Текст книги "Происхождение (ЛП)"

Автор книги: Дж. А. Конрат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Вторую Ширли на самом деле звали Дженнифер. Ей было четыре дня от роду, когда Харкер тайно вывезла ее из больницы. В тот же день она бежала из страны, устроившись на работу медсестрой в Канаде. Эта Ширли прожила у нее почти год, она растила ее и любила так же сильно, как и первую Ширли, пока власти не нашли ее.

Они пришли за ней, когда она уже считала, что опасаться ей уже нечего. Она увидела полицейскую машину на улице и поняла, что они попытаются забрать у нее Ширли.

Харкер не могла этого допустить.

Она выбежала через заднюю дверь, неся Ширли, завернутую в одеяло и побежала в лес. Полицейские стали ее преследовать. Она была в истерике, в бешенстве, и не заметила ветку, о которую споткнулась.

Упав, Харкер рухнула на Ширли.

После экстрадиции в США ее судили, и осудили за похищение и убийство второй степени.

Тюрьма едва не уничтожила Джули. За десять месяцев она потеряла двоих детей, и горе поглотило ее. Тюрьма была хуже, чем школа, с издевками и унижениями. На Джули много раз нападали, и ее психическое состояние колебалось между постоянным горем и ужасом.

Звонок президента Рейгана был благословением.

Харкер находилась в тюремном лазарете, восстанавливаясь после неудачной попытки самоубийства. Рейган ясно дал понять, что ему не нравится ни Харкер, ни то, что она сделала, и его не волнует, что с ней будет дальше. Но он предложил Харкер выбор. Она могла либо отбывать пожизненное заключение в тюрьме, либо на секретном объекте в Нью-Мексико, исполняя там обязанности доктора.

Она не колебалась в выборе. Харкер свернулась калачиком в постели, уставившись на экран телевизора.

Да, Самхейн был своего рода тюрьмой, и да, она, скорее всего, умрет здесь, но ее жизнь могла быть и хуже. И может быть, теперь, когда Баб заговорил, проект придет к своему логическому завершению. Может быть, после двадцати лет пребывания здесь Харкер получит помилование. Надежда была всегда.

– Привет, Ширли, – сказала Харкер, когда начался фильм, и слезы потекли из ее глаз. – Спой песню для мамы.

Глава 13

Приняв душ, Сан надела синие джинсы и облегающий черный топ с V-образным вырезом. Она потратила десять минут на прическу и макияж, и еще две минуты искала духи, пока не вспомнила, что у нее их нет.

– Это всего лишь игра в бильярд, – сказала она своему отражению.

Но все же почистила зубы.

В Красной 5 был не только бильярд. Это была полностью оборудованная игровая комната с дартс, настольным теннисом, пинг-понгом и старой аркадной игрой "Астероиды". Энди сидел на столе, натирая кий грифелем. На нем были брюки песочного цвета и полосатая рубашка, расстегнутая и с закатанными рукавами. Его волосы были еще влажными после душа.

Глядя на него, Сан почувствовала, как внизу живота расцветает приятная нега и молча прокляла свои гормоны. Это было не время и не место для начала отношений.

Это не обязательно должны быть отношения, – говорил ей голосок в голове. – Это может быть просто секс.

Она велела этому голоску заткнуться.

– Во что играем, – спросил Энди. – Восемь шаров или девять?

– Я предпочитаю девять.

– Играем на все, верно?

– Верно. Две тысячи долларов.

– Или два поцелуя. – Энди подмигнул ей.

Выбрав кий на стойке и подточив кончик, Сан встала рядом с Энди, и они оба положили шары на стол. Розыгрыш был целым искусством. Он заключался в том, чтобы отбить шар от дальнего рейки и заставить его вернуться обратно. Тот, чей мяч долетал до ближнего борта, не касаясь его, выигрывал брейк. У родителей Сан был бильярдный стол, и она выросла с этой игрой. И пусть она не играла уже несколько лет, но стоило ей взять кий, как все вспомнилось.

– Готов?

Энди кивнул.

Сан выиграла.

– Тебе не хватает нескольких дюймов, – поддразнила она.

– Я даже не знаю, что сейчас ты конкретно имела в виду.

Сан использовала треугольник, чтобы выстроить шары в стойку, оставив на столе идеальный ромб из девяти шаров. Она наклонилась, прицелилась и разбила шары.

