Текст книги "Сталь и пепел (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Ворон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 5

На четвертый день я понял: если не решить вопрос с питанием, все мои ночные изометрические ужимки превратятся в биение головой о стену. Голод – это не просто дискомфорт. Это тотальный энергетический крах. Похлебка, в которой плавало три кусочка картофеля и смутный жирный отблеск, и пайка черствого хлеба размером с кулак – это топливо для овоща, а не для человека, который собирается перестроить свое тело. Уже после утренней возни с ведрами в глазах стояли черные мушки, а руки дрожали так, что я с трудом удерживал деревянное корыто во время завтрака.

Горн и его компания, видимо, получали добавку – у них хлеб был чуть белее, а в похлебке иногда мелькало что-то, отдаленно напоминавшее мясо. Воровство у них было бессмысленно – слишком рискованно и мелко. Нужен был официальный, легальный способ получить больше.

Интендант Борщ.

Он обитал в небольшой, но крепкой пристройке к главному складу провианта. Толстый, обрюзгший мужчина лет пятидесяти, с лицом, напоминавшим запекшуюся сметану, и маленькими, пронзительно-жадными глазками-щелочками. Он редко выходил, предпочитая наблюдать за жизнью лагеря из своего закутка, как паук из центра паутины. Его власть была абсолютной в сфере продовольствия. Он мог оставить без пайка, мог дать гнилое, мог «потерять» приписки. Его боялись, но не уважали. И, что самое главное, с ним не пытались договариваться. Его либо боялись, либо подкупали. У меня не было ни страха (в привычном для них смысле), ни денег.

Значит, нужен был третий путь. Обмен. Но обменивать мне было нечего. Кроме знаний.

Я наблюдал за складом два дня. Заметил важную деталь: по утрам Борщ выходил, ругался с поварами, принимая привезенные мешки, и неизменно гнал какого-нибудь солдата прочь от дверей с криком: «Опять крысам полмешка овса оставили, твари полосатые!»

Крысы. Идеально.

Я выждал момент, когда Борщ, покрасневший от очередной ругани, возвращался в свою конторку, хлопнув дверью. Я подошел, постучал.

– Кто там? Отвали! – прозвучал изнутри хриплый, раздраженный голос.

Я толкнул дверь и вошел, не дожидаясь приглашения. Нельзя было показывать неуверенность.

Борщ сидел за грубым столом, уставленным глиняными кружками и свитками пергамента (декоративные, я сразу понял – он был неграмотен). Он уставился на меня, на мой грязный, худой вид, и его лицо исказилось брезгливым раздражением.

– Ты кто такой? Новобранец? Убирайся, пока по морде не получил. Не до тебя.

Я не стал лебезить. Не стал опускать глаза. Я встретил его взгляд ровно, без вызова, но и без страха. Как коллега, обсуждающий рабочий момент.

– Я Лирэн. Из барака номер три. – Голос я сделал нейтральным, чуть глухим, как у уставшего, но сосредоточенного человека. – Вижу, вас крысы донимают. На складе.

Он нахмурился, не понимая, куда я клоню.

– И что? Они везде донимают. Сволочи.

– Есть способ поставить ловушки. Не покупные. Из подручного. Без твоих затрат. – Я сделал небольшую паузу, дав ему переварить. – Крысы съедают в месяц, наверное, на серебряную монету. А то и больше. Особенно овес и муку любят.

Глазки Борща сузились. В них мелькнул не интерес, а подозрительность.

– Ты кто такой, чтобы мне советы давать? Шнырь соплячий.

– Шнырь, которому нужно есть, чтобы не свалиться замертво на плацу, – ответил я, все тем же ровным тоном. – Взамен на ловушки – лишняя порция каши. С мясом. Каждый день. Тебе – экономия и отчет без дыр. Мне – силы, чтобы врага убивать, а не с голоду падать перед сержантом. Справедливый обмен.

Он уставился на меня, его толстые пальцы барабанили по столу. Он привык к двум типам людей: тех, кто его боится, и тех, кто его ненавидит. Я не вписывался ни в одну категорию. Я говорил с ним как равный, но при этом не требовал ничего, кроме еды. И предлагал то, что ему было выгодно. Очень выгодно.

– Какие такие ловушки? – спросил он наконец, недоверчиво.

