Текст книги "Ангелы ада. Смерть любопытной. Палач: Новая война"

Автор книги: Дон Пендлтон

Соавторы: Делл Шеннон,Питер Кейв
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

ЧАСТЬ 4

Джордж Арден жил на Маккадден Плэйс. Это была узкая улица со старыми запущенными домами и жильем, сдаваемым в наем, – место обитания не очень состоятельной прослойки среднего класса. Хэкет удивился, когда ему сообщили этот адрес. Никакой связи со старомодной и богатой основательностью Франклин-авеню. Уж не обхаживал ли Джордж Арден свою невесту из-за ее состояния?

Арден имел собственный дом, калифорнийское бунгало старой конструкции, которое нуждалось в побелке. Узкие газоны были бурого оттенка, им не хватало воды. Имея за плечами семимесячный опыт ведения собственного домашнего хозяйства, Хэкет знал, что летом траву надо поливать ежедневно, чтобы она была зеленой. Идиотская идея – в Калифорнии заводить лужайки. Испанцы делали гораздо лучше (уж они-то понимали эту страну) – огороженные дворики, зелень в горшках, – и достаточно.

У обочины стояла обшарпанная машина, купленная не меньше десяти лет назад. Когда Хэкет подъезжал, к машине подошел человек с ведром и тряпкой. Не составило труда узнать в нем мужчину, чья фотография лежала в бумажнике Маргарет; Хэкет пересек улицу.

– Мистер, Джордж Арден?

– Да, это я. – Ардену было около тридцати или на пару лет меньше. Рост примерно пять футов девять дюймов, по крайней мере, на полторы головы ниже головы Хэкета. Он не был толстым, но выглядел рыхловатым и каким-то ^сформировавшимся. Густые блестящие темно-каштановые вьющиеся волосы, скуластое квадратное лицо с ямкой на подбородке. Темно-синие глаза под густыми прямыми бровями. Короткие рукава рубашки обнажали незагорелые руки. Хэкет потянулся за удостоверением.

– Вы офицер полиции, – сказал Арден. У него был приятный баритон, слова он выговаривал тщательно, как актер. – Вы насчет Маргарет, о Господи! – Он поставил ведро, бросил тряпку. – Или нет?

– Да, мистер Арден.

– О Господи! – снова воскликнул Арден. – Лаура, ее сестра, позвонила мне сегодня утром. Ее родители никогда бы этого не сделали, они не одобряли… Я не могу поверить, такое несчастье… О, Маргарет! Она всегда тщательно закрывала дверцы машины, когда поздно ехала одна, я помню, она сама это говорила. Я… я… – Он растерянно оглянулся. – Я собирался помыть машину. Вам это кажется забавным? Чтобы отвлечься и улизнуть от мамы. Видите ли, она любила Маргарет, она так надеялась на наше…На то, что мы… Я ужасно неблагодарный, потому что мама… но я не в силах слушать ее причитания о Маргарет. Вам это кажется странным?

– Что ж, – ответил Хэкет, – люди по-разному встречают горе, мистер Арден. Будьте уверены, мы очень стараемся найти виновного… Да, ужасная вещь… Не сообщите ли вы мне, где вы были прошлой ночью, между одиннадцатью и часом? Просто для галочки.

Арден уставился на него, облизывая толстые губы.

– Между одиннадцатью и часом? Я не… Но что я… Я имею в виду, Лаура с-сказала, что это был какой-то наркоман, настоящий преступник, какой-то грабитель забрался в машину. Я не…

– Возможно, так оно и было, – согласился Хэкет. – Но мы любим все проверять, просто на всякий случай, мистер Арден. Таков порядок. Если вы не возражаете.

