает мне руку, кожа его руки намного грубее, чем у женщины.

– Алоха.

– Как Митч? – спрашивает Матео.

Я подношу напиток к губам, не имея ни малейшего представления о том, что это такое, но очень хочу узнать. На язык попадает ледяная жидкость, одновременно терпкая и сладкая. Может быть, гуава?

– Не знаю. – Чаки хмурится. – Не видел его уже несколько недель.

Матео опускает подбородок, слегка покачивая головой.

– Лиана здесь. И ее сестра тоже.

Матео поднимает голову и улыбается, но его взгляд выглядит обеспокоенными.

– Это хорошие новости. На прошлой неделе я встретил Криса. Он сейчас подменяет меня на рынке.

Они продолжают передавать и получать информацию о незнакомых мне людях. Я смотрю на поля и наблюдаю, как люди собирают урожай вручную, а дикие куры разгуливают на свободе. Теплый ветерок гонит облака по небу, отбрасывая на поля различные тени и свет.

– Приятно было познакомиться, Элси, – говорит Чаки, прежде чем уйти.

– У меня так много вопросов, – говорю я, с любопытством глядя на Матео.

Он отпивает половину своего напитка.

– Не могу обещать ответа, но можешь попытаться.

– О, я попытаюсь. – Я сужаю глаза, изучая парня в поисках хоть малейшей реакции, которая могла бы раскрыть его секреты. – Ты живешь в доме, где полно людей, с которыми ты почти не разговариваешь, но приходишь сюда и кажется, что все вокруг твои лучшие друзья.

Он кивает, но не говорит ни слова.

– Что это значит?

Матео смотрит на поле. Облизывает эти до обидного красивые губы.

Убедившись, что он не собирается отвечать, я беру ламинированное меню в конце нашего стола. При ближайшем рассмотрении оказывается, что это не меню, а история. История фермы «Алоха-айна».

– Здесь работают бездомные. – Я читала, что на Гавайях существует ужасная проблема бездомных. Коренные жители, чьи семьи управляли этими островами на протяжении нескольких поколений, оказались в невыгодном положении и теперь не могут позволить себе жить на землях своих предков. Да пошли вы, колонизаторы. – Ты упомянул, что они нашли тебя. Ты был бездомным?

Матео пристально смотрит на меня.

– Но… твой отец и семья. – Я сглатываю, пытаясь проникнуть в его прошлое. – Твои кузены.

– Я сбежал из отцовского дома на Большом острове, когда мне было пятнадцать. Устроился на работу на рыболовецкое судно из Кайлуа в Гонолулу. – Он взбалтывает лед в своем стакане. – Денег хватило ненадолго. Я оказался на улице. Тетя Алана взяла меня к себе. Дала работу, еду и цель.

Я опускаю руку, когда понимаю, что прижимала ее к губам. Прочищаю горло.

– Это… должно быть, было тяжело. – Почему он сбежал от своего отца? Мой взгляд падает на татуировку возле его глаза. – У тебя здесь семья. Почему не остался с ними?

– Они переехали на этот остров всего несколько лет назад.

– Думаю, это хорошо, – говорю я, наблюдая за ним поверх края своего бокала и потягивая свой напиток.

Его выражение лица ничего не выдает.

– А потом тебя проспонсировал Райкер, что дало тебе жилье? – Я пытаюсь заполнить ту часть истории, которую он мне не рассказывает.

Он открывает рот, чтобы что-то сказать, как вдруг у нашего стола появляется Чаки.

– Надеюсь, вы голодны, – говорит он, держа в руках несколько тарелок.

Я все еще голодна, хотя меня немного тошнит после рассказа Матео.

Перед нами ставят шесть разных тарелок. Шесть.

Мой взгляд пытается принять все это, завтрак «шведский стол» для толпы.

– Что это? – Мой рот наполняется слюной.

Чаки указывает на тарелку, готовясь объяснить.

