Текст книги "Болото (СИ)"

Автор книги: Дина Снегина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 15 страниц)

Общий сбор был объявлен на главной площади, перед зданием мэрии. На рассвете все, кто желал покинуть Вэллпорт, пришли туда, прихватив с собой продукты, воду, одежду, документы и прочее – столько поклажи, сколько силы позволяли унести. Некоторые захватили домашних животных – кошек, собак, попугаев, хомячков и черепах, рыбок в маленьких банках, наполненных чистой водой. Кто-то, напротив, своих питомцев бросил на произвол судьбы, и теперь они грустно глядели вслед идущим, словно понимали, что обречены на смерть.

Уходили практически все, кто не предпринял попытки сделать это раньше. Оставались единицы. Среди них – Лиза и Майкл. Мальчик из-за хромоты не мог передвигаться по трясине наравне с остальными. Этот путь был бы для них слишком тяжёл, рассудила Лиза. Лучше остаться. Потом, если их действительно ждёт гибель, как предрекал Эндрю, то гораздо лучше встретить её дома. Расставаться с жизнью в родных стенах куда легче, чем в заболоченной неизвестности.

Алекс не ушёл потому, что оставалась Лиза. Он колебался и не был до конца согласен с Эндрю по поводу бессмысленности ухода из города, но всё же остался. Совесть не позволяла ему бросить близких, среди которых, кроме Лизы и Майкла, была и мама Алекса, миссис Норма. А у той сердце разрывалось при мыслях о том, что можно навсегда покинуть дом, в котором всё сделано с непрекословной любовью, и могилу трагически погибшего мужа – офицера, почитаемого ею и Алексом, которая скрыта теперь зелёными водами на городском кладбище.

В знак солидарности с собственными мыслями оставался Эндрю. Возможно, его поведение и могло показаться кому-то странным, но это было действительно так. Эндрю порой казалось, что эфемерная субстанция в его голове, обретающая словесное и числовое выражение благодаря его рту и рукам, существует отдельно от него. Он порой и сам не верил в то, что говорил и думал, в истинность тех утверждений, которые рьяно защищал перед другими людьми. Но чаще всего Эндрю оказывался прав.

Не покидала Вэллпорт и Грэта. Она была слишком стара для дальних переходов, и полностью поддерживала Лизу в том, что отправиться в мир иной лучше из собственной тёплой постели.

А вот Грейер был полон решимости оставить город и спасти свою жалкую жизнь. Доводы Айши, которая без капли сомнения доверяла прогнозам Эндрю, не действовали на него. В спорах с женой он опустился до того, что стал обвинять её чуть ли не в измене с "этим выскочкой – псевдоучёным". Но Айша неожиданно для Грейера не стала оправдываться. Она с былой уверенностью гордой красавицы воскликнула:

– Если это было бы и так – что с того?! Я – женщина, и имею право быть любимой.

– Ты – убожество, а не женщина, – огрызнулся Грейер и пошёл собирать вещи.

Сестрёнки Вишенка и Мышка, которые боязливо слушали препирательства родителей в комнате за стеной, бросились к отцу.

– Папочка, папа! Пожалуйста, давай никуда не пойдём! Не стоит идти в этот поход, будет только хуже! Миленький папочка, останемся дома! – плакали они.

Крики девочек взбудоражили Айшу. Она и прежде замечала, что её дочери обладают редкостной интуицией. И теперь, после того, как малышки произнесли слова о том, что уход из города сделает всем только хуже, Айша окончательно уверилась в том, что им нужно остаться.

Но Грейер складывал вещи в чемодан и спокойно отвечал:

– Можете оставаться, если хотите. Воля ваша. А я пойду.

Айша вошла в комнату и, увидев сборы мужа, с ехидством заметила:

– Удобно будет катить чемодан по жиже?

– Пожалуй, удобнее, чем тащить всё это барахло на плечах, – с напускным равнодушием ответил Грейер.

Айша подошла ближе к мужу, но он сразу же повернулся к ней спиной. Она присела на кровать и спокойно и мягко произнесла:

– Я понимаю, что ты вряд ли изменишь своё решение. Но всё же, прошу тебя подумать. У нас дочери, Макс, – она впервые за долгие годы назвала мужа по имени. – В конце концов, мы столько лет прожили с тобой вместе... Подумай о семье. Ты бросаешь нас на произвол судьбы.

