Текст книги "Неистовый (ЛП)"

Автор книги: Дж. Б. Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– И чем ты занимаешься, мисс Уайлдер? Думаю чем-то важным, если попала в список приглашенных.

– Вообще-то нет. В настоящее время я безработная.

Уголок его рта приподнимается.

– Ты шутишь?

– Нет. – Я чувствую, как мои щеки горят, потому что ясно, что мистер Уильям Брейди – большой человек, а я только что призналась, что я – большой никто. – Я ищу работу, но это Нью-Йорк и… – Я тяжело вздыхаю.

– Понятно, – говорит Уильям со смешком. – У меня есть пара предприятий в городе и несколько по всей стране. – Он наклоняется и подносит руку ко рту. – Моим ресторанам за городом гораздо легче оставаться на плаву. – Он прижимает палец к губам.

– Ты владеешь ресторанами?

Уильям хихикает и пожимает плечами, словно стесняясь того, что делает.

– Я шеф-повар, ставший ресторатором.

– Ты шутишь?

Уильям, кажется, взволнован моим энтузиазмом.

– Нет. У меня есть один здесь, в Нью-Йорке, один в Лас-Вегасе и Лос-Анджелесе, и я открываю один в Скоттсдейле.

– В Аризоне?

– Да, только на прошлой неделе закончили строительство здания.

– Удивительно. Я имею в виду… Я работаю в ресторанной индустрии уже более десяти лет. Не могу себе представить, чтобы у меня был один, не говоря уже о четырех. – Приложив руку к сердцу, чувствую, как оно бьется как сумасшедшее, потому что я немного поражена.

– Ты выглядишь не достаточно взрослой, чтобы иметь такое длинное резюме.

– Моя первая работа была в закусочной, когда мне было пятнадцать.

– Ты серьезно? И у меня тоже. – Он опирается бедром на стол и задумчиво смотрит поверх моей головы, словно вспоминая что-то приятное. – Так много жира.

– Серьезно? – Я хихикаю. – Ты начинал с закусочной здесь, в Нью-Йорке?

– Нет. – Его светлые глаза сверкают ностальгией. – Я набирался опыта в «Центральной закусочной» в Джексонвилле, штат Флорида.

– Не может быть! Ты из Флориды? Я работала в «Сломанной вилке» в Барстоу.

Он смеется и качает головой.

– Мир тесен.

– Да, так и есть. – Безумие, что этот шеф-повар Уильям Брейди начинал в той же ресторанной среде, что и я. Тем не менее, он продвинулся, а я прибегла к тому, чтобы показывать свою задницу и декольте ради чаевых… Подождите минутку… Шеф-повар Уильям. – Билли Брейди, – шепчу я. Как звезда канала «Фуд Нетворк». – Ты Билли Брейди?

Мужчина морщится.

– Виновен.

Мое лицо пылает, только удваивая мое смущение.

– Прости, если бы я узнала тебя раньше, то сделала бы реверанс или что-то в этом роде.

Он откидывает голову назад и смеется.

– Пожалуйста, не надо. Я и так чувствую себя не в своей тарелке. Мое место на кухне, а не здесь, где меня хвалят. – Веселье медленно исчезает с его лица, когда он смотрит на меня. – Это будет звучать безумно, но ты упомянула, что ищешь работу, а я нанимаю людей для своего ресторана в Аризоне. Не хотела бы ты переехать в Скоттсдейл?

– Ты предлагаешь мне работу? Ты же меня не знаешь, может я ужасная официантка.

Он наклоняет голову.

– Твои навыки были отточены в огне закусочной в Барстоу. Это большое одобрение. Но я хотел бы услышать больше о твоем стаже работы. – Он лезет в карман пиджака и достает карточку. – Давай назначим время, чтобы встретиться на следующей неделе и поговорить об этом подробнее.

Я беру у него карточку и не могу подобрать нужных слов, чтобы поблагодарить. Это самая большая возможность, которая когда-либо мне выпадала.