– Я сам, – говорит Матео, отпуская нашего официанта. – Спасибо, Чак. – После ухода мужчины, он берет управление на себя. – Банановые блинчики с шоколадом, брускетта с песто из орехов макадамия, карри из кокосовой чечевицы, сальса из манго и чипсы из подорожника, лепешки с козьим сыром и луком, а это знаменитый фермерский чизкейк маракуйя.

Еда выглядит и пахнет невероятно. Я начинаю с кусочка чизкейка, что заставляет Матео хихикать.

– Как долго ты здесь проработал?

Он разрезает блинчик и накалывает его на вилку.

– Десять месяцев, но я все еще работаю волонтером, когда могу.

Матео – волонтер?

Я беру хрустящий кусочек тоста, намазанный сливочным соусом песто и тертым сыром, задаваясь вопросом, каким может быть рекорд по изменению мнения о ком-то? Человек, сидящий напротив меня, совсем не похож на оскаленного, рычащего засранца, которого я знала до сегодняшнего дня.

Почему здесь он не такой, как в доме?

Здесь он беззащитен. Не совсем уязвимый, конечно, но и не полностью замкнутый в себе. Это означает, что проблема не столько в Матео, сколько в «Доме Райкер» или в его обитателях.

Остаток трапезы проходит в молчании, за исключением частых комментариев о том, как все вкусно. И хотя я все еще хочу спросить Матео о многих вещах, я нахожу комфортную тишину во время еды приятной. Даже расслабляющей.

Чаки и пожилая женщина несколько раз проходят к нашему столику, чтобы спросить, как у нас дела, и завести светскую беседу с Матео. Я довольствуюсь едой и выуживаю из их разговоров любую информацию, какую только могу, но ее немного. В основном они восхищаются успехами Матео и рассказывают о последних улучшениях на ферме. Он легко смеется с ними, задает вопросы, и я чувствую, что он искренне заботится об этих людях, как о родных. Возможно, даже больше, чем о его собственных кровных родственниках. Они настаивают, чтобы Матео провел для меня экскурсию по ферме, и я удивлена, что он соглашается. Я действительно думала, что он захочет доставить меня обратно в дом как можно скорее.

– Как думаешь, ничего страшного, если я сделаю несколько фотографий, пока мы здесь?

Его реакция на то, что я сфотографировала его и его кузенов, была бурной, и, похоже, они ему не так важны, как эта ферма и ее обитатели. Последнее, что я хочу сделать, это вывести его из себя, когда сегодня ему удалось вести себя со мной мило.

– Зависит от обстоятельств.

– Каких?

– От того, что ты будешь с ними делать.

– Если удастся сделать шедевр, я бы использовала его в своем портфолио. Но в основном я просто хочу сделать снимки, чтобы не забыть детали этого места.

Он хмурится, но кивает.

– Ладно.

Мой пульс подскакивает.

– «Ладно» в смысле «да»?

Матео качает головой.

– А есть ли версия «ладно», которая означает «нет»?

– Нет.

– Тогда «да».

Он доверяет мне. Наконец-то. И от этого знания мне хочется броситься к нему в объятия, но не хочу испытывать судьбу.

Мы проводим на ферме несколько часов. Матео возит нас по ферме на одном из фермерских квадроциклов, указывая на разные поля и рассказывая мне, что на них растет – спаржа, кабачки, лук, салат. Он даже остановился, чтобы показать мне, как собирать урожай.

На деревьях растут папайя, авокадо, лаймы и манго, и мы срывали по нескольку штук с каждого, пока наши руки не наполнились свежими фруктами. Он останавливается у площадки для свободного выгула кур, представляющего собой акр зеленой травы с курятником, построенным как миниатюрная версия главного здания.

Я сажусь на корточки и фотографирую кур, клюющих ледяную глыбу, наполненную фруктами. Матео держится на расстоянии, но я чувствую на себе его взгляд. Когда встаю, делаю снимок, на котором он прислонился к курятнику, засунув руки в карманы, с ленивой улыбкой на лице.

– Я бы подумала, что ты достиг своей нормы, – говорю я, присоединяясь к нему.

Его брови сходятся на переносице.

– Улыбки на сегодня. Не знала, что ты способен на такое количество.

Он хмурится, несмотря на игривость в его глазах.