Грейер, с неизменно спокойным лицом, застегнул брезентовую куртку, надел вязаную шапку и взялся за рукоять чемодана.

– Зато в моё отсутствие ты сможешь крутить шашни со своим ухажёром сколько душе угодно, – не глядя на Айшу, ответил он.

И Грейер стал спускаться вниз по лестнице. Чемодан прогрохотал по ступенькам, и вскоре стих.

Поведение мужа до глубины души поразило Айшу. Нет, он и раньше говорил, что если они откажутся уходить, то он бросит их в Вэллпорте, спасая себя. И что семья стала бы для него балластом в пути по болотным топям.

Но как можно было оставить детей, своих милых маленьких дочек?! Это никак не укладывалось у Айши в голове.

Она услышала, как на первом этаже хлопнула входная дверь. Звук вывел Айшу из ступора. Она побежала вниз, а следом за ней кинулись девочки.

В домашней одежде и тапках Айша выскочила на улицу.

– Макс! Стой! Подожди! – рыдала она.

Девочки в ночных сорочках и носках выбежали на скользкую террасу. Они тоже плакали и кричали.

– Папочка! Не уходи! Не оставляй нас!

Грейер не сделал и движения.

Тут Айша сбросила тапки с ног и, босая, ступила в болото. Ноги словно проткнуло острыми спицами, по телу прокатилась волна резкой боли. Она в исступлении брела следом за уходящим прочь мужем и причитала:

– Вернись, прошу тебя! Мы пропадём...

Внезапно Мышка поскользнулась и рухнула на пол террасы. Она разревелась ещё громче. Грейер, успевший выйти за границы придомового участка, туда, где раньше был тротуар, вздрогнул и остановился. Он, наконец, обернулся и посмотрел на свою семью.

Вишенка помогала Мышке подняться. Малышка кричала от боли, широко открыв ротик и обнажив белые зубки, потирая ушибленную коленку. Айша металась между мужем и детьми, не зная, что ей делать: успокаивать дочку или же пытаться остановить мужа.

Внезапно Вишенка закрыла младшей сестре рот ладошкой и громко и чётко произнесла:

– Ты умрёшь, папа. Если ты сейчас уйдёшь, ты умрёшь. И я умру, и мама, и Мышенька тоже. Но ты, папа, будешь первым.

В словах девочки было столько уверенности, что Айша тут же забыла про Грейера. Вымесив ногами болотную грязь возле дома, она вернулась и поднялась на террасу. Тина медленно стекала вниз с подола её платья.

– Что ты такое говоришь, дочка?! – взволнованно твердила она, упав на колени и обняв утирающую кулачками слёзы Мышку и спокойную Вишенку. – Нет-нет! Мы все останемся в живых! И ты, и ты, – Айша поцеловала девочек в щёчки. – И я, и даже папа...

Вишенка ответила ей, ещё тише и ещё увереннее, чем прежде:

– Я чувствую, мама, что всё будет именно так. Пусть идёт, отпусти. Ты не в силах ничего изменить.

Грейер всё это время стоял за оградой. Он не мог слышать последние слова девочки, но те, что Вишенка сказала ранее, не оставили его равнодушным. Он не хотел быть виноватым в смерти дочерей. Но желание спасти свою шкуру и обида на жену, которая больше верила этому Эндрю, чем ему, Грейеру, брали верх над чувством ответственности.

Грейер последний раз глянул на Айшу и девочек. Они обняли маму, та гладила их по спинкам. Затем воскликнул:

– А, чёрт с вами!

Развернулся и побрёл по трясине в сторону центра города.

– Мамоська, папа уходит, – пролепетала Мышка.

Айша обернулась. Её муж действительно уходил прочь.

– Мы больше никогда не увидим его, – тихонько сказала Вишенка. – Прощай, папа...

Они ещё немного постояли на крыльце, глядя вслед бредущему по болоту Грейеру. Было холодно, все продрогли, и, едва дождавшись, когда муж скроется из виду, Айша повела девочек в дом греться горячим чаем, заваренным на вскипячённой в кастрюльке на камине воде.

