Текст книги "Прежняя любовь"
Автор книги: Дороти Кумсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)
Палома еще несколько секунд держала возле вазы свои пальцы с идеальным маникюром, но потом все же убрала их, правда, весьма неохотно. Видимо, она решила, что там, откуда эти цветы появились, такого добра полно.
* * *
Почему здесь так тихо?
И так темно?
И недвижимо.
Минуту назад было очень шумно: завывали сирены, переговаривались люди, а Джек, кажется, держал меня за руку. Все двигалось, и притом очень быстро.
Во всяком случае, сейчас у меня ничего не болит.
Но я хочу знать, почему нет и всего остального.
Я сплю?
Наверное, я сплю. Во сне ведь ничего не может болеть. А я как раз этого и хотела – просто заснуть.
Но сейчас я хочу проснуться.
Где все?
Почему я внезапно оказалась одна?
– Ты не одна, – произносит женский голос, нежный и бархатистый, как роскошная ткань. – Здесь есть я. И я совершенно точно знаю, что с тобой происходит.
– Кто ты?
– Брось, Либби, ты отлично знаешь, кто я.
– Нет, не знаю.
– Нет, знаешь. Ты ведь умная женщина. Если бы это было не так, Джек сейчас не был бы с тобой. Ну же, ты можешь догадаться, кто я!
– Нет. Это невозможно. Неужели ты…
– Мы ее вернули, но я не знаю, надолго ли. Прибавь газу, или мы ее потеряем.
– Я попробую, но мы застряли и стоим. Все остальные тоже стоят. Ехать просто некуда.
– Я буду продолжать закачивать в нее физраствор, но не знаю, сколько она на нем продержится.
Июль 2008
– Очень остроумная идея – вручить мой номер своей начальнице.
Этими словами меня встретил Джек, когда я подошла к дверям салона.
Он стоял, опершись о стену и держа в руках картонный коричневый поднос, в углублениях которого стояли два бумажных стакана с кофе. Между стаканами лежал белый пакет.
Было восемь часов утра. Мир вокруг сверкал, и Лондон, разумеется, уже пришел в движение. Мимо стеклянных витрин «Си Пура», расположенного на нижнем конце Ковент-Гардена, потоком шли машины, люди входили в офисные здания или спешили к станции метро. Я всегда приходила на работу рано, и это означало, что мне не приходится задерживаться допоздна, что было важно, поскольку я жила дальше всех остальных. К тому же мне пообещали сегодня доставить машину, и я надеялась уйти с работы пораньше.
– Вы, наверное, просто проходили мимо? – поинтересовалась я.
– Нет. Я пришел, чтобы узнать, не согласитесь ли вы присесть рядом со мной на скамейку и позавтракать. Я принес кофе с круассанами. Ну и, разумеется, я хотел поблагодарить вас за то, что вы дали мой номер своей начальнице.
– Она таки вам позвонила? Нам она в этом не призналась.
– Позвонила.
– И что, у вас не срослось?
– Нет, с моей стороны не срослось.
– Я искренне надеялась, что вы поладите.
– А мы поладили. Оказалось, что у нас много общих знакомых. К тому же ваша начальница весьма умна и остроумна. Если бы не одна маленькая проблема, я, наверное, пригласил бы ее на свидание.
– Понятно, – кивнула я. – Какая жалость!
– Вы не хотите узнать, что за проблема не позволила мне этого сделать?
Я покачала головой.
– Нет.
– Я вам все равно скажу. Проблема заключается в том, что я очень заинтересован в свидании с вами.
– Вот и хорошо, – отозвалась я.
На красивом и свежем, несмотря на ранний час, лице Джека отразилось удивление. Он бросил на меня настороженный взгляд.
– Вы не против свидания со мной? Вот так просто взяли и согласились?
– Да, у нас с вами будет свидание. Прямо сейчас. Мы посидим в парке, съедим круассаны, выпьем кофе – назовем это свиданием – и мирно распрощаемся. Договорились?
– Что, если вам понравится? Что, если вы решите, что вам приятно принимать ухаживания Джей-мэна, и захотите встретиться со мной еще раз? Как вы поступите в этом…
– Не наседайте. И не называйте себя Джей-мэном.