– Отлично, – сказал Энди. – Где ты так научилась?

– Я некоторое время играла на профессиональном уровне.

Сан ударила по шару и ухмыльнулась Энди.

– Ты шутишь, да? – возмутился тот.

Она забила первый шар в угловую лузу.

– Большинство людей думают, что бильярд – это мужская игра. Это не так. Футбол с его грубыми методами – это мужская игра.

Сан загнала еще два шара, подготовив легкий удар по третьему. Она наклонилась чуть ниже, чем нужно, почувствовав его взгляд на своем теле.

– Бильярд, – продолжала Сан, – это изящество и стратегия. Тщательно продумывание действий и точное их выполнение.

Еще три шара угодили в лузу, а пять выстроились в ряд.

– Визуализация того, что задумал, и приведение этого в жизнь.

Она отправила шар в лузу, следом еще один.

– Это как соблазнение, – сказала Сан. – То, что у женщины получается лучше, чем у мужчины.

– Это свидание? – спросил Энди. – Это свидание, верно? Я имею в виду, свидание между мужчиной и женщиной, так?

Сан улыбнулась ему.

– Зачем навешивать ярлыки? Мы просто два взрослых человека, наслаждающихся игрой в бильярд со ставкой в две тысячи долларов.

– Может нам стоит поиграть в настольный футбол? Вот это моя игра. Я зарабатывал этим на жизнь, какое-то время. Настольным футболом.

– Что, правда? И много заработал? – спросила Сан, метя в шар.

– Да. Это приносило четыре-пять баксов за ночь.

– Неплохо для карманных денег в детстве.

– В детстве? Я занимался этим, пока мне не исполнилось тридцать.

Сан засмеялась и промахнулась.

– Ладно, отойди, – сказал Энди. – Сейчас ты поймешь, почему меня называют "Быстрый Энди".

Энди тщательно прицелился в шар и легким, уверенным ударом промазал по нему, едва не загнав биток в угловую лузу.

– Потому что ты так быстро проигрываешь? – спросила Сан.

Глаза Энди сверкнули.

– Я бы выиграл, если бы на тебе не было этой обтягивающей блузки.

– Значит, если я сниму блузку, ты будешь более сосредоточенным?

Я действительно флиртую, – подумала Сан. – И мне нравится. Реально нравится.

Она посмотрела на стол. Энди прислонился к нему, мешая ее подойти.

– Не хочешь подвинуться, чтобы я могла выиграть свои две тысячи долларов?

– Да как-то не очень.

Сан подошла прижалась к нему всем телом, все еще держа свой кий.

– Я знал, что это свидание, – сказал Энди. – Верно? Я прав?

Сан положила кий на стол и ударила им, держа свои руки за его спиной. Одним плавным движением она загнала сразу два шара в лузу, выиграв партию.

– Отличный удар, – Энди посмотрел на нее, положив руки ей на плечи.

– Спасибо. – Она опустила кий, и приобняла его за талию. Их глаза встретились. – Я принимаю наличные и чеки.

– Я хочу быть честным с тобой. У меня всего четыре доллара.

Губы Энди слегка приоткрылись. Он ощущал учащенное биение своего сердца и чувствовал учащенное биение ее сердца. Хотя на его лице был заметный налет щетины, Сан почувствовала запах лосьона после бритья. Она провела рукой по его телу, ощущая мышцы спины, и подумала, что так давно не прикасалась к мужчине.

Сан смотрела на него, гадая, так ли он возбужден, как и она. Она ждала, когда он наконец ее поцелует.

Но никто из них не сделал первого шага.

Момент затянулся, а затем прошел. Сан опустила руки и отвернулась.

– Так ты играешь в настольный футбол? – спросила она, стараясь говорить непринужденно.

– Я сверхъестественно играю в настольный футбол. Я занимаю третье место в мире.

– Все еще хочешь взять реванш?

– Так ты в игре?

Сан обыграла его за четыре минуты.

– Должно же быть что-то, в чем ты можешь победить? – сказала она после последнего гола.

– Футбол, – сказал Энди. – Настоящий американский футбол. Хочешь посмотреть, как меня бьют бутсами по голове?

– Как насчет "Астероидов", – спросила Сан. – Я плохо играю в "Астероиды".

