Текст книги "Спокойной ночи, крошка"

Автор книги: Дороти Кумсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

– А-а, да. Мое имя действительно начинается на С. Стефани. Меня зовут Стефани. Или Стеф.

– Стеф.

Мое имя на его губах. Будто нежная мелодия.

Он убрал руку, но я еще чувствовала тепло над ключицей. Он оставил след на моей коже.

– Вы такая милая, когда краснеете.

– Мэл… – Я проигнорировала его слова, зная, что покраснела еще сильнее.

– Вакен. Мэл Вакен. Этого достаточно, чтобы получить ваш номер?

– Полагаю, что да.

Мои руки дрожали от возбуждения и удивления, пока я писала номер телефона-автомата напротив моего дома (я не могла позволить себе телефон в квартире) на салфетке, любезно предоставленной барменом.

– Мне не терпится рассказать Нове о том, что я встретил самую красивую женщину в Лондоне.

– Можете больше не льстить, вы ведь уже получили мой номер.

– Помните о П.О.Ц.Е.Л.У.Я.Х.? Никакой лести, только честность.

Я почувствовала, как краска вновь залила мои щеки, проглядывая из-под тонального крема.

– Ну ладно, Стеф. Мне пора. Можно позвонить вам завтра? Или это слишком рано?

– Нет, не слишком, – ответила я.

– Значит, увидимся. – Он не сдвинулся с места.

– Да, – кивнула я, – непременно.

– Вы, должно быть, заметили, что я все еще стою здесь. Мне трудно оставить вас.

– Я буду рада ответить на ваш звонок, но вряд ли сделаю это после парочки таких же фраз. Помните о том, что сказал ваш друг.

Его взгляд мягко коснулся моих губ.

– О поцелуях, – сказал он. – Да. Пока, Стеф.

– Пока, Мэл.

Кэндис и Лиза подошли ко мне через пару секунд после того, как Мэл вышел из бара.

– О боже! – пронзительно взвизгнула Кэндис. – Кто это был?

Мэл помахал мне рукой на прощанье. Я помахала в ответ.

– Никто. – Я не сводила глаз с пустого дверного проема, в котором он скрылся. – Просто мужчина, за которого я когда-нибудь выйду замуж.

– И знаете что? Не все приходят в спортзал, чтобы вернуться к привычному весу или стать худой, как фотомодель. Некоторые ходят в спортзал, потому что это дарит им жизнь. Собранность. Порядок. Дарит ощущение душевного спокойствия.

Он знал мое тело.

Каждую родинку, каждую пору, каждую морщинку. Все достоинства и недостатки. Последнюю пару часов он изучал мое тело – пальцами, губами, языком, глазами.

Я всегда стесняюсь в постели с новыми мужчинами. Боюсь того, как они отреагируют, что подумают, когда я сниму одежду, и свет будет достаточно тусклым, чтобы скрыть мои недостатки, пусть и не в полной мере, и в то же время достаточно ярким, чтобы подчеркнуть достоинства.

Мэл медленно раздел меня, целуя, лаская, познавая мое тело. Казалось, прелюдия длилась часами. Долгие часы его сладостных ласк. Я задыхалась от вожделения. Он целовал меня. Он ласкал меня. Он занимался со мной любовью. Его глаза, его пальцы, его тело… Да, мы занимались любовью. Не сексом. Не трахались. Занимались любовью. Вот что я чувствовала.

Прошло уже два месяца с тех пор, как мы познакомились, но мы решили, что с первым разом стоит подождать. Мы не обсуждали это вслух, но, похоже, оба пришли к такому решению.

Прошло всего два месяца с тех пор, как мы познакомились, но я знала, что люблю Мэла. Он был Тем Самым. Единственным. Я поняла это, когда повстречала его в баре. Я чувствовала это всякий раз, как мы встречались и разговаривали. Я чувствовала это сейчас, свернувшись у него на коленях, точно счастливый щеночек.

И неважно, что мы лежали на старом жестком матрасе, который кто-то подарил мне, когда я переехала в эту квартиру. И неважно, что в кухне из крана мерно капала вода. И неважно, что в углах комнаты росла плесень, и сейчас ее запах чувствовался особенно остро, потому что вчера прошел дождь.

