Текст книги "Конечная История (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Свиридкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

   – Когда стабильности державы угрожает опасность, не время заботиться о казне, – провозгласил он, и огромная висевшая под потолком люстра качнулась. – Господин Жеро, извольте распорядиться. – Их Величество опустились обратно в кресло и продолжили прерванную раздачу поручений. – С этими рыбами, сер Гильберт, вы пойдете к нашим магам. Первую пусть используют, чтобы молнировать что-нибудь тяжелое на голову лорда Айзека, мне абсолютно все равно, что именно, но чтоб этот мерзавец не смел уже к сегодняшнему вечеру пребывать среди живых. С помощью второй пусть молнируют лично Вас к тому, что останется от лорда Айзека, дабы Вы убедились в том, что этого подлеца больше никто и никогда не увидит. А третьей пускай молнируют вас обратно, если, конечно, вы не захотите вернуться своим ходом, в таком случае возьмете только две рыбы. Надеюсь, все предельно ясно. Можете приступать... И да, чуть не забыл, не проходя мимо, будьте так любезны, отрубите голову господину Ливьену...

   А пока безжизненная голова господина Ливьена с застывшим на его лице выражением ужаса будет катиться по каменному полу замка, оставляя за собой кровавый след, мы отправимся на три дня назад, в резиденцию лорда Айзека.

IV

   На крутой скале над бушующими внизу, бьющимися об острые камни водами Селигийского моря – самого южного водоема Империи – возвышалось двухэтажное зеленоватое сооружение с золотой ребристой крышей. По углам этого сооружения размещались сероватые водосточные трубы. Строением этим и была резиденция лорда Айзека, наместника Их Величества в Южных Землях.

   В двенадцати смотрящих на узкую каменистую дорогу, начинающуюся у основания мраморной лестницы и, петляя, убегающую далеко вглубь Империи, горел свет. На открытом балкончике рядом с третьим окном справа от лестницы стоял, вглядываясь в серо-зеленую даль лесов, раскинувшихся вдоль дороги, человек. На нем был военный мундир, на поясе, слева, мерно покачивалась сабля, справа – покоился пистолет. Человек переступал с ноги на ногу, не сводя глаз с горизонта. Неизвестно, о чем он думал в тот момент, о звездах ли, бесчисленных и величественных, с презрением смотрящих на него и на его жалкие три звездочки с высоты вечернего неба, или о том, когда же наконец закончится его смена и на его место придет другой, по долгу службы обязанный обходить и осматривать каждый уголок дома светлейшего лорда Айзека и за это получать свое жалование, но, тем не менее, спустя пару длительных минут, служащий, обреченно вздохнув, развернулся и, покинув балкончик, растворился в расписном дверном проеме. Еще пару секунд можно было видеть его голову с коротко остриженными светлыми волосами, двигающуюся в окне, а затем он пропал и вовсе.

   С запада подгоняемые свистящим ветром надвигались уродливые, рваные медные тучи. На востоке же, на фоне чистого звездного неба, колеблясь, плыла черная точка. Она становилась все ближе и все больше: постепенно отчетливо становились видными громадные черные крылья, неподвижные черные жемчужины глаз, серый, даже больше серебряный, клюв, изогнутые когтистые лапы. Это нечто, чем-то напоминающее огромного ворона, пошло на спуск и, медленно кружа, приземлилось на дороге в метрах пятистах от резиденции лорда Айзека. Повернув голову, ворон навел свой пустой блестящий глаз на серое в вечерней полутьме здание и, пронзительно каркнув, подпрыгнул и закружился, расставив черные крылья в стороны. Воздух вокруг него завертелся, с ворона посыпалась сажа, подхватываемая восходящими потоками воздуха и быстро скрывающая громадную птицу. Послышалось хриплое "Кар-р". Кружение вмиг остановилось, и, когда сажа и поднятая в воздух пыль осели, на месте гигантского ворона уже стоял человек в черном костюме с серебряными пуговицами и в не менее черном котелке на голове. Он отряхнулся, поправил свой котелок, слегка сползший набок, натянул на бледную правую руку черную кожаную перчатку, и, подбив блестящим носком полуботинка (того же цвета, какого и было все его облачение) большую горку черной пыли, ловко подхватил трость, возникшую в воздухе внутри поднятого столба сажи. Он взглянул на золотые часы: часовая стрелка приближалась к десяти часам, – и, поигрывая весьма тяжелой тростью с золотым оконечником, направился к лестнице, ведущей к большим и красивым белым, но в вечернем воздухе казавшимся синими парадным дверям, в свою очередь ведущим внутрь резиденции лорда Айзека.

