Текст книги "Странная смерть Европы. Иммиграция, идентичность, ислам (ЛП)"

Автор книги: Дуглас Мюррей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Это явление, по крайней мере отчасти, вызвано деятельностью НПО, выступающих за любую и всяческую миграцию в Европу в рамках движения «Мир без границ». В 2010-х годах, когда поток мигрантов увеличился, некоторые группы НПО решили помочь мигрантам еще до того, как они попадут в Европу. Они предоставляли легкодоступную информацию в Интернете и в приложениях для телефонов, чтобы помочь будущим европейцам пройти через весь процесс. В том числе советы о том, куда идти и что говорить, когда приедешь. Сотрудники, работающие на передовой, отмечают, что со временем мигранты все лучше понимают, что с ними будет происходить и чего им следует ожидать. Отчасти это происходит благодаря тому, что в страны происхождения мигрантов доходят слухи от людей, которые успешно преодолели этот путь. Но также это происходит потому, что существует движение, которое стремится научить мигрантов оставаться в Европе независимо от справедливости их заявления. Все эти группы правы в своем предположении, что в XXI веке у Италии нет ни денег, ни времени, ни желания кропотливо рассматривать каждое заявление. Конечно, есть люди, которым отказывают в убежище, и тогда они могут обжаловать это решение. Но даже если их апелляция отклонена, дальнейшие действия происходят крайне редко. Трудно найти случаи, когда кто-то прибыл в Италию, получил отказ в праве на пребывание, а затем был отправлен обратно на родину. Очень редко репатриируют тех, кто был осужден за преступление в Италии. Но даже в этом случае планка установлена исключительно высоко. Проще позволить всем раствориться в Италии, а затем в Европе, чем придерживаться линии закона. Правда заключается в том, что как только вы выживаете в водах Лампедузы, вы оказываетесь в Европе навсегда.

Конечно, даже те, кто лжет о предоставлении убежища, ищут бесконечно лучшей жизни, чем та, которую они оставили. С Лампедузы, кажется, легко представить себе схемы справедливого и гармоничного распределения этой огромной и непрерывной волны людей по всему континенту. Но любой, кто знаком хотя бы с Италией, должен знать об этом лучше. За исключением небольшого числа более ранних и обеспеченных мигрантов, большинство прибывших в конечном итоге окажутся на, ночуя у вокзала в Милане или на автостоянке в Равенне. Те, кому повезет, в итоге будут работать на банды или пытаться продавать имитацию предметов роскоши на мостовых Венеции или на боковых улочках Неаполя. При виде полицейского или вспышки фар полицейской машины они поспешно соберут свои сумки с подделками или унесут лоток с поддельными солнцезащитными очками и поспешат скрыться с места преступления. Возможно, они более защищены, свободны и безопасны, чем дома, но их будущее вряд ли можно назвать светлым.

А ведь Лампедуза – всего лишь один небольшой остров. В последние годы лодки с мигрантами причаливали и к ближайшим к Лампедузе островам, включая Мальту и Сицилию. Только в 2014 году – за год до «начала» кризиса мигрантов – таким образом прибыли 170 000 человек. Чиновники говорят о решении проблемы путем заполнения недавнего правительственного вакуума в Ливии. Но они забывают, что поток мигрантов продолжался даже в тот период, когда европейские правительства (включая французское) платили взятки Каддафи. И они забывают, что лодки отправляются не только из Ливии, но и из Египта, Туниса и Алжира. Более того, это в любом случае только один маршрут. На западе Средиземного моря есть еще один маршрут, который идет из Марокко в Испанию. Через эту узкую щель между Африкой и Европой, Гибралтарский пролив, мигранты переправляются уже несколько десятилетий. И несмотря на то, что у Марокко самые лучшие отношения из всех североафриканских государств с любой европейской страной – а значит, и самые большие шансы заключить сделку, чтобы остановить контрабандистов, – миграция в Испанию не была остановлена. Более того, в начале 1990-х годов движение мигрантов по этому маршруту оказалось предвестником грядущих событий. В те времена цена за преодоление 10 миль моря для контрабандистов составляла 600 долларов. Тогда, как и сейчас, лодки отправлялись в путь ежедневно, а тела тех, кто не доплыл (часто потому, что контрабандисты заставляли мигрантов плыть последнюю часть пути), омывались на пляжах Испании.