– Понял. Как насчет Сохо-сквер?
Мне нравился утренний Лондон, под кожей которого бурлил людской поток со всем разнообразием житейских историй, представляющий собой его кровеносную систему. Он очень отличался от утреннего Брайтона. Раннее утро в Брайтоне у меня всегда ассоциировалось с прогулкой вдоль моря, владельцами собак, выгуливающими своих питомцев, приверженцами бега трусцой и возвращающимися домой любителями ночных гулянок. Темп жизни в Брайтоне был гораздо медленнее, чем в Лондоне, но я одинаково страстно любила оба эти города.
– Похоже, я должен приложить все усилия к тому, чтобы вести себя идеально, иначе вы со мной не позавтракаете, – произнес Джек, когда мы пересекли Чаринг-Кросс-роуд и зашагали по Манетт-стрит.
– Зачем же так напрягаться? – хмыкнула я. – В этом нет ни малейшей необходимости.
– Вы меня заинтриговали. А это удается немногим.
Мне случалось встречаться с такими мужчинами, как Джек. И неоднократно. Похоже, униформа косметолога, как магнит, притягивает мужчин, которым нужна подружка, но не женщина. Они хотели, чтобы рядом с ними находилась девушка, которая следила бы за собой, ценила бы подарки и экзотические путешествия, мило улыбалась их шуткам и одновременно была бы лишена таких недостатков, как менструальные боли, волосатые ноги или – о ужас! – собственное мнение и стремление озвучивать свои мысли. Последним из этой породы мужчин, пригласившим меня в ресторан, был дипломат из какой-то маленькой африканской страны. Его привело в ужас то, что у женщины, с которой он познакомился на вечеринке и которая сообщила ему, что работает биологом, имеется ученая степень по биохимии и что некогда она была научным сотрудником, ведущим активную исследовательскую работу. А он-то ожидал, что я стану наматывать на палец прядь волос и таращить на него глаза, зачарованно слушая рассказы о дипломатической неприкосновенности и жизни в его стране. У него это было написано на лбу. Он не ожидал, что меня заинтересуют вопросы экономической стабильности, которую могло бы принести его стране производство горючего. Впрочем, я спросила об этом только потому, что мне не понравилась его самонадеянность, которую подпитывала моя нынешняя профессия. Он еле усидел до конца свидания, после чего поспешил унести ноги.
Мужчины, подобные Джеку, не желали встречаться с настоящими женщинами. Им нужна была реализация их представления о том, какой должна быть женщина. Наверное, именно поэтому я и заинтриговала Джека. Я не была кроткой и уютной, и всякий раз, когда мне предоставлялась возможность стать «леди», я ее отвергала. Это противоречило сложившемуся в его голове образу истинной женщины. И он воспринял это как вызов. Если и существовало что-то, чего Джек жаждал больше, чем безответной женщины, так это женщина непокорная, которую можно было бы укротить.
В этот утренний час почти все скамейки в Сохо-сквер были заняты людьми, которым больше негде было спать, а дорожки усеивали использованные презервативы и иглы от шприцов. Но эти незначительные «косметические огрехи» меня никогда не беспокоили. Под этим поверхностным налетом Сохо-сквер все равно был божественным местом: маленьким, зеленым, идеальной формы самоцветом, уютно скрытым в самом сердце огромного города. Я часто приходила сюда в перерыв, чтобы, сидя на скамейке, съесть ланч, и мысль о завтраке здесь показалась мне привлекательной.
Опустив поднос себе на колени, Джек посмотрел на меня.
– С сахаром или без?
– Мне все равно, – откликнулась я.
– У меня есть и то и другое, так что выбирайте.
– Без сахара.
Он взял с подноса ближайший ко мне стакан.
– Уже достаточно сладко, да? – прищурился он.
– Вы себя хотя бы иногда слышите? – поинтересовалась я, снимая со стакана крышку и с наслаждением делая большой глоток теплой пены.
– Не так часто, как следовало бы. Признаю, что шутка была неудачной.
– Вы собирались ждать перед салоном моего появления в некий неопределенный час? – спросила я.
Он взял с подноса белый пакет, уже успевший пропитаться маслом от круассанов, и протянул его мне.
