Текст книги "Конечная История (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Свиридкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

   Мы направляем свой взор в сторону двери: на крючке около нее висит все та же шляпа, только потрепанная, поблекшая, часть драгоценных камней была утеряна, перо было изодрано, но это была она.

   Если пред нами живой д'Эрмион, то первый вопрос, посещающий нас: как ему удалось не разбиться при падении с башни? – всему свое время...

   Хозяин избушки прошел к кровати и, не раздеваясь, лег. За окном солнце уже скрылось – вся деревушка N вместе с д'Эрмионом погрузился в глубокий, сладкий сон...

VI

   Чудный край снился нашему герою, не прекрасный, но необычный. Здесь было все или почти все: безмерно высокие горы, бескрайние морские просторы, небольшие холмы, полноводные реки и озера, мрачные пустыни. Протянувшееся от горизонта до горизонта небо, затянутое пеленой серых туч. Солнечные лучи еле пробивались через этот слой, как будто бы специально созданный, чтобы защитить эту землю от прикосновения света. Растительность здесь была какой-то особой, непохожей ни на что: хотя и зелена листва тех деревьев, но словно мертвые они, недвижимы... Живности, на первый взгляд, здесь не было и следа, но достаточно приглядеться: вот маленькая змейка проворно заползает в крохотную норку; в воде еле заметен крокодил, подстерегающий неизвестно кого; над верхушками громадных деревьев время от времени показывается одна или две пташки и т.д...

   Д'Эрмион смотрел на все это сверху. Под ним проносились леса, озера, затем города, поселки, деревушки... Через несколько минут перед ним выросла громадная башня с выбитым окном. Он, не задумываясь, влетел в окно и оказался в той самой комнате в башне Удачи королевского замка!

   За окнами башни была еще ночь. Его Величество Геральд Синезубый словно воскрес. Все такой же в голубоватом одеянии, с вышитыми знаками принадлежности к королевскому роду, все так же с драгоценными перстнями, все с теми же голубовато-зелеными глазами и со все тем же синим зубом... Он сидел за письменным столиком, заваленным бумагами возле окна и при свете одной лишь уже догорающей свечи что-то искал. Но почему не при свете факелов... Массивная дубовая дверь скрипнула, и через образовавшуюся щель что-то скользнуло в комнату. Скрип двери вынудил Геральда Синезубого пройти к двери и запереть ее. В то время нечто серое скользнуло над столом. Послышался легкий шорох опустившейся бумаги.

   Его Величество прошел мимо д'Эрмиона, не замечая его. Захлопнул дверь и провернул ключ в замочной скважине, после прошел уже через самого д'Эрмиона обратно, к письменному столику.

   – Вот! – радостно вскрикнул король, заметив клочок желтоватой бумаги. – Уж думал, ничего нет, чтоб занять этого новоиспеченного героя...

   Судя по всему, Его Величество имел в виду д'Эрмиона.

   В то время по полу скользнула чья-то тень, она была очень похожа на человеческую, но какая-то другая: двигалась как-то иначе, словно кукла, управляемая незримым кукловодом... Но свеча догорела... свет погас... вся комнатка погрузилась во тьму...

   – Черт! – Его Величество явно не ожидал такого окончания своего занятия. – Эх! Ладно... все равно скоро светает...подожду...

   Смутные очертания комнатки начали таять, и Д'Эрмион вновь провалился во тьму...

VII

   Здесь, наверное, стоило бы упомянуть одну маленькую деталь: Его Покойное Величество Геральд III Синезубый был последним представителем королевской семьи. По стечению обстоятельств наследников у него в наличии на момент смерти не было. Новый властитель в таком случае выбирался из имеющихся в наличии министров и особенно важных чиновников путем всенародного голосования, проводившимся почему-то исключительно в столице, так что его всенародность была крайне сомнительной. Тут же стоит отметить вторую деталь: народу и без властителя хорошо жилось, можно сказать, все равно, кто и как правит, и правят ли вообще. Потому на всенародном голосовании зачастую присутствовало далеко не все население, а, по условию, новый владыка может быть назван только тогда, когда проголосуют все. При таких условиях сформировалась интересная традиция: особенно хитрые и богатые из тех, кого выбирают, записывают голоса неявившихся на свой счет, дабы избавить горячо любимый народ от таких хлопот, как голосования. Однако мы ушли куда-то далеко.