– Я… я не знаю, что сказать. Спасибо, мистер Брейди. Огромное спасибо. Я позвоню в понедельник.

– Идеально. И зови меня Билли. – Он удерживает мой взгляд на несколько секунд, и когда я отвожу взгляд, мужчина, наконец, опускает свой на планшет, который все еще держит в руках. Он записывает свою ставку, а затем кладет планшет обратно на стол. – С нетерпением жду твоего звонка, и… – он кивает подбородков в сторону стола, – я дам тебе знать, если мы выиграем.

О, черт, он что, флиртует со мной?

Нет.

Я смотрю на его левую руку, когда он уходит, и вижу, что она пуста – никакого обручального кольца. Но это ничего не значит. В конце концов, мой безымянный палец тоже пуст, но я влюблена в Александра.

У меня перехватывает дыхание. Какого черта? Влюблена? Нет.

Или да?

– Как ты называешь то, что происходит между нами?

– Это временно.

Так он называл наши отношения. Он не собирается влюбляться в меня, и я бы с удовольствием сделала то же самое.

Нахожу ближайший туалет, и когда выхожу, обнаруживаю, что Александр ждет меня снаружи.

– Как все прошло?

– Понятия не имею. – Выражение его лица напряженное. – Большую часть разговора вел Хадсон.

– Ты никогда не поверишь, кого я встретила.

Он хватает меня за локоть и ведет к двери.

– Расскажешь в машине. Если я не выберусь отсюда, меня втянут в миллион разговоров, а я уже на пределе своих возможностей.

Мы получаем пальто из гардероба, и Мерфи открывает заднюю дверцу внедорожника, чтобы мы могли укрыться от ноябрьского ночного холода на предварительно нагретом заднем сиденье. Как только дверца машины закрывается, я поворачиваюсь к Александру и подробно пересказываю ему свою встречу с Билли Брейди.

– Мы собираемся встретиться на следующей неделе, чтобы он мог рассказать мне больше деталей! – Я, наконец, делаю полный вдох, ведь болтала быстрее, чем успевала вдохнуть полный глоток воздуха. – У меня никогда раньше не было такой возможности. Попасть в высококлассный ресторан означает, что появится так много возможностей для продвижения.

Выражение лица Александра не изменилось с тех пор, как я начала говорить, такое же пустое, как всегда, но воздух в машине заметно изменился, как будто кислород медленно вытекает из пространства вокруг нас. Я ловлю себя на том, что задерживаю дыхание, опасаясь, что у меня не будет шанса на еще один вдох.

В тусклом свете трудно прочесть мельчайшие нюансы выражения его лица, которые могли бы дать мне какой-то намек на то, что он чувствует. Но даже в темноте я чувствую его неодобрение.

– Что думаешь? – осторожно спрашиваю я.

Александр отрывает от меня взгляд и смотрит вперед.

– Тебе нечего сказать?

Он не отвечает.

Машина останавливается перед его домом, и мужчина выскакивает из машины раньше меня. К тому времени, как я выбираюсь на улицу, он уже внутри здания. Я смотрю сквозь стекло, как он быстрым шагом идет к лифту и нажимает кнопку.

– Спасибо, Мерфи.

Он кивает, и его теплая улыбка кажется извинением.

Мне приходится ждать лифта, так как Александр поднялся на нем раньше меня. С каждой проходящей секундой я чувствую, как мое собственное раздражение пускает корни и прорастает. Когда, наконец, подъезжает лифт, я в бешенстве. Что за ребячество! Если ему есть что сказать, почему просто не сказать это? Это он сказал, что наши отношения временные. Я делаю все, что в моих силах, чтобы не влюбиться в него, в то время как он продолжает отталкивать меня, и даже не может порадоваться за меня, когда я получаю возможность что-то изменить в своей жизни?

Выскакиваю из лифта и врываюсь в пентхаус, готовая сказать ему, что именно я чувствую, но мужчины нигде нет. Ни в спальне, ни в гостиной, ни на кухне.