– Нет. Палома сказала, что вы часто приходите к восьми часам.
– Вы у нее это спрашивали?
– Да, я не мог упустить возможность расспросить ее о вас как можно подробнее. Она отозвалась о вас очень хорошо. Она считает, что вы бесподобный специалист, хотя раньше у вас была другая профессия. Она подозревает, что не один салон пытается переманить вас к себе. Она также сообщила мне о вашей слабости к кофе и круассанам, хотя вы отлично знаете, в какое ужасное состояние они способны привести кожу.
– Она вам все это сказала? – удивленно спросила я, чувствуя себя польщенной. – Это очень мило с ее стороны.
– Она к вам явно привязана, а когда она говорила о вас, в ее голосе звучала гордость.
– И ее нисколько не задело то, что вы не собираетесь приглашать ее на свидание?
– Нет. Она невероятно бесцеремонна. Когда я сказал ей, что мне нравитесь вы, она поинтересовалась, нет ли у меня друзей-холостяков без подруг на горизонте. Я устроил ей встречу с Девином. Он американец, и он богат. Он будет от нее без ума.
«И все же платье от Веры Вонг остается в силе», – улыбнувшись про себя, подумала я.
Меня восхищало в Паломе то, что она совершенно точно знает, чего хочет от жизни и от любви. Иногда мне хотелось быть такой же целеустремленной, как она. Я всегда хотела всего лишь «быть счастливой». Если мне не нравилось то, чем я занимаюсь, если это занятие не делало меня счастливой, я старалась заняться чем-то другим. Но каким-то образом к тридцати четырем годам меня перестала устраивать цель «быть счастливой».
– Джек, вы честолюбивы? – поинтересовалась я.
Я разглядывала его загорелое, гладкое и ухоженное лицо с правильными чертами и здоровым румянцем. У него были удивительно красивые глаза, а губы… Не было ни малейшего сомнении в том, что женщины находят его притягательным. Кроме того, сейчас рядом со мной пил кофе и ел круассан совсем не тот человек, с которым я познакомилась в автосалоне. Этот человек был абсолютно нормальным. Он был внимателен, нетороплив, вдумчив. Если я его о чем-то спрашивала, то, прежде чем заговорить, он тщательно обдумывал свой ответ. Если бы я познакомилась с этимДжеком, вряд ли я испытала бы к нему столь острую антипатию.
– В какой-то степени – да. Если я чего-то хочу, я стремлюсь это получить, если вы об этом спрашиваете.
– Нет, я не об этом. Меня интересует, знаете ли вы, чего хотите от жизни в целом?
– Это о карьере, семье, деньгах?
– Да. И нет. Я спрашиваю, есть ли у вас в жизни какая-то большая цель? То есть знаете ли вы, чего хотите по самому большому счету?
Он покачал головой и нахмурился.
– Раньше я думал, что знаю. Я думал, у меня это есть. Но это длилось недолго. Тогда я считал, что то, чего я хочу, моя самая большая цель в жизни – держитесь, а то упадете, – это просто быть счастливым.
– Вы ошибались?
– Да. Мне очень скоро стало ясно, что счастье не должно быть целью жизни. Оно должно быть частью жизненного пути, его необходимой составляющей. Я знаю, подобные размышления выглядят чересчур глубокими в исполнении столь мелкого типа, как я. И все же поверьте знающему человеку: если вы все отодвигаете в сторону, чтобы достичь того, что, по-вашему, сделает вас счастливым, это, скорее всего, приведет к тому, что на пути к этой цели вы будете очень несчастны. А когда вы наконец достигнете желаемого, то рискуете обнаружить, что то, к чему вы стремились, отнюдь не приносит того счастья, на которое вы рассчитывали. Или и того хуже, в погоне за счастьем вы забыли, что значит быть счастливым.
– Это и в самом деле глубоко, – заметила я.
– На моем мелководье скрываются настоящие глубоководные жемчужины.
Он провел рукой по волосам, и мне стал виден циферблат часов, показывавших восемь тридцать пять.
– Простите, Джек, но мне пора на работу.