   Черный достиг основания белых ступеней, освещенным тусклым огнем ламп на двух серебряных фонарных столбах по бокам. Теперь от заветной двери его отделяли только двенадцать узких абсолютно гладких, что немудрено было поскользнуться, площадок. Измерив лестницу взглядом, он сунул свободную левую руку в карман и, вытащив какую-то прозрачную тонкую пленку и расправив ее на ладони, прилепил ее себе на лицо – оно тут же изменилось: нос удлинился, глаза чуть уменьшились и стали зелеными, полоски бровей стали шире, под носом выросли закрученные черные усы, а лоб покрыли морщины. И теперь, с новым лицом, он вмиг преодолел все 12 ступеней и уже, удерживая трость под мышкой, нажимал обтянутым черной кожей тонким указательным пальцем кнопку дверного звонка. Несколько секунд спустя, дверь отворилась и в образовавшемся проеме появилось лицо того самого служащего, 20 минут назад стоявшего на балконе и смотрящего вдаль. Он с недоумением принялся разглядывать нежданного гостя – секунд тридцать продолжалась тишина, нарушаемая лишь треском сверчков и ровным дыханием служащего (и только его; черный не дышал), однако, не выдержав, черный, поморщившись, прервал молчание.

   – Да черт бы Вас побрал! Вильмстад, Вы долго еще будете тупо глазеть на меня?

   – Маркиз де Франси, это Вы? – тихо спросил Вильмстад. – Что Вам понадобилось в наших краях?

   – Разве благородный сэр не может просто так навестить своего старого друга? – раздраженно ответил вопросом де Франси.

   – Конечно же, может. Проходите. Я просто... э-э... не признал Вас в таком наряде, и вы... э-э... он вас очень стройнит.

   – Мода меняется – люди меняются, – смотря мимо Вильмстада и проходя внутрь, отвечал маркиз.

   Служащий захлопнул дверь и, щелкнув щеколдой, обратился к маркизу:

   – Давайте я провожу Вас к Их Светлейшеству...

   – Не требуется, – резко оборвал де Франси, – я знаю, что Айзек сейчас у себя в покоях на втором этаже, готовится ко сну, но пока, борясь с бессонницей, пишет кому-то письмо.

   – Откуда... – Вильмстад ошалелым взглядом обвел гостя, но тот предупредил его вопрос.

   – Видел свет в окне второго этажа и силуэт Айзека в нем, – отвечал де Франси, проходя дальше и не обращая больше никакого внимания на Вильмстада.

   – Ну, давайте тогда вашу шляпу и трость... – начал было служащий, не обратив внимания на тот факт, что окна покоев лорда Айзека выходя только к морю, но не на дорогу, со стороны которой прибыл гость.

   – Не требуется, – не оборачиваясь, отрезал маркиз.

   Он шел по коридору. Скрипели деревянные половицы. Единственным источником неяркого света была лампа, вместе с которой Вильмстад, лишь пожав плечами, удалялся, продолжая свой обход. По коридору направо располагалась наполненная черными тенями кухня вместе со столовой, налево же – вверх уходила широкая лестница, крытая бардовым ковром. Маркиз, аккуратно снимая на ходу наклеенную на лицо пленку, поднялся на второй этаж. На втором этаже размещались жилые комнаты, рабочий кабинет, две ванных комнаты: одна для Их Превосходительства, другая для прислуги – и комната психологической разгрузки, где лорд Айзек разместил бильярдный стол и портрет Их Величества, в который любой желающий мог пометать дротики. Маркиз в кромешной тьме миновал две двери и, остановившись возле третьей, под которой сияла полоска света, взялся за резную деревянную ручку. Щелкнул закрывающийся механизм – дверь с жалобным скрипом отворилась.

