Текст книги "Королевский гамбит"

Автор книги: Дмитрий Скирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

– Да-а… – задумчиво протянул Майк, не зная, что и сказать на это, – да-а…

И умолк.

– А полигоны вроде этого, они везде есть, – философски продолжал меж тем его напарник. – Думаешь, одни мы такие умные, думаешь, только Штаты этим балуются? Ха! Дудки. У всех они есть. У бошей, у англичан, у джапов есть точняк, не говоря уже о бывших демократах и Советах. У китайцев тоже есть. У них там на Тайване – ну они же с ним теперь опять одно? – так вот, у них там около Тайваня есть остров такой охрененный, в проливе, так он ходами изнутри насквозь ископан, чисто сыр «голландский». Это когда там чанкайшисты к штурму готовились, ещё тогда укреплений накопали. У них, как всегда, всё с размахом, уж если начали играть, не остановишь – Азия… Весь народ оттуда выселили, сейчас там офигительная боевая зона, на пол-острова. Китайчата в свои «Катакомбы» режутся, «Драконы подземелий» называются, они же там все на драконах помешаны. Техника у них, конечно, дрянь, зато народу-у… – Уильям безнадёжно помотал головой в попытке подыскать сравнение, затянулся в последний раз и загасил окурок.

– А об этом-то ты откуда знаешь? – удивился Майк.

– Слыхал, – уклончиво ответил Билл. – Ну что, пошли, что ли? Ты как там? Всё о’кей? Руки не дрожат, нет? А то смотри…

Майк вздохнул.

– Я в порядке.

– Тебя как зовут?

Свет фар скользил по стенам, оставляя слабые фосфоресцирующие следы – не иначе в краску тут был добавлен люминофор. Два робота неспешным шагом двигались по полукруглому туннелю; оба – лёгкие разведчики, «Степной волк» и «Акула». Тут и там сверху свисали какие-то шланги, кабели, обрывки ржавых цепей, перекрученные листы железа, из-под которых кое-где проглядывала дикая порода. Плиты потолка смыкались криво и неровно, будто их укладывали второпях. Пол был сухой и чистый – ни камней, ни луж, ни старых рельсов. Ничего.

Говорить не хотелось. Тем не менее напарница, похоже, не желала отступать.

– Эй, «Волк», у тебя там радио в порядке? Постучи по шлему. Ты меня как, хорошо слышишь?

Слышу, – отозвался Роберт. – Я ж уже назвался: Роб. Чего ещё-то?

– Да это ник. А на самом деле?

– Зачем тебе?

– Ну… просто. Если стесняешься, то у меня приват-канал.

– Ты лучше по сторонам поглядывай, – уходя от темы, съехал на грубость Роберт. – Выскочит кто, костей не соберём… Что у тебя на радаре?

– Задавака… – фыркнула она и через пару секунд сообщила: – Всё чисто. Можно звать остальных.

– Подождём пока.

Некоторое время они двигались молча. Роберт изредка косился на машину напарницы. Надо же, девчонка, а гоняет в шутер. Не в «Семейку Льюис» гамится, не в какой-нибудь там симулятор «Дитя-неожиданности», а стреляет, бегает, сражается… И неплохо сражается, между прочим. А может, притворяется? Может, это вообще не девчонка, а парень? А что, бывает… Хотя нет, не похоже – голос звонкий, молодой, с девчачьим писком, настоящий, наверняка без преобразователя. Да и дуется всё время, и любопытная, как все девчонки… Да нет, определённо девка. Странная, но и только.

– Слышь, Синди, – окликнул её Роберт, – а ты вообще зачем здесь играешь?

«Акула» замедлила шаг.

– Не поняла…

– Чего тут непонятного? Ещё скажи, что тебе стрелять и бегать нравится. Я до тебя вообще девчонок в «Катакомбах» не встречал.

Синди будто задумалась.

– Не знаю, – наконец призналась она. – Нравится мне как-то. Здесь я не такая, как всегда. Здесь все не такие, как в жизни. Здесь никого не интересует, кто ты, как выглядишь, откуда, сколько тебе лет. А интересует только – сильнее ты или слабее, что ты за боец, а не какая у тебя мордаха, ноги или задница. Здесь настоящая свобода, здесь все равны.

– Равны… – хмыкнул Роберт. – Свобода… Чего тебе в жизни-то мешает с другими равняться? Ты что, афро, что ли?

