Текст книги "Год без лета (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Чайка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Но лишать людей недвижимого имущества наследник не спешил. Он приказал бить в район западных ворот, пытаясь сокрушить квадратную башню, через которую шел проход.

– Балле! – заорал командир расчета, и камень врезался в кирпичную кладку, выбив целый фонтан из сухой глиняной крошки.

– Так и знал, – удовлетворенно сказал Ил. – Стены у вас в Вавилонии – труха трухой.

– Так ведь хорошего камня здесь нет, господин, – удивленно посмотрел на него Кулли. – Здесь кроме земли, воды и тростника вообще ничего нет. Ни леса, ни камня, ни серебра своего, ни золота. Ни даже хорошего песка для стекла.

– Вот и славно, – ровным, безжизненным голосом произнес Ил. – Я бы тебе рекомендовал надеть доспех, царь. Он тебе скоро понадобится. Ты ведь умеешь обращаться с мечом?

– Хуже, чем с луком, – хмыкнул Кулли, – но лучше, чем с копьем.

– Ты должен повести своих людей в бой. Тогда они начнут уважать тебя. Ты же теперь царь-воин, а не купец.

– Пожалуй, – ответил Кулли, наблюдая, как обвалился угол башни, которая совершенно точно не была рассчитана на такое насилие.

– Твой доспех уже готов, – ответил наследник. – Его царственность лично распорядились изготовить его для тебя. Он в твоем шатре.

Вот говнюк, – думал Кулли, шагая в сторону лагеря. – Ведь он глумится надо мной. Он мог бы давно мне его отдать, а не гонять, как мальчишку. Упивается властью, чтоб ему пусто было…

Впрочем, Кулли тут же забыл про свое брюзжание, когда вошел в свой шатер. Купец, перед которым склонилось двое слуг царевича, остолбенел. То, что предстало перед его глазами, невозможно было оценить в деньгах. Царь Эней подарил ему образ. Такой образ, который бил точно в цель. Чешуйчатый панцирь с золоченым диском на груди и шлем… Хотя шлемом это назвать сложно. Это змеиная голова дракона-мушхушшу, священного зверя Мардука. Она покрыта мелкой бронзовой чешуей, отчеканенной с великим искусством и украшенная выступающим из затылка скорпионьим хвостом.

Кулли надел доспех, кое-как влез в поножи, нацепил шлем, надел на руку круглый щит, сплошь украшенный чеканными изображениями богов, и позволил надеть на себя пояс с мечом.

– Плащ, господин, – почтительно произнес слуга, и Кулли небрежно кивнул. А что обычное дело, когда на тебя царские люди надевают пурпурный плащ. Такое ведь каждый день случается.

Вот теперь и подраться можно, – подумал Кулли. – Я, конечно, не сотник из легиона, но тоже кое-что умею. А в таком доспехе хрен меня возьмешь. У меня ведь даже вокруг шеи бронзовый воротник сделан. Поди-ка в меня еще попади.

Жуткий грохот, раздавшийся со стороны улицы, заставил его выглянуть наружу. Воротная башня обвалилась наполовину. Полусырой кирпич просто не выдержал ударов огромных валунов. На стенах бегали воины-эламиты и беспорядочно пускали стрелы, но толку от этого было немного. Мидяне, узревшие чудо, прыгали и орали, как маленькие дети.

– Ваша царственность, – почтительно обратился Кулли к наследнику, который стоял в окружении командиров когорт. – Нам бы как-то по-другому начать воевать. В город с этой стороны теперь не войти, обломками кирпича завалило ворота. А ведь эти стены нам пригодятся. Дер еще от царя Шутрука придется оборонять.

Легкая растерянность, проступившая на лице наследника, рассказала многоопытному купцу о многом. Он оказался прав. Этого высокомерного мальчишку послали сюда набираться опыта. И, как говорили в богатых домах Энгоми, первый блин получился комом. Это модное блюдо только что спустилось с царской горы и мгновенно завоевало все кухни столицы.

– Может, к другим воротам пойдем? – спросил Кулли. – Тут их еще две штуки.

