Текст книги "Прятки (ЛП)"

Автор книги: Диксон Уиллоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Тогда как ты так выглядишь? – Я провожу взглядом по его упругой попе, когда он наклоняется, чтобы поднять свой худи. – Я знаю, что генетика играет важную роль в том, как люди наращивают и поддерживают мышцы, но это не может быть только благодаря хорошим генам.

– Я лазаю по горам и занимаюсь гимнастикой с Джейсом. И у нас есть другие хобби, которые помогают нам оставаться активными. – Он бросает мне мою одежду.

– Занимаешься скалолазанием? Как альпинизм?

Он кивает.

– Да, это может быть причиной. – Я пробегаю глазами по его телу, как по лифту. – Я раньше бегал кроссы с парнем, который очень увлекался скалолазанием, и он был безумно сильным и подтянутым. Ты занимаешься на скалодроме в спортзале?

– Нет, мы нашли в лесу естественную скалу, на которой занимаемся свободным скалолазанием.

– Подожди, – говорю я, наконец осознав, что он сказал, когда впервые встал. – Мы идем в твою комнату, как в Гамильтон-Хаус?

Он кивает и надевает черные боксеры.

– Но я из первого поколения. Первому поколению не разрешается находиться на территории Мяте… – Мой взгляд застревает на том, как его массивные бедра растягивают тонкий материал его нижнего белья.

– Я наследник основателя. – Он ухмыляется мне. – Хотел бы я посмотреть, как они откажут тебе, если ты будешь там моим гостем.

– Но что, если они не пустят меня на территорию? Они могут просто отклонить мою карту у ворот.

– Они не отклонят. – Он натягивает штаны и застегивает их.

– Откуда ты это знаешь?

– Потому что Джейс уже предоставил твоему удостоверению полный доступ.

Я открываю рот от удивления.

– Правда? Но почему?

Он смеется и встряхивает футболку.

– Одна вещь, которую ты должен знать обо мне и Джейсе, – это то, что мы неразлучны. Не в каком-то странном смысле или что-то в этом роде, но если ты в моей жизни, то ты и в его жизни. Он не просто мой близнец, он моя вторая половинка, и эта связь никогда не разорвется.

– Да, конечно, – быстро говорю я. – Я полностью понимаю.

– А теперь, – говорит он, надевая футболку, – Ты собираешься одеваться? Не думаю, что сейчас подходящее время года, чтобы ходить голым.

Я фыркаю от смеха и вылезаю из постели.

– Ходить по кампусу в костюме Адама – это мой настоящий кошмар. Ну, один из них, так что этого никогда не произойдет.

– Хорошо.

Я оглядываюсь через плечо на Джекса, направляясь к комоду, чтобы взять более подходящую одежду, чем старые, изношенные спортивные штаны и футболку, которые я надел после душа. – Хорошо?

– Хорошо. – Его глаза темны, и я не могу понять, что в них. Кажется, в них смешались страсть, одержимость и даже немного властности. – Когда я говорю, что ты мой, Майлз, я имею в виду, что ты мой. Никто другой не может видеть тебя так, как я. Никто другой не может разделить с тобой ни части тебя. Понимаешь?

Его пристальный взгляд и властные слова должны были бы меня напугать, но это не так. Мне нравится, что он так заботится обо мне. Это заставляет меня чувствовать себя особенным, но более того, это заставляет меня чувствовать себя в безопасности, а это то, чего я не испытывал, кажется, целую вечность.

– Еще раз спасибо за подарки. – Я быстро улыбаюсь ему через плечо, и мое лицо краснеет от того, как он смотрит на мою попку.

– Не за что.

– Я никогда раньше не видел таких ножей, – говорю я, роясь в комоде. – Почему один из них тупой?

– Это тренировочный нож. Твой настоящий подарок в моей комнате.

– Что такое тренировочный нож? – Я закрываю ящик и несу одежду к кровати.

– Это просто тупая версия настоящего ножа, чтобы ты мог попрактиковаться в его использовании без риска порезаться.

– Я так понимаю, настоящий острый?

– Очень острый. – Он открывает меньшую коробку и достает тренировочный клинок. – Ты когда-нибудь слышал о кирамбите?

