Текст книги "Женщина не прощает"

Автор книги: Диля Еникеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

В день их знакомства, полтора года назад, Лариса появилась в офисе фирмы Ростоцкого в наряде, больше подходящем юной девушке, нежели деловой женщине: в легком костюме розового цвета, в шляпе с большими полями и широкой шифоновой лентой по тулье, завязанной сзади огромным бантом и спускающейся на плечи, с распущенными волосами до талии. Ей удалось произвести впечатление на Евгения Сергеевича. Тот ожидал, что явится типичная бизнес-вумен, а пришла юная красотка, которой на первый взгляд не дашь и двадцати. Ростоцкий так впечатлился, что тут же согласился на все условия, и контракт они подписали уже через четверть часа. За это короткое время они сказали глазами друг другу очень многое, хотя вели обычный разговор деловых партнеров.

Разумеется, он не мог отпустить ее просто так. “Я надеюсь, что мы еще увидимся”, – промолвил большой ценитель прекрасного пола. И тогда Лариса впервые в жизни решила отступить от привычного сценария зарождающегося любовного романа и произнесла, рискуя показаться пошлой: “А вы свободны сегодня вечером?” Но собеседник все понял правильно и поддержал игру, ответив в той же тональности.

Они договорились встретиться вечером, и Лариса поразила Евгения Сергеевича еще раз, представ в образе роковой женщины. Несколько минут поклонник смотрел на нее в немом восхищении, а потом сказал: “Никогда не видел более ослепительной женщины. Разве можно быть такой красивой и так разительно меняться?!”[8]8
  Диля Еникеева. “Дублер Казановы”.


[Закрыть]

Конечно же, он не мог ее забыть и надеялся на продолжение.

В дверях показалась матрона, с которой недавно пикировался Петрушка, а Ирина приняла отсутствующе-задумчивый вид, надеясь, что малоприятная особа направится в туалет. Но увы, дама надумала к ней присоединиться. Сев напротив, она кинула неодобрительный взгляд на хохочущую молодежь и обратилась к Ирине:

– Меня зовут Виолеттой Павловной. А вас?

– Ириной Витальевной, – отозвалась та, выдавив любезную улыбку.

– Можете обращаться ко мне Виола, – милостиво снизошла дама.

“Зачем же она назвалась по отчеству?” – недоумевала ее визави.

– А я буду звать вас Ириной, – продолжала назойливая собеседница. – По-моему, пора перейти на “ты”, мы же одного возраста.

“Она себе льстит, – не без ехидства подумала Ирина – матрона лет на пятнадцать старше нее. – Или напрашивается на комплимент?”

Виола тут же подтвердила ее предположение и кокетливо произнесла:

– Говорят, я выгляжу значительно моложе.

 “Сколько ж ей на самом деле лет, если по виду – под шестьдесят?” – вела с ней мысленный диалог Ирина.

– И между прочим, я не делала ни единой пластической операции! – с гордостью сообщила Виола.

“Уж лучше бы сделала... – поехидничала Ирина. – Подбородки бы удалила, да и липосакция по всему телу не помешает, не менее полуцентнера жира откачают”.

– Все мои приятельницы уже не раз обращались к пластической хирургии, но я считаю, что в искусственном ничего привлекательного нет, – самодовольно вещала матрона. – А от диеты появляются морщины, и я не собираюсь ограничивать себя.

“Я заметила”, – прокомментировала Ирина, вспомнив, как ее визави опустошала блюда с закусками.

– Сколько тебе лет? – поинтересовалась Виолетта.

– Сорок три.

– Я же говорила, что мы одного возраста! – обрадовалась собеседница. – Мне сорок пять.

“Ну надо же... – подивилась Ирина. – Тот, кто говорил ей, что она выглядит моложе, – наглый лжец”.

– А ты не замужем? – продемонстрировала отсутствие такта Виола.

– Разведена.