– Таран готовьте, – сказал наследник, и трибуны когорт одновременно склонили головы. Они уже давно его собрали. И ведь никто из них даже не улыбнулся. Их веселье Кулли скорее почуял шкурой, потому что лица битых жизнью вояк сохраняли подобающую случаю придурковатую исполнительность.

* * *

Тонкое остроумие трибунов Кулли оценил по достоинству. Теперь именно они взяли дело в свои руки. Причем сделали это совершенно незаметно, и со всей возможной почтительностью. Они дали наследнику слегка обгадиться вместе с его новой игрушкой, потом позволили Кулли ткнуть его носом в собственную лужу, и только после этого штурм пошел так, как положено. Ни в больших камнях, ни в огненных шарах, которые сожгли бы город, ничего плохого нет. Только вот город этот нужен целым. Сколько потребуется времени, чтобы набрать в Сузиане войско и ударить всей силой? Несколько недель, не больше. И за это время придется не только взять Дер, но и восстановить разрушенную башню.

– Бумм-бумм-бумм!

Подведенный к северным воротам таран с хрустом проломил доски, и оттуда полетели стрелы. Только воины здесь были в доспехе, и стрелы бессильно падали наземь, почти не причиняя вреда.

– Куруш! – скомандовал Кулли, видя, как таран медленно ползет назад, сделав свое дело. – Готовь наших парней. Они сейчас попрут.

– Готовы уже, – оскалился мидянин, приняв стрелу на щит. – Я предупредил, чтобы не грабили и не жгли город. Но и ты уж, царь, не обидь их по добыче. Я им сказал, что ты выплатишь законную долю тканью и серебром.

Таран отошел от стены, а Кулли, подняв меч над головой, прошел мимо строя пастухов, удостоившись моря восторженных воплей. Они-то считали, что это он приказал построить страшную штуковину, которая обрушила башню. Мидяне были в полном восторге, почти как дети Энгоми, которые пришли посмотреть на фокусника в праздник Великого солнца. Разбитые ворота скрипнули, и из города выплеснуло несколько сотен эламитов.

– Стук! Стук! Стук…

Это заработали чудные луки, которые поставили дугой в месте будущего прорыва. Кулли слышал о них. Это скорпионы. Тяжелые копья полетели в толпу, разбивая щиты и пронзая тела, прикрытые одной лишь рубахой. Густо полетели стрелы и камни мидян. Едва только войско вышло из ворот, как десятки были убиты на месте или ранены. Атака просто захлебнулась. Ответные залпы со стен почти не причиняли вреда. Воины Кулли стояли за большими ростовыми щитами, сплетенными из веток. Так в этой земле воюют со времен царя Гильгамеша. Один воин держит огромный щит, а второй стреляет из-за него. Лучников на стенах выбили вмиг, а эламиты, тоже спрятавшись за щитами, начали ответный огонь. Они пытаются прикрыть тех, кто хочет выйти из города, да только не получается у них ничего. Выстрелы скорпионов крошат щиты в щепки, пронзая по два-три тела за раз.

– Сейчас они побегут, – глубокомысленно произнес Ил и повернулся к одному из трибунов. – Твои предложения, Пеллагон?

– Я бы поставил вперед легионеров в доспехе, господин, – ответил тот, – и ворвался в город на плечах отступающих. Они удержат площадь у ворот и позволят войти остальным. Одной когорты для этого хватит. А за ними пустим мидян. Пусть получат свой кусочек славы.

– Все согласны? – Ил обвел взглядом остальных, и те молча кивнули. Больше здесь никто не шутил. – Тогда так и тому и быть. Сиятельный Мардук-нацир-алани-каниш-мататим! Ты не желаешь лично повести людей на штурм?

– Именно так я и хотел поступить, господин старший трибун, – спокойно ответил Кулли, после чего удостоился долгого задумчивого взгляда опытных вояк. Теперь они смотрели на него совсем по-другому, без привычной скрытой издевки. Штурм города – штука опасная, а городские бои – штука еще более опасная. Драка в тесноте узких улиц совершенно непредсказуема. Какая-нибудь сумасшедшая баба запросто может бросить с крыши горшок на голову, и отважный воин, прошедший десяток сражений, падает бездыханный. Сколько раз уже было такое.

