Текст книги "Девять дней исправления (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Летучий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

 Дардарон хлебнул из чашки. Он не считал Скилта своим другом.

 – Любишь же ты, – с упрёком сказал он, – надавить на чувства. Выжать из человека то, чего в нём нет. Со мной такое не пройдёт. Конечно же, я пришёл потому, что мне от тебя кое-что ну...

 – Чего в тебе нет, Драдарон? – голос Скилта оказался неожиданно твёрд и холоден. – Мягкосердечности? Или ты не хочешь признавать меня своим другом? Или чего-то другого?

 Дардарон от неожиданности перестал пить. Молчание продлилось дольше, чем хотелось бы обоим собеседникам.

 – Мягкосердечности, – наконец ответил маг, отрезав.

 – И ты всё-таки мой друг?

 – Не переводи тему, Скилт. Ты знаешь...

 – Это ты не переводи тему! Почему вы маги такие двуличные? Изображаете из себя хладнокровных и спокойных, готовых поделиться с кем угодно своим мнением. Якобы его не стесняетесь. А на самом деле вы такие же, как и все остальные. Просто лучше умеете притворяться. Я не буду даже слушать тебя, не то что выполнять твою просьбу, пока ты не найдёшь в себе мужества ответить мне, считаешь ли ты себя моим другом. И, если нет, то кто я в твоих глазах?

 Дардарон не показал волнения, не показал короткой растерянности, которую ощутил кончиками пальцев, держащими чашку с чаем. Волшебник отпил, глядя в глаза Скилту, и твёрдо и уверенно произнёс:

 – Радуй своё самолюбие сколько хочешь, воображай, что застал меня врасплох, но в том, что люди скрывают что-то от других людей, нет ничего плохого. Если бы мы говорили то, что думаем и чувствуем, то давно бы вымерли. Потому что эта искренность служит поводом для распрей. И служит весьма часто, потому что мир построен глупцами.

 – Ты считаешь меня глупым человеком? – поинтересовался Скилт.

 – Я считаю глупыми всех людей, не исключая себя самого. Ты прав: хладнокровие – лишь часть притворства. Хладнокровных людей нет. Все глупы и нехладнокровны. Единственное, что поддерживает нашу с тобой так называемую "дружбу" – это то, что мы не настолько глупы и чуть более хладнокровны, чем все остальные.

 – Так мы, значит, всё-таки с тобой друзья? Ты признаёшь это?

 – В том же смысле, в котором и ты, – Дардарон сделал паузу, отпивая из чашки. – Делай то, что считаешь нужным: убивай, воруй, обманывай людей. Я тебе не мать, чтобы говорить, чего нельзя делать. От этого я лучше к тебе относиться не буду и никогда не проникнусь твоим мироощущением, но и мешать тебе я тоже не собираюсь. У магов есть правило: действовать только в том случае, когда можно что-то изменить. Изменится ли что-то, если я стану тебе читать мораль? Нет. А если мы перебьём всех вас? Тоже нет. Если перестанем продавать вам серу и железо? Нет. Точнее да, вы ведь её будете покупать на рынке за гораздо большую цену, а значит будете больше грабить. У магов есть мораль, но мы её чтим, а не читаем другим. Ну а теперь, – он покрутил чашку, чтобы встряхнуть в ней осадки чая и чтобы сделать хладнокровный вид, – когда ты услышал то, что тебе и так было прекрасно известно, как и то, что об этом было известно мне, и тебе просто хотелось, чтобы я всё это произнёс вслух, ответь мне на интересующий меня вопрос. Даже не скрывай, что тебе известно...

 – Конечно же мне известно, – резко прервал Скилт. Выглядел он недовольным. – Но не могу сказать, где он.

 – Где кто?

 – Не прикидывайся. Транон. Ты ведь пришёл за этим, так ведь? Узнать, где он.

 Дардарон замер с чашкой чая у рта. Откуда Скилт узнал? О своих планах маг разговаривал лишь с Трилоном, и то лишь один раз.