– О, я понимаю, – сказал Арден. – Нет, я не против, я готов помочь всем, что в моих силах, хотя не вижу, чем, но… Мама поражена случившимся. Видите ли, у нее артрит и больное сердце. После звонка Лауры с ней было плохо. Она очень любила Маргарет. Я… – он сделал неопределенный жест. – В общем, ей было тяжело. Знаете, она чувствовала, что я кажусь Чедвикам неподходящей партией для Маргарет. Потому что у меня нет работы и немного денег. Я… я пишу. Или пытаюсь. Начинать нелегко, особенно в первый раз, и мама это видит. Пока у нас есть постоянный доход, пусть даже небольшой, на который мы можем прожить. Гораздо разумнее посвятить все свое время собственному делу, вместо того, чтобы где-то вкалывать с девяти до пяти. Если ты сумел прорваться, то это, конечно, другое дело. Но неизвестных авторов издатели не берут – у вас должна быть протекция даже для того, чтобы они прочитали ваш материал. Особенно трудно, если вы не пишете модные популярные штучки, полные секса и сарказма, но… – он прервался. – Вам неинтересно все это слушать, извините. Все, чем могу помочь… ужасно, невероятно…

– Да. Так где же вы были прошлой ночью, мистер Арден?

Арден, казалось, на время иссяк. Он в нерешительности облизывал губы, его голубые глаза отрешенно смотрели в пространство. Затем он сказал:

– Я ездил с другом в Голливуд Боул, вот и все. Там по субботам вечером концерты поп-музыки, вчера был Гершвин. Думаю, мы отправились туда примерно в восемь пятнадцать, концерт начинается в половине девятого. Я не знаю точно, когда он закончился, полагаю, вы можете это уточнить. Где-то без четверти одиннадцать. Вы не представляете, на что похожа тамошняя автостоянка. Настоящая давка, мы очень медленно оттуда выбирались. Прошло, наверное, полчаса, пока мы выехали на Хайленд, затем отправились в одно место на Голливудском бульваре и немного выпили перед тем, как вернуться домой.

– Друг. Мужчина или женщина? Могу ли я…

– Что вы имеете в виду? Какого черта, почему я должен… – Арден замолчал так же неожиданно, как и вспылил. – Извините, я так потрясен и расстроен, не знаю, что я… В конце концов, Маргарет и я… Я был с Майком Дарреллом, можете считать его моим ближайшим другом. У нас общие интересы. Его адрес? Но почему… хорошо, Детройт-авеню, 92 4. Конечно, Голливуд. Но какое… Ведь ясно, что это был какой-то наркоман, вышедший на промысел.

Хэкет записал адрес Даррелла, и его карандаш ни разу не запнулся; ведь он был сообразительным полицейским и имел за плечами одиннадцать лет работы.

– Большое спасибо, мистер Арден. Просто формальность. Да, ужасно. В больших городах человек часто подвергается насилию.

– Их самих надо убивать, – с трудом произнес Арден. – Тех, кто убивает людей. Девушек. Сначала я не мог поверить, когда Лаура… Маргарет всегда была осторожна, знала, где подстерегает опасность, но, должно быть, один-единственный раз забыла. Я прямо не знал, как сказать маме. Но, думаю, сейчас она задремала, надеюсь, вы не станете ее беспокоить.

Хэкет сказал, что не станет. Он снова поблагодарил Ардена и через бурый газон пошел к своей машине. Когда он разворачивался на своем «форде», он увидел, что Арден до сих пор стоит и смотрит ему вслед.

Он направился на Детройт-авеню взглянуть на Майка Даррелла.

– Даррелл? – переспросил Мендоса и добавил, но уже не Хэкету: – Нет, Нефертити, только не галстук!