   – А, маркиз де Франси! – подскочил Айзек, как и оказалось, сидевший за столом в ночной рубашке. – Я слышал, как вы общались с Вильмстадом. Очень р...а... – он осекся, когда увидел, что в дверном проеме стоял не его дорогой друг и знакомый маркиз де Франси, с которым они с юношеских лет уже распиливали бюджет государства, а некто совсем другой, абсолютно незнакомый человек в черном. Его серые пустые глаза пронзили Айзека, ноздри раздулись, а мертвенные тонкие губы искривились в улыбке, приоткрывая ряд золотых зубов.

   – Так вот ты какой, хваленый лорд Айзек, – черный захлопнул дверь ногой. – Не вздумай кричать, ведь нам же не нужны лишние жертвы.

   – Кто Вы такой?! Как Вы попали в мой дом и, черт вас возьми, где де Франси?! – Айзек отступил назад к своему столику и потянулся к ящику, где у него всегда лежал наготове заряженный пистолет.

   – Пули меня не возьмут, Айзек, так что, будь добр, отойди к своей постели и сядь, – черный выудил из внутреннего кармана трубку, набил ее взявшимся из неоткуда табаком и, чиркнув спичкой, закурил.

   Бросая нерешительные взгляды на закрытый ящик стола, Айзек все же отошел и опустился на крытую простынею перину.

   – Замечательно, – черный схватился за спинку стоящего возле двери стула и, поставив его напротив кровати, уселся, закинув ногу на ногу.

   – Где де Франси? – пытаясь сохранять спокойствие в голосе, повторил Айзек.

   – Хех, – незнакомец выдохнул облачко дыма, смутно напоминавшее очертание лица маркиза, – он уже как... – он взглянул на золотые часы на запястье, – ...часов восемь пребывает среди усопших. Не хотите ли присоединиться? – глаза его злобно блеснули.

   – Н-нет... – лорд Айзек был шокирован, уши его покраснели, а перед глазами пронеслась вся его относительно насыщенная жизнь.

   – Тогда, думаю, мы найдем общий язык, – незнакомец поднялся и шагнул к деревянному столику, где в ящике покоился заряженный пистолет.

   – Ч-чего вы хотите? – Айзек, пробираемый легкой дрожью, смотрел на черного, доставшего пистолет и в данный момент пристально разглядывавшего оружие.

   – Ничего особо сложного: всего лишь три миллиона душ.

   – Я Вас н-не понимаю...

   Незнакомец перевел взгляд на бледного Айзека, и его рот искривился в зловещей улыбке:

   – Все просто. Мне нужна небольшая кровопролитная война, – произнеся это, черный потянулся к окну, открыл его, впустив разыгравшийся снаружи ветер, и бросил в бушующее море пистолет.

   Айзек был белый словно мел.

   – П-причем здесь я... я н-не понимаю...

   – А я объясню, – вслед за пистолетом в окно полетела курительная трубка незнакомца. – Ваши имперские амбиции ни для кого не секрет, равно как и ваша ненависть к действующему правителю, – черный принялся расхаживать по комнате, – Вам, как и всем людям, хочется власти большей, чем у Вас есть. Не будем лукавить, Вы были в первой десятке в очереди на трон, так что, если Вы затеете переворот – это никого не удивит, что мне и нужно. Я помогу собрать войско, осмелюсь отметить, для защиты ВАШИХ владений, а дальше события пойдут своим чередом: известно, каким болваном является Их Величество – во ублажение своего себялюбия он развяжет ту самую кровопролитную войну. Вам же лишь нужно исполнять все в точности, как я скажу.

   – О, Создатели! Ко мне явился безумец, а я бессилен ему помешать... – взмолился Айзек.

   – Смешно. Очень. Вы грабите, убиваете, даже не вспоминая о Богах, завещавших вам жить в мире и согласии, но как только вам самим грозит опасность, в вас просыпается вера, и вы тут же обращаетесь к высшим заступникам. Но могу вас обрадовать или огорчить: Боги покинули этот мир, теперь Я за них! – за окном сверкнула молния.

   – Так кто ж ты, наконец?.. – явный и неподдельный ужас явился на лице лорда Айзека.

