Текст книги "Странная смерть Европы. Иммиграция, идентичность, ислам (ЛП)"

Автор книги: Дуглас Мюррей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

В 2003 году доклад об антисемитизме, подготовленный Европейским центром мониторинга, был тихо убран в архив, когда выяснилось, что всплеск антисемитской активности в Европе был вызван ростом числа нападений на евреев со стороны молодых мусульман. Однако, несмотря на такие попытки скрыть факты, они продолжали вырываться наружу – зачастую самым жестоким образом. В 2006 году во Франции произошел ужасный случай, когда французский еврей по имени Илан Халими был замучен до смерти в течение трех недель бандой мусульман в Париже, которые называли себя «варварами». Его мучители считали, что смогут получить деньги от Халими и его семьи, потому что «у евреев есть деньги». В годы массовой миграции нападения на евреев стали происходить повсеместно. По данным органа, регистрирующего нападения во Франции, BNVCA (Bureau National de Vigilance Contre l'Antisémitisme), только с 2013 по 2014 год количество зарегистрированных антисемитских нападений во Франции удвоилось, достигнув 851 инцидента в том году. Несмотря на то, что евреи составляют менее 1 % населения, они стали жертвами почти половины всех зарегистрированных расистских нападений во Франции: В 2014 году в День взятия Бастилии молящиеся в синагоге в Париже были забаррикадированы внутри протестующими иммигрантами, скандировавшими, среди прочего, «Смерть евреям» (); мусульманский стрелок застрелил трех детей и учителя в еврейской школе в Тулузе в 2012 году; другой мусульманский стрелок застрелил четырех человек в еврейском музее в Брюсселе в 2014 году; еще один мусульманский стрелок убил четырех евреев в кошерной гиперкаше в Париже в 2015 году; и еще один мусульманский стрелок убил еврея, дежурившего в охране Большой синагоги в Копенгагене в 2015 году. Эти убийства, наряду с другими терактами, привели к тому, что вопрос об исламском антисемитизме наконец-то стал обсуждаться.

Но в случае с возрождающимся антисемитизмом, как и в случае с целым рядом новых или возрожденных проблем, путь к признанию происходящего был медленным и почти умышленно вялым. В Германии в 2013 году была создана новая политическая партия «Альтернатива для Германии» (Alternative für Deutschland, AfD). Как только антииммиграционная позиция партии стала очевидной, немецкие СМИ и политический класс были намерены доказать, что партия является антисемитской. Однако в 2014 году не сторонники AfD, а в основном протестующие иммигранты собрались на улицах немецких городов, включая Франкфурт, Дортмунд и Эссен, чтобы скандировать «Хамас, Хамас, всех евреев в газ» и «Еврейское дерьмо». В 2014 году не политик AfD, а мусульманский имам из берлинского района Нойкёльн стоял в мечети и призывал Бога «Уничтожить евреев-сионистов. Убейте их всех до единого».[126]126
  «Германия расследует дело имама, который призывал Бога „уничтожить сионистских евреев“», Гаарец, 23 июля 2014 г.


[Закрыть]

В каждой стране были люди, которые пытались выступить с предупреждениями. Некоторые, как Хирси Али, были людьми, получившими мусульманское воспитание, но покинувшими религию. Другие родились мусульманами и намеревались остаться в религии и продвигать либеральную реформаторскую повестку дня изнутри. Другие предупреждения были вынесены европейцами-немусульманами, которые настаивали на своем праве говорить о своем континенте.

Мало кто делал это с большей страстью, чем знаменитая итальянская журналистка и писательница Ориана Фаллачи. Единственной западной журналистке, которой удалось взять интервью у преследователя Рушди в Иране, Фаллачи на рубеже тысячелетий было уже за семьдесят. В молодые годы ее знаменитые интервью с Хомейни, а также полковником Каддафи, шахом Ирана, Генри Киссинджером и другими сделали ее, возможно, самым страшным интервьюером в мире.[127]127
  См. Oriana Fallaci, Interviews with History and Conversations with Power, Rizzoli, 2011.


[Закрыть] Эти встречи с властью вблизи, а также ее путешествия по зонам военных действий привели ее к смертельной ярости по поводу многих вещей – и ярость против ислама была среди них.