Ответа не последовало – девочка умолкла и на этот раз молчала так долго, что Роберт грешным делом подумал, что она оскорбилась.

– Эй, ты чего? – не выдержал наконец он. – Ты обиделась, что ли? Синди! Ну?

– Меня зовут не Синди, – сдавленно отозвалась она вместо ответа, – а Синтия Чистая Вода. Что здесь имя, что ник, я не знаю. Я – дене. Навахо.

– Ё… – не сдержался Роберт. – Вот это да! Правда, что ли?

– Правда, чёрт бы тебя побрал! А теперь, белый мальчик, отвали.

– Погоди, не отключайся! – заторопился Роберт. – Ну чего ты? Я же не хотел, просто вырвалось. Я на самом деле Роберт, правда. Роберт Северцев.

– Китаец, что ли? – заинтересовалась она.

– Русский. В смысле, папка у меня русский. И дед… А что?

– Никогда не встречала русского.

– А я индейцев никогда не встречал, – признался Роберт и почувствовал, что краснеет самым глупым образом. Хорошо, хоть напарница не видит. – Значит, мир?

– Перемирие. А сколько тебе?

– Пятнадцать… скоро будет.

– А мне двенадцать.

– Не может быть! – опять невольно вырвалось у Роберта.

– Может, может, – ворчливо отозвалась она. – Я бы вообще тебя не спросила ни о чём, просто интересно стало. Ты первый, кто сумел меня так лихо побить. Я ж тогда едва не вылетела! До сих пор мурашки, если вспомню. Мне даже бонусов не хватило для починки.

– Да ладно, я сам со страху чуть не окочурился… А у тебя где компьютер стоит? В вигваме?

– В доме, дурак! У нас дом в Аризоне. А компьютер у меня, между прочим, старый, я ещё с клавиатуры играю.

– А-а… – понимающе протянул Роберт. – Вон что. Заметно. Ты с атакой запаздываешь. Я тогда ещё удивился, как так: «Акула», а от залпа увернуться не смогла.

– Вот гад, а! – угрюмо восхитилась Синди. – Да ты же мне в упор… А у тебя симстик?

– Ага. И перчатки. Только левая барахлит.

Оба посмотрели на приборные панели и одновременно остановились. Двум машинам, оказалось, тоже понадобилось «отдышаться»: датчики перегрева у обеих предостерегающе желтели.

– Постоим? А то несёмся как мустанги.

– Давай, – согласился Роберт и огляделся. – А тихо тут. И света нет. Дикий какой-то туннель.

– А! И ты заметил, как здесь всё реально?

– В смысле? – не понял он. – Что «реально»?

– Ну, по-настоящему, – терпеливо пояснила девочка. – Обычно в таких играх всё из элементов состоит: из кубиков, блоков, секций там разных…

– И тут так, – несколько неуверенно заметил Роберт.

– До двадцатых уровней, – сказала Синди. – А после сразу поменялось.

– Ну?

– Ага. Перекрытия, люки, телекамеры эти, двери, лифты… мусор на полу, обломки… Вроде ничего особенного, но я заметила. Мы, навахо, очень наблюдательные. – В голосе её послышались хвастливые нотки, она помолчала и, словно извиняясь, добавила: – Может быть, мне потому нравится играть во всё это, что навахо всегда много воевали.

– А другие индейцы что, не воевали?

– Другие тоже, но не так, – уклончиво ответила она. – А навахо даже во Вторую мировую в армии шифровальщиками работали. Все донесения на передовой переводились на язык навахо.

– Зачем?

– Вот чудак! Затем, что среди немцев и японцев точно не было навахо!

– А ты, значит, хочешь быть как они?

– Хочу не хочу, какая разница? – окрысилась Синди. – Всё равно делать нечего. Чем ещё заняться? Жрать пейот батон за батоном? Корзинки плести? Одеяла вышивать на сувениры? Растить маис, как старшие братья? Так мне рано ещё. Это мохавки по небоскрёбам скачут, им хорошо – они высоты не боятся. А ты видел хоть одного индейца в сенате? Или индейца-космонавта? Или, может, для нас особые игрушки должны делать? Мы и так живём, как в музее, но даже и так жить не дают. Прогресс, кричат, прогресс! Ага, прогресс… Прогресс уничтожил нас, похерил нашу культуру, превратил нас в машины. Я вот думаю иногда: эх, нам бы в ТЕ времена такие штуки, хотя бы парочку дерьмовых «Пардусов» в реале, мы бы этих белых ублюдков с их кораблями… а, чего там. Тебе не понять. Даже жаль бывает, что они, эти роботы, не настоящие.