Бросаю сумочку на кровать и вытаскиваю заколки из волос, мысленно репетируя свою речь. Как только он вернется сюда, где бы он ни был, я все ему выскажу. Куда он мог подеваться? В последний раз, когда он исчез, то сказал, что был в спортзале.

Я выхожу из пентхауса, мимо лифта, к двери на противоположной стороне. Набираю код, надеясь, что он совпадает с кодом его входной двери. К счастью, она открывается. Когда вхожу, я слышу его гортанное ворчание в унисон с ударами костяшек пальцев по боксерской груше.

Как и в остальном здании, все белое и стеклянное, и когда я поворачиваю за угол, вижу Александра, раздетого до брюк от смокинга, с рубашкой, галстуком, пиджаком, ботинками и носками, сваленными в кучу вдоль стены. Его тело кажется каким-то большим, опухшим и мокрым от пота, когда он вколачивает кулаки в тяжелый мешок.

Когда он замечает меня, его лицо искажается животной яростью.

– Убирайся отсюда!

Мое сердце подпрыгивает и замирает, когда адреналин наполняет мои вены.

Мужчина бросается ко мне, но его позвоночник словно сжимается и не позволяет ему сделать еще один шаг ближе.

– Убирайся к чертовой матери! Сейчас же!

– Нет. – Один слог похож на падение булавки в комнате, наполненной лязгом металла, и все же он слышит его громко и ясно.

Мужчина наклоняет голову и подкрадывается ближе. Его плечи напрягаются с каждым шагом, а сжатые в кулаки руки заставляют вены на предплечьях вздуваться. Его брюки низко висят на бедрах, и каждый мускул в его теле напряжен.

– Уходи. Я больше не буду тебя предупреждать.

Его зрачки расширены, съедая весь ореховый цвет глаз и оставляя только бездушную черноту. Я ищу в этом человеке какой-то намек, что мой Гризли все еще там внутри. Но только полный ненависти взгляд сияет в ответ.

Все внутри меня кричит бежать в противоположном направлении, но мои ноги несут меня ближе.

– Не испытывай меня! – Его ноздри раздуваются, дыхание входит и выходит рывками из легких.

Я протягиваю руку, чтобы обхватить его челюсть, но мужчина отбрасывает мою руку в сторону.

– Я не хочу причинять тебе боль, – рычит он.

– Так вот почему ты пришел сюда вечером после ужина со своей семьей? Ты думал, что причинишь мне боль?

– Мне действительно нужно, чтобы ты ушла, – говорит он сквозь стиснутые зубы.

– Я не верю, что ты причинишь мне боль.

– Ты такая глупая, – говорит он, и злая ухмылка кривит его губы.

Слезы щиплют глаза.

– Ты пытаешься оттолкнуть меня.

Он смеется, и этот звук, как кислое молоко, сворачивается в моей душе. Мужчина возвращается к своей боксерской груше и яростно бьет по ней кулаками. Мое тело подпрыгивает с каждым жестоким ударом, мои мышцы так сильно натянуты, что каждый удар ощущается как электрический разряд. Он бьет по груше с такой силой, что кожа на костяшках пальцев ломается. Кровь заливает все вокруг, но этого недостаточно, чтобы остановить его. Александр жестоко обращается с собственной плотью, и каждая капля, кажется, подстегивает его. Он намерено причиняет себе боль.

Причиняет боль себе, а не мне.

Что же с тобой случилось?

Хотя я не озвучиваю вопрос, он, кажется, слышит его. Мужчина хватается за окровавленную грушу, как будто это спасательный круг. Его плечи поднимаются и опускаются с тяжелым дыханием. Прижимается лбом к покрытому красными прожилками винилу.

Он медленно поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня. Его глаза все еще черные, но кажутся измученными.

– Господи, – говорит он резким тоном. – Ты все еще здесь?

Я прерывисто втягиваю воздух.