   Д'Эрмион раскрыл глаза и подскочил с кровати. Он вернулся из мира снов в мир реальный. Что значило все это? Кто может дать ответ?

   Он медленно прошел к умывальнику, дабы омыть заспанные глаза. Он дал напор, набрал воды в ладони и умылся. Капли потекли вниз по его лицу, застревая в его густой бороде. Д'Эрмион завинтил кран, вытер лицо и руки висящим рядом полотенцем, встретился взглядом со своим мутным отражением и незамедлительно направился к письменному столику, ибо работы было еще много. Он отодвинул стул, уселся поудобнее, расправив полы своего балахона, дабы не мешали ему, взял перо, обмакнул кончик в чернильнице и продолжил писать: "Случаем ли иль намеренно..."

VIII

   Все падавшие с Башни Удачи никогда не попадали в лапы к голодным крокодилам (мы предложили читателю самому сказать, почему, но все же...), ибо башня висела прямо надо рвом и все "счастливцы" разбивались оземь либо за, либо перед рвом, в зависимости от того, из какого окна они вылетали. Д'Эрмиону же светило погибнуть перед рвом, если бы только не одно "но"... Мощный порыв ветра и замечательный накрахмаленный плащ изменили точку приземления нашего героя и лишили его не менее замечательной перспективы превратиться в размазанное по земле пятно... теперь он летел прямо в воду. Он летел камнем вниз, в воду, пытаясь всячески удержать свою шляпу, что ему удалось. На скорости, близкой к скорости боевого коня, отличающегося от своих собратьев невероятной трусостью, потому мчащемуся что есть мочи прочь от боя, он вошел в воду, почти коснулся дна и поднял столько брызг, что местные крокодилы даже не смогли к нему приблизится.

   Спустя две минуты д'Эрмион уже выбрался из воды и выжимал воду из, прежде всего, шляпы и рукавов своего одеяния.

   Интересная штука, эта Фортуна, то она приходит на помощь в самый важный момент, то является лишь тогда, когда и без нее можно обойтись. Однако в данный момент изменчивая богиня обратила свой взор на того, кто в ней нуждался. Хотя, возможно, не многоликая богиня вмешалась и воздействовала на природу, а кто-то посторонний применил какое-то простенькое заклинание... целенаправленно или нет – уже не имеет значения... Неизвестно, что было бы лучше: погиб бы наш герой или нет, – важно лишь то, что свершилось...

   Часы на Башне Гармонии (центральная башня) все того же замка пробили час дня. Солнце палило во всю – насквозь промокшая одежда д'Эрмиона высохла, если не полностью, то почти, за считанные минуты. Он расправил смятую шляпу, оправил перо и водрузил свой головной убор на положенное место, взмахнул головой, дабы окончательно расправить шляпу, и приспустил ее на глаза. Пред ним теперь возникла еще одна задача: нужно было бежать! Бежать из города, в крайнем случае – из Империи! Бросив взгляд на пристально смотрящих на него крокодилов, находящихся в недоумении и периодически пощелкивающих зубами, д'Эрмион, позвякивая чудом оставшимися в карманах монетами, зашагал обходными путями обратно, в свое "убежище", дабы забрать предметы первой необходимости и покинуть столицу.

   Вот так вот. Он глядел в лицо смерти. Его жизнь вот так бессмысленно могла оборваться. Вся жизнь пролетела у него перед глазами во время падения: первая монета, самый первый обманутый им мальчишка (не всякий сможет заставить добровольно обменять конфету на камень), первые победы и поражения. Но он остался жив, не разбился о землю, не был съеден зубастыми чудовищами. И что? Он спокойно оправляет одежду, словно с ним такое случается постоянно... что ж, истинно любимец Фортуны, а может быть – просто дурак, но дуракам везет...