– Даррелл, поверишь ли, нечто вроде каскадера. Да, кино ведь продолжают снимать. Даррелл выполняет дубли на втором плане, когда страховые агенты говорят, что звезда не должна выпрыгивать из окна второго этажа или падать на задницу. Не настоящий трюкач. У него есть еще какая-то работа. Полагаю, зарабатывает он неплохо. Имеет хорошую квартиру. Занимается в университете на курсах современной скульптуры. Куча мускулов. Самсон… Да… Нет. Около тридцати. Приятная внешность, в примитивном смысле. Мускулы, как я сказал, и курчавые светлые волосы. Кстати, принял меня в штыки: какого черта полицейские тут вынюхивают, что им теперь надо? Да, так и сказал: «теперь». Разумеется, Даррелл ездил в Боул со своим другом Арденом прошлой ночью. Как не смешно это может звучать для тупого полицейского, люди хотели послушать хорошую музыку… Это я уже сделал. Да. Могу я теперь поехать домой к своей жене? Хорошо, я буду иметь это в виду. – Хэкет положил трубку, обернулся и увидел ожидающего его Паллисера. Он тяжело вздохнул.

– Давай покороче.

– А студия рядом с гаражом, – говорила Элисон, – вот так. Если у нас будут комнаты для прислуги, то их можно сделать с другой стороны гаража. Хорошо? Сейчас прислуга требует жилье? Не…

– Спроси лучше Берту, – ответил Мендоса.

Элисон закрыла глаза.

– Луис, от этого я чувствую себя Иудой. Даже от мысли об этом. Она протирает пыль даже на верху двери и на обратной стороне картин. И живет здесь с Бог знает каких времен… И миссис Брайсон и миссис Картер, у которых она убирает, такие милые, присматривали за кошками до того, как мы поженились, и потом. А мы замышляем украсть у них Берту. Насовсем. Покупаем ее трехкомнатной квартирой или чем там еще.

– Не глупи, – сказал Мендоса. – В этой жизни ты в первую очередь должна думать о своих собственных делах. Подумай об искусстве.

– О чем?

– О своем искусстве. О творчестве. Если ты будешь тратить время на протирание мебели и мытье тарелок, у тебя его не останется, чтобы писать шедевры. Посему – Берта.

– Mi marido adulador [23]23
  Мой муж льстец! (Исп.)


[Закрыть]! – сказала Элисон. – Твоя лесть мне нравится. Но я все-таки чувствую себя виноватой. Что я ей предложу? Три пятьсот без жилья? Две пятьсот с жильем? Архитектор…

– Спроси ее, что она хочет, – рассеянно ответил Мендоса. – Я знаю, она золото. Спроси ее. Сколько она назначит, чтобы перебраться к нам насовсем, столько и будем платить. Тогда ты не будешь беспокоиться о грязных окнах и тарелках, мне после работы не придется встречать изнуренную жену, жалующуюся на домашнюю работу. И ты сможешь писать шедевры.

– Как Иуда, – сказала Элисон. – Все так от нее зависят! Но ты можешь себе это позволить, в отличие от большинства из них. Я хочу, чтобы она была у нас, но Картеры и Брайсоны перестанут с нами разговаривать.

Мендоса потерял интерес к Берте и наброскам будущего дома.

– Скажи, когда Маргарет позвонили по телефону? Авджела говорит, около десяти. Правильно?

– Да, примерно. На часы ведь не смотришь каждые пять минут, когда кругом люди.

– Конечно. Она сидела рядом с тобой, и когда вернулась…

– Ее не было три-четыре минуты.

– Да. Когда она вернулась, как она выглядела? Как будто услышала хорошие новости, плохие? Была обрадована, возбуждена?

– Господи, я не так хорошо ее знаю, чтобы сказать, да и не интересно мне было на нее смотреть – у нее такое застывшее, невыразительное лицо. Вроде бы она чуть-чуть улыбалась. Но если задуматься, это довольно странно…

– Достаточно странно, что тебе звонят, когда ты в чужом доме. Конечно, будь она одной из лучших подруг Анджелы, проводила бы у нее массу времени, тогда кто-то, хорошо знавший, позвонив и не застав ее дома, мог бы попытаться найти ее у Хэкетов. Но мне кажется, они с Анджелой не были близки.

