Текст книги "Год без лета (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Чайка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

– Говори, – повернулся я к секретарю.

– Царевна Хемет-Тауи мертвого ребенка родила, – отчетливо произнес он, стараясь перебить стоявший вокруг гам.

Секретарь отвел глаза в сторону, как будто именно он был в этом виноват. Или как будто ждет от этого горя больших неприятностей. А ведь так и случится. Если Клеопатра родит здорового сына, это вызовет ревность брата и невестки. Этого мне еще не хватало. Тут до того запутанные обычаи, что найти можно любой. Было бы желание.

– Твою мать! – выдохнул я и покачал головой, жестом показывая ему, чтобы Илу пока не говорил. Пусть узнает дома.

– Проклятье! – шептал я. – Моя невестка – плод инцеста. А ведь я это знал. Надо было дочь Исиды просить. Ну а с другой стороны, что от нее толку через несколько лет… Следующим фараоном станет брат Хемет-Тауи, а потом в Египте и вовсе начнется форменная чехарда.

– Быстро мчи во дворец, – сказал я секретарю. – Пока идет праздник, сделайте проект моего указа о престолонаследии. Трон наследует старший сын царя, а после него – его старший сын. Если сыновей нет, то наследует брат. А если брата нет, то сын старшей дочери. И так по старшинству. Дядя или зять могут выполнять функции регента до совершеннолетия законного царя по прямой линии… Указ должен быть готов сегодня.

– Слушаюсь, господин, – склонился он. – Все исполню. Но это не все плохие новости. Первые отряды северян подошли к границам Беотии. Пришло письмо от стратега Фив…

– Давай его сюда, – вздохнул я и встал со своего места. Я в очередной раз не увидел, кто там пришел к финишу первым. Впрочем, мне плевать. Население сбросило напряжение в воплях и свисте. А больше мне ничего и не нужно.

* * *

В то же самое время. Земли эолийцев. Немногим севернее Фермопил.

Царевич Орест вел две тысячи воинов из племени яподов на юг. Тут уже неплохо, и с каждым днем становится все лучше. Теплее, если быть более точным. Там, откуда он пришел, зима убила почти всех стариков и едва ли не половину детей. Голод и лютый мороз чуть не доконал их народ. Те, кто жил на берегу Данубия – счастливчики, рыба спасла их. Орест и сам выходил на реку рубить непривычно толстый лед, а потом тащил рыбу, которая дуром лезла в полынью, чтобы глотнуть немного воздуха. Не было бы той рыбы, нипочем не выжить его роду.

Он уже почти забыл свою прошлую жизнь, много лет назад убежав от убийц дяди и проклятого колдуна, окопавшегося на Кипре. Он долго думал, что это был сон, а вот теперь, когда на новой родине совсем не стало житья, решил вернуться. Да и чтобы не вернуться, если множество разноязыких племен, обитавших на краю обитаемых земель, решили идти на юг. Туда, где тепло. Две тысячи – это всего лишь разведка. Большой отряд, который пощупает оборону страны, защищенной горами со всех сторон. А потом они вернутся назад. Там, вслед за ними, уже стронулась с места несметная орда, жаждущая новой жизни. Она идет вместе с женами и детьми. Их пожитки сложены в телеги с огромными колесами, сбитыми из толстых досок. Эти телеги тянут волы, которых не забьют на мясо, даже если собственные дети будут умирать на глазах матерей. Уцелевший скот гонят рядом, и он уничтожает на своем пути любую зелень.

Жуткое зрелище представляет собой земля, по которой идет голодный народ. Ничего не остается на ней. Ни одной деревни, и ни одного городка. Вся земля вытоптана до камня, а стада коз взбираются даже на склоны гор, поедая ветки и выбивая корни из земли своими острыми копытами. Страшен этот путь, только он медленный очень. Пешее войско идет куда быстрее, и оно же съедает все, что видит, не оставляя ничего тем, кто идет следом. Правильней было бы раскинуться вширь и пойти многими рукавами, слившись у самой цели. Да только нельзя так. Тут ведь торных троп раз-два и обчелся, а все остальное – непролазные горы, где хода нет никому. Потому-то и идут люди бесконечной пыльной змеей, растянувшейся на недели пути. Потому-то и не остается после этой змеи совсем ничего. Даже трава там вырастет теперь неизвестно когда.