– Тогда иди, – кивнул наследник. – Пеллагон, готовь первую когорту. Остальным держать восточные ворота. Свободны!

– Нам нужно будет послать в Вавилон гонца, царственный, – шепнул Кулли, едва трибуны отошли на десяток шагов. – Если мы скажем, что отбили статую Мардука, горожане взбунтуются и вырежут эламский гарнизон. А мы получим подкрепление.

– Я уже послал его, – с усмешкой взглянул на него царевич. – Здесь вести идут слишком медленно, мы не можем позволить себе так долго ждать. Я думаю, вавилоняне уже режут воинов Шутрука. Я жду их здесь не позднее летнего праздника Великого Солнца.

– Это было несколько преждевременно, царственный, – только и смог вымолвить Кулли. – Ну, что же… Зато теперь у нас нет выхода. Нужно брать город…

Кулли шел в третьем ряду штурмового отряда, подрагивая в непривычном возбуждении. Он купец из старинной семьи. Он множество раз отбивался в пути от бродячих шаек. Он отлично стреляет из лука и ловко управляется с легким мечом. Он не воин, но проливал кровь множество раз, и свою, и чужую. У него роскошный, почти недоступный обычному человеку доспех, но смерть смотрит на него острыми жалами стрел, что летят со стен. А сейчас придется войти в ворота, где случится форменная резня.

Скорпионы разбили строй эламитов, и те спешно пытались протиснуться назад в ворота. Тщетно. Им в спину ударила отборная когорта легионеров, которая методично перемалывала врагов, одетых в одни лишь кожаные рубахи. Редко, только у самых знатных, кожа обшита бронзовыми пластинами. И такая защита плохо помогает против длинного копья с широким листовидным наконечником, острым как нож.

Фаланга, первые ряды которой без устали разили воинов Элама, понемногу протискивалась в город. Несколько легионеров упало, получив рану, и неожиданно для себя Кулли оказался в первом ряду, едва успев отбить щитом удар копья. Он взмахнул мечом и тоже попал в щит. А потом все вокруг него завертелось в бесконечной суете ударов и звоне оружия. Он пропускал удары не раз и не два. Не будь доспеха, он был бы уже мертв, да только позолоченные пластины еще держались, не давая копьям пастухов поразить его грудь.

– Ты, сиятельный, не размахивай так мечом, – услышал он хрип воина, стоявшего рядом. – Мешаешь ведь. Коли поверх щита.

– Ага! – сказал Кулли, который начал понемногу успокаиваться, глядя на бой как будто со стороны. Убить его сложно, так чего бы не успокоиться.

Он отвел еще один удар копья, а потом провел укол под ключицу поверх вражеского щита. Дело пошло на лад. Поток черной крови залил рубаху, а воин, побледнев как полотно, осел на землю. Кулли равнодушно посмотрел на его бороду, слипшуюся от пота в козий хвост, на глаза, из которых понемногу уходила жизнь, и вместе со всеми сделал шаг вперед. Еще один мужик с воем ткнул копьем прямо ему в лицо, но в узкую щель шлема не попал. Острие скользнуло в сторону, а Кулли коротким тычком в живот отправил на землю и этого.

Понемногу площадь от эламитов очистили, а улицы, ведущие к центру, перекрыли намертво. Цитадель славного города Дер, «ключа к стране Аккаде», была меньше тысячи шагов в поперечнике. К царскому дворцу и к храму Ишкура – так называли здесь бога грома – ведет широкая улица, где плечом к плечу встанет целый десяток воинов. Кулли повернулся к мидянам, которые вошли в город. Он взмахнул мечом и крикнул.

– За мной!

Ну, как крикнул, скорее просипел. Героического клича не получилось, горло Кулли было забито пылью, да и устал он безмерно. Биться в доспехе тяжко, этому много лет учатся. Сам государь Эней – могучий воин, перевитый буграми мышц. А вот Кулли тощий, а мускулы его напоминают переплетение веревочных узлов. Он, поучаствовав в короткой стычке, уже едва стоит на ногах. Только вот выбора у него нет. Царская шапка всего в пяти сотнях шагов от него, и ему придется пройти их с мечом в руке.

