Текст книги "Неистовый (ЛП)"

Автор книги: Дж. Б. Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

В конце концов, я просматриваю электронные письма и копаюсь в дизайне. Три часа кажутся минутами, и когда я поднимаю глаза от своего стола, миссис Миллер ждет меня.

– Сэр, ваша встреча с мистером Нортом-старшим.

Я надеваю пиджак и беру кофе, который предлагает мне миссис Миллер. Мы молча идем по длинному коридору к угловому административному кабинету.

– Мистер Норт. – Очень молодая и привлекательная помощница моего отца оживляется, когда видит, что я иду. – Мы так рады, что вы вернулись.

Я съеживаюсь от того, как легко она связывает себя с моим отцом. У меня нет никаких сомнений в том, что они спят вместе.

– Мы?

– Мисс Вогул, – вмешивается моя помощница, чтобы спасти меня от оскорбления чувств женщины, – вы сегодня прекрасно выглядите.

Рыжая краснеет.

– Спасибо, Диана.

– Если вы двое закончили, – цежу я сквозь стиснутые зубы.

– Конечно. – Рыжеволосая берет трубку. – Август? Александр здесь. – Что бы ни сказал мой отец, ее щеки пылают, и она хихикает, вешая трубку. – Вы можете войти.

Я протискиваюсь мимо нее в кабинет, миссис Миллер рядом со мной.

– Сынок! – Август встает и огибает стол, чтобы пожать мне руку.

Люди всегда говорили, что Август Норт – что-то вроде старого ловеласа. Должно быть, они правы, потому что нет на свете женщины, которая не поддалась бы его обаянию. Однако его жена, похоже, с радостью закрывает на это глаза, пока это не влияет на ее содержание.

– Диана, – говорит он моей помощнице с очаровательной улыбкой, – не могли бы вы оставить меня и моего сына наедине?

– Конечно, мистер Норт. – Она выходит из кабинета, и когда за ней закрывается дверь, у меня появляется довольно хорошее предчувствие того, что должно произойти.

– Я слышал, у тебя был интересный опыт в хижине. – Он откидывается на спинку кресла, а я сажусь в кожаное кресло перед его столом. – Хейс сказал, что там была женщина. – Его тон небрежен, но он явно жаждет информации.

Я рассказал Хейсу все, что ему нужно знать о Джордан Уайлдер. То, что ему не нужно знать, я буду держать взаперти только для себя.

– Да.

Отец поднимает брови.

– Не хочешь рассказать мне о ней?

– Нечего рассказывать.

Старик барабанит пальцами по столу красного дерева, выражение его лица становится более серьезным.

– Мне нужно знать, что с ней не будет проблем.

– Не будет. – Ни для кого, кроме меня, потому что осознание того, что я никогда больше ее не увижу, кажется большой проблемой.

Его смешок фальшивый и снисходительный.

– Прости, если я настроен скептически. – Когда я не отвечаю, отец кивает один раз, как будто понимая мой невысказанный «отстань от меня» – Очень хорошо…

Я не настолько глуп, чтобы думать, что он закроет эту тему навсегда.

– Благотворительная акция состоится через несколько недель. Ты готов?

– Я бы хотел, чтобы ты послал вместо меня Хадсона. Он лучше справляется с такими вещами.

– Эти люди не хотят тереться локтями с нашим отделом по связям с общественностью. Они хотят сказать, что были в одной комнате с великим Александром Нортом.

Я тру глаза большим и указательным пальцами.

– Это риск…

– Вовсе нет. Гении должны быть холодными и жестокими. Удар в лицо от бога – то, чем можно похвастаться.

Я никогда не просил быть чьим-то богом. Никогда ни о чем таком не просил. Мне нужно только оставаться занятым из-за опасения, что в противном случае окажусь в тюрьме или еще хуже.

– Кингстон просил, чтобы его не заставляли идти. Он не является официальным сотрудником «Норт Индастриз». Я не понимаю, почему…

– И все же он получает жалованье. – Отец потирает лоб. – Этот ребенок убьет меня. – Он поднимает подбородок. – Если он хочет продолжать вести тот образ жизни, к которому привык, то позаботится о том, чтобы быть там.

Я ненавижу, что этот человек имеет такую власть над нами. Забывая о том, что мы все четверо взрослые мужчины, Август сумел поставить нас всех в такое положение, когда мы вынуждены подчиняться каждой его прихоти. От донора спермы до надзирателя.

