Текст книги "Список (ЛП)"

Автор книги: Дж. А. Конрат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Том сверился с часами.

Разница во времени с Нью-Мексико была на час, верно?

Было уже поздно, но врач привык, что его будят посреди ночи.

Он достал свой мобильный телефон и набрал номер.

После пяти гудков раздался ответ.

– Да? – Голос был мужской, звучный и сонный.

– Доктор Гарольд Харпер?

– Да?

– Тот самый Гарольд Харпер, который работал в Раш-Пресбитериан в Чикаго?

– Кто это?

– Меня зовут детектив Том Манковски, департамент полиции Чикаго. Я звоню...

– Подождите минутку. Вы сказали Манковски?

Том сделал паузу. Это был врач, который подделал свидетельства о рождении. Кто признается, что участвовал во всем этом заговоре?

– Детектив Манковски? Ты все еще там? Кажется, я знаю, зачем ты звонишь. Когда ты узнал?

В голосе доктора звучало нетерпение, искренность.

Хороший парень или плохой?

В конечном счете, это не имело значения. За два дня на жизнь Тома было совершено два покушения. Не похоже, чтобы разговор с кем-то мог ухудшить ситуацию.

– Я узнал сегодня.

– Как ты меня отследил... свидетельства о рождении?

– Да.

– Замечательно. Это замечательно. Я не видел тебя с тех пор, как ты окончил Академию.

Это прозвучало неожиданно.

– Вы были там?

– Конечно. С тех пор, как финансирование иссякло, я старался следить за "Счастливой семеркой" – боюсь, не всегда успешно. Ты всегда был моим любимцем. Теперь ты детектив? Замечательно. Так когда же ты собираешься оправдать всеобщие ожидания и заняться политикой?

– Доктор Харпер...

– Гарольд. Зови меня Гарольд.

– Вы меня опережаете.

– Да. У тебя, наверное, много вопросов. Ты знаешь о других?

– Я встречался с Бертом. Это он мне рассказал.

– Альберт? Великолепно. Он все еще волшебник фондового рынка?

– Он покупает и продает рыболовные приманки.

– Хм. Есть над чем поразмыслить социологам.

– Гарольд, вы только что упомянули "Счастливую семерку". Я думал, нас десять.

Последовала долгая пауза.

– Ты знаешь о них?

– Под ними вы подразумеваете Джека Потрошителя и Артура Килпатрика?

– О боже. Надеюсь, они все еще в тюрьме?

– Хотелось бы. Они оба пытались убить меня прошлой ночью.

Доктор Гарольд несколько раз щелкнул языком.

– Они тоже знают? О, Боже. Это нехорошо. Я предупреждал его об этом.

– Это действительно Джек Потрошитель?

– К сожалению, да.

– А тот другой парень? Килпатрик?

– Аттила Гунн.

Том выдохнул. Ему стало немного легче. Это был настоящий удар по самолюбию – быть избитым коротышкой. Но поскольку коротышка когда-то был варваром, завоевавшим мир, это было немного легче пережить.

– Гарольд, здесь есть что обсудить. Давайте начнем с самого начала.

– По телефону? Почему бы тебе не приехать на ранчо? Мы могли бы говорить сколько угодно. Было бы здорово наконец поговорить с одним из вас, после стольких лет.

Том все обдумал. Конечно, это могла быть ловушка. За последние несколько дней произошло столько всего, что уезжать из города сейчас было не самой мудрой идеей. Но допрашивать кого-то лично было предпочтительнее, чем по телефону. С такими тарифами на сотовую связь, как сейчас, слетать туда было бы дешевле.

– Возможно, мы сможем добраться к вам завтра, если найдем рейс.

– Отлично. Я могу встретить вас в аэропорту в Альбукерке. Просто скажите мне время.

– Я позвоню вам.

– Я думал об этом много раз. Один из вас, наконец, догадался. Раз или два я чуть было не позвонил вам и не сказал, но вы бы решили, что я сошел с ума. Послушаете меня, старика, который бредит, ага. Я буду ждать твоего звонка завтра.

Том не удержался.

– Это правда, не так ли? Я действительно клон Томаса Джефферсона?

– Да, мой мальчик, это так. Ты должен знать. Я это сделал.

– До скорой встречи, доктор.