– У нас с Борькой Заграйским лет двадцать назад был роман, – ни к селу, ни к городу поделилась собеседница. – Если бы он сделал мне тогда предложение, я бы согласилась. Правда, в те времена он был никем, но я была готова рискнуть и сделала бы из него человека. (“Ты-то? Примитивная мещанка с двумя извилинами?” – изумилась Ирина некритичности собеседницы к своим возможностям). Но Борис – вечный холостяк. У него было столько женщин, но жениться он не хотел. Ну, я и не стала настаивать, – заявила Виолетта с таким видом, будто это только от нее зависело. – Потом познакомилась с Юрой, вышла за него замуж и ничуть не жалею.

Она с вызовом посмотрела на собеседницу, а Ирина мысленно возразила: “Зато он наверняка жалеет”.

– Только, чур, все между нами, ладно? – Виола заговорщицки подмигнула: – Если мой узнает, что мы с Борисом любили друг друга, он меня убьет. Или Борю. Юра ревнивый – ужас! – Она кокетливо посмотрела на Ирину, мол, вот я какая, муж меня бешено ревнует!

Есть категория людей, неприятных в общении, есть и такие, кто вызывает у людей физическое отвращение. Виола совмещала в себе то и другое. От горделивого потряхивания головой три ее подбородка и обвисшие щеки, тряслись, а обширный зад матроны расплылся на весь широкий пуф, на котором запросто могли бы поместиться четверо людей обычной комплекции. Она была не просто толстой, а безобразно толстой, но не сознавала, что выглядит омерзительно.

Ирина уже подумывала сбежать, но тут появилось еще одна дама – изящная брюнетка лет тридцати пяти. Она стремительно пересекла вестибюль и скрылась за дверью дамской комнаты.

– Розка тоже мечтала окрутить Бориса, – почти не понижая голоса, оповестила Виолетта. – Три года под ним лежала, а в итоге осталась с носом! – Любительница посплетничать торжествующее расхохоталась, а потом прибавила: – Нет, не совсем с носом. С ребенком. – Она снова загоготала на весь вестибюль.

Ирине стало неловко, а вся студенческая компания недоуменно оглянулась на веселящуюся матрону.

– Упилась тетенька до непотребного состояния, – прокомментировал ее поведение Петрушка.

– У нее истерика, – предположила Надя.

– Какие ж наглецы! – разозлилась Виола, одарив их негодующим взглядом. – Поделом Борьке, не пожелал жениться на приличной женщине, взял эту рвань подзаборную, а та наприглашала таких же оборванцев, теперь Борис хлебает унижений на собственной свадьбе.

В этот момент из дамской комнаты вышла молодая женщина, которую она назвала “Розкой”, быстро прошла через вестибюль и скрылась в ресторанном зале.

– Борька пообещал оставить Розкиному сыну наследство и вписал его в свое завещание, – с удовольствием сплетничала Виолетта. – Год назад Роза вышла за Ашота Гаспаряна и теперь до смерти боится, как бы мужу не рассказали, от кого она прижила ребенка. Если Ашот узнает, что ребенок Борькин – будет море крови! – Заржать от удовольствия матрона уже не рискнула и ограничилась злорадным хихиканьем.

Лариса Николаевна Ивлева, преуспевающая бизнес-леди, которую прозвали Снежной Королевой, с малознакомыми людьми держалась вежливо-отстраненно, любезно, но на расстоянии, а с некоторыми – холодно, потому и получила свое прозвище.

С Евгением Сергеевичем Ростоцким уже с первой минуты знакомства у нее сложились особые отношения. Истинный ценитель прекрасного пола относится к женщине любого возраста как к полуребенку, принимая такой, какая она есть, со всеми достоинствами и недостатками, высоко ценя первые и относясь ко вторым как к особенностям женской натуры и даже – как к продолжению достоинств.

Есть женщины, которым зачем-то нужно лидерство над мужчиной, есть такие, кто во всем желает быть на равных и остервенело добивается уравнивания по всем параметрам.

Девиз Аллы Королевой, которую близкие друзья называли верной боевой подругой: “Женщины могут все!” Многие годы она пыталась доказать это всеми возможными средствами. Как говорится, скажи мне, кто твой друг... Они вместе с детсадовского возраста, и Лара многое переняла из Аллиного стереотипа поведения и мировоззрения. Раньше Лариса никому не позволяла себя опекать и фыркала: “Я сама!” И ковырялась со своей жизнью сама, непрестанно набивая шишки[9]9
  Диля Еникеева. “Вист втемную”. “Дублер Казановы”. “Грехи прошлого”.