Он использовал жестокие слова моей матери против меня. Я подношу дрожащую руку к губам, чтобы не закричать вслух. Александр много раз предупреждал меня, что причинит мне боль. Я должна была его послушать.

Поворачиваюсь на дрожащих ногах. Каблуки неустойчивы на скользком полу. Опираюсь одной рукой о стену, чтобы не упасть. Какая-то сила врезается в меня сзади, и я прижата к стене. Тело Александра обжигает обнаженную кожу моей спины. Одна его рука лежит у меня на животе, а другая зажата между щекой и стеной, он держит меня в плену.

– Ты пойдешь к нему? – Его грубое рычание у моего уха вызывает рыдание из моего горла. Он стонет, как будто этот звук причиняет ему боль. – Он забирает тебя у меня. – Он прижимается лбом к моему плечу. – Ты принадлежишь мне.

– Отпусти меня. – Мой голос слаб и лишен убежденности.

– Я не могу, – шепчет он. – Должен, но не могу. – Его рука на моем животе сжимается в кулак, сминая шелк моего платья. – Я говорил тебе, что я плохой человек. А теперь уже слишком поздно.

– Слишком поздно? – Боюсь, мне не нужно разъяснять, что он имеет в виду.

«Жизнь за жизнь».

Я закрываю глаза и чувствую, как по моим щекам катятся слезы.

– Ты меня пугаешь.

Его тело напрягается. Мышцы на его руках подергиваются. Он приближает губы к моему уху.

– Хорошо.

Порыв холодного воздуха ударяет мне в спину, когда мужчина отпускает меня. Я не удосуживаюсь взглянуть на него и выхожу из комнаты. Вместо того чтобы идти в его спальню, я поднимаюсь в свободную комнату наверху и запираю за собой дверь. Иду в ванную, запираю и эту дверь и смотрю на себя в зеркало.

С запачканными тушью щеками и раскрасневшейся кожей я смотрю себе в глаза и заставляю себя говорить правду, чтобы услышать ее в собственном голосе.

– Я влюблена в него.

Сползаю на пол от стыда и смущения. Александр отталкивает меня, а я отчаянно хочу, чтобы он любил меня. Использование слов моей матери против меня было достаточным доказательством. Даже несмотря на ее жестокость, я все еще хотела, чтобы она любила меня. И делаю то же самое с Александром.

Если он отказывается любить меня в ответ, я не смогу положить свою жизнь, пытаясь изменить это.

Если он отказывается любить меня в ответ, я должна дать ему то, что он хочет, и уйти.

ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ

АЛЕКСАНДР

Открываю входную дверь незадолго до семи утра, чтобы дождаться Хейса, когда он выйдет из лифта. Он одет официально для воскресенья, потому что я сказал ему, что у меня есть важные дела, о которых нужно позаботиться, и не хочу делать это в офисе. Уверен, брат думает, что я заключил крупную сделку на вчерашнем сборе средств и хочу обсудить детали контракта.

Он будет крайне разочарован правдой.

– Ого, – говорит он, встречая меня в дверях. – Плохая ночь?

– Можно и так сказать. – Я киваю головой, чтобы он последовал за мной внутрь. – Кофе?

– Пожалуй. – Он направляется на кухню, а я возвращаюсь к окну, выходящему на город, где я стоял, расхаживал и размышлял всю ночь. – Хочешь? – кричит он из кухни.

– Нет. – Я выпил достаточно кофе, чтобы полететь на Луну.

Хейс приносит свою кружку и устраивается поудобнее на секционном диване.

– В чем дело?

Мой взгляд устремляется на стену надо мной, где, как я знаю, Джордан была с тех пор, как выбежала из спортзала прошлой ночью. Я так боялся, что она уйдет, и я больше никогда ее не увижу, поэтому всю ночь не спал и думал. Слишком много думал.

Провожу рукой по волосам, затем сажусь напротив брата.

– Мне нужно рассказать Джордан о Бренди. – Прошло так много времени с тех пор, как я произносил ее имя, что на моем языке оно звучит странно.