Том закончил разговор. Несколько человек вокруг него уставились на него. Выражение их лиц не оставляло сомнений в том, что они слышали разговор. Карл был в числе недоумевающих.

– Сколько я вам должен?

– Никакой платы, президент Джефферсон.

Выражение его лица было настолько ехидным, что Тому захотелось выдернуть розовую полоску из его головы. Вместо того чтобы прибегнуть к насилию, он взглянул на ставку оплаты за компьютерное время и достал бумажник. Он положил пятерку.

– Есть ли еще что-нибудь, что вам нужно приобрести? Канцелярские товары? Ручки? – Ухмыльнулся тот. – Луизиана^[17]?

Том вышел из магазина, не задерживаясь, чтобы услышать смех Карла.

Ответы на вопросы предстояло найти. И никто не был заинтересован в этом больше, чем Том.

Глава 10

Лос-Анджелес

– Бедная ты моя. Это ужасно. Просто ужасно.

Марти обнимал Джоан, казалось, в сотый раз. Он был расстроен больше, чем она, благослови его сердце. Низкорослый, лысый, безупречно одетый Марти, пахнущий дорогим лосьоном после бритья, хотя у него была шикарная трехдневная щетина. Он был настоящим другом.

– Я не хотела прерывать твое свидание.

– Да ты что! Ты должна была позвонить после того, как это случилось в первый раз. Джастин был бы совсем не против. Правда, Джастин?

Джастин подошел, чтобы обняться.

– Конечно, нет. Я был бы рад помочь. Дважды за одну ночь. Какой ужас.

Джоан чувствовала себя помятой после всех этих объятий. Она осторожно высвободилась из их рук.

– Я могу снять где-нибудь комнату, если я помешала.

– Ерунда, – одновременно сказали Марти и Джастин.

– Мне все равно пора идти. – Джастин поцеловал Джоан в щеку и еще раз обнял. – Я бы хотел, чтобы мы встретились при лучших обстоятельствах. Марти так много говорит о тебе, что я завидую.

Джоан милостиво улыбнулась и поблагодарила. Джастин попрощался с Марти более нежно и пообещал позвонить завтра, чтобы узнать, как идут дела. Он ушел, помахав рукой.

– Как долго ты держишь его в секрете? – Джоан игриво толкнула Марти в плечо.

– Две недели. Я умирал от желания рассказать тебе, но сначала хотел получить результаты теста. – Марти не стал бы заводить серьезные отношения с кем-либо, у кого не было заключения о состоянии здоровья, подписанного и датированного недавним числом. – Разве он не великолепен? Он занимается дизайном интерьера, и у него мой размер. Я только что удвоил свой гардероб.

– Поздравляю.

– Но речь не обо мне. Хочешь кофе? Что-нибудь покрепче?

– Я устала. Хотелось бы немного поспать. Завтра тяжелый день. Нужно подписать контракты.

– Дорогая, ты шутишь? Ты не можешь сразу вернуться к работе после такого потрясения.

– Ну не могу же я вечно сидеть у тебя дома и выглядывать через жалюзи на улицу.

– Ты такая смелая, – Марти убрал челку с ее лба. – Хочешь, я еще раз позвоню в больницу и узнаю, как дела у Макса?

– Я уверена, что его состояние не изменилось с тех пор, как прошло двадцать минут. Состояние не может быть стабильнее, чем стабильное.

– Это так героически, что он вернулся за тобой.

Джоан оставила свои мысли при себе. Ей было жаль Макса, но любая привязанность, которую она могла испытывать к нему, исчезла, когда он посчитал "Кармайкл" более важным, чем она.

– Я подготовлю твою комнату. Дополнительные полотенца лежат в шкафу в ванной, если ты захочешь принять душ.

– Вообще-то, я думаю, что мне бы хотелось выпить.

– Водка подойдет? Она импортная. Супер-премиум, якобы пять раз отфильтрованная.

– Звучит отлично, Марти. Спасибо.

– Вернусь через пару минут.

Джоан села на диван, вытеснив несчастную сиамскую кошку. Та выгнула спину дугой и зашипела, прежде чем удрать.

– Ага, и тебе приятной ночи.