IX

   Общий сбор был объявлен в тронном зале замка. Слуги, министры, чьи кабинеты размещались на разных этажах замка, придворные маги – все собрались здесь. Приглушенный свет факелов растекался по темным стенам. Мрачные лики правителей прошлого безмолвно глядели на действие со скрываемых тенями полотен. Стены и пол были почти голыми – все ковры были сняты еще задолго до случившегося для чистки. Тишина время от времени сотрясалась шепотом, вздохами... и снова все погружалось в молчание. О произошедшем всем уже сообщили. Нельзя сказать обобщенно, что испытывали они все в этот момент: кто-то еле удерживал слезы, узнав о гибели его любимого короля, а кто-то, наоборот – чрезвычайно был рад тому, что можно будет несколько дней пробездельничать, однако, дабы соответствовать общему настроению, не подавал виду.

   Наконец стража вносит окровавленное тело правителя в зал и медленно опускает его на холодный каменный пол. Обитатели замка окружают бездыханное тело... Речь держит один из придворных магов, явно верховенствующий среди них... Стражники, опустив головы, медленно покидают помещение... Когда последний из них переступил порог, дубовые двери с грохотом затворились. Постоянные шаги, стоны, плач, бесконечный шепот и тихая неподдельно скорбная речь древнего мага, верного слуги каждого из былых и будущих королей, доносились из залы.

   – Как он назвался, а? – здоровяк Хенки также был среди вышедших; он обратился к своему постоянному товарищу по вахте. – Этот самый, убийца-самоубийца, а, Стенли?

   – Брякус... Шмякус... Мякус... Черт его! – пытался вспомнить меньшой, почесывая затылок. – То ли Мракус, то ли Макус... а! Маркус... Дреми... Деми...Дерми...Не, не помню...

   – Д'Эрмион? – перервал Хенки, в глазах его вдруг отобразились огонь азарта и страх одновременно. – Маркус д'Эрмион?

   – Да, вроде он... или не он...

   – Если это он, то надо немедленно к нему домой наведаться...о нем слухи... разные... по городу ходят... Я, хотя и сплю постоянно, все слышу...

X

   В то время, как имперский отряд, выступивший по указанию Стенли и Хенки, которые, по иронии судьбы, в этот день исполняли обязанности начальника стражи (поставлены они оба были на один пост, так как идеально друг друга дополняли: по четным дням один – думает, другой – приказывает, по нечетным – наоборот), расспрашивал население о "подозрительном типе" и продвигался к его жилищу, сам "подозрительный тип" уже был у себя дома и собирал предметы первой необходимости.

   – Трений! – гремел д'Эрмион на все свое скромное убежище. – Уходим!

   Трений со слипшимися глазами медленно сполз с печи: судя по всему, он решил вздремнуть, пока хозяин в работе, ведь хозяин не отдал никаких поручении.

   – К чему спешить-то? – зевнул слуга, протирая глаза.

   – Шевелись давай! Хватай шапку, плащ, съестного на несколько дней, бумаги какие остались и уходим! – д'Эрмион метался по комнатам, собирая необходимое: деньги, бумаги отца и самое главное – тот самый клочок бумаги, который должен быть ключом к сокровищам. Он достал небольшую сумку из самых дальних уголков и сложил в нее первое, что нашел в тех же дальних углах: кусок веревки, мешочек с гвоздиками, крохотный ножик, несколько кусков ткани и еще какой-то хлам. После перекинул ее через плечо – пора уходить.

   Раздался стук в дверь.

   – Стой! – вскричал наш герой, однако слуга его, будучи чрезвычайно поспешным, потому хорошим, уже успел открыть дверь... Раздалась череда выстрелов... Трений, изрешеченный картечью, повалился наземь. Через клубы дыма, быстро рассеивающегося, в помещение, переступая через бездыханное тело верного слуги нашего героя, вошли с ружьями на перевес трое стражников в доспехах таких же, какие были у тех двух, встречавших д'Эрмиона у ворот замка. Д'Эрмион успел скрыться в комнате и прикрыть дверь.