Все это было неважно. Мы были вместе. И Мэл любил меня. Он не сказал этого, но по последним двум часам я поняла, что это так.

– Мне нужно тебе кое-что сказать. – Мэл нежно коснулся моих волос.

Я не ответила. На мгновение я подумала притвориться спящей, чтобы Мэл ничего не мог сказать. Чтобы он не смог переписать историю сегодняшней ночи. Даже если это слова «Я люблю тебя», слова, которые мне отчаянно хотелось услышать (к моему огромному стыду), я не хотела, чтобы это случилось сегодня. Мне нужны – необходимы – были эти пузырьки идеальных воспоминаний. И таких пузырьков должно быть много. Они очень важны. Даже когда все идет наперекосяк – не с Мэлом, конечно, у нас с Мэлом все будет в порядке, а в жизни в целом, – мне нужно как можно больше хороших воспоминаний, чтобы они светили мне, как маяк в штормовом море. Тогда мой разум сможет ориентироваться по свету маяка и не затонуть. Я хотела запомнить то, как мы сегодня занимались любовью. И мне нужно было отдельное воспоминание – воспоминание о дне, когда Мэл признался мне в любви.

Это воспоминание займет свое место в череде других. Наше знакомство. Его первый звонок. Наш первый поцелуй. Наше свидание в Гайд-парке – мы ели холодные рыбные палочки и пили теплое имбирное пиво. Тот день, когда Мэл взял меня за руку: мы шли по улице, и он взял меня за руку! Так он показал всему миру, что мы вместе. Что мы едины.

Все эти воспоминания сверкали, как драгоценные камни в шкатулке моей памяти. Я не хотела, чтобы они испортились из-за того, что Мэл сейчас скажет.

– Нова поверить не может, что я тебе до сих пор не сказал.

«Опять она». Если бы не она, Мэл не пошел бы гулять тем вечером, когда мы познакомились, поэтому я всегда буду благодарна Нове за это, но все же неужели ему нужно говорить о ней сейчас? Мэл говорил о Нове с удручающей и тревожащей регулярностью. Почему он говорит о ней сейчас?!

Я сползла с его колен, чтобы видеть его лицо, и легла рядом, медленно водя пальцем по его распухшим от поцелуев губам, красным, как перезрелая клубника. Я хотела запечатать его уста. Вот в такие моменты понимаешь, почему нужно засыпáть сразу после секса. Тогда ты не станешь говорить, а значит, не сможешь все испортить.

Мэл нежно накрыл мою руку ладонью, перецеловал каждый пальчик и опустил ее себе на грудь. Ему хотелось поговорить.

– Это о моем имени.

– Тебя на самом деле зовут не Мэл Вакен? – немного озадаченно спросила я.

– И да, и нет.

– О господи! – простонала я. – Ты выбрал этот момент, чтобы сказать мне, что раньше был женщиной и тебя звали Натали или что-то в этом роде? Потому что если это так, то я предпочту жить дальше в блаженном неведении. Операция прошла успешно, шрамов не видно, тело работает отлично, так что давай притворимся, что ты родился мужчиной, и я доживу до старости без этой психологической травмы.

– Нет, ничего подобного. Мэл – это уменьшительная форма от моего имени. На самом деле меня зовут Мальволио.

Я рассмеялась. Он такой смешной. Не каждый поймет эту шутку, но мы с Мэлом встретились вечером двенадцатого июня. «Двенадцатая ночь»[1]1
  «Двенадцатая ночь» – пьеса В. Шекспира, в которой одного из персонажей зовут Мальволио, а другого – Себастиан. (Здесь и далее примеч. пер.).


[Закрыть]. Мальволио. Я обняла его, посмеиваясь над отличной шуткой.

– Очень приятно познакомиться с тобой, Мальволио, – хихикая, сказала я. – Меня зовут Стеф, но ты можешь называть меня Себастиан, если тебе нравятся трансвеститы.

Он вздохнул.

– Вот поэтому-то Нова и ворчала, что нужно было раньше сказать тебе об этом. Она знала, что ты решишь, будто это шутка.

Ледяная рука ужаса перехватила мое горло, смех оборвался. Я зажмурилась от страха. «Я посмеялась над его именем. О господи, неужели я это сделала?!» Когда я осмелилась открыть глаза и взглянуть на Мэла, он смотрел на меня без тени смущения или злости на лице.