– Нет. Ни в коем случае. Я думаю, – ответила Элисон, – что звонок не был таким уж случайным. Потому что никто не будет звонить в чужой дом в середине вечеринки, чтобы позвать одного из гостей и всего лишь сказать: «О, я хотел тебе позвонить, давай завтра вместе позавтракаем». Не так ли?

– Да, верно. Кто знал, что она в гостях? Ее отцу не было известно, куда именно она пошла. Очень интересно, не сообщил ли ей некто какую-то важную новость, правду либо ложь, и добавил: «Приезжай, пожалуйста, как можно скорее».

Он обдумывает эту мысль, подобно тому как кот – пришло в голову Элисон – недоверчиво осматривает со всех сторон незнакомый предмет. Мендоса лежал спиной на кушетке, Сеньор живописно распластался у него на животе и задумчиво смотрел на его открытое горло.

– Мне это нравится. Потому что устраивать засаду на человека за рулем не очень-то удобно. Разве что рядом с плитой, перегораживающей дорогу. Гораздо проще назначить место встречи. Полагаю, она ничего не сказала о своем разговоре? – Элисон покачала головой. – И не уехала сразу же, извинившись, а оставалась по крайней мере еще полчаса. – Какое-то время он размышлял, а затем, поглаживая изящную мордочку Сеньора сказал: – Сильверман… Она учительница. Между прочим, четыре года преподавала в той же школе, куда устроилась после получения диплома. Значит, она им нравилась. Ты говоришь, она тебе тоже нравится.

– Да. У нее интересная внешность и никакого жеманства. Рассудительная – не то слово, но ты понимаешь, что я имею в виду. Спокойная, сдержанная, с тонким чувством юмора – привлекательная личность.

– М-м-м. А ты ей понравилась? Обычно это чувствуешь.

– Да, мне так кажется. Я думаю, в чем-то главном мы с ней похожи.

– Извините, сеньор Imperioso[24]24
  Повелитель (Исп.).


[Закрыть], – сказал Мендоса, убирая Сеньора и сел. – Давай позвоним, узнаем, дома ли мисс Сильверман и сможет ли она нас принять. Я думаю, она могла бы рассказать кое-что интересное о Маргарет. Если ты ей нравишься и если мило представишь меня, внушишь ей, что я честный благородный парень, добивающийся правды, то она может разговориться. Пойду поищу номер телефона… – Он вышел в спальню, где стоял телефон, и через несколько минут до Элисон донесся его голос.

Элисон задумчиво гладила Шебу. Вернулся Луис и сказал:

– Она нас ждет. Немного удивилась, когда услышала, что ты связана со слугой закона, но разговаривала вежливо. Вставай. Еще только четверть восьмого, но придется немного проехаться.

Элисон покорно встала и усадила Шебу на спину Сеньору. Кот нежно любил свою сестру и часто подолгу ее вылизывал; сейчас он снова принялся за это занятие.

– Ты не думаешь, что это она?

– Слишком много машин, – ответил Мендоса. – Неудобно кого-то преследовать, останавливать машину и совершать такое убийство. Замаешься с двумя машинами. Одну из них надо отогнать, где-то оставить, затем вернуться за другой. Ночью в такое время уже очень мало автобусов, а таксисты имеют неприятную привычку запоминать пассажиров. Нет. Я думаю… Ладно, поговорим осторожно с мисс Сильверман и, может быть, она даст мне какую-нибудь маленькую улику.

ЧАСТЬ 5

Роберта Сильверман жила в довольно новой квартире на тихой улице Южная Пасадена. Гостиная была немного похожа на свою хозяйку – сдержанная, аккуратная, хорошо обставленная, необычная. Цветов нет, довольно много книг, неброские тона. Элисон снова подумала, что эта высокая стройная женщина – притягательная личность. Короткие темные волосы, матовую белую кожу оттеняют темные глаза, угловатое скуластое лицо. Элисон поймала себя на том, что вспоминает максиму: «Нет настоящей красоты без некоторой странности пропорций», так, кажется.