Энди играл еще хуже. Сан обыграла его, если бы даже играла с закрытыми глазами.

– О чем задумалась? – спросил Энди после очередного поражения.

– Должно же быть хоть что-то, в чем ты можешь меня обыграть. – Сан оглядела комнату отдыха, пытаясь найти что-то, в чем была полным профаном.

– Как насчет армрестлинга?

Сан отказалась. Энди выглядел сильным, но если бы она победила его в армрестлинге, то не думала, что его эго когда-нибудь оправится.

– Как насчет "Эрудит" на португальском? – предложил Энди.

– Настольные игры есть в Фиолетовой 10.

Когда они выходили из комнаты отдыха, Сан заметила, что Энди прихрамывает.

– Ты потянул мышцу?

– Волдырь. – Энди поморщился. – Все-таки нужно было надеть носки.

– Дай мне посмотреть.

– Там жуткое зрелище.

– Я большая девочка.

Энди снял ботинок и носок. Волдырь был огромный, почти на всю пятку, красный и воспаленный.

– Тебе нужно это перевязать. Пойдем.

Сан взяла Энди за руку и повела его в Желтую 6, где находился медицинский кабинет. Она усадила его на мягкий смотровой стол.

– Разве тебе не нужно сначала надеть на меня намордник? – спросил Энди.

Сан усмехнулась.

– Тебе делали уколы?

– Я не уверен. Дай-ка я проверю свои бирки.

Сан открыла шкаф и нашла на полках бинт, пластырь, перекись водорода и мазь от ожогов.

– Ты уверена, что у тебе можно там копаться? – спросил Энди.

– Думаю, никто не будет против.

– Помни, это волдырь. А не кастрация.

– Я постараюсь не забыть.

Она смочила перекисью ватный диск и очистила воспаленную кожу.

– Так почему ты стала ветеринаром? – спросил Энди. – Совсем нет желания практиковаться на людях?

Сан попыталась ответить чем-нибудь шуточным, но ничего не приходило на ум.

– Не то чтобы я не ценил ветеринаров, – быстро сказал Энди, неправильно интерпретировав ее молчание. – Но мне кажется, что из тебя получился бы отличный доктор.

Она нанесла мазь, но ее хорошее настроение сдулось, как прохудившаяся шина. Воспоминания вернулись. Воспоминания, которые она годами пыталась подавить.

– Сан? Ты в порядке?

Могу ли я открыться ему? Не отпугнет ли это его?

– Сан?

– Я... я была врачом, – сказала она. – Я лечила людей.

Сан наложила повязку и стала ждать ответа. Но ответа не последовало. Молчание затянулось.

– Если ты хочешь поговорить об этом, – наконец сказал Энди, – я готов выслушать.

Он взял ее за руку. Она крепко сжала его ладонь и села на стол рядом с ним. Эти воспоминания были тяжелы для нее, а говорить об этом вслух, да еще с практически незнакомым человеком еще тяжелее, но она чувствовала, что хочет этим поделиться. Хочет излить душу, словно это очистит ее и позволит все начать с чистого листа.

Глубоко вздохнув, Сан решилась.

– Я проходила интернатуру в Джонсе Хопкинсе, там же начала ординатуру. Подходил конец моего дежурства; был пожар в квартире, много пострадавших и мы работали без перерыва восемь часов. Потом поступила женщина с болью в животе в правой подвздошной впадине. У нее был налет на языке, неприятный запах изо рта, высокая температура, рвота; типичные признаки аппендицита. Причем на последней стадии. Мы подготовили ее к лапаротомии, опорожнили желудок с помощью назогастрального аппарата, и я приступила к операции.

Сан помнила, какая уставшая была и как тверда была ее решимость не позволить усталости помешать ее работе. Женщина была белой и страдала избыточным весом, но в чем-то она напомнила Сан ее собственную мать. Даже несмотря на сильную боль, она сохраняла стоическое спокойствие.

– Я сделала дюжину аппендэктомий. Это была простая операция. Я сделала разрез через точку МакБерни, разделила мезоаппендикс, наложила шов на кишку. Затем я зашила ее, и через несколько дней она была выписана.

Сан сглотнула, еще крепче сжав руку Энди.

