Текст книги "Замена (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)

Глава 5. Бродерик, Гровель. Встреча

Бродерик, ступив под тень маршальских чертогов, потянул носом воздух, расслабляясь от присутствия знакомых запахов. От удовольствия он даже прикрыл веки, блаженная улыбка засияла на его лице. За то время, что он отсутствовал, ничего не изменилось, лишь у походной кровати, на которой лежало тщедушное тело военного гения, скорбно клевали носами три королевских лекаря, навязанных маршалу заботливым монархом.

– Пошли вон! – В его голосе прорезалась такая властность, что бедных медикусов как ветром сдуло с насиженных мест.

Бродерик, неторопливо ступая, подошел к своей кровати, на которой под одеялом лежало его старое тело и пристально щурилось на него полуслепыми глазками. Бродерик уселся на табуретку, оставшуюся от лекаря, и сказал:

– Ну, здравствуй, маршал… или как тебя там?

– Ты кто такой, с-с-мерд? – Стуча зубами, ответило тело.

Бродерик ухмыльнулся:

– Разве важно, кто такой еще один неумытый землепашец? Нет, гораздо важнее, кто скрывается в теле прославленного маршала!

– Откуда… – Незаданный вопрос прервался догадкой, метнувшейся в глазах Гровеля, из-под одеяла выпросталась тонкая рука, ладонь сложилась в указующем жесте, и тот, кто был в теле маршала, прошипел: – сгинь, Нечистый! Сгинь!

– Да ладно тебе задуряться, милейший! Какой Нечистый?! – Бродерик легко перехватил сухую руку и уложил на кровать. – Разве непонятно, что мы с тобой в одинаковом положении? Ты в моем теле, я – в твоем…

– Нет! Нет-нет-нет-нет, – яростно зашептал Гровель, – это, – он снова показал на Бродерика пальцем, – не мое тело!

– Вот как! – Бродерик потер ладони, – всё интереснее и интереснее! Так кто же ты?

– Я уважаемый негоциант, конезаводчик, поставщик королевского двора, Ганс Гровель! Ты знаешь, что с нами случилось?

– Что с тобой случилось – понятия не имею. – Бродерик поднялся, подошел к столу, на котором ещё стояли остатки утренней трапезы, налил в кубок вина, и, запрокинув голову, осушил его до дна. Наполнил ёмкость ещё раз, но пить не стал. – Даже вкус теперь другой! Не знаю, что с тобой случилось, – повторил он, – а я молился Вседержителю о молодости. Получил вот, – он похлопал ладонями по своим мощным плечам. – Какие руки! В моем прежнем теле даже в молодости ноги не были такими сильными, как эти руки! А на свои ноги я никогда не жаловался: мог при случае лигу в полном вооружении пробежать. Представляешь, меч сломался, так я какому-то кнехту по каске кулаком! Всмятку! И каска и голова! Но особенно нравится то, что оказалось в штанах. Такой, я тебе скажу, инструмент! Инструментище! Слушай, чудно-то как: смотрю на тебя как в зеркало – вижу отражение, живущее своей жизнью. Голова кругом идет.

Гровель сел на кровати, обхватил руками колени и попросил:

– Дай и мне вина, что ли?

Получив желаемое, он сделал несколько коротких глотков и, поставив кубок на комод в изголовье, сказал:

– Я тоже молился. О власти.

– Тебе мало богатства?

– У меня уже нет денег, – Гровель уныло осмотрелся вокруг. – А теперь, кажется, и власти нет. Есть лишь старость и скорая могила…

– Да будет тебе, – добродушно прервал его Бродерик. – Могила! Мы ещё столько курочек перетопчем!

– Ты перетопчешь, – грустно согласился Ганс. – А мне надо что-то быстро с коннетаблем делать. Ведь у меня всего три дня.

– Три? Почему три?

– Так ведь я о трех днях власти молился. Как теперь успеть – не представляю. До ночного горшка еле добираюсь. И зубов почти нет, – пожаловался Гровель.

