Текст книги "Неистовый (ЛП)"

Автор книги: Дж. Б. Солсбери

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Я не испугался. – Он искоса смотрит на меня с намеком на улыбку.

Я кладу голову ему на плечо.

– Забудь слово на «л», я действительно хорошо провела время сегодня вечером.

Александр прижимается губами к моей макушке.

– Это еще не конец.

Я усмехаюсь про себя.

– Надеялась, что ты это скажешь.

Понятия не имею, как мы попали из задней части внедорожника в пентхаус, потому что мои глаза были закрыты. Мы целовались в машине, а затем через вестибюль, набросились друг на друга, как животные в лифте, и он понес меня внутрь, все еще прижимая свои губы к моим.

Пинком закрыв дверь, он опускает мои ноги только для того, чтобы прижать меня спиной к стеклу. Мужчина наклоняется, чтобы закинуть мою ногу себе на бедро, а затем делает то же самое с другой. Мое платье задрано вокруг талии, я сжимаю лодыжки и держусь, пока он прижимает меня к двери.

Его рот отрывается от моего только для того, чтобы скользнуть по моей челюсти к уху. Он тяжело дышит мне в кожу.

– Слишком много одежды.

Он покусывает мочку моего уха и зубами тянет за дорогую ткань моего платья. Мне так жарко, что даже все равно, если бы он сорвал с меня эту штуку. Мои губы находят его, и мы целуемся так, словно оба изголодались по этому поцелую. Мужчина удерживает меня на месте своими бедрами и откидывается назад достаточно, чтобы задрать мое платье. Наши губы разъединяются только для того, чтобы снять его через голову. Он снова целует меня, в то время как его рука сжимает мою грудь в доминирующей хватке. Одна бретелька спадает с моего плеча, и он опускает ее вниз своим ртом, целуя и облизывая мою кожу, прикусывает мой сосок.

Я задыхаюсь, когда жар достигает моей чувствительной кожи, и всасывание заставляет мою спину выгибаться от стены. Он переходит к другой груди, чередуя облизывания и посасывания, от чего у меня кружится голова.

– Пожалуйста, – умоляю я, даже не знаю, о чем именно.

Глубочайшее желание освобождения, которое может дать только он. Мучительная потребность исследовать его обнаженное тело руками, губами, языком. Меньше одежды. Больше места. Больше времени. Я закрываю глаза от напоминания о том, что Александр не ищет ничего долгосрочного, и заставляю себя оставаться на якоре в этом конкретном моменте.

– Кровать.

– Не могу, – рычит он у моего соска, прежде чем зажать его зубами.

Я тянусь к его рубашке и трясущимися руками начинаю расстегивать пуговицы. Он хватает меня за задницу и поворачивается, чтобы отнести на диван. Укладывает меня, и его взгляд из-под тяжелых век скользит от моего рта к моим грудям, задерживается на моем пупке, и глаза вспыхивают, когда останавливаются на крошечном черном кружевном треугольнике между моими ногами. Он хватается за ворот рубашки и быстро расстегивает каждую пуговицу. Открыв рот, я наблюдаю, когда он бросает ткань на пол, обнажая свой торс. Мои ладони зудят от желания потереться о темные волосы на его широкой груди.

Мужчина тянется к поясу.

– Подожди. – Я сажусь и смотрю ему в лицо. – Позволь мне.

Я просовываю палец ему за пояс и тяну к себе между раздвинутых коленей.

Александр не сводит с меня глаз, пока я снимаю с него ремень, и мне трудно сосредоточиться на чем-либо, кроме огромной выпуклости за молнией его брюк. Я касаюсь кончика его эрекции, расстегивая верхнюю пуговицу, и его бедра дергаются в ответ.

Стягиваю брюки и боксеры, заметив, что мужчина уже скинул ботинки. Его стояк толстый и тяжелый, и я облизываю губы в предвкушении.

Александр обхватывает мою челюсть одной рукой, а другой сжимает свою длину.

Его властное поведение в спальне чертовски возбуждает, но, когда мои бедра раздвинуты вокруг его икр, я не могу сжать ноги вместе, чтобы подавить боль. Он использует свою хватку на моей голове, чтобы приподнять мой подбородок, и я приоткрываю губы, когда он подносит кончик к моему языку.