Дочь антифашистов, она выросла в Италии времен Муссолини. Через своего отца Фаллачи участвовала в антифашистской деятельности и в конце жизни вспоминала о поручениях, которые выполняла, будучи девочкой: прятала ручные гранаты в листья салата, чтобы доставить их в штаб оппозиции, бегала за оружием и расклеивала партизанские материалы.[128]128
  См. например, Riccardo Nencini, Oriana Fallaci: I'll Die Standing On My Feet, Edizioni Polistampa, 2008, pp. 18 и 28.


[Закрыть] Ее страна и ее родной город – Флоренция – были оккупированы в 1943–1944 годах нацистами, и хотя ей тогда было всего несколько лет, Фаллачи, как и ее семья, боролась за возвращение своего города и страны. Когда она говорила о фашизме, она говорила с пользой для себя.

После многолетних бескомпромиссных и жестоких интервью Фаллачи обратилась к беллетризованным рассказам о своей жизни, в том числе к роману (Inshallah), основанному на ее переживаниях во время гражданской войны в Ливане. В 1990-е годы она уединилась, живя над магазином своего издателя в Нью-Йорке и работая над романом о своей семье и детстве. Когда случилось 11 сентября, это разбудило дремлющий литературный вулкан на Манхэттене. В течение двух недель она написала длинное эссе, которое вошло в специальное приложение итальянской газеты Corriere della Sera. Это была характерная для нее бурная, проникновенная, проливная и яростная атака: на людей, обрушивших башни-близнецы, на людей, закрывших глаза на угрозу, на мусульман всего мира, которые праздновали этот акт, и на саму религию ислама. Это была самобытная и страстная постановка.[129]129
  Для обсуждения этой тенденции на более раннем этапе жизни Орианы Фаллачи полезно ознакомиться с содержанием книги «Ориана Фаллачи», написанной ее измученным потенциальным биографом Санто Л. Арико, Southern Illinois University Press, 1998.


[Закрыть]

Это издание Corriere было распродано, и Фаллачи быстро превратил полемику в короткую книгу, опубликованную в 2002 году. Книга «Ярость и гордость» разошлась тиражом более миллиона экземпляров в Италии и еще сотни тысяч экземпляров в переводах по всей Европе. С самого начала книга подверглась яростным контратакам, а на ее родине ее яростно защищали как религиозные, так и атеистические люди, подобные Фаллачи. В приливе и отливе интеллектуальной и политической моды легко забыть или отвергнуть как «ночную сенсацию» такие произведения, как «Ярость и гордость» (). Но почти ни одно произведение не оказывало столь широкого и мощного воздействия на читателей и не сохраняло столь сильного эффекта вдали от вежливого общества.

Приняв, по ее собственному признанию, форму «J'accuse» или проповеди Западу, работа Фаллачи обрушилась на тех, кто осуществлял террор во имя ислама, на растущее число мусульман на Западе и на тех, кто на Западе «не имеет смелости» выступить против этих приезжих.[130]130
  Ориана Фаллачи, Ярость и гордость, Риццоли, 2002, стр. 22.


[Закрыть] «Я очень, очень, очень зла. Злюсь с яростью, холодной, ясной, рациональной», – написала она в самом начале. «Ярость, которая исключает всякую отстраненность, всякую снисходительность, которая приказывает мне ответить им и плюнуть им в лицо».[131]131
  Там же, с. 57.


[Закрыть] С тех пор уровень ярости не снижался.

Рассказывая о борьбе, в которой она и ее семья участвовали в детстве, она сравнивает ее с недавней реакцией государственных чиновников на «оккупацию» площади Дуомо во Флоренции, когда сомалийские мусульмане во Флоренции установили палатки вокруг собора. Лагерь просуществовал три месяца и вызвал серьезные споры во Флоренции того времени. В своей полемике Фаллачи рассказала о том, как она обращалась к каждому чиновнику во Флоренции, а затем и во всей Италии, требуя объяснить, почему они не могут убрать это место в центре города, но каждый раз получала отказ. По ее словам, в конце концов она позвонила местному полицейскому и сказала ему, что если он не уберет палатки, то она сама их сожжет, и тогда он должен будет арестовать ее и заключить в тюрьму в ее собственном городе.