Орест оглянулся. Его ближние люди, что ушли с ним еще из Микен, молча шагали рядом. Вид горящих глаз и ввалившихся щек, туго обтянувших скулы, резанул царевича по сердцу. Тут не было никого, кто за зиму не схоронил бы сына, дочь или внука. Получается, это он, царь, увел их в новую жизнь. Они поверили ему, пошли за ним…И вот такая она, эта новая жизнь…

– Деревня впереди, царь! – подбежал к нему паренек, посланный на разведку. – Большая. Домов больше, чем пальцев на руках и ногах.

– Далеко? – уточнил Орест.

– Не, – замотал тот головой и глубоко задумался, чтобы ответить точнее. – Туда идти намного меньше, чем солнце проходит зимой от полудня до заката, но дольше, чем будет тухнуть большой костер.

– Веди, – кивнул Орест. Еды у них в обрез. Они так и движутся, от селения к селению, опустошая все на своем пути. Войско идет быстро, вырезая под корень всех мужчин, которые могут передать весть дальше.

Деревушка и впрямь оказалась недалеко. Три десятка домов то ли лелегов, то ли пеласгов, то ли согнавших их с родных земель эолийцев разбросало у подножия немалой горы. Голый мальчишка, увидев столб пыли на горизонте, заверещал как резаный и спешно погнал своих коз куда-то вверх по узким тропам. Да только не уйти ему от толпы голодных мужей. Целый десяток бросился за ним, а остальные с ревом побежали к деревне, не давая местным построиться. Да и построились бы, невелика беда. Полсотни воинов здесь живет, не больше. Кто-то был дома, кто-то копошился на полях, а кто-то ушел в горы на охоту. Яподы смели всех, кто взял в руки оружие, в считаные мгновения забросав их дротиками. А потом началось веселье. Воющих от ужаса баб потащили из домов на улицу, повалили на землю и взяли быстро и жадно. Голодные воины, гогоча, отталкивали друг друга, выстраиваясь в очередь. Немногие из баб переживут этот день, мужики изголодались в дороге. Стариков рубили топорами, а младенцев вырывали из рук матерей и били головой о камни. Так было везде, в каждом селении, что попадалось им на пути. Никто еще не успел собрать войско, уж слишком быстро вел Орест своих людей. И только одно сегодня пошло нет так…

– Какая сволочь дом подожгла? – заревел царевич, увидев, как на окраине вспыхнула крыша из соломы. – Зарублю дурака! Я же приказал!

– Не наши это, – подбежал к нему какой-то воин. – Старик заперся и, пока парни дверь вынесли, свою лачугу подпалил. Сам сгорел…

– Да плевать мне на него! – зарычал Орест, который понимал, что дым виден издалека. А земли локров – вот они, рукой подать. И Дорида тоже. Всего две тропы на юг ведут. Одна – Фермопилы, дорога вдоль моря. А вторая – через владения царя Аристомаха из рода Гераклидов. Дрянной путь, тяжелый очень. И ведет он не в плодородную Беотию, а в нищие Дельфы, где когда-то жил Орест. Выбор очевиден. Он пойдет туда, где сытнее, где лучше родит земля. Богатейшие Фивы, не знавшие войны полсотни лет, ждут их.

– Проклятье! – сплюнул Орест, увидев столбы дыма, поднимающиеся на горизонте один за другим. – Не получилось неожиданно. А жаль!

И впрямь, пока что они шли через нищие земли никчемных племен, которые и сами не знали своего названия. А вот теперь они приблизились к Локриде и Фокиде, землям богатым и многолюдным. И живут там явно не дураки. Их ждут.

– Ждут и ждут, – сплюнул Орест. – Ну, сколько их там…

Сколько их там, он узнал на следующий день. Увиденное его слегка удивило. Узкий проход между морем и горами, шириной в шестьдесят шагов, был перекрыт войском, числом никак не меньше полутысячи. Они стояли плечом к плечу, опираясь на копья. Хорошие шлемы, щиты, железные наконечники… Таким был первый ряд, который заняли самые богатые из воинов. Судя по всему, это был сборный отряд из Фокиды, Локриды и Беотии.

