Текст книги "Ангелы ада. Смерть любопытной. Палач: Новая война"

Автор книги: Дон Пендлтон

Соавторы: Делл Шеннон,Питер Кейв
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

ЧАСТЬ 3

– Ты думаешь, – сказала Элисон, – что это было не случайно? Что кто-то убил именно Маргарет Чедвик, а не просто одинокую женщину за рулем? Конечно, я никогда ее раньше не встречала, но думаю, что это вполне возможно. Она всех раздражала.

– Que tal? Ну и что?

– Сейчас объясню. Desgracia sabre desgrasia [12]12
  Несчастье притягивает несчастье (исп.).


[Закрыть], – ответила Элисон. – Все было не по ней. Продавцы вечно ее обманывали, в магазинах никогда не было того, что ей нужно, человек на автозаправке завышал цену.

– Да, понимаю. Подобные люди так и нарываются на неприятности. В конце концов она и нарвалась.

– Из нее бы получилась вредная подозрительная старая дева.

– Нет. У нее был ухажер. Правда, я пока не знаю, что он из себя представляет. Это здесь? – Мендоса притормозил. Участок был еще не расчищен, но достаточно ровный. Ближайший дом стоял в двухстах ярдах ниже по склону холма. Табличка гласила: «Продается. Участок 200:300, дренаж, Кокс Риэлти». Мендоса остановил машину и огляделся.

– Деревья, – сказала Элисон с надеждой, – и ровный. Прекрасный вид на юго-восток.

Мендоса покачал головой.

– Ты ведь достаточно прожила в Калифорнии. Посмотри на утес сзади. На нем ничего не растет, кроме нескольких кустов. Первый хороший дождь, и у тебя в доме будет потоп и половина холма в придачу. А укрепляющая стена будет стоить целое состояние. Бессмысленная трата денег. Но если тебе здесь нравится, давай еще посмотрим, что есть поблизости.

– Какой придирчивый! – сказала Элисон, когда они вернулись в машину. – Ты прямо как Маргарет… Говоришь, у нее был друг?

– По-видимому, да. – Мендоса выехал обратно на Сансет Плаза и свернул на недавно заасфальтированную дорогу, очевидно, еще не имеющую названия. Это был новый район над бульваром Сансет – множество коротких продуваемых ветром улочек, в большинстве своем крутых и узких. Они проехали Лечеро-стрит. – Дьявол! Кто за это отвечает? Они что, давали названия наугад, первое, что взбредет в голову? Я вас спрашиваю, что это за название – улица Молочника?

Они проехали Труено-Лэйн, потом Граниада-авеню, – кривые аллеи без дорожного покрытия.

– Кто бы он ни был, он совсем не знает испанского, – согласилась Элисон. – Но это звучит по-калифорнийски, к тому же большинство испанских слов благозвучны, что бы они ни означали, в отличие от английских. Мне было бы смешно жить на Громовой линии или на улице Начинающегося Шторма. Большинство обычных фраз ни в какое сравнение не идут с тем, как они звучат по-испански. Что такое «ветреная дорога», – они как раз проезжали мимо таблички, – по сравнению с camino sinuoso? Думаю, что кто-нибудь слышит слово и думает, что это будет милое название для улицы, и…

«Феррари» встал, как вкопанный.

– Аса[13]13
  Здесь! (Исп.)


[Закрыть]! – воскликнул Мендоса в благоговейном восторге. – Мы строим дом здесь! Я хочу жить на авеню Большой Молнии. На меньшее я не согласен.

– Какой абсурд, – сказала Элисон, глядя на аккуратную черную табличку, на которой было написано Rayo Grande.

– Я серьезно, chica [14]14
  Малышка (исп.).