– Что? Нет. – Хейс осторожно ставит свою кружку с кофе, как будто боится, что уронит ее или, что более вероятно, бросит. – Ни за что. – Его взгляд мечется из стороны в сторону. – Она здесь? – шепчет он. – Тебе не следовало даже произносить ее имя.

– Она наверху. – Я дергаю себя за волосы, затем откидываюсь на спинку дивана. – Я немного слетел с катушек прошлой ночью.

Хейс становится совершенно неподвижным.

– С ней все в порядке?

Я съеживаюсь. Меня тошнит от одной мысли о том, что он вообще должен спрашивать.

– Я был жесток, но не думаю, что причинил ей боль.

– Не думаешь? Господи, Алекс. – Он обхватывает голову руками и потирает лицо. Затем поднимает голову и глубоко вздыхает. – Все в порядке. Она подписала соглашение и не может говорить…

– Я его уничтожил.

Парень вскакивает с дивана, как будто его укололи в задницу.

– Ты в своем уме? Зачем ты это сделал? Ты понимаешь, что полностью трахнул всех нас, верно? Ты эгоистичный придурок!

Я стискиваю зубы, желая защититься, но знаю, что он прав.

– Она собирается нас всех облапошить, – бормочет он, расхаживая вдоль окна. – Мы облажались.

– Я хочу, чтобы Джордан все знала.

– Нет. – Он тычет в меня пальцем, его лицо быстро краснеет. – Ты подписал соглашение о неразглашении. Если скажешь хоть слово, брат или нет, я сам подам на тебя в суд.

– Я знаю, что подписал. И ничего не скажу. – Я встаю и встречаюсь с ним лицом к лицу, брат с братом, мужчина с мужчиной. – Вот почему мне нужно, чтобы ты сказал ей.

Его лицо бледнеет.

– По закону у меня связаны руки. Твои – нет.

– Ни за что. – Хейс качает головой. – Нет. Нет! – Он отходит от меня. – Я не буду этого делать. Я собираюсь уйти и притвориться, что этого разговора никогда не было…

– Ты мой адвокат. Как твой клиент, я прошу тебя рассказать ей все…

– Ни за что на свете, – шипит он.

– Тогда ты уволен.

Он резко оборачивается и смотрит на меня.

– Ты не можешь этого сделать.

– Могу. Как мой адвокат, если ты откажешься выполнить мою просьбу, я уволю тебя и найму другого, который это сделает.

– Но Август будет…

– Он сделает все, что я захочу. Мы оба это знаем.

В его глазах мелькает боль отвергнутого сына. Хейс, кажется, осознает свою слабость, потому что через секунду превращается в сталь и свирепо смотрит.

– Если она заговорит, то может уничтожить нас всех.

– Я знаю.

Его рот кривится от отвращения.

– И тебя это устраивает?

– Да.

Он проводит руками по волосам.

– Ты действительно чертов псих, – говорит он сквозь грустный, разочарованный смех. – Тебе нужна психологическая помощь.

Я киваю. Он прав. Но это не меняет того, что я чувствую.

– Ты ей скажешь.

Он поднимает руку.

– Дай мне минутку. Мне нужно подумать. Тебе следует переспать с этим несколько дней. Если ты все еще захочешь сказать ей…

– Ты скажешь ей сегодня. Сейчас.

– Или что? Я уволен, и все?

– Да. Вступает в силу немедленно.

– Ты ставишь меня в невыносимое положение!

– Я знаю.

Его глаза сужаются, и если бы я не знал его лучше, то подумал бы, что он пустит слезу.

– Ты хочешь, чтобы я тебя ненавидел?

– Нет. Но мне надоело ненавидеть себя. Джордан заставляет меня чувствовать, что во мне все еще есть что-то хорошее. Я показал ей все свои недостатки. Все, кроме этого. И я знаю, что как только она узнает, то навсегда уйдет из моей жизни, и это лучше для нее.