Мы стонем в унисон при первом контакте, его горячая плоть прижимается к моему открытому рту. Я никогда не относилась к тому типу женщин, которым нравится заниматься оральным сексом. Это всегда было больше похоже на обмен «ты – мне, я – тебе». Но каким-то образом Александр делает этот акт таким же возбуждающим для меня, как и для него. То, как он двигается против моего языка, твердая хватка на моей челюсти в сочетании с нежным прикосновением его большого пальца к моей щеке. Звуки чистого экстаза, которые срываются с его губ, смешанные с рычанием удовольствия, когда он толкается между моими губами, заставляют меня ерзать на своем месте. Он не очень разговорчив, как в спальне, так и за ее пределами, поэтому, когда он шепчет: «Ты прекрасна», мое сердце почти тает.

Нет, нет, нет, сердце. Возьми себя в руки. Мы не можем позволить себе растаять из-за этого человека. Все, что у нас есть – только этот момент.

Мысль о том, что наши отношения временные, придает мне смелости, и я кладу свою руку поверх его, сжимая его стояк еще крепче. Сквозь его стиснутые зубы вырывается шипение. Я наращиваю усилия, вращаю языком и увеличиваю всасывание, пока он не покачивается на ногах.

– Довольно. – Он отстраняется от меня и падает передо мной на колени. Его взгляд не отрывается от меня, когда мужчина хватает меня за бедра и тянет, пока моя задница не свисает с подушки сидения. Толстыми, грубыми пальцами он стягивает с меня трусики и зарывается лицом между моих ног.

Если бы не его хватка на моих бедрах, я бы ударилась о пол от того, как агрессивно он пожирает на меня. Как будто мой оргазм – олимпийский вид спорта, а он жаждет золотой медали, как за время, так и за результат. Стимуляция слишком сильна. Мои нервные окончания перегружены. Я раскидываю руки и держусь за диван, когда мое освобождение врезается в меня. Мои губы раздвигаются в безмолвном крике, и фейерверк взрывается за моими глазами, когда Александр вытягивает все до последнего кусочка, пока я не извиваюсь против него.

Прежде чем я успеваю отдышаться, он тянет мои бедра вниз и входит в меня. Я задыхаюсь от быстрой и восхитительной полноты, когда она прогоняет сонливость моего освобождения. Александр толкается. Жестко. Я вжимаюсь затылком в диван, держась, когда он снова врезается в меня.

Его рука скользит между моих грудей к горлу, где он нежно сжимает меня. С каждым грубым движением его бедер мое тело напрягается все сильнее и сильнее. Его рука на моем горле не сжимается, но кончики его пальцев нащупывают точку моего пульса и мягко останавливаются там, как будто оценивая мое самочувствие. Или, может быть, мое бешено бьющееся сердце заводит его.

Его твердые бедра грубо прижимаются к моей заднице, когда он продолжает двигаться с неистовой силой. Нуждаясь в том, чтобы увидеть его полностью, я сажусь и сцепляю руки на его затылке, чтобы удержаться. Он держит одну руку на моем горле и целует меня с той же силой вторжения, что и между моих ног.

Александр толкает меня все ближе и ближе к краю, пока, наконец, я не падаю.

Мой оргазм врезается в меня с удвоенной силой, чем первый. Зарываюсь лицом в его шею и разваливаюсь на части. Вокруг него.

Он стонет, и в последний раз толкается в меня, прежде чем падает на меня сверху. Моя верхняя часть спины прижата к дивану, в то время как его эрекция бьется во мне снова и снова.

Мы оба тяжело дышим и пытаемся вернуться на землю, крепко держась друг за друга.

В конце концов, Александр отрывает свое лицо от моей груди с мальчишеской улыбкой.

– Мы должны делать это чаще.

– Секс или свидание?

– Свидание, за которым следует секс.

– Согласна.

Я целую его, прежде чем он видит, как я хмурюсь. Потому что мне приходит в голову мысль: «сколько еще раз мы сможем это сделать, если наши отношения временные?»

АЛЕКСАНДР

– Зандер, есть минутка?

Поднимаю взгляд от компьютера и вижу Хадсона, стоящего в дверях моего кабинета.

– Подожди. – Я возвращаюсь к своему дизайну, сохраняю то, над чем работал. Затем отворачиваюсь от экрана и киваю на место напротив моего стола. – Входи.