Такие выхолощенные итальянцы, европейцы и западные люди в целом были объектом ярости Фаллачи не меньше, чем мусульмане. Как и все те, кто проводил сравнение или равенство между миром Запада и миром ислама. Признавая недостатки и грехи Запада, Фаллачи настаивала: «Я хочу защищать свою культуру, а не их, и сообщаю вам, что Данте Алигьери, Шекспир, Гете, Верлен, Уолт Уитмен и Леопарди нравятся мне гораздо больше, чем Омар Хайям».[132]132
  Ibid., p. 85.


[Закрыть] Она утверждала, что испытывает такое же почтение к любому произведению искусства, какое любой мусульманин испытывает к Мекке.[133]133
  См. например, ibid., p. 116.


[Закрыть] Культурная гордость и непокорность Фаллачи, возможно, выделялись тем, что были так редки в тот период.

Однако пламенный стиль Фаллачи, несомненно, иногда переходил в нечто иное. Рассказывая об осквернении площади Дуомо сомалийскими мусульманами, она одержима их телесными функциями, экскрементами и особенно следами мочи из лагеря: «желтые полосы мочи, осквернившие тысячелетние мраморы Баптистерия, а также его золотые двери. (Боже правый! Они действительно делают длинные снимки, эти сыны Аллаха!)».[134]134
  Ibid., p. 129.


[Закрыть] Хотя именно при обсуждении репродуктивных привычек новых мусульман Италии Фаллачи попала в беду.

Зацикленность на количестве мусульман, прибывающих в Европу, и количестве детей, которых они привозят или рожают, оказавшись здесь, – это не то, что Фаллачи взяла из ниоткуда. Не было ее предположения и о том, что эта миграция или хиджра была объявлена намерением некоторых мусульманских лидеров. В книге «Ярость и гордость» она цитирует исламских лидеров, которые хвастаются тем, что намеревались сделать именно то, что она описывает. Она цитирует одного исламского ученого, который якобы сказал синоду в Ватикане в 1999 году: «С помощью вашей демократии мы вторгнемся к вам, с помощью нашей религии мы будем господствовать над вами». По ее словам, это был «обратный крестовый поход».[135]135
  Ibid., p. 98.


[Закрыть] Все это приводит Фаллачи к выводу, что мусульмане Европы пытаются «не только завоевать души, но и завоевать территорию». И еще: «Они слишком много плодятся. Итальянцы больше не производят детей, идиоты. На протяжении десятилетий у них был и остается самый низкий уровень рождаемости на Западе».[136]136
  Ibid., pp. 137-8.


[Закрыть] Это слегка урезанная версия, которую издатели Фаллачи выпустили, когда автор переводила свою работу на свой собственный идиосинкразический английский. Но в оригинальном издании Фаллачи приправила это замечанием о том, что мусульмане «плодятся как крысы».[137]137
  См. безапелляционное обсуждение этого вопроса самой Фаллачи в книге «Сила разума», Rizzoli, 2006, p. 53.


[Закрыть]

Мусульманские группы в Италии добивались привлечения Фаллачи к ответственности, в частности, по обвинению в «очернении религии». Аналогичное преследование против нее было предпринято и во Франции. Это произошло в 2002 году, когда против общественных деятелей была предпринята целая серия подобных преследований. Во Франции актриса Бриджит Бардо, ставшая борцом за права животных, подверглась судебному преследованию за высказывания, в том числе за нападки на практику убоя скота «халяль».[138]138
  «Бриджит Бардо разразилась красочной диатрибой против мусульман и современной Франции», агентство Франс Пресс, 12 мая 2003 г.


[Закрыть] Французские мусульманские группы также пытались привлечь к ответственности писателя Мишеля Уэльбека за то, что в одном из интервью он сказал, что считает ислам «самой глупой религией», а Коран – «плохо написанным».[139]139
  «Calling Islam stupid lands author in court», The Guardian, 18 сентября 2002 г.


[Закрыть]

Перспектива судебного преследования на родине за оскорбление ислама была не единственной угрозой для Фаллачи после публикации «Ярости и гордости». Когда она вернулась в Италию, ее круглосуточно охраняли карабинеры.[140]140
  См. Fallaci, The Force of Reason, p. 287.


