Текст книги "Ангелы ада. Смерть любопытной. Палач: Новая война"

Автор книги: Дон Пендлтон

Соавторы: Делл Шеннон,Питер Кейв
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 32 страниц)

Город изменился. Раньше в нем жило меньше одного миллиона, а сейчас – больше шести. Второй по величине город страны. Крупнейший в мире по площади – четыреста пятьдесят семь квадратных миль. Что-то около этого. Мендоса знал, должен был знать город, как свои пять пальцев. Цветные районы, деловые районы.

Он глядел на лежавший перед ним отчет Дуайера о Лауре Чедвик и Кене Лорде – где они были и что делали в субботу вечером. Африканский клуб в Гьюсеп-пи.

– Са! – тихонько проговорил он. Когда-то он ездил в патрульной машине в том районе. Город сильно изменился, но некоторые его части остались прежними. Мендоса подумал, не изменилось ли то место. Он положил перед собой телефонную книгу.

Нет. Африканский клуб значился в семьдесят девятом квартале Сансета. Недалеко от Стрип. А Гыосеп-пи – в семьдесят седьмом квартале.

– Que interesante [37]37
  Как интересно (ucn).


[Закрыть], – сказал он и потянулся за шляпой.

– Ну, – сказала Линда Уоррен, – люди часто говорят о… тех, кого знают. Это совершенно естественно.

Мендоса согласился. Он уже добрых минут двадцать слушал милую бестолковую, перепрыгивающую с одного на другое миссис Уоррен, соглашаясь, что смерть Маргарет просто ужасна, что трудно вообразить, на кого похожи эти страшные люди, и под конец – что непонятно, как ему может помочь то, о чем он спрашивает. Ведь, разумеется, какой-то страшный грабитель… О чем она говорила, когда мы встречались в последнее время? Но я не понимаю… то есть…

Наконец она заговорила о деле. Так, по крайней мере, надеялся Мендоса.

– Да, – нехотя произнесла она, – я полагаю, все мы сплетничаем. Немного. Ведь это же в природе человека, не так ли?

Мендоса согласился, что это естественно.

– Вы сказали, что видели ее в прошлую среду. Давайте начнем отсюда. Что она…

– О, я просто не могу вспомнить – мы все были так счастливы, легкомысленны, никто и представить не мог…

– Да. Может быть, просто случайный разговор? – Он пустил в ход все свое обаяние; она в ответ невольно подняла кокетливо брови.

– А, вот!.. Было. Точно-точно! Но я просто представить себе не могу, зачем это вам… впрочем, никакого секрета здесь нет, я полагаю. В любом случае Роза или Эстер вам скажут то же самое. Мы говорили о… да, кажется, в основном, об Эйлин. Я имею в виду, эго так удивительно. Потому что, в общем, Эйлин и Джим… она всегда ведет себя так, будто просто с ума по нему сходит, они женаты всего шесть месяцев. Да вы знаете.

– Нет, – и он подарил ей самую очаровательную свою улыбку, убивающую женщин наповал. – Просветите меня, пожалуйста. В чем там дело?

– Я просто вообразить не могу, зачем вам… Ну, Эйлин Томас. Джим Томас, «Томас и Уотер» – это его отец, они вместе работают в одной фирме. Кое-кто из нас – Роберта, Маргарет, Роза и я – учились в колледже с Джимом и его сестрой. И, естественно, мы познакомились с его женой. Думаю, он встретил ее, когда служил в армии. Где-то на севере. Эйлин мне нравится, – сказала Линда Уоррен, – правда. Она всем нам нравится. Она милая. Но то, что рассказала Маргарет, выглядит странно. У нее, возможно, есть другой мужчина. Ну, мы немножко поговорили об этом. Как и вы бы на нашем месте…

– Что рассказала мисс Чедвик?