Элисон подумала, как хорошо удается Луису пускать в ход свое обаяние. Он делал это открыто и искренне, оставаясь тем не менее официальным. Элисон невольно ему улыбнулась, сама даже этого не заметив, и ее улыбка убедила Роберту Сильверман больше, чем его глубокий бархатный голос.

– Карты на стол, – говорил Луис. – Не буду темнить. У меня есть предчувствие, мисс Сильверман, что если это и похоже на случайное убийство, на самом деле это не так. Я думаю, что мог быть личный мотив, что убийца – человек, который ее знал. И у него, без сомнения, были веские причины… убрать ее с дороги.

– Вот как, – произнесла Роберта Сильверман. Она стряхнула с сигареты пепел, внимательно глядя на Мендосу.

– Над ним иногда смеются, но довольно часто его предчувствия оправдываются, – вставила Элисон.

– Наверно, я немного медиум. На самом деле все это – долгая утомительная работа – нудные поиски, допросы. Итак, буду с вами откровенен. Элисон рассказала мне, что вы смотрели на Маргарет Чедвик так, будто, м-м, вы не очень ее любите. И…

– И вы подумали, ага, первый подозреваемый? – Роберта обладала легким приятным голосом. – Однако вы не очень-то похожи на офицера полиции… Ладно, вы, значит, проверяете. И вы думаете, что будь у меня причина убить, я бы взяла и честно все вам рассказала? Я думала, вы начнете интересоваться моими друзьями, задавать наводящие вопросы.

– Не думаю, – сказал лейтенант Мендоса, – что вы бы смогли убить ее, мисс Сильверман, хотели вы этого или нет. Судя по тому, как это было сделано. Но у меня есть кое-какие идеи насчет нашей Маргарет, и я надеялся, что вы можете их подтвердить. Видите ли, одна из трудностей в расследовании убийства состоит в том, что никто не желает откровенно говорить о покойном. Жертва убийства, как правило, чем-то провоцирует преступление. Но после смерти она обретает нимб над головой.

Роберта Сильверман усмехнулась и погасила сигарету.

– Я понимаю, куда вы клоните. Хорошо, может быть, я сую голову в петлю, – нет, в Калифорнии это, кажется, газовая камера, – но я расскажу все, лейтенант. Просто потому, что об этой истории знают несколько человек, я имею в виду о том, что Маргарет мне сделала, и вы бы сами достаточно легко ее раскопали. Я предпочитаю изложить свою версию. – Она начала не сразу, откинулась назад, скрестила длинные ноги (очень красивые ноги) и прикурила новую сигарету. – Мы учились с Маргарет в одной школе. Я была к ней равнодушна – просто одна из моих знакомых, не близкая подруга. Но так получилось, что два года мы проучились в одном колледже. Она тогда тоже собиралась стать учительницей, но потом ушла. Конечно, у нее в том нужды не было – то есть, насколько я понимаю, у нее и без того много денег. Ну вот, тогда я и начала понимать, что… чем Маргарет живет. Я не берусь объяснять людей и их поступки. Психологические термины… – она взмахнула рукой, в которой держала сигарету. – Ну, вы понимаете… Может, они чувствуют себя более значительными, когда знают нечто. Маленькие секреты. Например, сколько вы платите за чулки. Она…

– Она была снобом, – сказала Элисон, – я это почувствовала.