[Закрыть] и злясь на себя, что ее опять подвела самоуверенность. Все ж они с Аллой очень разные. Недаром у нее прозвище Снежная Королева, а у Аллы – верная боевая подруга. Та больше ориентирована на социальные цели, что присуще мужскому полу, а она, Лариса, на отношения, в частности, взаимоотношения с мужчинами, что присуще истинным женщинам.

Ее любимый мужчина, Игорь Северин по прозвищу Казанова, умный и проницательный человек, сразу понял, насколько ранима Лариса, на первый взгляд казавшаяся строптивой и своенравной, и называл ее “девочкой-подростком в теле взрослой женщины”. Игорь относился к ней бережно, и она поняла, что с мужчиной не стоит сражаться по принципу “кто кого одолеет”, любовь – это не война полов. Не нужно стараться перекраивать любимого на собственный лад и заставлять приспосабливаться к своим требованиям, пусть он остается таким, какой есть, ведь именно за это она его полюбила. Но и ей ни к чему фанаберия, мол я такая-растакая и изволь с этим считаться!

В этой борьбе нет победителей, зато есть пострадавшие, и страдают обе стороны.

Как только Лариса поняла эту простую истину, все у них с Казановой стало замечательно. Она самодостаточная, самостоятельная женщина, но кому ж не понравится, когда за тобой нежно ухаживают, заботятся и даже опекают?!

Но женщина – существо непредсказуемое и непостоянное. То, что раньше казалось пределом мечтаний, став обыденным, теряет былую прелесть.

Месяц назад, болтая с любимой подругой на животрепещущие женские темы, Лариса призналась, что уже немного пресытилась отношениями с Казановой. Да, он замечательный любовник[10]10
  Диля Еникеева. “Казанова”.


[Закрыть], но они вместе уже давно, и все стало привычным.

– В любви как в школе: самое интересное – перемена, –  присыпала Алла “опилками мышления” попытки самооправдания подруги.

Неделю назад Казанова улетел в Нью-Йорк, а Лариса жила в прежнем темпе, планировала провести уикенд на даче... И вдруг ей захотелось позвонить давнему поклоннику. Всего лишь женское тщеславие – надумала удостовериться, что он еще не остыл. И немножко пофлиртовать, а то почти забыла, что такое флирт, – Казанова страшно ревнив.

И вот к чему это привело – она уже чистит перышки, готовясь к свиданию с Евгением Ростоцким.

Ирина уже жалела, что согласилась прийти на свадьбу Заграйского, а еще больше сожалела, что не приехала на своей машине, – сюда ее привезла дочь. Предполагалось, что свадьбу, согласно национальной традиции, будут гулять три дня, и Аля обещала приехать за матерью в воскресенье после обеда.

Особняк Заграйского расположен в черте Москвы, но у самой кольцевой, среди домов таких же состоятельных господ, имеющих собственные автомобили. Такси или частника здесь днем с огнем не сыщешь, так что перспективы выбраться самостоятельно нет. Хозяин не без самодовольства заблаговременно оповестил приглашенных, что в его просторном особняке достаточно места, чтобы устроить гостей с комфортом, и сейчас все активно налегали на спиртное, зная, что сесть за руль не грозит.

“Придется проскучать почти три дня, – безрадостно сказала себе Ирина. – А может быть, повезет – кто-то из гостей не станет пьянствовать весь уикенд и подбросит меня до Москвы...”

Ирине было непонятно – зачем Заграйский ее пригласил? Он мог бы включить в список гостей лишь ее бывшего мужа, бизнесмена Николая Кузнецова, обойдя вниманием его экс-супругу, однако она почему-то получила приглашение на два лица. “Может быть, Борис знал, что я одинока, и намеренно подчеркнул, что мне не с кем прийти?..”

– Борька зачем-то собрал тут своих бывших любовниц, – просветила сплетница Ирину.

“А ведь и в самом деле...” – задумалась та.

В ресторанном зале она углядела еще двоих женщин, у которых в прошлом были интрижки с любвеобильным Борисом Заграйским. По-видимому, здесь немало его пассий, как утверждает толстуха, – сплетницы порой знают больше, чем объект сплетен.