– Тебя правда зовут Мальволио?

Мэл кивнул.

– Честное слово. Это любимая пьеса моей мамы, или что-то вроде того. – Он пожал плечами, беззаботно и невозмутимо. – Никто в точности не знает, почему мама так меня назвала. Все пытались ее отговорить. Родители Новы рассказывали, что умоляли ее не поступать так с ребенком, но мама настояла на своем. И вот меня зовут Мальволио.

– Тебя дразнили в школе из-за имени?

– У них был другой повод для того, чтобы дразнить меня. – Лицо Мэла на мгновение помрачнело. – Но лет с девяти все стали называть меня Мэлом. Только моя мама и родители Новы называют меня Мальволио, да еще сестра Новы, Корделия, когда хочет пошутить.

Я не знала, что тут сказать. Мне подумалось, что операция по смене пола была бы и то лучше. По крайней мере, такое ты всегда можешь скрыть. А с таким именем… Представьте себе хихиканье в церкви, когда мы выходили читать молитвы. Лишь человек пять не смеялись. Бедный Мэл! Наверное, его соседи только тем и занимались, что придумывали шутки, связанные с «Двенадцатой ночью».

Мне не нравилось быть в центре внимания, выделяться, давать кому-то повод насмехаться надо мной.

И тут я поняла, что Мэла это не беспокоит. Мы лежали в темноте, в кухне капал кран, слышалось наше ровное дыхание. Мэл был совершено спокоен. Уверен в себе. В нем не было ни показушничества, ни наглости. Только уверенность. В самом основании его личности лежала непоколебимая сила. Спокойствие. Уверенность.

Это позволяло ему столкнуться с любой проблемой. И решить ее. Мэл, Мальволио… Он мог справиться с чем угодно.

– Ну что, опробуем этого мужчину по имени Мальволио? – Я забралась на него, чувствуя, как вновь распаляется огонь в его чреслах.

– Ну конечно, – улыбнулся Мэл. Его большие, сильные руки погладили мои бока и легли мне на грудь.

Я выгнула спину, нежно раскачиваясь взад-вперед, дразня его.

Я знала, что нужно рассказать Мэлу обо мне. Я всегда это знала. Я понимала, что эта история с именем – к лучшему. Она показала мне, кто такой Мэл. Показала, что у Мэла есть сила, которая понадобится, когда я расскажу правду о себе.

– И иногда дело не в том, что он смотрит на «другие юбки». Дело в том, что его сердце не с вами. И что вы будете делать тогда? Как вы помешаете ему влюбиться в кого-то еще, если в то же время он любит вас? Как? Следя за фигурой? Поверьте мне, это не всегда помогает. На самом деле, это вообще не помогает. И как вы помешаете ему разделить свое сердце надвое и дать вам только половину? Хотя вам полагается его сердце целиком и полностью, а он дарит вам лишь половину?

Нова. Нова. Нова.

Он только о ней и говорит. Каждое второе слово в его речи – Нова. «Почему бы тебе на ней не жениться?» Мне не раз приходили в голову эти слова. «И что это за имя такое – Нова? – думала я, пока мы шли по мостовой в Восточном Лондоне к бару, где мне предстояло познакомиться с этой потрясающей Новой. Мы собирались поиграть там в бильярд и выпить пива. – Кто станет называть своего ребенка «Нова»?! Если бы вас так назвали, разве вы не сменили бы имя? Разве вы не попытались бы стать как все и не сменили бы имя? Нет, если бы вам хотелось выделиться из толпы. Хотелось, чтобы люди помнили о вас. Только если вы считаете себя насто-о-о-олько особенной, вы станете носить такое дурацкое имя. Да, у Мэла имя тоже необычное – наверное, даже более удивительное, чем у Новы, – но он хотя бы попытался слиться с толпой, используя форму «Мэл». А она… она не стала этого делать».

Я знала, как она выглядит. Я с ней еще не встречалась, даже фотографий не видела, но уже знала, как она выглядит. Высокая. Стройная. Белокурые локоны до пояса. Идеальный макияж. Она наденет узкие джинсы – потому что они ей по карману, к тому же они подчеркивают ее идеальную попку, когда она наклоняется над бильярдным столом, чтобы идеальным движением забить шар в лузу. Мэл постоянно говорил о ней, и было понятно, что он влюблен в нее по уши. И она это знает.