– Мы закончили?

– И еще одно. Твоя мать хочет, чтобы вы все пришли на ужин в эти выходные.

– Она не моя мать.

Он отмахивается от меня.

– Ты знаешь, что я имею в виду. – Он откидывается на спинку сиденья. – Для нее важно соблюдать приличия.

– Перед кем? Вашим обслуживающим персоналом?

Мужчина бросает на меня свой фирменный хмурый взгляд.

– Похоже, эта недавняя поездка в горы не произвела желаемого эффекта.

Полагаю, он прав. Обычно я возвращаюсь из своего творческого отпуска более расслабленным и покладистым.

– Сообщи миссис Миллер дату и время. Я буду там. – Я быстро встаю и ухожу, игнорируя восторженное прощание секретарши.

Мой вспыльчивый характер выходит на поверхность, и я задаюсь вопросом, смогу ли пережить следующие два месяца, не слетев с катушек.

– Мне нужно, чтобы Сандерсон и Эдвардс присоединились ко мне на сегодняшнем обеде, – рявкаю я, возвращаясь в свой офис.

– Сандерсон и Эдвардс, сэр?

– Я невнятно говорю?

– Нет, сэр. Но вы уволили их перед отъездом в Адирондаки.

Я останавливаюсь и смотрю на помощницу сверху вниз.

– Черт… Все верно. – Именно по этой причине мои братья настаивали на том, что мне пора отдохнуть. Между судебным иском и пиар-кошмаром они решили, что мне лучше исчезнуть, пока они убирают мой беспорядок. Обязанность номер один в их должностных инструкциях – очистить поле боя после меня. – Подтверди ту встречу с Хейсом. Нужно посмотреть, смогу ли я нанять их обратно.

– Да, сэр.

Хейс появляется в моем офисе после шести вечера. Галстука нет, две верхние пуговицы его рубашки расстегнуты, а рукава закатаны до локтей.

– Плохой день? – Я возвращаю свое внимание к экрану компьютера, где работал над дизайном, о котором договорился с сотрудниками «Лорде» сегодня за обедом.

– Обычный день в офисе. – Он бросает стопку папок на мой стол, а затем тяжело падает в кресло напротив. – Уберечь тебя от неприятностей – нелегкое дело.

Хватаю папки и открываю первую.

– Иск Сандерсона о незаконном увольнении.

Я просматриваю страницы.

– Мы можем вернуть его?

– Я свяжусь с его адвокатом.

Перехожу к следующей папке, файлу Эдвардса.

– Возвращение Эдвардса может оказаться немного более сложной задачей. – Хейс поднимает брови, когда я вопросительно смотрю на него. – Ты назвал его «никчемным, безмозглым и в скором времени без гроша в кармане мешком дерьма».

– Удвой ему зарплату и извинись от моего имени.

Я откладываю папку в сторону и перехожу к следующей. Имя на титульном листе заставляет меня задуматься, не сплю ли я.

– Джордан.

– Да, мисс Джордан Уайлдер. Эпическая заноза в моей заднице.

Мой взгляд устремляется на него, и я представляю, как наношу сильный удар в челюсть.

Брат вздыхает и крутит головой, как будто одна мысль о ней вызывает напряжение в его шее.

– Соглашение о неразглашении, которое я пытался заставить ее подписать.

– Зачем?

Его взгляд напрягается.

– Потому что все женщины, с которыми ты общаешься, подписывают его. – Он жестом указывает на документ, яростно взмахнув запястьем. – И все они делают это без вопросов.

Я перехожу прямо к последней странице и смотрю на пустую строку для подписи.

– Она видела это?

– Да. Вчера я рисковал своим здоровьем и безопасностью, чтобы принести его ей лично. – Он вытирает ладони о брюки, словно очищая руки от воспоминаний.

– Как она?

Его губы изгибаются, обнажая зубы.

– Кроме жизни в нищете?

Напряжение плотно сжимает мою грудь и вызывает боль.

– Она удивительно раздражает, если честно.

Я пытаюсь сдержать подергивание губ и терплю неудачу.

– Она не только отказалась подписать документы, но и имела наглость назвать меня «гигантским придурком», а затем потребовала, чтобы я «убрался к чертовой матери» из ее квартиры.