Хадсон входит и садится, демонстрируя свои ровные белые зубы.

Я хмурюсь.

– Что?

Он пожимает плечами.

– О, ничего, просто до меня дошли слухи, что вы с мисс Уайлдер действительно поладили.

– Кто тебе это сказал?

Он наклоняет голову и поднимает бровь.

– Это правда?

– Наверное.

– Тогда какая разница, кто мне сказал? Я рад за тебя, брат. Прошло много времени с тех пор, как… – Его улыбка исчезает, и он откашливается. – Как бы то ни было, я просто счастлив видеть, что ты счастлив. Ты ведь… счастлив, да?

Я мысленно оцениваю выражение своего лица – сжатые челюсти, постоянная хмурость, хмурый взгляд. Я понимаю, почему он смутился.

– Счастлив? – Я не знаю, способен ли я на такие эмоции.

Мне нравится проводить время с Джордан. Она не похожа ни на кого из тех, кого я когда-либо знал, и, кажется, я ей нравлюсь, что приятно. Мне нравится приходить к ней домой каждую ночь, и мне действительно нравится заниматься с ней сексом. Но счастлив ли я? Я не помню, когда в последний раз чувствовал себя счастливым. Даже, несмотря на то, что сейчас между нами все хорошо, есть затяжное чувство обреченности, которое постоянно нависает надо мной. Ощущение, что в любую минуту все испорчу, задену ее чувства, или она, наконец, увидит меня таким, какой я есть на самом деле, и уйдет. Это только вопрос времени. Так как же я могу быть счастлив, когда мне постоянно приходится напоминать себе, что нужно удержать ее?

Никогда больше я не позволю себе привязаться. Потому что, если я это сделаю, и она уйдет, я не смогу контролировать свою реакцию.

– Могу я дать тебе совет? – спрашивает Хадсон, возвращая мои мысли в настоящее.

– Нет.

Но он все равно это делает.

– Позволь себе это.

– Это?

– Да. Ее. Счастье. Ты заплатил свои долги. Прошло десять лет. Ты не можешь наказывать себя за…

– Достаточно. – Каждый мускул в моем теле напряжен, и мои плечи сгибаются, готовясь что-то бросить. Что-нибудь.

Брат вздыхает и откидывается на спинку кресла.

– Чего ты хочешь? Мне нужно вернуться к работе.

Разочарование искажает его лицо.

– «Таймс» публикует статью о событии в эти выходные, и им нужна цитата.

– Ты пиарщик, – говорю я, едва сдерживаясь. – Делай свою работу.

Его брови хмурятся, делая его гораздо более похожим на своего близнеца.

– Я бы рад, но они просят твою цитату.

Я снова поворачиваюсь к монитору компьютера.

– Тогда дай им мою цитату.

– Хочешь, чтобы я ее придумал?

Я поднимаю взгляд только для того, чтобы впиться в него.

– Я что, заикаюсь?

Кривая усмешка кривит его губы.

– Это будет весело.

Это пустая угроза. Он никогда не сделает ничего, что запятнало бы имя «Норт Индастриз». Когда я думаю о том, что Хадсон сделал, чтобы защитить наш семейный бизнес, о том, как ему пришлось раскручивать историю, чтобы уберечь меня от таблоидов и от тюрьмы, моя репутация в безопасности в его руках.

– Закрой дверь, когда будешь уходить.

Он усмехается и встает, чтобы уйти.

– Джордан – особенная леди, раз терпит твою злобную задницу. Держись за неё.

Я не отрываю глаз от экрана, пока он не уходит, а затем поднимаю взгляд на дверь, когда она закрывается. Держаться за Джордан было бы эгоистичным поступком. Если бы я вообще, хоть каплю заботился о ней, я бы отпустил ее, чтобы дать возможность найти кого-то получше. Даже только от одной мысли об этом я прихожу в ярость.

Смогу ли я просто стоять в стороне, когда она решит уйти?

ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ

АЛЕКСАНДР

Благотворительная акция «Норт Индастриз» – это ежегодная попытка нашей компании доказать, что мы не просто богатые придурки, а богатые придурки филантропы.