Я встала и скомкала бумажный пакет. Он тоже встал. Его изумительная фигура великолепно вписывалась в сдержанное изящество окружающего парка.
– Я вас провожу, – произнес он, рыская глазами в поисках урны.
– Вы очень добры, но не надо. Несмотря на сомнения, я очень хорошо провела время и получила не только завтрак, но и пищу для размышлений. Но… я и в самом деле не хочу ничего развивать. Если вы меня проводите, наша встреча станет похожа на свидание, и мне будет неловко вам отказать, если вы попытаетесь договориться о встрече со мной. Пусть наше знакомство останется милой интерлюдией, но не более того. Идет?
Несколько секунд он молчал. Я видела, что он подбирает слова для ответа, потому что предложенный мною вариант его явно не устраивал.
– Знаете, в вашем обществе я внезапно начинаю страдать косноязычием. Я уверен, что вы такой цели не ставили, но мне приходится напряженно думать над каждой своей фразой, потому что вы мгновенно улавливаете любую фальшь или двусмысленность. – Он вздохнул. – Нет, так не пойдет. В отличие от вас я не хочу на этом закончить наше знакомство. Я позвоню и снова приглашу вас на свидание. Я надеюсь, что вы меня выслушаете. Вы вспомните мои глубокие размышления, заставившие вас задуматься, и дадите мне шанс.
– Вы всегда столь искренни? – спросила я.
– Почти никогда, – ответил он. – Но я вам действительно позвоню. И в глубине души я надеюсь, что вы скажете мне «да».
– Я вам уже говорила, что нет ничего невозможного. Пока.
– Пока, – отозвался он и посмотрел на мои губы. Этот беглый взгляд невозможно было не заметить.
Всю обратную дорогу до салона я думала о нем и о счастье как о необходимом условии жизненного пути.
Это Либби Бритчем, тридцати шести лет, жертва дорожно-транспортного происшествия. Ее пришлось вырезать из автомобиля. Получила многочисленные ушибы и порезы туловища, головы и лица, а возможно, и сотрясение мозга, хотя на месте аварии была в сознании и адекватно реагировала на происходящее. Не могла издавать звуки, возможно, вследствие афонии, вызванной шоком.
Чрезвычайно низкое кровяное давление. По пути в больницу перенесла клиническую смерть, но хорошо отреагировала на реанимационные мероприятия. Ей ввели две дозы адреналина, девятьсот миллилитров гелофузина и два литра физраствора. У нее болезненный живот, что заставляет предположить наличие внутреннего кровотечения. Возможен разрыв селезенки. Вместе с ней в ДТП попал ее супруг, Джек Бритчем. Ему оказывается помощь в смотровом кабинете номер два.
– Хорошо. Либби, вы меня слышите?
«Да, я тебя слышу, – мысленно говорю я. – Незачем так кричать».
– Меня зовут доктор Гулсон. Вы в больнице. Мы о вас позаботимся. Все будет хорошо.
Вот опять! Кто-то направляет мне в глаза яркий луч света. Зачем они все время это делают? Они что, пытаются меня ослепить?
– Оба зрачка реагируют на свет. Пригласите в операционную нейрохирургов и пластических хирургов. Приготовьте четыре дозы крови. Вторая группа, резус отрицательный. Проверьте ее на совместимость. Мне также понадобится морфий.
Август 2008
«Я совсем растеряла форму!» – подумала я, заставляя себя сорваться с места и броситься вдогонку за своим племянником Бенджи. Ему было пять лет, и он успел научиться очень ловко обращаться с мячом. Каждый раз, когда он приезжал ко мне на выходные, он как будто был заряжен еще более неуемной энергией, и, пытаясь за ним успеть, я все больше выбивалась из сил. Теперь он бегал по лужайкам парка, пиная свой футбольный мяч. Я всегда предпочитала парк в Хоуве тому, возле которого жила, но стала регулярно бывать здесь только сейчас, когда у меня появилась машина. Бенджи тоже здесь нравилось больше. Этот парк был обширнее, и его лужайки были ровнее, что делало игру в футбол легче и приятнее.