Я откидываюсь на спинку стула. Теплое чувство растекается по моим мышцам, и я улыбаюсь.

– Неужели?

– Она так и сделала. Меня никогда раньше не выгоняла женщина и я рад видеть, что это тебя забавляет. – Хейс делает паузу и бормочет проклятие. – Она также сказала, что подпишет документы, только если ты принесешь их ей лично.

– Этому не бывать.

Весь юмор и отвращение покидают его лицо, только чтобы смениться сосредоточенной решимостью.

– Алекс, послушай меня. Я не знаю, что произошло в той хижине, потому что по какой-то причине ты мне ни хрена не рассказываешь. Предполагаю, что вы пересекли некоторые границы, пока были там. Эта женщина могла бы продать свою историю в «Таймс», пойти на ток-шоу, могла бы вернуться, сказав, что беременна, и попытаться вымогать деньги…

– Она никогда этого не сделает.

Его улыбка сочится снисходительностью.

– Очень мило, что ты так думаешь, но на кону не только твоя задница. Ее история может заставить людей копаться в твоем прошлом. Тебе нужно подумать о компании, о нашей репутации, если история попадет в газеты…

– Она не сделает этого.

Он наклоняется вперед, упершись локтями в колени.

– Ты не можешь быть таким наивным. Она бедна, в отчаянии, даже сказала, что ее жизнь разрушена…

– Она так сказала?

Хейс опускает голову и бормочет:

– Господи… – Делает несколько глубоких вдохов, а затем поднимает глаза. – Как твой адвокат и брат, я настаиваю, чтобы ты сделал так, что бы она подписала этот документ. Все, что нужно. Моя работа – защищать тебя, и ты должен позволить мне делать свою работу.

Я смотрю на бумаги, наслаждаясь видом ее имени на бумаге, как будто каким-то образом ее имя, написанное чернилами, делает ее существование реальным, делает ее след в моей жизни более постоянным.

– Я посмотрю, что можно сделать. – Закрываю папку и откладываю ее в сторону.

– Спасибо, – говорит он с облегчением и откидывается на спинку сиденья.

Следующая папка заполнена фотографиями разных женщин и мой желудок сжимается.

– Для благотворительного мероприятия. – Хейс кивает на фотографии. – Высокопрофессиональные сопровождающие, согласившиеся на наши условия. Выбирай сам.

Мой желудок сжимается от отвращения. Я никогда не учился поддерживать здоровые отношения с женщинами, и хотя я могу быть жестоким, те, кто ищет богатого мужа, все еще стекаются ко мне на публике. Единственный действенный метод – посещать мероприятия с профессионалом. Это не обычный эскорт. Девушки были обучены плавно вливаться в элитные круги Нью-Йорка. Они образованны, ведут интеллектуальные беседы и понимают цель конфиденциальности. Они также заставляют прессу гудеть обо мне в позитивном свете, называя меня серийным ухажером, а не холодным, замкнутым садистом, которым я являюсь.

Я просматриваю фотографии, на каждой из них разные оттенки блондинок. Ни одна из них не похожа на Джордан. Они молоды, визуально соблазнительны, и держу пари, что никогда бы не назвали такого мужчину, как Хейс, гигантским придурком.

– Выбирай сам. – Я возвращаю ему папку. – Есть что-нибудь еще?

Его взгляд перемещается между мной и единственной папкой, оставшейся у меня под рукой.

– Мне нужно, чтобы ты как можно быстрее разобрался с мисс Уайлдер. Каждая минута, которая проходит без ее подписи – очередная минута, когда она может по-королевски испортить твою жизнь.

Я киваю.

– Я серьезно, Алекс.

– Я позабочусь об этом.

ВОСЕМНАДЦАТЬ

ДЖОРДАН

Линкольну удалось наскрести для меня три смены на прошлой неделе в общей сложности на тринадцать жалких часов. К счастью, одна из этих смен пришлась на мальчишник из двадцати пяти человек. Чаевые были хорошими, хотя сексуальное домогательство было отвратительным. Как там говорится? Нищие не выбирают.

Я презираю эту работу.

– Как у тебя дела? – Кортни садится рядом со мной в баре, пока я пересчитываю чаевые.