– Ну, я не думаю, что на самом деле так все и было, – сказала Линда Уоррен, как бы оправдываясь. – Я имею в виду, что иногда Маргарет сочиняла, знаете? Но она рассказала, что однажды, когда она была у Эйлин, той позвонили, она расстроилась и ответила, мол, я не могу сейчас говорить, потом перезвоню, что-то вроде этого. А потом Маргарет видела ее в машине с мужчиной на Голливудском бульваре. По словам Маргарет, очень видный мужчина, и он обнимал Эйлин. Маргарет видела, как они вместе вошли в отель. Это выглядело довольно странно, как будто Эйлин… Ну, мы просто поговорили об этом, но я не думаю, что действительно… Ведь любой скажет, что Эйлин просто с ума сходит по Джиму. И она бы… – Линда Уоррен неловко оправдывалась, она сейчас чувствовала себя виноватой. Да, подумал Мендоса. Начальная комбинация Маргарет. По прошествии времени они бы еще насочиняли, и слова «выглядит немного странно» превратились бы в «дорогуша, ты слышала…». Сплетня. Ох уж эти бабы. Элисон не такая, конечно.

Он ничего больше не выудил из Линды Уоррен, поблагодарил ее и вышел. Надо кого-нибудь послать к Эйлин Томас и ее мужу. Покопаться – если только есть, что раскапывать. Но – убийство просто из-за случайной интрижки на стороне? Чужая душа – потемки.

Было одиннадцать часов.

Мендоса сидел за рулем «феррари». Элисон. Ему сейчас так хотелось поехать домой, к Элисон. Да… Но надо работать, черт побери. Повидать Роберту Сильверман и задать несколько вопросов. Элисон. Проклятие, она, должно быть, в офисе у архитектора или… Как не стыдно. В его-то возрасте. Может быть, она не у архитектора, а дома?

Идиотское дело. Никаких зацепок. Элисон… Он сказал себе: «Que tipo – рего[38]38
  Какой тип, однако! (Исп.)


[Закрыть]! Займись делом, парень». Она будет на месте, когда он вернется домой. А вернется он пораньше.

Он направился в Южную Пасадену.

По дороге он остановился у обочины и прямо из машины позвонил по телефону в отдел.

– Пошли кого-нибудь к Эйлин Томас, Джимми. – Он продиктовал адрес в Бел-Эйр, который ему дала Линда Уоррен.

– О'кей, – сказал сержант Лейк. – Паллисер подойдет? Он как раз здесь без дела болтается. О чем ее спросить?

Хороший вопрос. Мендоса поколебался, а затем неожиданно сказал:

– Карты на стол. Знает ли она, что Маргарет еще со школы распускает сплетни; в том числе и об Эйлин – которая, между прочим, молодая жена, – что она встречается на стороне с мужчиной. И если знает, говорила ли она об этом с Маргарет. Просто посмотреть на реакцию.

– Понятно, – сказал сержант Лейк.

Отправившись дальше, Мендоса размышлял о том, что если бы Маргарет пришлось еще пару раз «случайно увидеть» Эйлин с ее дружком, то он готов биться об заклад, что случайностью бы здесь и не пахло. Любопытная, везде сующая свой нос Маргарет. Она увидела Эйлин в машине с незнакомым мужчиной и посчитала своим долгом выяснить, не остановившись даже перед слежкой. По словам Уоррен, это было где-то в начале прошлой недели.

Ладно, может, ничего и не было, а если и было, то не имело отношения к убийству; но проверить надо.

ЧАСТЬ 17

Роберта Сильверман посмотрела на него с изумлением и недоверием. На лице у нее промелькнула тревога.

– Уж не думаете ли вы, что я?.. Как вы узнали, когда я приехала домой той ночью?

Мендоса объяснил ей насчет сержанта Паллисера и миссис Давенпорт из соседней квартиры.

– Господи, – сказала Роберта. Она немного помолчала. – Непредвиденный свидетель. На этом-то и ловятся очень многие убийцы, не так ли? По крайней мере, в детективах. Сержант Паллисер… Но я понимаю, он, наверное, обязан был рассказать.

– Как и любой честный полицейский с хорошей репутацией, – согласился Мендоса. – Так где же вы были, мисс Сильверман, между десятью сорока пятью и без пяти минут два?

Она твердо посмотрела на него.