Она взглянула на время – Марти был настолько дотошным, что установил часы на DVD. Скоро час ночи. Ей казалось, что уже намного позже. Джоан сняла кроссовки – те же самые, в которых убегала из дома в первый раз. Подогнув ноги под себя, она уставилась на подошву левой пятки.

Номер 3. Ее родители никогда не давали ей прямого ответа по поводу татуировки. Когда она была младше, они говорили ей такие вещи, как "Ты третий ангел, сошедший с небес" или "Я люблю тебя – из трех слов, и мы хотели, чтобы ты всегда помнила об этом".

Джоан знала, что ее удочерили, с того момента, как начала говорить. Ее родители создали свою семью поздно; ее отец был кадровым военным и постоянно переезжал из одной части света в другую. Когда он наконец остепенился, ему и его жене было уже за сорок.

Потерять их было невыносимо. Мама умерла от болезни сердца, а папа – с разбитым сердцем, ему так не хватало мамы. Джоан так хотелось позвонить им прямо сейчас, чтобы они сказали ей, что все будет хорошо.

Но будет ли все хорошо? Психопат, напавший на нее, знал о татуировке. Казалось, это как-то связано с причиной, по которой он хотел ее убить.

Кто-то хочет моей смерти, – подумала Джоан.

Она задрожала. Здесь происходило что-то, выходящее за рамки ее понимания, и женщина не знала, к кому обратиться за помощью. Полиция даже не открыла дело о втором нападении – Джоан наблюдала, как детектив, отвечавший за это дело, просто приписал несколько слов в конце первого ее заявления. Вместо того чтобы проводить ее домой, они предложили ей провести ночь в другом месте. Вот тебе и защита, и служба.

– Что ты предпочитаешь, дорогая, клюквенный или апельсиновый сок?

Марти подошел с подносом для коктейлей, укомплектованным маленьким серебряным ведерком для льда и щипцами. Он был таким милым, Марти.

– Только лед. Спасибо.

Марти положил несколько кубиков в бокал со льдом и налил ей здоровущую порцию водки. Джоан проглотила ее как воду. Жжение заставило ее желудок сжаться, но она сдержалась и не выпустила все назад.

– Повторить?

– Пожалуйста.

После того как он наполнил ее рюмку, она похлопала по подушке рядом с собой, и Марти сел.

– Это татуировка, о которой ты говорила? Что это, арки?

– Это цифра 3.

– Как загадочно. Что она означает?

Джоан сделала маленький глоток водки.

– Понятия не имею. Она у меня с детства.

– Знаешь, я работал с парнем, у которого была точно такая же татуировка. Правда, не тройка. Думаю, он был под номером четыре.

– Ты шутишь.

– Нет. Тот же размер, тот же синий цвет. У нас была корпоративная вечеринка на пляже, я заметил и спросил его об этом. Он тоже не знал, откуда она взялась.

– Кто он?

– Он писал рекламные тексты в том агентстве в Санта-Монике, из которого ты меня переманила. Боже, как давно это было... Как его звали? Начиналось на "Б". Боб, Брайан, Бастер, Билл... Билл. Билл Мастертон. Боже, как я рад, что ушел из рекламного бизнеса. Это такой жестокий мир.

Она закатила глаза.

– А кинобизнес головокружительный?

– Конечно, но мы хотя бы притворяемся, что хорошо относимся друг к другу.

Джоан сделала еще один глоток водки.

– Как ты думаешь, он все еще там работает?

– Тебе зачем? Может, ты думаешь, что он твой давно потерянный брат или что-то в этом роде? Как тебе такой фильм недели – четверо детей, разлученных при рождении, у каждого из которых есть номер для идентификации, и поиски бесстрашной матери, которая пытается их разыскать. Держу пари, Лайфтайм это оценит.

– Что это было за агентство?

– Хм? О, Чалмерс/Слоан. Они делают много печатной продукции, но к телевидению практически не имеют отношения.

Джоан допила водку и задумалась. Еще один человек с татуировкой в виде номера. Это может ничего не значить, а может значить очень многое. Она должна проверить этого парня.

Ее рот распахнулся в зевке, алкоголь ослабил ее паранойю.

– Дорогая, ты устала. Давай отправим тебя в постель.

Молча Джоан последовала за ним по коридору в гостевую спальню. Марти откинул одеяло и оставил на подушке большую белую футболку.