[Закрыть]. Я действительно этого хочу. Нет ли здесь продающихся участков? Должны быть! – Он свернул на узкую дорогу. Щит у обочины многообещающе возглашал: «Дорожные работы ведутся братьями Вудз», но не говорил, когда они будут закончены. В округе виднелись несколько унылых малорослых дубов, множество камней и дикой горчицы. – Вот видишь? – Табличка гласила: «Продается, 75:130, Кокс Риэлти».

– Луис, mi amante solamente [15]15
  Мой единственный (исп.).


[Закрыть]! Нет! Посмотри! Сюда даже канализация не подведена…

– Подведут. Ты же видишь, как быстро застраиваются целые районы. Смотри, какой прекрасный вид – Если бы в нынешнем июле не было необычного смога, то был бы виден весь город но сегодня день серый, и сквозь марево едва видны здание Капитал Рекорд и Пруденшиал Иншурэнс. – Деревьев много, никаких тебе утесов.

– Лгун! – сказала Элисон. – Amado mio, рог favor [16]16
  Любимый мой, пожалуйста (исп.).


[Закрыть], скажи, ты ведь просто пошутил…

– Хорошие ровные участки, – продолжал Мендоса. – Мы лучше возьмем сразу два, у нас будет много комнат, и с соседями не будем тесниться. Я строю дом на авеню Большой Молнии или нигде. – Он начал разворачивать «феррари». Так как улица была пятнадцать футов в ширину, а машина – столько же в длину, пришлось поманеврировать. Поднялась пыль.

– Это невозможно! Ради господа Бога, Луис… Дорогой, Хэйлсторм-стрит [17]17
  Улица сильного града (англ.).


[Закрыть] – так же забавно, пожалуйста, рог favor, любимый Луис, я больше ничего не попрошу…

– Ерунда, – ответил Мендоса. – Хороший архитектор решит все проблемы.

– Ты даже не знаешь адреса агентства.

– Он указан на табличке: Сансет, 5210. No tiene motivo para quejarse – не возражай! Ты хочешь купить участок и построить дом, я собираюсь купить тебе два участка. Я щедрый муж.

– Tu mentiroso infame [18]18
  Ты подлый лжец! (Исп.)


[Закрыть]! – с горечью сказала Элисон. – Ты ужасный деспот. Я-то думала, что приручила тебя, но это лишь наивная мечта. Почему я была такой дурой, что вышла замуж за тебя? Два доминантных характера…

– Ты хочешь лекцию, nina [19]19
  Девочка (исп.).


[Закрыть]? – Он резко затормозил, перегородив дорогу, и потянулся к ней.

– Нет, ты идиот… eso basta [20]20
  Хватит уже (исп.),


[Закрыть] , хватит; Луис дурачок… Хорошо, я согласна, я тебя люблю – у esta по tieno remedia, это неизлечимо, остается только сожалеть… Пусти меня, ради Бога, машина едет. – Когда они тронулись, она печально добавила: – Ты так и не приручился, дорогой. Может быть, ты слишком долго гулял сам по себе.

К пяти часам Мендоса купил два участка на Райо Гранде авеню. Хотя он в состоянии был выписать несколько чеков на восемь с половиной тысяч долларов, тем не менее, поторговавшись с миссис Леттер из Кокс Риэлти, он получил два участка за семь тысяч ровно.

– А сейчас, – сказал он Элисон, – пойди и найди покладистого архитектора. Это твой дом, скажи ему, что ты хочешь, и не давай запугать себя.

– Без ограничения стоимости? – уточнила Элисон.

Он посмотрел на нее с изумлением и обидой, остановившись посреди тротуара.

– Дорогая, разве я когда-нибудь… Все, что ты…

– О, Луис, я не хотела! Конечно нет, дорогой. Поехали домой. Я покажу тебе несколько своих набросков, только цлеи. И нас еще ждет жаркое…

– Si, bien[21]21
  Да, хорошо (исп.).


[Закрыть]. Но потом я поеду на работу. Это дело…

Да, и я хочу в подробностях услышать, что ты помнишь о вчерашнем вечере.