– Я не улыбался.

– Хорошая попытка. – Я поднимаю фотоаппарат. – У меня есть доказательства.

– Лучше оставь это при себе. – Он закатывает глаза и начинает идти обратно к квадроциклу.

– Конечно. – Я следую за ним. – Не хочешь, чтобы кто-то знал, что за этими идеальными грудными мышцами скрывается настоящее бьющееся сердце.

Его шаги замедляются, парень останавливается.

Я догоняю его.

– Что?

Матео смотрит на меня с жаром, который совершенно неуместен в любом месте за пределами спальни. Он моргает, и это выражение исчезает.

– Пойдем. У нас еще одна остановка.

До следующего сарая ехать недолго. Матео не сводит глаз с дороги, его губы сжаты в тонкую линию.

Мне не следовало упоминать об улыбках. Или его расстроила шутка о его бьющемся сердце? В любом случае, я должна помнить, что нужно оставаться осторожной. Возможно, сейчас он мне доверяет, но я поняла, что его настроение предсказуемо, как торнадо.

Мы подъезжаем к сараю, который выглядит намного старше, чем другие строения на участке. Древесина выветрилась до блекло-серого цвета, как будто она пережила поколения дождей и солнца.

Мужчина, который выглядит примерно таким же старым, как сарай, прихрамывая, направляется к нам. Он, вероятно, был высоким в расцвете сил, но сейчас сгорбленный, с больным бедром или ногой, он не на много выше меня. Его покрытое глубокими морщинами лицо светлеет, когда мужчина видит Матео, и он взмахивает рукой, которая выглядит изуродованной артритом.

– Туту! – приветствует Матео, прежде чем обхватить хрупкого мужчину своими сильными руками.

Пожилой мужчина молчит, но от сладких воркующих звуков, которые он издает, у меня сжимается сердце. Его глаза закрыты, а губы дрожат.

Я судорожно втягиваю воздух и вытираю свои собственные слезящиеся глаза.

Матео медленно высвобождает мужчину из своих объятий, как будто он держал его на весу.

– Туту, это моя подруга. Элси. Я хотел показать ей коз.

Мое движение вперед на мгновение замирает. Он сказал «коз»?

– Да, – говорит старик. – Идем. Идем. – Он машет рукой, приглашая нас вперед, и нам приходится идти медленно, подстраиваясь по его шаг. – Надо доить коз. – Его голос издает свистящие звуки, что заставляет меня думать, что у него нет зубов. Его комбинезон грязный, а сапоги прохудились. – Сегодня не хватает рабочих рук.

Внутри женщина. Темные волосы с несколькими серебристыми прядями и одежда, которая кажется на два размера больше, чем нужно. Она несет ведро к козе, которая стоит на возвышении, уткнувшись носом в маленькое корыто.

– Здесь все по старинке, – говорит Туту. – Никаких машин.

К нам подбегает козленок, и меня охватывает трепет возбуждения. Прежде чем успеваю пошевелиться, Матео приседает и ловит малыша на руки.

– Эй, Патч, – бормочет он так тихо, что я бы его не услышала, если бы не была почти прижата к нему, чтобы взять козленка на руки.

Старик наблюдает за нами, в его выражении лица светится гордость родителя.

– Есть время помочь?

Матео смотрит на меня сверху вниз.

Я уже киваю.

– Ты шутишь? Конечно.

Матео сразу же включается в работу, как будто делал это миллион раз. Я обнимаю Патча, пока он объясняет, что коз нужно доить дважды в день и что на ферме из молока делают свежий сыр.

В течение следующего часа я сижу на покрытом сеном полу козьего сарая и держу на руках спящего козленка, пока Матео доит. И таю от того, как нежно он разговаривает с козлятами и всякий раз, когда называет очередную козочку «маленькой леди».

Интересно, видел ли кто-нибудь из парней в доме его таким? Да и женщины тоже, если уж на то пошло. Приводил ли он сюда Кайю?