 – Сколько меня знаешь, а удивляешься таким простым вещам, – объяснился бандит, увидев замешательство гостя. – Угадать твои желания ничуть не сложнее, чем понять, что станут делать голодные собаки, если им бросить кусок мяса. В городе нынче неспокойно из-за этой напасти. И все винят вас, колдунов. Уже даже казни начались. Как вдруг ты приходишь ко мне в кои то веки, весь такой правильный и моральный, и что же, имей меня орк, тебе может быть нужно? Конечно же, тебя интересует кто-то из живущих вне твоей школы магов! – Скилт допил то, что оставалось в его бокале. – А так как все нормальные колдуны, дураку понятно, сбежали куда подальше, тебе интересен ненормальный.

 – Раз сам знаешь, что мне нужно, то отвечай.

 – Говорю же, я не могу его выдавать.

 – Но всё-таки знаешь, где он!

 – Конечно, знаю. Я ведь Скилт! Это мой город. Я знаю, где можно найти любого человека. Но Транону я пообещал, что не выдам его убежище. Он сказал: "пообещай, что никому не скажешь, где я живу", и я пообещал.

 – Когда он говорил "никому", он не имел в виду своих старых знакомых. Мы тоже маги.

 – Может и не имел, кто его знает! А может, захотел вас всех перебить, вот и скрывается. Как знать? Почём мне лезть в эти ваши колдовские разборки? Мне главное держать своё слово и репутацию.

 – Как-то ты резко посерьёзнел, – заметил Дардарон. – Только что называл меня другом и чуть ли не на шею мне вешался, как вдруг резко похолодел и теперь посылаешь меня прочь.

 – Не посылаю, – буркнул преступник. – Просто не могу помочь.

 – Можешь.

 – Хорошо, давай так: могу помочь, но не стану этого делать. Потому что Скилт всегда держит своё слово.

 – Помнится, когда-то ты обещал мне, что ни в жизни не откажешь мне в помощи. Как насчёт того слова? Его ты держать не собираешься?

 – Да чтоб тебя имели орки, Драдарон! Приклеился, как банный лист! Хорошо, ты уговорил меня. Я скажу тебе, где он. Чувствую, что если не скажу, то ты будешь надоедать мне со своей магией. Будешь следить за мной днём и ночью, пока я буду пересчитывать товары и пока я буду срать. Поэтому у меня два выхода: прикончить тебя на месте, и тогда твои дружки маги придут за мной, либо дать тебе то, что ты хочешь. Видят боги, это нисколько не дружеский обмен, но другого выбора ты мне просто не оставляешь! Я скажу тебе, где искать Транона, но ты мне пообещаешь, что если он и в самом деле не хотел, чтобы ты его находил, то ты убьёшь его на месте и никому не скажешь.

 – Этого не понадобится, – сказал Дардарон, улыбаясь. – Я уверен.

 Он уже почти допил чай.

                                                                      * * *

 Дверь была приоткрыта, и в просвете виднелась пустая кровать, ровно укутанная одеялом. Это не мог быть убийца – тут Старагон не сомневался, вспоминая вчерашний случай с трупом, найденным за запертой дверью. Дверь могла открыть сама Тария.

 Осторожно подойдя вплотную, он расширил просвет до такой степени, чтобы можно было заглянуть внутрь. Никого. В комнате никого не было. Гэльвка сделала то, что обещала – сбежала. Причём в первый же день!

 Уже безо всякой осторожности он ворвался к комнату, оглядел её целиком, зачем-то приблизился к кровати и приподнял одеяло, потом выскочил обратно в коридор.

 В коридоре он едва не столкнулся с девушкой. Всё это время она была по другую сторону от двери, спрятанная в темноте, поэтому осталась незамеченной им. Парень вдруг осознал, что гэльвка наблюдала за всем, что сейчас происходило. Ему стало невыносимо стыдно.

 – Тебе здесь не нравится? – он спросил это, только чтобы спросить и тем самым быстрее сгладить ситуацию, и вместе с тем потому, что заметил грусть в её взгляде.

 Тара зачем-то поглядела на паутину, застлавшую угол стены.

– После того, как я прожила на помойке несколько месяцев, мне уже вряд ли что-то может не понравиться.

 Старагон невольно, искренне улыбнулся, и увидел ответную улыбку на губах гэльвки. Улыбка, однако, почти сразу исчезла:

 – Но мне здесь страшно. Очень страшно.