“Неужели  Борису нужен публичный скандал?” – размышляла Ирина.

Лет десять назад у Ирины Кузнецовой была кратковременная интрижка с Борисом Заграйским. Ее семейная жизнь в то время стремительно катилась под откос, а потому она решила искать счастья на стороне. Борис увивался за ней довольно долго, использовав весь арсенал галантных ухаживаний, и Ирина решила, чем черт не шутит?! – а вдруг удастся отвлечься и развеяться? В итоге осталось ощущение, что ее использовали. А о сексуальных пристрастиях бывшего любовника даже вспоминать не хотелось...

Женя Ермаков сидел чуть поодаль, наблюдая за оживленно болтающими подругами. Все трое уже приободрились и теперь дурачатся, соревнуясь в черном юморе, и хохочут.

Он смотрел на любимую женщину и думал: “Какая же переменчивая штука жизнь...”

До двадцати девяти лет веселый шалопай Жека Ермаков считал себя везунчиком. Все у него было – любимая работа, к тому же, неплохо оплачиваемая, репутация высококлассного хирурга, верные друзья, легкий характер, обаяние и прирожденное чувство юмора, успех у прекрасного пола, высокая потенция, да к тому же, богатырское здоровье, – больше и пожелать нечего.

Женщины его любили, и он их любил – как некое совершенство природы. В его понимании, это существа, кардинально отличающиеся от него самого и вообще – от мужчин, непредсказуемые и загадочные, а потому необычайно притягательные. Особы прекрасного пола интуитивно чувствовали это и воздавали сторицей – мужчина, который так относится женщине, всегда обласкан женским вниманием.

И вот, девять месяцев назад Женя Ермаков увидел Аллу Королеву. Сказать, что он влюбился, – недостаточно. Жека с первой минуты понял: “Это моя женщина”[11]11
  Диля Еникеева. “Вендетта по-русски”.


[Закрыть]. Быть может, именно потому у него было так много любовниц, что он искал именно ее...

Много женщин – значит, нет одной, единственной.

А когда мужчина находит свою единственную, другие ему уже не нужны.

В то время Алла была любимой женщиной его друга и коллеги Олега Меркулова. И, как это принято у настоящих мужчин, Жека сказал себе: “Подруга друга – святое”.

Но недаром Женя только что мысленно повторил всем известную истину о переменчивости жизни. Как ни уговаривали себя оба – Алла тоже твердила себе, что друг мужчины, с которым живешь, – всего лишь друг, – но доводы рассудка тут бессильны.

Глядя на любимую женщину, Женя вспоминал, как четыре недели назад, накануне шестой по счету операции, Алла, уже догадываясь, что у нее злокачественная опухоль, и настроенная, что не проснется после наркоза, тихо сказала ему и Олегу: “Прощайте, ребята...”[12]12
  Диля Еникеева. “Маленькие женские хитрости”.


[Закрыть]

Они с другом вышли в больничный коридор, потом на площадку, Жека остановился и прислонился к стене. Руки Олега, когда он доставал пачку сигарет, дрожали. Женя впервые видел его таким потерянным, да и сам ощущал бессилие и отчаяние. Два отличных хирурга, Евгений Ермаков и Олег Меркулов, были не в силах что-то сделать для спасения дорогой им женщины. Ее жизнь теперь зависела от искусства Жекиного отца и профессионализма реаниматологов.

Докурив, друзья, не сговариваясь, поехали домой к Олегу и весь вечер молча пили водку. Жека уже знал, что Олег ушел от Аллы, решив разрушить тягостный для всех любовный треугольник. Они с другом ничего не обсуждали – на тот момент была проблема поважнее.

Наутро друзья стояли в операционной в стерильных хирургических костюмах, но в качестве сторонних наблюдателей. И это было самым тягостным.