   – Ищите! Здесь явно что-то нечисто!

   "Вам еще заряжать...эх...будь, что будет...", – промелькнуло в голове нашего героя, и, как только один из стражей уж было собирался открыть дверь комнаты, где укрылся наш герой, д'Эрмион чуть ли не выбил дверь в сторону угрозы и рванул к выходу, придерживая шляпу. Он сбил с ног своею весьма тяжелою сумкою гвардейца, оставшегося у входного проема.

   – Извините, господа, спешу откланяться, – он снял шляпу перед третьим стражем, схватившимся за разряженное ружье, и через мгновение рванул со всех ног прочь.

   Он бежал, постоянно оглядываясь, но уже через минуту преследователи скрылись из поля его видимости. Зато в поле его зрения попала мчащаяся в его же сторону карета с тройкой черных лошадей. На месте определив, что на своих двоих он далеко не убежит, он незамедлительно подал сигнал приближающемуся извозчику. Карета остановилась рядом с д'Эрмионом.

   – За город! Плачу серебром! Чем быстрее, тем больше!

   – Давай-давай.

   Он незамедлительно забрался внутрь; на горизонте вновь показались гвардейцы.

   – Рви! – взмах кнута, карета дрогнула и понеслась навстречу ветру. Стражи остановились. Преследовать быстро удаляющуюся карету было бессмысленно. Они развернулись и двинулись обратно, в сторону замка. Один из них, выругавшись, плюнул в сторону обратившейся в крохотную точку кареты. Башенные часы пробили шесть, начинало вечереть...

   Ровно в восемь коляска пересекла черту города, проехав еще километра два, она остановилась. Д'Эрмион бросил извозчику небольшой звенящий мешочек. Взвесив его на ладони и посмотрев на д'Эрмиона, явно ожидая большего, но, столкнувшись в его холодным и решительно отрицательным взглядом, он, хмыкнув, резко завернул, взмахнул кнутом и умчался прочь. Д'Эрмион вышел вблизи непроглядного Иллийского леса.

   – Да-м... минус двадцать серебряных... – вздохнул д'Эрмион. Нужно было найти укрытие на ночь, к чему он всенепременнейше приступил... Нельзя сказать, что ему было не жаль своего слугу, бесцельно погибшего, чуть ли не автоматически выполняя свои обязанности, нельзя сказать и обратного. Смерть гналась за ним, потому мысли о бедном Трении покинули его так же быстро, как и слетела бы голова д'Эрмиона с его шеи... Таков уж закон: убийцу правителя ждет та же участь, если не хуже...

   Ровно в полночь в городе точечно вспыхнул пожар – сгорел домик д'Эрмиона, спасти не удалось ничего... вместе с домом сгорел и труп Тяпницкого... Отступать теперь нашему герою было некуда, последнее убежище было уничтожено по вине случая: кто-то пожелал смерти Его Величества, а он оказался не в то время и не в том месте... а может быть и не такой уж он и везучий, месье д'Эрмион?

   Д'Эрмион опустил перо в чернильницу – пусто. Да, как быстро и незаметно все заканчивается за работой. Благо, повидавший многое наш герой имел на всякий случай еще с десяток чернильниц. Он выдвинул ящичек письменного стола: внутри в три ряда стояли пятнадцать чернильниц. Д'Эрмион вынул одну и задвинул ящичек обратно. Израсходованную чернильницу он так и оставил на столе, только отодвинул ее подальше, к стене.XI

   Свой ночлег д'Эрмион обустроил в пятнадцати шагах от проложенной дороги, среди трех сломанных сосен. Увы, в карманах у него не оказалось переносной походной палатки, посему спать пришлось на голой сырой земле – все же лучше чем спать вечным сном на глубине двух-трех метров под землей или быть сожженным на глазах тысячи зевак на главной площади.

   Сон д'Эрмиона ровно в восемь часов двадцать две минуты следующего дня был прерван голосами двух приближающихся к тому самому месту, где укрылся наш герой, незнакомых д'Эрмиону лиц.