 – Ты разве не помнишь, что нам вчера сказал магистр Дардарон? После очередного покушения убийца обычно затихает на пару дней. Пока что мы можем расслабиться.

 – Я боюсь не только безумца, орудующего по ночам. Те, на кого он охотится, пугают меня не меньше. Только вспомни их глаза, когда они произносят одно из своих заклинаний. Я до сих пор не могу забыть их... и твои глаза. Всемогущие Боги, мне хочется отсюда бежать!

 – Мне тоже иногда не по себе, но мы ведь не можем бежать.

 – Не можем? Даже если захотим?

 Старагон вздохнул, думая, что сказать.

 – Тебе кажется, нас тут насильно держат? Как в плену?

 – Да. И надеюсь, что всего лишь кажется. Но нужно быть слепым, чтобы не заметить, что ты им нужен, Старагот...

 – Старагон, – оборвал юноша. Затем, поняв, что вышло грубо, добавил: – Меня теперь зовут Старагон. Как видишь, и я теперь маг. Теперь ты меня тоже станешь бояться?

 – Сегодня нет, – казалось, гэльвка различила и его грубость, и его попытку сию грубость исправить. – Но не могу и представить, кем ты станешь позже. – Она снова кинула взгляд на паутину. – Ты им нужен. А вот что насчёт меня, и думать страшно. Если я захочу уйти, меня отпустят?

 – Маги – может быть. А вот я ни за что не отпущу. Я не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое. А если пойдёшь в Плим одна, именно так и будет.

Тара хотела что-то сказать, но вместо этого молча уставилась Старагону за спину.

 – Просим прощение за вмешательство, – послышалось сзади. – Надеюсь, вы обсуждали что-то приличное. А то, знаете ли, коридоры – не самое лучшее место для всяких секретных разговоров. Звук через них проносится, как вода через каналы. А в этих стенах вы не единственные, кто знает гэльвский.

 Говорил Олтанон, вышагивающий с важным видом впереди и ведущий за собой остальных учеников. Самой последней плелась Алион, как всегда сутулая и нахмуренная, однако, стоило ей поднять глаза, увидеть Тарию, в её взгляде что-то мелькнуло, и уже в следующую секунду она оказалась впереди парней. Выпрямив осанку, стремительно приблизилась к гэльвке, шепнула ей что-то на ухо, взяла под руку, косо, как-то даже недружелюбно посмотрела на парня, и затем обе удалились в комнату, соседнюю с комнатой Старагона. За всё это время с уст магички сошло лишь одно едва слышимое слово: "ужас!".

 Когда дверь захлопнулась, Олтанон и Таралон бросили короткие смешки.

 – Бабы ушли обсуждать свои бабские обсуждения, – произнёс первый, обращаясь явно не к своему приятелю. – А знаешь, что любят обсуждать бабы? То, чего у них нет.

 Закончив говорить, он обогнул Старагона, замершего как вкопанный посреди коридора, и повернул к следующей комнате.

 – Ага, – согласился Таралон, идя следом. – Ведь то, что у них есть, обсуждать не интересно.

 Прежде, чем скрыться за дверью, он изобразил рукой жест, призывающий пройти за собой. Помедлив, Старагон последовал предложению, изо всех сил надеясь, что оно не было шуткой.

 Изнутри комната напоминала ту, что занял он, и в то же время разительно от неё отличалась. Вот, в чём было значение руки хозяина. Те же два окна, две кровати, стул, тумбочка в углу и шкаф, приподнятый низенькими ножками. Однако всё остальное: свечи, одежда, разбросанная по всему пространству комнаты, висящая на любых плоских выступах мебели, книги и множество прочих мелочей – создавало собственное, исключительное для этого места впечатление.

 За разглядыванием помещения Старагон не заметил, что Таралон уже вовсю занят передачей очередной мудрости.