Она умолкла. Роберт тоже помолчал, слегка ошеломлённый этим неожиданным напором.

– Синди…

– Что?

– А можно, я буду звать тебя – Чистая Вода?

– Зачем тебе?

– Ну… Это как-то здорово так… по-индейски.

– А мне тогда можно звать тебя – Северцев?

Фамилия девчонке совершенно не далась, у неё получилось что-то вроде: «Сэфертсеф». В её исполнении это прозвучало даже красиво, но Роберту всё равно не понравилось.

– Лучше не надо, – уклончиво сказал он.

– Почему? – удивилась девочка. – Это же по-русски.

– Это – не по-русски, – отрезал Роб.

– Тогда и ты не зови!

– Ну и пожалуйста, не буду. Очень надо!

– Сам дурак!

Из-за поворота, совсем рядом, вдруг послышался слабый шорох камней. Роберт, скорее машинально, чем осмысленно, глянул краем глаза на радар и окаменел при виде приближающихся красных точек – словно дюжина крысиных глазок смыкали полукруг.

А потом рванул машину задним ходом.

– Синди!!!

Рыжая резиновая груша пшикнула в последний раз, доктор Белл сосредоточенно посмотрел на дисплей тонометра, некоторое время так же внимательно слушал пульс, затем вздохнул и отпустил вентиль клапана, ослабляя манжету. Выпускаемый воздух облегчённо зашипел.

– Сто тридцать на восемьдесят, – сказал он. – Для вашего возраста – абсолютно нормальное давление. Может быть, чуть выше нормы: под землёй это бывает. Может, вы переволновались или кофе перепили. Пили кофе по дороге ко мне? – бросил он на Майка взгляд поверх очков. – Впрочем, неважно. Для некоторых это даже норма. Так что я не вижу никаких оснований для беспокойства.

Он развернул компьютер дисплеем к себе и что-то быстро отстучал на клавишах. Удовлетворённо кивнул:

– Ну вот, я же говорю – никаких оснований для беспокойства. Записи в порядке, медосмотр не выявил патологий… В общем, всё о’кей.

Майк задумчиво раскатывал обратно клетчатый рукав рубашки. Доктор тем временем копался в своих запасах – неторопливо извлекал из шкафчика пузырьки и баночки, читал этикетки и так же неторопливо ставил обратно.

– Я дам вам витамины и успокоительное, – говорил он, пока из принтера выползал листок бумаги с рецептурой. – Будете принимать три раза в день. Постарайтесь не увлекаться крепким кофе и стимуляторами. Пьёте?

– Кофе?

– Спиртное.

– Откуда вы… Гм! Откуда ему тут взяться?

– Угу… – Доктор расписался на рецепте. – Под землёй организм испытывает дефицит солнечного света, от этого волнение, авитаминоз, особенно в первые недели… Организм переключается в «аварийный» режим. Работали раньше под землёй?

– Нет.

– А под водой?

– Слава богу, не пришлось, – невольно улыбнулся Майк. – Послушайте, док…

– Забавно, не находите? – Доктор уже уселся обратно за стол и сейчас укладывал в коробочку тонометр. – С генами вовсю работаем, вот-вот клонирование разрешат, диагноз больному можно по Интернету поставить, руку отрезанную обратно пришить… А давление меряем, как двести лет назад. Те же груша да манжета, разве что дисплей стал цифровой.

– А эта… трубка эта ваша ещё, – Майк указал и сморщил лоб, припоминая название. – Стето… стетоскоп?

– Фонендоскоп, – с улыбкой поправил его доктор. – Нет, просто у меня привычка с ним не расставаться, не обращайте внимания. Для любого врача полезнейшая вещь. Хотя на самом деле сегодня замерить давление спокойно можно и без него. По крайней мере, хорошо хоть времена рукописных рецептов отошли в прошлое: у меня ужасный почерк. Держите.

Майк принял пару пластиковых баночек, упаковку зелёных капсул и бумажку. Помедлил.

– По правде говоря, док, я совсем не за этим к вам пришёл. Хотя всё равно спасибо.

– Вот как? Интересно. А зачем же? Вас что-то тревожит?