   – А не правда ли чудесный лес? И погодка чудесная, и время... – говорил тонкий голосок, немного причмокивая.

   – Да-м, времечко – что надо для охоты... – пробасил второй. – Глафирна знатную дичь во сне видела, а она не ошибается.

   – Да совпадения это все, так в природе не бывает. – голоса становились все громче. Д'Эрмион подскочил и медленно, пытаясь не производить шума, попятился в сторону дороги, то есть туда, от куда он пришел. – Природа сама так придумала, а человеку природу не обмануть.

   – Да ты что, природа – раба человеческой мысли. Вона, сколько всего понаизобретали... Чу! Сосны тревожно качаются – туда давай! – они повернули направо и уже шли ровно следом за отступающим д'Эрмионом. – Вот видишь, природа со всеми своими задумками на нас работает... сама!

   – А все-таки это все она так задумала сама, а человек лишь пользуется, ничего не понимая...

   Раздался хруст – д'Эрмион не заметил сухую ветку под ногами и раздавил ее своим тяжелым, не только из-за налипшей грязи, сапогом.

   – Давай! Стреляй! На слух стреляй! Уйдет же! – д'Эрмион рванул к дороге, смысла осторожничать больше не было. Следом раздались выстрелы.

   Д'Эрмион выбежал на дорогу. Через десять секунд к дороге вышли те двое – охотники, один – молодой толстенький, другой – на вид и не скажешь, но бледный и худой. У обоих в руках по ружью, через плечо – сумка. На поясе – мешок.

   – Мил человек, – обратился к д'Эрмиону второй из них, – тут зверь какой-то знатный пробежал. Сделай милость, укажи дорогу.

   – А вы, стало быть, охотники, – д'Эрмион сделал вид спокойного, ничего не знающего о происходящем человека и оправил шляпу, которую он в спешке нацепил задом наперед, и многозначительно осмотрел этих двоих.

   – Охотники-с.

   – А знаете ли вы, что охота без лицензии на территории нашей славной Империи со вчерашнего дня запрещена пресвященнейшим указом Его Величества? – он сделал шаг навстречу им и достал из кармана записку, они – от него.

   – Не знали-с...

   – Тогда прочь отсюда, иначе не сносить вам голов, ибо ослушавшимся назначена высшая мера!

   После этих слов горе-охотники бросились в сторону города. Молодой "охотник" от страха (судя по всему, они приняли нашего героя за имперского служащего) выронил ружье, чем герой наш не мог не воспользоваться, потому это совсем новое, но немного поцарапанное охотничье ружье было "приватизировано" д'Эрмионом.

   Собираясь уж было продолжить свои путь туда, куда глаза глядят, он вдруг вспомнил про записку, наверное, потому что комкал ее в левой руке. Он развернул смятый комок: написанное пострадало от воды, что-то он сам стер, сминая бумагу, но записка после всего содержала следующее:

   В пеще... на ...регу ...ки Ион, что не...ко от столицы, посе...ся ...н Аф...р. Необ...мо от ...го избавиться.

   "Да уж, – д'Эрмион прибывал в некотором недоумении после прочтения. – ясно, Ион – это река, значит, в какой-то пещере на берегу реки есть какое-то существо и от него надо избавиться... очень содержательно... будем искать..."

XII

   В то время, когда д'Эрмион пробирался через непроходимый Иллийский лес, в городе, не так давно им покинутом, на главной площади собиралась толпа горожан, еще ничего не знавших о случившемся, судя по всему, собиралась она именно для того, чтобы узнать, потому как возле, по традиции расположенной именно на главной площади "п"-образной виселицы, на которой, помимо пары петель, красовались еще два черных ворона, стоял, облокотившись на подпорку, "правая рука" Его Величества, главный советник, Юстус Гримнальд, время от времени оглядывающий толпу. Его, естественно, окружала верная стража, подчинявшаяся исключительно только ему одному и никому более, ибо немало людей в городе готовы сопроводить советника в последний путь раньше времени.