Тогда, как и сейчас, движение было не только непрерывным, но и разнообразным. В одном из отчетов за 1992 год сообщалось, что из 1547 нелегальных мигрантов, задержанных испанскими властями только в Тарифе в течение десяти месяцев, 258 были эфиопами, 193 – либерийцами и 64 – сомалийцами. Как отмечается в отчете, «слухи о новом маршруте распространились далеко за пределы Марокко, и среди задержанных были не только алжирцы и растущее число африканцев к югу от Сахары, но и филиппинцы, китайцы и даже иногда восточноевропейцы». Среди тех, кто бежал, одни спасались от угнетения, а другие просто искали работу или лучшее качество жизни. Как сказал Сантьяго Варела, тогдашний заместитель министра внутренних дел Испании: «В Северной Африке существует структурная проблема. Мы не знаем, как будет развиваться ее политическая и экономическая ситуация. А демографическое давление огромно». Он имел в виду ситуацию, когда уже тогда 70 процентов населения Марокко было моложе 30 лет, а официальные данные по безработице составляли 17,5 процента. «Пока нельзя сравнивать нашу проблему с проблемами других европейских стран, – сказал Варела. – Но это предупреждение о том, что может произойти здесь в будущем. Испания очень быстро превратилась из страны эмиграции в страну иммиграции».[61]61
  The New York Times, «Инопланетяне нашли европейские ворота на побережье Испании», репортаж Алана Ридинга, 18 октября 1992 года.


[Закрыть]

Варела говорил о периоде, когда выходцы из Северной Африки, ранее направлявшиеся во Францию и Бельгию, вместо этого искали работу в Италии и Испании в то время, когда ни в одной из этих стран не требовалось получать визы. Мигранты могли въехать в любую из этих стран в качестве туристов, а затем отправиться в остальные страны Европы. И уже тогда одним из факторов притяжения было стремление Европы снизить внутренние границы между странами, что облегчало свободное передвижение, как только кто-то оказывался в Европе. В 1990-х годах усилия по пресечению нелегального въезда в страну были затруднены отказом Марокко принять обратно всех не-марокканцев, покинувших страну. Поэтому, как отметил один испанский чиновник, даже если правительству удастся остановить лодки в его регионе, «они найдут другие способы проникновения. Они будут использовать более крупные лодки и высаживаться подальше отсюда. Они попробуют добраться до Италии или Португалии. Пока там так много страданий, они будут продолжать прибывать».[62]62
  Там же.


[Закрыть]

Хотя попытки остановить поток мигрантов оказались более успешными в Испании, чем в Италии или Греции, поток продолжается и сегодня. В 2010-х годах он сосредоточился в испанских североафриканских анклавах Мелилья и Сеута, которые остаются заманчивыми позициями для всех, кто стремится попасть в Европу. Регулярные попытки мигрантов сломать заборы и стены, окружающие анклавы, приводят к столкновениям с полицией и частым беспорядкам. В то же время, хотя давление анклавов остается сильным, лодки с мигрантами по-прежнему направляются к материковой Испании или крошечным кусочкам территории, таким как островок Альборан. В декабре 2014 года в плохом море одна лодка с более чем пятьюдесятью выходцами из стран Африки к югу от Сахары направилась из Надора на севере Марокко к южному побережью Испании. Камерунский капитан-мусульманин обвинил в плохой погоде нигерийского христианского пастора, который молился на борту. Капитан и команда избили пастора и выбросили его за борт, после чего обыскали остальных пассажиров, выявили христиан, а затем точно так же избили и выбросили их за борт.[63]63
  Это дело было рассмотрено в Испании два года спустя. См. «Капитану лодки с мусульманскими мигрантами грозит обвинение в убийстве за то, что он столкнул христиан за борт», Daily Telegraph, 19 сентября 2016 г.


[Закрыть]

Это всего лишь еще один крупный маршрут, который существует уже много лет и в котором снова нет ничего нового, кроме масштаба. Именно к этой стороне Средиземного моря было приковано внимание всего мира в решающий год кризиса.

Мы видели все

Как и на итальянских островах, лодки приплывают на острова Греции уже много лет. И, как и в случае с итальянцами, в течение многих лет греческие власти были вынуждены пытаться справиться с этой проблемой самостоятельно. И снова вряд ли можно было найти более неудачную страну, которой пришлось бы решать такую проблему. К 2015 году греческая экономика уже шесть лет находилась в состоянии кризиса, связанного с выплатой долгов. В то время как Греция боролась с экономическими ограничениями, навязанными ей другими странами еврозоны, во главе которых стояла Германия, она также боролась с гуманитарным кризисом, разразившимся на границах страны.