Все самые богатые люди в Нью-Йорке будут там, и я буду вынужден общаться за одну ночь больше, чем за весь год вместе взятый. Обычно у меня под рукой был платный эскорт. Она имела бы высшее образование в области, связанной с гражданским строительством или дизайном, и я бы полагался на то, что она будет вести большую часть разговоров, а также ослеплять комнату своей красотой.

У Джордан не будет проблем с тем, чтобы повернуть все головы в комнате в свою сторону. Но боюсь, что большая часть разговоров ляжет на мои плечи, и с моим послужным списком это может закончиться катастрофой.

Я только что надел туфли, когда получаю входящее сообщение от Мерфи, в котором говорится, что он будет внизу, когда мы будем готовы. Стучу в дверь ванной.

– Я почти готова, – кричит Джордан с другой стороны.

Надеваю пальто и оттягиваю воротник рубашки, пытаясь ослабить галстук-бабочку. Мне удается ослабить его на миллиметр, когда открывается дверь ванной. Я поднимаю взгляд к зеркалу, чтобы увидеть ее отражение, когда Джордан входит в спальню позади меня.

Ее льдисто-голубое платье удерживается на теле двумя тонкими бретельками и струится, как жидкий шелк, по ее изгибам.

Я оборачиваюсь, беззастенчиво пялясь на вырез, который обнажает достаточно декольте, чтобы свести мужчину с ума от вожделения. Она оборачивается, и эти тонкие полоски перекрещиваются у нее на спине, которая выглядит нежной и восхитительно голой. Ее длинные волнистые волосы собраны в свободный пучок у основания шеи, оставляя несколько прядей свободно спадать на шею и обрамлять лицо.

– Ты такая красивая, – говорю я, в основном себе, но ее щеки розовеют, как будто Джордан меня слышит.

Ее высокие каблуки стучат по мраморному полу, привлекая мое внимание к ногам, которые выглядят почти босыми, за исключением крошечного серебряного ремешка на пальцах ног и лодыжке. Женщина останавливается передо мной, и ее серые глаза изучают меня. Я сопротивляюсь желанию съежиться под ее пристальным взглядом.

– Ты тоже хорошо выглядишь, – говорит она и наклоняется, чтобы нежно поцеловать меня в губы.

У меня едва хватает сил, чтобы поцеловать ее в ответ, ошеломленный ее красотой.

Джордан обхватывает мою челюсть и проводит по губам.

– Помада.

Я открываю рот, чтобы заговорить, но стискиваю зубы, боясь, что неуместно говорить то, что у меня на уме. Что я не возражал бы получить след от ее помады на своей коже – на челюсти, шее и воротнике. Если я скажу, что буду гордо носить доказательство ее губ на мне, она подумает, что это странно? Мысль о следах ее губной помады на моей коже вызывает во мне прилив вожделения, и я прочищаю горло.

– Нам пора идти.

Она кладет руку мне на сгиб локтя.

– Показывай дорогу.

Я наблюдаю за ней всю дорогу в лифте и не могу оторвать глаз, пока мы идем через вестибюль. Персонал приветствует ее с энтузиазмом и делает комплименты о том, как прекрасно она выглядит. Если бы я сам не был так восхищен, я бы сказал им всем, чтобы они держали свои чертовы глаза при себе, но заклинание, которое она наложила на всех нас, неоспоримо.

– Мисс Уайлдер, – говорит Мерфи, открывая заднюю дверцу «Лендровера». – Вы выглядите потрясающе. – Он почтительно склоняет голову, словно стараясь не пялиться.

– Спасибо. – Она берет его протянутую руку и садится в машину.

– Вы тоже, сэр, – говорит он мне с игривой ухмылкой.

Я проскальзываю на заднее сиденье и убеждаюсь, что нахожусь достаточно близко к Джордан, чтобы мы касались друг друга. Если я не прикоснусь к ней, то боюсь, что могу взорваться. Кладу руку ей на бедро, и она накрывает мою руку своей и успокаивающе сжимает.

– Что мне нужно знать о сегодняшнем вечере?

– Что есть очень хороший шанс, что мы не попадем на ужин, потому что я умираю от желания трахнуть тебя в этом платье.

Шок в ее глазах заставляет меня захотеть ударить себя за то, что я сказал первое, что пришло мне в голову. Я уже собираюсь извиниться, когда она наклоняется ближе и целует меня в шею прямо за ухом.