Все было неловко с тех пор, как я вернулась. Она не может смотреть на меня без жалости и вины, омрачающих выражение ее лица. В мой первый день после возвращения она обнимала меня в течение десяти минут и продолжала извиняться. Предполагаю, что это было больше похоже на «я сожалею о том, что трахнула твоего парня», чем на «я сожалею о том, что поверила, что ты мертва и оставила тебя в горах».

– Хорошо, – говорю я и откладываю свои восемьдесят шесть долларов и четырнадцать центов. – Но не так хорошо, как хотелось бы.

Она отсчитывает деньги на стойке и вздыхает.

– Мои чаевые сегодня были дерьмовыми.

У меня не хватает духу сказать ей, что это, вероятно, потому, что она пренебрегла большинством своих столов, чтобы улизнуть с Линкольном в офис или в переулок. Несколько ее клиентов обратились ко мне, когда она была недоступна, и все с одной и той же жалобой.

Я притворяюсь, что не замечаю страстных взглядов между Кортни и Линкольном или того, как они находят каждую возможность случайно коснуться рук или встать рядом.

– Пойдешь выпить с нами? – Ее голос звучит слишком высоко, выдавая ее беспокойство при мысли, что я могу последовать за ней.

– Нет, я устала. – Я потратила каждый час бодрствования на поиск работы в Интернете, на заполнение заявок и планирование собеседований. – Я иду домой.

Собираю чаевые, страшась поездки в метро. Я беру такси только тогда, когда зарабатываю сто долларов или больше.

Переодеваюсь из своего клетчатого топа и мини-юбки, надеваю леггинсы и толстовку с капюшоном. Когда выхожу из раздевалки, то натыкаюсь на ожидающего меня Линкольна.

– Ты не хочешь пойти выпить? – говорит он с тем же возвышением в голосе, что и Кортни.

– Нет. – Мне так надоело притворяться, что я ничего о них не знаю, и, честно говоря, я потрясена, что не замечала их предательства раньше. Они ужасно это скрывают.

– Хорошо, ладно… – Он потирает затылок и смотрит себе под ноги. – Если я выпью слишком много, то, скорее всего, переночую у Тони.

Все это время он слишком много пил и заваливался к Тони, потому что его дом ближе к их любимому дайв-бару. Перевод: он ночевал у Кортни.

– Круто. Спокойной ночи. – Я пытаюсь вежливо улыбнуться ему, но в последнее время мои актерские навыки дерьмовые.

Запихиваю униформу в сумочку и готовлюсь идти на станцию. Температура на улице упала, и мои дешевые леггинсы не могут противостоять ветру. Я накидываю капюшон и толкаю дверь. Первый порыв холодного воздуха хлещет меня по ногам, и я прикидываю, что если буду идти быстро, то нагреюсь достаточно, чтобы зубы не стучали.

Держу голову опущенной против ветра, скрещиваю руки на груди и сворачиваю налево по тротуару. Звук открывающейся двери машины рядом со мной привлекает мое внимание к роскошному черному внедорожнику. У меня мелькает короткая мысль о том, что внутри, вероятно, классный обогреватель, и ускоряю шаг.

– Джордан.

Я замедляюсь и поворачиваюсь на глубокий голос, который произнес мое имя.

Мужчина в темно-серой рубашке на пуговицах с расстегнутым воротником и черных брюках стоит у двери машины. Его голова наклоняется, когда он осматривает меня так же, как я его. Он высокий, с широкими плечами, коротко подстриженными волосами, чисто выбритым лицом с едва заметной щетиной на щеках. Я прищуриваюсь и подхожу ближе. Карие глаза пронзают меня.

– Гризли. – Я делаю три шага и врезаюсь в него. Обвиваю руки вокруг его талии, прижимаясь щекой к его груди. Он пахнет старым деревом и ароматными специями, и тепло, исходящее от него, заставляет меня дрожать.

Одна мускулистая рука обнимает меня за спину, как неуверенный ответ на мое приветствие.

Чувствуя себя немного глупо, я отпускаю его и делаю шаг назад.

– Что ты здесь делаешь? – Он выглядит совсем другим человеком. Теперь он уже не грубый, неопрятный горец, а парень с обложки «Нью-Йоркский миллионер».

Александр засовывает руки в карманы, и я задаюсь вопросом, делает ли он это, чтобы согреть руки или чтобы побороть желание прикоснуться ко мне. К сожалению, боюсь, что первое.