– Ты хочешь, чтобы я сказал ей, чтобы гарантированно потерять ее?

– Она должна уйти, потому что я не отпущу ее добровольно. И если она останется, я никогда не перестану причинять ей боль.

Предложение работы в Аризоне – это ее шанс освободиться от меня. Она никогда не оставит меня, пока полностью не поймет, что я за человек. Что я сломлен. Что мой характер может стоить ей больше, чем оскорбленные чувства. Это может стоить ей жизни.

– Вот почему тебе нужно придерживаться профессионалок. Ты должен был вычеркнуть ее из своей жизни в ту же секунду, как сел в вертолет. Ты же знаешь, что у тебя не может быть нормальных отношений с женщинами, Алекс. О чем ты только думал?

Она заставила меня почувствовать себя нормальным мужчиной. Больше, чем кто-то с гениальным IQ, стоящий больше, чем то, что находится на моем банковском счете, больше, чем эмоциональный калека, которому нужны его братья, чтобы заботиться о нем. Но чувствам нельзя доверять. Я усвоил этот урок на собственном горьком опыте. Я никогда больше не должен забывать об этом.

И Джордан тоже не должна.

– Я… э-э… – У меня внутри все сжимается от того, что сейчас произойдет. – Я схожу за ней.

– Черт.

Страстно желая увидеть ее лицо, отчаянно пытаясь понять, что она чувствует, я поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и тихо стучу в ее дверь.

Я слышу шарканье с другой стороны, и мое сердце ускоряет свой ритм. Глухой удар, как будто она прислонилась лбом к двери, сопровождаемый вздохом.

– Чего ты хочешь, Александр?

Кладу ладонь на дверь, где, как я предполагаю, покоится ее голова.

– Хочу поговорить с тобой. И сказать, что я сожалею о вчерашнем вечере.

Мои слова встречены тишиной, и я уже собираюсь постучать снова, когда слышу щелчок замка. Я отступаю, чтобы дать ей пространство, и когда Джордан открывает дверь, у меня перехватывает дыхание. На ее лице нет макияжа, волосы мягко ниспадают на плечи, и она придерживает воротник халата на шее. Ее глаза налиты кровью, а кожа вокруг них опухла, как будто женщина плакала всю ночь. Я чувствую боль в своей груди.

Ее усталые серые глаза встречаются с моими.

– Итак, говори.

Я делаю еще один шаг назад и направляюсь к лестнице.

– Не могла бы ты спуститься? Пожалуйста.

Она кивает, и я позволяю ей идти первой. Смотрю, как ее красивые ноги ступают по полу и думаю, что она оставляет свои следы в моем пространстве и в моей душе. Следующая мысль, которая приходит мне в голову, это то, что я вижу ее в последний раз, прежде чем Джордан навсегда уйдет из моей жизни.

Ее ноги останавливаются на середине лестницы.

– Что он здесь делает?

– Мне нужно, чтобы ты поговорила с ним.

Она оборачивается, посылая волну своего запаха, омывающего меня, и я жадно вдыхаю его.

– Что все это значит? Ты собираешься снова попытаться расплатиться со мной? Да? – Она начинает злиться, и последнее, чего я хочу, это чтобы она начала этот разговор с подозрения.

– Есть кое-что, что я хочу, чтобы ты знала, но юридически я связан и не могу говорить об этом. – Я киваю в сторону Хейса, который выглядит так, словно предпочел бы сделать колоноскопию, чем быть там, где сейчас находится. – Он может.

Она секунду смотрит на Хейса, затем делает последние шаги в гостиную.

– Возможно, ты захочешь присесть, – тихо говорит брат.

Ее встревоженные глаза находят мои, и женщина опускается на диван. Ее халат распахивается, обнажая длинные ноги от верхней части бедра вниз.

Хейс прочищает горло.

– Тебе, эм… было бы удобнее, если бы ты… – Он указывает на ее ноги. – Была одета.