Мне удается сделать пару снимков, потому что я никогда не хочу забыть это чувство. Абсолютно противоречивое поведение этого человека, в котором, я бы поклялась, не было никаких чувств. У каждого есть своя история, которая формирует личность, которую он представляет миру. Холодные взгляды и резкие слова. Рычание и угрозы. Матео из «Дома Райкер» – это не Матео из «Алоха-айны». Я не могу совместить эти две его версии.

– Все хорошо, маленькая леди, – мягко говорит он.

Боже, мое сердце!

Интересно, так ли он нежен с женщинами в своей жизни? Была ли Кайя объектом всей этой заботы буквально прошлой ночью?

Неужели я сравниваю Кайю с козой?

Я слишком много думаю. Опять.

К тому времени, когда мы возвращаемся в ресторан из козьего сарая, солнце клонится к закату. После полного рабочего дня и общения с Матео я чувствую себя измотанной и удовлетворенной самым лучшим образом.

Мы прощаемся с Аланой, которая дает нам коробку, чтобы погрузить в нее все фрукты и овощи, которые мы собрали. Я уже думаю о следующих нескольких ужинах и о том, как смогу приготовить эту еду и поделиться ею с жителями дома… но захочет ли этого Матео? Эта ферма – его секрет?

Алана протягивает ко мне руки, и я приседаю, чтобы она могла обнять меня.

– Спасибо, что привела его домой, – бормочет она с такой любовью в голосе, что у меня щиплет глаза.

Я хочу пояснить, что никуда его не приводила. Но вместо этого просто обнимаю ее в ответ.

– Спасибо, что приняли меня. Ваша ферма – это убежище для души.

– Возвращайся, – говорит она, похлопывая меня по щеке скрюченными пальцами.

– С удовольствием. Спасибо.

Я забираюсь в джип, чтобы дать ей и Матео возможность попрощаться наедине. Ее губы шевелятся, и женщина вытирает щеки, а он покорно кивает, прежде чем обнять ее в последний раз.

Мой пульс учащается, когда парень забирается в машину. Я не знаю, вернется ли ко мне прежний Матео, или это его настроение продлится долго. Он молчит, когда выезжает с грунтовой стоянки. Я вскакиваю на сиденье и высовываюсь из окна, чтобы в последний раз взглянуть на ферму, и машу рукой Алане. Слишком скоро мы снова выезжаем на дорогу, и ферма исчезает позади нас. Откидываюсь на сиденье с довольным вздохом.

– Спасибо. – Поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Он выглядит спокойным, если не считать крошечного подергивания челюсти. – О чем ты думаешь?

– Ни о чем конкретном.

Я хочу сказать, что это чушь, но у меня слишком хорошее настроение.

– Нам нужно больше Аланы в мире. Нам нужно больше «Алоха-айны» в мире.

Парень утвердительно хмыкает.

Думаю, это ответ на мой вопрос. Это ворчливый Матео.

Я достаю фотоаппарат и просматриваю снимки, сделанные сегодня.

Это последнее, что я помню, прежде чем меня затягивает сон.

ГЛАВА 15

«Фотографировать правдиво и эффективно – значит видеть то, что лежит под поверхностью».

– Энсел Адамс

Просыпаюсь от того, что джип останавливается. Как можно незаметнее вытираю слюну со рта и поворачиваюсь к Матео, чтобы пошутить насчет моего храпа, но он уже вышел из машины.

Где мы находимся?

Мы припарковались на обочине незнакомой мне дороги, и я смотрю, как он идет с коробкой еды в руках к тропинке, которая, кажется, ведет под мост. Я поворачиваюсь к заднему сиденью и вижу коробку, которую заметила раньше, но фермерская коробка исчезла. Проходит несколько минут, а он все не возвращается. Любопытство берет верх, и я заглядываю в коробку, стоящую за его сиденьем.

Дюжина больших зиплок-пакетов, каждый из которых наполнен бутылкой воды, средствами первой помощи, протеиновыми батончиками и наличными. Он раздает их людям?

– Алоха! – Слышу я его крик.

Быстро закрыв коробку, я возвращаюсь на свое место и притворяюсь спящей. Дверь открывается, и я «просыпаюсь», демонстрируя достойный «Оскара» спектакль.