– Наблюдаю за тобой.

– Наблюдаешь за мной, почему?

Мужчина смотрит на стеклянные окна ресторана, и я понимаю, что, если он припарковался здесь, то у него был бы прекрасный вид на мою секцию.

– Ты весь вечер смотрел, как я работаю?

– Да. – Он опускает подбородок, чтобы встретиться со мной взглядом. – Я приходил последние пару вечеров, но тебя не было.

– Откуда ты знаешь, где я работаю?

Его брови сходятся на переносице.

– Ты же мне говорила.

– Я не подозревала, что ты на самом деле слушаешь.

– Я всегда слушал.

Мои щеки горят, и что-то происходит с моим лицом, чего я не чувствовала с тех пор… ну, с тех пор, как я спустилась с той горы. Я улыбаюсь.

Он берет меня за подбородок и проводит подушечкой большого пальца по моим губам, как будто он так же рад моей улыбке, как и я.

Это прикосновение напоминает мне о нашей последней ночи в горах, о том, как легко он играл моим телом. Играл и с моим сердцем тоже. Я отворачиваюсь и выхожу из его объятий.

– Чего ты хочешь?

Он, кажется, смущен вопросом.

– У нас был секс, Александр. Потрясающий секс. И в ту секунду, когда появился твой брат, ты вел себя так, будто едва меня знаешь.

Мужчина откашливается и изучает тротуар с болезненным выражением лица.

– Я никогда не был хорош в отношениях с женщинами.

– Хм… это ложь. Я была там. Я точно знаю, насколько ты хорош с…

– Не физическая часть. – Наконец он встречается со мной взглядом и показывает свою уязвимость. – Эмоциональная часть. Я говорил тебе, что причиняю людям боль, просто оставаясь самим собой.

Я вздыхаю, потому что он прав. Он предупреждал меня, что не очень хорошо ладит с людьми, и показал мне именно это.

– Ну и что? Это твое извинение?

Мужчина тянется к моей руке и прижимает внутреннюю сторону моего запястья к своим теплым губам.

– Мне жаль. – Он проводит губами по коже, а затем касается носом, вдыхая мой запаха.

Моя голова наполняется образами нас, обнаженных и сплетенных вместе. Такая жестокая шутка над моим сердцем. Я отдергиваю руку.

– Извинения приняты.

Выражение его лица теплое, и он выглядит так, как будто хочет что-то сказать, когда дверь в ресторан открывается. Он смотрит поверх моей головы, и я поворачиваюсь, чтобы увидеть Линкольна, обнимающего Кортни. Они останавливаются на крыльце, и она хихикает, когда он притягивает ее к себе для поцелуя. Я спешу отвернуться, наклоняю голову и надеюсь, что они не увидят, как я прячусь под капюшоном.

– В чем дело? – спрашивает Александр низким и рычащим тоном.

Схожу с тротуара, надеясь спрятаться в тени его большого тела, когда они пройдут мимо нас.

– Наконец-то, – говорит Кортни. – Я думала, она никогда не уйдет.

Я прячусь еще дальше за Александром.

Линкольн со смешком соглашается.

– Лучше бы она никогда не возвращалась.

Мои легкие сжимаются.

– Какого хрена? – Я выхожу из своего укрытия.

Линкольн и Кортни резко останавливаются и отскакивают друг от друга, как будто их ударило электрическим током.

– Черт, Джо, – бормочет Линкольн. – Ты меня напугала.

– Джордан… эй… – беззаботно говорит Кортни. Ее взгляд скользит к Александру, который стоит, как великан, и выглядит совершенно разъяренным.

– Ты бы хотел, чтобы я никогда не возвращалась? – Жгучая потребность поднимается во мне, но я не могу сказать, хочу ли ударить его или раствориться в слезах. – Что я тебе сделала?

Он заикается, спотыкается и падает на своих словах.

– Это… это не то… что я…

– Я слышала, что ты сказал! – Я бросаюсь вперед, чтобы толкнуть его или ударить, причинить ему боль любым возможным способом, но мужская рука обхватывает меня сзади и прижимает к стене мускул.

Линкольну приходится запрокинуть голову, чтобы посмотреть Александру в лицо.

– Эй, убери от нее свои руки.