– На раковине лежит новая зубная щетка. Я через одну комнату, если тебе что-нибудь понадобится.

– Спасибо, Марти. – Она еще раз обняла его. – Спокойной ночи.

– Сладких снов, милая.

Она закрыла дверь и разделась. Футболка с логотипом "Харлей Дэвидсон" пахла кондиционером для белья. Она надела ее и скользнула в прохладную, гостеприимную постель, слишком уставшая, чтобы снять макияж.

Сон пришел быстро и был крепким.

Джоан проснулась от страшного сна на следующее утро.

Ей снился кошмар, повторяющийся с самого детства. В нем ее преследовал кто-то или что-то. Она никак не могла разглядеть его лицо. Чем ближе он приближался, тем труднее было ей бежать – ноги тяжелели, ступни прилипали к земле, и казалось, что она движется в замедленной съемке. Джоан старалась убежать все быстрее и быстрее, но как бы она ни напрягалась, тварь всегда настигала ее. Тогда она просыпалась, часто задыхаясь.

На этот раз все было хуже, чем обычно. Поймав ее, тварь стала тащить ее к большому заостренному колу, врытому в землю.

Задницей или промежностью?

Джоан резко выпрямилась в постели, сердце гулко стучало, и она попыталась вспомнить, где находится. Солнце проглядывало сквозь жалюзи, а радио-часы, которых она никогда раньше не видела, показывали, что уже немного за восемь.

Дом Марти. Джоан расслабилась, откинулась назад и вытерла глаза. Женщина встала с кровати и направилась в ванную. Зеркало подтвердило ее опасения. Выглядела она просто ужасно. Глаза были красными и мешковатыми, лицо осунулось, волосы напоминали засохшее растение.

Джоан приняла душ, дважды почистила зубы, нашла и использовала немного визина и вернулась в спальню, чтобы переодеться. Марти уже застелил кровать и разложил ее одежду. На тумбочке стояла большая пенящаяся чашка капучино.

Ей не хотелось снова надевать ту же одежду – она напоминала ей о вчерашнем дне. Но у нее не было выбора. Закончив, женщина посмотрела на свое отражение в рамке с гравюрой Нагеля. Отражение было таким бы изнеможённым, какой она себя и чувствовала, но, накрасившись, она могла бы притвориться привлекательной. Джоан взяла свой кофе и встретила Марти на кухне.

– Доброе утро, солнышко. Ты отлично выглядишь.

– Ты отличный лжец, Марти. Но спасибо.

– Что будешь завтракать? Круассан? Бискотти? Энергетический напиток?

– Капучино достаточно.

– Если ты хочешь переодеться, я могу заехать к тебе и забрать что-нибудь.

– Если бы ты мог отвезти меня туда, было бы здорово.

– Ты уверена, что хочешь вернуться так скоро?

– Когда-то надо ехать. Если мы не поторопимся, то можем попасть в пробку в час пик.

– Ты босс.

У Марти был Корветт, который он водил, как старуха: всегда ниже лимита скорости, притормаживая на светофоре, если он загорался желтым, и тратя вечность на то, чтобы влиться в поток. Джоан это обычно выводило из себя, но то, что ее чуть не убили, придало ей больше терпения к мелочам.

– Вот мы и приехали. – Марти заехал на ее подъездную дорожку и припарковался. – Ты готова?

– Не знаю, буду я когда-нибудь вообще готова к этому, – ответила Джоан, выходя из машины и направляясь к входной двери. На дверном проеме были темно-коричневые пятна.

Кровь. Кровь Макса.

Она прошла мимо. Марти последовал за ней, его взгляд метался туда-сюда, явно в поисках угрозы.

– Мне нужно, чтобы приехала служба уборки и убрала эту кровь. Я бы также хотела, чтобы в ванной убрали и слили воду из джакузи. Телефон нужно починить – кажется, линия была перерезана. И изучить предложения по системам сигнализации. Пока ты этим занимаешься, позвони в "Стивенсен Бурглари"^[18] и скажи, что их услуга говно, и я требую возврата денег. А еще скажи, чтобы они поцеловали меня в задницу.

Марти усмехнулся.

– Вот она тигрица, которую я знаю и люблю. – Он достал диктофон и повторил вслух ее инструкции.