   – О, я не представился, извольте, – усмехнулся незнакомец. Он снял свой котелок и, изобразив полупоклон, водрузил его обратно, скрыв покрытые сажей волосы, – Франий Многоликий. Для Вас же, достопочтенный лорд Айзек, просто господин Франий. А теперь я помогу Вам наконец-таки написать то письмо, которое вы еще и не начинали, – черный жестом пригласил Айзека к столу, где его ждали лист бумаги и перо с чернильницей.

   Айзек нерешительно подошел (Франий придвинул ему стул) и дрожащими руками взял перо.

   – Пишите по всей форме послание на имя Их Величества с требованием признания Ваших земель независимыми от остальной Империи. Можете писать Вашим шифром – безразлично, я все равно узнаю, что написано.

   Обреченно вздохнув, Айзек принялся выцарапывать под пристальным взглядом Франия всяческие цифры, палочки и крючочки.

   – А теперь, – перед Айзеком легла большая желтоватая бумага с алой печатью, – ставьте свою подпись под печатью. Ею Вы закрепите свое обязательство исполнять все мои приказы... если, конечно, хотите жить.

   Айзек печально взглянул на печать, покрытую древними письменами, и занес перо над бумагой. Как только острие коснулось бумаги, невидимая игла вонзилась в безымянный палец на левой руке Айзека, а из-под пера выходили кровавые буквы.

   Франий выхватил бумагу, как только Айзек оторвал от нее перо.

   – Наконец-то. В ящике Вы найдете револьвер с одной пулей. Всегда носите его с собой, и, когда я понадоблюсь, выстрелите вверх. А теперь наслаждайтесь последними отпущенными вас днями, обещаю, они будут незабываемыми, – Франий провернулся на каблуке и воздел руки к небу. – Фенрот! Встречай кровавый рассвет! Пора закончить книгу истории и начать новую!

   За окном во всю силу ударил гром, молнии заполыхали в небе. Айзек схватился за волосы и повалился на падушку. Франий залился дьявольским смехом и растаял. А где-то далеко-далеко безжалостные плети со свистом хлестали беспомощную душу маркиза де Франси... На Фенрот, как на того несчастного, посыпались бесчисленные удары дождя... кислотного дождя...

V

   – Приберите-ка здесь, – крикнул Гримнир, и в зал поспешно вбежали три служанки. Две из них подхватили обмякшее обезглавленное тело господина Ливьена, третья же завернула укатившуюся в угол голову в платок, и они все так же поспешно вышли. – Гильберт, приступайте. Маги будут в адекватном состоянии только ближайшие два часа. Поторопитесь.

   – Слушаюсь, Ваше Величество, – Гильберт почтенно кивнул головой и, обернувшись, зашагал, стуча металлическими подошвами сапог, по оставленному телом министра грязно-кровавому следу мимо белых как мел министров. Им еще предстояло только привыкать ко всему, что выкидывал их новый Император...

   Дверь с треском захлопнулась. На столе подпрыгнули тарелки.

   – Каков мерзавец этот Айзек! Такой ужин испоганил! – невесело вздохнул Гримнир, разрезая серебряным ножичком бифштекс и отправляя не менее серебряной вилочкой кусочек мяса в рот. Министры же с квадратными глазами могли только смотреть, как Их Величество печально поглощает пищу.

VI

   Истерон, правый приток великой реки Ион, бурный водный поток, берущий свое начало в горных пределах Восточных земель, за эти три дня, что шел дождь, явил всю грозную мощь стихии...

   Сразу за горным хребтом, где река уже имеет небольшой уклон, но, будучи только что сорвавшейся с горных вершин, все так же быстра, была выстроена гидроэлектростанция, обеспечивавшая Армалир – крупный город, почти что центр Восточных владений. Чуть выше по течению, чтобы немного снизить скорость потока, был вырыт канал водоотведения в искусственно созданное водохранилище, покрывшее около тысячи квадратных километров территории.

   Все строилось на века настоящими профессионалами своего дела, и благополучию не было бы предела и конца, если бы не пошел этот дождь...