– А ведь им обоим совершенно все равно, что со мной будет, – осенила Кулли неожиданная мысль. – Если меня убьют, они посадят на трон кого-то другого. Дело ведь не во мне, а в той торговле, которую будут вести с Вавилонией. Жизнь одного человека здесь совсем ничего не значит.

Да, дело обстоит именно так. Он с каждой секундой все больше и больше убеждался в своей правоте. Именно поэтому наследник послал ложную весть в Вавилон. Ему нужен бунт воинской знати против царя Шутрука. Ему нужно вавилонское войско, спаянное общей целью, воодушевленной статуей бога, которую изготовил мастер Анхер. А кто именно сядет на престол Вавилона, царю Энею плевать. Если его займет Кулли – хорошо. Если это будет другой аристократ, тоже неплохо. Он поневоле станет послушен приказам из далекого Энгоми. Кто еще защитит разоренное Междуречье от ненависти соседнего Элама. У нового царя просто другого выхода не останется, кроме как покорно внимать воле владыки Талассии.

– Зато мне позволяют стать царем-воином, – усмехнулся вдруг Кулли. – И это уже немало. Если я пройду этот путь, никто не усомнится в моем праве на трон. Так что все не так и плохо. Подарки получают только бабы на день Великой Матери, а настоящую власть завоевывают. Так что у меня нет к тебе претензий, государь. Я силен, я справлюсь…

Волна озверевших мидян прижала уцелевших воинов гарнизона к главной площади, где остатки эламитов заняли дворец, перекрыв все выходы из него. Туда согнали всех жрецов и заложников из знатных семей. Они приготовились дорого продать свою жизнь.

Кулли оценил обстановку вмиг. Его люди возьмут царскую резиденцию, но потери будут огромны. Или его придется сжечь, но тогда сгорит и весь город. Дер весьма тесен, дома стоят стена к стене. Кулли вышел вперед, подняв над головой какую-то тряпку и замахал ей, требуя переговоры. Эламиты по достоинству оценили и шлем со скорпионьим хвостом, и пурпурный плащ, стоящий как деревня в их родной Сузиане, и окровавленный меч. Навстречу вышел знатный воин в бронзовом панцире и вопросительно уставился на него.

– Меня зовут Мардук-нацир-алани-каниш-мататим, – сказал Кулли. – Я царь страны Аккаде. Сиппар и весь север уже признали мою власть. Дер теперь мой. Если вы оставите здесь все добро и заложников, то сможете уйти с честью, непобежденными. Я даже оружие не потребую сдать. Если не уйдете добром, я сожгу вас в этом дворце. Мне плевать на здешнюю знать. Можешь их всех у меня на глазах перерезать. Я даже пальцем не пошевелю.

– Меня зовут Нергал-Напириша, – усмехнулся эламит. – Я командующий полутысячей воинов. Точнее, тем, что от нее осталось. С чего бы это такая милость?

– Этот город нужен мне целым, а его люди живыми, – ответил Кулли. – Точнее, почти все.

– Ты говоришь про здешнего энси? – понимающе ухмыльнулся эламит.

– Про него самого, – в тон ему ответил Кулли. – Было бы весьма любезно с твоей стороны прирезать на прощание его и его сыновей. Тогда тебя с почетом проводят до ворот, и ни одна стрела не полетит в твою сторону.

– С удовольствием. – расцвел в улыбке полутысячник. – Это подлое отродье Эрешкигаль мне давно не нравится. Я даже не рассчитывал на такой подарок. Мы уйдем, царь, но потом вернемся. Ты ведь это понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Кулли. – Приходи, благородный Нергал-Напириша, мы сразимся еще раз.

– Правильно сделал, брат-воин, – услышал Кулли голос Пеллагона, стоявшего позади. – Царь Эней всегда так поступает. Он бережет своих людей, а местных князьков изводит под корень. От них все равно одно беспокойство. Твою царскую шапку уже несут. Готовься.

Кулли был готов, а потому, когда воины подняли его на щит, провозгласив царем, у него почти не кружилась голова. Он смотрел поверх людского моря и шептал.