Я качаю головой и вытаскиваю влажную салфетку из пакета, который держу в тумбочке, чтобы вытереться перед тем, как одеться.

Джекс не отрывает взгляда, пока я быстро вытираюсь, но он не придает этому большого значения, поэтому его пристальный взгляд не заставляет меня чувствовать себя неловко.

– Вот что это такое. – Он поднимает нож, чтобы показать мне. – Видишь это? – Он указывает на маленькие выступы по обеим сторонам клинка.

Я киваю и надеваю боксеры.

– Это механизмы открывания. Этот – флиппер. – Он указывает на верхний. – Достаточно нажать на него, и лезвие выскочит. – Он поднимает нож и вытаскивает лезвие с помощью выступа. – Другой – это механизм «волна». Он самостоятельно выдвигает лезвие, когда ты достаешь нож из кармана. – Он закрывает нож и сует его в карман. – Просто закрепи его клипсой на стороне, которой ты больше пользуешься. Затем продень указательный палец в кольцо. – Он демонстрирует. – И убедись, что другие пальцы не мешают, чтобы не порезаться. Затем положи большой палец на кольцо, чтобы удержать его, и потяни вперед. – Он вытаскивает его из кармана, и лезвие выскакивает с мягким щелчком. – Затем обхвати его рукой вот так. – Он укладывает рукоятку на ладонь так, чтобы лезвие выходило из нижней части руки, а не держал его так, чтобы лезвие было направлено вверх. – И этим лезвием не колют, а режут. И убедись, что твой палец остается в кольце, чтобы не потерять его или чтобы кто-то не выбил его из твоей руки.

Он делает несколько вращений и ударов, которые выглядят столь же впечатляюще, сколь и пугающе, а затем вращает нож вокруг пальца сложным образом, от которого у меня сердце замирает, и не только от того, как он выглядит сексуально.

Я догадывался, что он умеет обращаться с ножом, после того, что я видел в ночь, когда на меня напали, но легкость, с которой он им пользуется, и плавность его движений столь же прекрасны, сколь и пугающи.

– Да, я понимаю, почему ты дал мне версию с тренировочным ножом, – говорю я. – Я на сто процентов потерял бы палец или отрезал кусок ноги, делая что-либо из этого с настоящей версией.

Он переворачивает нож за рукоятку, а затем резко закрывает его.

– Они хороши для боя и чертовски пугающие, поэтому дают тебе преимущество, даже если ты не очень хорошо с ними обращаешься.

– Это бонус. – Я поправляю переднюю часть футболки. – Не уверен, что кто-нибудь когда-нибудь называл меня страшным. Но если я научусь делать хотя бы половину того, что ты только что продемонстрировал, то у меня по крайней мере будет шанс на победу.

Он кладет нож обратно в коробку.

– Другой – это кинжал цунами. Раны, которые он наносит, разрушительны. Главная проблема с ним в том, что его легче отобрать, и он может быть неудобным и сложным в обращении, если ты не привык к его размеру. Самым большим преимуществом является то, что, поскольку это кинжал, ты можешь держать его на виду и иметь к нему доступ, не вызывая подозрений, если люди его увидят.

– В мою комнату никто, кроме тебя и уборщиков, не заходит, но мне нравится идея держать его на виду и выглядеть крутым на случай, если кто-то, кроме тебя, вломится в мою комнату.

Он ухмыляется и подходит к шахматной доске. Он изучает ее около десяти секунд, затем перемещает свою ладью.

– Шах.

– Черт возьми, нет, – я бросаюсь к доске. Он не может поставить мне шах. – Как я это пропустил? – бормочу я, когда вижу, что он сделал. Это не традиционный ответный ход, и я был так сосредоточен на том, чтобы поставить его в шах, что не заметил, что его ладья находится в идеальном положении, чтобы сначала поставить меня в шах.

Все еще страдая от своего очевидного упущения, я снимаю своего короля с шаха.

– Готов? – спрашивает он.

Я киваю.

– Это прозвучит очень странно, но как ты входишь и выходишь из моей комнаты, когда пробираешься сюда?

– Через дверь. – Он обнимает меня за плечо.

– Спасибо, – без выражения говорю я. – Сам бы я никогда не догадался.