– Ответ по-прежнему отрицательный, лейтенант. Я не убивала Маргарет. Да и как бы я смогла. Вы ведь раньше говорили, что так не думаете.

– Ну, я придумал способ, – сказал Мендоса. – Вполне… м-м… аккуратный.

– Охотно вам верю. Держу пари, у вас такие вещи неплохо получаются. Но я думала, что вы лучше разбираетесь в людях. Способны они на преступление или нет, по их характеру. Хорошо, я расскажу, и я понимаю, конечно, о чем вы спрашиваете, но вам мой ответ не понравится. Боюсь, я не смогу доказать правдивость моих слов. Видите ли, в тот раз я впервые встретила Маргарет после нашей последней ссоры, когда я обвинила ее в распускании сплетен и всем остальном. Не думаю, что я бы поехала туда, если бы знала, что она там будет. Но я поехала и увидела ее. Нетрудно было среди толпы ее избегать, не привлекая к этому внимания. Но я не отрицаю, что была сильно выбита из колеи. Вы понимаете, – она пожала плечами, – как только смогла, я вежливо распрощалась и ушла… но я снова стала обо всем этом думать. Я не вынашивала, лейтенант, ни одной темной мстительной мысли против Маргарет, уверяю вас. Но я знала, что не усну, если поеду домой, и совсем не хотела возвращаться в пустую квартиру. У меня есть одна старая привычка, о которой вы не знаете: когда я о чем-то думаю или беспокоюсь, я люблю ездить просто наугад. Звучит, может быть, смешно, но любой вам подтвердит. Думаю, у всех у нас есть несколько своих немного странных привычек. Как бы там ни было, я именно этим и занималась. Просто каталась, – она посмотрела на свою сигарету и добавила: – Если хотите знать, я вовсе не думала о Маргарет. Я пыталась понять, как же меня угораздило увлечься мужчиной вроде Ли Стивенса. Почему я раньше не распознала в нем слабого, испорченного человека. Я считала, что немного лучше разбираюсь в людях.

– И к какому выводу вы пришли?

Она глубоко затянулась, выпустила дым.

– Если вам есть до этого дело, то я решила, что все произошло из-за моей работы. Почти все свое время я общаюсь с одними и теми же женщинами и детьми. Мало знакомлюсь с новыми людьми. Может быть, в подсознании сложилась мысль, что надо брать то, что доступно. Вот и все, о чем я думала, лейтенант.

– Понимаю. Вы не помните, где вы катались?

– Помню, хотя боюсь, что вряд ли вам это пригодится. Сначала, как уже говорила, я поехала домой. Вниз по Фигуроа, потом повернула на Йорк. Но тут я поняла, что не усну, и захотела все обдумать. Поэтому я по Йорку доехала до Пасадена-Фриуэй, а по ней – до биржи. Движение было небольшое – субботняя ночь, но я не хотела оставаться на автостраде: если я думаю, то не люблю ездить слишком быстро. Поэтому я свернула где-то в районе Северного Бродвея и поехала до бульвара Винайс, а потом прямо к побережью. Машин было мало, прекрасная ночь, повеяло прохладой.

– Как далеко по Винайс?

– Вплоть до Оушн Парк. Я не смотрела на часы. Думаю, было где-то минут пятнадцать-двадцать первого, когда я выехала на набережную.

– Вы где-нибудь останавливались?

– Никого я не видела, – уныло сказала Роберта. – Я останавливалась возле круглосуточной автозаправки на бульваре Вашингтон, но только чтобы зайти в дамскую комнату, служащий вряд ли меня запомнил. Теперь я могу сказать время – без четверти час. Я отправилась назад. Проехала по Вашингтон до Харбор-Фриуэй, по ней до биржи, оттуда на Пасадена-Фриуэй. Машин почти не было. Потом свернула на Йорк и приехала домой. Вот и все.

– Вы правы, – сказал Мендоса, – мне это не нравится. Могли бы вы вспомнить бензоколонку? Можете. Ладно, посмотрим, запомнил ли вас служащий. Хорошо, большое спасибо.

Никаких зацепок. Невозможно проверить факты. Все это проклятое дело похоже на пригоршню разлившейся ртути, никак не соберешь.