– Отец! Ты видишь меня сейчас? Да, это я, твой Кулли. Я взял трон Вавилонии собственным умом и немного отвагой. Гордись мной, отец!

1 Племя мидян было первым из индоарийских племен, пришедших на территорию будущего Ирана. За ними последовали парсуа (персы), бактрийцы, арии и прочие. Территория Мидии славилась высокогорными пастбищами, где выращивали лучших лошадей того времени. Именно там брали коней для тяжелой персидской кавалерии. Движение мидян на юг пришлось на 12−11 век до новой эры. Персы пришли существенно позже.

2 Веретрагна Победоносный – бог войны и победы в иранской мифологии. Его имя представляет собой иранский вариант эпитета ведийского Индры – Вритрахан «победитель Вритры».

3 Дер (Дуру) – древний город Междуречья, «ключ к Вавилонии». Он стоял в 120 км к северо-востоку от Вавилона. Он управлялся собственной династией царей-энси, вассальных по отношению к царям Вавилона.

4 Бесчинства эламских воинов были зафиксированы в тексте, известных в историографии как «Вавилонские хроники». В главе приведена цитата из этого документа.

Глава 22

Полтора месяца спустя. Месяц шестой, Дивийон, великому небу посвященный и повороту к зиме светила небесного. Конец июня 1157 года до новой эры.

Круглосуточная работа тысяч людей может совершить чудеса. Башню сложили заново из того же кирпича, а переправу через Диялу укрепили так, как еще не случалось в этой земле. Город Дер не случайно построили именно здесь. Дияла разливается широко, а течение ее медленное и величавое. Не сравнить с бурными волнами соседнего Тигра. Дно реки каменистое и твердое, а в самом глубоком месте вода не достает и до середины бедра. Выше по течению берега Диялы топкие и болотистые, густо заросшие тростником. Там кое-где можно переправиться, но цари Дера жестко пресекали любые попытки обойти свою таможню. В тех местах и рвы прорыли, и кустарник густой высадили. В общем, удобный путь из Вавилонии к предгорьям Загроса был только один. Если идти прямо на восток, то там, в десяти днях пути, окопались пришельцы-мидяне, а если двинуть на юг, то попадешь прямо в Сузы, столицу грозного царя Шутрук-Наххунте. И он точно не станет тащить армию через болота и ущелья. Он ударит прямо в лоб. Слишком уж этот царь могуч, чтобы опускаться до хитростей. Провозглашение какого-то непонятного человека царем подвластной ему Вавилонии – плевок в лицо. Он не потерпит такого оскорбления. Он придет для того, чтобы содрать с него кожу. Собственно, именно так и случилось.

Кулли смотрел на огромную массу людей, скопившуюся на левом берегу Диялы, и едва мог унять предательскую дрожь в коленях. Сюда пришло тысяч десять-двенадцать. Царь Шутрук гнал на войну ополчение целых племен, а не только воинскую знать. Стоило ему кинуть клич, и тысячи мужей бросали свои поля и стада, брали в руки копья, луки и пращи, и шли под его знамена. Люди с охотой откликались на его зов, ведь добыча, которую взяли при разорении Двуречья, обогатила их. Так случилось и сейчас.

– Да провалитесь вы! Вот ведь зверье! – сплюнул Кулли, слыша те молитвы, что приносил царь на том берегу. Тут едва ли сотня шагов, а звук по воде передается ой как хорошо…

– Уничтожь вражеское войско, бог Иншушинак! Растопчи ногами их имена, их род! Сожги их, сдери с них шкуру, изжарь их заживо! Пусть огонь сожжёт наших врагов, пусть их союзники будут повешены на столбах! Сожженных, с содранной шкурой, закованных в кандалы пусть их бросят к моим ногам!(1)

Жалобно заблеял баран, которому перехватили глотку ножом. Из его туши вырезали лучшие куски мяса и бросили их в жертвенник. Войско Элама скоро пойдет на прорыв. В этом нет никаких сомнений, как и в том, что их уже давно здесь ждут.