Я ловлю себя на том, что крепко прижимаюсь к Александру, молча умоляя его не отпускать меня.

Гризли сильнее притягивает меня к себе, крепко обнимая за талию. Намек на злую ухмылку кривит его губы.

– Создатель обещаний, – рычит он.

Линкольн переводит взгляд с Александра на меня.

– Вы двое знаете друг друга?

– Да, это Александр Норт, – говорю я, чувствуя себя немного самодовольной от восхищения, сияющего в глазах Кортни, когда она смотрит на него. – Человек, который спас меня.

Глаза Линкольна расширяются, когда он оценивает весь рост и ширину Александра.

– Ни хрена себе… – выдыхает он. Он протягивает руку. – Ну, я в долгу перед тобой за то, что ты вернул мою девочку в целости и сохранности.

– Твою девочку? – Александр хмуро смотрит на руку Линкольна, а затем переводит взгляд на Кортни.

Ее глаза наполняются слезами, и мне жаль, что я не могу предостеречь ее от влюбленности в Линкольна. Судя по ее виду, я бы сказала, что уже слишком поздно.

– Думаю, мы оба знаем, что наши отношения закончились на той горе. – Когда я вижу, что Линкольн и Кортни не улавливают моего тонкого намека, я жду еще несколько секунд, надеясь, что они не заставят меня сказать это.

– Давай, Джо. – Линкольн протягивает мне руку. – Поехали домой.

Воздух потрескивает от напряжения, и Александр отпускает меня, чтобы сделать шаг вперед. Я хватаю его за бицепс, и затвердевшая мышца дергается под моей ладонью.

– Не надо. Он того не стоит.

Гризли поворачивает голову, и в его глазах бушует буря.

Еще одна дверь машины открывается и закрывается, и Мерфи спокойно обходит капот внедорожника.

– Мистер Норт, сэр, какие-то проблемы? – Он смотрит на Линкольна убийственным взглядом, что заставляет меня задуматься, есть ли у парня военная подготовка помимо лицензии пилота.

– Нет, мы здесь закончили. – Александр берет меня за плечо и усаживает на заднее сиденье.

Я забираюсь внутрь, радуясь, что меня избавили от неловкой ситуации. Александр скользит следом за мной, и Мерфи закрывает дверь. Я наблюдаю за Линкольном и Кортни через тонированные стекла, как они спорят на тротуаре, пока мы отъезжаем.

Александр нажимает несколько кнопок на задней панели центральной консоли, и вскоре я чувствую, как тепло проникает в заднюю часть моих бедер и ягодиц. Я бы прокомментировала обогрев сидений, но слишком устала, чтобы набраться энтузиазма.

– Ненавижу имя Джо, – грубо говорит он, сжимая челюсть. – Ненавижу этот дурацкий ресторан. И ненавижу, что тебе приходится работать практически в нижнем белье, чтобы выколачивать деньги из отчаявшихся мужчин!

Он серьезно кричит на меня?

– Не ты сейчас должен сходить с ума!

Его голова медленно поворачивается ко мне, глаза сверкают от ярости.

– Нет?

Я наклоняюсь вперед и смотрю ему в глаза.

– Нет!

Его рука взлетает так быстро, что я не замечаю, как он двигается, пока его пальцы не обхватывают мое горло.

– Ты не принадлежишь ему. – Он сжимает меня не так сильно, чтобы причинить боль, а только для того, чтобы удержать на месте, близко.

– Я никому не принадлежу! – Я шлепаю его по запястью, он отпускает мою шею и хмуро смотрит на свою руку.

Я отворачиваюсь к окну, поворачиваясь к нему спиной, пытаясь разобраться в эмоциональном торнадо, закручивающемся внутри меня. Например, почему, черт возьми, когда я увидела его, моим первым инстинктом было вцепиться в него, как будто он исчезнет, если я не буду держаться достаточно крепко? Мы занимались сексом, и на следующий день он обращался со мной так, словно я ничего для него не значила. Он послал своего брата, чтобы попытаться откупиться от меня, заставить меня отказаться от нашего совместного времени, подкупить меня, чтобы я никогда больше не говорила об этом. Он думает, что только потому, что богат, он может купить чувства людей?

Мой ход мыслей продолжается все время, пока мы не подъезжаем к его высотке, и тогда я по-настоящему злюсь.