   Как отбойный молот капли кислоты вгрызались в каменные стены водного резервуара, с каждым ударом проедая все большие и большие углубления. Несокрушимые своды истончались невероятно быстро и уже к концу второго дня покрылись множественными подтекающими трещинами, а утром... Утром прорвало... Тысячи тонн воды как пушинки подхватили громадные обломки стен и устремились вместе с ними к Армалиру. Подобно лавине, поток с корнями выдирал встававшие на его пути незначительные лесные массивы, смывал небольшие поселения, начисто слизывал поля, домашних и не очень зверей и со всеми добытыми трофеями, завывая и пенясь, приближался к городу.

   В одночасье бушующая стихия обрушила свой гнев на ни в чем не повинных жителей. Как карточные домики рушились жилища на окраине. Всё, принесенное большой водой, с ревом обрушивалось на несчастные головы, не готовые к таким событиям. Город был бы погребен под трехметровым слоем воды, если бы не находился более чем в трех милях от водохранилища. Но везение было малым... Вода, продвигаясь все глубже в город, вымывала всех и каждого из их домов. Улицы были затоплены, так что пробраться по ним можно было только вплавь. Линии электропередач были оборваны. Запасы питьевой воды – уничтожены. Ко всему этому прибавлялось то, что люди, оставшиеся без крыши над головой, нигде не могли скрыться от едких, обжигающих капель, а уровень отравляемой кислотой реки из-за непрекращающегося дождя все поднимался, грозя в ближайшие сроки еще больше усугубить наводнение...

   Подобные сценарии происходили еще в двенадцати городах, но никто не знал, ибо Вестник Погибели продолжал свою кровавую жатву...

VII

   Обтирая саблю, Гильберт медленно спускался по каменным ступеням вниз, в кладовую Их Императорского Величества. Подземный этаж был сделан не так уж давно – лет двести назад. Он тогда планировался как бомбоубежище. Великий Император Терний V однажды увидел во сне лысого ежа колоссальных размеров. Посмотрев в своем карманном соннике, что бы это могло значить, Император пришел к чудовищному выводу – на Фенрот летит громадный метеорит. Тогда он приказал незамедлительно приступить к рытью и созданию подземного бункера под замком. Бункер построили, но уже только спустя десять лет после внезапной кончины Императора. Ну, а следующий Император, Фернон Краснопузый, не веривший ни в какие предсказания, стал пользовать подземный бункер в качестве склада – это было единственное дельное решение нового Императора.

   Гильберт слегка пнул сапогом вставшую перед ним стену, и та послушно отъехала в сторону. Он пошел на свет, играющий на блестящих каменных сводах открывшегося помещения. Усиливалось потрескивание факела, становилось слышно, как по полу бегают, шлепая крохотными лапками, крысы. Снаружи глухо вдарил гром, послышался хруст, и что-то большое, ругаясь, хлопнулось на пол.

   Гильберт прибавил шаг и, завернув за угол, обнаружил источник шума.

   В большущей комнате, засыпанной всяческим мусором еще времен Фернона Краснопузого, освещаемой десятком тусклых факелов, возле сломанного стула, распластался одетый в зеленый халат человек.

   – О-о-о...у-у-у... – простонал лежащий и навел заспанные глаза на Гильберта. – Дорогой ты мой... ик!.. челове-е-ек...

   Гильберт подошел к нему и, измерив его взглядом, схватил лежащего за шиворот и рывком поднял на ноги.

   – Я так... Ик!.. хорошо лежа-ал... – явно недовольно пробурчал поднятый. Его шатало, и Гильберт, не выпуская его, подпихнул стоящий рядом другой стул и усадил шатающегося на него. Внимательно разглядев абсолютно пьяную усатую морду, в которой он легко узнал кладовщика Зильвена, Гильберт отвесил по этой морде смачную оплеуху.

   – Свинья! Скажи мне, где чертова рыба, и тащи свою тушу наверх! Их Величеству будет очень любопытно узнать, кто уничтожает их запасы.

   Зильвен свалился со стула и, вцепившись в Гильбертов сапог, принялся тщательно целовать его, рыдая и попутно сморкаясь в него.

   – Не губи! Гиль...Ик! Я ж тебя... всегда тайком пропускал... Этот же... Ик! Он мне голову прикажет снять... Ик! А ты снимешь...