– Она вернулась на следующей неделе. Температура высочайшая. Перитонит. Ее брюшинная полость была заполнена гноем и фекалиями. – Сан глубоко вздохнула. – Мой шов на кишке разошелся. Я плохо завязала узлы. Ее нижняя кишка опорожнилась в брюшную полость.

Сан отвернулась от Энди и уставилась на пятно на стене.

– Она не выжила, – тихо сказала она.

Сан оперировала ее и во второй раз. Женщина попросила, чтобы именно Сан ею занималась. Она доверила ей свою жизнь.

– Ты потеряла работу? – спросил Энди, хотя вопрос больше прозвучал как утверждение.

– Врачебная комиссия была единодушна. Любой интерн первого года обучения мог бы наложить этот шов. Я облажалась. Медицинский совет штата Мэриленд отозвал мою лицензию. СМИ тогда обширно освещали мою историю. На мне висело более ста тысяч долларов студенческих кредитов, и потеря лицензии означала, что я никогда их не выплачу. Поэтому я подала заявление о банкротстве.

Сан тяжело вздохнула и продолжила:

– Я стала ветеринаром, переучившись. Опустилась на ступеньку ниже. У животных и людей много общих медицинских проблем. Потом я встретила Стивена, мы поженились, и он умер, оставив меня с очередным грузом счетов. Я не могла снова подать заявление о банкротстве – нужно было ждать семь лет. Поэтому я подала заявку на грант под вымышленным именем, чтобы изучать львов в Африке. В основном, чтобы скрыться от кредиторов.

– Зачем же ты вернулась из Африки? – спросил Энди.

– Они узнали, что я не та, за кого себя выдаю, и прекратили финансирование. Я подала заявку на получение гражданства в Южной Африке, но мне отказали. Когда меня депортировали обратно в США, около десяти различных групп пытались подать на меня в суд. Тогда в дело вмешался президент. Думаю, он нашел меня через посольство США в Южной Африке. Находясь там, я несколько раз попадала в заголовки газет, борясь за гражданство. Он предложил мне сделку: Самхейн на десять лет или до окончания проекта, в зависимости от того, что наступит раньше. Все мои долги погасят, если я соглашусь. Конечно, я согласилась.

– И вот ты здесь.

– И вот я здесь.

Энди прикоснулся к ее щеке.

– Я рад, что ты здесь, – сказал он.

Она подняла на него глаза, увидела в них участие и теплоту, и обняла его.

– Спасибо, что подлечила мою ногу.

Сан фыркнула.

– Хорошо, что тебе не понадобилось накладывать швы.

– Мы все совершаем ошибки, Сан. Самое трудное – это простить себя.

Сан поджала губы.

– Ее звали Маделин. У нее был муж. Сын. Ей было всего 60. Я была на похоронах.

– Это требует мужества.

– Ее сын плюнул мне в лицо. Мне стало немного легче.

– Я могу плюнуть в тебя сейчас, если хочешь, – предложил Энди с лукавой ухмылкой, чтобы разрядить обстановку.

– Может быть, позже. Пойдем покормим демона.

Они вышли из медицинского пункта и направились к Голове Осьминога, застав там Рэйса, склоненного над клавиатурой компьютера. Он поднял голову, заметив Сан и Энди.

– Как продвигается урок английского?

– Отлично, – ответил Энди. – Как в детском саду, только время перекуса более беспорядочное.

– Значит, он будет готов говорить завтра утром?

– С такой скоростью, с какой он обучается, скорей всего – да.

Рэйс засиял.

– Отлично, – кивнул он.

Генерал снова повернулся к монитору. Рэйс всегда выглядел благодушным, но Сан еще не видела его таким искренне довольным. Он выглядел на десять лет моложе.

Сан и Энди отправились за едой для существа. На этот раз Энди более ловко помогал ей заарканить овцу. Он удерживал ее, помогая надевать поводок, а Сан осведомляла его, что самый эффективный способ напугать овцу – это не крик, а хлопок в ладоши.

– Я не могу насытиться этим запахом навоза, – сказал Энди. – Нужно разливать его в бутылки и продавать городским жителям.

– Где есть шерсть, там есть и навоз.

Энди сделал вид, что закатывает глаза.

– Ты так и не рассказал мне, – напомнила Сан, – о проблеме, которая возникла у тебя с иероглифами на капсуле.

– Я так и застрял на ней. Ты готова к мини-лекции?