[Закрыть] Эти и другие оскорбления, нанесенные ей на родине, подтолкнули Фаллачи к менее дисциплинированной работе, чем «Ярость и гордость». Ее последующая проповедь, «Сила разума», была продана почти таким же тиражом в континентальной Европе, и в ней те же самые проблемы были подняты на новую ступень. Аргументация не была лишена исторических или современных доказательств. В защиту своего мнения о том, что мусульмане пытаются превзойти европейцев внутри Европы, Фаллачи процитировала бывшего президента Алжира Уари Бумедьена, который в 1974 году заявил Генеральной Ассамблее ООН: «Однажды миллионы людей покинут южное полушарие этой планеты и ворвутся в северное. Но не как друзья. Потому что они ворвутся туда, чтобы завоевывать, и они будут завоевывать, населяя ее своими детьми. Победа придет к нам из чрева наших женщин».[141]141
  Ibid., p. 56.


[Закрыть] Затем последовала третья и последняя книга Фаллачи в том же духе.[142]142
  Oriana Fallaci intervista Oriana Fallaci, Rizzoli, 2004.


[Закрыть]

Шумное крыло итальянских левых осуждало Фаллачи за ее последние работы. Но миллионы других людей слушали ее и почитали. В 2005 году, вскоре после того, как кардинал Йозеф Ратцингер стал новым Папой Римским, он пригласил Фаллачи побеседовать с ним в его летней резиденции, но при условии, что все, о чем они говорили, никогда не будет предано огласке. В следующем году Фаллачи умерла от рака, с которым она боролась на протяжении десятилетий. До конца судебные дела против нее не прекращались, и дебаты вокруг итальянской Кассандры затихли на несколько лет, пока события не вернули ее книги к жизни.

В год смерти Фаллачи новый Папа сам вступил в конфликт с той силой, которую она осуждала. Папа Бенедикт не стал выступать с критикой, подобной Фаллачи. Вместо этого в ходе речи о «вере и разуме» в Регенсбургском университете он просто процитировал единственное предложение византийского императора Мануила II Палайолога: «Покажите мне, что нового принес Магомет, и вы найдете только злое и бесчеловечное, например, его повеление распространять мечом веру, которую он проповедовал». Перед прочтением этой цитаты Папа Бенедикт все же сказал, что в этой фразе есть «грубость, которую мы считаем неприемлемой».[143]143
  Выступление Папы Бенедикта XVI в Регенсбургском университете, 12 сентября 2006 года.


[Закрыть] При этом он еще раз подчеркнул, что цитирует. Тем не менее, по всему миру разнеслась молва о том, что Папа оскорбил ислам. В мусульманском мире начались беспорядки, а в Сомали была убита 65-летняя итальянская монахиня. Протесты и беспорядки из-за карикатур на Мухаммеда, опубликованных в Дании за несколько месяцев до этого, уже были обычным явлением. Теперь к ним добавились другие беспорядки и протесты, связанные с Папой Римским. Тот факт, что все, от самых набожных атеистов Европы до главы католической церкви, одновременно оказались под ударом одних и тех же сил, казался недостаточным предупреждением.

Сирены раннего оповещения

Другие сирены раздавались по всей Европе. В начале 2000-х годов в Голландии, а затем в Норвегии американский писатель-гей Брюс Бауэр начал беспокоиться о том, что все больше знакомых ему геев в самых либеральных городах Европы (включая Амстердам) подвергаются избиениям со стороны мужчин-мусульман. Бауэр покинул свою страну в 1990-х годах отчасти из-за того, что, по его мнению, росло влияние христианских пасторов, которые яростно выступали против прав геев. В Европе Бауэр начал замечать, что есть другой тип священнослужителей, из другой религии, чем та, к которой он привык, которые не просто считают, что геям нельзя жениться, а считают, что их нужно сбрасывать с высоких зданий. Подобно Пиму Фортуину, Бауэр начал задаваться вопросом, почему общество, гордящееся своим либерализмом, похоже, больше беспокоится о том, чтобы обидеть мусульман, чем о защите геев. Исламская гомофобия – проблема, которая едва ли попадала в поле зрения гей-прессы, а тем более мейнстримной прессы, – начала получать крошечное освещение. Но группы, защищающие права геев, которые так яростно нападали на католическую и другие христианские церкви, похоже, были готовы не только не замечать эту острую проблему, но и нападать на людей вроде Бауэра за то, что они поднимают факты. В двух книгах и многочисленных статьях он попытался подчеркнуть странность того, что либеральные общества спокойно относятся к такому фанатизму только потому, что он исходит от сообщества иммигрантов. Бауэр показал, что существует набор конкурирующих нарративов виктимности, но геев в этом нарративе опережают мусульмане.