   Обычно подобные толпы собираются, когда казнят какого-нибудь очень опасного преступника или просто "неугодного Священной Империи и Самому Создателю!" Однако преступники пока не объявлялись, а может быть, плохо искали или ловили, да и неугодные как-то перевелись. К тому же еще и такая важная персона, обычно не появляющаяся на подобных "торжествах". Все это говорило о том, что сборище по иному поводу.

   Сине-зеленая роба советника, усыпанная драгоценными камнями на солнце обычно так сверкала, что смотреть на него было практически невозможно, посему на этот раз он стоял в тени, отбрасываемой одним из деревянных столбов, ток что мы вполне можем видеть его лицо.

   Два больших серых глаза, один из них косил на пару градусов, так что было трудно понять временами, куда направлен этот взгляд. Голова практически правильной яйцевидной формы. Мелкие морщинки под глазами. Маленький острый нос, сующийся во все государственные дела и не только. Тонкие потрескавшиеся губы, не касавшиеся ничего, кроме дорогих напитков. Острые уши, постоянно прячущиеся под достаточно длинными черными блестящими либо от какой-то краски, либо от жира волосами. (Доподлинно неизвестно: его уши – просто дефект, или в роду у советника затесалась парочка неизвестно откуда залетевших на Фенрот эльфов). Более нечем описать это желтовато-болезненное лицо, извечно теряющее среди океана лиц.

   Минутная стрелка встала ровно на двенадцати – часы на небезызвестной Башне Гармонии пробили час дня. Кстати, следует отметить, почему центральная башня называлась именно так: прежде всего – она занимала срединное расположение, а середина уже сама собою олицетворяет гармонию, во-вторых, башни левой половины носили положительные наименования, а башни правого – отрицательные, центральная не должна была отличаться оригинальностью.

   Часы пробили час дня, и, когда все это время кричащего о неминуемом конце света и о необходимости покаяться в своих грехах городского сумасшедшего наконец смогла скрутить и увести стража, Гримнальд начал вещать: вещаемое им мало чем отличалось от того, что было в замке в окружении верных слуг Его Величества, только одно иначе – оратор всячески пытался симулировать глубочайшую скорбь, что ему, как видно, удавалось.

   – Это невосполнимая утрата для всей нашей Империи... – он произносил уже пятый раз эту фразу от начала своей речи, когда через толпу собравшихся к оратору протиснулись двое стражей в измятых и посеревших от дорожной пыли доспехах.

   – Ушел-с... – с дрожью в голосе шепнул один, подойдя чуть ли ни вплотную к советнику.

   – Что! – воскликнул Гримнальд так, что толпа, порядком подзаснувшая, вздрогнула. – Славные жители нашей дорогой Империи! – он отпихнул в сторону подошедшего и прошел чуть вперед. – Подлый преступник, самым наглым образом убивший нашего дорогого и любимого всеми правителя, посмел, во-первых, выжить, а, во-вторых, что еще более непростительно, сбежать! Найдите его и предайте справедливому суду!

   Начался гул, выкрики: "четвертовать!", "сжечь!", "на кол!".

   – Дозвольте взять самодвижущуюся карету, иначе мы его не возьмем... – обратился все тот же из стражей к уже направившемуся прочь советнику.

   – Никому и никогда... – с явной злобой прошептал еле слышно советник, заглушаемый гулом толпы.

   – Так карету дозвольте...

   – Берите, что нужно... – Гримнальд бросил полный смешанных чувств отчаяния и ненависти взгляд на поспешно удаляющихся стражей и направил шаги к замку в сопровождении своей верной охраны... Гул толпы не утихал, но теперь же люди живо обсуждали услышанное, заглушая друг друга, и только изредка можно было разобрать что-то наподобие "Повесят его!", "На кол посадят!", "Нет! Закопают!" и т.п.

XIII

   Небо заволокли тучи, солнце скрылось где-то в вышине, шел дождь. Чистота состава капель не вызывала никаких сомнений, ибо после Великого катаклизма все загрязняющие атмосферу устройства были уничтожены либо полностью выведены из обращения. Оставленный нами без присмотра д'Эрмион вышел к правому берегу великой реки Ион, разделившей Империю на две практически равные части: западную и восточную.