Сан кивнула. Она была рада поговорить о чем-то другом, кроме своего разбитого прошлого.

– Хорошо. Видишь ли, известно, что глифы основаны на разговорном языке, но долгое время считалось, что иероглифическая майя – логографическая. Каждое изображение было словом. Но в настоящее время считается, что это была фонетическая система; глифы обозначали звуки, подобно нашему алфавиту. Поэтому ученым пришлось все пересмотреть. Еще сложнее то, что современный язык майя наполнен элементами испанского, поэтому для понимания древнего языка, языка глифов, нельзя использовать современный язык майя.

– Так как же его расшифровывают? – спросила Сан.

– Многими способами. У меня есть несколько компьютерных программ, я сверяюсь с работами других ученых, нахожу похожие ссылки в ранее переведенных отрывках. Многое из этого – элементарная логика. Как только понимаешь структуру предложений языка, это становится похоже на криптограмму в кроссворде. Просто ищешь контекстные подсказки.

Сан подвел овцу к загону для взвешивания.

– Так что же привело великого переводчика в недоумение?

– Есть несколько ссылок на tuunich k’iinal. Горячий камень. Я не знаю, что это значит.

– Вулкан?

Энди покачал головой.

– Это другое слово.

– Угли? Для приготовления пищи?

– Нет. Яма для приготовления пищи – это пииб. Разные глифы. Есть также упоминание о Кукулькане. Это летающий бог-воин, пришедший "из-за воды". Что-то вроде майяской версии ацтекского Кецалькоатля.

– Это может быть Баб?

– Это то, о чем я думаю. Кецалькоатль означает "пернатый змей". У Баба нет перьев, но он летает, и его можно отнести скорее к рептилии. Мысль о том, что древние люди приносили нашему Бабу человеческие жертвы, немного нервирует. Более 100 000 были убиты, чтобы удовлетворить жажду крови Кукулькана.

– Мне следовало уделять больше внимания на уроках истории, – заметила Сан, впечатленная его познаниями.

Сан закончила записывать характеристики овцы в таблицу, и они вывели ее из Оранжевой 12 и повели по коридору. Рэйса в Голове Осьминога уже не было.

– Что ты думаешь о нашем генерале Рэйсе? – спросил Энди, держа открытой дверь Красного рукава и пропуская Сан с овцой на закланье.

– Он хорошо умеет манипулировать людьми. Хотя интересно, зачем он здесь? В армии так много генералов, зачем держать одного под землей подряд сорок лет?

– Что-то связанное с его женой? – предположил Энди. – Доктор Белджам рассказывал мне о ее болезни.

– Я так не думаю. У нее появились симптомы только несколько лет назад.

– Может быть, нам стоит спросить его. Он кажется открытым человеком. Ну, настолько открытым, насколько это возможно для военного. В чем проблема доктора Харкер?

– Ты тоже это заметил?

– Да. Похоже, у дамы в заднице большой ассортимент жучков.

Сан ввела код для первых ворот.

– У нее проблемы с людьми, я думаю.

– А доктор Белджам... не пойми меня неправильно. Мне нравится этот парень. Но, похоже, ему самому не хватает одного винтика в механизме.

– Да, – согласилась Сан. – И святоши. Странные оба. Последняя вспышка отца Триста должна была отправить его прямиком к психиатру.

– Может, мы все здесь не потому, что идеально подходим для этой работы, – заметил Энди.

– Да? Тогда почему?

– Ну, у тебя не было выбора. У меня тоже не было. Президент счел нужным упомянуть о небольшой проблеме, которая возникнет у меня с налоговой службой, если я не буду сотрудничать. Возможно, все здесь тоже в затруднительном положении. Подумай об этом. Не каждый откажется от своей жизни, семьи, друзей, имущества, чтобы жить здесь, хотя Баб – интересная тема для исследования. Только те люди, которым нечего терять.

Сан набрала код вторых ворот и задумалась.

– Это так по-американски, – наконец произнесла она.

– Как это?

– Здесь самый сверхсекретный и, возможно, самый важный проект, который когда-либо знал мир. И кто им управляет? Отморозки и преступники.

Энди улыбнулся, закрывая за ними ворота.

– Ну, прошло уже сто лет, и пока никаких проблем.