– Пращники вперед! – зло оскалился Орест, который видел, что пробиться через узкую кишку ущелья будет крайне сложно. Но ведь, с другой стороны, иной дороги на юг просто нет. Не провести через крутые перевалы телеги, скот и детей. Плодородную Беотию сами боги защитили от врагов лесистыми стенами гор.

Две сотни полуголых мужиков засвистели, заулюлюкали, а в укрытый щитами строй полетел град камней. Проход защищали не новички. Много было седых воинов, ходивших еще на Трою. Они укрылись большими круглыми щитами, образовав непробиваемый черепаший панцирь. Не взять его, бросая камни издалека.

– Ближе! – заорал Орест, видя, что удары почти не приносят вреда. Круглый щит в два локтя шириной, да еще и уложенный чешуей, почти непроницаем для камней, летящих навесом. Это в поле быстроногие пращники могут нанести фаланге серьезный урон. А здесь, в теснине, атакуя в лоб… Убитых у защитников совсем мало, всего несколько человек.

– Не получится ничего, царь! Пращники их не возьмут. Надо копьеносцев вести.

Пилад, лучший и самый верный товарищ встал рядом. Они все это время вместе, и не раз спасали друг другу жизнь.

– Ты прав, – Орест провел рукой по заросшему густой бородой лицу. Он уже и в этом походил на иллирийцев, приняв их обычай.

Полуголые воины построились в глубокую колонну и двинулись вперед. Непривычное зрелище царапнуло взгляд Ореста. Его воины, как и Микенские раньше, шли, выставив копья перед собой. Эти же плотно укрылись щитами, а длинные копья подняли над головой.

– Ишь ты! – удивился и Пилад тоже. – Глянь, они щит на щит кладут. Щелей вообще нет.

– Да вижу я, – сквозь зубы ответил Орест, с тоской наблюдая, как первый ряд его воинов упал на землю, как скошенная трава. У них-то строй был куда жиже, чем у беотийцев, фокидцев и локров, наученных биться неизвестно кем.

– Царя Энея наука, – Пилад опередил его догадку ровно на один удар сердца. – Не бились так раньше в этих землях. Я бы знал. Мы ж соседи с ними.

– Угу! – согласно ответил Орест, беззвучно шевеля губами. Он считал. – Плохой размен. Очень плохой, брат!

Глубокий строй воинов, стоявших в проходе словно скала, перемалывал его пехоту с разгромным счетом. Хруст сломанных копий, вопли раненых и предсмертные стоны слились в один сплошной гул. Фиванцы разили поверх щитов, целя в лицо, шею и плечи, а иллирийцы-яподы, пытаясь делать так же, открывались и тут же получали удар от соседнего воина. Совсем не от того, с кем только что бились. И это было подло. Задние ряды давили на передние, бросая их на вражеские копья. И бывало так, что мертвые люди стояли, будучи не в силах упасть. Они прижимались к чужим щитам, а эти щиты тоже держали мертвые люди.

Битва в тесноте развалилась через какое-то время. Драться дальше было невозможно. Все пространство между двумя отрядами оказалось завалено телами. И размен получился сильно не в пользу пришельцев. На семь-восемь полуголых тел в козьей безрукавке и кожаных обмотках на голенях – одно тело в бронзовом шлеме и льняном доспехе.

Орест взял в руки охапку веток и бесстрашно пошел на строй фиванцев, спокойно смотревших на него через прорези шлемов.

– Мы заберем тела своих воинов, похороним и уйдем, – сказал он. – Клянусь богом Диво, которого почитаю. Мы больше не воюем.

* * *

Я отложил письмо и глубоко задумался. Налетели, ударили, ушли. Разведка боем. Я ведь прекрасно знаю, что пестрая орда, собравшаяся из фракийских и иллирийских племен, тронулась со своих мест. И что, скорее всего, отдельные отряды уже пришли в Этолию и Акарнанию. Только оттуда у меня сведений нет. Дикие места, дикие люди, промышляющие пиратством и набегами. Мне нет до них никакого дела. Плохо только то, что если пришельцы осядут там, то до Пелопоннеса рукой подать. Нужно просто переплыть Коринфский пролив. И Итака с Кефалонией тоже видны с этолийского берега невооруженным глазом.