 – На самом деле, это хорошо, что ты с собой привёл девушку. Алион, когда была одна, строила из себя сущего хищника. А мы были её жертвами, потому что на нас она всю свою злобу выливала. Мало кто знает, но у женщин есть тайный язык, говоря на котором они испытывают что-то навроде оргазма. А так как он тайный и выдавать его нельзя, то они вынуждены постоянно втихаря друг с другом общаться. А если общаться не с кем, как было у нашей Алион, то они ходят злые и неудовлетворённые. Не веришь – прислони ухо к этой стенке, за которой наши девы болтают, и ты услышишь его. Неразборчивое болтание. Такое, что аж дрожь берёт.

 Боязно было даже предположить, насколько серьёзен волшебник в своих словах. Действительно ли всё сказанное им является его мнением, или же это безвкусный сарказм, приправленный насмешкой, цель которой – проверить реакцию новенького ученика. Подразумевая второй вариант, Старагон не выразил никаких эмоций, даже задумчивости.

 Ему вспомнился тот гэльв-шпион, познакомившийся с ним в Ридвинге, и его слова. "Я видел некоторых магов своими собственными глазами. И даже разговаривал с одним. Их речь красива и витиевата, изобильна незнакомыми словами, которые кажутся умными. Всё, что нужно о них знать – это то, что все слухи касаемо их правдивы". Говоря это, он вряд ли исключал слух о том, что все маги, и мужчины, и женщины, в особой степени похотливы и развратны. Что их мысли постоянно вертятся вокруг совокупления с обычными людьми, потому что – как гласил ещё один слух, известный любому дураку – друг с другом маги не спят никогда.

 Всё больше Старагону казалось, что гэльв был полностью прав.

 – Как тебя там зовут, новенький? – неожиданно спросил Олтанон, занятый переодеванием из мантии в халат, который он пальцем босой ноги заведомо подбросил с пола на кровать.

 – Меня зовут Старагон, – парень вовремя вспомнил новое, истинное имя.

 – Точно. Такое не сразу запомнишь! Ты вроде говорил, что вырос в бедняцком районе. А кто тогда назвал тебя так, будто скельтского бога?

 – Никто, – ответил Старагон, уже поняв, что ничего Олтанон не забывал, а просто хотел придать остроты шутке, которую заранее готовил. – В Ридвинге все меня звали Мышем, из-за того, что я всюду умел пролезать. По правде сказать, имя Старагот я придумал сам, когда был вынужден общаться с гэльвами. Хотел, чтобы они хотя бы с этим помучились.

 – И вышло?

 – Ага. А потом сам привык к нему.

 – Ты мне нравишься, – усмехаясь, сказал Таралон, лежащий с запрокинутыми руками на своей кровати. – Только мы тебе не гэльвы, с нами это не пройдёт. Если вдруг забудем имя, будем называть тебя Новенький. Давно мечтал дать такое прозвище кому-нибудь. Ты не против?

 Парень был против, но ничего не сказал.

 Олтанон тем временем переоделся из мантии в халат. Халат оказался точно таким же, какой был на Старагоне. Перчатки он так и не снял.

  – Что ж, – сказал он. – Имя твоё мы знаем, но ещё не выяснили, что ты за человек. Если собираешься здесь оставаться, то придётся вливаться в наше маленькое общество. Расскажешь что-нибудь о себе?

 Новенький решил не спорить.

 – Признаться честно, – начал он, старательно подбирая слова, чтобы не показаться лжецом, – мне стыдно, но о себе я действительно мало что могу рассказать. Ещё вчера утром я мог поклясться, что никто и никогда мной не заинтересуется. Моя жизнь была предельно скучна. Ну, до того момента, как я попал в плен к гэльвам, уж точно.

 – Так ты был у них в плену? – Таралон приподнял голову, отняв её от скрещенных рук. – По-моему, у тебя была самая интересная скучная жизнь из всех. Надо думать, в плен ты попал ещё на войне?

 – Нет, его похитили под покровом ночи из родного дома! – съехидничал Олтанон. – Конечно, на войне!

 – Да, верно, – подтвердил Старагон. – В той битве наши отступили, а моего господина взяли в окружение. С пленниками каганатцы возиться не любят. Мне повезло, что я знал их язык. Меня доставили в Плим, и уже через месяц-другой я переводил для них колоридские письма.

 – Вот бараны! – хмыкнул Олтанон. – Наше Величество настолько хорошо хранит государственные тайны, что можно было просто его спросить.