– Значит ли это, что можно расслабиться? – спросила Сан, – Или наоборот, начать беспокоиться?

– Что самое худшее, что может случиться?

– Баб убьет нас всех, сбежит и уничтожит мир.

– Здорово утешила, – хмыкнул Энди.

Он открыл дверь в Красную 14. Доктор Белджам возился с DVD, пытаясь вставить диск.

– Поможет, если ты включишь его, – намекнула Сан.

– Саааан, – прорычал Баб. – Ээээнди.

Сан чуть не подпрыгнула, все еще никак не привыкнув, что что-то такое большое и уродливое может говорить.

– Привет, Баб. Как тебе спалось? – поприветствовал монстра Энди.

– Проголодааааался. Мне нужна овечка.

– Овцы – это привычная тебе еда? – спросил Сан. – Пока ты не умел говорить, я могла только догадываться.

– Овцы – это вкуссссно.

Сан открыла маленький люк и пропихнула овцу. Баб подхватил ее когтями и быстро свернул ей шею.

– Баб, иногда, когда ты перед трапезой играешь с овцой, ты убиваешь ее и возвращаешь к жизни, – сказал Сан. – Как ты это делаешь?

Баб продолжал крутить голову овцы, пока та не отделилась, как пробка от бутылки. Он присосался к обрубку шеи, запрокинув тело вверх, как будто это был бочонок пива.

– Сеееекрет, – сказал Баб. Прозвучало так, словно он полоскал кровью овцы горло. Часть крови стекала изо рта и капала на его волосатую грудь.

– Ты можешь сделать это сейчас? – спросила Сан.

– Да.

Баб крепко прижал к груди безголовую тушу овцы. Прошла минута, а затем ноги животного начали подрагивать. Баб опустил тело на пол, и овца стремительно метнулась в сторону, на полной скорости врезавшись в плексигласовую перегородку. Ударившись о нее, тело рухнуло на пол, заляпав стекло кровью.

Обезглавленная овца поднялась, пошатнулась, затем снова побежала, на этот раз врезавшись в одно из искусственных деревьев.

Баб издавал звуки, которые видимо означали его смех. Голова овцы, все еще находившаяся в его когтях, открывала и закрывала рот в безмолвном протесте, ее зрачки вращались в безумном ритме.

– Бе-е-е-е, – проблеял Баб, подражая овце. Он держал голову перед собой, как марионетку. – Бе-е-е-е.

Сан пришлось взять себя в руки и надеяться, что ужас, который она испытывала, не отразился на ее лице. Взглянув на доктора Белджама, она увидела, что его лицо посерело, а Энди боролся с тошнотой.

– Спасибо, Баб, – сказала Сан хриплым голосом. – Достаточно.

Баб бросил голову овцы в рот, и захрустел, как попкорном. Тут же подцепил когтем тело бегающей овцы, располосовав ей брюхо. Кишки вывалились наружу, как размотавшийся пожарный шланг. Демон сгреб с пола исходящие паром внутренности и запихнул их себе в рот.

– Хорошоооо, – довольно прорычал монстр.

– Нужно перестать приходить сюда во время его кормежки, – сдавленно просипел Энди, схватившись за живот.

Демон склонил голову набок, озадаченно глядя на переводчика.

– Ты болен, Ээээнди?

– Нет, Баб. Просто твои привычки в еде немного... настораживают.

– Сан хотела посмотрееееть.

Энди уже весь позеленел, прикрывая рот рукой.

– Мы хотим понять тебя, Баб, – тем временем продолжала Сан, – но у нас культурный разрыв. Некоторые вещи, которые ты делаешь, не делаются в нашей культуре, поэтому мы не знаем, как на них реагировать.

Баб подскочил к плексигласовой перегородке, держа тело овцы. Сан не видела, чтобы он так прыгал раньше. Расстояние более пятнадцати футов Баб преодолел в один прыжок и приземлился с таким грохотом, что пол и перегородка завибрировали. Он оторвал одну из задних ног овцы и прижал ее к груди. Она начала подергиваться, а затем сгибаться в коленном суставе.

– Каждая часть – жиииивая, – сказал Баб.

– Маленькие части называются клетками.

– Клеееетки, – повторил Баб. – Когда тело умиииирает, клеееетки еще жиииивут некоторое вреееемя. Я могу заставить их дуууумать, что тело все еще жииииво.