– А чем тебе Борне не угодил? – Бродерик расположился за столом и принялся поглощать фрукты. С плохо скрываемым удовольствием он вгрызался в крепкую мякоть яблок, звучно чавкал, смакуя давно забытые ощущения.

– Обманул он меня. Провел как недоросля. Разорил. – Гровель протяжно вздохнул. – Когда Самозванец на границе появился, я бросился скупать боевых коней. Так ведь уже не раз бывало – только враг на порог, жди подорожания оружия, телег, лошадей, железа. Всего, что вам, воякам, понадобится. Я так уже делал несколько раз и всегда оказывался с хорошей прибылью. Мы ж, люди торговые, знаем, что пока маршал Бродерик стоит во главе королевской армии – врагу нипочем не завоевать нашей земли! – Лесть купца, бесхитростная и открытая, была приятна Бродерику, и он ещё раз наполнил кубок. – Вот и сейчас всё что у меня было – я вложил в коней. А Борне отказался от закупок. Цены на лошадей после сегодняшней победы непременно упадут, и придется мне наниматься куда-нибудь конюхом. Или приказчиком.

– Как это – Борне отказался?

– А вот так – взял и отказался. Да ещё выяснилось, что это он втридорога продал мне всё поголовье с королевских конюшен. Теперь я с конями и без единого лотридора. А их надо содержать, кормить, лечить. Это ж не деревенские кобылы, которые при случае и листьев с дерева пожрут!

– Значит, пока я здесь кровью землю поливаю, этот прыщ на моем имени и моих заслугах себе состояние устраивает?

– Точно, – Гровель свесил с кровати тощие ноги. – Двести тысяч золотом!

– Богато…, – протянул Бродерик. – Постой, да вы там с Борне собрались со всем миром воевать?

– Почему?

– Коняга стоит два золотых. Хорошо, с удорожанием и особой породой – поднимем цену до четырех! Пятьдесят тысяч коней! С такой армией я пройду весь мир от берега к берегу и ни одна собака не посмеет тявкнуть!

– Четыре?! Хе-хе-хе, – дряблый смешок Гровеля неприятно резанул по ушам. – Последний табун я покупал по двадцать два с четвертью лотридора за голову!

– Ого! – Бродерик от удивления присвистнул. – И надеялся получить прибыль? При такой цене?

– Так ведь дело такое – купеческое: не покупай то, что дешевеет, покупай то, что дорожает. И не важна цена, важно, что товар есть только у меня! Дорожающий товар! Всё поголовье, а я собрал почти двадцать четыре тысячи голов, я бы уступил коннетаблю по двадцать монет, с оптовой скидкой от цены на рынке – вот она и прибыль!

– Полмиллиона золотом? Ну вы мошенники, уважаемый купец! А я-то думаю – почему мне воевать не дают? Только схлестнешься с врагом, прижмешь его – приказ о мирных переговорах, потому что нет денег! Я-то, дурень, думал, что такие решения принимаются по политическим мотивам, а выходит, все так просто – нет денег, потому что есть в некоторых людях запредельная жадность? И контрибуции взыскиваем и грабим, а денег все одно нет! И оружейники так же поступают?

– А то! – Удивился такой наивности Гровель. – Они это и придумали лет двести назад. А если год неурожайный, то и торговцы зерном то же самое делают. А Борне на всех наживается. Ему ведь с каждой сотни монет приходится пять отдавать…

Бродерик молчал, осмысливая услышанное, а Гровель, спеша высказаться, продолжал:

– И ни при чем здесь жадность! Это просто работа такая. Ты льешь кровь, я зарабатываю деньги. Я же не пропиваю их в кабаках. Хотя, и такое случается иногда, – он отвернулся чуть в сторону, когда произносил эти слова. – Я вкладываю эти накопления в расширение своего дела, я много жертвую на храмы, я…

– Ну нет! – вскипел Бродерик, – Я понимаю, когда купец покупает задешево оптом, а продает задорого в розницу – он содержит товар, работников, распределяет товар по лавкам, чтобы покупателям не носиться за нужной вещью за тридевять земель. Я понимаю, когда ремесленные цеха делают что-то и продают с наценкой – им нужно что-то кушать, нужно обновлять инструмент, мастерские… Но то, что делаете вы с Борне – это просто мошенничество! Понятно, почему вы жертвуете на храмы – с такими грехами прямая дорога в ад! И много вас таких?