– Из ведра, палки и приманки. Крыса лезет за едой, палка падает, ведро накрывает. Без шума, без крови в запасах. Пойманных – топишь или сжигаешь. Поставлю штук пять вокруг склада и в углах. Материал – старое ведро, палки, веревка. Все есть. Нужна только приманка – кусочек сала или хлеба. Крошки.

Я говорил уверенно, потому что ловушка эта была древней как мир и работала безотказно. В детстве, в деревне у бабушки, мы так мышей ловили.

Борщ задумался. Расчет в его глазах был почти физически ощутим. Серебро, которое крадут крысы… Лишняя порция каши – копейки. Риск? Минимальный. Если этот шнырь надумает – его всегда можно придушить. Но выгода…

– И как я узнаю, что ты не будешь воровать приманку? – буркнул он.

– Проверяйте утром. Ловушки будут на виду. Крыса будет в ведре. Нет крысы – нет и моей добавки. – Я пожимал плечами. – Вам же спокойнее, если запасы целы.

Он тяжело вздохнул, потом махнул рукой.

– Ладно, черт с тобой. Попробуй. Но если хоть одна крупа пропадет не из-за крыс… я тебя самого в бочку с солониной положу. Понял?

– Понял, – кивнул я. – Начну сегодня после ужина. Приманку можно?

Он что-то неразборчиво проворчал, покопался в ящике стола и швырнул мне кусок заветренного, грязного сала размером с полмизинца. – На неделю хватит, экономь.

Я взял сало, кивнул и вышел, не сказав больше ни слова. Сделка была заключена. Первая победа не силой, а головой. Маленькая, но критически важная.

Вечером, пока все сидели у костра (нам, шнырям, места у огня не полагалось), я под предлогом «поручения от Борща» слонялся вокруг склада. Нашел два старых, дырявых ведра, которые собирались выбросить, несколько палок и обрывок веревки. Работа заняла около часа. Я расставил ловушки в самых «проходных» местах – у щелей в фундаменте, возле мешков с овсом. Приманку отщипнул крошечными кусочками.

Возвращаясь в барак, я почувствовал странное удовлетворение. Это был план. И он сработал. Крошечный контроль над хаосом.

На следующее утро, перед завтраком, я зашел к Борщу. Он уже вышел, смотрел на одно из ведер с выражением скупого восторга на лице. В ведре отчаянно скребелась и пищала жирная серая крыса.

– Вот, черт, – сказал Борщ беззлобно. – Работает.

– В трех ловушках пусто, в двух – по штуке, – доложил я. – Значит, ходов больше с той стороны.

Он кивнул, оценивающе посмотрел на меня.

– И откуда ты знаешь, как крыс ловить?

– Так я из деревни, а мой батя лесником был. Вот меня и обучил, как животных ловить, – на ходу придумал я.

– Ладно. На завтраке скажи повару, от меня. Порцию с мясом. Только смотри… – он понизил голос, – тихо. Чтобы другие не додумались.

– Ясно.

На завтраке, когда повар, рыжий детина с обожженными руками, нехотя шлепнул в мою миску густую, дымящуюся кашу с явным куском вареной свинины наверху, на меня обернулись сразу несколько пар глаз. Элви, сидевший рядом, ахнул. Горн, жующий свою порцию, замер, и его свиные глазки сузились до щелочек. Удивление, зависть, злость.

Я не стал есть при них. Взял миску, отошел в сторону и принялся медленно, тщательно пережевывая каждый кусок. Еда была топливом. Я наслаждался не вкусом, а ощущением энергии, поступающей в организм. Это была первая настоящая пища за много дней.

Горн подошел ко мне позже, когда я мыл миску у колодца.

– Эй, шнырь. Откуда добавка? – Его голос был низким, угрожающим.

Я обернулся, не вытирая мокрых рук.

– Борщ дал. За работу.

– Какую работу? – Горн наклонился, его дыхание пахло луком и злобой.

– Крыс ловлю. На складе. Чтобы меньше жрали. – Я снова использовал ровный, безэмоциональный тон. Не оправдывался, не боялся. Констатировал факт.

Горн, похоже, ожидал испуга, лепета. Мое спокойствие его обезоружило. Он хмыкнул.