Джоан прошла в спальню и сбросила свою одежду. Она выбросила ее в мусорное ведро. Жаль, конечно, но она никогда больше не сможет надеть ее, с такими-то ассоциациями. Женщина окинула взглядом свой гардероб и остановилась на своем любимом костюме – красном блейзере с широкими плечами и такой же юбкой. Белая шелковая блузка и красные туфли дополняли ансамбль. Проверив себя в зеркале в спальне, она переобулась, решив не надевать туфли с каблуками. На каблуках она выглядела эффектней, но на них быстро не походишь.

Марти задернул жалюзи на двери во внутренний дворик, его лицо резко побледнело. Должно быть, он увидел ее собаку.

Бедный Шнапс.

Вчера она была так поглощена собственной безопасностью, что у нее не было времени оплакивать смерть своего пушистого друга. Но сейчас почувствовала, как на глаза навернулись слезы, однако не позволила им политься ручьем.

– Позвони... позвони кому-нибудь, чтобы убрали эти колья.

– Мне нужно организовать... услуги?

– Пусть его кремируют. Выбери красивую урну. Он прожил у меня недолго, но он был хорошим псом.

Слезы все равно капали. Джоан пошла в ванную и заставила себя успокоиться. Это заняло несколько минут, но ей удалось взять дыхание под контроль. Затем она сделала двухминутный макияж: немного тонального крема, подводка для глаз и тушь для ресниц, быстро накрасила губы. Чувствуя себя гораздо более похожей на себя, женщина взяла запасные ключи и вывела Марти из дома.

– Я также хочу новый замок на входную дверь. Что-нибудь устойчивое к взлому, если такое существует. Скажи слесарю, что я положу ключи в почтовый ящик. – Она так и сделала. – Ты не возражаешь, если я поведу машину, Марти?

– Валяй. Я бы хотел сделать несколько звонков, во всяком случае, начать с этого.

Она испытала автомобиль на прочность, быстро проходя повороты, разгоняясь до 90 миль в час на прямых участках, продираясь сквозь пробки с чувством свободы.

Когда они приехали на студию, Джоан чувствовала себя уже хорошо. Она любила свой офис. "Джоан де Вилье Продакшн" начал свою жизнь, деля помещение со страховым агентом в Ист-Комптоне. Теперь, восемь лет и множество фильмов спустя, у нее был роскошный офис на шестом этаже на Стрипе с видом и всеми хромированными и зеркальными элементами, которые можно было купить за деньги.

Марша, ее секретарь, встретила ее со стопкой сообщений и депешей из "Парамаунт". Джоан провела следующий час, изучая контракт, внося небольшие дополнения и исключения в различные пункты, ужасы предыдущего дня потерялись в потоке юридических проблем.

Покончив с этим, она попросила Маршу освободить ее график на вторую половину дня и приступила к работе по пересмотру изменений в сценарии фильма о Крузе. Вместо обычного обеда в "Брисби" Джоан заказала пиццу и, к своему удивлению, съела четыре куска. Она уже приступала к пятому, когда зажужжал селектор.

– Джоан? Полиция Лос-Анджелеса на второй линии. Говорят, это срочно.

– Спасибо, Марша.

Срочно. Поймали этого гада?

– Это Джоан Де Вилье.

– Ты сломала мне нос, сучка. Думаешь, все кончено? Я тебе такой кол воткну...

Джоан бросила трубку. Когда ее руки перестали дрожать, она позвонила в полицию.

Глава 11

Альбукерке

– Это не яйца. – Берт ткнул в еду авиакомпании своей пластиковой вилкой небольшого размера. – Я думаю, это какой-то полимер. Я не должен был доплачивать за еду.

Тому было все равно. Он все равно поглотил ее вместе с черствой булочкой, сухой колбасой и двумя чашками безвкусного кофе. Он также прикончил еду Роя, пока его напарник храпел, отупев от обезболивающего.

– Значит, мы встречаемся с доктором, который нас создал?

Том нахмурился, услышав эту терминологию. Ему не нравилась идея быть созданным. Но ведь он и не был рожден. Или был? Ответы были менее чем в часе полета.

– Он встретит нас в аэропорту.

– Не понимаю, почему он должен был лететь с нами. – Берт указал подбородком на Роя. Он не побрился, и его швы потерялись в щетине.