В конце концов ей пришлось рассказать о Роберте Сильверман. Совсем немного. И хотя Роберта ей нравилась, а Маргарет Чедвик – нет, это стоило сделать. Как в темных красивых глазах Роберты вспыхнула ненависть, когда взгляд ее остановился на Маргарет.

– Но мне кажется, что она ушла после Чедвик. Может, Анджела помнит. В любом случае, даже если… это ведь не могла сделать женщина?

– Пока не ясно. Скорее всего – мужчина, но и сильная женщина… Наша Маргарет при росте пять футов восемь дюймов весила всего сто пятнадцать фунтов. Она не была большой и сильной. Чем эта Сильверман занимается?

– Не знаю. Я ее встретила в январе на новоселье у Анджелы и Арта, Мне она понравилась.

– Мы не преследуем людей ради удовольствия, – мягко сказал Мендоса, которому, как это часто случалось, передалось ее настроение. – Посмотрим.

– У тебя уже есть какая-нибудь идея? Я имею в виду, может, в самом деле это личный мотив?

– В подобных случаях идей приходит много, – ответил Мендоса. Он улыбнулся, и его неброское правильное лицо с густыми бровями и четкой линией рта вдруг стало обаятельным. – Сказать тебе, что я сделал после того, как сегодня посетил эту семейку? Я приставил хвост к мистеру Чарльзу Чедвику.

Элисон уставилась на него.

– К ее отцу? Но почему? Я не…

– Ты не видела миссис Миру Чедвик.

Высокая бледная белокурая женщина сидела напротив него на стуле с прямой спинкой. Она выглядела так, будто готовилась отразить вторжение. Вторжение смерти в ее размеренную упорядоченную жизнь, вторжение грубых полицейских, тем более, один из них с иностранным именем.

Мендоса подумал, что миссис Чедвик старше мужа. Худощавая угловатая женщина, осторожная в выражениях, она взвешивала каждое слово. Она была хорошо одета. Бежевое платье приятного покроя, коричневые босоножки на высоком каблуке, бронзовые украшения. Умело накрашенные пепельные волосы – цвет, видимо, близкий к естественному. Большинство мужчин, вероятно, этого бы не заметили, но Мендоса вообще знал о женщинах очень многое. Руки с розовым маникюром выдавали возраст миссис Чедвик – на тыльной стороне выступили голубые вены. Обручальное кольцо с большим бриллиантом, на правой руке квадратный топаз.

– Это ужасно, – тихо сказала миссис Чедвик. Она смотрела не на Мендосу, а на Хэкета (у которого было хорошее американское имя). – Конечно, мы расскажем все, что может вам помочь, – добавила она, теребя браслет.

– Да, конечно, – серьезно и печально подтвердила Лаура Чедвик.

Чарльз Чедвик тихо сидел чуть в стороне.

Большие дома на Франклин-авеню были остатками былой эры. Богатые люди здесь сейчас не жили, они перебрались в новые фешенебельные районы – в долину или к побережью. Может быть, Чедвики остались в этом высоком средневековом фамильном доме с балконами и решетками, широкими лужайками в знак презрения к нуворишам, устремившимся в Пасифик Палисада и Беверли Хиллз. Гостиная выглядела невесело. Мрачный морской пейзаж в тяжелой золоченой раме над камином (Мендоса подумал, что сказала бы о картине Элисон. С его дилетантской точки зрения, Элисон, без сомнения, была очень хорошей художницей). Все было чрезвычайно аккуратно и чисто. Мендоса, чья страсть к порядку граничила с помешательством, почувствовал, что опрятность этого дома была какой-то нечеловеческой, ненатуральной.

В комнате не было ни пепельницы, ни журналов, ни книг. Старая сосна перед домом заняла оба окна, поэтому в комнате царил полумрак даже в жаркий июльский полдень.

Полицейские мало что узнали, разглядывая семью. Хотя семья казалась вполне сплоченной.