– Нет. То есть да. Мне не нравится вся эта затея с роботами, но не в этом дело. Вы не замечали, как всё это на нас давит? Особенно на этих… на Рамиреса с Томом. Вы знаете, что они друг дружку ненавидят? По крайней мере, первый – второго.

– С чего вы взяли?

– Так… – неопределённо пожал плечами Майк. – Говорят. Да и потом, это и так видно.

– А почему вы э-э… решили заговорить об этом со мной только сейчас?

– Ну… Я как-то не решался. Мне подумалось, что мы все тут под стрессом, у всех нервишки сбоят. А тут ещё это… Думал потолковать с Хэлом, но он сказал, чтоб я занимался своим делом и не совал нос куда не просят. А кто, кроме него, ещё реально может что-то с этим сделать? Вроде только вы, если не считать охраны наверху, но к ним же незаметно не пойдёшь. Да и с вами я могу поговорить без свидетелей только тут.

Доктор Белл откинулся в кресле и повертел в руках карандаш.

– Странный вы народ, русские. Вечно у вас все под подозрением… Или вы поляк?

– Нет, я из русских иммигрантов. И даже не еврей.

– Извините, если обидел. Но всё-таки странно. Никто, кроме вас, не обеспокоился. А между тем кое в чём вы правы. Я уже обратил на эту парочку внимание.

– Его жена…

– Да-да, я в курсе. Мне кажется, наверху хотели этим переводом разрядить обстановку, но, как всегда, переусердствовали. Не надо было их назначать в одну бригаду, достаточно было поставить так, чтоб их рабочие смены совпадали по графику. Но там не захотели возиться и предпочли решение попроще. К тому же господин Риверс уверен в своём авторитете и поручился за порядок в своей бригаде.

– Риверс? – не понял Майк.

– Хэл.

– Ах да…

– Несчастных случаев в его бригаде до сих пор ещё не было. Тем не менее спасибо. Я учту ваше мнение в своей докладной.

– Не за что, – кивнул Майк и встал, распихивая лекарства по карманам. – Только мне неудобно как-то. Вам не кажется, док, что я на них тут это, как это… стучу?

– О нет. В конце концов, это моё дело – выслушивать, кто на что жалуется. Не так ли? Ведь священника, как в армии, здесь не положено.

Майк смерил дока Ларса встречным взглядом. Странный он всё-таки тип, этот доктор. Вдруг он из ФБР? А что, вполне может быть. Должен же на такой базе быть наблюдатель из верхов? Должен. Где-то внутри коллектива. Да и сам по себе он какой-то не такой, как все. Взять, к примеру, эти его очки, которые он носит, может, для солидности, а может, просто из чудаковатости. Это в наше-то время!

«Вечно у вас все под подозрением…»

– Док, почему вы в очках?

Он поднял голову:

– Не понял?..

– Ну, зачем они вам? Можно же сделать операцию или линзы носить. Почему очки?

– Ах, вы об этом… У меня глаза не переносят линз. А операцию я просто не хочу делать. К тому же статистика показывает, что докторам в очках у пациентов веры больше. Такая, знаете ли, наблюдается тенденция. М-да. В очках – значит, старый, значит, опытный…

– А сколько вам лет, если не секрет?

– Тридцать шесть. А что?

– Так, ничего, – сказал Майк. – Ну, я пойду.

– Заходите ещё, если будет что-то беспокоить.

Доктор был сама любезность.

– Зайду непременно, – сухо ответил Северцев и закрыл за собой дверь медкабинета.

– Привет, вояка! Как дела? Не затрахался ещё машины гробить?

На Ральфе были: a – зелёные шорты до колен с оборванными карманами и голограммой на отвислом заду; b – бейсболка с утиным козырьком и логотипом «Нью-Йорк Янкиз»; c – оранжевая футболка с ананасами и d – новые кроссовки с лазерной подсветкой. Кроссовки были – зашибись: при каждом шаге из-под пяток словно бы сверкали маленькие молнии, в первое мгновение Роберт даже испугался, что сейчас под ним загорится ковёр. Всё вместе, однако, не катило. На джи-рейве, может, и сошло бы, но не здесь. Впрочем, Ральф выглядел довольным, словно анаконда, заглотившая быка.

– Дела нормально, – кивнул Роберт, покосившись на часы. – Через час выходим.

– Куда «выходим»? – не понял Ральф.

– В «катакомбы».

– A-а… А почему «выходим»?

– Я ж теперь в команде. Вот такие ребята.