Как и в случае с итальянскими островами, миграция продолжалась годами, прежде чем остальная часть континента обратила на это внимание. Как и в случае с Лампедузой, греческие острова оказались в плену не только географической близости к другому континенту, но и своей собственной истории. Десятки греческих островов, расположенных на небольшом расстоянии от турецкого побережья, делают северную часть Эгейского моря и острова Додеканес еще более мягким подбрюшьем континента, чем те, что расположены ближе к Северной Африке. Как и Италия, греческие острова уже были настолько поглощены финансовыми и социальными проблемами, когда поток прибывающих увеличился, что они тоже вытеснили мигрантов на материк в надежде, что те найдут дорогу на север из Греции и в остальную Европу.

На протяжении всей истории уязвимость этого участка побережья была необычной даже по меркам региона. Именно поэтому за эти острова в разное время боролись и удерживали их византийцы, османы и другие. С самых северных районов острова Лесбос Турцию видно лучше, чем большинство греческих островов, расположенных один на другом. Пять миль воды – это все, что отделяет эту часть Европы от Турции. Теперь вы понимаете, почему контрабандистам удается избежать наказания, когда они говорят своим подопечным, что последний отрезок их путешествия в Европу состоит из переправы через реку. При меньшем времени в пути, чем от Северной Африки до Лампедузы, стоимость последней части путешествия в Европу составляет 1500 долларов. Зимой, когда вода может быть неспокойной, некоторые из тех, кого заманивают на берег, видят шаткое судно, которое им предлагают, и отказываются в него садиться. Им говорят, что если они не сядут, то им все равно придется заплатить свои 1500 долларов, а затем еще 1500 долларов за судно, на которое они сядут.

Оттолкнувшись от берега, лодки добираются до Греции за 90 минут – два часа. В отличие от контрабандистов из Ливии в Италию, турецкие контрабандисты не утруждают себя использованием деревянных судов для такого короткого перехода. Они предпочитают пластиковые лодки, и в отличие от огромных погребальных костров из деревянных лодок, периодически сжигаемых на Лампедузе, эти пластиковые суда нельзя сжечь. Их также нельзя переработать на острове, настолько дешев пластик, из которого они сделаны. Поэтому периодически огромные кучи этих пластиковых лодок собирают и отправляют на большем судне на греческий материк для переработки. Но, конечно, лодки все равно могут пойти ко дну, в хорошую и плохую погоду.

Как и жители Лампедузы, на протяжении всех лет, пока мир не проявлял интереса к местным жителям на этих греческих островах, они реагировали на происходящее с таким же чувством милосердия и истории, осознавая не только то, что происходит сейчас, но и свою собственную историю. У многих семей на этих островах есть свои собственные воспоминания о миграции. Когда в 1922 году закончилась греко-турецкая война, эти острова наводнили греческие граждане, бежавшие из Малой Азии. Более трех миллионов греков бежали с территории нынешней Турции через такие острова, как Лесбос, где сегодня каждый третий житель является потомком тех беженцев. В те дни, когда «река» между Турцией и Лесбосом усеяна лодками, словно сдержанной армадой, одним из первых мест, которые видят многие мигранты, является крошечная деревня Скала Скамниас на северном побережье Лесбоса. Его крошечный порт с парой баров-ресторанов, прижавшихся к воде, и крошечной часовней на мысе гавани был основан несколькими беженцами в 1922 году.

Хотя движение и миграция были историей этих островов на протяжении веков, то, что произошло в последние годы, является чем-то новым. И дело не только в регулярности, с которой растет число прибывающих, но и в том, откуда они приезжают. Хотя немногие жители островов настаивают на этом, эти новые жители – не греки, спасающиеся от конфликтов за границей и возвращающиеся домой. Это люди, спасающиеся от конфликтов вдали от родины, часто проходящие через множество безопасных стран. Среди них также растет число людей, спасающихся от бедности, безработицы или отсутствия перспектив, которые видят в Европе решение своих проблем, а в Греции – путь в Европу.