– Он мой напарник. Мы прикрываем друг друга. Тебе тоже не нужно было лететь. Ты мог бы остаться в Чикаго.

– У меня есть право. У меня тоже есть вопросы.

– Тебе не нужно было брать с собой свои приманки.

– Они всегда со мной. – Берт поднял руку и выключил обдув. – Рециркулирующий воздух. Я называю эти штуки микробными пушками. С таким же успехом ты можешь целовать всех в самолете по-французски.

Том обтер кусочек масла с маленького белого квадратика картона на свою третью булочку. Берт поставил свой поднос в вертикальное положение и достал журнал из чехла на сиденье впереди себя.

– О боже. Ежемесячный выпуск журнала "Макраме", который я еще не читал, – съязвил он.

Стюардесса собрала их тарелки, но не раньше, чем Том отправил в рот последнюю сосиску. Порез на щеке уже немного зажил, но соленое мясо все еще жгло. Если это действительно было мясо, то по вкусу оно больше напоминало представителя семейства резиновых. Он совсем не чувствовал раны на голове, а поскольку волосы закрывали швы, это было даже незаметно. Больше всего болела грудная клетка; спать на мягком кожаном диване Роя было ошибкой. Каждый вдох был как удар вилкой в грудь.

Том посмотрел налево, поверх слегка похрапывающего Роя, в окно. Облака заслоняли ему обзор. Справа от него Берт был поглощен журналом, который совсем недавно раскритиковал. Странно было смотреть на него, лицо настолько узнаваемое, что оно было практически архетипом.

– Итак, Берт, с тех пор как ты узнал об Эйнштейне, были ли какие-нибудь признаки того, что ты действительно являешься им?

Берт отложил журнал.

– Ты имеешь в виду, были ли у меня когда-нибудь блестящие мысли или идеи?

– Да.

– Нет. Ни одной.

– Ты когда-нибудь проходил тест на IQ?

– Типа тех головоломок Менса? Выяснить, какое число идет следующим в серии?

– Да. Те самые.

– Нет. Никогда не мог их пройти. Хотя на SAT^[19] я получил балл чуть выше среднего. После третьей попытки.

Том заметил несколько седых прядей в волнистых волосах Берта. Через десять или двадцать лет они превратятся в огромную белую шевелюру, известную всему миру.

– А как ты, Том? Чувствуешь ли ты себя по-другому? С тех пор как узнал?

Том уже собирался ответить "нет", но понял, что это не так. Хотя он по-прежнему чувствовал себя самим собой, но испытывал нечто сродни тревоге, связанной с выступлением, словно ему где-то предстояло выступать. Он боролся с этим с прошлого вечера, после того как Гарольд спросил, когда он собирается заняться политикой.

Перед ним открывались огромные возможности. С его-то наследственностью.

Разве он не должен заниматься чем-то большим, чем просто работа в полиции?

Том всегда считал себя хорошим полицейским, хорошо выполняющим свою работу, но теперь казалось, что этого недостаточно.

– Я не чувствую себя другим человеком, но думаю, что чувствую себя немного неадекватным.

– Это пройдет. Скоро ты почувствуешь себя совсем никчемным.

Берт вернулся к своему журналу. Том открыл маленькое сопло над головой, обдувая лицо холодным, спёртым воздухом из "микробной пушки". Он разгладил складки на мятых брюках, которые Рой одолжил ему. Они были немного великоваты в талии, но в остальном сидели хорошо. С одолженной рубашкой была другая история. Том утонул в ней, и с тех пор, как надел ее, ему хотелось пойти в спортзал и поработать над грудными мышцами.

Берт хмыкнул, читая.

– Сколько будет 55 x 26? – спросил Том.

– Черт его знает.

– Я думал, ты волшебник фондового рынка.

Берт поднял на него глаза.

– Как... тот доктор рассказал тебе, не так ли? Ты сказал, что он следил за нами. – Берт пожал плечами. – Я занимался торговлей. Заработал несколько состояний. Потерял несколько состояний. Теперь это позади.

– Но ты был хорош в этом? Хотя не силен в цифрах?

– Я не имел дела с цифрами. Я имел дело с акциями и долларами.

– То же самое.

– Не для меня.