Большим пальцем Боб показал, какие именно ребята.

– Как – в команде? – Ральф на мгновение даже завис над креслом, потом всё же плюхнулся в мягкую глубину. – Я думал, ты всегда дерёшься в одиночку.

– Я тоже так думал, – Роберт вздохнул. – Меня подловили, пришлось соглашаться. Да ладно, я не жалею. А я с девчонкой познакомился.

– Красивая? – оживился Ральф.

– Не знаю, я по чату.

– Блин! Ну ты даёшь. А ты что, в неё влюбился?

– С ума сошёл? Ей всего двенадцать.

– A-а… Ну и что?

– Да, в общем, ничего, – пожал плечами Роберт. – Она в моей команде гамится. Точней, мы оба в одной команде. Прикидываешь, вчера в засаду попали, еле отмахались, такая кодла привалила. Хорошо, наши вовремя подошли.

– Ты прям как на войне, – уважительно хмыкнул Ральф. Стянул бейсболку и примостил её на ободранной коленке, потом передумал и бросил на стол. – Может, включишь сегодня пораньше? Больно посмотреть охота.

– Ну-у… – Роберт неопределённо покрутил носом. – Мама запрещает играть больше трёх часов. Разве только пять минут накинет, чтобы я успел машину в бокс загнать.

– Ну… Тогда пошли на кухню, что ли. Перекусим. А?

– Ну, можно… – Роберт заколебался, потом решился: – А, была не была. Давай включим. Авось не заметит.

Экран вспыхнул и развернулся. Поступил запрос на расконсервацию. Роберт дал согласие, ввёл код доступа и принялся натягивать перчатки. Подвёл машину к выходу из терминала. В левом верхнем углу приборного экрана танцевали циферки обратного отсчёта. Дошли до нуля, на мгновение будто замешкались – и пошли «в минуса».

– Что-то медленно сегодня, – посетовал Роберт. – А вот, сдвинулось. Приготовились… Пошли!

Бронированная стенка скользнула вверх, Роберт уже привычным боковым манёвром вывел машину в коридор, проверил радар, услышал, как позади в кресле изумлённо крякнул Ральф, поднял глаза на экран и тоже ахнул:

– Человек!

Двуногая фигура в оранжевом комбезе заметалась в свете прожектора.

– Вот ни фига себе! – вскричал обрадованно Ральф. – Я ж говорил, должны быть монстры, а ты: «роботы, роботы»… Мочи его, мочи – уйдёт!

Окровавленное тело охранника распласталось возле дверцы лифта. Майк вздрогнул и невольно сдал назад: это был тот самый парень, что сканировал ему ладони и сетчатку. В руке его всё ещё был зажат пистолет. Майк наклонился, вывернул оружие из мёртвых пальцев и застонал от злости, ощутив, как «поехала» под пальцами расколотая рукоять: «глок». Твою мать, «глок»! Ну, OMG, ну, жадюги чёртовы. Радели они о своих сотрудниках, как же… Даже на экипировку для охраны денег пожалели! В стране Смита и Вессона, в стране Кольта – поганая австрийская штамповка из металлокерамики, только уронили на бетон, корпус уже и треснул. Майк повертел пистолет в руках. Дрянь дело. Стрелять из такого – всё равно что с гранатой играться. Впрочем, подумалось ему, на те штуки из катакомб нужен не пистолет, а по меньшей мере безоткатка.

Он выщелкнул обойму. Передёрнул ствол. Желтоватый патрон вылетел и глухо стукнул о конторку. Ага: четыре и один в стволе. Итого пять. Пользы от них сейчас, как от бабских тампонов, но вдруг найдётся пистолет поцелее. Хотя… может, и этот сгодится. Майк перевернул пару столов, пошарил в ящиках, нашёл слегка оплавившуюся бобину скотча, обмотал им треснувшую рукоять, вставил обратно обойму и сунул изувеченный ствол в карман.

Двинулся к лифту.

Искорёженные дверцы замерли, не закончив движения. Рухнувшая кабинка косо застряла возле самого выхода, рядом валяются оба противовеса. Внутри пусто. Повсюду на стенах следы ожогов и пробоины от пуль, дюраль погнулся, пластик треснул и обуглился, пахнет дымом и горелой изоляцией. Майк осторожно просунул голову внутрь и посмотрел наверх. В проёме раскуроченного потолка виднелась уходящая вверх лифтовая шахта, в которой уныло качались обрывки тросов. Всё, что могло ломаться, было сломано. Сверху тянуло пылью и горячим запахом пустыни. Майк выругался, плюнул и закашлялся.