Уходили практически все. Жители покидали Вэллпорт. Дети, старики, здоровые и больные. Все, кто считал, что лишь покинув город, они смогут остаться в живых. Бежали, взяв только необходимое, бросая дома и все нажитое, домашних питомцев, друзей и родных, которые отказывались идти. Бежали в надежде не заразиться. С верой в неминуемое спасение.

Оставались единицы. Нет, вовсе не доводы Эндрю или Джереми двигали этими людьми. Пожалуй, возможность умереть или покорность принятия высшей кары – последнее, о чем они думали. Оставшиеся в Вэллпорте были либо люди совсем немощные, вконец расхворавшиеся, либо те, кому совесть не позволяла бросить близких.

На рассвете толпа заполнила главную площадь до краев. Мужчины, женщины, дети, в тёплой походной одежде, в высоких сапогах и в теплых головных уборах, с рюкзаками и палатками за спиной, с малышами на руках. Толпа приглушенно гудела. Обсуждали маршрут, по которому поведет их мэр. Женщин и стариков волновало, часто ли будут стоянки и можно ли будет успеть за время перерыва приготовить поесть; мужчин – как разбивать палатки на болотистой почве. Вопросы о том, куда придут горожане, и как скоро закончится их путь, звучали редко: страх, что болотистая дорога приведет их к гибели, прочно засел в подсознании людей.

– А сколько уже время? – то и дело раздавались возгласы в толпе.

– Без пяти восемь, – отвечали им счастливые обладатели наручных механических часов.

Если случалось, что подсказать время было некому, люди вокруг сокрушались:

– Как жаль, что остановились городские часы!

И взгляды людей невольно скользили вверх по стянутым тиной массивным белым колоннам, перемещались на величественные часы со стрелками, которые венчали фасад поросшего мхом здания администрации, и далее поднимались ещё выше, на анфиладу крыши и, с острия шпиля, уходили в туманное и неподвижное небо. Оно неизменно молчало.

Ровно в восемь двери муниципалитета распахнулись, и оттуда, словно мураши, стали выбегать и распределяться по крыльцу люди в военной униформе. Следом за ними показался мэр и члены правительства, также одетые в камуфляж.

Мэр вышел на середину крыльца, и пространство вокруг него словно по команде очистилось от людей. Мэр внимательно оглядел притихшую толпу и, довольный выдержанной паузой, поднёс ко рту рупор и начал свою речь.

– Друзья мои! – толпа с облегчением выдохнула. Начало оказалось добрым. – Дорогие жители нашего славного Вэллпорта! Сегодня важный день в истории города, в жизни каждого из вас. Мы вынуждены уйти, – он вновь замолчал, а тысячи людей вокруг затаили дыхание. – Думаю, все понимают, что такое решение далось мне нелегко. Мы любим наш город, мы вложили в него немало сил, и теперь нам тяжело бросать его на растерзание безжалостной природы. Но сохранить жизнь сейчас – ценнее. Мы уходим в поисках спасения. Я уверен, мы найдем его. И после – обязательно вернёмся!

Толпа вновь загудела. Были слышны восторженные возгласы, кое-где раздавались аплодисменты. Вернуться хотелось всем, и не столько даже в сам город, сколько – к привычной, уютной жизни, в которой есть электричество и вода, нет перебоев с лекарствами и питанием, где платят зарплату работникам, а дети – ходят в школу. Кризис пошатнул и расколол общество, и теперь, измотанные внутренними распрями, бытовыми неудобствами и мором, люди жаждали возврата жизни в привычное русло.

После короткого, но пламенного, выступления, мэр передал слово руководителю службы безопасности города.

Широкоплечий мужчина вышел на середину крыльца, уверенным движением взял рупор у мэра и произнес:

– Внимание! Движение осуществляем колонной. Направляющие – я и мэр, идем во главе. Следом – руководители и сотрудники администрации. Затем – остальные жители города. Мобилизованные врачи распределяются по ходу движения. Замыкает отряд служба безопасности. Движение начнется от площади по Морской магистрали и далее, по улицам, до выхода из города.