Я защищала ворота, стоя между нашими брошенными на траву джемперами. Но Бенджи ударил по мячу и помчался за ним в противоположном от меня направлении, быстро приближаясь к установленной нами для этой игры границе. Если бы он пересек эту границу, мне было бы очень тяжело его догнать. Бросив ворота, я кинулась бежать, окликая Бенджи и призывая его остановиться. Страх придал мне силы, и я добежала до него в два раза быстрее, чем обычно. Но едва я протянула руку, чтобы схватить его за футболку, как он развернулся и, одарив меня коварной ухмылкой, погнал мяч к оставленным без присмотра воротам.
– Ах ты!.. – крикнула я, ошеломленная тем, что меня обвел вокруг пальца столь юный персонаж.
Вообще-то удивляться тут было нечему. Его отец и мой брат всегда был непревзойденным мастером блефа, не говоря уже о его дерзости и коварстве. Он был отцом-одиночкой, потому что его подружка – мать Бенджи – вдруг прозрела и ушла, предложив ему попробовать пожить ее жизнью, пока она будет развлекаться, как это привык делать он. Я любила брата, но понимала, что для совместной жизни он непригоден. Меня удивляло то, что этого сразу не поняла такая с виду умная девушка, как его бывшая подружка.
Я со всех ног мчалась к воротам, пытаясь добежать до них раньше племянника. Но он уже послал мяч прямо между джемперами.
– ГОЛ! – завопил он и побежал по кругу, размахивая поднятыми руками, вне всякого сомнения, копируя своего отца.
– Ах ты проказник! – воскликнула я, подхватывая его под мышки и кружа вокруг себя. – Ты меня обманул!
– В любви и футболе все средства хороши! – засмеялся он. Его личико цвета красного дерева лучилось радостью. – Так говорит папа.
– Ну еще бы!
На опоясывающей парк дорожке появился бегун. Он пробежал было мимо, но внезапно остановился и зашагал к нам. Джек. Его ни с кем нельзя было спутать, и особенно на этом фоне. Он вспотел и раскраснелся, а на его серой футболке в местах, где ткань соприкасалась с кожей, виднелись темные влажные разводы. Тем не менее он, как всегда, казался собранным и целостным.
– Мне еще издалека показалось, что это ты, – заговорил он, с ходу переходя на «ты» и извлекая из ушей наушники айпода. – А подбежав поближе, я увидел, что не ошибся.
– Привет, – поздоровалась я.
– Привет. – Он перевел взгляд на Бенджи, смотревшего на него без малейших признаков испуга или смущения. – Привет.
– Меня зовут Бенджи. А тебя?
– Джек.
– Ты бойфренд моей тети Либби?
– Нет, – ответил Джек. – Я ее типа друг.
– Как можно быть типа другом? У меня есть только друзья ими недруги. Кто такие типа друзья?
– Понимаешь, мы пару раз с ней встречались, но она не соглашается со мной пообедать. Поэтому мы всего лишь типа знакомы.
– А с какой стати она пойдет с тобой обедать, если ты всего лишь типа друг и вы всего лишь типа знакомы? Я не обедаю со всеми, с кем встречаюсь на улице.
Джек посмотрел на Бенджи, потом на меня.
– Сразу видно, что вы родственники.
– Потому что мы похожи? – оживился Бенджи.
– Нет, потому что в разговоре с тобой я должен тщательно обдумать каждое слово, прежде чем произнести его вслух.
– Ты хочешь поиграть в футбол? – спросил Бенджи. – Я забиваю тете Либби гол за голом. Я выигрываю, и поэтому она считает, что я маленький паршивец.
Джек посмотрел на свои черные беговые часы и явно что-то прикинул в уме. Затем он снова переключил внимание на Бенджи.
– Пожалуй, я могу ненадолго задержаться и забить тебе несколько голов. Не рассчитывай на поблажки только потому, что ты ниже меня ростом. Я знаю, что на самом деле ты первоклассный футболист. А тетя Либби может постоять на воротах.
– Правда? Можно? – оживилась я.
– Да! – хором ответили оба.
– Отлично, ловлю вас на слове.
Бенджи и Джек принялись кружить вокруг мяча, отбирая его друг у друга, применяя различные обводки и делая всевозможные финты. По правде говоря, они в моем участии не нуждались, потому что играли исключительно друг с другом. Когда они все же приближались к воротам с целью забить гол, я послушно падала на землю, пытаясь перехватить мяч.