– Пыль, – пробормотал он и утёрся рукавом. – Пыль на ветру… Проклятие…

Невыносимо ныли рёбра и нижняя челюсть, саднило прикушенный язык. Хотелось пить.

…Гроза грянула после обеда, неожиданно, как аризонский смерч. Беды ничто не предвещало. В северном туннеле, на четвёртом ярусе перемкнуло кабели, – должно быть, кто-то из игроков случайно раздолбал защитную бронеплиту. Ничего необычного: такое бывало и раньше. Правда, в этот раз весь сектор лишился освещения и выпал из слежения. Но ситуация была вполне штатная. Операторы спокойно выждали момент, когда в зоне боя никого не было, и перекрыли аварийный участок. Хэл отрядил для ремонта Томаса и Уильяма, последний сказался больным и слинял к доку в лазарет, и Хэллоуин послал вместо него Рамиреса. Спустя минут примерно десять вдруг пришёл сигнал тревоги с наблюдательного поста, зазвенели звонки, началась беготня, потом был грохот, после которого Майк уже ничего не помнил: дверь в боевой коридор, задраенная наглухо, вдруг вспухла, как пузырь, с той стороны, швы разошлись, петли начали трещать, и Майк очертя голову бросился наутёк. Дальше память сохранила только чей-то крик, грохочущие позади выстрелы и взрывы и его полёт навстречу опрокинутому креслу.

Под этим креслом он и пришёл в себя. Было тихо. В комнате царил разгром. Мигало красным аварийное освещение. Что и как произошло, кто был во всём виноват, оставалось только гадать, но в одном у Майка не было сомнений: проклятые машины каким-то образом ухитрились вырваться на волю.

Там-то, в коридоре, возле лифта и отыскался охранник, тот самый, мёртвый. Но и только. Больше людей поблизости не было. Успели убраться? Или…

Майк прошёл через зал мимо чёрного пятна на полу, мимо раздавленных столиков с пижонскими футуристически изогнутыми хромированными ножками, миновал разбитый кофейный автомат, дважды повернул к техническому сектору и тут же понял, холодея сердцем: нету никаких «успели», одно сплошное «или».

Три лежащих тела. Первым – Хэл с разбитой головой и косым пунктиром из багряных клякс поперёк груди, где вышли пули; мёртв безнадёжно, первой же очередью наповал. Остекленевшие глаза бездумно таращатся в потолок, рот приоткрылся, сходство со всесвятской тыквой стало пугающим. Следом на зелёном ковролине маячит белой шевелюрой Бак, техник-транспортировщик («За остальное нам не платят»). Третье тело, изуродованное взрывом, опознать непросто, разве только по зубным коронкам. Это с равной вероятностью мог быть как второй техник, так и один из наблюдателей, а то и вообще сам Рамирес. Стопудово не Уильям – кожа слишком светлая. И не док – слишком худой для дока. А кстати, посетила Майка неожиданная мысль, неплохо бы проверить лазарет – вдруг там кто уцелел.

Он выглянул из-за угла: никого. Снял пистолет с предохранителя. Осторожно, шаг за шагом двинулся вперёд. Под ногами хрустел битый пластик с плафонов.

– Есть тут кто? – вполголоса окликнул Майк.

Тишина, треск перебитой проводки и запах дыма.

Он доковылял до медицинского блока, осторожно толкнул стеклянную дверь с зелёным «пауком». Вновь тишина и темнота, острый запах свежей крови, спирта и медикаментов. Майк прошёл внутрь, нашарил настольную лампу и щёлкнул выключателем. Опустил пистолет.

– Твою мать…

Безжизненное тело дока Ларса обмякло на стуле, свесив руки, как резиновая кукла, наряженная в костюм и испачканный белый халат. Аккуратная дыра во лбу, скорее всего, выжжена лазером. Похоже, он не мучился: мозги вскипели моментально, даже черепные швы разошлись. Стол и стена позади него забрызганы кровью. Если не считать этого и опрокинутого шкафа, лазарет почти не пострадал.

Майк прислонился к стене. Ему стало дурно.