Во время операции любой хирург отрешается от всего, сосредоточившись лишь на главном. Перед ним на операционном столе лежит пациент, жизнь и здоровье которого зависит от профессионализма докторов. Но когда тот же самый врач, привыкший полагаться на себя, отстранен от процесса, зная, что возможны тяжелые осложнения, – ему невыносимо ощущение собственного бездействия и невозможности вмешаться. В какой-то момент Жека даже пожалел о своем решении присутствовать на операции. Уж лучше бы сидел за дверью, дожидаясь, чем все закончится. Но закончиться могло трагически, и все присутствующие в операционной это сознавали, а потому он решил присоединиться к хирургической бригаде. А вдруг удастся помочь! К пассивному ожиданию хирург Евгений Ермаков не привык.

Решив присутствовать на операции, Женя не предполагал, что это так страшно, – видеть первый надрез, когда скальпель рассекает кожу. Хирург Евгений Ермаков делал это тысячи раз, но тогда скальпель был в его руках, и Жека думал лишь о том, как успешно провести операцию. В данном случае на столе лежала любимая женщина, а он стоял в стороне. Потом тягостные мысли ушли, Жека подошел поближе и смотрел, как отец и два его постоянных ассистента оперируют.

Профессор Ермаков уже не думал о том, что рядом стоит его сын, а на операционном столе лежит Жекина любимая женщина. Валерий Петрович решил сделать органосохраняющую операцию[13]13
  При органосохраняющей операции удаляется лишь опухоль и часть органа, с максимальным сохранением самого органа.


[Закрыть], хотя это крайне рискованно при злокачественной опухоли. Но у Аллы нет детей, а она очень хотела стать матерью, и профессор Ермаков сознательно пошел на риск.

И вот операция уже близилась к концу, когда анестезиолог напряженным голосом оповестил:

– Давление падает.

И через минуту:

– Коллапс[14]14
  Коллапс – резкое падение артериального давления, опасное для жизни, а во время операции – тем более.


[Закрыть].

Двое реаниматологов тут же включились в работу бригады, медсестры забегали, поднося ампулы с лекарствами, в трубку капельницы вводили сердечные и сосудосуживающие препараты. А профессор Ермаков продолжал сосредоточенно работать, не обращая внимания на суету в операционной.

– Остановка сердца! – крикнул реаниматолог.

– Шокни, Витя, – отрывисто бросил ему Валерий Петрович, прервавшись на время использования электрокардиостимулятора. – Если понадобится, осуществим прямой массаж сердца. Саша, Леня, вы перейдете на другое операционное поле. Ты, Олег, тоже подключишься. – Сыну он не предложил принять участие, да Жека бы и не смог – руки тряслись. – Тут я закончу сам, – уверенно произнес профессор Ермаков, и вся операционная бригада сразу успокоилась, уверовав в благополучный исход.

– Есть! – радостно вскричал реаниматолог, глядя на экран электрокардиографа, по которому зазмеились зубцы.

– Как давление? – спросил Валерий Петрович.

– Уже более-менее приличное.

– Заканчивайте сами, ребята, – велел профессор своим ассистентам, и только тут Женя понял, как отец волновался, хотя и выглядел самым спокойным в хирургической бригаде.

Валерий Петрович наклонился к одной из операционных медсестер, та все поняла без слов и, взяв корнцангом стерильную салфетку, промокнула взмокший лоб хирурга. Поглядев на экраны мониторов, он удостоверился, что теперь сердечно-сосудистые показатели пациентки не вызывают опасений, подошел к изголовью стола, некоторое время смотрел на голубовато-белое лицо Аллы, потом тихо произнес:

– Что ж ты так пугаешь нас, Аллочка! Разве такая молодая и красивая женщина имеет право нас покинуть?!

Через десять минут операция закончилась, а Женя все еще не мог прийти в себя. Аллу переложили на каталку и повезли в реанимацию, а он стоял, глядя ей вслед.

– Все обошлось, Жека, – сказал Олег, положив руку ему на плечо. И прибавил: – На этот раз обошлось.

Оба понимали – Алле может понадобиться еще не одна операция, следовательно, опять наркоз, огромная нагрузка на сосуды для человека, перенесшего уже шесть длительных наркозов.

Наконец Женя встряхнулся и подошел к отцу.

– Спасибо, батя. Ты классный хирург, я горжусь тобой.

Валерий Петрович посмотрел на сына, и его глаза были грустными.

– Потом потребуется лучевая и химиотерапия.

Жека и сам это понимал – при органосохраняющей операции лучевая и химиотерапия необходимы в качестве профилактики рецидива злокачественного новообразования.