Глядя на Лауру, Мендоса подумал, странно, что дочерям не передалось изящество миссис Чедвик. Маргарет одевалась довольно безвкусно; Лаура выглядела более миловидной: волосы светлее, чем у матери, черты лица мягче, чем у Маргарет. Но все же ее нельзя было назвать обаятельной. Сине-зеленым глазам недоставало глубины, слишком маленький рот накрашен чересчур темной помадой, волосы длинноваты. И еще ей нравились широкие браслеты – на левой руке у нее болтались сразу два. Мендоса дал ей лет тридцать или чуть больше. Несмотря на стройную фигуру, одежда на ней сидела плохо, и как многие высокие женщины, она держалась неловко, чуть сутулясь. Говорила она несколько жеманно.

Мендоса начал задавать вопросы, из ответов на которые тоже мало что узнал. Лаура и ее жених – она произнесла это слово весьма самодовольно – в восемь часов уехали вместе ужинать. «Кен заехал за мной сюда». К Фраскати. Оттуда они поехали в американский клуб на стриптиз, к самому концу. Потом еще куда-то, она не помнит, как называется, но может спросить у Кенни. Он привез ее домой где-то в половине первого или без четверти час. Ей даже в голову не пришло, что Маргарет может не быть дома. Нет, она не посмотрела, на месте ли машина Маргарет. Она подумала… Боже, какие ужасные вещи совершаются, прямо не укладывается в голове…

Миссис Чедвик сообщила то же самое, что и ее муж. Официальный ужин и бридж в Беверли Хиллз у мистера и миссис Джеймс Портер.

И никаких пепельниц.

Мендоса вместе с Хэкетом вышли из дома и направились к черному «феррари». (Чедвик, когда увидел машину, удивился и был озадачен.) Лейтенант достал сигареты, предложил Хэкету, оба закурили.

– Знаешь, Артуро, я вот думаю об этих парнях, которые сочинили Декларацию Независимости. О мистере Джефферсоне.

– Ну и?..

– Я с ним во всем согласен. Но они допустили маленькую ошибку. Люди достойны равных возможностей, конечно. Да только рождаются неравными. Кое-кто из нас, среди прочего, испытывает кое-какие слабые чувства к другим. Уважение. Сочувствие. – Он курил, покачиваясь с пятки на носок.

– Да, верно. – Хэкет, казалось, слегка забавлял-ся. – Особенно сочувствие. Ты там кое-что понял? Я тоже. Но ты меня удивляешь, парень. Если на стене косо висит картина, ты же со сломанными ногами не полезешь ее поправить. Что тебя там задело?

– Todo tiene sus limites, – сказал Мендоса, – всему есть предел. Никто не должен курить в ее прекрасной чистой гостиной. По ее представлениям, полицейский – ничтожество. Хотя ты ей понравился немного больше, потому что у тебя прекрасное англо-саксонское имя. Ты – добропорядочный молодой человек и знаешь женщин куда хуже, чем я.

– Это ты мне говоришь?

– И все же я никогда не встречал женщин, которые бы так пеклись о чистоте кофейного столика – и о том, чтоб ровненько стояли искусственные розы над камином, и в то же время настолько не интересовались бы теми, кто ниже их.

– Хорошо излагаешь, – сказал Хэкет. – Я уже забыл, как получал бакалавра по психологии. Значит ли это, что миссис Чедвик больше не пускает его на порог своей спальни? Да и раньше пускала не часто – и не слишком охотно?

– Ты просто большой тупой полицейский, – ответил Мендоса. – Конечно. Он еще крепкий мужик. Моложе ее.

– Разве? Хотя ты ведь у нас специалист по женщинам.

– По крайней мере, лет на пять, а то и на десять. Просто он выглядит старше своего возраста. Ей уже добрых шестьдесят или около того. Он же чувствует себя в чем-то виноватым. Возможно, оттого, что не очень заботился о дочерях. И в то же время, Арт, он мужик еще тот. И в хорошей форме – сохранил фигуру, волосы. И деньги. Ты следишь за моими мыслями?