Почувствовав изменившееся настроение Бродерика, Гровель снова забрался под одеяло и теперь наружу торчал лишь острый нос.

– Так почитай вся Первая Гильдия только этим и занимается – друг у друга перекупаем, да у тех, кто попроще. Тридцать девять человек нас на все королевство. А на оптово-розничной разнице не заработаешь: накладных расходов больно много, а прибыль невелика. Вот им – из Второй и Третьей гильдии – и приходится постоянно расширяться, чтобы оправдать вложения. И получается: взял денег, купил товар, развез по лавкам, поторговал, выплатил работникам, налоги, себе чего-то и всё – денег стало меньше, чем было. Взял у менял займ, чтобы покрыть убытки, поднял розничные цены – оказался вне рынка, товар не продается, опять убытки, а лихва на занятое капает, мытари за налогами шастают, прево так и рыщет вокруг – надеется на подачку! И платишь! А кому охота увидеть сожженную лавку? Снизил цены, распродался, все, что положено, выплатил – а денег совсем уж нет! Что делать? Опять к менялам, строишь еще десяток лавок, надеясь добрать свое на обороте, и всё опять сначала. Так и крутятся люди. А риски?! Там разбойники, здесь наводнение, тут приказчик нерадивый, гнилую пеньку закупил! Поэтому и не платят работникам, и обманывают покупателей, и утаивают деньги от казначейства. А как они радуются, когда начинается большая игра в Первой Гильдии, и мы скупаем у них всё! В ноги кланяются! Это часто единственный для них законный способ поправить свои дела. Нет, уж лучше как я. Два месяца суеты, нужные знакомства, тонкий расчет….

– И вот ты уже молишься о власти? – Закончил Бродерик. – Не был бы ты в моем теле – прибил бы прямо здесь, не задумываясь!

– И так бывает, – согласился Гровель. – Просто пойми, что наш купеческий хлеб ничуть не более вкусен, чем твой. Бывают славные победы, но большей частью – безвыходная суета. Вот менялы – это да, особая статья. Вот кто настоящие мошенники! Соберет на большой дороге с помощью топора мешок монет, поселится в городе и начинает в рост давать. Ему нет дела до твоих трудностей, ему важно, чтобы ты принес больше, чем взял. А если за свои долги не смог расплатиться – отдавай свои лавки, мастерские, конюшни и земли. Да и теми они не занимаются – сразу же продают другому ослу, желающему залезть в их беличью карусель. А последнее время чего удумали – расписки давать! Не монеты, а расписки!

– И что в этом плохого? – спросил Бродерик. – Удобнее же, чем мешки с золотом и серебром с собой таскать? Да и грабителям с именными расписками сложнее. Очень хорошая мысль с расписками кому-то в голову пришла.

Гровель вылез из-под одеяла и назидательно задрал палец вверх:

– Видит Всеблагой, что за этими расписками стоит сам нечистый! Это такие как ты думают, что расписки придуманы для их удобства! А на самом деле расписки нужны только менялам!

– Почему это?

– Сколько монет максимально может одолжить тебе ростовщик? – Хитро прищурившись, вопросом на вопрос ответил Гровель.

– Столько, сколько в сундуке хранится?

– Правильно! А теперь подумай и скажи, сколько монет можно написать в расписке, если никто, кроме тебя, не знает – сколько монет лежит в сундуке?

– Да столько же!

– Если ты дурак, то, конечно, ты выпишешь свою бумажку на столько же. А если подумаешь?

Бродерик поскреб пятерней лоб, выпил залпом полный кубок.

– Других менял в городе нет?

– Это не важно. Так вот, выписать ты можешь любую сумму – сколько позволит тебе твоя наглость! Никто же не знает, сколько монет в твоих сундуках!

– Как это? А если придут за выплатой по этой расписке?