– Хорошо, если у меня было 85 552 доллара, и я хотел купить несколько акций, которые продавались по цене 2 ¼, сколько акций я мог бы купить?

Берт не колебался.

– Ты мог бы купить 38 023 акции, и у тебя осталось бы 11 центов. – Когда осознание того, что он только что сказал, дошло до него, он широко улыбнулся. – Эй! Давай еще раз.

Удивленный, Том продолжил.

– Парень хочет купить 351 акцию, которая стоит 6 7/8 центов.

– Ему нужно 2413 долларов и 12 с половиной центов. – Берт засиял. – Ух ты! Я просто потрясающий!

– Сколько будет 18 х 45?

Улыбка Берта померкла.

– Я не знаю.

– Это бессмысленно, Берт.

– Я знаю, что это бессмысленно. Но я просто не знаю.

– Хорошо, а если я хочу купить 45 акций по 18 долларов за акцию?

– Восемьсот десять долларов. Это странно, Том. Почему я могу это сделать, если это вопрос про акции, но не могу, когда это простое умножение?

Том вспомнил старую историю, которую он слышал об Альберте Эйнштейне.

– Тебя волнует умножение?

– Черта с два.

– Волновал фондовый рынок?

– Я жил и дышал этим.

– Вот тебе и ответ. Может быть, ты гений в том, что тебе интересно. Эйнштейн провалил математику в школе. У него просто не было интереса к ней.

– Ты думаешь, что и у меня так же?

– Может быть.

Берт скривился лицо в задумчивости. Том мог видеть, что тот ломает голову над этим.

– Значит, теперь все, что мне нужно сделать, это заставить себя интересоваться квантовой механикой.

– Возможно.

– Но меня не волнует квантовая механика. Она надоела мне до смерти. Тебя волнует жизнь, свобода и стремление к счастью?

– Так же, как и всех остальных. Я не зацикливаюсь на этом.

– Как твои навыки письма? Эссе, доклады и прочее?

– Ну, я точно не получал премию Пулитцера^[20].

– То есть, другими словами, у меня в голове, наверное, где-то заперт интеллект Эйнштейна. А ты получил дар от Джефферсона, который тоже где-то в тебе застрял.

Берт снова углубился в журнал, оставив Тома размышлять об этом. Ощущение было сродни тому, когда человек ростом десять футов^[21], но все еще не может забросить баскетбольный мяч.

Когда самолет опустел, Том неохотно покинул свое место. Его самооценка была на самом низком уровне, и то, что ему сказали, что он был зачат в лаборатории под микроскопом, делало ситуацию еще хуже.

– Ребята, вы идете? – Берт уже держал свою сумку в руках, а солнцезащитные очки сидели на кончике его длинного носа.

– Мы уже прилетели? – Рой зевнул и потянулся. – Я пропустил завтрак?

– Я бы не стал так высокопарно называть это завтраком.

Рой попытался встать, заставив своего напарника отодвинуться с его пути. Том ухватился за подлокотники и поднялся из кресла.

– Не забудь свой пончик. – Берт указал на надувное кольцо на кресле Роя. Полицейский повернулся и поднял его с кислым лицом.

Они выходили из самолета последними; Том и Рой должны были лететь с оружием, запертым в кабине, согласно правилам FTA. Как только Том ступил на взлетную полосу, ему пришлось прищуриться от яркого света. Он никогда раньше не был в Нью-Мексико, но все было именно так, как он и ожидал. Жарко, сухо, солнечно, горы вдали. Настоящий Запад. Они подошли к терминалу, который по меркам Чикаго был совсем небольшим. Вывеска приветствовала их в штате, а прохладный воздух кондиционера обнял их, как родных, когда они вошли внутрь.

Том спросил дорогу к главному входу, и стюард с ярко выраженным акцентом указал им путь. В аэропорту было тихо, безмятежно, никаких больших толп или спешащих людей. Это было неестественно. Возможно, в воде было какое-то успокаивающее средство.

– Здравствуйте!

Доктор Гарольд Харпер был сутулым, загорелым до цвета красного дерева, в выцветших джинсах и клетчатой рубашке. Его седые волосы окаймляли лысину, испещренную старческими пятнами. Том знал его возраст – семьдесят два года, но доктор поспешил поприветствовать их, как будто ему было вдвое меньше.