Вся переправа едва ли в триста шагов шириной. Справа и слева от нее – топкий, заросший тамариском и камышом берег, где не пройти нипочем. Там еще и деревья порубили, превратив обычное неудобье в совершеннейший бурелом. Прямо от этих зарослей тысячи крестьян, которых согнали сюда из ближайших селений, выкопали рвы и насыпали валы, которые зигзагами шли к крепости Дера и смыкались у его ворот. В валах проделали настоящие бойницы, да и вообще они скорее напоминали такую же крепостную стену, только построенную из здешнего суглинка.

На острых углах зигзагов оборудовали укрытия из дерна и утрамбованной земли, пролитой известью и скрепленной для прочности ветками ивняка. Там поставили скорпионы и чудные луки поменьше с каким-то коробом наверху. Кулли даже не слышал ни о чем подобном. Бастион, так называли эти укрытия. Выглядело все это довольно несерьезно, но стоило подойти поближе, и игривый настрой сразу же пропадал. Ров глубиной по пояс, а за ним укрепление высотой в пять локтей оказались препятствием не менее серьезным, чем стена из глиняного кирпича. Крестьяне, которые отлично понимали, чем им грозит еще одно вторжение эламского войска, вкалывали без дураков. Их даже почти не пришлось бить.

Первые воины Элама вступили в воды Диялы, видя перед собой только несколько сотен пращников и лучников. Тучи камней и свинцовых пуль взмыли в небо, они барабанили по поднятым щитам, падали в воду, как огромные дождевые капли, разили неосторожных, подставивших себя под ливень разящей смерти. Они собирали свою кровавую жатву, но она была невелика. Гибли такие же полуголые пращники и лучники, не имеющие щита. А ведь именно стрелки – основа армии царя Шутрук-Наххунте. Десятки тысяч стрел и камней взмывали в небо в начале боя, а потом в ход шли громоздкие, неповоротливые колесницы, которые проламывали строй тяжелой вавилонской пехоты. Те, кто планировал оборону этого места, прекрасно знал, как воюет Элам. Все это было учтено.

Град камней и пуль продолжал осыпать южан, которые начали строиться на правом берегу, укрывшись от летящей с неба смерти. По полю разнесся резкий звук костяных дудок, и пращники сменили свои орудия, положив тяжелые пули в короткие петли, которыми были обмотаны вместо пояса. Тут уже непросто пришлось щитам. Десять сиклей свинца, брошенные умелой рукой, разбивали дерево в щепки. Тому, кто умел делать так, в легионе платили столько же, сколько тяжелому гоплиту. Потому что такой быстроногий кариец или родосец способен размозжить голову воина, даже если она укрыта бронзовым шлемом.

Двойной свисток! Отход! Эламиты выстроились на берегу, укрыли лучников щитами и пустили ответный залп. Десяток легионеров был убит на месте, еще столько же ранили. Пращники подхватили тела товарищей и в полном порядке втянулись в ворота Дера, показав на прощание голые зады, растопыренные ладони и прочие невербальные знаки, означавшие, как невысоко ставят воины царя царей тех, кто пришел сюда из-за Диялы.

– А где ваша конница, мой царственный… брат? – спросил Кулли, стоявший в одном из бастионов, рядом со скорпионом, который готовили к стрельбе.

– Увидишь, – усмехнулся наследник и взял паузу, – … брат. Ты выбрал верное обращение, царь. Мы теперь оба сыновья ванаксу Энею. Так вот. У меня две алы по двести мечей. Тут от них все равно никакого толку. Я введу их в бой немного погодя. Посмотри, как растерялись эти олухи. Ну разве не смешно?

Да, вид эламитов, которые оглядывались по сторонам, был забавен. Они крутили головами, рассматривая земляные стены, идущие прямо к крепости. Воины поняли, что попали в ловушку, но сзади напирали все новые и новые тысячи. Они шли к крепости Дера, но еще не видели, что все пространство вокруг него уже обняли высокие земляные крылья. Все войско Элама вскоре оказалось в огромном четырехугольнике, состоящем из воды, земли и кирпича. Никто не собирался выходить им навстречу, чтобы принять сражение, как подобает благородным воинам. Никто не выкрикивал оскорбления, вызывая на бой. Напротив, вокруг царила зловещая тишина и напряженное ожидание…