Войска у меня не то чтобы очень много. На весь Кипр – четыре когорты и две конные алы. Остальные разбросаны по городам и весям, отбивая непрерывный натиск… Непрерывный натиск всех и везде. На Угарит наседают арамеи из пустыни, на Трою и Милаванду лезут соседи из голодных княжеств Арцавы, Миры и Сехи. Нападения идут одно за другим, и забрать оттуда войска я просто не могу. Тогда мои земли разорят дотла. И, положа руку на сердце, мне легче потерять Пелопоннес, чем эти города. Цивилизация уже не рухнет. Она переехала из Микен в Энгоми. Так что пусть будущие греки спасают себя сами.

Ладно, – вздохнул я про себя. – Пока все идет по плану. Они ударили в Фермопилы, получили по зубам и откатились назад. Они ушли навсегда? Да ничего подобного. Они вернутся с намного большими силами. Так ведь и у нас там стоял всего лишь заградотряд. Если все пойдет по плану, то войск Беотии и Афин будет за глаза. Собственно, именно для этого я их столько лет и готовил. Больше двенадцати тысяч пехоты! И половина из них – в тяжелом доспехе. Да иллирийцы лбы себе разобьют об этот узкий проход в горах. Надо только кого-то из толковых людей в командование им дать, – задумался я. – А кого бы? Кто у нас самый авторитетный воин? Да Менелай, а кто же еще!

– Письмо напишешь, – сказал я секретарю. – Бумага есть?

– Я запомню, государь, – сказал он мне. И впрямь, что такое письмо для человека, который в школе наизусть целиком заучивал эпические поэмы со мной в главной роли. Не подумал я.

– Мой дорогой друг, – начал я диктовку. – Поручаю тебе совершить немыслимое. Несметное войско идет на земли Ахайи. И только ты можешь ее спасти. Возьми беотийцев и афинян и запри фермопильский перевал. Тот самый, где мы с тобой пили настойку на меду и ели блинчики с икрой. Если ты совершишь этот подвиг, то место битвы украсит твоя статуя в три человеческих роста, о тебе сложат поэму, а имя твое навсегда останется в веках…

А правда, чего бы и не совершить. Запереть бутылочное горлышко с таким войском – плевое дело. А вся эта болтовня про эпический подвиг нужна всего лишь для того, чтобы потешить эго тщеславного спартанца. В этом я был уверен абсолютно.

Глава 7

В то же самое время. Царство Македония, самый его север. Олинф.

Анхис тщательно рассматривал новый лук, с которым пойдет на войну. В прошлом походе два сломалось, не выдержав тяжести битв. Этот был хорош. Не так роскошен, как те, но сделан крепко, надежно, без вычурных накладок из цветных камней и золота. Не до жиру теперь молодому царству. Они с Комо второй год отбиваются от пришлых людишек, что прут с севера без остановки. Особенно бриги досаждают. У них на севере голодно совсем. А у Анхиса и море рядом, и озера рыбные, и в порту Олинфа то и дело причаливают корабли, груженные соленой осетриной из Пантикапея. Тамошний царь озолотился уже, не знает, куда серебро складывать. Бриги1 же сорвались с места и мечутся от Пролива до хребта Пинд, пытаясь то переправиться в Вилусу, то пробиться на самый юг. Их лодки Дарданский флот перетопил, так они теперь сюда лезут.

Хлопнула дверь. Это Комо, второй царь Македонии. Так они назвали всю страну, последовав совету Энея. Македна означает высокий, стройный, или живущий в горах. Анхису это слово понравилось. И народ его, все еще говорящий на разных наречиях, стал себя гордо звать не мигдонянами, а македонянами. Почему? Да потому что они точно выше, чем остальные фракийцы и данайцы из соседней Фтиотиды. Те просто дикари отсталые. У них ни монеты своей нет, ни лесопилки. Лесопилка, ах да! Анхис скривился, как от зубной боли.

– Привет, брат мой! – сказал он.

Комо постарел, но могучей стати не растерял. В золоте весь, как и пристало удачливому воину. И даже пурпурный плащ тонкой шерсти сегодня надел. Видимо, людей встречал.

– Отряд с востока вернулся, – Комо расположился за основательным деревянным столом и налил себе вина. – Большая сила на нас валит, брат. Если Элим из Фессалии конницу не приведет, не удержим мы Пангейские горы. Придется до самого Стримона отступать.