Примерно через полчаса Джек снова посмотрел на часы.
– Мне действительно пора, – обратился он ко мне. – Родители ждут меня к обеду. – Он положил руку на короткие и жесткие кудри Бенджи. – Спасибо за игру, приятель. Я получил истинное удовольствие. Ничья?
– Не-е-ет! – воскликнул Бенджи. – Я забил шесть голов, а ты – только четыре.
– Ага! А я-то надеялся, что ты не умеешь считать. В таком случае ты выиграл. Приятно было познакомиться.
– Мне тоже, – вежливо ответил Бенджи и пожал протянутую ему руку. – Надеюсь, тетя Либби когда-нибудь согласится с тобой пообедать.
– Я тоже, дружище, я тоже очень на это надеюсь. Может, ты замолвишь за меня словечко?
– Может быть, – кивнул Бенджи.
Джек улыбнулся Бенджи и обернулся ко мне.
– Рад был тебя повидать, Либби.
Я кивнула.
Несколько секунд он пристально смотрел мне в глаза, взглядом спрашивая, не передумала ли я и не соглашусь ли с ним пообедать. Несмотря на все то, что он сказал, когда мы с ним ели круассаны, запивая их кофе, за прошедшие с того дня две недели он ни разу мне не позвонил. Но сейчас Джек снова просил дать ему шанс. Я не ответила, и на его лицо легла тень разочарования. Он опустил глаза и уставился на траву, а затем отвернулся и направился к дорожке, на ходу вставляя в уши наушники.
Вообще-то он был очень даже ничего. Уже дважды он продемонстрировал мне свои весьма привлекательные качества. Человек, с которым я познакомилась в автосалоне, не имел ничего общего с мужчиной, угощавшим меня круассанами и игравшим в футбол с Бенджи. Может, он действительно отличается от других похожих на него мужчин, с которыми мне приходилось встречаться? Может, ему таки стоило предоставить еще один шанс?
– Джек! – окликнула я его как раз в тот момент, когда он вставлял второй наушник в левое ухо.
С наушником в пальцах и вопросительным выражением на лице он медленно обернулся.
– Хорошо, – сказала я.
– Хорошо?
Я кивнула.
– В следующую субботу, если ты свободен.
Он улыбнулся и кивнул. На его лице восторг боролся с удивлением.
– Позвони мне на работу.
Он снова кивнул, помахал рукой Бенджи и побежал в том направлении, откуда появился.
Мы с Бенджи наблюдали за тем, как он бежит к выходу из парка. Не успев окончательно скрыться из виду, он подпрыгнул и рубанул кулаком воздух.
– Почему он это сделал? – спросил Бенджи, переведя на меня удивленный взгляд.
– Понятия не имею, – пожала я плечами. – Наверное, он просто странный.
– Пожалуй, ты права, – согласился Бенджи. – Купишь мне мороженое?
– Все указывает на внутреннее кровотечение, вызванное разрывом селезенки. Ее необходимо срочно поднять в операционную.
«Почему они так кричат? Я даже мыслей своих из-за них не слышу. Они мешают мне вспоминать».
– Сообщите в отделение пластической хирургии и нейрохирургии, чтобы их специалисты ждали нас в операционной.
«Пожалуйста, перестаньте кричать! Быстрее от этого все равно не будет».
– Надо сообщить о том, что происходит, ее мужу.
Август 2008
Мы обменивались шутками, забыв о нашем неудачном знакомстве. Мы болтали и поддразнивали друг друга, как старые друзья. Он как будто позволил мне узнать, каким он может быть, если удается соскрести с него цветистый и броский налет, образовавшийся вследствие слишком легкого и беспечного существования. Он иронизировал над собой, засыпал меня вопросами и изо всех сил пытался рассмешить. И мой смех был совершенно искренним. Он срывался с моих губ, зарождаясь и расцветая у меня в груди и даже в сердце. Он смеялся точно так же.