   Ион – самая длинная река этом мире. Помимо того, что она самая длинная, она еще и самая загадочная. С виду река вовсе не широка, кажется, ее можно перешагнуть. Говорят, что эта иллюзия сохраняется, даже если стоишь прямо возле воды, однако достаточно ступить в воду, как река откроет свой истинный вид, а самоуверенный глупец незамедлительно пойдет ко дну, очутившись на расстоянии тысячи метров от берегов. К тому же рыбаки часто по ночам видят разнообразных человекоподобных чудищ, рыскающих вдоль реки.

   На том песчаном берегу, куда вышел наш герой, расположился небольшой домик рыбака. Хотя с виду домик был крайне неустойчив и сложился бы при первом дуновении ветерка, то было не так. Домик сей пережил Великий катаклизм, причем пережил его вместе с рыбаком. Неясно почему, но смерть скорую или позднюю хозяин домика так и не принял, посему он до сих пор находился здесь и уже был готов принять нежданного гостя.

   Д'Эрмион поднялся на одну единственную деревянную ступеньку, отделявшую дверь домика от земли, и уже занес руку, дабы постучать, как дверь отворилась и перед д'Эрмионом предстал расплывшийся в улыбке маленький седой старичок в подранной серенькой курточке и с небольшим коричневым грибочком, наподобие опенка, выросшем на изрытой морщинами щеке:

   – Кому понадобился я в свои три тысячи двести... э-э... не помню... года? – блестящие серенькие глазки живо бегали, разглядывая гостя.

   – Мне бы, милостивый государь, – д'Эрмион снял шляпу и ступил со ступеньки назад, на песок, – пещеру некую найти, где завелся кто-то невиданный. Не поможете ли путнику-с?

   Старичок указал дрожащей рукой на воду – на сверкающей голубой глади из легкой серой дымки образовалась небольшая деревянная лодочка.

   – Сядешь – сама доставит... стой-стой, просто так нельзя.

   – Ах, конечно... – секунду порывшись в своей сумке, д'Эрмион вынул одну золотую монетку и протянул ее хозяину избушки.

   – Это что? На что оно мне? – старичок отстранил руками протянутую монету.

   – Так что ж тебе нужно?! – в недоумении воскликнул наш герой так, что ненарушимо спокойная водная гладь покрылась легкой рябью.

   – А что дому нужно, – глазки старичка весело заблестели, грибочек на щеке слегка подпрыгнул.

   Д'Эрмион медленно обвел взглядом серую крышу, поросшие плесенью деревянные стены, покосившуюся дверь и истертую ступеньку. Поднимая взгляд обратно на хозяина домика, он наткнулся на маленькую неприметную досточку, которая в самом скором времени отвалиться от стены.

   – Сейчас... – он углубился в свою сумку и через несколько минут усердных поисков д'Эрмион выложил на ступеньку несколько гвоздиков и длинную плетеную веревку.

   – Во-о-от... – улыбнулся старичок и медленно растаял в воздухе, а вместе с ним и его домик, и то, чем расплатился д'Эрмион. Лодочка все же осталась и продолжала колыхаться на воде.

   В левой руке у д'Эрмиона оставалась золотая монета. Он поднес ее к глазам и несколько раз повернул. "А ведь действительно, зачем мне она? Мне грозит смерть, меня везде преследуют. Может, я сейчас вместе с этой лодкой пойду ко дну. Зачем мне эта монета? Зачем они вообще нужны людям, которым не на что их тратить? Да и вообще людям..." После минутных раздумий и пятидесяти переворотов монетки он швырнул ее в воду и сел в лодку, которая незамедлительно, словно зная все его намерения, отправилась по реке. Она несла его к той самой пещере, находящейся на левом берегу реки и сокрытой от посторонних глаз...