   Гильберт всадил ему носком сапога в бок.

   – Говори, где рыба, и черт с тобой! – гневно сквозь зубы прошипел он.

   – Не губи!.. – Зильвен звонко высморкался. – За дверью... дальше... Ик!.. где все море...продукты...

   Гильберт, вырвав из объятий Зильвена ногу и оставив того лежать на полу, направился к единственной в помещении мрачной и одинокой двери. Он дернул ручку – заперто. Гремя сапогами, он вернулся обратно к валяющемуся на полу Зильвену и, вновь схватив его за шиворот, с силой тряханул.

   – Ключ где, пьянь?! – Гильберт положил руку на эфес сабли.

   – Не губи!.. – вися в паре миллиметров от пола, Зильвен снял с шеи тоненькую коричневую веревочку – на ней висел один-одинешенек маленький серенький ключик.

   Гильберт бросил Зильвена обратно на пол и, подняв выпавший из его рук ключ на веревочке, вернулся к двери.

   Заскрипел старый, насквозь проржавевший механизм. Ключик еле проворачивался в грязно-оранжевой скважине. Наконец раздался заветный щелчок и дверь с противным скрипом, но очень легко отворилась.

   Резкий, чудовищно отвратительный смрад пахнул в лицо Гильберту, так что глаза у него заслезились, и он закашлял. Многолетнее высококачественное зловоние медленно выползало из своего многовекового заточения, обдавая все вокруг. Даже дико пьяному Зильвену стало дурно. За дверью, охваченные облаком густого тошнотворно-зеленого газа, покоились немыслимые горы "даров моря". По меньшей мере, сотня серебристых карпов, штук двести крабов самых разных размеров, еще живые и не очень раки, стройными рядами лежащие на прибитых к стене полках, морские черти с печально свисающим еще не потухшими огоньками-приманками, серо-зеленые склизкие осьминоги и просто покрытые слизью осьминожьи щупальца, горы разноцветных водорослей, сушеные и не сушеные морские ежи и еще много всякой гадости – все это богатство долгие годы отравляло воздух вокруг себя, а сейчас, будучи окутанным ядовитым облаком, глядело на зажимающего нос Гильберта.

   Среди всего зловонного богатства, на головах четырех скользких осьминогов, царственно лежали пять сияющих лунным блеском крылатых рыб, одна из них даже еще подергивала жабрами. Недолго думая и не желая наслаждаться ароматами, Гильберт схватил три рыбины, включая еле живую, за хвосты и как можно быстрее захлопнул дверь и запер дары моря наедине с их ароматами.

   Оставив ключ в замочной скважине, Гильберт бросился прочь из кладовой Их Величества, подальше от установившегося в помещении зловония. Зильвен же, по-видимому, притерпевшийся, схватил и вмиг откупорил лежащую рядом бутылку и, влив ее содержимое в себя, нескладно запел:

Есть в моей жизни одно –

Вино!

Всего слаще в мире оно -

Вино!

Все, что только хочешь -

Найдешь!

Если уж жилет не пропьешь -

Ик!

VIII

   Дальше, по законам жанра и по велению Их Величества, Гильберт направился к Совету Придворных Магов, которые, получив заветных рыбок, кои нужны им исключительно для опытов по созданию живительного эликсира, способного излечить навсегда от похмельного синдрома, но никак не для перемещения объектов в пространстве, должны были отправить на голову лорда Айзека, самодура, мерзавца и просто нехорошего человека, что-то немыслимо тяжелое.