Ему пришлось прерваться. Люди, охваченные волнением, начали движение. Брали в руки поклажу, хватали детей и пытались пробраться поближе к краю площади. Гул толпы нарастал. В воздухе стало скапливаться напряжение. Выход с площади на Морскую магистраль был перегорожен живой цепью из бойцов отряда службы безопасности. Они не выпускали людей, и в рупоры отдавали приказ построиться в колонну по четыре человека.

Но рев и визг перекрывали громкие голоса, доносящиеся из рупоров. За считанные секунды возникла давка. Люди теряли друг друга, с криками и плачем бросались на поиски, но в сумасшествии толпы отыскаться было не возможно. Падали в трясину рюкзаки, пакеты, вещи. Падали в трясину немощные старики и слабые дети, и, если в тот же миг упавших не поднимали из жижи и не ставили на ноги, их затаптывали десятки ног и, лишенные кислорода, они тонули в мутной воде.

Мэр бегал по крыльцу, призывая всех к порядку, начальник службы безопасности тщетно кричал в рупор. Спуститься в толпу они не решались. Внезапно в этой суматохе возвысилась над прочими лысая голова убогого, словно вымоченного в прокисшем растворе бриллиантового зелёного, Джереми.

Его голос, сначала почти не различимый в общем гаме, звучал все сильнее и настойчивей. Через пару минут речи его можно было услышать уже за пару десятков метров от него самого. Звуки, что вырывались из горла юродивого, хлестким кнутом рассекали тяжелый мутный воздух. Отчего-то он не гасил голос Джереми, а напротив, усиливал его.

– Безумцы, одумайтесь! – летели во все стороны его вопли. – Люди, что же вы творите?! Вы не спасетесь, давя и убивая друг друга! Посмотрите! Я выше вас на две головы! Знаете, как мне это удалось?! Я стою на трупах!

От центра к периферии толпу передернуло волной, и она замерла. Затем, как по команде, десятки сотен голов развернулись в сторону юродивого. Казалось, еще немного, и неразличимые лучи из глаз людей проделают в Джереми дыру. И внезапно, охваченные единым порывом, люди двинулись в центр. У каждого возникло страстное желание сбросить Джереми с его невидимого пьедестала. Толпа сворачивалась в клубок, нити рвались, и вновь терялись связи, удержанные ранее или восстановленные только что, вновь толкали, намеренно и нет калечили. Возникла новая паника и ещё большая давка.

А Джереми продолжал выкрикивать, и вопли его летели над толпой, пулями врезаясь в уши людей. Но оглохшие от страха не внимали словам.

– Остановитесь! Прекратите это безумие! Опомнитесь! Покинув город, вы не заслужите прощение! Только признав неправоту перед планетой Земля и приняв покаяние, вы сможете очиститься и спастись. Суета и движение прочь приведут к погибели! Вы лишь приумножите количество умерших. Вот они, подо мной! Утопленники, задавленные вашим безумием. Это ваши близкие, посмотрите! Погибших станет ещё больше, если вы уйдё...

Раскатистый треск пронзил воздух. Джереми плюхнулся в густую жижу, которая смачно чавкнула, резко ухватила упавшего и потянула вниз. И тут же выплюнула его лысую голову назад, на поверхность. Джереми смахнул зелёные паутинки с лица и заглянул в лицо обидчика, две секунды назад ударившего его кулаком по лицу. Оно было пропитано отвращением.

– Заткнись, урод, – сквозь зубы процедил тот.

Этого человека звали Гордон Брадис. На вид ему было около сорока лет. Среднего роста, широкоплеч. На теле – следы былых занятий спортом, заброшенных, по-видимому, лет десять назад. Карие глаза Гордона взирали на окружающих надменно, исподлобья. Тёмные мохнатые волосы придавали ему сходство с гималайским медведем.

– Я хочу лишь, чтобы вы одумались! – в толпу крикнул Джереми. Он не мог подняться, его руки и ноги скользили по тому, что когда-то было землёй, ища опору.

– Он не врёт! – раздался возглас неизвестного молодого человека. – Тут действительно трупы! Тут везде трупы!

И тут все увидели, что этот парень, которого била крупная дрожь, держал под плечи тело молодой женщины. Она вся была перепачкана болотной жижей. Нос её был сплющен, лицо, вперемешку с зеленью, бурыми пятнами покрывала кровь. Женщина была мертва.