– Плохо, – хмуро обронил Анхис. – Там лес. Там пилорама наша. Все богатство оттуда идет. Лес и кони. У нас ведь и нет больше ничего. А Элим не придет. Он перевалы через Пинд держит. С той стороны народ как горох из дырявого мешка сыплется. Едва успевает туда-сюда своих парней перегонять. По неделе с седла не слезают. Задница у всех в кровь стерта.

– Сам знаю, – Комо положил на стол тяжелые кулаки, то сжимая их, то разжимая. – Говорил с гонцом. Что думаешь, будем биться за Пангею?

– Нет, – скрепя сердце ответил Анхис. – Как ты и сказал, за Стримон отходить будем. А как в силу войдем, вернем все земли назад. Разведка донесла, с севера к горячим ключам2 сильное племя идет.

– Кто такие? – Комо шумно выхлебал кубок и вытер ладонью рубиновые капли с бороды.

– Да кто их поймет, – поморщился Анхис. – От самого Данубия3 идут. Говорят едва понятно, но оружие у них железное, и много его. Знать в бронзе вся. Доспех красивый, шлемы с гребнем. Непросто будет их удержать. Если за Аксиос их пропустим, то еще и без зерна останемся.

– Значит, решено, – кивнул Комо. – Когда выходим?

– Как людей соберем, – ответил Анхис. – Я к горячим ключам пойду. А ты, брат, к Стримону иди. Всеми богами заклинаю, не пусти бригов за реку. Иначе конец нам.

* * *

Северяне добрались до границ царства через две недели. Они шли вдоль берега реки Аксиос, неспешно разоряя все на своем пути. Немалое племя. Одних мужей под две тысячи, а ними еще и бабы с детьми, которых везут на телегах с огромными колесами. Меланхоличные волы тянут большой груз, но идут они медленно, никуда не спеша. Анхис стоял на пригорке, разглядывая длинную зловещую змею, что ползла в сторону его земель. Эта змея ненасытна. У нее тысячи животов, и каждый из них хочет есть.

– Они не отступят, царь! – стоявший рядом воин сплюнул на землю. – Со скотом и со всеми пожитками пришли. Некуда им возвращаться.

– Большая сила, Спакас, – Анхис повернул коня. – У Фессалоник их встретим. Не пойдем в лоб, слишком многих потеряем.

– Деревни у реки сожгут, – зло засопел воин. – Мы что, трусы?

– Людей и скот выводи оттуда, – ответил Анхис. – И пусть жгут. В поле полтысячи потеряем, не меньше. Кто следующий набег отбивать будет?

– Но… – попробовал было возразить Спакас, но вместо ответа царь схватил его за волосы и задрал голову кверху.

– Видишь? – едва сдерживая ярость, спросил Анхис.

– Ч-чего вижу? – заикаясь, спросил воин.

– Солнце видишь?

– Не, – ответил воин. – Только пятно за тучами.

– Вот и я не вижу, – отпустил его Анхис. – И они его не видят. И те, кто за ними придет, не видят тоже. Нам не храбрость свою проявить надо, а этих сволочей в землю закопать. И тех, заявится сюда вслед за ними. А они придут точно, можно даже к Додонскому оракулу не посылать. Понял?

– Да понял я, понял, – хмуро ответил воин. – Прости царь, я же не совсем дурной. Жалко просто деревню. У меня родня там живет… Жила…

* * *

Анхис с сотней конницы сделал большой круг по чужим землям и подошел к захватчикам с тыла. Как ни сбивайся в кучу, а все равно кто-нибудь, да отстанет. Колесо сломается, вола перепрячь придется, или и вовсе, помер человек в дороге, а семья решит похоронить его с честью. Так в пути то одна телега отобьется, то три, то полсотни разом. Как сейчас прямо…

– Кругом встали, – бормотал Анхис, разглядывая сильный род, который решил заночевать в паре часов от Фессалоник. – Сколько их там? Да не меньше сотни воинов, не считая баб. И сторожей выставили. Вон они, с холма зыркают.