   Спустя несколько часов, покачиваясь, лодочка принесла нашего героя к сокрытому участку левого берега Великой Реки. Песок здесь был сер и вязок, усыпан бессчетным множеством костей, совсем свежих и разрушенных временем. Да и вода здесь стала несколько зеленоватой.

   Землю медленно окутывал туман, скрывающий от взгляда нашего героя, огромную пещеру, входом в которую служил гигантский каменный череп неизвестного создания.

   Д'Эрмион ступил на берег – несколько мелких косточек треснули под его сапогом. Земля содрогнулась. Туман становился все гуще, когда два сверкающих зеленых огня зажглись вдали...

   Жуткий рев, от которого кровь стынет в жилах! Д'Эрмион пошатнулся, ноги его подкосились – он упал на землю – еще хруст костей. Вновь вздрогнула земля – огни взвились в небеса. Д'Эрмион направил взгляд ввысь: еще десять минут назад ни облачка не было на яркой синеве, но сейчас громаднейшие тучи затянули небо, затмевая свет солнца. В миг почернело все. Грянул гром – десятки извивающихся молний на мгновения освещали черноту – того было достаточно. Во мрачной вышине, заслонив полнеба громадными сверкающими в свете молний изодранными, ужасающими, крыльями – взвился величественный черный дракон. Чудовище извергло пламя – тучи словно залились кровью – во мгновение ока дракон уже был на земле, в метрах двадцати от д'Эрмиона. Одним взмахом своих могучих крыльев величественное создание развеяло окутавший землю туман – среди тысяч обглоданных костей черный дракон предстал пред онемевшим, но продолжавшим пятиться прочь д'Эрмионом во всем своем ужасающем великолепии. Это был Афниар – древнее создание, воплощение человеческих страхов, существующее вне времени и пространства и являющееся лишь тогда и туда, где и когда должно произойти нечто, что унесет сотни и тысячи жизней...

   Чудовище устремило свои два гигантских зеленых глаза-огня на застывшего д'Эрмиона, вновь взмахнуло крыльями, подобными крыльям гигантской летучей мыши, оторвалось от земли и, разинув ужасную пасть, способную перемолоть все что угодно, ринулось в сторону нашего героя. Д'Эрмион еле успел припасть к сырой, усыпанной костями жертв дракона земле, когда чудовище пронеслось над головой нашего героя и взмахом массивного чешуйчатого хвоста, утыканного острыми, как и клыки чудища, шипами сорвало шляпу с д'Эрмиона – она осталась на одном из шипов. В тот момент перед глазами д'Эрмиона промелькнула очень вероятная возможность лишиться головы и не только ее.

   Дракон пронесся над водной гладью, разрезая ее еле касающейся поверхности воды когтистой лапой, поднялся выше, сделал петлю в воздухе, и вновь два огромных пылающих, зеленых глаза смотрели на поднимающегося с земли и ощупывающего затылок д'Эрмиона. Чудовище готовилось напасть снова, было ясно, что только два исхода возможны: гибель д'Эрмиона с его последующим перевариванием во чреве монстра или смерть самого чудовища. По какой-то неизвестной причине первый вариант не устраивал нашего героя, и он, в надежде на спасение, бросился к пещере-черепу.

   Афниар вытянул чешуйчатую шею, блеснувшую в свете очередного разряда молнии – земля сотряслась от рева чудовища – дракон, извергая пламя, устремился в сторону бегущего д'Эрмиона...

   Д'Эрмион обернулся на бегу, и ужас отпечатался в его глазах (в серых в тот момент). Он бросился вперед и оказался уже под верхней челюстью "черепа"; мгновение назад лишь несколько сантиметров отделяли его шею от пронесшегося крыла Афниара.

   Д'Эрмион бросился вглубь пещеры: ужас на его лице многократно усилился – тупик!.. Бежать больше некуда... Он схватился за ружье – больше не из чего было выбирать. Зарядов было два, но куда стрелять? Пуля не пробьет чешую... шею, как самое уязвимое место, дракон не подставит... стало быть, только в голову... Д'Эрмион зарядил патрон и стал ждать...