– Зачем мы здесь? Я думала, ты отвезешь меня домой.

Александр открывает дверь, и я впиваюсь кулаками в нагретую кожу, отказываясь двигаться. Он вздыхает, проникает внутрь, хватает меня за руку и легко притягивает к себе.

Я шлепаю его по руке, но это бесполезно, когда мужчина вытаскивает меня из машины.

– Если ты не отвезешь меня домой, я просто возьму такси, – шиплю я.

– Только через мой труп.

– Продолжай грубо обращаться со мной, и это можно устроить. – Я толкаю его двумя руками и морщусь от боли. – Ай! Черт!

Он прижимает меня к груди и обнимает.

– Черт. Ты в порядке?

– Мои дурацкие ребра.

– Перестань драться со мной, и они не причинят тебе вреда.

– Перестань таскать меня за собой, и я перестану с тобой драться!

Он отпускает меня и отступает.

– Ладно.

Снаружи только Мерфи, парковщик и швейцар. Все они отводят глаза.

Александр сжимает челюсть.

– Пойдем со мной внутрь… пожалуйста. – Последнее слово прозвучало так, словно сорвалось с его губ.

– Хорошо, но только потому, что я действительно не хочу видеть, как мой бывший парень и моя бывшая подруга трахаются в моей бывшей постели.

АЛЕКСАНДР

Джордан несется через вестибюль впереди меня. Она сняла свою толстовку в машине, и с ее волосами, собранными в конский хвост, у меня был полный обзор ее стройной шеи. Воспоминание о том, как она чувствовалась под моими губами, врезалось в меня с силой, которой я не ожидал, и только разозлило меня. Я разозлился, что она общается с людьми, которые не ценят ее и не заботятся о ее интересах. Разозлился, что она не заботится о своих интересах.

Но в основном злился на то, что позволил себе провести целую неделю без нее.

Двери лифта закрываются, и я прислоняюсь к ним спиной лицом к ней.

– Что ты делаешь? Повернись.

– Я не хочу.

– Никто так не ездит в лифте. Это неудобно. Перестань пялиться на меня. – Она поворачивается лицом к стене с окнами, выходящими на город.

Я нажимаю кнопку «Стоп».

Джордан вздрагивает и пытается обернуться, но я уже стою у нее за спиной, моя правая рука на ее бедре, а левая прижата к стеклу, удерживая на месте. Она втягивает воздух, и я погружаю нос в ее волосы и вдыхаю ее запах.

– Ты пахнешь по-другому.

Ее мышцы напрягаются.

– Это потому, что я чистая.

В моем горле урчит, и я опускаю нос ниже, в пространство за ее ухом, и вдыхаю.

– Ты мне больше нравилась грязной.

– А ты мне больше нравился молчаливым. – Несмотря на свои слова, она отклоняет голову, открывая мне доступ к шее.

Я улыбаюсь, благодарный, что женщина не видит, как легко она вызывает во мне это выражение.

– Ты слишком хороша для этой работы. – Я провожу губами по ее коже.

– В этом мы согласны. Ты даже не представляешь, как трудно найти работу в Нью-Йорке.

Прижимаюсь поцелуем к пульсирующей вене на ее шее и чувствую, как ее пульс трепещет у моих губ.

– Ты слишком хороша для Линкольна. – Его имя, как кислота на моем языке.

Джордан поворачивается в моих руках и смотрит на меня. Ее макияж скрывает веснушки на носу и делает ее глаза больше и четче. Она великолепна, но я предпочитаю естественный розовый цвет ее губ искусственному. И я скучаю по ее веснушкам.

– В тот день, когда я заблудилась, я увидела, как Линкольн и Кортни целуются, и расстроилась. Я убежала. Он не знает, что я знаю о них. Пока мы были в хижине, он практически переселил ее в нашу квартиру. Он выбросил всю мою одежду и потратил мои деньги. Я вернулась к разбитому коры… Эй, успокойся. Ты что, скрежещешь зубами?

Я вздрагиваю, когда ее ладонь касается моей щеки, но она не пугается, только крепче прижимает свою руку ко мне. Я немного расслабляюсь под ее прикосновением.

– Единственная причина, по которой я говорю тебе все это, заключается в том, что я абсолютно с тобой согласна. Линкольн – мешок дерьма.