Ладно, есть еще, конечно, Африканский клуб и Гьюсеппи с расстоянием в полтора квартала между ними.

Он посмотрел на часы – пять минут первого. Можно поймать Кеннета Лорда во время перерыва на ланч. Мендоса поехал по Пасадена-Фриуэй в деловую часть города, оставил машину на стоянке на Спринг-стрит, подошел к высокому зданию, часть которого занимали «Бриджер, Фаллон и Голдинг, брокеры, члены Нью-Йоркской фондовой биржи». Он вошел и спросил мистера Лорда.

– Мистер Лорд только что ушел на ланч. Но он почти всегда ходит в «Парис гриль», это тут рядом, – любезно сказал курносый клерк, – может быть, вы его там найдете.

Так оно и случилось. Лорд сидел на табурете у стойки бара возле самой двери, перед ним стоял стакан. Очевидно, он был один: со своим соседом он не разговаривал. Мендоса подошел сзади.

– Здравствуйте, мистер Лорд. Я надеялся вас здесь найти.

Лорд подпрыгнул, словно испуганный кот, он чуть не упал £ табурета.

– Какого черта?.. A-а, это вы. Приветствую. Это у вас профессиональный трюк – пугать людей до смерти? – В голосу его звучала насмешка. – Простите, как видите, не могу предложить вам сесть.

– Да ничего, у меня только один маленький вопросик… Водки, чистой, – сказал Мендоса бармену. Они были почти одни у закругленного конца стойки. Лейтенант дождался, пока ему принесут водку, попробовал ее. – Эти два места, где вы были с мисс Чедвик в субботу вечером, Африканский клуб и Гьюсеппи. Между ними всего полтора квартала, от дверей до дверей около пяти минут, включая время на парковку и на то, чтобы выйти, хотя по сведениям, которыми мы располагаем, у вас это заняло от тридцати до сорока минут. Почему?

Лорд почти допил свой «Манхаттен».

– Ну-у, лейтенант, а я-то думал, что вы достаточно знаете о птичках и пчелках, чтобы не задавать лишних вопросов. Но если непонятно, могу объяснить попроще. В конце концов Лаура и я помолвлены, просто мы сделали небольшую остановку. Время и место очень уж были подходящими… Стоянка без обслуги, не то что на Стрипе, знаете ли, где с парочек дерут деньги, – он допил из своего стакана.

Конечно, именно это Мендоса и ожидал услышать.

– Где? В каком месте?

– Собственно говоря, там нигде нет сторожей на стоянках. Но мы остановились рядом с Гьюсеппи. Это все, что вы хотели узнать?

Мендоса пожал плечами. Наверное, да. Слова Лорда невозможно проверить, как и многое другое в этом проклятом деле. Он бы мог с помощью своего воображения сочинить мотивы для Лауры и Лорда, хотя не такие сильные, как для других; но как доказать? Вряд ли хватило бы полчаса, чтобы убить Маргарет и создать видимость случайного ограбления.

Он поблагодарил Лорда и поехал по Северному Бродвею к Фредерико на ланч, где обнаружил Хэкета, сосредоточенно изучающего меню. Он сел рядом с Хэкетом и сказал;

– Попробуй специальную диетическую протеиновую лепешку.

– Иди ты к черту, – отозвался Хэкет невесело. – Побольше физических упражнений, и все… Да и вообще не твое дело. Пусть у меня вес двести восемнадцать фунтов, так ведь и рост шесть футов и три с половиной дюйма. Я…

– Возьми-ка лучше специальную лепешку, иначе не сдать физподготовку. Ну что, узнал интересную сплетню?

Подошел официант. Хэкет демонстративно заказал ростбиф с запеченной в сметане картошкой.

– Только Анджела готовит лучше, она туда еще что-то добавляет, не знаю что, и всегда поливает жаркое вином.

– Ты ешь как на убой, – серьезно сказал Мендоса. – Принеси мне небольшой бифштекс, Альфред. Больше ничего. И кофе.

– Да, сэр. Что-нибудь выпить, лейтенант?