– Нет, батя, – решительно заявил он. – Тогда Алла точно будет знать, что опухоль злокачественная. К тому же, она хочет ребенка, так что подавлять функцию яичников нельзя.

– Вообще-то положено спрашивать согласия пациентки... – напомнил отец.

– Я и так знаю, что ответила бы Алла. Она же сказала тебе перед операцией – если нельзя удалить лишь опухоль, оставить все как есть. Не сомневаюсь, что Алла бы рискнула и отказалась от лучевой и химиотерапии. Но лучше, если она будет верить, что опухоль была доброкачественной.

– Что ж, дадим ей шанс, – согласился Валерий Петрович. – Природа нередко творит чудеса, а когда человек верит в благополучный финал, – тем более есть надежда.

Через час Алла проснулась и прохрипела: “Лучше бы я застрелилась. Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?” Страдая от боли, тошноты и общего омерзительного самочувствия, она материла и Жеку, и всех хирургов на свете, а он, глядя на любимую женщину, улыбался и думал: “Пусть ругается, главное, что самое страшное позади”.

Женя был уверен, что поседел за эти два с половиной часа, пока шла операция, но оказалось, что цвет его волос ничуть не изменился.

А на следующий день, войдя в отделение, Жека увидел в коридоре Аллу. Она медленно шла, опираясь на руку Валерия Петровича, и весело хохотала над его остротами.

Через две недели ее выписали. И вот сейчас любимая женщина прекрасно себя чувствует, шутит и смеется вместе с подругами.

Ну как тут не отметить, насколько переменчивая штука жизнь?!

Ирина уже притомилась от откровений малоприятной собеседницы и поднялась с места:

– Извини, Виола, мне нужно в дамскую комнату.

– Я с тобой! – увязалась та.

Выйдя из кабинки, Ирина наскоро сполоснула руки, не стала пользоваться сушилкой и быстро вернулась в зал, надеясь, что Виола встретит еще кого-нибудь, кто согласится слушать ее сплетни.

Попросив сидящего напротив мужчину наполнить ее бокал, она встала, дождалась, пока смолкнет гул, и произнесла двусмысленный тост:

– Великий Гете говорил: “По выбранной мужчиною невесте легко судить, каков он и знает ли себе цену”. Так выпьем же за прекрасный выбор жениха, знающего себе цену!

Многие мужчины поняли ее буквально и одобрительно загалдели. Но некоторые гости уловили подтекст, который Ирина вложила в свой тост. Не дожидаясь, пока присутствующие выпьют, встал один из студентов и произнес, играя голосом:

– Алаверды. Женился старый холостяк на девушке, а в первую брачную ночь спрашивает: “Деточка, у тебя мальчики были?” Она: “Нет”. “А мама тебе что-нибудь рассказывала, как это делается?” “Нет”. “Вот беда, и я все позабыл...” Так выпьем же за средство от склероза!

Новобрачная пошла красными пятнами, жених тоже напрягся, но тут поднялся еще один мужчина:

– Немецкий мыслитель и поэт Генрих Гейне сказал очень умную вещь: “Врагов нужно прощать, но только после того, как их повесят”. – В зале сгустилась тишина, гости переводили растерянный взгляд с жениха на второго алавердующего, а последний, подержав драматическую паузу, завершил: – Давайте выпьем за нас, веселых и умеющих прощать.

Ирина расценила его слова почти как угрозу, но гости решили, что это всего лишь искусство произносить витиеватые тосты, и сразу расслабились.

– Всякий дракон порождает святого Георгия и гибнет от его руки, – тихо промолвил светловолосый парень, сидящий наискосок от Ирины.

Евгений Сергеевич и на этот раз продемонстрировал безупречный вкус и интуицию и оделся в том же стиле, что и спутница. Будь он в обычном деловом костюме, Лариса в своем вечернем платье чувствовала бы себя неловко, будто намекая своим нарядом на непременный выход в свет, а они заранее не договаривались, куда поедут. Оденься она простенько, а кавалер – в дорогой костюм, – тоже был бы явный диссонанс. Но Евгений Сергеевич, как и в первую встречу, вмастил, как говорят в преферансе, а Лариса Ивлева, как и ее подруга Алла, была преферансисткой со стажем. Говорят, преф не женское дело, но Лара с Аллой женщины неординарные.