Как и любая другая сирена раннего оповещения, Бауэр был значительно опорочен за свои проблемы, часто либеральной гей-прессой и другими людьми, которые, как можно было ожидать, прислушаются к его призыву. Он стал еще одной демонстрацией того факта, что если гонца не расстреливали на самом деле, его или ее замалчивали другими способами, насколько это было возможно.[144]144
  См. особенно Брюс Бауэр, «Пока Европа спала», Doubleday, 2006, и «Капитуляция», Doubleday, 2009.


[Закрыть] Но на протяжении первого десятилетия века именно сирены раннего предупреждения о богохульстве и свободе слова в конце концов стали наиболее слышны на линии фронта.

Публикация набора карикатур на пророка ислама в малотиражной датской газете Jyllands-Posten стала одним из ключевых моментов той эпохи. «Карикатурный кризис», как и дело Рушди шестнадцатью годами ранее, стал еще одной демонстрацией того, что проблемы, вызванные массовой миграцией, продолжают удивлять европейцев. Если бы датчанин в 1990-е годы сказал, что историей, которая привлечет наибольшее внимание к его стране в следующем десятилетии, скорее всего, будет «карикатурный кризис» (эту фразу люди все чаще произносили с прямым выражением лица), люди бы сочли его сумасшедшим.

Однако начало этому «кризису» было положено в 2005 году, когда редактор Jyllands-Posten узнал, что датское детское издательство не может найти ни одного карикатуриста, готового предоставить карикатуры для тома об исламе в серии детских книг о мировых религиях. Испугавшись, что в свободном обществе существует такое табу, газета проверила, можно ли его нарушить. Они показали, что да, но ценой больших усилий. Помимо беспорядков и поджогов посольств по всему мусульманскому миру, протесты мусульман прошли и в Европе. В Лондоне протестующие у посольства Дании держали плакаты с надписями «Свобода идет к черту», «7/7 уже на подходе» и «Обезглавливать тех, кто оскорбляет ислам». После нескольких неудачных покушений на жизнь Курта Вестергаарда, одного из датских карикатуристов, мусульманин с топором, подготовленный африканской группировкой «Аль-Шабаб», вошел в дом карикатуриста в Новый год 2010 года, чтобы обезглавить его. Его спасла только сейфовая комната, которую Вестергаарда уговорили установить в его доме. Вскоре это стало новой нормой в Европе. Вслед за датским делом по всей Европе начались «карикатурные кризисы».

В 2006 году в Норвегии редактор христианской газеты Magazinet решил воспроизвести датские карикатуры, чтобы показать своим читателям, из-за чего поднялась вся эта шумиха. Премьер-министр Норвегии Йенс Столтенберг не только раскритиковал редактора газеты Вебьёрна Сельбекка за это, но и пригрозил ему судебным преследованием. Когда толпа сожгла норвежское посольство в Дамаске, премьер-министр заявил, что Сельбекк несет ответственность за эти беспорядки. Другие политические и культурные деятели выступили против «провокации» и отсутствия уважения со стороны газеты, а сам Сельбекк был вынужден скрываться и пользоваться защитой полиции.

В следующем году в Швеции разразился карикатурный кризис, когда художник Ларс Вилкс нарисовал изображение Мухаммеда и был загнан в подполье. Как и в случае с карикатуристами Jyllands-Posten, в последующие годы террористы неоднократно пытались убить его. В 2011 году в Париже были взорваны офисы французского сатирического журнала Charlie Hebdo – одного из единственных изданий, перепечатавших датские карикатуры. В 2013 году к датскому журналисту и историку Ларсу Хедегаарду – известному датскому критику ислама – утром пришел вооруженный человек и дважды выстрелил ему в голову. 70-летний журналист выжил, потому что пистолет убийцы заклинило на второй пуле. Хедегаарду удалось ударить мужчину, который впоследствии сбежал, найдя убежище в Турции.