– Нет, спасибо. Отвлекись от своего желудка, Артуро, и расскажи, слышал ли ты смачную сплетню о миссис Эйлин Томас из Бел-Эйр?

– А, это… Конечно. Кажется, это был последний скандал Маргарет. Хотя она совсем недавно перестала сплетничать о Розе Ларкин. Разумеется, Бетти-Лу Коул мне все рассказала. Похоже – помнишь, я тебе говорил – наша Маргарет серьезно подозревала, что Роза Ларкин подкрашивает волосы. Теперь я тебя спрашиваю, Луис. Я просто спрашиваю. Только не говори, что у людей бывают разные причины для убийства.

– Хорошо. Мы должны проверить. Мне все это нравится не больше, чем тебе. Я послал Паллисера к миссис Томас. Посмотрим с чем он вернется.

Женщина беспокойно задвигалась на больничной койке и произнесла:

– Сегодня четверг. Я знаю.

– Нет, моя дорогая, – тихо ответила милая сиделка мулатка. – Вы на пару дней перескочили. Сегодня только вторник. В самом деле.

– Нет. Четверг. Посетители по воскресеньям и средам. И ее не было. Что-то случилось, я знаю. Дженни бы пришла.

– Придет, моя милая. Помните, вы говорили, что она не сможет приехать в воскресенье, потому что…

– Я знаю, знаю. Но она бы не пропустила еще и среду. Нет… Она бы не пропустила! Что-то…

Ада Брент, заботливая сиделка, поджала губы. Она была не очень-то хорошего мнения о Дженифер Хилл. Она редко ее видела, потому что в дни для посетителей сиделки стараются, насколько возможно, не показываться в палатах, чтобы пациенты проводили все свое время наедине с семьей и друзьями. Но выглядела эта Хилл как ветреная девчонка, в ее светлой головке, наверное, одни только мужики да тряпки. Наверняка ей сказали, как близок конец. Но она не побеспокоилась прийти и провести часок с умирающей женщиной…

Ада пыталась успокоить ее, убедить, что день для посетителей – завтра. Возможно, это жестоко. Но, в конце концов, может, она не доживет до завтра. Никто не знает. Может, она умрет завтра, или в воскресенье, или через неделю.

– Вам надо сейчас отдохнуть, моя милая, – сказала сиделка. И пошла к другим пациентам.

Паллисер не появлялся примерно до трех тридцати пяти. Мендоса посвятил некоторое время другим делам, находящимся в следствии, в частности, делу Бейсона. И сообщил сержанту Лейку, что уйдет домой пораньше.

Он спустился на лифте вниз и встретил в дверях входящего Паллисера.

– Лейтенант, уделите мне минуту?

– Что-нибудь выяснил?

– Ну, не знаю, правильно ли я поступил, но я подумал… То есть, в этом деле почти все может оказаться важным. Я расскажу, что произошло. Я поехал повидать эту Томас, и – все пошло как-то странно с самого начала – я чуть не вызвал у нее сердечный приступ. Когда я представился, она просто позеленела, я думал, она собирается коньки отбросить. Почти в истерику впала – так она безумно испугалась, это было очевидно.

– Ну и дела! Из-за чего?

– Если бы я знал, сэр. Большой новый дом, просто классный, один налог чего стоит. Перед тем, как туда отправиться, я посмотрел, что у них за фирма. Брокерская контора. Основана в 18 7 2 году, где-то так. Настоящие деньги. И, по-видимому, консервативная. Хозяйка – милая маленькая штучка, если вам такие нравятся, темноволосая, с большими карими глазами, знаете – типа «пожалуйста, не обижай меня». И она до смерти боялась полицейского. Любого полицейского.

– Para que es esto? – спросил Мендоса. – Что бы это значило?