Джордан смотрит вниз, как будто только что осознала, что на ней нет ничего, кроме халата.

– Я сейчас вернусь.

Она выбегает из комнаты, и Хейс снова умоляет меня.

– Тебе не обязательно это делать. Должен быть другой способ.

– Его не существует.

– Ты слишком импульсивен!

– Может быть. Но я уже принял решение.

Он говорит то же самое, что и раньше, и я снова угрожаю его работе. Мы ходим круг за кругом, пока не появляется Джордан, одетая в леггинсы, толстовку и дерьмовые спортивные туфли. Она оделась, чтобы уйти от меня.

Хейз смотрит на нее, когда она возвращается на свое место на диване.

– Хочешь кофе?

– Просто переходи к делу, – рявкаю я, теряя терпение.

Ее спина прямая, как будто женщина готовится к удару в живот.

Мой младший брат потирает лицо и бормочет проклятия. Бросает на меня последний умоляющий взгляд, и я киваю, чтобы он продолжил.

Хейс опускается на диван, упершись локтями в колени.

– То, что я собираюсь тебе рассказать, может погубить мою семью. В частности, Александра.

Ее встревоженные глаза скользят ко мне и обратно к Хейсу.

– Десять лет назад у Алекса были отношения с женщиной по имени Бренди. Она казалась ему идеальной женщиной. – Он почесывает подбородок и пожимает плечами. – Алекс устроил вечеринку в ее любимом ресторане, и перед друзьями и семьей попросил ее выйти за него замуж, и она согласилась.

Я наблюдаю за Джордан в поисках любого намека на дискомфорт, любой реакции вообще, но она застыла, ожидая продолжения истории.

– Они вместе ушли с вечеринки, и как только Алекс отъехал от ресторана, Бренди сняла кольцо и сказала ему, что не может выйти за него замуж. Можешь себе представить его удивление. Он не мог понять, почему она приняла его предложение только для того, чтобы отвергнуть его несколько часов спустя. – Хейс глубоко и тяжело вздыхает. – Она сказала, что он поставил ее в неловкое положение, спросив об этом в присутствии людей, которые ей небезразличны. Потом призналась, что была несчастна с ним, и сказала, что никогда бы не позволила этому зайти так далеко, если бы не деньги.

Каждый мускул в моем теле напрягается при воспоминании. Ее насмешливый смех, то, как она призналась в правде, словно плюя мне в лицо.

– Бренди нанял Август. Он держал ее на жалованье, чтобы она притворялась девушкой Алекса, думал, что прикосновение женщины излечит Алекса от вспышек ярости. Август, как, оказалось, тоже принимал Бренди в своей постели.

Джордан разинула рот, а затем захлопнула его.

– Ты никогда не задумывалась, почему Алекс не водит машину?

Она не отвечает ему, но ее дыхание учащается.

– Бренди взбесилась в машине, начала кричать на Алекса, сказала ему, что спит с Августом. Она называла его глупым и насмехалась над ним за то, что он… другой. Она вывела его из себя, и он потерял самообладание. Алекс просто хотел, чтобы она замолчала.

Джордан смотрит на меня, и я заставляю себя смотреть ей в глаза, хотя вижу в ее взгляде полное разочарование и страх.

– Он врезался на своей машине в кирпичную стену. Она не выжила. Суд определил, что это был несчастный случай. Мы расплатились с ее семьей, замяли инцидент, и Александр согласился никогда больше не говорить об этом. – Хейс тяжело выдыхает, и его плечи опускаются. Он встает, но двигается так, словно весит пол тонны. – Еще одна вещь, которую ты должна знать о моем брате. Я бы унес эту историю с собой в могилу, если бы он не пригрозил меня уволить. Если ты заботишься о своей безопасности и благополучии, то будешь держаться от него как можно дальше. – Брат бросает на меня полный ненависти взгляд. – Теперь доволен, кусок дерьма?

Я киваю.

Хейс выходит из пентхауса, не сказав больше ни слова.