 Таралон усмехнулся ему. Старагон невольно тоже. Молодой волшебник очевидно имел в виду всем известную историю, сохранившуюся ещё с войны. О том, как, переговаривая с делегацией Гэльвского Каганата, вышедшей навстречу из крепости, Его Величество король Алврих, нынешний правитель Колорида, по дури сболтнул

 Сам Старагон в эту историю не верил, понимая то, что если бы всё и случилось на самом деле, никто бы не стал выносить это в людские сплетни.

 – А что насчёт неё? – неожиданно поинтересовался Олтанон, кивая головой в сторону пустой стены, за которой была комната Алион.

 – Это... – замялся новенький. – Тария. Просто Тария. Обыкновенная девушка из Плима.

 – Помнишь, что тебе сегодня говорил Палтанон? Магией могут владеть только люди с мозгами. Понимаешь? Здесь у всех есть мозги, так что прекрати делать вид, что у тебя их нет.

 – Я не притворяюсь. Я правда мало что знаю о ней. Она была нищей, жила и спала в переулке, просила милостыню на рынке. Мне почему-то стало её жаль, вот я и взял её к себе. К тому же скучно было одному. Вот только странная она какая-то оказалась. Молчит о том, кто такая и как жила раньше. Даже имя своё не называет. Это я назвал её Тарией. Она, кажется, не против. Вот и всё, что мне о ней известно.

 – Ну да, – задумчиво сказал Таралон. – Семью не выбирают. А если и выбирают, то всё равно получается какая-то дрянь.

 – Я-то думал, она какая-нибудь гэльвская принцесса или что-то ещё интересное, – закатывая рукава халата, добавил Олтанон. – Ну, хорошо. Думаю, этого пока достаточно. Боюсь даже углубляться в твою историю, если в ней уже столько всего того, что не укладывается в голове. Можешь считать себя принятым в наше общество.

 – Рад, – честно сказал Старагон. – Мне кажется, пора проведать девушек. Я беспокоюсь, что убийца... мог до них добраться.

 – Если он доберётся до Алион, то беспокоиться нужно будет за него самого.

 Сказав это, Таралон всё же встал на кровать ногами и прислонил к стене ухо.

 – Тебе ж вчера магистр Дардарон растолковал, – тем временем заговорил Олтанон, – что убийца не убивает толпами. Он прячется и выходит на дело, когда всё немного успокаивается, чтобы всегда быть неожиданным. Труп – пару дней отдыха – опять труп – опять пара дней отдыха.

 – Пара дней это сколько точно? Как всё было?

 – Дай вспомнить. Так, сначала, значит, убитым нашли Тароса. Это один из наших поваров. Несколько лет назад (точно сказать не могу, потому что я в то время самое большее учился разговаривать) Трилон, директор наш, выгнал из школы всю прислугу, кроме охранников. Но видно Дардарон с голодухи как-то укусил его за ляху, потому что спустя год он вернул поваров, но всего двоих. А больше и не требовалось, ибо учеников становилось всё меньше. Вернул их, значит, и неслабо так подставил. Одного убили, другой – бедняга – трудится в поте лица за двоих. После того убийца затих... ровно на два дня.

 – Не ври, на один, – громким возгласом, чуть ли не воплем встрял Таралон, умудрившись при этом не отстранять уха от стены.

 – Это ты один день ходил за город за химикатами Дардароновскими.

 – Ах, да, верно. Тогда два.

 – Потом, – без раздумий продолжил рассказчик, – после двух дней передышки мы нашли останки Патроса. Это был помощник Палтанона. Помощники помогают магам расправляться с бумажной волокитой, потому что ни на что другое не годны. Они способны использовать магию, но так и не научились ни одному заклинанию. Бывает и такое. Есть ещё помощник у Дардарона. А у Трилона нет. Он ему и не нужен, потому что он всё равно не делает ничего. Так вот, убили Патроса, а потом... Потом что?

 – Один день мы все ходили на практику за город, – напомнил товарищ. – Потом ещё один день всё тихо было, ты ещё говорил, что даже если тебя этой ночью убьют, то твоя нога всё равно отлетит и даст мне пинка.