Как и в случае с итальянскими пунктами въезда, поток на греческие острова ускорился после «арабской весны» и, в частности, в связи с гражданской войной в Сирии. Но, как и в случае с Италией, прибытие происходило и из других стран. Из стран с повстанческими движениями и нестабильными правительствами – не в последнюю очередь из Афганистана, – а также из стран, которые были союзниками европейских держав и имели якобы стабильные правительства, таких как Пакистан. Этот поток людей, прошедших через четыре или пять стран, прежде чем попасть на стартовые площадки на берегах Турции, также прибыл из Африки.

Но даже в Греции, куда этот поток людей прибывал годами, все изменил 2015 год. Не из-за чего-то нового, произошедшего на Дальнем Востоке, Ближнем Востоке или в Африке, а из-за того, что случилось далеко на севере, в Германии.

Новости, которые рассказывали африканцам и жителям Ближнего Востока о том, как живут в Европе, также, конечно, рассказывали европейцам о жизни людей в Африке и на Ближнем Востоке. И мало что производило большее впечатление в вечерних теленовостях, чем рассказы о том, как в Средиземном море тонут и опрокидываются суда: превращение южной части Европы в водное кладбище. После 2011 года подобные истории о человеческих страданиях, которые уже успели тронуть сердца жителей Италии и Греции, поначалу стали медленно замечать и в остальной Европе.

Нигде они не вызывали столько комментариев и беспокойства, как в Германии. Но то, что должно было произойти, развивалось на фоне далеко не благоприятной обстановки. Всплеск мигрантов, прибывающих в Германию, привел к тому, что уже к 2014 году иммиграция в страну достигла двадцатилетнего максимума. В том же году около 200 000 человек попросили убежища в стране. В ответ на это некоторые немцы начали испытывать беспокойство по поводу безопасности, а также по поводу своей идентичности. Как Германия сможет справиться с ситуацией, если ей придется принимать беженцев и просителей убежища такими темпами, вдобавок к десятилетиям, в течение которых страна, как и все остальные, уже открывала свои границы для людей, которые честно или иным образом принимались в качестве гастарбайтеров? Каковы будут последствия для страны, если учесть, что большинство из этих новоприбывших – мусульмане? В 2014 году эти часто высказываемые частные опасения стали громче звучать на улицах. В Дрездене и других городах Германии возникло движение под названием Pegida («Народ против исламизации Запада»), которое выступило против резкого роста иммиграции.

В своем новогоднем послании 31 декабря 2014 года канцлер Меркель выделила эти движения для критики. Она настаивала, что в сердцах немецкого народа не должно быть «предрассудков, холода или ненависти», как у этих групп. Вместо этого она призвала немецкий народ к новому всплеску открытости по отношению к беженцам. Она объяснила, что в результате войн и кризисов по всему миру «беженцев стало больше, чем было со времен Второй мировой войны. Многие буквально спасаются от смерти. Само собой разумеется, что мы помогаем им и принимаем людей, которые ищут у нас убежища». Она также рассказала о демографических показателях Германии и объяснила, что в условиях «стареющего населения» эта иммиграция, о которой многие беспокоились, на самом деле окажется «выгодной для всех нас».[64]64
  Neujahrsansprache von Bundeskanzlerin Angela Merkel, Die Bundesregierung, 31 декабря 2014 г.


[Закрыть] В мае следующего года федеральный министр внутренних дел Томас де Мезьер объявил в Берлине, что правительство Германии ожидает прибытия в страну 450 000 беженцев в этом году.

В июле 2015 года в немецкие новости ворвалась человеческая сторона истории миграции в лице 14-летней палестинской девочки, чья семья покинула Ливан. В прямом эфире телевизионной программы с вопросами и ответами между детьми и канцлером в Ростоке эта девочка сказала Меркель, что беспокоится, что ее семья может быть депортирована. Реакция канцлера продемонстрировала, как трудно встретить естественное человеческое сочувствие с более широкой политической проблемой. Она сказала сидящей перед ней девушке, что та кажется ей «очень симпатичным человеком». Но затем добавила: «Политика – это тяжело». Тысячи и тысячи других людей также находятся в Ливане, сказала канцлер, и если Германия говорит: «Вы все можете приехать», а приезжают все только из Африки, то она должна понять, что Германия «не сможет с этим справиться». Меркель пообещала, что дела будут рассматриваться быстрее, но ясно дала понять, что некоторым людям «придется вернуться». Затем, когда канцлер приготовилась к очередному вопросу, раздался крик молодой девушки, и продюсеры и ведущий поняли, что этот жуткий и захватывающий момент попадет во все ночные выпуски новостей. Она начала плакать. Меркель подошла к ней, чтобы успокоить. Возник спор с ведущим, который, похоже, надеялся на амнистию в прямом эфире. Канцлеру явно не давала покоя недавняя волна мигрантов из Греции и Италии. Но, увлекшись личными историями, многие немецкие СМИ критиковали Меркель за «холодность» ее реакции. Эта холодность, если таковой она была, вскоре покинула ее.