– Можно только гадать, сэр, – отвечал Паллисер. – Единственное, что бы я исключил, – это любовная интрижка на стороне. Потому что… Еще одна забавная вещь – казалось, ей дела нет до сплетен, распускаемых Маргарет или кем бы то ни было о ней и постороннем мужчине. Тут она даже не смутилась. Она все спрашивала, почему я пришел. И выглядела так, как будто думала, что я прямо сейчас поведу ее в газовую камеру. Не знаю, как мне надо было действовать, но я подумал, что смогу еще кое-что разузнать: если дело тут было в мужчине, с которым она тайно встречалась, то она могла помчаться прямо к нему. Не знаю, правильно ли я поступил, но подождал за углом, не выйдет ли она:

– Ты мой золотой, – сказал Мендоса. – Я бы сделал точно так же. И что она?

– Вышла, – ответил Паллисер. – Примерно…

– Давай-ка вернемся в офис, может, надо будет что-нибудь предпринять по этому поводу. – Он направился к лифту. – Продолжай.

– Примерно через десять минут после меня она торопливо вышла, села в новый «понтиак» и помчалась в Голливуд, как летучая мышь из ада. Я – за ней.

– Так. Куда она направилась?

Пока они ждали лифта, подошел третий человек, чихнул и сказал:

– Как делишки, Луис?

– Привет, Саул. Лейтенант Гольдберг – сержант Паллисер.

– Здравствуйте, сэр, – вежливо поздоровался Паллисер. Гольдберг кивнул, вытаскивая из кармана платок.

– Где она остановилась?

– Возле отеля четвертого класса «Баннер», у выезда на Вермонт. Ей пришлось поискать место для стоянки. Мне тоже. Она…

Мендоса еще раз нажал кнопку дифта. Гольдберг высморкался.

– …вошла в отель, и когда я подоспел, она уже поднялась наверх. Вестибюль маленький, спрятаться негде, но я, знаете, развернул газету, и примерно через полчаса она спустилась с мужчиной. Великолепный мужик, лет сорока пяти, кудрявые серебристо-серые волосы, прекрасный профиль, и одет, как франт.

Лифт опустился, и они все в него вошли. Мендоса нажал кнопку этажа Гольдберга – отдел расследования воровства и краж со взломом располагался как раз под отделом расследования убийств.

– Они вышли, и я сообразил, что у меня есть время, пока они дойдут до ее машины, в общем, я подошел к администратору, предъявил удостоверение и спросил, кто этот мужчина, который только что вышел.

– Все, как у Хойли. Кто он?

Гольдберг опять чихнул и пробормотал:

– Проклятая аллергия.

– Он зарегистрировался как Деррек Доминик из Чикаго, – сказал Паллисер. – Здесь уже около двух недель.

– Простите, – сказал Гольдберг, – Деррек Доминик случайно пишется не через два «р»? Рост пять одиннадцать, вес сто восемьдесят, исполнилось сорок девять лет, на правом предплечье шрам в три дюйма? Недавно освободился из Оссининга, штат Нью-Йорк?

– Ничего себе, – сказал Мендоса, круто повернувшись. – Уголовник? Ты его знаешь? Вот удача! Наверное, впервые в этом деле!

Лифт остановился. Гольдберг спрятал платок и кротко сказал:

– Вы что, ребята, там наверху бумаг не читаете? Или к вам сведения о разыскиваемых не доходят? Он в розыске, но чистый. С января, когда нарушил подписку о невыезде. Хотите посмотреть его замечательное дело?

Они без слов вышли и последовали за Гольдбергом в его кабинет.

– Кто он и что он, Саул?

– Он человек особенный, самобытный, – сказал Гольдберг. – Садитесь. Бен, эти джентльмены из отдела убийств скучают, они хотят для разнообразия взглянуть на фотографию вора. Доминик Джозеф, он же Джо Домино, он же Деррек Домино, он же Деррек Доминик. Я забыл его тюремный номер в Нью-Йорке… И что забавно – очень милый парень, знаете ли. Чертовски нравственный, когда не на работе. Никогда его не видели пьяным. Никогда не пропускал воскресные службы. На других женщин даже не смотрел, когда была жива его жена. И очень искусный в работе. Он специализируется на драгоценностях. Знает о них очень много. Грабит крупные коллекции, очень состоятельных людей, у которых, может быть, не менее четверти миллиона вложено в драгоценности – жирные куски. Он хитрый, быстрый и удачливый. Отсидел только два срока. Один – в Сан-Квентин, я участвовал тогда в его аресте, можно сказать, уже почти двадцать лет я его знаю. Я бы сказал, – продолжал Гольдберг, – что он единственный уголовник, который мне нравится. Приятный парень. Арест он воспринял философски – просто, мол, попался, и, конечно, мы так и не нашли побрякушки, он их уже припрятал и мог себе позволить пофилософствовать. У него была чертовски красивая жена, Бианка, и маленькая девочка. Жили они в Кул-вер-Сити, тихо – любо-дорого посмотреть, соседи думали, что он где-то работает по скользящему графику… Спасибо, Бен. Это он?