Я хватаю ее за запястье и опускаю ее руку в свою.

– Мешок дерьма был бы более полезен. – Я нажимаю кнопку лифта, и мы продолжаем подъем.

Она тихо хихикает.

– Точно.

Я тащу ее за собой к входной двери и в свой дом.

– Ты голодна?

– Нет.

Вместо того чтобы идти на кухню, я поворачиваю направо и веду ее в свою спальню. Включив приглушенный свет, отпускаю ее руку. Джордан подходит к окну и проходит в гостиную моей комнаты, где есть небольшая секция диванов, телевизор и газовый камин.

Я направляюсь в ванную и раздеваюсь. Душ обжигающий и желанный после четырнадцатичасового рабочего дня, проведенного в офисе. Моя шея болит от часов, проведенных за дизайном, и я позволяю горячей воде растопить напряжение, чувствуя себя спокойнее, чем когда-либо, зная, что Джордан в безопасности и рядом. Я не мог нормально спать с тех пор, как вернулся, гадая, где она и что делает. Надеясь, что она не ранена и не страдает. И ненавидя себя за то, что ничего с этим не сделал.

– Я собиралась спросить…

Мои глаза распахиваются, когда Джордан заходит в душ.

– …достаточно ли здесь места для еще одного, но эта штука достаточно велика для десяти человек. – Горячая вода бьет по ее обнаженной коже, и она отскакивает. – Горячо.

Я регулирую температуру, пытаясь заставить свой мозг работать при бешено несущейся крови при виде обнаженной девушки.

Джордан скользит руками от моей поясницы к плечам и впивается пальцами в мышцы там, прежде чем скользнуть вниз. Я поворачиваюсь и притягиваю ее в свои объятия, прежде чем прижаться губами к ее губам. Поцелуй – это неделя сдерживаемого разочарования, семь дней беспокойства и глубокое чувство, что я потерял что-то неотъемлемое в своей жизни, что, наконец, вернулось ко мне. Языки, зубы и блуждающие руки создают нескоординированную связь, и я боюсь, что с ее все еще заживающими ребрами, Джордан может поскользнуться и пораниться.

Я отрываю от нее рот и прижимаюсь лбом к ее лбу.

– Сначала прими душ.

– Я думала, что нравлюсь тебе больше грязной. – Она прижимается своими губами к моим, и я скольжу языком между ее зубами, перемещаясь на скамейку.

Сажусь, разъединяя наши губы, и притягиваю Джордан так, чтобы она оказалась между моих бедер. Вода каскадом стекает по ее горлу, между грудями и ребрами к пупку и дальше. Я слегка провожу большим пальцем по ее ребрам, когда вода там становится бледно-коричневой.

Ее рука накрывает мою, когда я смываю краску с ее кожи.

– Макияж. Чтобы скрыть следы.

– Мне это не нравится. – Я продолжаю тереть, но, кажется, не могу избавиться от этой штуки.

– Без него я выгляжу так, словно прошла через дереводробилку.

Я намыливаю руки, и Джордан опирается на мои плечи, пока я смываю краску с ее торса. Охватываю ладонями всю ее грудную клетку, не торопясь заново знакомлюсь с ее кожей, с ее фигурой.

– Так лучше, – говорю я, когда смываю остатки макияжа.

– Люди не дают чаевых, если видят мои недостатки.

Я хочу сказать ей, что, по-моему, ее недостатки – самое прекрасное в ней, но достаточно хорошо усвоил, что мои слова, какими бы благими они ни были, сильно ранят.

Джордан обхватывает мою щеку и проводит пальцами по моей коже.

– Больше никакой бороды.

Я поворачиваюсь губами к ее запястью и целую.

– Тебе больше нравилось с бородой?

– Ты красивый и с бородой и без, но ты больше не похож на моего Гризли. – Она застенчиво улыбается и ныряет под струю воды. – Ты выглядишь удивленным.

Мой Гризли. Как будто я принадлежу ей.

– Никто раньше не называл меня красивым.

Я откидываюсь на спинку сиденья и киваю ей, чтобы она продолжала мыться. Я не пытаюсь скрыть реакцию своего тела на нее. И она, кажется, застыла на месте, уставившись на мой стояк, и внимание делает его еще жестче.

– Я хочу тебя. – Сжимаю член и шиплю от давления.