– И здесь! – раздался ещё один крик, а вернее даже, визг.

А следом тоненькое, шепелявое:

– Мама!!! – словно ангел потонул в отчаянии.

Повсюду были покойники. Пожалуй, в той давке погибло больше сотни человек.

Неизвестный парень выронил тело девушки из рук, подбежал к Брадису и, по-волчьи взвыв, толкнул его в грудь. Гордон пошатнулся и упал, а болотная жидкость скрыла его вопль от боли.

Джереми, наконец, удалось подняться.

– Звери! – крикнул он в толпу и по-детски заплакал.

Это происшествие отрезвило толпу. Словно сквозь пелену, в головах людей стали появляться звуки голосов мэра и начальника службы безопасности. Постепенно голоса становились всё отчётливее, и вместе с восприятием звуков до людей начал доходить смысл. Он угомонились. А представители власти продолжали носиться по крыльцу, не делая и шага вниз. Мараться в болотной жиже раньше времени было выше их сил. Потому они не видели падения Джереми и сбитого с ног Гордона, который, превозмогая боль в правой голени, полз теперь, как собака, прочь из центра толпы; они так и не поняли, почему народ, доселе неуправляемый, сделался вдруг послушным, внял их требованиям и вначале медленно, будто нехотя, принялся выстраиваться в колонну. Люди становились семьями в ряд. Усталые от ожидания, встревоженные и опустошенные одновременно, они брались за руки, чтобы больше не потеряться. Мимо становящейся всё стройнее человеческой колонны носились с криками те, кто не смог отыскать близких. Поняв, что найти родных не удастся, заплаканные люди возвращались к тем, кто остался в живых, чтобы не потерять хотя бы их. По дороге они подбирали заплаканных, перемазанных грязью, детей. Главным сейчас было не оставить их в пустом городе, а там, в дороге, глядишь, и объявятся их родители или родственники, – так рассуждали люди.

В девять пятнадцать, с опозданием на сорок пять минут, толпа ступила на Морскую магистраль. Люди, ведомые мэром, шли по улицам Вэллпорта. Они покидали город. Их желание вернуться сюда ещё хотя бы раз вдруг перевесило жажду жить. Люди плакали, а вместе с ними еле уловимо плакал и город.

Уходящих провожали те немногие, кто рискнул остаться. Кто-то не рискнул выходить и боязливо выглядывал из-за занавесок подёрнутых темнотой окон. Но большинство всё же вышли на улицу. Лиза, Майкл и Эндрю пришли на соседнюю Прохладную улицу – туда после некоторого плутания свернула процессия. Они стояли на затянутом илом газоне одного из неогороженных и нежилых более домов, и наблюдали за идущими. Лиза украдкой, чтобы не видел сын, вытирала слёзы. Эндрю несколько раз силился бросить в толпу слова о грядущей гибели, но не решился. Люди в форме, снующие вдоль колонны, пугали его.

И в разноголосом хоре разговоров и плача слух Лизы вдруг выхватил песню:

– Мне некуда идти. Но я не могу оставаться в том месте, которому я больше не принадлежу, – тонко, с нежной тоской в голосе, пела девушка.

Пожалуй, она была единственной в этой толпе, кто пел. Зачем, для чего она это делает?! Лиза недоумевала. Неужели музыка помогает ей справиться со страхом, или же она так прощается с городом, словно оправдывается смыслом спетых слов за свой уход?.. У девушки был редкий голос, и Лиза подумала, что она наверняка профессиональная певица.

"Если бы я шла в той толпе, стала бы я петь?" – размышляла Лиза. – "Как расценивать это пение? Попытка бороться со страхом? Или же – плевок в стереотипы? Глумление?! Мол, "вы все рыдаете, а я буду петь"?!

Она повернулась следом за поющей девушкой и вдруг заметила вдалеке Катрин Санрайз. Она стояла на крыльце своего дома и тоже провожала уходящих. Её длинные волосы, обычно собранные в хвост или косу, теперь были распущены и ниспадали почти до поясницы. Даже в мешковатой домашней одежде Катрин была прекрасна.