– Как? – спросила Сан.

Баб поднял дергающуюся ногу, чтобы Сан могла лучше видеть. Кровь больше не текла – более того, казалось, что место отрыва затягивается.

– Боооог, – сказал Баб. – У меня есть даааар Боооога.

– Можно нам взять эту ногу, чтобы мы могли ее изучить? – спросила Сан.

Баб склонил голову набок и, казалось, задумался.

– Даааа, – он подошел к люку и присел на корточки, ожидая. Сан вздохнула и заставила себя двигаться. Она отперла люк, и Баб просунул в него ногу. Сан держала ее обеими руками. Нога была тяжелой, и она чувствовала, как мышцы в бедре сжимаются и разжимаются, точно так же, как если бы овца была живой.

– Воскррррррррешение, – сказал Баб.

После его слов нога овцы сжалась, и копыто едва не ударило ее по голове, Сан рефлекторно уронила ее, и та шлепнулась на пол, как выброшенная на берег рыба.

Баб засмеялся.

Сан поборола себя и нагнулась, на этот раз схватив ногу за копыто. Она поднесла ее к доктору Белджаму, который наблюдал за всем этим с замиранием сердца.

– Вы можете взять образцы крови? Ткани и костный мозг тоже?

Белджам, казалось, не хотел дотрагиваться до ноги, но усилием воли заставил себя взять ее, стараясь держать за копыто, как держала ее Сан. Нога резко дернулась, и Белджам бросил ее. Нагнувшись, Белджам ухватил ее двумя руками.

– Я буду в Красной 5, – сказал он, указывая на лабораторию. Он быстрым темпом направился к двери, держа ногу на расстоянии вытянутой руки от себя.

– Хоооочешь еще? Я могу сделать.

Энди закрыл лицо, которое из зеленого превратилось в белое.

– Спасибо, Баб, – покачала головой Сан. – Сейчас больше ничего не нужно.

Баб кивнул, вернувшись к еде.

– Ты в порядке? – спросила Сан, потирая спину Энди.

– Я стану вегетарианцем, – ответил он.

Под звуки чавканья Баба Энди пытался усмирить свой желудок.

– У нас есть какие-нибудь учебные фильмы о манерах за столом? – спросила Сан, косо поглядывая на монстра.

Энди слабо улыбнулся.

За плексигласовой перегородкой Баб тоже ухмыльнулся.

Глава 14

– Мне нуууужно больше времеееени на Интернеееет, – сказал Баб доктору Белджаму, когда он вернулся к вольеру. Сан и Энди уже ушли.

– Не думаю, что это хорошая идея, – ответил тот, нервно сглатывая.

– Мне нуууужно больше учииииться.

Белджам рассмеялся, высокопарно и почти истерично.

– Ты шутишь! Ты просмотрел весь сайт Британской энциклопедии за полтора часа. Ты можешь обрабатывать информацию быстрее, чем она загружается.

– Откроооой дверь, – сказал Баб. – Выпуууусти мееееня.

– Я не думаю...

– Я расскажу Рээээйсу, – перебил его Баб.

– Что? Ты меня шантажируешь?

– Фрээээнк, – Баб буквально промурлыкал, только не как котенок, а скорее, как тигренок. – Мне нуууужно больше вреееемени, чтобы увиииидеть, как секвенируется мой геноооом.

Белджам ничего не ответил.

– Разве ты не хоооочешь выбраться отсюда, Фрээээнк?

Белджам представил себя в лодке на озере, удочка в руке, солнце в глазах. Он не рыбачил с тех пор, как учился в начальной школе, но сейчас это казалось ему самым лучшим времяпровождением на свете.

Он набрал код на двери вольера Баба. Та поднялась на пневматическим механизме, и демон, сложив крылья, второй раз за день покинул свой вольер. Присев на корточки рядом с доктором, он погладил его по голове. Фрэнк отшатнулся от монстра.

– Молодеееец, Фрээээнк.

Фрэнк пригнулся, уходя от его прикосновений. Когти царапнули кожу на его голове.

– Ты моооожешь идтииии, – сказал Баб, подходя к компьютеру Cray.