– Если продолжишь так говорить, – горячо шепчет она мне на ухо, – мы никогда не выберемся из этой машины. – Джордан покусывает мочку моего уха, отчего у меня по спине пробегает дрожь.

С диким рычанием я беру ее губы в долгом, горячем поцелуе. Звук откашливания Мерфи прерывает поцелуй, но мы остаемся рядом, кровь пульсирует, дыхание тяжелое.

– В чем дело, Мерфи? – резко бросаю я.

– Вход с красной дорожкой, сэр.

Я понимаю, о чем он говорит, даже не произнося этого вслух. Как только мы подъедем к месту встречи, будет пресса, а завтра в газете появятся фотографии. Так что, может быть, нам пока не стоит срывать друг с друга одежду?

– Спасибо.

– Если только вы не хотите, чтобы я подъехал к другому входу. – Он прав, предлагая этот вариант. Для большинства мероприятий я предпочитаю менее публичный вход. Меньше слухов и предположений.

– Нет. – Я хочу, чтобы меня видели с Джордан. Она не грязная тайна, которую мне нужно скрывать.

Женщина смахивает помаду с моих губ, а затем снова наносит свою.

– Есть что-нибудь, что мне нужно знать, прежде чем я войду туда?

– Это все болтовня и поклонение героям. Можно пройти через любую ситуацию, поцеловав задницу. Большое эго любит похвалу.

Джордан втягивает воздух сквозь зубы.

– У меня это не очень хорошо получается.

– Вот именно. Ожидаю, что будет очень интересно.

– Эй! – Она стукает меня плечом. – Не позволяй мне разозлить кого-то важного.

– Постараюсь, но не могу ничего обещать. – Когда Джордан не возвращается с каким-нибудь умным комментарием, я смотрю на нее и вижу, что она тепло улыбается. – Что?

– Мне нравится, когда ты улыбаешься.

Я оцениваю выражение своего лица и заставляю себя нахмуриться.

– Я и не подозревал, что улыбаюсь.

– Знаю. И мне это нравится больше всего.

Хадсон был прав, я счастливый сукин сын. Джордан видит во мне хорошее и почти не замечает плохого. Я вышел из себя и сказал обидные вещи, и все же она все еще смотрит на меня так, будто я единственный мужчина, которого она видит. Её не заботят мои деньги и статус. Джордан действительно идеальная женщина. Но вот только я далеко не идеальный мужчина.

Мой пульс учащается, и я отворачиваюсь к окну, пытаясь успокоиться. К счастью, через несколько минут мы подъезжаем к парадной лестнице в «Метрополитен».

Красная ковровая дорожка огорожена веревкой, справа и слева от нее толпятся фотографы.

– Срань господня, – выдыхает Джордан. – Как на вручении «Оскар».

Я съеживаюсь, наблюдая, как пара в машине перед нами ослеплена миллионом вспышек. Реально ненавижу это дерьмо.

Наша дверь открывается, и я беру Джордан за руку и помогаю выйти из машины. Глядя вперед, быстро иду по ковру к лестнице.

– Гризли, постой, – тихо говорит она.

Я останавливаюсь, и она вырывает свое запястье из моей хватки, чтобы втиснуться рядом со мной.

– Пусть они сделают несколько снимков, – говорит она сквозь улыбку.

– Зачем?

Джордан наклоняется так близко, что я чувствую ее дыхание у своего уха.

– Потому что им нужно платить по счетам. – Ее рука скользит по сгибу моей руки, и она поворачивает нас обоих к мигающим вспышкам.

Я хмуро смотрю на лица нетерпеливых репортеров, когда они выкрикивают вопросы о том, кто моя девушка и от какого дизайнера ее наряд. Откуда, черт возьми, мне это знать?

– Мистер Норт, у вас серьезные отношения? Мы слышали, она живет с вами!

Мои руки сжимаются в кулаки, и я делаю агрессивный шаг к репортеру, и чувствую, как Джордан крепче сжимает меня.

– Хватит, – говорит она, все еще улыбаясь, и мы идем к лестнице. – Видишь? Было не так уж плохо, да?