ДЖОРДАН

Я сижу, сжав руки в кулаки, мое сердце застряло в горле. Как будто то, что он сказал мне прошлой ночью, не было достаточным предупреждением, тот факт, что его нрав ответственен за гибель женщины, должен стать подтверждением того, что Александр небезопасен.

И все же, несмотря на все, что я знаю, меня все еще тянет к нему. Тянет так сильно, что трудно уйти.

Трудно. Но не невозможно.

Александр неоднократно говорил мне с того самого дня, как мы встретились, что причинит мне боль. Мужчина не может контролировать изменчивые и непредсказуемые вспышки. В сочетании с чрезмерно собственническими высказываниями и тем, как он укусил меня или схватил за горло, все это предупреждающие знаки, которые я не могу игнорировать.

Если я не уйду сейчас, то стану следующим заголовком, и все будут удивляться, почему я не ушла, когда у меня был шанс. Даже он сам хочет, чтобы я ушла.

Александр стоит в дальнем конце гостиной, прислонившись спиной к стене и засунув руки в карманы, как будто пытается выглядеть как можно менее угрожающим.

– Зачем говорить мне это сейчас? Того, что ты сказал прошлой ночью, было достаточно, чтобы оттолкнуть меня.

Он отворачивается и смотрит в пол, как будто напоминание о том, как он обошелся со мной прошлой ночью, причиняет боль.

– Я бы уже ушла, если бы мне было куда идти. Так зачем же рисковать репутацией своей семьи и своей компании, рассказывая мне о Бренди?

Александр стонет, словно в агонии, при упоминании ее имени. Когда он поднимает взгляд, я вижу только усталость и поражение.

– Я хочу, чтобы ты знала, насколько я опасен. Тебе небезопасно находиться рядом со мной. Никому не безопасно.

Теперь я это понимаю. Честно говоря, я не верю, что он когда-либо причинит мне физическую боль – у него был миллион возможностей, когда я по глупости раздвигала его границы, – но мое сердце далеко не в безопасности. Он доказал это прошлой ночью, когда использовал слова моей матери против меня.

– Можно тебя кое о чем спросить?

– Конечно.

– Ты скажешь мне правду.

– Как и всегда.

Я стараюсь не сводить с него глаз.

– Ты сможешь полюбить меня? – Я делаю глубокий вдох, ожидая его ответа, но он не заставляет меня долго ждать.

– Нет. – Его карие глаза тверды и непоколебимы. – Я не люблю тебя. И никогда не буду.

Его быстрый и решительный ответ выбивает воздух из моих легких.

– Ладно. – Слезы угрожают пролиться, но я сдерживаю их и отказываюсь позволить ему увидеть, как я плачу. – Мне просто нужно выяснить, куда я могу пойти. – Должен же быть кто-то, кто примет меня. Может быть, если я попрошу, Линкольн позволит мне остаться на его диване.

Александр выдыхает, и напряжение в его плечах исчезает.

– Оставайся столько, сколько тебе нужно. – Он отталкивается от стены. – Позволь мне захватить несколько вещей, и я уйду. – Он направляется в свою спальню.

– Куда ты пойдешь?

Мужчина останавливается и поворачивает голову так, что я вижу его профиль.

– Не беспокойся обо мне. Пентхаус твой, пока он тебе нужен. – Он опускает подбородок. – Все, о чем я прошу, чтобы ты ничего не оставляла после себя, когда уйдешь.

Он не хочет, чтобы в его пространстве оставалось воспоминание обо мне, и по какой-то иррациональной причине это причиняет боль. Я смотрю, как мужчина уходит, а затем бегу обратно наверх в свободную спальню и закрываю за собой дверь, чтобы я могла поплакать в одиночестве.

Я схожу с ума? Зачем мне плакать из-за мужчины, который открыто признается, что не любит меня и никогда не полюбит? И умоляет меня уйти из его жизни?

Почему я испытываю такие противоречивые чувства?