Он рассказывал мне, что они выросли вместе и никогда не встречались. Но Мэл явно хотел ее. Явно. Это было очевидно. Стоило увидеть только, каким возбужденным и радостным он становился, говоря о ней.

Кроме того, я знала, что Нова невероятно уверена в себе. Нельзя иметь такое имя, работать менеджером в ресторане, дописывать диссертацию по психологии в возрасте двадцати пяти лет и при этом не считать себя Божьим даром этому миру.

К тому же она наверняка использовала чувства Мэла.

У того, что такой потрясающий мужчина до сих пор холост, может быть только одно объяснение. Это Нова так решила. Наверное, он рассказывал этой Нове обо всех женщинах, с которыми начинал встречаться. Он знакомил их с Новой, и ей не нравилась мысль о том, что она лишится места самой главной женщины в его жизни. Поэтому Нова, пожалуй, надевала дорогущее белье с оборочками, набрасывала сверху плащ и заявлялась к Мэлу. Они стояли в прихожей, даже в комнату не проходили. И там она произносила свой ультиматум: «Брось эту женщину, если хочешь еще раз заняться со мной сексом». Мэл, может, даже сопротивлялся. Объяснял, что ему нравится его девушка. Больше, чем все прежние. Но тогда Нова снимала плащ, демонстрируя черный лифчик, едва прикрывающий ее кремово-белую грудь, и изящные трусики, а под ними – гладкую, нежную кожу на лобке (несомненно, она делала восковую эпиляцию в зоне бикини).

И Мэл набрасывался на ее трусики, срывал их – Нове все равно, она может позволить себе горы такого белья – и брал ее прямо там, у стены в прихожей.

Тем временем бедная, ничего не подозревающая девушка ждала его звонка, не понимая, что ей уже изменили. А завтра бросят.

С тех пор как Мэл предложил мне встретиться с Новой, я готовилась к тому, чтобы уйти из его жизни. Я отменяла эту встречу четыре раза, чтобы побыть с Мэлом подольше. Я старалась сделать наш секс фантастическим, чтобы он не думал о прелестях другой женщины. Чтобы мне не пришлось встретиться с соперницей, не будучи во всеоружии.

Но я больше не могла откладывать встречу с Новой. Главное, удостовериться в том, что после этой встречи Мэл не останется один достаточно долго для того, чтобы Нова могла прийти к нему и выдвинуть свои требования.

В баре сидели трое мужчин – двое играли в бильярд за центральным столом, третий потягивал пиво у барной стойки.

Новы видно не было.

Мы немного опоздали, это я виновата. Я все продумала и соблазнила Мэла, заставив его заняться со мной сексом в прихожей, у стены. Значит, Нова уже должна быть здесь.

Мое сердце от радости забилось чаще. Может, она уже ушла. Или не смогла сегодня прийти. Как бы то ни было, казнь откладывается. Мне не придется встретиться с этой Новой. Мой парень останется со мной еще на день.

В большом прокуренном помещении с широкой полукруглой барной стойкой и длинными столами для бильярда, обитыми зеленой тканью, открылась черная дверь. Дверь с нарисованным на ней розовым столом для бильярда.

И она вышла в зал. Я сразу поняла, что это она. Нова.

Она улыбнулась, махнула рукой, и я тут же почувствовала, как осветилось радостью лицо Мэла, когда он улыбнулся ей.

Пока я старательно пыталась соорудить на лице некое подобие улыбки, мне в голову пришло три мысли:

1. Мэл не сказал мне, что она негритянка.

2. Мэл не сказал мне, что она настолько красива.

3. У нас с Мэлом все кончено.

Мэл купил нам выпить и пошел поиграть в бильярд с мужчиной, сидевшим у барной стойки. Они были шапочно знакомы, и Мэл, наверное, хотел, чтобы мы с Новой остались наедине и поскорее подружились. Как будто такое вообще возможно.

Я видела, как она осматривает меня, чувствовала, как ее взгляд шарит по моему телу, но не сумела понять, о чем она думает. В этом они с Мэлом были похожи. Они могли скрыть свои мысли за маской невозмутимости и дружелюбия.