Это лишь некоторые из нападений, произошедших в период с 2005 года. Но их было гораздо больше. 7 января 2015 года убийцам повезло в парижском офисе Charlie Hebdo, им удалось миновать охрану здания, убить телохранителей, приставленных государством для защиты редактора, и расправиться с большинством сотрудников редакции на рабочем месте. Помимо того, что редакторам Charlie Hebdo годами угрожали расправой за изображение пророка ислама, мусульманские организации Франции также годами таскали их по французским судам. Через месяц после резни в Charlie Hebdo – 15 февраля – на встречу в поддержку шведского карикатуриста Ларса Вилкса, собравшуюся в Копенгагене, напал 22-летний стрелок датского происхождения. Как и в случае с парижскими нападениями в предыдущем месяце, серия убийств началась с карикатуристов и закончилась в еврейском месте – в Париже в кошерном супермаркете, в Копенгагене в синагоге.

Казалось, таким юридическим и физическим нападкам не будет конца, и поэтому в 2015 году никто не вздрогнул от мимолетного упоминания в статье журнала The Atlantic о «бесконечных, изнурительных войнах Европы за богохульство».[145]145
  Джеффри Голдберг, «Пришло ли время евреям покинуть Европу?», The Atlantic, апрель 2015 г.


[Закрыть] Несмотря на предупреждения за несколько десятилетий, начиная с дела Рушди и далее, никто из власть имущих не предсказал эту волну событий. Никто из тех, кто открывал границы Европы для массовой миграции из стран третьего мира, никогда не думал о том, что это мусульманская проблема. Никто не был готов к тому, что прибывшие могут не только не интегрироваться, но и принести с собой множество социальных и религиозных взглядов, и что первыми жертвами такой непредусмотрительности могут стать другие меньшинства. Никто из влиятельных людей не ожидал, что резкий рост иммиграции приведет к росту антисемитизма и издевательств над геями. Никто из тех, кто кивал головой в сторону вялой иммиграционной политики, не предвидел, что мусульманское богохульство станет одной из главных проблем культуры и безопасности Европы XXI века. Все, кто предупреждал об этом, были либо проигнорированы, либо опорочены, либо уволены, либо привлечены к ответственности, либо убиты. Редко, если вообще когда-либо, даже после изменения фактов, реальные жертвы получали сочувствие.

Что на самом деле делали политики и большая часть средств массовой информации вплоть до 2000-х годов, так это создавали ощущение, что люди в Европе, которые кричали «пожар», на самом деле были поджигателями. Усилия, направленные на то, чтобы заставить замолчать тех, кто возвысил свой голос – с помощью насилия, запугивания или судов, – привели к тому, что спустя три десятилетия после дела Рушди в Европе почти никто не осмеливался написать роман, сочинить музыкальное произведение или даже нарисовать картинку, которая могла бы вызвать гнев мусульман. Более того, они бежали в противоположном направлении. Политики и почти все остальные из кожи вон лезли, чтобы показать, как сильно они восхищаются исламом.

Конечно, после масштабных терактов – в Мадриде в 2004 году, в Лондоне в 2005 году, в Париже в 2015 году – правительствам пришлось что-то делать, и нужно было видеть, что они что-то делают. Большинство из них оказались в состоянии решить конкретные контртеррористические аспекты проблемы. Но они оставались безнадежными пленниками своей собственной политики и политики своих предшественников и продолжали быть пойманными в языковую игру, полностью ими самими изобретенную. В июне 2007 года два заминированных автомобиля были оставлены в центре Лондона врачом из NHS и другим мусульманином, который был аспирантом. Первое устройство было оставлено возле популярного ночного клуба в «женский вечер». Бомба, начиненная гвоздями, была установлена у стеклянного фасада. Вторая бомба была заложена на дороге рядом с первой, чтобы взорвать людей, спасающихся от первого взрыва. К счастью, прохожий заметил дым из первой машины, и обе бомбы были обнаружены до того, как они успели взорваться. Новый министр внутренних дел лейбористов Жаки Смит заявила, что было бы неправильно называть такие нападения «исламским терроризмом», потому что эти террористы на самом деле вели себя вразрез со своей верой. Впредь, по ее словам, будет правильнее называть такие события «антиисламской деятельностью».[146]146
  «Tories attack Islamic terrorism „rebranding“», The Daily Telegraph, 18 января 2008 г., http://www.telegraph.co.uk/news/uknews/1575925/Tories-attack-Islamic-terrorism-rebranding.html.