– Перепишешь её на нового владельца. Выдашь звонкой монетой десятую часть. Ему же это удобнее, чем носить с собой мешок? А тем временем первый осел, которому ты нарисовал свою бумажку, начнет платить тебе долги с денег, которые лежат в твоих сундуках!

– То есть, ты хочешь сказать, что имея сто тысяч, я могу написать бумажек на миллион, и получать проценты не со ста тысяч, а с миллиона? Даже никому не давая не единого гроша? Под сколько сейчас дают в рост?

– Под треть. Со ста тысяч, если бы ты был честным человеком, разводил коров и сеял рожь – ты бы получил доход в десять тысяч в год. Будучи ростовщиком лет десять назад, ты бы заработал тридцать. А введя расписки, ты за год получаешь триста тысяч на сто имеющихся! Главное, чтоб никто не догадался, сколько монет у тебя на самом деле, но все бы при этом знали, что деньги у тебя есть! Вот так ведут теперь свои дела менялы. Единственное, что их страшит – это что никто не придет у них одалживаться, потому что в таком случае им придется тратить на свою жизнь настоящие деньги из своего сундука. А не расписки! Вот кто настоящие мошенники!

– И король с казначеем спокойно на это смотрят?

– Королям тоже нужны деньги, а где их взять? У Гровеля, все деньги которого – в конях и арендованных пастбищах? Не выйдет. У маршала Бродерика, у которого кроме фамильного замка и пяти деревень – только конь и честная репутация? Ерунда! Вот и получается, что есть только два способа – изготовить новую монету, но для этого требуется золото, взять которое в нужных количествах просто негде, или обратиться к ростовщикам, готовым ссудить кого угодно и на сколько угодно, лишь бы им позволили обстряпывать свои грязные делишки. Любой купец торгует реальным товаром – зерном, железом, конями, тканями. Любой ремесленник производит реальные товары, и получает за них прибыль. И только менялы торгуют тем, чего нет! Своим несуществующим богатством!

Бродерик почесал непривычно короткую бороденку и сказал:

– Всё это очень занятно. И как-нибудь позже мы продолжим эту беседу, а сейчас нужно решить, что нам делать дальше?

– Не знаю, – развел руками Гровель. – Хотел с коннетаблем поквитаться, только теперь не знаю, как это сделать. Все утро думал, что с таким огромным войском Самозванца война еще продлится долго. Я, будучи в твоем теле, затребую у коннетабля лошадей, их, разумеется, не окажется, будет скандал, я успею кое о чем рассказать королю, и Борне окажется на плахе. А теперь, после того разгрома, что ты устроил Самозванцу, даже не знаю, как быть. Лошади мои уже точно не понадобятся королевскому войску.

– Значит, маршал, возглавляющий армию, мечтал о поражении? – Усмехнулся Бродерик. – А чего ж тогда на помощь мне войско послал?

– Случайно вышло, я в себя еще не пришел, а эти твои помощники: «что делать? Что делать?» Я просто рукой махнул, чтоб отстали, а эти недоумки решили, что я приказал атаковать…

– Атаковать? И как же мне расценивать теперь свою победу? – Пробормотал Бродерик. – Как результат ошибки? Забавно, стоит ли мне благодарить тебя или лучше славить Де Лэя с Сирром за их тупоголовость и исполнительность? Разберемся. Значит, делать будем вот что: сейчас оденешься и выйдешь к солдатам, произнесешь речь, назначишь меня своим советником. Назовешь внебрачным сыном – я по молодости тот еще ходок был, так что никто не удивится.

– А потом?

– Третьего будем искать. Он сейчас в твоем теле. И он обычный крестьянин. Представляешь, что он может начудить?

– Почему в моем?

– Подумай сам: ты в моем теле, я в теле крестьянина Хорста, где сейчас Хорст? Простая задача.

– Зачем его искать? Через три дня все вернется на свои места. Мы даже до столицы добраться не успеем.