– Умничать вздумал? Ладно. Но смотри… если про тебя пойдет слух, что ты жрешь лучше старших… плохо кончишь. Понял?

– Понял, – сказал я, глядя ему прямо в глаза. – Никаких слухов.

Он что-то буркнул и отошел, неудовлетворенный, но и не видя явного повода для насилия. Я выиграл еще один маленький раунд. Но война только начиналась.

Тем же днем на плацу случилось нечто, что перевернуло все с ног на голову и дало мне новую, тревожную информацию о мире, в который я попал.

Тренировка, как обычно, была пародией на воинское искусство. Виган кричал, Горн зевал, мы, шныри, путались. Но вдруг с дороги, ведущей к штабным шатрам, донесся гул. Не просто шум – нарастающий рокот голосов, смешанный со звоном доспехов.

Все обернулись. По главной «улице» лагеря двигалась процессия. Впереди – конные воины в хороших кольчугах, с гербом барона на плащах. За ними – телега, запряженная парой вороных лошадей. На телеге стояла фигура в длинном темно-синем плаще с капюшоном. Плащ развевался, хотя ветра почти не было. И вокруг телеги… воздух слегка мерцал, как над раскаленным камнем в зной.

– Смотри-ка! – кто-то из «старших» ахнул. – Это же он! Маг!

Словно электрический разряд прошел по плацу. Все замерли, уставившись. Даже Виган прекратил кричать.

Телега проехала мимо, направляясь к самому большому штабному шатру. Когда она поравнялась с нашим плацем, фигура на телеге слегка повернула голову в нашу сторону. Из-под капюшона нельзя было разглядеть лица, только смутный овал. Но я почувствовал… давление. Тупое, беззвучное давление на барабанные перепонки и где-то в глубине черепа. Как перед грозой.

Потом телега скрылась за шатрами, и давление исчезло.

На плацу воцарилась тишина, а потом взорвалась бурей восторженных криков.

– Видел? Видел?! Это Арканист! Барон нанял боевого мага!

– Теперь фалькенхарцы нам попляшут! Один он их армию спалит!

– Слышал, у него глаза горят, как угли! И слова такие, что камни плавятся!

Воодушевление было всеобщим и истеричным. Даже угрюмый Торван что-то пробормотал про «наконец-то». Виган смотрел в сторону шатров с явным облегчением. Горн и его компания радостно хлопали друг друга по спинам, как будто победа была уже в кармане.

Я стоял и слушал этот взрыв примитивного восторга, и внутри меня все холодело. Магия. Значит, она здесь реальна. Не просто сказки. И это… это меняло все.

Примитивная тактика «стены щитов» уже казалась самоубийством. А теперь представь эту стену против человека, который, судя по слухам, может жечь целые отряды. Это было не сражение. Это бойня.

И эти идиоты радовались.

Они видели в маге панацею. Я видел катастрофу. Потому что если у врага тоже есть маги (а почему бы и нет?), то эта война превращается в соревнование волшебников, где такие, как мы – просто расходный материал, мясо для заклинаний.

Элви, стоявший рядом, тронул меня за рукав. Его глаза сияли.

– Лирэн, ты видел? Маг! Теперь мы точно победим! Нас, может, вообще в бой не бросят, он один всех победит!

Я посмотрел на его восторженное, худое лицо. На нем не было ни капли сомнения. Вера в чудо была полной.

– Может быть, – сказал я нейтрально. Но в голове уже крутились другие мысли.

Если магия существует, то как она работает? Есть ли у нее ограничения? Слабые места? Можно ли ей противостоять? И самое главное… если она внутренняя, как предположил мой опыт с обострением слуха, то могу ли я… развить ее? Не для того, чтобы жечь армии. Для выживания.

Это была новая переменная в уравнении. Опасная и многообещающая.

Вечером, сидя на своих нарах и медленно съедая свою «особую» порцию каши (мясо я припрятал на завтра), я анализировал.

Полученные данные: Магия (арканизм) – редка, но реальна. Присутствует в этом мире как инструмент войны. Вызывает у обычных солдат смесь страха и слепого восторга. Логично предположить, что является ресурсом, контролируемым правящей верхушкой (баронами, герцогами).

Но было много вопросов природа магии? Ограничения? Распространенность у противника?