Паллисер посмотрел на фотографию и сказал, что, конечно, он, будь он проклят.

– Он исчез из виду, его первая статья – от года до десяти. Был примерным заключенным, отсидел только шесть лет. Когда он вышел и истек срок расписки, он взял жену с ребенком и рванул на восток. Мне всегда было интересно, – говорил Гольдберг, – услышать о нем новости, где он обретается. Его снова поймали только в пятьдесят пятом году в Нью-Йорке, хотя я всегда догадывался, что он стоит за чикагским ограблением Коллиера в сорок девятом, и Бог его знает, за сколькими делами он еще стоял. Ему снова дали срок, выпущен под расписку в нынешнем январе. И тут же свою расписку нарушил, хотя на него не похоже, вот что удивительно. Но я счастлив узнать, где он. Мы оцепим отель и возьмем Деррека, сделаем одолжение Нью-Йорку. Думаю, вы там здорово спите, Луис, даже не смотрите запросы на разыскиваемых.

– Мы были заняты… но ты прав, – уныло сказал Мендоса. – И как, черт побери, интеллигентный вор связан с этим проклятым делом? Хотел бы я знать!

– Извините меня, лейтенант, – неуверенно сказал Паллисер, – но… то есть, я просто подумал… лейтенант Гольдберг, вы говорили о жене и ребенке?

– Да. Жена умерла в 5 3-м. Насчет ребенка не знаю.

– Маленькая девочка. Сколько ей было, когда вы…

– Какой же я дурак! – сказал Мендоса. – Дочь находит удачную партию: муж из старинной богатой семьи. Но, прямо как в книжках, остается преданной папочке, что бы он ни делал.

– Ну, я просто подумал… – сказал Паллисер.

– Да, как настоящий способный парень. Саул, когда ты его возьмешь, я хочу задать ему несколько вопросов. Мы еще не слышали, куда же он со своей благовоспитанной дочерью отправился.

– Они поехали в какую-то чайную на Вермонте, – сказал Паллисер. – И, поверите ли, пили чай. Там еще официантки в кружевных фартуках. Я оставил их там… я имею в виду, у меня не было никакого повода задавать ему вопросы.

– Ладно, – сказал Гольдберг, – я лучше пошлю несколько человек к отелю. Большое спасибо за подарок, ребята.

– Думаю, мне на сегодня хватит, – сказал Мендоса. – Сейчас я собираюсь домой. Совсем. Если появится что-нибудь важное, Паллисер справится. Паллисер – голова. А я начинаю стареть.

– Да мне просто повезло, правда, – сказал Паллисер.

Мендоса рано приехал домой и застал там Элисон.

– Луис, – сказала она.

– М-м? Сигарету, querida?

– Не сейчас. – У них шел бессвязный разговор; он ей рассказал о нынешнем деле. – Луис, все это похоже на детективный роман. Слишком много мотивов. Ты не считаешь? Например, Роберта, – никогда не поверю в ее виновность. И Хелен Росс с Чедвиком тоже кажутся мне ни при чем. И если хочешь знать, Джордж Арден и Даррелл тоже бы это не сделали. Может быть, ее сестра, но я не понимаю, зачем. Тут еще фантастическая история насчет Эйлин Томас. Все это неестественно.

Мендоса повернулся и посмотрел на нее.

– Мотивы, – сказал он. – Я говорил Паллисеру, что, достаточен ли мотив для убийства, зависит от человека. Но есть и обратная сторона медали. Дело в том, что на каждые девять из десяти людей найдется человек, имеющий причину убрать их с дороги. И очень часто даже несколько таких человек с причинами.