– О да. Так ее воспитали. Но вдобавок, она совала нос в чужие дела. Вынюхивала. Ей нравилось выяснять о людях разные сведения. Из чистого любопытства. Просто чтобы знать. Она никогда не была очень популярна, хоть я не люблю это слово. Мне и самой не особенно нравятся девицы, обычно дуры набитые, вся жизнь которых состоит из вечеринок, и в этом смысле я тоже никогда не была популярна. Но, – сейчас Роберта обращалась в основном к Элисон, – вы понимаете, что я имею в виду. Множество девушек, гораздо проще Маргарет, все-таки обладают индивидуальностью, какой-то привлекательностью, получают приглашения в гости и так далее. А она нет. Она была, честно говоря, жуткая зануда. И ее переполняли добрые советы: «Сейчас, дорогая, тебе надо слушать меня и делать, как я говорю».

– О Господи, – отозвалась Элисон.

– Может быть, она чувствовала свое одиночество и так его компенсировала. Так или иначе, она была любопытна. И всегда, неизменно представляла в наихудшем свете все, что узнавала. Говорят, есть люди, испытывающие большое удовольствие оттого, что у других несчастье, трагедия, не правда ли? Может, в этом и заключается ответ. Но она из незначительного, мелкого факта могла раздуть больше, чем… чем голливудский сценарист. В нашем классе училась некая Мариан Вогель. Маргарет как-то узнала, что она купила пару поношенных тапок на благотворительной распродаже. И сразу же: какой ужас, вы слышали? Бедная Мариан, ее отец разорился, и ей придется бросить колледж и идти работать.

– Ох, – сказала Элисон, – она так и говорила?

– Говорила! Боже мой! – яростно воскликнула Роберта. Вдруг она неосознанным театральным жестом провела по лбу. – Конечно, у нее могло и не быть злого умысла… Нет, я все-таки чувствовала ее дурные намерения. Она радовалась чужим неприятностям и поэтому даже делала скороспелые выводы, часто выдавая желаемое за действительное.

– Иначе говоря, – задумчиво сказал Мендоса, – совалась не в свое дело. И часто была их катализатором. Правильно?

– Вот верное слово – катализатор. Именно, – сказала Роберта. – Я знаю еще пару случаев, вроде того, что произошел с Мариан. Маргарет имела дурную славу. Вы можете найти людей, которые подтвердят мои слова. Конечно, обычно она просто раздражала. Мариан могла смеяться и все отрицать, да и вообще, в утрате денег нет ничего скандального. Но в других случаях… Ну, например, в моем. – Она наклонилась погасить сигарету. – Бессмысленно утверждать, что я тогда не была в ярости. Я и сейчас еще… История очень короткая и простая. В прошлом октябре жена моего брата слегла с полиомиелитом. Они живут в Фениксе, у Джима там страховая компания. У них трое детей младше восьми лет, и хотя они не бедствуют, бизнес у него новый, так что много денег не выкроишь, а больничные счета росли. Наши родители умерли, никого, кроме меня, у него нет. Я все объяснила директрисе, миссис Вансситарт, и получила отпуск на неопределенное время. Одна деталь. Я уехала в Феникс в конце октября и пробыла там до мая – вела хозяйство, приглядывала за детьми и последние два месяца помогала ухаживать за Норой. Благодаря Господу ее вытащили хорошим лечением, и она пошла на поправку. Но когда я вернулась домой… – Она замолчала, достала новую сигарету и неторопливо закурила.

– А, – вырвалось у Элисон, – конечно, я понимаю – время, пока вас не было…

Роберта взглянула на нее.

– В прошлом году, в августе, я была помолвлена с человеком по имени Ли Стивенс. Он тоже учитель, преподает естествознание в выпускных классах. Мы собирались пожениться в этом июне, после окончания занятий в школе… Я вернулась домой в мае и сказала миссис Вансситарт, что могу закончить учебный год или подождать до сентября. Она ответила, что остался всего лишь месяц, и лучше подождать до осеннего семестра. В общем-то, резонно. Потом она спросила: «Что там за разговоры насчет того, что вы уехали, чтобы родить ребенка?»

– Ну разумеется, – сказала Элисон. – Потрясающий вывод.