* * *

Царь Шутрук-Наххунте I, владыка Элама и Аншана, царь многих стран, возлюбленный сын Иншушинака, чьё имя призывает бог Шамаш, не мог собрать армию в поход, дойти до места, а потом развернуться и бежать, поджав хвост. После этого не царь он, а кусок ослиного дерьма. С такого любимца богов князья снимут царскую шапку вместе с головой. Только вот опытнейший воин, жизнь которого уже давно клонилась к закату, вмиг понял, что попал в ловушку, из которой нет выхода. Впереди – смерть, позади – позор. Не такое уж и большое поле перед воротами Дера превратили в овечий загон, куда все шли и шли его воины.

– Что все это значит, Кутир? – свирепо просвистел он сквозь зубы стоявшему рядом старшему сыну и наследнику. – Так-то ты бережешь Вавилонию, которую я завоевал для тебя? Как ты мог позволить войти с наши земли воинам Талассии? Как ты мог пропустить все это? Я уже стар, тебе скоро править самому, но ты просто слепец. Только и можешь, что грабить храмы…

Вопросы ответа не требовали, и Кутир-Наххунте только сопел, мечтая провалиться сквозь землю. Отец просто срывал на нем зло. Впрочем, он имел на это полное право. Ведь это наследник командовал в этом походе. И это именно он не стал обращать внимание на слова разведчиков, что у Дера кто-то что-то копает. Ну, подумаешь, крестьяне машут своими мотыгами. Это же страна Аккаде. Тут всегда что-то копают. То новые каналы проводят, то насыпают дамбы, то отводят лишнюю воду, осушая болота. Черноголовые – земляные черви, которые родились для того, чтобы ковыряться на своих клочках земли.

– Трусов, оставивших Дер, пустим вперед, – родил Кутир умную мысль. – Пусть лезут на эту насыпь. Если они захватят кусок, то и мы войдем туда вслед за ними.

– Делай, раз решил! – коротко бросил царь.

Три сотни воинов с копьями и длинными кинжалами выдвинулись к углу земляного треугольника, который начинался прямо от топкого берега реки. Им показалось, что именно там самое слабое место. И даже круглая башенка, на вид сложенная из кусков дерна, их не смущала. Как не смущала начавшаяся в башенке суета. Как только они приблизились к земляному валу на восемьдесят шагов, как услышали…

– Стук-стук-стук-стук-стук-стук…

Звук сухих ударов дерево о дерево удивил воинов в первые мгновения. Но потом, когда выяснилось, что из башенки с необыкновенной скоростью полетели стрелы, они тут же сбились в кучу, укрывшись щитами. На валу появились лучники и пращники. Воины Талассии, удивлявшие богатством вооружения, соседствовали с какими-то горцами в овчинных безрукавках и валяных колпаках.

– Мидяне, – сказал сам себе Шутрук-Наххунте. Новые люди, появившиеся по соседству. Пограничным князьям пришлось вырезать немало лулубеев, которых прогнали из родных мест пришельцы с севера.

Множество воинов упало на скудную траву, а остальные, осыпаемые тучами стрел, упрямо полезли на земляную насыпь. Короткий ее участок, едва ли в полсотни шагов, превратился в настоящий муравейник. Люди упорно ползли наверх, цепляясь за неровности почвы, но их сбрасывали ударами мечей и копий. Ров понемногу наполнялся телами смертников, брошенных в этот последний бой за то, что не погибли, как подобает воинам. Но это уже ни на что не влияло. Атака захлебнулась.

– Нужно нажать посильнее, отец, – сказал Кутир-Нахххунте, – и тогда мы проломим эту стену. Мы зайдем им в тыл, и они побегут в крепость. Там мы их запрем и уморим голодом.

Шутрук-Наххунте стоял на своей колеснице молча. Он был черен, как грозовая туча. Царь поднял руку над головой и махнул ей вперед. Он согласен с сыном. Нужно или взять участок вала, или развернуться и уйти, поджав хвост.