– О, привет. Я заснула.

Матео включает зажигание, и мы снова выезжаем на дорогу.

– Где мы?

– Близко.

Я прикусываю губу и возвращаюсь к созерцанию окна, пока мы проезжаем по мосту. Внизу скопление палаток, брезента и навесов из картона. Лагерь бездомных. Там есть дети. Матео отдал им фермерскую еду.

Этот парень вовсе не мудак, он святой.

Зацикливаюсь на этой мысли. Проходит несколько минут, и мы снова в Норт Шор.

Парень паркуется за несколько кварталов от дома и выходит из машины.

Я хватаю свои вещи и иду следом. Закрываю за собой дверь.

– Это, безусловно, лучший…

Сигнализация пищит, и он уходит. Нагруженная своим снаряжением, я смотрю ему в спину, пока Матео не исчезает за живой изгородью.

– Я что-то не то сказала? – бормочу я себе под нос и начинаю обратный путь к дому.

Может быть, ему где-то нужно быть. Может, он с кем-то встречается. Возможно, с Кайей.

Я останавливаюсь как вкопанная, когда меня осеняет мысль. Что, если проблема в том, что он не хочет, чтобы его видели со мной? Теперь, когда эта мысль появилась, перспектива тяжелым грузом оседает у меня в голове и скручивает внутренности.

– Ты вернулась! – Куинн вскакивает на ноги, когда видит, как я тащусь по песку к террасе. Она бросается ко мне всем своим телом, одетым в бикини, от нее исходит аромат текилы и солнцезащитного крема. – Я думала, ты вернешься несколько часов назад!

Играет музыка регги, пока Джейк и Дилан ругаются друг на друга за игрой в дартс.

– Как все прошло? – Она помогает, забирая мою сумку с фотоаппаратом.

– Очень хорошо. – Предвкушение того, что я увижу, какие фотографии у меня сегодня получились, помогает мне ослабить беспокойство о Матео. – Но я бы не отказалась выпить.

– У тебя получилось! – Она убегает, ставит мою сумку с камерой на кухонную стойку, а я направляюсь в комнату Гранта за ноутбуком.

Когда поднимаюсь по лестнице, смотрю в сторону комнаты Матео. Дверь закрыта. Как всегда. Желание ворваться в его комнату и потребовать, чтобы он рассказал мне, в чем черт возьми его проблема, охватывает меня с новой силой, но прежде чем успеваю решить, что делать дальше, меня обхватывают сзади.

– Южная Дакота, – раздается голос Гранта у моего уха. – Где ты была?

Я прижимаю его руки к своему животу, пока он ведет меня к своей комнате… нашей комнате. Его объятия приятны после отказа Матео. По крайней мере, Грант хочет, чтобы его видели со мной.

– Работала. – В моей голове проносится воспоминание о том, как он и Зои спали на пляже сегодня утром. – Удивлена, что ты вообще заметил мое отсутствие.

Он пинком закрывает за нами дверь спальни, затем отпускает меня.

– Что это значит?

Разбирая свои вещи, я не смотрю на него.

– Я видела тебя и Зои на пляже.

Я думаю, он будет отрицать это. Или будет извиняться. Может, будет оправдываться, сказав, что был пьян и проснулся на пляже, не помня, как туда попал.

Грант опирается плечом на стену рядом со мной и хихикает.

– И что?

Резко поворачиваю голову, чтобы посмотреть ему в лицо. По правде говоря, он не совсем перегибает палку, реагируя подобным образом. Мы не встречаемся. Он мне ничего не должен. Но он должен был быть честным с самого начала. Грант сказал мне, что они только друзья, которые встречались раньше, а не то, что они занимаются сексом. Эти две вещи существенно отличаются.

Его ухмылка расширяется, когда парень изучает мое выражение лица.

– Что? Ты, кажется, не хотела иметь со мной ничего общего прошлой ночью. Я дал тебе немного пространства.

– Переспав с Зои? – выплевываю я немного агрессивно.

Теперь он действительно улыбается.

– Ты ведешь себя как ревнивая подружка.