– Я обнаружила, что дело уже сделано. Почти все слышали какие-то сплетни. Вы знаете, как быстро распространяются подобные вещи. Насколько я знаю, у Маргарет был единственный, так сказать, источник информации о школе – Эвелин Карр, другая ее знакомая. Дочка Эвелин ходит в ту школу, где я преподаю. А слухи подобного рода похожи на снежный ком. Девять десятых моих знакомых на три четверти были убеждены, что я уехала, чтобы… родить незаконного ребенка. Во всяком случае, Ли был убежден, – добавила она отрывисто.

Ее собеседники молчали.

Роберта взглянула на сигарету.

– Он был вполне откровенен. Теперь вы видите, что это за грязная и глупая история. Я хочу сказать, что любой мог без особого труда узнать, что все неправда. Стоило написать письмо Джиму, позвонить в Феникс по телефону. Только, разумеется, никто этого не сделал. Ли – тоже. Когда мы с ним говорили, я стала над всем этим смеяться, потом сказала: ради Бога, давай все выясним, позвони Джиму и спроси, где я была. Но, видя его отношение, я поняла, что от выяснения мало проку и, в конце концов, расторгла нашу помолвку, – она чуть-чуть улыбнулась Мендосе. – Надо ли говорить, лейтенант, что я хорошо поняла – Ли Стивенс не очень-то завидная добыча, раз он так мало мне доверял. К счастью, миссис Вансситарт мне поверила. Она меня знала. Иначе я легко могла бы потерять работу. Она могла бы сказать, что сам факт возникновения слухов – достаточная причина для увольнения.

– Может быть, все к лучшему, – сказала Элисон. – Не расстраивайся. Со мной так уже было, Роберта.

Роберта улыбнулась ей.

– Я не расстраиваюсь… Я не стала точить зуб на Маргарет и строить коварные планы ее убийства из-за того, что она разлучила меня с моим драгоценным женихом. Сперва я была в дикой ярости, но скоро испытала облегчение хотя бы оттого, что меня не уволили. Зато я высказала Маргарет все, что о ней думала. Сказала, что это равносильно клевете, и… в общем, еще кое-что. Разумеется, она отвечала, что не имела в виду ничего плохого, это все выдумки болтливых подружек, а дорогуше Эвелин не следовало их распространять, и так далее, и так далее. Бесполезно было пытаться припереть ее к стенке, заставить признаться. Дело было сделано. Я махнула рукой. Теперь вы видите, почему я не любила нашу Маргарет… Нет, со временем я поняла, что Ли не слишком удачная партия, раз он так легко от меня отвернулся. – Она криво усмехнулась. – Он живет с матерью-вдовой. Весьма преданный сын. Ему тридцать восемь лет.

– И даже это, – довольно сказал Мендоса, – может нам пригодиться… Этот мистер Джордж Арден, да… Таких женщин, как вы, мисс Сильверман, или как моя жена, – одна на миллион. Вы можете быть объективной. Это очень ценно. Она все время совалась в чужие дела. По всему видно – она вмешивалась не только в вашу жизнь, но и во множество других.

– Буду с вами откровенна, лейтенант, – ответила Роберта с улыбкой. – Это первое, что пришло мне в голову сегодня днем, когда явился тот славный полицейский сержант и стал задавать вопросы. Я не сказала сержанту, но у меня сразу же промелькнула мысль: своим вмешательством она задела кого-то слишком сильно.

– Та же самая идея, – сказал Мендоса, вставая, – возникла и у меня. К тому же Маргарет состояла в клубе по оказанию помощи. Да, раздавала непрошеные советы, в этом деле социальные работники обычно преуспевают. Клуб как раз на ее улице. Большое спасибо, мисс Сильверман.

– По крайней мере, я узнаю что-то новое. Даже не представляла, что в наши дни у полиции такие светские манеры. Тот сержант, его зовут Паллисер. Очень вежливый молодой человек, очень грамотный.