Поскольку Греция и Италия позволили прибывшим в Европу людям продвигаться дальше, уже в следующем месяце Министерство внутренних дел Германии пересмотрело ожидаемое число прибывших в Германию в 2015 году до 800 000 человек, что более чем в четыре раза превышает общее число прибывших в 2014 году. Неделю спустя министерство вместе с Федеральным ведомством по делам миграции и беженцев задумалось о том, что делать с людьми, прибывающими в Германию через Грецию и Венгрию. Будут ли они отправлены обратно в Венгрию, как это должно было быть в соответствии с надлежащими протоколами? Было достигнуто соглашение, что нет. 25 августа Управление по делам миграции сообщило об этом в Твиттере: «В настоящее время мы больше не применяем дублинские процедуры в отношении сирийских граждан». Это сообщение быстро распространилось по всему миру. А в последний день августа канцлер сделала свое самое важное заявление. Перед аудиторией иностранных журналистов в Берлине она заявила: «Немецкая тщательность – это прекрасно, но теперь необходима немецкая гибкость». Европа в целом «должна двигаться, а ее государства должны разделить ответственность за беженцев, ищущих убежища. Всеобщие гражданские права до сих пор были связаны с Европой и ее историей. Если Европа потерпит неудачу в вопросе о беженцах, ее тесная связь с универсальными гражданскими правами будет разрушена. Это будет не та Европа, которую мы себе представляем».[65]65
  Sommerpressekonferenz von Bundeskanzlerin Merkel, Die Bundesregierung, 31 августа 2015 г.


[Закрыть] Канцлер Германии открывала двери Европы, и слова ободрения, с которыми она обращалась к своим соотечественникам, были мотивирующими: «Wir schaffen das» («Мы можем это сделать»). Германия, по ее словам, достаточно сильна политически и экономически, чтобы справиться с этой задачей, как она справлялась с задачами в прошлом. Большая часть средств массовой информации поддержала ее. «Меркель – смелая» – гласил заголовок в журнале The Economist, а сопроводительная статья утверждала: «В вопросе беженцев канцлер Германии смела, решительна и права».[66]66
  The Economist, 5 сентября 2015 г.


[Закрыть]

Хотя решение принимала не только Меркель, мощное заявление немецкого канцлера потянуло за собой весь континент, хотели они того или нет. В Европе, границы которой были разрушены, а свобода передвижения стала доктриной, массовое перемещение по Европе людей извне стало вызывать проблемы в масштабах всего континента. Соседи Германии увидели, как сотни тысяч людей проходят через их территорию, направляясь на север в Германию. В 2015 году только через территорию Венгрии прошло около 400 000 мигрантов. Меньше двадцати из них останавливались, чтобы попросить убежища в Венгрии. И этот большой наплыв людей охватил и всю остальную Европу. Десятки тысяч людей с Балкан, которые в противном случае не смогли бы найти законный способ попасть на север Германии, присоединились к огромному потоку людей, движущихся через их страны с юга. В то же время движение на север нарастало. Шведское правительство объявило о росте своего желания принять этот поток, и вскоре каждый день тысячи людей направлялись в Данию, иногда для того, чтобы остаться, а не ехать дальше в Швецию. В 2015 году более 21 000 человек попросили убежища в Дании (в три раза больше, чем за два года до этого), но гораздо больше людей устремились в Швецию. Разумеется, не обошлось без споров, и, конечно, нашлись те, кто протестовал против такой политики. Но в этот критический момент движение, которое рисковало стать обезличенным из-за огромного количества людей, вдруг приобрело человеческое лицо.