 – Хм, верно, помню, – закивал Олтанон. – Но никто той ночью не умер. И потом ещё один день спокойный был, когда на ужин ели рулеты с ветчиной.

 – Это и было вчера!

 – Ах да! Получается, тоже два дня. И вот вчера помер Акарлон. Бедняга.

 Старагон внезапно понял свою вину:

 – Простите, что затронул эту тему. Он, полагаю, был вашим близким другом.

 Оба, Олтанон и Таралон, бестактно прыснули. Первый вдобавок негромко хохотнул и пояснил:

 – Другом? Это как сказать! Нелюдимый был какой-то. Я удивлён, что они с Алион крепко не сдружились. И тот, и эта вечно со сложными рожами стояли где-то в сторонке, себе на уме. Сам он ни с кем разговор не заводил, а если кто заводил разговор с ним, то он как-то странно отвечал.

 – А я готов поспорить, – снова вмешался в разговор Таралон, всё так же не отлипая от стены, – что он воровал.

 – Конечно легче думать, что у тебя все всё воруют, чем признавать, что ты растяпа и сам всё теряешь, – Олтанон осёкся. – Хотя, нужно признать, у всех что-нибудь пропадало. Поглядим, если перестанет, то будет ясно, что Акарлон и впрямь был воришкой. Не бери в голову, новенький, – он, уподобляясь недавнему состоянию своего товарища, бухнулся на кровать, заложил руки, вперился в потолок. – Знаешь, что по-настоящему страшно? То, что все эти бедолаги были разорваны на куски. Это эффект от одного заклинания, которое в обиходе называют "пузырь". Нас ему всё обещают научить, да вот только когда научат – неизвестно, как неизвестно и то, успеют ли, прежде чем этот убийца всех нас сам "запузырит". Понимаешь, в чём штука? Этот псих, который всех убивает – сам маг. Впрочем, это и так понятно, ведь та магическая дрянь на входе в нашу школу не пропускает тех, кто не владеет магией. Но на входе всегда стоит Хэрик и не пропускает никого постороннего. А значит убийца – не посторонний. Он кто-то из наших. "Пузырём" владеют только наши любимые учителя. Вот и думай дальше сам, что всё это означает. Заметь, ни один из учителей до сих не умер. Всегда погибает кто-то посторонний.

 – И сколько всего учителей? – полюбопытствовал новенький.

 – Вопрос столь же сложный, сколько простой. Всего их четверо, но одного – Трилона – язык не поворачивается назвать учителем. Повторяю, он не делает вообще ничего, только сидит в своём кабинете и беспробудно пьёт. Остальные... Дардарона ты знаешь, точнее ты знаком с ним. Знать-то ты не знаешь о нём ничего. Та ещё змея он, скажу я тебе. Мне кажется, Алион его внебрачная дочь, это как минимум. На занятиях выводит из тебя весь дух.

 С Палтаноном ты тоже успел познакомиться. Он, хоть и пытается выглядеть суровым и серьёзным, на деле же не годится Дардарону в сапожники.

 Кроме этих двоих есть ещё Гилон. Этот обитает исключительно внизу, в здоровенном зале с чучелами. Он старый, как три Дардарона, и уже разучился половине заклинаний. По старости мозги-то набекрень становятся, вот и магией пользоваться уже не получается. Хотя "пузырь", я думаю, он применять умеет, так что не надо его вычёркивать из списка тех, кого следует опасаться.

 – Что же получается в общем итоге, – почесал под затылком Старагон. – Убийца, возможно, один из четырёх учителей, и на дело выходит стабильно каждую третью ночь.

 – Пока что всё так, – подтвердил Таралон.

 – Нужно понять, случайность это или закономерность. Или же – третий вариант – убийца специально наводит всех на такие мысли.

 Олтанон снова хохотнул.

 – Ты что ли в сыщика решил поиграться? Забудь. Учителя седьмым потом облились, пока пытаются разобраться во всём этом деле. А им и известно больше, и мозги у них покрупнее.

 – Вы же сказали, учителя сами могут быть замешаны в убийствах. Если среди них предатель, он и сбивает их всех с толку.

 Лежащий на кровати волшебник удостоил его поворотом головы.