"Вот кто точно бы пел. Бездумно и бессмысленно пел бы", – усмехнувшись, подумала Лиза. – Интересно, отчего она не ушла с остальными?"

Да, Катрин, как и Лиза, осталась. Она так долго убегала, что больше не хотела бежать. Для неё этот город, Вэллпорт, был долгожданным убежищем, в котором можно спрятаться от всех внешних бед. Жаль, что от горя, живущего внутри, спрятаться оказалось невозможно.

II. Топь.

1. Пустота

Город опустел и замер. В отдельных его уголках жизнь ещё теплилась. Но с каждым новым витком неумолимого времени безнадёжность все сильнее укрепляла позиции в душах тех, кто остался.

Чуда ждали единицы. Среди них были Майкл и Эндрю. Один – ребёнок по годам, другой – малыш по мироощущению. Потому они и ждали чуда, что были детьми.

Еще меньше людей искало пути спасения. Например, Алекс. Он продолжал верить в то, что можно уплыть из Вэллпорта. Нужно только раздобыть транспорт. Дни и ночи он проводил за чертежами и книгами, разрабатывая проект примитивного корабля – плота. Требовалась древесина, и много. Но основная проблема заключалась не в материалах или отсутствии рабочих рук. Нужно было вместить всех оставшихся, и плот получался слишком больших размеров для маневренного плавания в поросшей водорослями воде.

Лиза же не верила ни во что.

"Проживём сколько возможно", – думала она. – "А когда станет невозможно – что ж, решим этот вопрос с наименьшими мучениями".

После того, как жители покинули город, Джейк спал трое суток беспробудно. Ему казалось, он провалился в темную, глубокую пропасть. Но она не была тюрьмой, скорее – убежищем. Здесь он нашёл долгожданный отдых.

Проснувшись, он первое время не понимал, где находится и едва ощущал собственное тело. Сидел на диване в зале, глядя в одну точку, или бродил по дому, как шальной, закидывал внутрь невкусную еду, приготовленную Джули. Он оставался потому, что слишком устал. Его жена тоже осталась, но об истинных мотивах её поступка Джейк мог только догадываться. Он не препятствовал её уходу, с одним лишь условием: оставить дочку с ним.

Малышка Эрин, невероятно соскучившаяся по папе, висла на нём, просила поиграть, и искренне не понимала, почему тот отказывает ей.

Сознание Джейка постепенно прояснялось. Он начал заниматься вконец запущенным домом. Прежде всего, приготовил вкусной еды и накормил дочку. Потом оттёр перепачканные игрушки Эрин. Постирал руками белье, истратив на это дело немалую часть запаса воды и вызвав бурное негодование Джули. Во влажном воздухе белье плохо сохло, и решетки-сушилки несколько дней украшали главную комнату дома.

Затем Джейк принялся за полы и стены. Он ветошью собирал воду и слизь в ведро и выливал их на улицу. Дом вздохнул с облегчением, и Джейку показалось, что в более мягкой, чем всегда, постели и отсутствии беспокоящих звуков с улицы, выразилась его благодарностью.

Затем в голове Джейка заработал назойливый маячок. Он – врач, и долг его – помогать людям в любой ситуации. Он наведался в больницу, чтобы узнать, остался ли кто-то, но нашёл лишь тишину и трупы. Лекарств не было: ушедшие врачи забрали с собой в долгую дорогу всё, без остатка.

После Джейк решил узнать точное число оставшихся в городе, а также, в каких домах они проживают, и требуется ли им помощь. Это было проще всего сделать с помощью друзей – Алекса, Эндрю. Но где их искать, окажутся ли они дома?.. Путь по заболоченным дорогам так тяжёл! Лучше спросить у той, чей дом, словно магнит, притягивал их всех. Джейк поспешил к Лизе.

А Лиза на пару с Эндрю третий день занималась вынужденным мародёрством. Они ходили по пустынным домам Вэллпорта и забирали всё, что могло продлить их дальнейшее существование. Большинство хозяев покидали дома в спешке, боясь опоздать и не уйти со всеми, и забывали запереть входную дверь на ключ. В тех домах, где двери оказывались запертыми, друзья искали чёрный вход. Если и он был закрыт, то Лиза помечала этот адрес в специально заведённом блокноте – на всякий случай. Бить окна, выламывать двери друзья не решались. Пока.