Я прижимаю ноутбук к груди и поворачиваюсь к нему лицом.

– В этом и был смысл? Я не была заинтересована прошлой ночью, поэтому ты захотел заставить меня ревновать?

– Нет. – Его голубые глаза искрятся жаром, как будто он наслаждается моей реакцией. – Может быть.

– Господи, Грант. Повзрослей. – Я проталкиваюсь мимо него. Или пытаюсь.

Он хватает меня за локоть и притягивает к себе.

– Значит, я тебе нравлюсь.

– Прекрати. – Я отшатываюсь от него.

Парень хмурит брови.

– Между мной и Зои ничего не было прошлой ночью.

– Я тебе не верю.

– Веришь или нет, но это правда. – Он пожимает плечами. – Но я вырубился на пляже в надежде заставить тебя ревновать.

Я фыркаю от того, насколько он раздражающе спокоен.

– Это полная хрень.

Парень смеется быстрым, коротким смехом.

– Да, ну, я действительно был в отчаянье. – Он запускает руку мне под волосы, чтобы схватить за шею. Сжимает. – Я бы выбрал тебя вместо Зои в любой день.

Мой взгляд так напряжен, что у меня дергается веко.

– Ты не серьезно.

– Серьезно. – Он подходит ближе, и моя грудь ударяется о его грудную клетку. – И повторю это снова, потому что это правда. – Он проводит губами по моей скуле, пока его дыхание не согревает мое ухо. – Я бы не спал на пляже с Зои прошлой ночью, если бы секс с тобой был вариантом.

Дрожь пробегает по моему позвоночнику от хрипотцы в его голосе.

Зои великолепна, и осознание того, что он предпочел бы меня ей, чертовски повышает уверенность в себе. Но от этого сравнения я чувствую себя отвратительно.

Я прижимаю ладонь к его груди, чтобы оттолкнуть его, но парень не двигается с места. Он подходит ближе. Обхватывает рукой мое бедро. Я чувствую себя крошечной рядом с ним.

– Позволь мне овладеть тобой, Элси. – Он проводит носом по линии моих волос, вдыхая мой запах. – Нам будет хорошо вместе. – Он покусывает кожу чуть ниже моего уха. – Ты не пожалеешь об этом.

Я не сомневаюсь, что это правда.

– Это должно было быть весело и просто, – говорю я, мой голос слабый и немного дрожит.

Парень целует меня в лоб.

– Так и есть.

Откинув голову назад, чтобы встретиться с ним взглядом, я хмурюсь.

Грант закатывает глаза.

– Я облажался. Мне жаль. С этого момента я буду вести себя хорошо. – Его губы подергиваются в уголках. – Самыми грязными способами.

– Я не знаю… – Прикусываю губу, делая вид, что обдумываю его извинения, хотя я уже приняла их. Его маленькая выходка с Зои действительно заставила меня немного ревновать, что означает, что он нравится мне настолько, что я хочу, чтобы он обращал свое внимание исключительно на меня. И эта новая информация является для меня таким же открытием, как и для него. – Я пока не определилась.

Он качает головой.

– Недооцениваешь мои способности в постели, Южная Дакота?

Почему его упоминание о способностях в постели заставляет мои мысли устремиться к закрытой двери в конце коридора, или, точнее, к тому, кто находится за ней, является настолько же загадочным, насколько и тревожным.

Почему я думаю о Матео, когда Грант смотрит на меня сверху вниз, как на обед из пяти блюд?

Я сглатываю, и это действие производит слышимый звук.

Взгляд Гранта останавливается на моих губах.

– Мне нужно спуститься вниз и загрузить фотографии. – Почему я шепчу?

Он поднимает бровь.

– Тогда иди. Не буду тебя останавливать.

Когда я не двигаюсь, он опускает губы, зависая всего в нескольких миллиметрах от моих.

– Я весь день мечтал об этих губах. – Он обхватывает мою челюсть и проводит по ней большим пальцем. – Такие сладкие. – Его сверкающие голубые глаза встречаются с моими. – Но ты еще слаще… – Его взгляд опускается на дюймы пространства между нами. – Там внизу.