[Закрыть]

Шесть лет спустя, после того как еще двое британских мусульман средь бела дня зарубили насмерть Ли Ригби, барабанщика Королевского полка фузилеров, в Вулвиче (Лондон), премьер-министр-консерватор Дэвид Кэмерон вышел на ступени Даунинг-стрит и заявил: «Это было не просто нападение на Британию и на наш британский образ жизни. Это также предательство ислама и мусульманских общин, которые так много дают нашей стране. В исламе нет ничего, что оправдывало бы этот поистине ужасный акт».[147]147
  Дэвид Кэмерон, «Заявление по поводу инцидента в Вулвиче», 23 мая 2013 г., https://www.gov.uk/government/speeches/statement-on-woolwich-incident.


[Закрыть] В следующем году, отвечая на обезглавливание британского сотрудника гуманитарной организации в Сирии джихадистом британского происхождения, тот же премьер-министр сказал: «Они утверждают, что делают это во имя ислама. Это чепуха. Ислам – это религия мира. Они не мусульмане, они чудовища».[148]148
  Дэвид Кэмерон, «Заявление по поводу убийства Дэвида Хейнса», 14 сентября 2014 г., http://www.bbc.co.uk/news/uk-29198128.


[Закрыть]

СМИ также изо всех сил старались не обращать внимания на случившееся. На следующий день после убийства Ли Ригби на улицах Лондона двумя новообращенными, цитирующими Коран, британская Daily Telegraph – главная правоцентристская газета – заняла позицию Кэмерона. Один из обозревателей утверждал: «Человек с окровавленным ножом, говоривший в видеокамеру в Вулвиче, не имел никакой видимой повестки дня… все это не имело смысла».[149]149
  Фрейзер Нельсон, «Вулвич был примером банальности – и идиотизма – зла», The Daily Telegraph, 23 мая 2013 г.


[Закрыть] Другой автор той же газеты написал: «Для меня вчерашний варварский теракт в Вулвиче был буквально бессмысленным. Все, что произошло, не имело никакого смысла… Там были ножи, вертолеты, оружие и тела. Это просто не имело никакого смысла». Далее следует длинный список событий, произошедших на месте происшествия, которые, по мнению автора, также не имели смысла. Он сказал «наши земли». Но у него был акцент юго-восточного Лондона. И это не имело никакого смысла… Все это не имело никакого смысла. Ничего из этого. Автор сделал грандиозный вывод: «Вчера был бессмысленный день».[150]150
  Дэн Ходжес, «Нападение в Вулвиче: запутанное, ужасное, странное – ужас, который буквально не имел смысла», The Daily Telegraph, блоги, 23 мая 2013 г.


[Закрыть] На другом конце политического спектра политические комментарии в The Guardian предположили, что произошедшее было просто «обычным актом насилия».[151]151
  Саймон Дженкинс, «Нападение в Вулвиче: Эта эхо-камера массовой истерии только помогает террористам», The Guardian, 23 мая 2013 г.


[Закрыть]

Как и политики, большинство средств массовой информации в Европе в эти годы не проявляли особого желания ни понять, ни публично рассказать о том, что может происходить. Для прессы причины были очевидны: сочетание страха, трусости и интернализации угрозы. Политики тем временем не могли признать проблему, поскольку именно они несли ответственность за ее внедрение в Европу. На протяжении всех предшествующих десятилетий почти никто не задумывался об идеологии и убеждениях приезжающих людей и не проявлял особого любопытства. Политики и средства массовой информации в целом сводили к минимуму различия между исламом и любой другой верой. И все это время они настаивали на том, что решение проблемы, если она действительно существует, заключается в том, чтобы связать будущее европейских обществ с будущим ислама, поддержав «умеренных», чтобы «реформированный ислам» мог возобладать. Это, по мнению политиков, решит проблему как для Европы, так и для ислама в целом. Похоже, они не осознавали, что в истории ислама, начиная с мутазилитов в десятом веке и заканчивая иранцем Али Дашти в двадцатом, было много реформаторских движений и много реформаторски настроенных людей, и все они были побеждены силой, аргументами и апелляцией к авторитету фундаменталистов. В этот период европейские политики связывали будущее безопасности Европы с реформаторским движением, которое терпело неудачу на протяжении всей истории и, по крайней мере, могло потерпеть неудачу снова. И все же они не остановились в своем стремлении использовать этот аргумент. Выступая на конференции Консервативной партии в 2014 году, тогдашний министр внутренних дел Великобритании Тереза Мэй сделала то, что делал каждый политик, – подчеркнула миролюбие ислама и процитировала несколько своих любимых стихов из Корана. Увидев, с какой силой многие мусульмане готовы защищать свою веру, политический мейнстрим, похоже, стал делать вид, что религия ислама хотя бы отчасти истинна и является источником мудрости и руководства. К 2016 году один из ключевых союзников Ангелы Меркель, министр финансов Германии Вольфганг Шойбле, призвал к созданию «немецкого ислама».