Час назад у Ларисы мелькнула мысль облачиться в наряд, предполагающий интимное свидание, и тем самым осуществить легкую провокацию – как отреагирует ее спутник? Пока до постельных отношений еще далеко, и оба это понимают, сознавая и то, что рано или поздно до этого, скорее всего, дойдет. И как повел бы себя Евгений Сергеевич, увидев ее легкомысленно одетой?

Ларисе всегда нравились предварительные игры, когда оба, образно говоря, танцуют друг перед другом эротический танец в словесно-эмоциональном исполнении, плетя кружева легких полунамеков, комплиментов с эротической подоплекой, многозначительных взглядов, нечаянных прикосновений. Интимное общение на расстоянии для нее гораздо привлекательнее, чем закономерная кульминация.

В этом отношении Евгений Сергеевич Ростоцкий – оптимальная кандидатура. Ему чуть за сорок, давно разведен, но он не из тех, кто волочится за каждой попавшей в поле зрения красивой женщиной, как некоторые вольные казаки, не пропускающие ни одной юбки. Лара интуитивно чувствовала, что у него свои критерии выбора: наверное, женщина должна его чем-то поразить, чтобы он ею заинтересовался, и в день их знакомства она интуитивно выбрала самую верную тактику.

– Куда пожелаете, Лариса Николаевна? – спросил спутник.

– В любое место, куда вы меня пригласите.

Она одарила его улыбкой с особым значением, подразумевающей: “С вами – хоть на край света!”

– Можем поужинать в том же ресторане, который мы посетили полтора года назад.

– Предпочитаю что-нибудь новенькое.

Евгений Сергеевич рассмеялся, поняв подтекст.

– Сегодня свадьба моего делового партнера Бориса Заграйского. Но если вам не по душе мероприятия такого рода, мы поужинаем в другом ресторане. – Он выжидательно смотрел на Ларису, предоставив ей сделать выбор.

– Борис прислал мне приглашение, – ответила она. – Не в моих правилах не прийти на свадьбу без уважительной причины, но я не хожу в гости одна. Поскольку сейчас у меня уже есть спутник, то не вижу никаких препятствий.

– В таком случае поздравим молодых, – сказал ее поклонник, повернув ключ в замке зажигания. – Это недалеко от вашего дома, через четверть часа будем на месте. Если вам там не понравится, уйдем по-английски.

Будучи умным человеком и имея немалый опыт общения с прекрасным полом, Евгений Сергеевич сознавал, что такая женщина, как Лариса Ивлева, во вторую встречу не отправится на квартиру для свиданий. Мало того, сценарий, которого придерживаются некоторые мужчины: дважды пригласить даму куда-либо, а в третью встречу рассчитывать на постель, – тоже не для нее.

С Ларисой Ивлевой, заслужившей свое прозвище Снежная Королева, никогда ничего нельзя планировать заранее.

В зале показалась Виола – видно, не нашла объект, желающий слушать ее словоизлияния. Едва соседка с немалым трудом устроилась на стуле, явно не рассчитанном на ее габариты, Ирина выскользнула из-за стола и вышла в вестибюль. Там были только студенты, и она вздохнула с облегчением.

– Ехали мы как-то с другом в электричке после пары-тройки пива, – делился воспоминаниями высокий кудрявый парень. – Туалетов там нет, тащиться до Москвы еще не меньше часа, а терпеть уже нет мочи. Что делать? Решили не сливать в тамбуре, дождались остановки, а потом мой приятель сунул ногу, чтобы двери неплотно закрылись. Когда все пассажиры расселись в вагоне, он выставил в щель конец и поливает, как из шланга. Вдруг вагон тряхнуло, шлепанец с ноги друга соскочил, и двери сомкнулись. Ох мой дружок и орал! Я даже не предполагал, что он такой голосистый.

– Бедненький, – посочувствовала Маня. – Наверное, напрочь отхватило его достоинство?

– Не, все цело, – заверил другой парень. – И работает исправно.

– А ты откуда знаешь, Кирилл? – повернулась к нему собеседница.