Я надела то же платье, что и в день, когда познакомилась с Мэлом. Оно было моим талисманом. Оно приносило удачу. Оно защитит меня от этой его «подружки». Я оттенила это платье джинсовой курточкой и потрясающими босоножками со стразами. Босоножки я одолжила у Кэндис.

Я несколько часов наносила макияж так, чтобы казалось, будто его и нет вовсе. Я хотела выглядеть естественно. Но так, чтобы при этом оставаться великолепной.

Сразу можно сказать, что Нова, готовясь ко встрече со мной, подобными вещами не озаботилась. На ней не было и грамма косметики, но ее кожа сияла природным здоровьем, карие глаза были огромными, и у нее были самые длинные ресницы, которые мне когда-либо приходилось видеть. Длинные черные косы с вплетенными в них коричневыми и желтыми нитками обрамляли до боли красивое лицо. Серая кофточка, простенькие джинсы и черный кардиган с вышивкой бисером на груди подчеркивали ее великолепные формы.

– Мужчины такие идиоты, правда? – сказала Нова.

Я мысленно закатила глаза. Она, видимо, полагала, что, обсуждая тему «все мужики – козлы», можно с кем-то подружиться.

– Вернее, я имею в виду, что вот тот мужчина, – она указала на моего парня, – идиот.

Я промолчала. Ей не удастся меня спровоцировать. Она хочет, чтобы я наговорила гадостей о Мэле, а потом она «случайно» проболтается ему. В ближайшем будущем.

– Мэл постоянно о тебе говорит, – продолжала Нова. – Зная его, я уверена, что он постоянно говорит с тобой обо мне.

«Наглая сука», – подумала я.

– В этом нет ничего такого, просто Мэл полагает, что если будет постоянно рассказывать тебе, какая я замечательная, и каждые две секунды говорить мне, какая ты потрясающая, то мы примем его слова на веру и захотим проводить все свое свободное время вместе. – Она улыбнулась.

Такая улыбка сводит мужчин с ума. Так улыбалась Джулия Робертс в фильме «Красотка». Улыбка освещала ее лицо, активируя все центры наслаждения в мозге мужчин. И не только центры наслаждения, связанные с сексом.

Если внушить мужчине, что он твой друг, и ты выглядишь так, как она… Это билет в один конец. Это сведет мужчину с ума. Он обезумеет от похоти и страсти. Неудивительно, что Мэл одержим ею.

– Очевидно, это оказало совершенно противоположный эффект, – сказала Нова.

У нее были потрясающие губы. Кто-то – кажется, Винс – назвал такие губы «ротиком для минета». Какой мужчина не захочет поцеловать такие губы? Какой мужчина не захочет, чтобы эти губы сжались на его члене? Чтобы этот ротик довел его до оргазма?

Как Мэл может не вожделеть такую женщину?

Я тут же мысленно переписала сценарий, по которому Нова вынуждала Мэла бросить его последнюю девушку. Не секс у стены в прихожей. Оральный секс. Минет, мастерски выполненный этими самыми губами.

Когда Нова поднесла пальцы к губам, вытирая уголки рта – я делала так, когда опасалась, что не все стерла салфеткой, – я поняла, что все это время смотрела на ее губы.

– Я знаю, что не нравлюсь тебе, Стефани. – Нова не улыбалась. Она говорила серьезно. – И я не удивлена. Этот идиот небось постоянно расхваливал меня. На самом деле ему стоило бы рассказать тебе о всех моих недостатках. В общем, Мэл идиот, если он считает, что постоянные дифирамбы кому-то помогут тебе подружиться с этим человеком. Не знаю, как ты, а я обычно долго привыкаю к новому человеку. Я не могу сразу же подружиться с кем-то. И теперь, благодаря Мэлу, мне придется приложить много усилий, чтобы завоевать твою дружбу. – Еще одна ослепительная улыбка. – Но я хотела бы познакомиться с тобой поближе. Может быть, даже подружиться. Ты первая девушка, с которой Мэл… Ну, я никогда не видела, чтобы он так к кому-то относился.

– Даже к тебе? – не удержалась я. Я поверить не могла, что она все это мне говорит.