Белджам присел на корточки, наблюдая, как Баб согнулся над клавиатурой. Та была для монстра как карманный калькулятор, а монитор, наверное, как цифровые часы. Белджам рассмеялся. Это напомнило ему старый мультфильм, где слон поселился в мышином домике.

Используя кончик мизинца, Баб вошел во Всемирную паутину. Виртуальные страницы сайтов мелькали со скоростью света. Невозможно было, чтобы кто-то смог с такой скоростью просматривать сайты, и тем более прочитывать их, но Белджам знал, что существу это по силам.

Что-то подсказывало ему, что он не должен был выпускать Баба из вольера, что нельзя было допускать его к информации. Однако он заглушал это тревожное чувство, говоря себе, что Баб мог бы стать ключом к решению всех мировых проблем: болезней, голода, войны, смерти. Баб может создать утопию.

Или же наоборот все разрушить, – шепнул тот же тихий голосок в голове.

Но какой в этом смысл? Баб показал, что он готов к сотрудничеству и заинтересован в людях. Не было бы никакого смысла в том, чтобы он использовал знания мира во вред человечеству.

Белджам снова рассмеялся, вспомнив мультяшного слона, пьющего из крошечной чайной чашки мыши.

– Это все безумие, – сказал он себе.

Затем закрыл глаза и представил, как сидит на той лодке на озере, и наслаждается солнечными лучами.

Глава 15

Будильник прозвенел в семь утра, но Рэйс уже встал. Спал он недолго; возбуждение было столь велико, что как он не пытался поспать, ему практически не удалось сомкнуть глаз.

Скоро. Очень скоро.

Он спрыгнул с кровати и быстро сделал несколько физических упражнений, разминая мышцы, пока не вспотел, получая от этого больше удовольствия, чем обычно. В здоровом теле – здоровый дух. Закончив, он направился в душ.

Ему не терпелось разбудить всех, чтобы начать интервью с существом, но сумел сдержать нетерпеливый порыв. Рейс переоделся в штаны и зеленую майку, и прошел в столовую. Замешав большую миску теста для блинов, он добавил в него две банки черники, пока на сковороде растапливалось масло. Хелен научила его печь блины много лет назад. Он всегда надеялся, что однажды она научит его готовить и другие блюда. С каждым днем это становилось все менее вероятным.

Генерал испек шесть блинчиков для себя и съел их с медом. Затем из оставшегося теста испек еще двадцать для остальных. Его позабавила мысль: генерал готовит черничные блинчики для своих солдат. Еще забавнее – министр обороны готовит черничные блинчики.

Рэйс усмехнулся про себя. Он положил еще два блинчика на свою тарелку, а остальные поставил в холодильник. Затем он налил стакан молока, и подхватив тарелку, направился в Желтую 1.

– Кто ты? – спросила его жена, едва увидев Рэйса на пороге комнаты. – Что я здесь делаю? Почему я привязана к этой кровати? Вы доктор?

– Я твой муж, дорогая.

Он поставил тарелку и стакан на тумбочку и сменил ей подгузник, одновременно отвечая на ее обычные вопросы. У нее была опрелость, и он намазал ее мазью, пока она протестовала между рыданиями. Затем он развязал ей руки и помог женщине сесть.

– О, Рэйс, когда мы успели так состариться? – плакала она.

Он осмотрел ее на наличие пролежней и не обнаружил их; в этом отношении Харкер была профессионалом в своей работе.

– Ты можешь встать и сесть за стол позавтракать?

Жена фыркнула и кивнула. Рэйс обнял ее за талию и пошел с ней к маленькой барной стойке на другой стороне комнаты. Она едва могла передвигаться, не в силах и шага сделать без его помощи.

– Помнишь, как мы выплясывали? – спросил Рэйс, усмехаясь.

Ее заплаканные глаза на мгновение заблестели.

– Ты был неплохим танцором, – сказала Хелен.

– Ты тоже. Мне завидовали все на базе, когда рядом со мной была такая красотка, как ты.

Он усадил ее на стул и принес блинчики и молоко.

– Блинчики с черникой, – удивилась Хелен. – Прямо как я делаю.

Он помог ей нарезать их, и она попыталась поесть сама, пока не началась хорея, и она не выронила тарелку из рук. Рэйс обнимал ее, пока судороги не прошли, потом дал ей молока.

– Доктор Харкер упоминала, что Баб заговорил, – неожиданно сказала Хелен.