Мы сдаем наши пальто, и я беспокоюсь, что в комнате все еще слишком холодно для Джордан с ее обнаженной кожей. Все взгляды, кажется, устремлены на разрез ее платья, который показывает ее длинную, стройную ногу, и я задаюсь вопросом, как переживу ночь, не ударив кого-нибудь по лицу.

Я был на сотнях мероприятий с женщинами, и никогда не возражал, если другие мужчины восхищались моими парами. Одна из вещей, которая делает использование эскорта менее сложным, заключается в том, что я всегда знал, что у них есть другие мужчины, поэтому меня никогда не беспокоило, когда на них пялились.

Но с Джордан все по-другому.

– Александр, рад снова тебя видеть. – Один из наших старых клиентов приветствует меня и говорит о том, как здорово вернуться в Нью-Йорк. Он знакомит меня со своей новой женой и своим деловым партнером, но все это белый шум в моих ушах, когда я сосредотачиваюсь на Джордан.

И я не единственный, кто не может отвести от нее глаз.

ДЖОРДАН

Большинство людей не знают, что богатые люди несут в себе запах. Они не носят узнаваемых духов, но их превосходство ароматизирует воздух.

Первый час мероприятия и букет головокружительны.

До сих пор это был всего лишь вихрь представлений и светских бесед. Александр не шутил, когда говорил, что плохо ладит с людьми. Он либо полностью игнорирует их, либо отвечает односложно или ворчанием. Я обнаружила, что большую часть разговора веду сама, и сжимаю руку Александра, когда от него ожидали ответа.

– …видели бы вы нашу башню в Токио. – У Эдварда Гордона гладкие седые усы, а зубы такие белые, что кажутся почти прозрачными. – Думаю, вы были бы впечатлены дизайном.

Я сжимаю руку Александра, чтобы заставить его ответить, задаваясь вопросом, слушал ли он вообще, как этот парень говорит о своих башнях, как будто они компенсируют его менее чем впечатляющую мужественность.

Александр выглядит чертовски скучающим.

– Вряд ли.

Я поджимаю губы, чтобы не улыбнуться, и щеки мистера Гордона вспыхивают.

– Уверяю вас…

– В дизайне отсутствует различие. – Александр едва удостоил мужчину взглядом. – Это бетонный столб без личности – антисоциальный и лишенный жизни. – Он потягивает газированную воду. – Место, где умирает искусство архитектуры, – бормочет он в свой бокал.

Я тихо прочищаю горло.

– Не будь злым, – шепчу я.

Лицо мистера Гордона стало злым и багровым, но Александр, похоже, этого не замечает или ему все равно. Как будто мой кавалер пропустил все социальные сигналы, поскольку он продолжает стоять на своем в этот неловкий момент.

Спина мистера Гордона напрягается.

– Ты ужасно самонадеян.

Александр пожимает плечами.

– Просто честен.

– Если вы нас извините, думаю, нам пора занять свои места. – Я тащу Александра прочь, пока все не стало еще хуже. Я благодарна, что сегодня нанесла мощный дезодорант, так как каждый неловкий разговор заставляет меня потеть.

– Я что-то не то сказал?

Повернувшись, я ожидаю, что увижу, как Александр озорно улыбается, но он кажется искренне непонимающим.

– Не все ценят твою честность так, как я. Смотри, там Хейс. – Я прищуриваюсь на его красивого брата. – Или Хадсон.

– Хейс, – ворчит Александр. – Он пялился на тебя весь вечер.

– На меня? – Я встречаюсь взглядом с раздраженным близнецом, и его взгляд становится жестче. – О, вау, да. Он не очень рад меня видеть.

– Нет, это не так.

Я все равно притягиваю Александра к себе, когда Хейс направляется к нам.

– Вы пара сегодняшнего вечера, – говорит он, скучая и совсем не впечатленный. – Она – единственное, о чем все говорят.

Александр переводит долгий, оценивающий взгляд с моих волос до пальцев ног и обратно, чтобы задержаться на моих губах.

– Справедливо.

Мускул на челюсти Хейса дергается. Он потягивает что-то похожее на скотч из хрустального бокала.

– Где твоя пара, Хейс? Или в Нью-Йорке закончились женщины, единственное требование которых – хорошенькое личико?

Его карие глаза мерцают.

– Все, что мне нужно – те, кто нуждается в деньгах.