Я судорожно вдыхаю.

Он замечает.

– Скажи мне, что ты этого не хочешь, и я отступлю. – Его хватка на моем затылке и бедрах крепнет.

Было бы глупо думать, что я могу отрицать свое желание к нему. Мое дыхание, пульс, пересохшее горло и слабые колени выдают меня.

– Да, я так и думал, – рычит он и целует меня. Раздвигает языком мои губы, углубляя поцелуй. Я целую его в ответ со всем разочарованием и тоской, которую чувствую. За него, за Матео, из-за всей этой игры «тяни-толкай» между нами. Я прикусываю губу Гранта зубами. Он стонет, его тело содрогается. – Черт.

Я освобождаю одну руку от своего ноутбука, все еще прижатого к груди, и засовываю ее ему под рубашку, обхватывая поясницу. Его кожа горячая, а мышцы подрагивают под моей ладонью. Мне становится интересно, что сделают другие его части тела, если я прикоснусь к ним.

Обезумев от похоти и страстно желая разрядки, скольжу рукой по его животу, затем опускаю ее, чтобы обхватить его пульсирующую эрекцию, которая сильно давит на тонкую ткань его шорт. Из его груди вырывается рык, когда я глажу затвердевшую длину между его ног. Парень двигает бедрами в такт моей руке, вжимается в мою руку, в то время как покусывает и посасывает мои губы.

– Йоу, Грант! – раздается голос по ту сторону двери, за которым следует череда тяжелых стуков. – Мы готовы. Ты идешь или как?³¹

– О, – тихо произносит он, его голос дрожит, а горячее дыхание касается моего рта. – Уже скоро.

Смех срывается с моих губ, и он целует меня, проглатывая звук.

Еще одна серия стуков.

– Поторопись!

Грант большой рукой накрывает мою, крепче обхватывает член и гладит быстрее.

– Это так приятно.

Мои щеки пылают от неловкого смущения, когда он дрочит, используя мою руку. Парень находит мои губы в обжигающем поцелуе. Покачивает бердами вперед, хватка на моей шее усиливается. Он всасывает мой язык, а затем стонет мне в горло. Ткань его пляжных шорт промокла насквозь. Его темп замедляется, затем полностью замирает. Дрожь пробегает по всему его телу, и поцелуй становится томным. Он отпускает мою руку.

– Я не хочу уходить. – Его голос – хриплый шепот у моего рта. – Но должен.

– Мне все равно нужно работать. – Я сжимаю руку, чувствуя, как кровь приливает к пальцам, мышцы предплечья горят.

– Ты должна знать… – Он морщит одну сторону своего лица. – Это не показатель моей выносливости, обещаю.

Я смеюсь, благодарная, что он дает мне повод для смеха, потому что это немного рассеивает странности, которые я чувствую.

– Все парни так говорят.

– Когда наконец войду в тебя, я планирую измотать тебя до такой степени, что ты будешь умолять меня кончить. – Он подмигивает.

Сжимаю бедра от его слов. Я все еще на взводе, испытываю боль и опустошенность. Мне нужен холодный душ, а еще лучше – крепкий напиток.

– Я… э-эм… позволю тебе привести себя в порядок. – Опустив голову, спускаюсь по лестнице на кухню. Не думаю, что кто-то в доме может знать, чем мы только что занимались, но боюсь, что если посмотрят на меня, то увидят это на моем лице. Раскрасневшиеся щеки, колотящееся сердце и пульсирующую потребность.

– Мы готовим тако, – говорит Куинн, когда я добираюсь до кухни. Ее руки широко расставлены по бокам, а столешница завалена упаковками с говяжьим фаршем, тортильями и всевозможными начинками.

Лейн высовывает голову из внутреннего дворика, где собралась толпа людей.

– Где, блядь, Грант?

Взгляды Куинн, Лейн и Джейка устремлены на меня.

– Что? Откуда мне знать? – Мои щеки пылают ярко-красным. Проклятье.

– Я здесь! – Грант спрыгивает с последней ступеньки.