– Ко мне? – Ее лицо озарилось искренним изумлением. – Ты думаешь, что Мэл когда-то так относился ко мне? – Она прижала ладонь к своей роскошной груди, выражение удивления не сходило с ее прелестного личика. – Ко мне? – Нова потрясенно покачала головой.

И вдруг в ее глазах промелькнуло страдание. Грусть. Печаль. Это длилось лишь мгновение, но я поняла, что эти эмоции искренни. И они были настолько сильными, что Нова не сумела скрыть их за маской невозмутимости.

– Тебе не о чем волноваться в этом отношении. – Нова облизнула губы, стараясь вновь принять дружелюбный вид. – Он никогда… – Она запнулась, будто подбирая слова. – Я влюбилась в Мэла по уши, когда мне было восемнадцать. Я думала, что он мой суженый. Я была так влюблена в него! И я думала, что раз он знает меня и мы выросли вместе, то, возможно, он тоже меня любит. Однажды я решила признаться ему в любви, но Мэл остановил меня еще до того, как я хоть что-то сказала. Он заявил, что никогда не смог бы влюбиться в лучшего друга. Никогда не смог бы влюбиться в меня, в сущности. Наверное, это логично. И я даже рада. В то время мое сердце было разбито, но если бы мы начали встречаться, то уже не смогли бы остаться друзьями, если бы что-то пошло не так. А Мэл… Он нужен мне в жизни. Он всегда был рядом, и если бы я потеряла его из-за какой-то влюбленности, то это обернулось бы трагедией. Так что нет. Он никогда так не относился ко мне. Никогда.

Ее откровенность пристыдила меня. И даже очень. Я обвиняла ее во всех смертных грехах, в то время как ее сердце было разбито. Нова сказала, что пережила это.

Сказала, что все к лучшему. Но ведь у всех бывали моменты, когда наше сердце оказывалось разбито. Тогда какой-то кусочек души умирает навсегда. И все время мира не избавит тебя от страданий.

Я посмотрела на Нову, и вдруг она показалась мне еще прекраснее. До этого красивой ее делала сексуальность. Из-за этого Нова превращалась в мою соперницу. Теперь же она была прекрасна в своей искренности. Это делало ее еще великолепнее. Как Мэл мог не влюбиться в нее, оставалось для меня загадкой.

Нова смотрела прямо перед собой, склонив голову к плечу и нахмурив лоб, словно обдумывая что-то или перебирая ячейки своей памяти в поисках нужной информации.

И вдруг она вышла из транса и уставилась на меня.

– Как ты думаешь, другие девушки тоже так считали? – спросила Нова, словно мы только что говорили об этом. Ее огромные глаза буравили меня взглядом. Она ждала, что я просвещу ее по поводу того, что творилось в головах у других девушек Мэла.

– Считали?.. – переспросила я.

– Что Мэл так относится ко мне. Я всегда думала, что не нравлюсь им, потому что Мэл достает их своими нотациями типа: «Любишь меня, полюби и моего лучшего друга». Теперь же мне кажется… Надеюсь, они не думали, что мы с ним… О господи, они, должно быть, ненавидели меня! – Ее взгляд вновь остекленел. Нова вспоминала о своем прошлом. – Что, если они думали, что это я виновата в их проблемах в отношениях с Мэлом? – Ее глаза расширились. Нова резко подалась ко мне. – Что, если они думали, будто это я заставляю Мэла их бросить? Что я, познакомившись с ними, иду к Мэлу и пользуюсь его чувствами, чтобы заставить его бросить их? Или даже шантажирую его сексом, чтобы он их бросил?

«Ох, стыдобища-то какая!» Я поежилась, чувствуя, что краснею. Мне было так стыдно. Нова хотела, чтобы я подбодрила ее, а теперь оказывается, что я…

– Ты так и подумала, верно?

Я отвернулась, взяла бокал вина и, опустив голову, отхлебнула глоток. Нова, застонав, закрыла лицо руками.

– А знаешь, что самое страшное в этом? – спросила она, на мгновение выглядывая из-за пальцев.

Я покачала головой. От стыда я лишилась дара речи. Я не могла говорить с этой девушкой, о которой всего полчаса назад готова была писать похабные словечки на стенах в туалете.

– До этого момента мне никогда, никогда не приходило в голову, что из-за этого-то меня и не любят бывшие Мэла. Я думала, все дело в том, что он меня перехвалил. – Она подперла ладонями подбородок. – Моя наивность до добра не доведет. И как я могла не заметить? – Нова вздохнула. – Как?