– Я в этом вовсе не уверен, – заметил Бродерик, собирая разбросанные по полу детали маршальского костюма. – Я не о каких трех днях не молился. Лишь до конца отпущенного мне срока. Может быть, это и три дня, а может быть, и нет. И это значит, что все останется так как есть до момента, когда умрет мое прежнее тело. То есть ты. Вот так мы теперь связаны. И поэтому, я считаю, что неизвестного третьего, который сейчас выступает под личиной купца Первой Гильдии, лучше держать под рукой. Бог знает, что он там загадал?!

С помощью Бродерика Гровель обрядился в нарядный костюм, по случаю победы украшенный пятью пушистыми белоснежными перьями, и, опираясь на подставленную будущим советником руку, вышел из шатра.

На площадке перед ними собралась уже приличная толпа – человек в пятьсот, возглавляемая Сирром, Де Лэем, Монтро и парой звероватого вида незнакомых мужиков, державшихся со своими людьми особняком. Стоило маршалу показаться в проеме, как воздух наполнился торжествующими выкриками:

– Слава Бродерику!

– Да здравствует король Хильдерик!

– Победа!

Гровель повернулся к Бродерику, в его округлевших глазах застыл неподдельный страх, он еле слышно промямлил:

– Не могу говорить. Помогай.

Бродерик прокашлялся, поднял руки над головой, призывая толпу к спокойствию и начал:

– Герои! Сегодня мы с помощью Всеблагого и Всемогущего одолели банду Самозванца! Их было много, но с нами были непобедимый маршал Бродерик и наш народ, вставший на защиту всего королевства от бандитов и негодяев, собравшихся под знаменами мятежников! И силу эту никогда не превозмочь сброду ублюдков, еще сегодня утром собиравшихся править нами! Ура героям!

Толпа зазвенела железом, раздались громкие выкрики, но Бродерик снова призвал людей к тишине.

– Многие из вас были свидетелями того, как утром маршалу нездоровилось. Но, несмотря на недуг, он нашел в себе силы отдать приказ на атаку неприятеля в самый подходящий момент. И тем спас всё королевство от порабощения! Ура Бродерику!

На этот раз он не стал успокаивать разошедшуюся толпу и с удовольствием выслушал похвалы себе. Самые ближние ветераны, стоявшие в первых рядах, обратили внимание, что сам маршал почему-то хмурится, а вот неизвестно откуда взявшийся здоровяк, дотоле никому незнакомый, прямо-таки лучится от удовольствия.

Дождавшись тишины, Бродерик обвел внимающую ему армию довольным взглядом и закончил:

– Но жизнь этой победой не кончается, нас снова ждет служба, а потому слушайте последний на сегодня приказ маршала Бродерика! Всем раненым и больным выдать по дополнительной кружке эля! Захваченные трофеи делить, включив в равную долю наших сегодняшних помощников, первыми вставших на пути мятежников, – лица двух суровых мужиков разгладились, а за их спинами показались щербатые улыбки крестьян. – Это будет справедливо! Командиров прошу явиться на совет к маршалу, остальным отдыхать!

Взяв Гровеля под локоток, Бродерик деликатно развернул его вокруг оси и впихнул в шатер.

Следом вошли лейтенанты и барон. Все трое были изрядно удивлены тем, что вместо маршала всем распоряжается напористый здоровяк, но пока держали свои мысли при себе.

Гровель, на правах хозяина, попросил всех садиться. Бродерик подозрительно покосился на купца, ожидая, что тот опять не сможет говорить, но негоциант понимающе кивнул маршалу и указал подбородком на один из свободных стульев. Герцог поднял брови, а купец еще раз настойчиво указал на стул. Маршалу ничего не оставалось делать, кроме как подчиниться этой короткой пантомиме. Купец кивнул в третий раз и прокашлялся в кулак.