– Отвратительно, – бормочу я в свое шампанское, снова поражаясь, что он и Александр – кровные родственники и все же такие разные.

– Мои сучки, – говорит Кингстон, направляясь к нам с хорошенькой женщиной под руку. Его красивое лицо модели и брови идеальной формы заставляют его казаться сошедшим со страниц последнего журнала высокой моды. – Джордан, ты выглядишь чертовски привлекательно, как всегда.

Александр дергается вперед, к младшему брату, но я держу его за руку.

– Спасибо. Хотя я чувствую себя ужасно из-за этого платья. – Я надуваю губы. – Александру редко удается раздеть меня догола, не нанеся непоправимого ущерба материалу.

– М-м-м, – хихикает Кингстон, звук низкий и ленивый. Уверена, что он возбуждает всех женщин в пределах слышимости. – Мне нравится визуальный образ.

Его спутница высокая и худая, такая же великолепная модель, как и он. Она спокойна и, похоже, ее не волнует, что Кингстон смотрит на каждую красивую женщину в комнате.

Пара Хейса в конце концов присоединяется к нам. Девушка вежлива и красива, и я не могу поверить, что она действительно решила встречаться с таким придурком, как Хейс.

– Как вы познакомились? – спрашиваю я их. Потому что мне действительно интересно узнать.

Она смотрит на Хейса, ожидая, что он ответит.

– Элли должна была быть парой Алекса. – Он ухмыляется. – Оплачено полностью.

Большое тело Александра качается вперед, как будто он хочет надрать задницу близнецу, но я удерживаю его.

К счастью, я уже знаю об истории Александра с сопровождающими, поэтому попытка Хейса расстроить меня проваливается.

– Черт, прости меня, Элли. Похоже, ты застряла с утешительным призом. – Я бросаю на Хейса преувеличенно хмурый взгляд.

Элли поджимает губы, и в ее глазах пляшет веселье.

– Думаю, нам пора занять свои места, – шепчу я Александру после третьего и последнего объявления.

Мы усаживается за стол с семьей Александра и их соответствующими парами. Ужин вкусный, беседа сносная, и хотя Александр почти ничего не говорит, ему удается выглядеть лишь умеренно несчастным.

Его отец встает и произносит речь о благотворительности для детей, и я внимательно слушаю. Деньги идут на образование детей в приемных семьях, и я задаюсь вопросом, имеет ли выбор благотворительности какое-либо отношение к тому факту, что Александр был в приемной семье.

Август открывает тихий аукцион, и под аплодисменты люди встают со своих мест, чтобы ознакомиться с предметами, доступными для торгов.

Александр поворачивается ко мне за столом.

– Хочешь сделать ставку за что-нибудь?

Я хихикаю и потягиваю шампанское, продолжая незаметно наблюдать за людьми. Потому что количество платьев от кутюр в этой комнате ошеломляет.

Он хватает меня за руку и сжимает.

– Это «да» или «нет»? – Он прищуривается, как будто действительно пытается прочитать меня, но не может.

Я забыла, что ему нужно более прямое сообщение.

– Я не могу себе этого позволить.

Мужчина встает и тащит меня за собой. Я ожидаю, что он оттащит меня от стола, но вместо этого Александр прижимает меня к своей груди. Его руки обнимают меня за талию, и он прижимается теплыми губами к моей шее.

– Ты не можешь быть такой невежественной.

Я откидываю голову назад, готовясь дать ему словесную пощечину, но слова застывают у меня в горле, когда я вижу, что он улыбается. Это должно быть незаконно, чтобы мужчина был таким красивым.

– Выбирай. Я сделаю ставку. – Он все еще улыбается.

Я прижимаю кончики пальцев к его губам, наслаждаясь ощущением его счастья на моей коже.

– Зачем?

– Большинство людей хватаются за возможность потратить мои деньги.

Я хмурюсь.

– Это ужасно.

– Это для благого дела, и я хочу, чтобы ты выбрала, как их потратить.

– В самом деле? – Внутри меня поднимается пузырь счастья. – Ладно.

Он берет меня за руку, и могу сказать, что замедляет шаг, чтобы не было похоже, что он тащит меня к столам аукциона. Мы внимательно изучаем каждый предмет, от изготовленных на заказ ювелирных изделий с бриллиантами до билетов на Суперкубок на три места. Многие из них предназначены для роскошного отдыха, напоминая мне, что я уже встречалась с гостиничным магнатом мистером Эндрю Грантом. Это, должно быть, его пожертвования.