 – А может ты и не притворяешься нисколько, что мозгов нет. Думаешь, если ты будешь своё собственное следствие вести, этот тип не собьёт с толку тебя? Он тебя же первым и убьёт.

 – В любом случае, – парировал Старагон. – Это полезнее и интереснее, чем развалиться на кровати и не делать вообще ничего.

 Олтанон сделал сочувствующий взгляд.

 – Тогда удачи!

 – Не слушай его, – вставил Таралон. – Я тоже считаю, что мы все должны работать на общее дело, а не просиживать задницы.

 – Считаешь, – повторил его товарищ. – Да только на этом считании всё и заканчивается. Скажи, новенький, а зачем тебе всё это?

 – Зачем?

 – Именно. С нами-то – понятно. Мы в этом котле уже не просто варимся, а догораем. Ты же, отнюдь, можешь текать отсюда, пока не поздно. Скажешь, хуже было в твоём Плиме? Ничего подобного. Тут убийца, злобно настроенный народ, скорая погибель от рук гэльвов...

 – А там не было вообще ничего, – прервал его Старагон. – Вряд ли вы сможете понять, но мне невыносимо надоело не иметь в жизни никакой цели. Выжить подольше? Протянуть своё жалкое существование? Мне кажется, такие цели себя не оправдывают. Всю свою жизнь я хотел быть частью чего-то осмысленного. Не рабом на службе гэльвских шпионов, цели которых мне самому не известны. Сегодня я впервые почувствовал себя удовлетворённым. Может быть, мне осталось жить всего девять дней, но зато хотя бы на их протяжении я буду чувствовать себя кем-то, нежели никем. У меня будет цель, как и у всех вас. Лучше погибнуть на пути к этой цели, нежели возвращаться к бессмысленной жизни.

 – Кстати, хорошо, что ты заговорил, – встрепенулся, приподнимаясь на локтях, Олтанон, явно не оценивший услышанной речи. – Что там было про девять дней? Все о них только и говорят, а толком никто ничего не объясняет.

 Глубоко вздохнув и почувствовав себя глупо, Старагон начал заново рассказывать историю, произошедшую в замке хана Гломина. Маги и по совместительству новые его товарищи внимательно слушали, один лёжа на кровати и приподняв туловище локтями, второй – прислонившись к стене и выслушивая одновременно то, что за ней. Когда рассказ закончился, никто из них не сменил положения. Стоило отметить, в этот раз изложение получилось менее длинным.

 – И поэтому, – добавил, немного помолчав, рассказчик, – вина за то, что здесь случится через девять дней, частично на мне. На господине Санмире, на хане Гломине, на многих других, но и на мне тоже. И я хочу эту вину исправить.

 – Значит, всего лишь девять дней осталось, – проговорил Олтанон и снова упал на матрас. – Ну и ладно. Бывали ситуации, когда мне грозила куда более скорая смерть, – он сказал это так, чтобы скрыть зарождающееся внутри себя волнение. Вышло у него скверно. – Больше всего в этой ситуации мне жалко твою подружку. Она ведь вообще никакого отношения не имеет, ни к этим гадам, сидящим в Каганате, ни к нашей школе. Если ты такой благородный и стараешься всё исправить, то попытайся исправить и её положение, в котором она оказалась из-за тебя. Береги её, одним словом. Впрочем, уж это ты будешь делать и без внешних советов. Я заметил, как ты на неё неровно дышишь. Вы с ней... того?

 – Нет, – ответил Старагон, резко и необдуманно, прежде, чем понял, зачем ему задали такой вопрос. – Мы с ней  никто друг для друга. Два человека, живших под одной крышей. Хотя... я пытаюсь.

 – В смысле, хочешь быть с ней вместе? – Таралон был столь удивлён, что в этот раз всё же отслонился от стены, оборачиваясь к новенькому. – Ты что! Правило же есть: магам не позволено любить. Дардарон орать будет.

 – Да, есть тут правда, – спокойно сказал Олтанон. – Ручаюсь, скоро тебя попросят её прогнать. Вот увидишь. Скажут они это по-другому, но значить оно будет именно "выгнать". Поэтому вот тебе совет: притворись перед учителями, что она твоя... сестра? Ну да, глупая идея. Ты ведь ни капли не похож на гэльва. В общем, придумай что-нибудь и не смей говорить правду.