Потенциальные последствия. Резкое увеличение уровня смертоносности конфликта. Уменьшение значимости обычного солдата. Возможность внезапных, необъяснимых поражений.

Таким образом, мне необходимо изучить все возможные слухи о магии. Необходимо рассматривать мага не как союзника, а как новую, крайне опасную угрозу, которая может прийти с любой стороны.

Горн, напившийся с дружками в честь «скоро победы», бубнил что-то про то, как они будут делить трофейных девок. Остальные «шныри» тихо перешептывались, делясь самыми нелепыми слухами о могуществе нового арканиста.

Я закончил есть, вылизал миску дочиста и лег, повернувшись лицом к стене. Внутри была не радость, а холодная, сосредоточенная тревога. Мир только что стал значительно сложнее и опаснее. Моя задача по выживанию усложнилась на порядок.

Но был и плюс. Теперь я знал, что кроме грубой силы и примитивной тактики, здесь есть и другие законы. Законы, которые, возможно, можно было изучить и обратить в свою пользу.

Первый шаг был сделан – я обеспечил себе пропитание. Следующий шаг – продолжать тренировки тела. И начать осторожные эксперименты с тем, что могло быть магией. Или просто предельной концентрацией человеческого духа.

Я закрыл глаза, и в темноте снова всплыли лица Миры и Лианы. Теперь их безопасность зависела не только от того, выживу ли я в стычке с таким же оборванцем, как я. Она зависела от того, смогу ли я разобраться в правилах игры, где на кону стояли заклинания и боевые маги.

Слишком много неизвестных. Слишком мало времени.

Но отступать было некуда. Я сделал глубокий вдох и начал мысленно считать, готовясь к ночной «тренировке». Сегодня я попробую не просто напрягать мышцы, а представить тот самый «теплый поток», сконцентрировать его в кулаке. Просто чтобы посмотреть, что будет.

Пусть они верят в мага в синем плаще. Я буду верить в дисциплину, расчет и упрямство. Посмотрим, чья вера окажется крепче в этом новом, жестоком и странном мире.

Глава 6

Охота за информацией стала для меня второй натурой, более важной, чем охота за дополнительной пайкой. В моем прежнем мире знание было силой. Здесь, в этом примитивном хаосе, оно было единственным шансом не просто выжить, а понять правила игры, в которую меня втянули. И ключом к знаниям был сержант Виган.

Я выбрал его не случайно. Торван, наш официальный сержант, был пустым местом – циничным, замкнутым, интересующимся только формальным соблюдением ритуалов. Его разговоры с другими унтерами сводились к ворчанию о пайках, погоде и тупости новобранцев. Бесполезный источник.

Виган был другим. В его раздражении читалась не злоба, а фрустрация. Он хотел, чтобы что-то работало. Он пытался учить, пусть его методы и были такими же примитивными, как и все вокруг. Но в его глазах горела искра – не желание власти, а желание порядка, эффективности. И, возможно, выживания. Он был моложе, менее обременен цинизмом, и его игнорировали те, кого он должен был возглавлять. Это делало его уязвимым. И потенциально полезным.

Я начал с малого. Не с разговоров. С действий.

Когда после бестолковой муштры на плацу Виган, красный от крика и злости, бросил свой щит и потный подшлемник на землю, направляясь к колодцу, я был там раньше него. Не лебезя, не суетясь, я просто поднял его вещи, отряхнул и положил на скамью у барака офицеров, где он обычно сидел. Потом взял деревянное ведро, набрал воды и поставил рядом.

Он заметил это, когда вернулся. Его взгляд скользнул по мне, по его аккуратно сложенному снаряжению, по полному ведру. Он ничего не сказал. Просто кивнул, один раз, коротко, и принялся умываться.

На следующий день я сделал то же самое. И еще кое-что. Его конь, тощая гнедая кобыла по кличке Буря, стояла в общей конюшне. Уход за ней, как и за всеми лошадьми, был обязанностью конюхов, но они, как и все здесь, работали спустя рукава. Я проходил мимо и заметил, как Буря беспокойно переминается – камешек застрял в подкове. Простая мелочь, но для всадника на марше – потенциальная хромота и большая проблема.