Продуктов и топлива находилось едва-едва, зато было много брошенных вещей. Одежда, мыло и туалетная бумага, полотенца, канцелярские принадлежности, тетради и альбомы, бумага писчая и для рисования. В одном из домов обнаружилась прекрасная библиотека. На полках Лиза с удивлением обнаружила две книги Булгакова в переводе на английский – ей удалось познакомиться с творчеством этого удивительного русского писателя ещё в студенчестве – и несколько прекрасных иллюстрированных энциклопедий о живописи. Кроме них она набрала множество детских книжек для Майкла. Эндрю взял толковый словарь, пояснив, что в нём много страниц, и гореть он будет долго. Но Лиза слышала старательно скрываемый сарказм в его голосе. Эндрю относился к книгам с трепетом. Отапливать ими дома он считал кощунственным, и оправдать подобное он мог только безысходностью.

В одном из домов друзей ждал ещё больший сюрприз. Сюрприз неприятный. Они вошли в брошенный, на первый взгляд, дом, и стали осматривать тумбочки и шкафы. Вдруг Лизе показалось, что она слышит сдавленный писк. Она решила, что это – слуховая галлюцинация.

Осмотревшись на первом этаже, Друзья стали осторожно подниматься на второй. И тут писк раздался отчетливее. А следом за ним – жаркий шёпот: "Тш-ш-ш-ш!". И крик стал глуше.

Терзаемая смутной догадкой, Лиза бросилась по направлению к источнику крика. Эндрю бежал за ней. Они распахнули дверь в одну из комнат, и их взгляду предстала удручающая картина.

В маленькой каморке, куда влезала только односпальная кровать, тумбочка и скромный шкаф, сидела старушка. На руках у неё был запелёнанный ребенок. Малыш кричал, его личико покраснело от натуги. А бабушка ладонью зажимала ему ротик. Лиза сразу же поняла, что женщина боялась, что их обнаружат.

С минуту друзья стояли в недоумении. Потом старушка от испуга ойкнула, ослабла хватку, и детский плач в полную силу наполнил пространство.

– Кто вы? Что вам нужно?! – крикнула женщина.

– Мы... Мы... – Лиза не знала что сказать.

Ей в глаза бросилась куча грязного детского белья рядом со шкафом. Вода для стирки находилась у единиц. А бабушка, очевидно, осталась одна с малышом, и вести нелёгкое хозяйство ей никто не помогал.

– Мы не желаем вам зла, – только и смогла выговорить Лиза.

Голос предательски дрожал. Она чувствовала, что старушка понимает, что они появились здесь с намерением обокрасть её дом.

– Уходите, – прошелестел её глухой голос.

Ребенок зашёл на новый виток крика. Женщина, не переставая, качала его.

""Тш-ш-ш-ш! Тш-ш-ш-ш!" – непрестанно шептала она.

– Почему он так сильно плачет?! – воскликнула Лиза.

Женщина отвернула лицо:

– Уходите!

– Но ведь мы можем помочь!

– Чем?! Чем вы поможете нам?! – рассердилась старушка.

В разговор вступил Эндрю:

– Если малыш болен, мы можем позвать доктора. У нас есть знакомый, он остался в городе.

– Поймите, – умоляюще сказала Лиза. – Мы не из тех людей, кто несёт зло.

Лиза подошла ближе и опустилась на корточки.

– Как вас зовут? – участливо спросила она.

– Мария, – ответила женщина и вздохнула так, словно смирялась с неизбежностью.

Лицо женщины смягчилось, страх стал медленно испаряться, оставляя за собой лёгкий налёт беспокойства. Теперь Лиза увидела и след неимоверной усталости, который отпечатался во взгляде старушки.

– Приятно познакомиться, – улыбнулась Лиза, и её искренняя улыбка сразу расположила женщину к ней. – Я – Лиза, а это, – она обернулась, – Эндрю, мой друг. А малыш?

– Это Макси...

– Что мы можем сделать для вас? И почему он так кричит? – повторила вопрос Лиза.

Она хотела дотронуться до малыша, погладить его по голове. Но вдруг решила, что это может испугать Марию.