– Нет, – Хэкет вслед за Мендосой сел в «ферра-ри». – Ну и что? Ведь это его дочь лежит в морге. Пусть у него есть любовница. Хоть две. Он ведь не голубой, но Маргарет здесь ни при чем.

Мендоса завел двигатель.

– Да это просто к слову. Надо узнать побольше. Об этой семье, обо всех вокруг Маргарет. И о ней самой – просто на всякий случай. Установи наблюдение за Чедвиком, прямо сейчас. И покопайся в их прошлом.

– Но зачем, Господи Боже мой? Я не вижу…

– Для людей, только что потерявших дочь, сестру, они не очень-то опечалены и потрясены. Даже не агрессивны – найдите злодея, убейте его! Конечно, сегодня воскресенье. Может быть, Лаура и миссис Чедвик нарядились и надели украшения до того, как услышали о Маргарет. Так что это еще не улика. Как бы то ни было, у меня сложилось впечатление, что их больше огорчает не сам факт смерти Маргарет, а вызванное им вторжение полицейских и репортеров. – Он выехал на встречную полосу и оставил позади новый «понтиак».

– Ты слишком многое видишь за аристократической сдержанностью, потому что тебе нужны подозреваемые для твоей версии о личном мотиве. Мы только что согласились, что миссис Чедвик – холодная женщина. Дочка, возможно, вся в нее. Как бы то ни было, у таких людей – noblesse oblige [22]22
  Положение обязывает (фр.).


[Закрыть] – не принято выказывать свои чувства на людях, перед теми, кто ниже их по положению. Мне показалось, Чедвик на самом деле потрясен.

Мендоса согласился.

– Тем не менее, надо за ним присмотреть. Ребята уже должны найти Джорджа Ардена. Отправляйся-ка, да хорошенько на него погляди.

– О'кей. Уже третий час, тебе лучше ехать домой, иначе Элисон начнет вести себя так же, как миссис Чедвик.

– Ну и денек будет, – ответил Мендоса задумчиво.

Информация уже начала поступать с нескольких направлений. Одни занялись обычными при всяком убийстве делами; то что сегодня было воскресенье, почти не мешало их работе. По распоряжению Мендосы другие занялись делами менее обычными.

Были допрошены все женщины, присутствовавшие на вечеринке. Согласно показаниям Лауры Чедвик, ее матери и Розы Ларкин, ближайшими подругами Маргарет были Роза Ларкин, Бетти-Лу Коул и Эстер Макрэй. Все они, услышав ужасную новость, были глубоко потрясены или просто не могли в нее поверить. Мисс Макрэй и миссис Ларкин состояли в том же женском клубе, что и Маргарет. В благотворительном, по словам Ларкин, клубе: они находили нуждающихся людей и снабжали их одеждой и едой. Они также навещали больных. Частная добровольная благотворительность.

По-видимому, клуб и изредка партии бриджа были единственными хобби покойной. И, разумеется, магазины. Завтра надо посмотреть ее комнату, поискать что-нибудь важное.

Мистер и миссис Портер подтвердили, что мистер и миссис Чедвик покинули их дом на Беверли Хиллз около самой полуночи. Они провели вечер, играя в бридж с Портерами и еще двумя парами.

Миссис Роберта Сильверман сказала, что ушла с вечеринки через две-три минуты после Маргарет Чедвик. Ее машина стояла недалеко от машины мисс Чедвик, и она двинулась по Спрингвэйл-стрит сразу за голубым «бьюиком». Она ехала за ним до Фигуроа и по Фигуроа до бульвара Йорк. Так как мисс Сильверман живет в Южной Пасадене, она повернула налево на Йорк и потеряла «бьюик» из виду. Как быстро «бьюик» ехал? Ну не очень. Тридцать, тридцать пять, иногда сорок миль в час. Очевидно, мисс Сильверман ехала примерно с той же скоростью. Может ли она вспомнить, сколько было времени, когда она свернула с Фигуроа? Господи, нет, конечно. Когда ты за рулем, то на часы не смотришь. Но это всего в десяти или двенадцати кварталах от Спрингвэйл-стрит, и если они выехали примерно в десять сорок пять, то были там не позже чем без пяти одиннадцать. Или без шести-семи минут – движение по улицам было уже слабое.