Я не стал звать конюха. Подошел к лошади спокойно, заговорил тихим, ровным голосом (лошади любят спокойствие), осмотрел копыто и тем же обломком палки, что валялся рядом, выковырял камешек. Потом проверил остальные копыта. Нашел еще один начинающийся намин – стертая шерсть, легкое воспаление. Я не был ветеринаром, но базовый уход за лошадьми в горных частях – обязательный навык. Я нашел в углу конюшни глиняную банку с дёгтем (примитивная, но эффективная мазь) и смазал намин. Лошадь фыркнула, но не сопротивлялась.

Виган пришел проверять Буру перед вечерним объездом патрулей. Он сразу заметил – его глаза стали острыми. Он осмотрел копыта, потер пальцем место, смазанное дёгтем, потом повернулся и впервые посмотрел на меня осознанно.

– Ты это сделал?

Я стоял в тени, чистя лопатой навоз из соседнего стойла.

– Камень в подкове был. И намин начинался. Мог захромать на марше.

Виган помолчал, изучая меня. Не как «шныря», а как… явление.

– Откуда знаешь про лошадей?

– В деревне. Все знали, – соврал я полуправду. Деревня Лирэна была в памяти, а навыки были мои.

Он кивнул, и в его взгляде промелькнуло что-то вроде уважения. Не личного. Профессионального.

– Ладно. Спасибо.

Это было первое «спасибо», которое я услышал в этом лагере не как унижение, а как признание услуги. Маленькая победа.

С этого момента я стал его «тенью». Не навязчивой, не заметной. Я был там, где он мог появиться. Чистил его седло, когда оно валялось без дела (не крал, просто чистил). Подносил воду после тренировок. Всегда молча, без просьб, без ожидания награды. Я становился частью фонового шума, предсказуемым и полезным элементом его быта.

И благодаря этому я получал доступ к золотой жиле – его разговорам.

Виган, в отличие от Торвана, общался. С другими сержантами, с оружейником, иногда с кастеляном или гонцами. Они собирались вечерами у того же барака офицеров, пили грубое пиво и обсуждали дела. И, будучи невидимым слугой, я мог подметать рядом, чистить снаряжение и слышать все.

Именно так я узнал, что маг, прибывший в лагерь, зовется Игнис. Что он нанят бароном Хертценом на огромные деньги и обещает «очистить поле боя» в предстоящем сражении у брода через реку Стикс (тут я едва сдержал усмешку – Стикс, серьезно?). Что барон Фалькенхар, наш противник, по слухам, тоже ищет арканиста, но пока безуспешно – маги редки и капризны.

Услышал я и о том, что довольствие в очередной раз задерживается, и что в соседнем баронстве, Нордмарке, началась чума, и все торговые пути перекрыты. Что припасов хватит от силы на месяц, если не будет подвоза.

Но самое важное я выловил из разговора Вигана с пожилым сержантом по прозвищу Старый Ворон – бывалым разведчиком, у которого не хватало двух пальцев на левой руке.

– …и шляются они там, у Гнилых болот, – ворчал Ворон, попивая пиво. – Патрули наши их видят, но близко не подходят. Болота – не наша стихия. А они, фалькенхарские шакалы, там как дома. Говорят, у них там лагерь есть, скрытный. Оттуда и рейды на наши обозы идут.

– Почему не выкурим? – спросил Виган, хмурясь.

– Потому что в болота с нашей «стеной» не полезешь. А легкой пехоты, которая умеет тихо ходить и не вонять за версту, у нас нет. Одни копейщики да щитоносцы. Послать их в трясину – всех утопить. – Ворон махнул рукой. – Вот и маемся. Ждем, пока наш новый светоч, маг, не спалит эти болота к чертям. Хотя… болота горят плохо. Слишком мокро.

Это был критически важный кусок информации. Гнилые болота. Труднопроходимая местность. Используется противником как база для партизанских действий. Наша тактика против этого бессильна. Значит, слабое место в нашей обороне. И потенциальное поле для деятельности для того, кто умеет двигаться тихо и думать.

Я мысленно отметил это. Гнилые болота. Координаты – примерно в пятнадцати километрах к северо-востоку от лагеря. Нужно запомнить.

В другой раз я услышал, как Виган жаловался на полное отсутствие дисциплины и как «старшие» типа Горна губят новобранцев, вместо того чтобы учить.