К моей профессии косметолога он относился с уважением, а не пренебрежительно. Джек, в свою очередь, сообщил мне, что является младшим партнером в адвокатской конторе в Брайтоне. Я рассказала ему о том, что переехала в Брайтон из Лондона, когда поступила в университет, да так и осталась там, потому что жизнь в таком огромном городе, как Лондон, стала для меня неприемлемой. Он рассказал мне о том, что вырос среди равнин и холмов Суссекса, и для него Брайтон и Хоув – крупные города. Мы делились друг с другом смешными случаями и любопытными фактами. Мне казалось, что даже воздух вокруг нас бурлит от нашего оживления. Я не могла припомнить, когда мне в последний раз было так интересно на свидании.
После обеда мы стояли на тротуаре возле ресторана, продолжая разговаривать. Он осторожно взял меня за руку и предложил зайти к нему – а жил он буквально за углом, – чтобы оттуда вызвать такси и отправить меня домой.
В этом не чувствовалось ни малейшего намека на двойной смысл. В его предложении звучало лишь искреннее желание еще немного продлить чудесный вечер.
– Прежде чем ты что-то скажешь или подумаешь, – предостерег он меня, когда мы повернули на одну из спускавшихся к морю улиц, – я хочу, чтобы ты знала: я купил этот дом много лет назад. Тогда он представлял собой самые настоящие руины. Мне пришлось потратить много сил и денег, прежде чем он стал пригодным для жизни. Я им горжусь и не хочу, чтобы ты думала, что я купил его готовым, заплатив за него миллион, за который его можно сейчас продать. Мне он достался за гораздо меньшую сумму Понятно?
– Понятно, – кивнула я.
И тут мы остановились возле огромной викторианской виллы с двумя входами, кремовыми стенами, створчатыми окнами и каменными ступенями, ведущими к черного цвета входной двери, расположенной повыше окон нижнего этажа, куда, видимо, попасть можно было только изнутри.
Я так резко вздернула голову, чтобы посмотреть на своего шутника, что у меня даже позвонки хрустнули.
– Я тебя предупреждал, – напомнил мне он.
– А я ничего не сказала, – заметила я.
За входной дверью оказалась широкая веранда с вешалками дли одежды, устланная толстым ковром. С веранды остекленная дверь вела в длинный и широкий коридор с гладким деревянным полом, упиравшийся в крутую лестницу. Слева от входной двери, под массивной золоченой рамой зеркала, стоял пристенный столик на гнутых ножках. Рядом с зеркалом находилась дверь, а дальше по коридору виднелось еще две двери.
Если он не лукавил и действительно купил этот дом в полуразрушенном состоянии, то он вложил в свое жилище много любви и труда. Мне было также ясно, что вернуть зданию его первоначальное изящество, сохранив при этом верность эпохе, было весьма затратно. Чего стоили одни только карнизы, лепнина, панели и кованые решетки радиаторов отопления!
Я остановилась у зеркала, ожидая приглашения Джека пройти в дом. Но вместо того, чтобы шагнуть вперед, он обернулся ко мне. На его губах играла озорная улыбка.
– Можно мне тебя понюхать? – спросил он, делая шаг ко мне и вынуждая меня отступить.
Я почувствовала спиной стену. Отступать дальше было некуда. Он стоял совсем близко, но не касаясь меня, и в его зеленых глазах плясали чертики.
– Понюхатьменя? – изумленно переспросила я.
– Да, понюхать. Только шею, если позволишь.
Я не усмотрела в этом никакого подвоха. Я-то думала, что он собирается меня поцеловать, но раз уж ему необходимо сначала меня понюхать, что ж…
– Если тебе так хочется, – сказала я.
– Я только…
Он прижался лицом к моему затылку, и вдруг меня окружил егозапах. Это был аромат его кожи, немного влажной и соленой, к которому примешивался какой-то оттенок, который мне не удавалось распознать. Это смешение ароматов ударило мне в нос, откуда немедленно угодило в кровь, в мгновение ока воспламенив ее. Все мое тело охватила истома, все во мне кипело и бурлило от… его запаха.
– Этот запах весь вечер сводил меня с ума, – пробормотал он, как будто не замечая, что со мной происходит. – Он пробуждал во мне неописуемые ощущения, и я спрашивал себя, твой ли это аромат. И он действительно твой. – Он еще плотнее прижался носом к моей шее, теперь уже касаясь меня всем телом. – Он твой!