Уже в конце августа, когда внутри страны стали раздаваться голоса против политики Меркель, на австрийской дороге был обнаружен брошенный грузовик с 71 мертвым мигрантом внутри, как раз в тот момент, когда канцлер Германии прибыла в Вену на встречу. Дебаты уже шумели эхом. А через два дня после ключевого заявления Меркель семья сирийских курдов отправилась на пластиковой лодке из турецкого Бодрума в надежде добраться до греческого острова Кос. Их лодка затонула, и среди утонувших был трехлетний мальчик Айлан Курди. Вскоре его тело, лежащее лицом вниз, выбросило на пляж в Турции, где его запечатлел фотограф. Этот снимок облетел весь мир. В вопросе, который и так представлял собой соревнование между головой и сердцем, практичностью и эмоциями, в решающий момент сердце взяло верх над остальными частями системы. Фотография приглушила респектабельную оппозицию политике открытых дверей Меркель в Европе. Противникам пришлось объяснять, как они могут быть невосприимчивы к образу мертвого Айлана. Газеты, которые обычно призывали к ограничению иммиграции, внезапно изменили свою мелодию, чтобы соответствовать изображению на обложке. Некоторые газеты и политики задавались вопросом, не пора ли начать бомбить Сирию, чтобы облегчить страдания. Тем временем актеры и другие знаменитости вышли в Twitter с хэштегом «Беженцы приветствуются» и настаивали на том, что Европа должна открыть свои двери. Выступать против этого означало быть равнодушным к мертвым детям. Неудивительно, что даже британский премьер-министр, которому до сих пор с трудом удавалось противостоять любым квотам на мигрантов, навязываемым ЕС, сдался и согласился для начала принять еще 20 000 сирийских беженцев (пусть и в течение пяти лет). В других странах Европы также прорвало плотины: операторы СМИ бежали рядом с мигрантами, когда те пробирались через поля, дороги и границы. Ангела Меркель, в свою очередь, заявила, что количество мигрантов, которых примет Германия, «не ограничено», и сказала: «Как у сильной, экономически здоровой страны у нас хватит сил сделать все необходимое». В течение следующих 48 часов газета The New York Times сообщила о резком росте числа мигрантов из Нигерии, и других стран, поскольку люди увидели, что открылось окно возможностей для получения гражданства в Европе.

Презирать такие решения легче, чем принимать их, и легче, чем, возможно, следовало бы. В каждой стране континента политики оказались в ситуации, схожей с той, в которую попадает человек, стоящий на берегу и наблюдающий за приближающейся лодкой. Если люди перед вами с трудом выбираются на берег, инстинкт большинства наблюдателей – и уж точно большинства современных европейцев – будет заключаться в том, чтобы помочь попавшим в затруднительное положение людям добраться до безопасного места. Лишь немногие стали бы толкать их обратно в море. Спустя всего несколько месяцев после того, как Ангела Меркель заявила, что «политика – это жестко», и попыталась удержать линию поведения перед 14-летней ливанской девочкой, она решила проявить мягкость. Хотя ее решение было принято от имени континента, а не только от себя лично, импульс, который она продемонстрировала, был нетипичным. Возможно, желание приветствовать на берегу всех желающих не было естественным побуждением на протяжении всей истории человечества, но сейчас оно стало естественным для европейцев, и его противоположность казалась немыслимой.

Жители Лесбоса, как и жители других островов, – прекрасный тому пример. Их главный порт – Митилена – один из ближайших к Турции. И в Митилене лодки с мигрантами могут видеть перед собой Европу, когда отправляются в путь. Над центральной точкой гавани возвышается освещенный купол Святого Ферапона, названный в честь епископа Кипра, убитого арабами-мусульманами во время мессы в 632 году. Внутри хранится саркофаг епископа Игнатиоса, одного из главных противников османской оккупации в XIX веке. Вдоль набережной порта расположены магазины, бары и отели, включая Sappho Hotel – название, повторяющееся повсюду на острове, откуда родом древняя поэтесса. С населением 87 000 человек это один из самых больших греческих островов. В дневную жару запах нефти, рыбы и солоноватой воды делает огромную гавань не такой аппетитной, как кажется на первый взгляд. Но к вечеру, когда подует ветерок, бары и кафе на набережной оживают и шумят, а из звуковых систем доносятся попсовые песни.

Как и в Лампедузе, контрасты могут быть разительными. На итальянском острове один из сотрудников гуманитарной организации рассказывал, что в летние месяцы из моря иногда приплывали лодки с мигрантами, трупы среди живых, а по краям скал и на пляжах была слышна музыка более обеспеченных итальянцев, которые все еще приезжают на остров летом, чтобы повеселиться. В Митилене мигранты, которые часто сбегали из ада или проходили через его собственную версию, делают первые шаги в новую жизнь в сцене, демонстрирующей все лучшее, что есть в Греции.