– Не учатся они, – говорил Виган с отчаянием. – Деревья, а не солдаты. Получат по первому же залопу и побегут. И нас с собой потянут.

– А ты что хочешь? – усмехнулся другой сержант. – Это же быдло, Виган. Мясо. Их задача – занять место в строю и умереть, пока рыцари и маг делают дело.

– Мясо, которое сгниет еще до боя! – вспылил Виган. – Я хотя бы хочу, чтобы они знали, с какой стороны меч держать! А у нас даже этого нет! Никакой системы! Никакой подготовки!

Система. Подготовка. Эти слова были музыкой для моих ушей. Он был готов воспринять новые идеи. Не сейчас. Позже, когда доверие укрепится.

Постепенно Виган начал замечать не только мои действия, но и меня самого. Однажды, когда я молча чистил его перевязь от грязи, он вдруг спросил, не глядя на меня:

– Тебе как, Лирэн?

– Да так, сержант, – ответил я нейтрально.

– Не то чтобы… – он искал слова. – Другие шныри, они или плачут, или тупеют. А ты… будто ждешь чего-то.

Я остановился на секунду, потом продолжил чистить.

– Жду, когда научат, как не умереть сразу, сержант.

Он резко обернулся и посмотрел на меня. Его взгляд был пронзительным.

– А тебя не учат, – сказал он тихо, с горечью. – Тебя просто гонят, как скот.

– Значит, надо учиться самому, – произнес я, поднимая на него глаза. Впервые я позволил в своем взгляде промелькнуть не рабской покорностью, а холодной, аналитической твердостью.

Виган замер. Он увидел в этих глазах не шестнадцатилетнего запуганного пацана, а что-то другое. Что-то старое и опасное.

– Самому, – повторил он задумчиво. – Это сложно. Особенно когда тебя бьют за любую попытку голову поднять.

– Можно не поднимать, – сказал я, возвращаясь к чистке. – Можно просто смотреть и слушать.

Он долго молчал, потом тяжело вздохнул.

– Смотрю и слушаю я уже полгода. Толку чуть.

– Может, смотрите не туда, сержант.

Я рискнул. Слишком. Но это был расчетливый риск. Нужно было проверить его реакцию.

Он не рассердился. Он снова пристально посмотрел на меня, потом кивнул, как будто что-то решив про себя.

– Ладно, Лирэн. Чисти дальше.

И отвернулся. Но отношения между нами изменилось. Теперь он видел во мне не просто полезного шныря, а возможно, странного, но мыслящего человека. Это был прорыв.

Той же ночью, во время моих тайных упражнений (я уже добавил к изометрии медленные, плавные отжимания от стены и приседания, держась за край нар), я анализировал полученные данные.

Выводы по Вигану. Лоялен системе, но разочарован ее неэффективностью. Ищет пути улучшения. Не жесток от природы. Имеет авторитет среди других сержантов, но не хватает веса, чтобы его идеи слушали. Видит во мне потенциального «нестандартного» солдата. Можно использовать как прикрытие и источник информации. В долгосрочной перспективе – возможный союзник для продвижения.

Тактическая информация. Гнилые болота – ключевая точка. Слабость нашей обороны. Возможность для проявления инициативы, когда я окрепну. Маг Игнис – фактор нестабильности. Не рассчитывать на его помощь, готовиться к тому, что его присутствие привлечет внимание вражеских магов или вызовет непредсказуемые последствия.

Личный прогресс. Тело медленно адаптируется. Голод отступает благодаря добавке от Борща. Нейромышечная связь улучшается – движения становятся чуть увереннее. Нужно добавить упражнения на равновесие и координацию. И продолжать эксперименты с внутренней концентрацией.

Лежа на нарах, слушая храп Горна, я смотрел в темноту и чувствовал, как из хаоса начинают проступать первые контуры плана. Я был песчинкой в этой военной машине. Но песчинка, которая знала о машине больше, чем сама машина о себе. И которая начинала искать рычаги, чтобы если не остановить, то хотя бы перенаправить ее движение в нужную сторону.

Пусть пока я всего лишь тень, молчаливая и незаметная. Но тень может видеть то, что скрыто от света. И тень может ждать своего часа. А я был терпелив. Очень терпелив.