– Ой, не нагоняй страху.

– Но это факт. Возьми меня. У тебя есть прекрасная причина меня убить. Завещание, по которому все остается тебе.

– Господи Боже мой! – сказала Элисон.

– Ладно. Я, в общем, знаю, что достаточно нравлюсь, кажется, тебе живым, чтобы ты не добавляла мышьяк мне в кофе.

– Ты недооцениваешь британцев.

– Черт возьми! С каких это пор ты стала англофил-кой?

– Я не идеальная дама. По крайней мере…

– Я читаю лекцию. Прошу внимания. Возьмем Анджелу Хэкет. Ей достались в наследство кое-какие деньги. Она богаче, чем Арт. У Арта есть причина желать ее смерти.

– Абсурд.

– Я излагаю факты. Как они выглядят на поверхности. Возьми Джорджа Ардена. Без сомнения, он унаследует все, чем владеет его добрая мама. Я ни минуты не подозреваю, что Джордж хочет от нее избавиться – он очень привязан к мамочке, которая его обслуживает и заботится о нем. Но факты – вещь упрямая, и они говорят, что причина есть. Что бы мы с тобой или любой другой посвященный ни говорили об Арте, который слишком влюблен в свою милую маленькую наседку Анджелу, чтобы замышлять против нее убийство.

– Ты несправедлив. Она прекрасная девушка, Луис.

– Если тебе нравятся маленькие наседки. И я полагаю, несколько человек, которые достаточно хорошо нас знают, боятся, что ты хочешь быстро свести в могилу своего терпеливого мужа…

– Ты хочешь, чтобы тайное стало явным – смотри, я привыкну к этой мысли. Но я понимаю, о чем ты говоришь. Для любого, кто нас не знает… Мы оба, можно сказать, сдержанные люди, – сказала Элисон задумчиво. – Не так ли?

– Ну, не знаю, не знаю…

– Идиот, прекрасно понимаешь, что я имею в виду – на людях. Мы не настолько общительны, чтобы тьма народу достаточно близко нас знала. И судят о нас лишь по внешним признакам.

– Точно. И особенно в таком деле, как сейчас, семьдесят процентов работы составляет изучение людей. Сделал бы он или она то-то и то-то из-за того-то? Я не думаю, – сказал Мендоса, – что хоть одна душа в этом городе может искренне сказать: ни у кого нет причины желать моей смерти. И в огромном числе случаев возможных недоброжелателей несколько. Нет, мои гипотезы не так уж беспочвенны.

– Страшновато как-то становится, – сказала Элисон, придвигаясь поближе.

– Такова жизнь. Конечно, подавляющее большинство людей никогда не задумывается об этом. Разве что промелькнет случайная мысль: когда дядюшка Чарли умрет, мне достанутся все его деньги, и я поеду на Гавайи; но они не станут подсыпать в суп дядюшке Чарли мышьяк, чтобы поскорее туда отправиться. Но мы обязаны проверить это, если дядюшка Чарли угодит в морг… Проклятое дело. Нечего проверять.

– Но ты все-таки думаешь, что у кого-то была личная причина для убийства?

– Я в этом уверен. Кроме машины, сумочки, портсигара и всего остального, убийца оставил еще и ее наручные часы. Единственная достаточно дорогая вещь, так как сережки – лишь дополнение к костюму, а колец на ней не было.

– Да, потому что Маргарет покрасила ногти цветным лаком, я помню, как она об этом говорила, – Элисон рассказала о своем разговоре с ней.

– Согласен, она надела жакет, и часов не было видно. Но уголовник бы обязательно посмотрел… О, что за черт. Почему мы разговариваем об убийствах. Давай переменим тему, chica.

– Me dejo convencer – я разрешаю тебе меня уговорить… какой позор, еще шести нет… Bueno bastante – уо renunciar [39]39
  Ну хватит – ты победил! (Исп.)


[Закрыть]! Да… Но ужин, Луис… Хорошо, мы поужинаем позже…