Сколько он так простоял, он не смог бы сказать. Минут пять, может, десять. А может, и все полчаса. В голове была пустота. Тупая, ноющая боль постепенно спускалась от груди вниз, к пояснице, – видно, что-то он таки отбил во время своего памятного полёта. Впрочем, грех жаловаться: как-никак это кресло спасло ему жизнь. Наверняка из-за него пилоты боевых машин приняли его за труп и не стали достреливать.

– Зомби, – выругался он, крепче сжимая рукоять пистолета. – Зомби…

Он перебрал пакеты и рассыпанные ампулы. Нашёл и ввёл себе ультракаин под рёбра; малость полегчало. Поразмыслил, не вкатить ли заодно заморозку и в челюсть, но раздумал – боль была вполне терпимой, а язык и так едва шевелился. Вышел в коридор.

И тут грохнуло! Плафон над дверью лопнул, на голову Майку посыпались осколки. Он машинально рухнул на спину, шарахнулся назад, упал, отполз на четвереньках и замер, спрятавшись под стол и тяжело дыша. Пистолет сам собой оказался в руках, испачканная кровью рукоять заскользила в ладонях.

– Майк? – тем временем неуверенно послышалось из коридора. – Господи, Майк! Это ты? Это и вправду ты?

– Я, чтоб тебе провалиться! – крикнул он в ответ. – Какого чёрта?..

– Господи, Майк! – В двери замаячил силуэт человека. – Не стреляй, парниша! Слышишь? Это я. Ради бога прости – я подумал, ты одна из этих железяк… Это я, я! Билли.

Весь перепачканный докторской кровью и злой как чёрт, Северцев вылез в коридор.

– С ума сошёл, скотина растаманская? Чего палишь? Всю шею мне стеклом изрезал… Ты техник или хрен собачий? Думаешь, те штуки пулей остановишь?

Уильям свесил патлатую голову. Руки его тряслись. Он вытер нос тыльной стороной ладони и озадаченно уставился на зажатый в руке пистолет. Ствол ещё дымился.

– Не знаю, чувак, – признался он. – Я правда не канаю, что на меня нашло. Ты же видел, что творится: все убиты. Все! Хэл, док, охранники… Эд, Чарли… Весь командный пост разгромлен. Ну перемкнуло меня просто!

– Не ори… Как ты уцелел?

– Сам не пойму. Я в раздевалке был. А там шкафы…

– Опять сосал бутылку?

– Брось, чувак, – устало отмахнулся он. – Теперь-то что за дело? Мне эта бутылка, не иначе, жизнь спасла. Я же в шкаф залез, в подсобку, туда, где швабры-вёдра. А они, прикинь, не стали проверять. Все личные шкафы проверили, все двери отломали, раскурочили, как банки от сардин, а в кладовую не полезли. Улавливаешь суть? Ага. Закон игры, чувак, сам знаешь – всё ценное только в запертых шкафах.

– Игроки, м-мать… – сквозь зубы выругался Северцев. – Где пистолет взял? У охранника?

– Угу. Ему он больше ни к чему. Что делать-то будем, а, моряк? Идеи есть?

Майк огляделся. Бесполезный жест. В одну сторону – коридор, в другую – коридор. Упавший лифт и никаких ступенек, разве только до тросов допрыгнуть. Полная секретность. Заперты не хуже, чем селёдки в бочке.

– Ты в вентиляции сечёшь?

– Не, чувак, не секу. – Порядком перепачканные дрэды Билли отрицательно качнулись. – Это Рамирес был у нас спецом в воздуходувке. Да и то ни разу ничего такого не требовалось.

Майк устало сел на стол. Провёл ладонью по лицу. Потряс головой.

– Слушай, Билл, а что вообще произошло?

Уильям развёл руками:

– Чел, в натуре – не знаю! Скорее всего, зомбики забили Тома и взломали дверь.

– Пусть так… Но кто их пустил в закрытый сектор?

– Мыслю так, хуан таки не выдержал и Тома бортанул. Может, они разругались вконец, а может, Том случайно ляпнул что-нибудь, а тот не понял. Эд и Чарли, может, что и видели, да разве их сейчас спросишь… Разве только запись посмотреть. Если она, конечно, была, эта долбаная запись. А вообще, они всё записывали.

– М-да…

– Как выбираться будем? – проявил практичность Уильям. – Если аварийный выход и есть, я не знаю, где он. Смена через полторы недели, а снаружи сто сорок миль пустыни в любую сторону. Без провианта загнёмся. У меня из жратвы только виски, да и то на донышке. А ещё зомбики… Зачистить зачистили, так ведь всё равно вернуться могут.