Поле это Анхис знал хорошо. Здесь и нор сурочьих хватает, и рытвин глубоких. А еще хватает кустов и топких мест у самого берега. Не подойти на конях никак. Низовья Аксиоса – это сплошные болота и камыши. Чужаки этих мест не знают. И куда идут, они не знают тоже. Голодные северяне мечтают попасть в полуденные земли, где хоть как-то вызревает зерно, и не бывает заморозков в начале лета. Они разожгли костры, сварили кашу из бобов и гороха, малость сдобренных тут же пойманной рыбешкой, да и завалились спать. Все, даже те, кого поставили сторожить сон родных. Их к утру сморило.

– Пошел! – шепнул Анхис соседнему воину, и тот передал команду по цепочке.

Они оставили коней за холмом, а сами, наложив стрелы на лук, потянулись к лагерю. Встали по двое-по трое у каждого разрыва между телегами и приготовились. Раннее утро наполнено множеством звуков. Стрекочет неподалеку цикада, где-то в лесу воет волк и тявкает лиса, а кваканье лягушек наполняет берег непрерывным гулом, от которого сводит скулы. Негромкое сопение сотни крепких парней не услышать в этой громкой тишине. Да и запах костра отбивает ядреный запах пота, смешавшегося с запахом лошади.

– Трен-нь!

Анхис поднял лук круто вверх и пустил стрелу к розовеющему небу. Та, со свистом разрезая воздух, взлетела было, но, принужденная неведомой силой, развернула острое жало к земле и нырнула вниз, ища себе жертву. Утробный всхлип ворвался в тишину утра, а стрелы полетели злым осиным роем, раня и убивая всех, не разбирая возраста и пола. Люди полезли под телеги, но их доставали и там. Укрыться смогли только те, кто спрятался за толстой доской колес. Остальные же метались по лагерю, пока их расстреливали в упор. Вскоре воины северян, расхватав оружие, с истошным ревом полезли через телеги, но было поздно. Они тут же падали, пронзенные дротиком или сраженные камнем. Людей избивали как скот, и лишь некоторые из них ушли к реке, успев спрятаться в камышах. Последний десяток мужиков, собравшихся в круг, незатейливо забросали копьями.

Вождь, с ног до головы одетый в бронзу, умер последним. Он стоял, ощерив зубы, у тел своих сыновей, павших в бою. Они уже убили жен и детей, а потом погибли сами. Он что-то рычал, показывая мечом в сторону Анхиса, и ни стрела, ни дротик пока не могли взять его защиту.

– В кольцо его! – скомандовал Анхис.

Вождя обступили, дразня острыми жалами. Он бросался на одного, но тут же встречал сразу пятерых. Он исхитрился отрубить наконечник копья, но пропустил удар в бедро. Туда, где не было защиты поножей. Он бесновался, как дикий зверь, но слабел, теряя силы вместе с кровью. А потом он пропустил удар в другое бедро и мог только вяло отмахиваться, все медленнее и медленнее поднимая щит. Наконец, дротик пробил его шею, и могучий воин, захлебываясь кровью, упал лицом вперед, рядом с родными.

Анхис обошел лагерь, осматривая тела, лежавшие перед ним. И лишь только видел признаки жизни, добивал человека копьем, переступал через него и шагал дальше. Его воины шли за ним, проверяя каждого. Кое-кто пытался обмануть смерть, но непросто притворяться, когда тебе в ляжку втыкается острие. Вот вскочил какой-то худой мальчишка, быстрый, как заяц. Он длинными прыжками побежал по полю, но тяжелый камень ударил его между лопаток, опрокинув наземь.

– Проверь! – кивнул Анхис, и пращник, достав кинжал, оскалил зубы в улыбке. Через несколько мгновений раздался короткий крик, и вскоре воин вернулся, вытирая окровавленное лезвие лопухом. Больше в лагере живых не осталось.

– Что есть ценного, собрать! – скомандовал Анхис. – Волов, какие уцелели, выпрячь и увести. Остальное бросаем здесь.