Встав во главе стола, он собрался с немногими мыслями и, глубоко вздохнув, начал говорить:

– Господа, ещё раз благодарю за службу. Но поговорить с вами сейчас я хотел бы о другом. Вы все были свидетелями моего сегодняшнего приступа. Поверьте, мне очень тяжело дался нынешний день и, слава Всевышнему, что сегодня он был с нами. Обдумав тщательно свое нынешнее положение, я пришел к выводу, что мне нужен отдых. А может быть и отставка. Короче, господа, я еду к королю, – увидев, что Монтро собирается его прервать, повысил голос, останавливая порыв лейтенанта: – и не надо меня перебивать! Уважайте мою старость. Решение есть и теперь его нужно выполнять! С войском останетесь вы. Старшим будет барон Сирр. А я в сопровождении вот этого молодца, – он показал пальцем на Бродерика, – навещу нашего монарха. Вам, Сирр, надлежит организовать преследование остатков армии Самозванца и дружины Намюра. Надеюсь, вы справитесь?

– Да, сир, – барон теперь выглядел озадаченным.

– Вот и чудесно. Другого ответа я не ожидал.

– Сир, – поспешил вклиниться Де Лэй, почувствовав, что в монологе маршала наступила пауза, – но кто этот человек, которому вы так доверяете?

Гровель сделал вид что задумался: пожевал что-то губами и, словно приняв какое-то тяжелое решение, глубоко вздохнул, склонился над столом и громким заговорщицким шепотом возвестил:

– Я вам скажу, господа. Но предупреждаю – это не та новость, которую я хотел бы слышать на всех перекрестках королевства. Понятно?

– Да, – все трое синхронно кивнули.

– Тогда познакомьтесь. Этого молодца зовут…. Э…

– Хорст, – подсказал ему Бродерик.

– Да, верно, Хорст, – согласился с ним Гровель. – Один из моих бастардов. Чья мать… э…

– Мария, – еще раз подсказал Бродерик.

– Точно, Мария, – «вспомнил» Гровель, – была очень мила со мной лет так двадцать…

– Двадцать два, сир, – поправил его Бродерик.

– Двадцать два? Как время летит! Значит, двадцать два года назад. Но это, господа, должно остаться между нами! Я не желаю, чтобы мальчика травили при дворе его незаконным происхождением. Да, не желаю. Мы с Хорстом завтра поутру отправляемся в Мерид, надеюсь первым доложить Его Величеству о славной битве. Если вопросов больше нет, господа, то я хотел бы остаться с моим… э… сыном. Нам есть о чем поговорить. Более никого не задерживаю.

Лейтенанты и барон поднялись из-за стола и, коротко попрощавшись, вышли наружу. Отойдя недалеко, не сговариваясь, остановились. Монтро сплюнул на землю тягучую слюну, вытер тыльной стороной ладони рот, и спросил:

– Вы так же как я не верите той ахинее, что нес наш уважаемый маршал?

– Бред какой-то! – Поддержал его Де Лэй. – Совсем на старика не похоже. И вот это вот: «не желаю, чтобы мальчика травили…» Он этого мальчика вообще видел? Кто рискнет травить такого облома? От нас что-то скрывают, господа!

– Сколько лет маршалу? – Спросил Монтро, и, не дожидаясь друзей, сам и ответил: – около девяноста, по меньшей мере. Он, конечно, еще и в седле посидит, и вина выпьет, но как-то не приходилось мне слышать, чтобы семидесятилетние старики производили на свет таких вот «мальчиков». Что-то здесь нечисто.

– Безусловно, вы это верно подметили, лейтенант, – согласился с ним Сирр, – но, право слово, мне совсем не хотелось бы влезать в придворные интриги. Не моё это. А интригой здесь даже не пахнет – смердит прегадостно! Посему предлагаю заняться текущими делами. Их тоже кто-то должен выполнять.

Ранним утром, пока изрядно опустевший лагерь ещё спал – Сирр разослал-таки отряды на перехват беглых мятежников – через заставу проехал маршал Бродерик Ланский в сопровождении конвоя. Троих его спутников из числа сопровождающих страже удалось опознать. Одним из этих троих, судя по описанию дежурного сотника, был загадочный крестьянин Хорст, двое других были хорошо знакомы всему войску как телохранители маршала – Эмиль Горец и Рональдо Быстрый. Остальные были из числа личных оруженосцев маршала.