В 2015 году был период, когда люди прибывали в Митилену (город с населением 30 000 человек) со скоростью 8000 человек в день. Лодки останавливались на обочине длинной прибрежной дороги между аэропортом и городом. Некоторые мигранты шли в город пешком. Другие, выйдя из лодки, поймали такси и попросили водителя отвезти их в Морию, главный центр приема за городом. Местные водители отметили, что все люди с лодок заранее знали, что стоимость проезда на такси до Мории составляет 10 евро.

Как и на итальянских, так и на греческих островах местные власти чувствовали себя обделенными. Мэр Лесбоса спровоцировал реакцию своего острова. То же самое сделал мэр соседнего Самоса. Сотрудничали ли они? Нет, говорят в мэрии: каждый шел своим путем. Но даже на каждом отдельном острове организация сложная. Когда поток превратился в наводнение, бывший армейский лагерь в Мории был превращен во временный центр, то есть под контролем соответствующего министерства в Афинах. В то время как другой лагерь на Лесбосе – Кара-Тепе – находится под контролем местного муниципалитета. Когда спрашиваешь, почему, люди вздыхают. Как бы то ни было, какое-то время усилия по оформлению всех желающих и быстрой выдаче им документов для дальнейшего путешествия работали хорошо. Примерно через два дня после прибытия мигранты снова спускались в порт и отправлялись на другом судне, на этот раз пароме, в Афины или Кавалу (на побережье от Салоников). Оттуда греческие власти не возражали против их потери. Большинство из них, как они знали, не захотят оставаться в стране, где безработица и без того была несладкой для местных жителей. Они продолжали путешествовать по юго-восточной Европе, направляясь в страны, которые, по их мнению, могли бы их принять: в частности, в Германию и Швецию. Когда процесс затянулся, потому что их количество превысило возможности властей, начались волнения. В сентябре 2015 года, когда приток мигрантов, вызванный приглашением канцлера Германии, достиг своего апогея, на Лесбосе произошли серьезные столкновения между некоторыми мигрантами и местной полицией. После того как из-за задержек с оформлением документов некоторые мигранты находились на острове уже две недели, толпы мигрантов, собравшиеся в порту, скандировали «Убежище», а также «Мы хотим в Афины». Некоторые сирийские мигранты бросали в полицейских камни и бутылки. Другие пытались остановить их.

Хотя временные решения находились, зимой 2015-го и в 2016 году процесс застопорился. Число беженцев продолжало расти, но первоначальный энтузиазм остальной Европы уже начал ослабевать. В какой-то момент в Митилене находилось 20 000 беженцев. Ни Мория, ни Кара-Тепе не рассчитаны на то, чтобы вместить даже четверть от этого числа. Но жители Митилены не отвернулись от прибывших, хотя их почти не осталось. Когда оба центра для мигрантов были переполнены, палатки появились по всему центру города, на любом свободном зеленом или мусорном месте, на перекрестках и тротуарах. Когда наступала самая суровая зима, местные жители открывали свои дома или освобождали гаражи, чтобы разместить мигрантов, пытающихся спастись от непогоды.

Летом 2016 года, когда сделки с иностранными державами и предупреждения внутри Европы должны были остановить поток людей на эти острова, лодки продолжали прибывать. Но экстренное соглашение, заключенное в марте между ЕС и Турцией, несколько ослабило давление и замедлило поток. В обмен на выплату ЕС турецкому правительству шести миллиардов евро, а также на безвизовый въезд в Европу для многих турок, число мигрантов, прибывающих в Европу, значительно сократилось. В августе число прибывающих на Лесбос мигрантов сократилось до нескольких сотен, а иногда и нескольких десятков в день. В одну из ночей того месяца, когда море было совершенно спокойным, три лодки сумели проплыть через остров: две на север острова и одна до гавани в Митилене. Четвертая была остановлена турецкими военно-морскими силами, которые, по мнению мигрантов и гуманитарных организаций, проявляют безразличие к лодкам, которые, согласно соглашению между ЕС и Турцией, должны повернуть назад. На самом деле, когда они видят, что мигранты приближаются, они останавливают одни, но пропускают другие.