* * *

Северяне оказались у стен Фессалоник быстро. Они облепили холм, на котором стояла крепостца и, улюлюкая и кривляясь, начали вызывать гарнизон на бой. Воинами они были отважными, но брать крепости не умели. Только зыркали злобно на отвесный холм, опоясанный каменной стеной. Из городка с ними общались похоже. Воины царя Анхиса выдали положенное в полном объеме. И ладони веером растопырили, и рогульку из пальцев показали, намекая на блудный нрав их жен, и даже мужскими причиндалами трясли, пока не устали. Но выходить биться дураков не нашлось. Не для этого они эти стены строили. Тех, кто попробовал с топорами сунуться к воротам, вмиг побили стрелами и дротиками, остудив их военный пыл.

Захватчики, поняв, что наивная хитрость не удалась, разбили лагерь. Они дураками не были, и оставить в тылу крепость, полную воинов, тут никому бы и в голову не пришло. Осада – верное дело. Не скопить по нынешней жизни больших запасов. Войско в крепости голодать будет, пока они окрестности пограбят. Утром они пустят малые отряды, которые привезут зерно, масло, вино и визжащих от ужаса баб. Они ведь так всегда делали. Но в этот раз что-то пошло не так.

Спакас сидел в засаде, в двадцати стадиях от Фессалоник. В крепости полная сотня воинов, их бабы и дети. С налету ее не взять, слишком круты склоны каменистого холма, на котором она стоит. А его парни перекрыли все тропы, которые ведут от лагеря. Северянам нужно что-то есть. Они пойдут небольшими отрядами, до полусотни человек, чтобы пощипать соседние деревушки. Они ведь не первые здесь за два года наступившей тьмы. Так было раньше, так будет и сейчас. И места для засады у Спакаса одни и те же. Удобные места, знакомые до того, что он там может с закрытыми глазами ходить. Ведь самая удобная дорога на Олинф проходит именно тут, у Фессалоник. Справа – море, слева – горы. И каждую тропу здесь охраняют пастухи, отчаянные ребята, которым все одно, волков бить или людей.

– Идут, старшой, – юркий жилистый паренек ящерицей подполз к нему, жарко шепча на ухо. – Пять дюжин с копьями и луками. У двоих доспех и мечи. Есть топоры. Добрые топоры, не хуже тех, что из Энгоми везут.

– Парней впереди предупреди, – ответил Спакас пареньку, и тот понятливо кивнул, удалившись бесшумно, как тень.

В этом месте дорога проходит между скал. Узкий участок длиной в две сотни шагов не обойти никак. И именно за ним раскинулась деревушка на десять дворов, к которой вчера подпустили соглядатая. Вчера подпустили, а сегодня он туда отряд ведет, сволочь этакая. Спакас даже зубами скрипнул. В прошлом году они такими умными не были. Многих порезали соседи-фракийцы, и скота без счета угнали. Потом им отомстили, конечно, а цари Анхис и Комо разбили войско на три части, каждая из которых держала свой кусок границы. В прошлом году изрядно конница из Фессалии выручала, а сейчас у них самих дел невпроворот. Какая-то несметная туча народа прет с севера в Ахайю, выплескивая через отроги Пинда целые роды. Царевич Элим уже устал их хоронить, встречая на выходе с перевалов тучей стрел. Плохо только, что этих перевалов, ведущих из Эпира в Фессалию, чуть ли не десяток. И через каждый идут несчастные, до предела уставшие люди, мечтающие о сытой жизни…

– Говорил ведь царь Эней крепости там поставить, – вздохнул Спакас. – А откуда серебра столько взять? Цари наши только одну и построили, Фессалоники. Вот что без нее было бы? Беда-а…

Треск падающего дерева и вопли ярости отвлекли его от воспоминаний. Пора. Спакас вскочил и побежал ко входу в ущелье, куда втянулся отряд врага. Он встретит их тут. Так было уже не раз. Сейчас на этих парней полетит град камней и стрел, они укроются щитами и начнут отступать назад. А здесь их ждет полная сотня, в хорошем доспехе и с длиннейшими копьями, которые перегородили ущелье намертво. Эти пики царь Анхис придумал. Он тогда сына своего, царя царей в гостях принимал. А когда ванакс уехал, велел сделать копья длиной в восемь локтей, невиданные до сих пор. А затем гонял сотню парней до седьмого пота, чтобы научились не сбиваться с шага.

– Приготовиться! – крикнул Спакас, видя, что прямо на них несется пять десятков озверевших, израненных мужиков в безрукавках из звериных шкур.