– Если вдуматься, то это даже лестно. – Я решила подбодрить ее.

– Лестно?

– Ты произвела на всех этих девушек большое впечатление. Представляешь, как было бы обидно, если бы вы познакомились и они тебя не оценили бы. Мэл тебя расхваливает, а потом они обнаруживают, что ты не заслуживающая внимания простушка. Это было бы ужасно!

– Ты очень милая. – Нова ослепительно улыбнулась. – Я предпочла бы, чтобы люди не злились на меня без причины, но спасибо тебе за теплые слова.

– Я чувствую себя виноватой.

– Теперь, когда ты знаешь правду, я надеюсь, ты дашь мне шанс? Мэл очень важен для меня, и мне нравятся люди, которые делают его счастливым. А ты делаешь его счастливым. – Она радостно улыбнулась. – Я хотела бы, чтобы мы подружились.

Ее искренность лишала меня уверенности в себе. Нова делала вид, будто вести себя честно и искренне – это так легко. Будто это не вызывает никаких сложностей. Не вызывает миллиона проблем.

Пока я не познакомилась с Мэлом – а теперь и с ней, – я не думала, будто люди могут быть искренними и не волноваться по этому поводу.

Как можно спокойно спать ночью, зная, что люди увидели тебя не с лучшей стороны? Не с той стороны, с которой ты хотела показать себя миру?

Я повернулась к Мэлу. Он смотрел на своего противника, оценивая шансы на победу, добывая всю информацию, которая поможет ему выиграть партию. Я вновь вернулась к общению с Новой. Она была лучшей подругой Мэла. Она играла важную роль в его жизни. Наши с ним отношения сложатся намного лучше, если Нова будет на моей стороне. Или если Новы вообще не будет.

– Да, давай попробуем подружиться.

Она улыбнулась в ответ, и тогда я поняла, что ее честность, ее искренность, ее любовь к Мэлу однажды уничтожат ее.

– И знаете, что еще? Что, если вы делаете все, чтобы ваш брак был идеален, чтобы ваша жизнь была прекрасна, чтобы у вас был теплый, уютный дом и счастливая, исполненная радости жизнь? И все ради того, чтобы ваш муж любил вас. Это все, что вам нужно. Что, если вы любите его больше всего на свете, но понимаете, что этого недостаточно? Этого никогда не будет достаточно, потому что, как бы потрясающе вы ни выглядели снаружи, вы знаете, что внутри вы развалина. А ваш муж заслуживает чего-то лучшего. Он заслуживает жизни с той женщиной, которой он подарил вторую половину своего сердца. Но вы так любите его, что не можете отпустить. Что тогда?

«Мне нужно с тобой поговорить», – сказал он, позвонив мне.

Мои пальцы судорожно сжали трубку, но я не могла ничего поделать, не могла отреагировать должным образом, ведь я была на работе. Я знала, что дело в ней. Мэл дал ей мой номер телефона, и мы встречались раз шесть за последние два месяца. Мы пили вместе кофе, и всякий раз она приносила мне что-нибудь на гостинец: пирог, печенье, оладьи, кексы, лепешки, пирожные. Я даже спросила у нее, не хочет ли она, чтобы я растолстела. Нова ответила, что ей нравится печь сладости для своих друзей. Сказала, что не хотела обидеть меня и больше так не будет. А я… Я сказала: «Нет, ну что ты, не надо, это так мило». И все это было игрой. Лицемерная дрянь!

Точно так же, как и в тот день, когда мы познакомились. Эта женщина со своими словами о разбитом сердце: тщательно отрепетированное выражение боли в глазах, тихий голос, изумление и стыд оттого, что другие девушки Мэла считали ее соперницей. Все это было игрой.

– Мы можем увидеться после работы? – спросил Мэл.

«Ну что ж, – подумала я, стараясь, чтобы в моем голосе не прозвучал ужас, когда я согласилась встретиться с Мэлом, – я не уйду тихо, как остальные. Если до этого дойдет, мы с ней еще потягаемся. Я его не отпущу».