Тысячи воинов бросились на вал, и только тогда многоопытный воин Шутрук понял, для чего эти земляные кучи насыпали ломаной линией. Его воины попали в огненный мешок. Со всех сторон летели стрелы и камни, а странные башенки на углах плевались потоками острых жал, приводя его воинов в священный ужас. Первые храбрецы полезли на вал, откуда их сбрасывали вниз, и по их телам ползли все новые и новые воины, которые пока что не растеряли боевого пыла…

* * *

– Подкрепление на правый фланг! – скомандовал наследник, и над полем раздался переливистый рев трубы. – Катапультам! Залп!

Кулли отстраненно наблюдал суету у ставки наследника, чувствуя себя здесь лишним. Он купец, его не учили воевать, только драться. Новоявленный царь лишь сегодня осознал разницу между этими понятиями. Он и не догадывался раньше, что умение побеждать – навык не менее тонкий, чем торговля. Кулли до этого в глубине души воинов презирал, считая их людьми грубыми и недалекими. Но нет. Новая война, которую принес в этот мир царь Эней, тонка, как вышивка царской дочери. Ее узоры затейливы и красивы, если умеешь их читать. Кулли не умел, и здесь ему читали вслух, разжевывая каждое слово. Царевич Ил, этот высокомерный сопляк, был на славу выучен своим отцом, да и трибуны, данные ему в помощь, не позволили бы совершить роковую ошибку. Почему-то Кулли был в этом абсолютно убежден.

– Балле! – услышал он далеко за спиной, и в гущу эламского войска полетели огненные шары и стрелы с тлеющим трутом. Шары разбивались о землю или даже о головы воинов, заливая их мерзкой, остро пахнувшей жижей. Содержимое их вспыхивало, отчего загоралась трава, одежда и даже бороды воинов. По полю живыми факелами бегали визжащие люди. Они катались по земле, пытаясь сбить охватившее их пламя, или неслись к реке, сея панику среди остальных.

– Балле! – раздалось позади, и Кулли вспомнил странное слово. Требушет. Эта огромная башня, мечущая камни, называется требушет. Ее расчет долго пристреливался, подбирая вес груза и камней, чтобы накрыть весь берег реки.

Камень размером с человеческую голову влетел в гущу людей и сбил с ног сразу нескольких. Первому просто размозжило грудную клетку, а остальные ударились о землю, да так и остались лежать. Воины Элама не были трусами. Всего этого было мало, чтобы сломить их дух. Они накатывали раз за разом, завалив рвы своими телами. Сотни убитых усеяли поле у стен Дера, и тогда наследник скомандовал.

– Конницу выпускайте!

Клубы черного вонючего дыма поднялись вверх, а наследник повернулся к Кулли, горя непривычным возбуждением. Он сказал.

– Смотри, царь. Мы спрятали кавалерию на том берегу. Сейчас она ударит по лагерю. Тогда они побегут, а ты будешь добивать отступающих. С этим ты точно справишься.

Кулли молча склонил голову, испытав немалое облегчение. Вот и для него нашлось дело. И не просто нашлось. Ему подарили победу. Царь царей неуклонно кует его репутацию удачливого воина. И Кулли даже представить себе не мог, сколько стоит такая услуга. Как бы он ни думал, неизбежно приходил к выводу, что у нее не может быть цены. Царь-воин, надравший задницу самому Шутрук-Наххунте… Да ни один князь Вавилонии не посмеет теперь сказать ему ни слова. А если и скажет, то ему придется делом доказать свою правоту, совершив подвиг еще больший.

– Пойдем-ка! – поманил его царевич. – Тебе осталось сделать еще кое-что…

Они подошли к скорпиону, расчет которого уже натянул жилы и уложил на место стрелу, больше напоминающую копье.

– Готово? – небрежно спросил Ил.

– Так точно, господин старший трибун! – гаркнул командир расчета, поедая начальство преданным взглядом.

Ил подошел к скорпиону, немного покрутил закрепленный на шарнире лук, задрав наконечник копья. Потом он слегка повернул станину влево, а потом поманил Кулли пальцем.

– Видишь во-о-он того воина на колеснице? В золотом шлеме. Догадываешься, кто это?

– Шутрук-Наххунте, царь Элама и Аншана, – просипел внезапно пересохшим горлом Кулли. – Больше и некому…