   Совет Магов, по обыкновению, размещался в одной из башен замка. Раньше, до Их Величества Государя-Императора Фелиция IX Веселого, известного своей любовью к горячительным напиткам и милым дамам, придворные маги обитали в прилегающих к замку подземельях, однако однажды, во время возвращения Их Величества с очередного грандиозного бала в близлежащем городке у местного губернатора, один из магов, таки дорвавшийся до несогласованной аудиенции с веселым и готовым на подвиги Императором, пока Их Величество пребывали в неадеквате, смог-таки выпросить подпись под приказом о переводе Совета Магов в башню Гармонии. Маги, вообще-то, хотели перевестись в башню Удачи, являющуюся самой высокой, но, даже будучи неадекватным, Император не изволил отдать любимую всеми властителями Империи Девайль башенку. Так что уже башня Гармонии была достижением. Оккупировав башню Гармонии, маги на следующий же день, под предлогом размещения генератора молний для изжаривания неугодных, установили на шпиле башни спутниковую антенну для приема магическим кристаллом сигнала межзвездного телевидения (Маги плотно подсели на "Усыпальницу-2"). Поставить вместо часов большой плазменный кристалл высокой четкости, обращенный внутрь башни, магам все же не дали, ибо часы были исторической ценностью.

   Гильберт поднимался по лестнице, потряхивая связкой переливающихся рыб, когда до его слуха начали долетать обрывки фраз.

   – Ах... Ну почему?.. – вздыхал женский голосок, многократно усиливался, ударялся о каменные стены и гудел эхом.

   – Мы не можем быть вместе, как же ты не понимаешь, – бездушно причмокивая, отвечал бесцветным голосом мужчина.

   – Но ответь же...

   Гильберт очутился возле тяжелой двери, из-за которой и доносились голоса. Аккуратно отворив ее, он заглянул внутрь. На дисплее установленного у стены магического кристалла шел 348-й цикл "Усыпальницы-2". Юный, трехсотлетний вампир Петро все пытался расстаться с призраком Селины, мотивируя тем, что она бесплотна. Селина решительно не понимала сути причины и грозилась замуровать себя в бутылке из-под освободившегося джина Анатоля, если Петро бросит ее, вампир же не хотел, чтоб его когда-то возлюбленная так ужасно страдала, но вместе с ней тоже оставаться не хотел... Так продолжалось уже пятнадцатый цикл "Усыпальницы"...

   Толкнув дверь еще чуть-чуть, Гильберт увидел сидящих в расставленных вряд креслах напротив кристалла шесть магистров магии. Самый крайний справа, магистр Заратус, облаченный в белую с золотыми узорами мантию, мерно всхлипывал; сидящий рядом Морус периодически вытирал слезы, так и норовившие намочить его белоснежную метровую бороду; дальше сидел и без остановки рыдал Вимбилдан; за ним, уткнувшись в плечо Вимбилдана, стонал Гивельмун; в свисающую бороду Гивельмуна сморкался Зибельман, полой мантии которого вытирал льющиеся градом слезы Дуризвын. Окончательно войдя в помещение, Гильберт углядел седьмого магистра: Драмадув, валяясь на полу, звонко рыдал в мокрую подушку, заливая каменные плиты жемчужными слезами.

   Внезапно магический кристалл погас, и замогильный голос оповестил: "А как же разойдутся Петро и Селина, Вы узнаете в следующем цикле, ровно через неделю". Тут же рыдания прекратились. Драмадув поднялся с пола и дематериализовал подушку, Зибельман оторвался от бороды Гивельмуна, принявшегося ее стирать, а Вимбилдан уже принялся расхаживать со шваброй и вытирать натекшие реки слез. Остальные же маги, за исключением с легким хлопком растворившегося магистра Заратуса, отдались в объятья Морфея и сладко храпели.

   – Молодой человек, – Вимбилдан заметил заглядывающего через уже весьма приличную щель Гильберта, и влажные от слез глаза мага грозно сверкнули, – как вам не стыдно! – невидимой рукой затащил маг гостя в помещение, попутно хлопнув дверью. Оставшиеся бодрствующие волшебники обернулись, – Могли бы постучаться!

   – Если входить без стука, можно больше узнать, – усмехнулся Гильберт. Он знал, что маги крайне интересные люди, но такого зрелища он никак ожидать не мог.

   – Но есть же какие-то рамки приличия, в конце-то концов! Если об увиденном вами узнает хоть кто-то, будет скандал! – за окном прокатился громовой удар, так что последнее слово прозвучало весьма эффектно.

   – Да какого черта вы мне нужны! Не собираюсь я вас никому, мне только... – попытался как-то оправдаться Гильберт, но Вимбилдан был неумолим.