Вечером я приехала в бар, в котором мы договорились встретиться. Я встала у барной стойки, пытаясь разглядеть Мэла в толпе. Как и всегда, мое сердце забилось чаще, а в груди сладко засосало, когда я увидела его. Мэл смотрел в свою кружку, погрузившись в глубокие, не обремененные тревогами мысли. Сама безмятежность. Я не уверена, что так можно назвать мужчину, но Мэл определенно был воплощением умиротворенности. Когда бы я на него ни смотрела, Мэл всегда оставался спокойным. Ничто не могло вывести его из себя. Если когда-либо он и грустил, то настолько хорошо скрывал это, что на поверхности оставались лишь спокойствие и безмятежность. «Нове его не заполучить, точно вам говорю».

– Привет! – Я широко улыбнулась, хотя и чувствовала, как дрожат мои пальцы.

Он ответил на мою улыбку, когда я присела напротив него за столик. В этот момент я ощутила, как любовь теплой волной поднимается в моей душе. Я не могла представить себе, что останусь без него.

– Привет, Стеф! – Встав, Мэл поцеловал меня в щеку.

Тепло его поцелуя оставалось со мной, оно грело меня, пока Мэл сходил к бару мне за выпивкой.

– Слушай, – начал он, – перейду сразу к делу. Если я не начну этот разговор сейчас, то не смогу заставить себя сказать то, что нужно. А как мы выяснили в ситуации с моим именем, это не лучший способ продвигаться вперед.

Обычно я не пью больше двух бокалов вина. Будучи подростком, я часто напивалась до поросячьего визга, чтобы в полной мере ощутить себя живой. Оно того не стоило. Но сейчас мне хотелось бы, чтобы передо мной стоял ряд бокалов с вином и чтобы я могла выпить их один за другим. Я хотела не чувствовать боли, когда Мэл скажет то, что он собирается сказать. Дрожащей рукой я подняла бокал и выпила половину одним глотком. Вторая половина мне понадобится для того, чтобы выплеснуть ее в лицо Мэлу, прежде чем уйти. Я выплесну ему в лицо вино, залеплю ему пощечину, а потом выскочу на улицу, поймаю такси и поеду в ресторанчик Новы, чтобы разобраться с ней. В зависимости от того, как пройдет наша встреча, я проведу сегодняшний вечер либо в постели, заливаясь слезами, либо в больнице, приходя в себя.

– Я обсудил это с Новой, – сказал Мэл.

«Это не я буду в больнице. Она окажется там. И не выйдет оттуда еще долго».

– Я должен сказать тебе об этом. У нас завязываются серьезные отношения. То есть мне кажется, что у нас серьезные отношения, и я хочу, чтобы ты узнала правду до того, как это зайдет слишком уж далеко. Думаю, это честно по отношению к тебе. Я хочу, чтобы ты узнала правду и решила, сможешь ли ты ее принять.

Хватка из страха, гнева и возмущения, сжимавшая мою грудь, немного разжалась. В мое одурманенное тревогой сознание постепенно проникал смысл его слов. Мэл не собирался меня бросать. Он говорил о развитии наших отношений. Говорил об этом так, словно это я могла бросить его.

– Я… я еще ни одной своей девушке об этом не говорил. Вот почему мне нужно было обсудить это с Новой. Это и ее тоже касается, поэтому, если я расскажу тебе о своей жизни, ты узнаешь и о жизни Новы. Она сказала, что если я действительно испытываю к тебе те чувства, о которых говорю, – а я их испытываю, – то мне следует рассказать тебе правду, потому что Нове ты нравишься.

Я почувствовала легкий укол совести: я ошиблась в своей оценке Новы. Опять. Но я не испытывала особой вины, потому что, хотя этот разговор должен был касаться только меня и Мэла, в нем вновь всплывала Нова. Почему ему нужно постоянно говорить о ней? Постоянно. Было ли хоть какое-то решение в его жизни, которое он принимал, не посоветовавшись с Новой?

Мэл медленно положил ладонь на стол, коснулся моей руки, наши пальцы переплелись.

– Мне так нравятся твои руки… – Он не поднимал глаз. – Я люблю тебя.

Я почувствовала, как мое сердце разрывается от любви. Мэл просто взял и сказал это. Как будто он постоянно произносил эти слова. Как будто это не в первый раз.

Я открыла рот, но Мэл опустил палец на мои губы.