 – Благодарю, – из вежливости ответил Старагон, пусть и не собирался пользоваться советом. – Я, пожалуй, пойду к себе.

 Маги ему не ответили. Махнув им рукой, он отправился к двери.

 – Кажется, я их слышу, – чуть слышно бормотал первый, снова прилипший к стене. – В те моменты, когда они повышают голос. Я уверен, это именно их говор. Пока что, правда, ничего не разобрать.

 – Балбес! – засмеялся второй. – Что ты там собрался услышать? Ты даже гэльвский не знаешь ни капельки!

 Выходя в коридор, новенький думал о том, как сильно разошлось его представление о царящем в стенах школы настрое с реальностью. На общем угрюмом фоне, состоящем из жестоких убийств, ненависти и грядущей опасности, волшебники ухитрялись беречь хорошее настроение, к удивлению Старагона. Не разделяя этого настроения поначалу, теперь он проникся им тоже. Что было очень даже хорошо.

 За дверью он обомлел и чертыхнулся, когда оказался едва ли не лицом к лицу с Алион. Магичка ждала в коридоре, облокотившаяся о стену, одетая в халат, тапочки на толстой подошве и перчатки. От осознания того, что Таралон сейчас слышит то, что выдумывает сам, на губы упрямо запросилась улыбка, и её не удалось сдержать.

 – Что? – девушка дрогнула, выпучила глаза. Бывшая уверенной и высокомерной, её поза в одну секунду стала съёженной и испуганной. – Вы что-то слышали?

 – Ага, – кивнул Старагон. – Таралон. До сих пор подслушивает.

 – Значит, – магичка облегчённо вздохнула, – заклинание работает. От этих извращенцев приходится закрываться магией поглощения звука.

 – Мне показалось, они безобидные.

 – Как человек, знакомый с ними больше одного дня, скажу, что ты глубоко заблуждаешься. Скоро сам убедишься. Если позволишь дать совет, держи свою подругу подальше от них. Она ведь хоть что-то для тебя значит?

 Старагон хотел бы задать магичке больше вопросов, но она развернулась и быстро прошмыгнула за дверь.

 Помимо воли отмечая, что выглядит она просто великолепно, парень тоже забрался в свою комнату. Тария не обратила на него внимание. Одетая в симпатичный халат, копию того, который был на Алион, она сидела на краю кровати и перебирала в руках

 До конца дня  Старагон ждал, что девушка не стерпит и возобновит прерванный разговор, но этого так и не случилось.

                                                                          * * *

 Дардарон задрал голову, присматриваясь к ставням верхних окон обветшалого, покрытого трещинами трёхэтажного дома. Он долго разглядывал кромку крыши, пока не заметил, что небольшая её часть с восточной стороны обвалилась, притом давно, если брать во внимание отсутствие каких-либо следов обвала на земле. Самому зданию, по его мнению, осталось стоять ещё года три, после чего оно рухнет целиком, и повезёт, если не на расположившуюся по соседству плотническую мастерскую.

 Больших трудов волшебнику стоило отыскать входную дверь, спрятанную за огромным кустом, название которого он не знал по той простой причине, что не разбирался в растениях. Отпиралась дверь почему-то вовнутрь и тут же билась в угол печи, непонятно как появившейся на первом этаже. Переступив порог, маг оказался в окружении группы людей разного возраста и пола, которые не обратили на него никакого внимания. Были среди них и заражённые и даже заражённая женщина, кормящая грудью ребёнка, что не делало чести тем, кто спокойно смотрел на неё, не пытаясь вразумить. Пряча руки в плаще, чтобы никто не заметил перчаток, волшебник проскользнул к лестнице. Наверх он поднимался, посматривая не на ступеньки, а на облупившиеся стены. С этой стороны трещины проглядывались гораздо заметнее, и местами даже зияли небольшие дыры, через которые сочился свет.

 Имевшая поначалу пологий наклон лестница вскоре стала становиться всё круче, как будто строившие её куда-то торопились. К концу подъёма мага пробирала неслабая отдышка.