– Копья опустить! – скомандовал он, и первые три ряда выставили перед собой непроницаемую железную стену.

Чужаки, растерянно глядя на непонятное зрелище, выстроились в шеренгу, но фаланга уже сделала первый шаг, насадив на копья почти десяток. Первый ряд целил в ноги, а второй – в лицо. Никакой щит не поможет в узкой теснине, особенно когда позади тебя строятся воины с точно такими копьями.

– Строй держать! – орал Спакас. Фаланга не то, что шагать в ногу должна. Она дышит как один человек. Разорвешь ряд, и конец ей. Растащат по одному, а в такой схватке да с таким копьем воин, считай, что покойник.

Македоняне встретились через несколько минут, быстро сплющив в колючих объятиях весь отряд северян, что пошли за едой. И теперь наступило самое неприятное.

– Мертвяков куда девать, старшой? – деловито спросил Спакаса десятник, коренастый мужик, пегий от проблесков седины. – Как всегда?

– Да, в наш овраг бросайте, – кивнул Спакас. – Подгони телеги и увози их отсюда.

– Не пойду туда больше, – скривился десятник. – Сил нет мертвечину нюхать. Там уже на четыре локтя ввысь навалено. Молодых пошлю. Пусть они работают.

– И то дело, – кивнул Спакас. – Не мальчишка уже. Эй, парни! Приберите тут. Вдруг они дураки, и завтра опять здесь пойдут…

* * *

Анхис сидел опустошенный. Он чувствовал себя мельницей. Только жернова этой мельницы перемалывали не зерно в муку, а живых людей. Многие тысячи пытались прийти к благодатному Олинфу, но все они остались здесь. Те места, что защитить тяжело, пришлось бросить до поры. Цари Македонии скрепя сердце оставили Пангейские горы, где растет лучший строевой лес, и где недавно нашли золото. У Анхиса в шкатулке лежит самородок размером в кулак. Он хотел уже шахты заложить, а вот оно как вышло. Битва за битвой идет, где один за другим гибнут голодные роды, большие и мелкие. Целые овраги забиты гниющими телами. Их свезли туда и засыпали землей и известью, чтобы избежать заразы. Так жрец Сераписа сказал, и они исполнили его повеление.

А вот зрелище тысяч мужских, женских и детских тел – это самое жуткое, что видел Анхис за всю свою нелегкую жизнь. В тот день у него совсем голова поседела, став белой как снег. Впрочем, и македонян тоже погибло немало. Сотни вдов вторыми женами к братьям мужей пошли. И ни конца, ни краю нет этой проклятой мгле, что окутала целый мир. Боги еще не насытились кровавыми жертвами. Им все мало смертей. Год без лета никак не хочет уходить.

– Государь! – в его покои вломился гонец. – Царевич Элим передать просил. На севере Фессалии поток народа закончился. На юге еще идут. Энианию уже разорили, за Фтиотиду принялись. Царь Неоптолем, Ахиллеса сын, бьется с ними, но тяжко ему приходится. Царевич Элим говорит, они вот-вот в Фокиду и Беотию ворвутся. Осталось только какой-то перевал пройти…

1 Фракийское племя бригов в реальной истории прорвалось в Малую Азию и стало основой этноса фригийцев. Есть мнение, что этому способствовало падение Трои, которая, как замок, запирала этот регион и защищала его от вторжений.

2 Горячие источники бьют около современных Фессалоник. Эта крепость защищала центральную Македония и Фессалию, самые плодородные области севера Греции.

3 Данубий – река Дунай.

Глава 8

В то же самое время. Вавилон.

Родной город встретил Цилли запустением и страхом. Речной порт, всегда такой оживленный, в этот раз был почти безлюден. Скучающий писец бросил на нее ленивый взгляд и отвернулся. Эта баба не заявляет товар, так чего обращать на нее внимание. Цилли просто смотрела на реку, затянутую сероватыми сумерками, и даже губы кусала от бессилия. И сам Вавилон разорен, и все земли вокруг него разорены тоже. Царская власть едва держится, а новый владыка Междуречья уже вовсю воюет с Эламом, как она и думала. И в этой войне у него нет счастья, его бьют в хвост и в гриву. И, того и гляди, царь Элама вновь наведается в Вавилон, и тогда здесь даже камни заплачут кровью.