Карьерный путь тех, кто придерживался противоположной точки зрения, складывался иначе. В Голландии после долгих периодов вынужденного проживания в армейских казармах и правительственных убежищах Айаан Хирси Али, наконец, получила разрешение от голландской службы безопасности жить в специально охраняемом здании в Голландии. Но ее новые соседи подали в суд, чтобы заставить ее переехать от них, так боялись они за свою жизнь, когда рядом находилась эта нарушительница спокойствия. Вскоре после этого, основываясь на неправдивых заявлениях одного из телеканалов, министр по делам иммиграции и интеграции от партии Хирси Али, VVD, лишил ее гражданства. Страна, которая впустила сотни тысяч мусульман, не ожидая, что они интегрируются, и которая приютила некоторых из самых радикальных проповедников и ячеек в Европе, лишила гражданства одного из единственных иммигрантов, который действительно показал, как должен выглядеть полностью интегрированный иммигрант в Голландии. Хирси Али переехала в Америку, став, как впоследствии выразился Салман Рушди, «возможно, первым беженцем из Западной Европы со времен Холокоста».[152]152
  Салман Рушди и Сэм Харрис, «Брошенный фанатикам», The Los Angeles Times, 9 октября 2007 г.


[Закрыть]

На какое-то время Европа, похоже, пришла к выводу, что проблемы экстремизма исчезнут, если исчезнут люди, которые на них указывают. Однако независимо от того, убивали ли критиков, загоняли в подполье или гнали из Европы, проблема не исчезла. Не в последнюю очередь, конечно, потому, что иммигранты оставались и не собирались никуда уезжать. Многие прислушивались к явным и неявным советам стран, из которых они приехали, оставаться в Европе, но не становиться европейцами. На митинге в Кельне в 2008 году премьер-министр (впоследствии президент) Турции Эрдоган сказал толпе из 20 000 турок, живущих в Германии, Бельгии, Франции и Нидерландах: «Я прекрасно понимаю, что вы против ассимиляции. Нельзя ожидать, что вы ассимилируетесь. Ассимиляция – это преступление против человечества». Тем не менее, он сказал своей аудитории, что они должны участвовать в политике и добиваться влияния, чтобы пять миллионов турок, живущих в то время в Европе, могли иметь «конституционный элемент», а не просто быть «гостями».[153]153
  «Премьер-министр Турции говорит, что „ассимиляция – это преступление против человечества“», The Local, 11 февраля 2008 г.


[Закрыть]

В 2016 году в Амстердаме, как и во многих других европейских городах, появились пригороды, которые являются мусульманскими анклавами. В солнечный день здания в этих районах выглядят не хуже, чем в любом другом европейском пригороде, более того, большинство домов такого типа, которые большинство молодых пар в Западной Европе с трудом могли бы позволить себе в качестве первого шага на жилищную лестницу. Именно здесь скапливались турецкие гастарбайтеры с тех пор, как они мигрировали в страну шестьдесят лет назад. Сегодня, как и многие другие районы пригородов Амстердама и Роттердама, эти пригороды состоят из мини-турок и мини-Морокко. Продуктовые магазины – халяль. Все женщины носят головные уборы, и жизнь идет так же, как если бы они жили в Турции или Марокко. В одном из домов, стоящих в ряд на тихой, приятной улице, жил Мохаммед Буйери – дом, из которого он отправился в то утро десять лет назад, чтобы найти Тео ван Гога и зарезать его. Этот район не представляет особой угрозы. Это просто другой район. Во многих окнах висят предвыборные плакаты, на которых изображено лицо Реджепа Тайипа Эрдогана.