– Нужно посмотреть, какая-то еда должна была остаться в столовой. Потом, нам нужны инструменты, оружие, какой-нибудь детектор движения… Чёрт, да хоть что-нибудь! Нам надо в ремонтные боксы.

– С ума сошёл? Это же рядом с игровой, все двери сломаны. Не-е, – Уильям покрутил носом, – я туда не пойду… А если засекут?

– Там блок, нельзя вести огонь. Аварийное питание должно держать систему… Свет, кондиционер и это… это самое. Там ручное управление, противовесы… Если сумеем заблокировать двери, продержимся до подхода техников: связи нет уже полдня, в компании должны забеспокоиться. В общем, надо идти.

Он встал и тотчас услышал, как где-то далеко грохотнул металл.

Уильям тоже вскочил. Кожа его посерела.

– Что это?

– Тихо!

– Срань господня, Майк, это они!..

– Заткнись! Чёрт тебя дёрнул выстрелить…

– Откуда они идут?

Майк лёг, сжимая в потных руках пистолет, и прижался ухом к полу, силясь разобрать, кто приближается.

Шорох. Тихий скрежет. Сотрясения нет. Пять ног обутых и одна, похоже, с содранной резиной – механизм хромает: топ-топ-клац, топ-топ-клац… Ещё в промежутках: вйиу… вйиу… Ага. Сервомоторчики… Один или два лёгких робота – звуки тихие, тон высокий…

– С юга идёт, – облизав пересохшие губы, шепнул ему на ухо Билл. – Если внешние динамики отключены, есть шанс прорваться в мастерскую.

– Только не вздумай палить. Идём на цыпочках, понятно?

– Куда уж понятнее…

– Пошли.

Майк выглянул в коридор. В оба конца никого, только справа осторожный шум шагов.

– Быстро!

Уже на полпути стало ясно, что план не сработал: чёртова машина их услышала и теперь нагоняла: из-за поворота раз за разом бликовал свет фар. Майк задыхался, снова разболелся бок, сердце стучало как бешеное.

– Быстрее! Быстрее! Твою мать, быстрее же!!!

Майк, уже не скрываясь, ругался вслух.

Впереди открылся длинный коридор, и Северцев с отчаянием понял: не успеть. Никак не успеть. Машина на дистанции прямого выстрела – они здесь как в дуле ружья. Что там ракета: одна пуля, жалкий лучик боевого лазера – и им конец.

Свет прожектора ударил в спину. Майк обернулся, нашаривая за поясом пистолет и опустил руку. Безнадёжно. Бежать больше не было смысла: до буферной зоны тысяча футов открытой трубы. Ни закутка, ни поворота, никакой нычки.

Будь проклят тот день, когда он встретил Артура.

Будь проклят день, когда вообще придумали игрушки!

Выстрелов, однако, не последовало, хотя топот настигал. Две длинные людские тени метались впереди по стенам. «Играется, зараза», – процедил сквозь зубы Майк. Если железяка их настигнет, то затопчет, как котят. При одной мысли об этом уже хотелось застрелиться. Шаг, ещё шаг… Грохот железных шагов за спиной… Нервы больше не выдерживали неизвестности, Майк остановился, обернулся и тут же заслонился рукой: свет прожектора бил прямо в глаза: робот оказался совсем рядом. Лёгкий бронемех, все прочие подробности не разглядеть. Машина замедлила ход, остановилась и теперь неподвижно стояла перед человеком, словно выжидала. За спиной слышался удаляющийся топот Уильяма.

Майк вздохнул и поднял пистолет:

– Ну, сука…

Он спустил курок. Грохнул выстрел. Ещё раз, ещё. Звон железа, рикошет. Четвёртый выстрел раздолбал прожектор, яркий свет погас, посыпалось стекло, теперь только две фары и оранжевые габаритные огни светили в стороны и вниз. Пятая пуля ушла в пустоту. Всё, конец. Затвор пистолета открылся, из ствола – только дым. Надо было забрать у Билла хотя бы патроны…

Майк опустил бесполезный пистолет и теперь, моргая и щурясь, всматривался в тёмный силуэт.

– Что ж ты, гад, не стреляешь, а? – хрипло произнёс он, не заметив, что машинально давно уже перешёл на русский. – Давай же, сука! Чего медлишь? Ну! Стреляй!