Несколько человек, без особой надежды что-нибудь найти, бродили по Фигуроа между сороковой и двадцать второй авеню, выясняя, какие заведения были открыты после одиннадцати, не было ли вечерних разносчиков газет и так далее. Шанс очень небольшой, но кто-нибудь мог что-то видеть, не придав этому значения: например, человека, который вышел на дорогу, открыл дверцу остановившейся у светофора машины и сел в нее.

Сержанту-детективу третьей степени Джону Паллисеру, всего три месяца назад получившему свой чин, на какой-то волнующий миг показалось, что он кое-что нашел. Он присутствовал на допросе Роберты Сильверман, и, как и Элисон, ему понравился необычный тип ее лица; мисс Сильверман настолько ему приглянулась, что он уже подумывал разузнать, не нарушит ли он какое-нибудь неписаное правило, если вступит в контакт со свидетелем, так сказать, частным образом. Очень удобный способ продолжить знакомство. Но выйдет ли из этого толк? Мисс Сильверман, которая преподает в школе Южной Пасадены, могут не понравиться ухаживания какого-то сержанта-детектива всего лишь третьей степени…

Сейчас, в шесть часов, он бродил по душным улицам и задавал дурацкие вопросы. Или не такие уж дурацкие? Потому что одна толстуха вдруг возбужденно воскликнула:

– Да! Я видела что-то такое, клянусь Богом, офицер! – У толстухи была фамилия Спрайстербах, они с мужем держали закусочную и работали в субботу допоздна. – Перед закрытием я вышла на улицу подышать свежим воздухом – внутри было душно. Я увидела этого мужчину и пару машин, стоявших на перекрестке перед красным светофором, в одну из них он сел.

Паллисер пришел в волнение. Он представил, как принесет эту важную улику, и лейтенант, сам великий Мендоса с его репутацией, похлопает его по спине и скажет: этот парень далеко пойдет, попомните мое слово. Сержант достал блокнот и стал задавать вопросы.

– Опомнись, Грета! – сказал мистер Спрайстербах с отвращением. – Просто ты хочешь увидеть в газетах свою фотографию. Не слушайте ее, офицер, она видела всего лишь Джека Уотерса, он работает посменно на небольшом сборочном заводе за углом. Смена заканчивается в одиннадцать, и каждый вечер его забирает жена, у нее танцевальный салон где-то на Артур Мюррэй. Грета, дура ты набитая! Шесть раз в неделю ты видишь, как миссис Уотерс на углу забирает Джека в десять минут двенадцатого.

– Хорошо, мы это проверим, – сказал Паллисер. – Назовите приблизительно время. Можете ли описать человека, которого видели?

– Это был Джек Уотерс, – повторил Спрайстербах.

Паллисер получил смутное описание, нашел Уотерса и понял, что скорее всего именно так все и было.

Он потратил на это так много времени, что когда писал доклад, подумал о том, какого черта он вообще поступил на службу. Но в сержантской комнате он увидел старшего сержанта Хэкета, который с усталым видом разговаривал по телефону. Значит, не только низшие чины работают сверхурочно. Паллисер подумал, что главное в их работе – не обязанность, а интерес в распутывании дела. Ожидая, когда можно будет поговорить с Хэкетом, он снова стал думать о Роберте Сильверман. Она говорит спокойно, не хихикает и не воображает, как многие другие. Он представил…

– Так вот насчет Ардена, Луис, – говорил в эго время Хэкет.