– Так это мы со Санькой ехали в той электричке, и именно со мной произошел сей прискорбный случай.

– Свидетельствую – в самом деле все работает исправно, – заверила симпатичная шатенка с ультракороткой прической и стильными серьгами, спускавшимися ниже плеч.

– Золотко мое, – расчувствовался Кирилл, обнимая свою пассию. – Кто же еще замолвит за меня словечко, если не ты.

– Идите к нам, – дружелюбно помахала Маня, видя, что Ирина сидит в курительной одна.

Та с удовольствием приняла приглашение.

– Я видела в окно, что вас привезла Аля, – сообщила девушка.

– Вы знаете мою дочь?

– Знаем. Правда, она учится на третьем, а мы на втором курсе.

– Так вы студенты медицинского? – еще больше обрадовалась Ирина.

– Ага, – дружно подтвердила вся компания.

– А что – так заметно? – спросил, немного рисуясь, Петрушка.

– Заметно, – рассмеялась Ирина. – Друзья моей дочери тоже предпочитают аналогичную тематику и ведут себя гораздо раскованнее, чем знакомые сына, технари.

– Издержки профессии, – с важным видом изрек парнишка маленького роста, которого сосед по столу именовал Веником.

– Эх ты, циник доморощенный. – Девушка с короткой стрижкой сделала сокурснику “саечку” и пояснила Ирине: – Венька у нас исполняет обязанности шута, но ему это амплуа нравится.

– Меня все зовут Маней, – представилась, девушка, сидевшая за столом между Егором и Веником. – А вообще-то я Марина. Но чтобы не путать с Маринкой Федоровой, меня переименовали в Манюню, или Маню.

– Нина, – представилась обладательница короткой стрижки и длинных серег.

Остальные девушки и парни тоже назвались по именам.

– А я Ирина, – ответила мать их соученицы.

– Скучища здесь, правда, Ир? – обратилась к ней Инна. – Если бы мы сами себя не развлекали – с тоски подохнешь.

– Может, танцы скоро начнутся? – с надеждой произнесла Таня, высокая шатенка со спортивной фигурой. – Обожаю попрыгать.

– Да какие там танцы! – развеял ее надежды Костя. – Не видишь, что ли, какой состав? Будут жрать и пить в три горла, а потом сочтут, что праздник удался.

– Ладно, потерпим, – осадила сокурсников Маня и пояснила: – Мы тут в качестве моральной поддержке Маринке, а то эти престарелые вороны ее заклюют.

– Почему? – поинтересовалась Ирина.

– Она уже две недели обретается в доме Бориса, а многие из старперов живут по соседству. Все толстухи прибегали поглазеть на Марину, и каждая непременно ляпнет гадость. Борису на нее наговаривали, мол, девица охотится за твоими деньгами.

“Может быть, так и есть? – подумала Ирина. – Невеста не выглядит счастливой”.

– У Маринки мамаша – жуть, – продолжала Маня. – Как узнала, что дочь познакомилась с толстым кошельком, непрестанно долдонила: “Вот за кого приличная девушка должна выйти замуж!” Задолбала девчонку вконец и буквально вытолкала замуж за деда Бориса. Вера Дмитриевна раньше трудилась в партаппарате, привыкла командовать, а потом ее с теплого места турнули, вот и отыгрывается на дочке. А Маринка пришибленная, боязливая, с детства не смеет ослушаться маман. Отец попал под машину, когда ей было десять лет, да и вообще он был мешок с дерьмом и алкаш. Материально им, конечно, очень трудно. Сейчас у Веры Дмитриевны оклад всего полторы тысячи рублей, а в другое место не берут – возраст предпенсионный, да и характер неуживчивый. Вот она и решила устроиться за счет дочери. А куда Маринке деваться? От мамаши не уйдешь, в общежитие не поселят – она москвичка, – а снять квартиру не на что.

– Мы все ее дружно отговаривали от этого погибельного брака, – прибавила Инна. – Я предложила пожить у меня, а Марина говорит: “Я уже совершила одну большую глупость, хватит”.

– Какую? – встрял любопытный Веник.

– У тебя еще нос не дорос до глупостей, – разочаровала его сокурсница.