А та неожиданно громко воскликнула:

– Смесь кончилась. Чем я буду кормить его?! Есть рыбные консервы и макароны. Но ему ведь всего семь месяцев! Какие консервы?! Второй день от голода кричим...

– Где же его родители?

– Погибли? – добавил Эндрю.

– Ушли. Вместе со всеми ушли!

– А что же вы не... – начала вопрос Лиза и осеклась. Это было и так понятно.

– Сказали, потом вернутся за нами. Подождите пока здесь, куда вам по воде идти! Ему – семь месяцев всего, тяжело будет, – голос Марии дрожал. – Ведь это не навечно, ведь это когда-нибудь закончится. Мы тут подождём. Они обязательно придут...

И она разрыдалась. Малыш заливался. Старушка на автомате продолжала трясти его, шепча:

"Тш-ш-ш-ш..." "Тш-ш-ш-ш..."

– Нет, я не понимаю этого! – всплеснув руками, воскликнул Эндрю. – Значит, надо было им остаться с вами! Как могли они бросить родную мать и ребёнка?!

– Бабушку, – поправила женщина.

Эндрю и Лиза недоумённо посмотрели на неё. Мария поспешила объяснить:

– Макси – сын моего внука. То есть, Макси – мой правнук. Я прабабушка ему.

– Сколько же вам лет?! – удивлённо спросила Лиза.

– Семьдесят два, – вздохнула Мария. – Да что вы так, не судите их строго. Им жить надо а мы уж как-нибудь... Потерпим.

И печальные слёзы вновь залили её лицо.

Лиза встала. Оглядела затянутое зелёным налётом окно, подняла взгляд на сыреющий потолок.

– Вот что, – с уверенностью в голосе произнесла она. – Мы забираем вас с собой.

– Куда?! – воскликнула Мария. Ослабшие от усталости руки подвели её, и она едва не выронила малыша.

– Позвольте мне подержать, – предложила Лиза.

Стало понятно, что Мария не хочет доверять правнука незнакомцам.

Эндрю вновь решил поддержать подругу.

– Мария, вы можете поселиться с нами! У нас тепло, есть вода и пища. Найдётся что-нибудь и для малютки!

– Каши! – воскликнула Лиза. – Мы можем варить ему каши на воде. Перетирать овощи! Да! Мы вчера нашли немного брокколи и моркови, они почти не гнилые. Мария, соглашайтесь!

Малыш выкручивался и кричал. Из глаз Мари тоже лились слёзы.

– Зачем мы вам?! Обуза, лишние рты!

– Не говорите так! – Лиза покачала головой. – И не отказывайтесь от помощи. Посмотрите, как мучается Макси! Соглашайтесь! Ради него!

– Дополнительную пищу мы найдем. Мы ходим по домам, собираем всё, что осталось, – непонятно зачем сказал Эндрю, поймав на себе полный негодования взгляд Лизы.

Лиза так и не поняла, согласилась ли Мария потому, что вняла их доводам, или же она была настолько измучена и испугана за судьбу голодающего малыша, что просто не могла отказаться от помощи. Она лишь прошептала тихонько:

– Я так устала...

И бережно передала ребёнка Лизе.

Оказалось, малыш Макси – мокрый насквозь. Подгузники кончились давно, и Мария кутала правнука в старые простыни и обрывки пододеяльников. Теперь же сухого белья не осталось.

Эндрю снял нательную рубашку и свитер, и Лиза завернула в них малыша. Мария наспех поменяла платье и принялась за сбор вещей.

– Там, на кухне, продукты. Заберите с собой, – робко сказала она.

Эндрю отправился вниз. Лизе пришлось на время положить малыша на кровать. Она набила свой рюкзак влажным бельем, помогла Марии собрать кое-какие вещи. Затем она вновь взяла Макси, и они все вместе спустились вниз. Эндрю уже ждал их.

Они отправились домой. Мария волновалась. Дорога давалась ей с трудом. Да и Лиза с ответственной ношей – маленьким ребёнком – стала чувствовать себя на заболоченных Вэллпортских улицах менее уверенно. Она вспомнила, что у Алекса есть лодка. Но Алекс не давал о себе знать.