– Вот этот. – Я беру со стола планшет. – Одна неделя в бунгало над водой на Бора-Бора. Сколько ты хочешь предложить?

– Насколько сильно ты этого хочешь?

– Не настолько сильно, чтобы тратить на это непристойную сумму твоих денег.

Он закатывает глаза.

– Прекрати. Я серьезно. Я даже не знаю, сколько стоит нечто подобное.

– Предложи полмиллиона.

У меня отвисает челюсть, и я роняю ручку. Александр хмурится. Мы обмениваемся мгновением молчаливого общения, пока он не забирает у меня планшет. Мужчина что-то пишет на нем, затем кладет на стол и уводит меня прочь, положив руку мне на поясницу.

– Хочешь еще что-нибудь?

Я не могу ответить и просто разеваю рот, как рыба, вытащенная из воды.

– Значит, твое молчание – это «нет»?

Я качаю головой, сглатываю и обретаю голос.

– Нет. Все в порядке. – Я не создана для такого образа жизни. Став взрослой, я могла бы прожить неделю на пятнадцать долларов. Я овладела искусством борьбы с голодом и знаю, как приготовить пятидолларовую пиццу на завтрак, обед и ужин. – Полмиллиона долларов…

Александр проводит кончиками пальцев вверх и вниз по моей спине.

– Я готов убраться отсюда к чертовой матери, как насчет тебя?

– Разве мы не должны остаться до конца?

Он пристально смотрит на меня, и его взгляд обещает все виды обнаженности, как только мы останемся одни.

– Эй, вы двое, – говорит Хадсон, вставая между нами и обнимая нас за плечи, как будто мы на футбольном матче, а не на официальном мероприятии. – Нам уже весело или как? – Его беззаботная улыбка заразительна.

– Мне весело.

Александр только хмыкает и вырывается из-под руки брата.

Рука Хадсона скользит по моей спине, и он платонически прижимает меня к себе, положив руку мне на плечо.

– Я только что познакомился с Чарльзом Линдквистом.

При этом имени в глазах Александра вспыхивает искра.

– Серьезно?

– Он хочет встретиться с тобой. – Хадсон не в силах сдержать бурлящее возбуждение в голосе. – Он открывает новое место в Дубае, братан. – Он отпускает меня, чтобы подойти поближе к Александру. – В Дубае. Ты должен встретиться с ним. Это может быть огромным проектом.

Я легонько толкаю Александра.

– Иди.

– Пойдем со мной, – говорит он.

– Нет, ты иди. Мне нужно в дамскую комнату, а тебе нужно поторопиться, пока он не ушел.

– Да, – говорит Хадсон и мотает головой, чтобы Александр следовал за ним. – Пойдем.

Александр кивает и следует за братом сквозь толпу. Я не тороплюсь, просматривая последние пару столов с предметами аукциона, тайно рассматривая непристойную сумму денег, которую люди готовы потратить на благотворительность.

– Это хорошо, – говорит голос из-за моего плеча.

Поворачиваюсь и вижу мужчину лет тридцати. У него ярко-голубые глаза и дружелюбная улыбка.

Он опускает взгляд на предмет аукциона передо мной.

– Ты собираешься участвовать в торгах?

Браслет с бриллиантом в десять карат.

– Он красивый, но нет.

– В самом деле? Потому что ты смотришь на него уже несколько минут. – Незнакомец поднимает бровь с игривой улыбкой и тянется к планшету.

– Ты следил за мной? – Может, я недооценила его доброе лицо, и он действительно полный придурок.

Отступаю в сторону, сохраняя между нами дистанцию.

Его улыбка немного меркнет.

– Прозвучало не очень хорошо. – Будет ли извращенец краснеть, если его поймают за подглядыванием? Ладно, может, он и не полный придурок. – Позволь попробовать еще раз. – Он протягивает руку. – Уильям Брейди.

– Джордан Уайлдер. – Я пожимаю ему руку, благодарная, что мужчина не целует костяшки моих пальцев, как некоторые из странных мужчин, которых я встретила сегодня вечером.