Последние два слова он произнес, проводя губами по моей коже, и я вскрикнула, как от боли, и прижалась к стене, пытаясь удержаться на ногах. В ответ он прижался ко мне еще теснее, продолжая касаться губами моей шеи. Я снова вскрикнула.
Он выпрямился и пару секунд смотрел на меня сверху вниз.
– Ты такая красивая! – прошептал он и опустил голову, как будто намереваясь меня поцеловать, и я закрыла глаза. Когда его губы так и не коснулись моих губ, я снова посмотрела на него. – Такая красивая! – повторил он и поцеловал меня в шею.
Каждый ласковый и осторожный поцелуй взвинчивал меня все сильнее. Это дикое и безудержное чувство было для меня совершенно новым. Его руки опустились мне на плечи, под лацканы пальто, сдергивая его и роняя на пол, туда, где уже лежала моя сумка. Его запах и близость пьянили меня, и я была не в силах оказать ему сопротивление. Его ладони скользнули по моему телу, облаченному в синее платье до колен.
– Ты не возражаешь? – прошептал он мне в ухо.
Его дыхание было горячим и прерывистым.
– Нет, – тоже с трудом дыша, едва выдавила я.
– Может, ты хочешь, чтобы я остановился? – спросил он.
«Да, – мысленно ответила я. – Да, да, да, остановись! Пожалуйста, остановись!» Я его почти не знала. Зато он, казалось, знал меня очень близко. Он знал, где коснуться, где поцеловать, как взбудоражить мои чувства. Я понимала, что мне не следует это делать, но…
– Нет. Не останавливайся, – прошептала я. – Не останавливайся.
– Я должен узнать твой вкус, – произнес он, отстраняясь. Его теперь темно-изумрудные глаза несколько секунд всматривались в мое лицо, ожидая возражений. – Я должен тебя попробовать, – повторил он и в следующее мгновение очутился передо мной на коленях.
Приподняв подол платья, он потянул вниз мои черные трусики, опустив их к коленям. Я машинально сделала шаг, освобождаясь от них, и он немедленно раздвинул мои ноги еще шире. Сначала я ощутила в себе его пальцы, которые трогали, теребили, вторгались, а затем язык, который касался, скользил, дразнил.
Спустя всего несколько секунд я извивалась и стонала. Мои ноги дрожали и могли вот-вот подкоситься. Мое тело трепетало и выгибалось навстречу ему, стремясь все к новым ласкам, пока в моих жилах не взорвался жидкий динамит и, откинув голову назад, я вонзила ногти в стену. Из моего горла рвались стоны наслаждения.
Все вокруг плыло и качалось, а он выпрямился и, взяв меня за руку, заставил сделать один шаг, отделявший меня от зеркала, а сам остановился у меня за спиной.
– Посмотри, какая ты красивая, – шепнул он мне на ухо. – Ты это видишь?
Я взглянула в зеркало, но не на себя. Все мое внимание было сосредоточено на нем. Он преобразился, превратившись из беспечного и непринужденного парня, с которым я провела вечер, в страстного мужчину с горящим желанием взором.
– Я хочу тебя трахнуть, – пробормотал он мне в волосы. – Можно мне тебя трахнуть?
– Да, – прошептала я. – Да.
Я перевела взгляд с зеркала на коробку с салфетками на столике передо мной. У меня за спиной раздался звук расстегиваемого ремня, затем расстегиваемой верхней пуговицы, шорох замка молнии и опущенных брюк, треск разрываемой упаковки презерватива. И вот уже его рука осторожно наклонила меня вперед, заставив опереться о столик. Он снова вздернул мое платье и придвинулся ко мне… И внезапно мы стали единым целым. Он вошел в меня вслед за своим запахом. Он изогнулся, прижимаясь ко мне теснее и снова касаясь губами моей шеи. Из его рта вырывались приглушенные стоны.
Я подняла глаза к зеркалу, чтобы взглянуть на его лицо и убедиться, что для него это означает то же, что и для меня, но мой взгляд зацепился за мое собственное отражение.