   – Нет вам веры! – на этих словах подскочили два до того момента спавших мага. – Вы же обязательно напьетесь и все разболтаете рано или поздно! Нет, нет и еще раз нет! Никаких оправданий! Говорите, чего хотели, но как только вы покинете башню, но вас падет связывающее язык заклинание.

   – Позвольте же! – возразил Гильберт, выпустивши из рук связку рыб, – Как же мне с людьми-то общаться!

   Все шесть бород самых разных длин и оттенков белого дружно задергались – маги захохотали.

   – Не смешите, как вас там... не важно... Вы все время в пути, у вас нет ни родных, ни близких, вы лишь верный пес Их Величества, только приносящий хозяину тапки и перегрызающий горла неугодных. Зачем вам говорить-то? Вы...

   Гильберт не выдержал и, обнажив саблю, замахнулся на Вимбилдана, но Гивельмун и Дурезвын вовремя подоспели и воздвигли магический барьер перед Вимбилданом. Просто какое-то чудо остановило саблю Гильберта в последний момент, перед тем, как она бы коснулась щита и разлетелась бы на сотни осколков.

   – Типичный верноподданный Их Величества, – определил Вимбильдан.

   – Типичный. Совершенно типичный, – согласились с определением Гивельмун и Дурезвын.

   Гильберт обвел взглядом всех укоризненно кивающих магов, укрывшихся за мерцающим барьером.

   – Что ж, прячьтесь... – он поднял связку рыб и, не убирая сабли, прошел к стоявшему в противоположном конце помещения столу. На нем бурлили, пенились и переливались всяческие разноцветные склянки с пахучими жидкостями. Он прошелся от одного края стола к другому, аккуратно проводя по скляночкам острием сабли.

   – Осторожнее! – выкрикнул магистр Морус.

   – Коне-е-е-чно, – протянул Гильберт и рубанул десяток стоящих в ряд и наполненных синей жидкостью колбочек.

   – Что вы делаете?! – завопили и заахали руками четверо из шести магистров.

   – Убираюсь! – сабля снесла еще семь склянок с зеленой жидкостью.

   – Остановитесь, или мы примем меры! – подключился пятый, невозмутимым оставался только Вимбилдан.

   – Давай, фокусник! Опусти щит, и тут же лишишься своей головы. Не сомневайся, я успею! – лезвие погубило еще пятнадцать склянок и направлялось к большущей колбе с рубиново-красной жидкостью.

   – Стой! – вскричал Вимбилдан, и сабля замерла в двух миллиметрах от колбы. – Хорошо, будь по-твоему! Мы тебя ничем не тронем, только отойди от эликсира!

   Губы Гильберта искривились в усмешке. Барьер развеялся. Гость бросил к покоящимся в остроносых туфлях ногам Вимбилдана связку принесенных рыб. Маги удивленными взглядами проследили за полетом ценных даров моря.

   – За каждую рыбину с Вас по одному перемещению. И смотрите без глупостей! – Гильберт потряс саблей над эликсиром.

   Драмадув и Дурезвын подняли связку и принялись ее тщательнейшим образом осматривать. Они заглядывали в глаза каждой рыбешке, отодвигали плавники-крылья, раскрывали им пасти, и, спустя минуты две, объявили в один голос:

   – Они! Они самые! Настоящие!

   В еще не полностью обсохших от слез глазах каждого мага забегали веселые огоньки.

   – О! наш дорогой друг! – начал Вимбилдан, выступая вперед и расправляя смявшуюся мантию.

   – Милостивый государь! – подключились Гивельмун и Зибельман, обступая Вимбилдана.

   – Все, что угодно! – присоединились не выпускающие из цепких костистых рук драгоценный улов Дуризвын и Драмадув. Оставшийся магистр Морус в это время, суетясь, вызывал, посредством кристалла-телевизора, ранее удалившегося по своим делам магистра Заратуса. С потолка посыпались искры, засиял кристалл-телевизор, запахло заплесневелым сыром, и перед Гильбертом из уплотнившегося воздуха возник магистр Заратус в своей шитой золотом белоснежной мантии. Его длинная борода отливала серебром, а прищуренные голубые как когда-то небо над Фенротом глаза сияли от неописуемого счастья.