– Рад вас видеть! Позвольте мне взглянуть на вас. – Он обхватил Тома за плечи и осмотрел его. – Боже, это просто удивительно. Ты мог бы просто сойти с двухдолларовой купюры. И Альберт... –  Берт получил аналогичное приветствие. – Усы и все такое. Усы у тебя были раньше, или ты отрастил их, когда узнал правду о себе? А это кто?

– Это детектив Рой Льюис. Мой напарник.

– Привет, Рой, приятно познакомиться. – Он пожал Рою руку. – Вообще-то, я полагаю, это наша первая официальная встреча. – Он пожал руку Берту, затем Тому. – Гарольд Харпер. Добро пожаловать в Нью-Мексико. У вас есть багаж?

– Есть. – Берт поднял руку.

– Выдача багажа здесь.

Пожилой мужчина быстро пошел вперед, указывая, какие авиакомпании занимают терминалы, где находятся туалеты и рестораны, как будто проводил экскурсию по Лувру. Первыми с карусели сошли чемоданы Берта, но он настоял на том, чтобы открыть их и осмотреть содержимое, прежде чем двигаться дальше.

– Как можно что-то повредить в этих саквояжах? – Рой имел в виду чемоданы Берта. – Наверняка они чертовски тяжелые.

– Это классика. Я даже не знаю, делают ли их еще с таким жестким корпусом, как сейчас. Они водонепроницаемые, ударопрочные и ударостойкие. Помнишь рекламу с гориллой, прыгающей на них?

На улице снова было жарко, как от фена. Гарольд припарковался рядом со зданием, на месте для инвалидов. На его заднем стекле висела наклейка с изображением инвалидной коляски, но Том не мог предположить, чем он болен. В этом человеке было больше энергии, чем в двухлетнем ребенке на крэке.

Добрый доктор водил старый джип без крыши и дверей, только отбойник для защиты от стихии. Его можно было назвать четырехместным, хотя два задних сиденья, казалось, были предназначены для эмбрионов. Том попытался забраться на заднее сиденье, но Гарольд остановил его.

– Пожалуйста. Окажи мне честь, сядь со мной впереди, если можно.

Рой бросил на него взгляд, который мог бы поджарить гамбургеры, но Том все равно сел впереди. Берт несколько минут возился с ремнями, пристегивая свой багаж к заднему багажнику, а Рой поставил свою сумку между ног и аккуратно положил пончик на сиденье. Гарольд нажал на газ, прежде чем они успели полностью освоиться в машине. Доктор вел машину с тем же чувством срочности, с каким шествовал и по зданию аэропорта. Дорожные сигналы, похоже, были для него неприменимы, и дважды ему пришлось свернуть, чтобы избежать столкновения. Тому он сразу понравился.

– Ранчо находится примерно в десяти милях от Альбукерке. Раньше было двадцать миль^[22], но город растет довольно быстро. При нынешних темпах он достигнет трех четвертей миллиона в ближайшие несколько лет.

Том отметил, что по мере старения Америка приобретает тенденцию к однообразию. Альбукерке мог бы стать пригородом Чикаго – с множеством торговых центров, супермаркетов, сетевых магазинов и многоквартирных домов. Единственным отличием было то, что многие машины были с открытым верхом. Том проверил задний обзор, опасаясь, что за ним могут следить. Вместо черного седана он увидел Берта, который ударил Роя в плечо.

Берт усмехнулся.

– Зеленый жучок-слизняк, без задних колес.

– Ты зачем меня ударил, придурок?

– Жучок Фольксваген, вот он. Разве ты не играешь в игру "жук-слизняк"? Каждый раз, когда ты видишь Фольксваген Жук, ты бьешь парня рядом с собой и говоришь цвет.

– Еще раз так сделаешь, и мы сыграем в игру "Физика". Я выбрасываю тебя из несущегося на скорости джипа и считаю, сколько раз ты подпрыгнешь.

Берт сложил руки на груди, сверкая глазами.

– В чем твоя проблема? Почему ты не можешь повеселиться?

– Мне очень весело.

– Ты ведешь себя так, будто у тебя провисший подгузник, который протекает.

– Может быть, тебе нужно принять таблетку "Заткнись".

– Я осмелюсь предложить тебе перестать быть ворчливой задницей. – Берт бросил вызов.