– Это ударная сила полиции, мисс Сильверман. По крайней мере, мы так думаем. Без сомнения, вы нам очень помогли… Элисон, пойдем, не будем больше задерживать леди.

В дверях Роберта сказала:

– Кто бы он ни был, что бы там ни произошло, вы его найдете. Потому что в своем деле вы прямо как Маргарет – въедливый.

– Это как головоломка, – сказал Мендоса. – Все кусочки разбросаны. Моя обязанность – сложить из них целое… Еще раз спасибо, спокойной ночи.

По своей природе расследование убийств всегда хлопотное занятие. В расследовании находилось дело Бенсона, которое уже стало проясняться, и шесть или семь других, более или менее продвинутых, но требующих к себе внимания множества людей; там еще порядочно надо распутать. В девять сорок утра в понедельник, когда поступило сообщение о новом убийстве, свободных людей для осмотра места происшествия было мало. С некоторыми сомнениями Хэкет поручил это сержанту-детективу третьей степени Джону Паллисеру. У Паллисера хорошая репутация, и он смышленый парень, подумал Хэкет. Ему не хватает только опыта, а получить его можно лишь одним способом.

Паллисера охватили слишком сложные чувства, он надеялся не совершить какой-нибудь глупости. Вместе с фотографом и врачом он отправился к месту происшествия.

Труп был не очень симпатичный. В то время в сердце Лос-Анджелеса многое перестраивалось – старые дома сносились, новые появлялись. Расчищались бывшие трущобы. Недавно в нескольких кварталах от полицейского управления снесли здание старой конторы из красного кирпича. Затем приехали бульдозеры, чтобы разровнять площадку и вырыть новый, более глубокий котлован под новое строительство. Бульдозеры еще не закончили работу; сегодня утром в девять тридцать ковш одного из них, захватив груду мусора, подцепил нечто неожиданное.

– К сожалению, бульдозер осложнил дело, – сказал раздраженно доктор, – машина не очень-то хорошо обошлась с телом.

Паллисер подумал, что неплохая идея – закопать труп именно здесь. Только тот, кто это сделал, не учел, что бульдозеры еще не закончили работу.

Это было тело женщины. Позже доктор Бэйнбридж сможет рассказать больше. Сумочки нет. Молодая женщина, блондинка, в дешевом платье.

При дополнительных раскопках сумочка не обнаружилась. Тщательные поиски среди развалин ничего не дали. Оставалось забрать тело для более подробного исследования и надеяться на случайность, которая может навести на след. Даже Паллисер понимал, что расследовать это убийство будет чертовски сложно – совершенно не за что зацепиться. В данном случае не было надежды и на службу розыска пропавших, потому что они даже не могли дать фотографию в газету. Бульдозер, или что-то другое, об этом позаботились.

– Мы хотели бы получить полное описание как можно скорее, доктор, – сказал Паллисер.

– Да, конечно. Я сразу же его вам передам и, вероятно, к вечеру сделаю вскрытие. Здесь больше нечего делать. Она мертва примерно сорок часов. Около того. О'кей, ребята, можете забирать. – Бэйнбридж встал и отряхнул брюки. – Вот народ, оставляют трупы в самых идиотских местах.

Санитары подняли тело на носилки, что-то упало вниз. Паллисер бросился к выпавшей вещи. Носовой платок, один угол завязан узлом, в узле маленький предмет. На платье не было карманов, платок был засунут за бюстгальтер для сохранности. Обычный узелок, который может завязать всякий. Он осторожно развязал и взглянул на то, что было внутри.

Золотой диск. На нем была изображена кошачья фигурка, искусная гравировка передавала даже шелковистость длинной шерстки. Голова кошки поднята, обозначены длинные усы и волоски в ушах, глаза сделаны из маленьких ярких зеленых камешков. Ниже фигурки изящно выгравированы слова «Серебряный Мальчик».

Паллисер смотрел на кота, кот смотрел на него, загадочный и безмолвный.