– Охрана в этом месте ужасная, – говорит он, выводя меня из комнаты. – Журнал проходов можно обмануть с помощью поддельной карты, а в камерах достаточно слепых зон, чтобы я мог легко проскользнуть внутрь и выйти, не будучи замеченным. А твои дверные замки смехотворно легко взломать. – Он ждет, пока я закрываю за нами дверь. – Каковы правила общежития в отношении установки собственных замков? Мне не нравится, что ты остаешься беззащитным, когда меня нет рядом.

– Не знаю. Никогда не проверял.

– Я позабочусь об этом, – говорит он и ведет меня по коридору к главной лестнице. – И я разберусь с теми, кто может возразить против повышения твоей безопасности.

– Мы не выходим через задний выход? – спрашиваю я. Этот путь приведет нас прямо через главный вестибюль.

– Нет.

– Тебе не все равно, если люди увидят нас вместе?

Он открывает дверь на лестницу и держит ее для меня.

– Конечно, нет. Я хочу, чтобы все нас видели.

Я бросаю ему сбивающий с толку взгляд через плечо и спускаюсь по первому пролету лестницы.

– Ты мой, Майлз. И это не только в твоей комнате или когда мы наедине. Чем раньше это станет известно, тем лучше, потому что я хочу, чтобы все знали: кто свяжется с тобой, тот свяжется со мной, и с ним будет покончено соответственно.

Я пытаюсь скрыть улыбку не только от его слов, но и от того, как серьезно он их произнес. Для меня очень важно, что он не хочет скрывать меня или держать все в тайне.

Моя улыбка исчезает в тот момент, когда мы переступаем порог фойе. Здесь гораздо больше людей, чем обычно, и все головы поворачиваются в нашу сторону, когда Джекс обнимает меня за плечи в знак своей собственности.

Я не люблю быть в центре внимания и действительно ненавижу, когда на меня смотрят. Но, с другой стороны, я бы тоже смотрел, если бы увидел Джекса в нашем общежитии, независимо от того, с кем он был.

Джекс не обращает внимания на зрителей, когда ведет меня через фойе, как будто он здесь хозяин, и выходит за дверь.

Глава двадцать вторая

Джекс

Майлз нервничает, когда мы вместе идем по кампусу, но он старается не обращать внимания на многочисленные взгляды и шепот, которые сопровождают нас по пути к Гамильтон-Хаус.

Когда мы наконец подходим к воротам, его рука дрожит, когда он прикладывает свою идентификационную карту к датчику. Он с облегчением вздыхает, когда его карта принимается, и снова берет меня за руку.

Глаза Майлза широко раскрыты, он смотрит на здание, пока мы пересекаем лужайку перед входом и направляемся к главным дверям, и я не уверен, связано ли это с впечатляющей архитектурой или с тем, что его нервы снова взяли верх.

Когда мы входим в главный вестибюль, он почти пуст, и Майлз сжимает мою руку так сильно, что мои пальцы хрустят, когда несколько парней, толпящихся вокруг, останавливаются как вкопанные и открыто смотрят на нас.

Я не обращаю на них внимания и веду Майлза к лестнице.

– Ты в порядке? – спрашиваю я, когда мы начинаем подниматься по лестнице вместе.

– Да, – он слабо улыбается мне. – Просто не привык, что люди замечают мое существование.

– Это пройдет, как только новизна исчезнет.

Мы замолкаем, когда заканчиваем подниматься по лестнице, и Майлз крепко сжимает мою руку, когда я открываю дверь на своем этаже и жду, пока он пройдет первым.

– Вот мы и дома, – указываю я на нашу дверь.

Майлз глубоко вдыхает, как будто собирается с силами, а я открываю дверь и впускаю его внутрь.

– Йо, брат. – приветствует нас Джейс, поворачиваясь к нам в своем кресле. – Эй, ты привёл его. – Он широко улыбается Майлзу. – Как дела?

– Хорошо, спасибо. А у тебя? – спрашивает Майлз. Его щеки покраснели, и легкое дрожание в голосе выдает его нервозность, но он изо всех сил старается ее скрыть.

– Охуенно, – Джейс раскачивается на кресле. – Джекс тебе рассказал, что он сделал с тем охранником?

Майлз бросает на меня быстрый взгляд, и на его губах появляется едва заметная улыбка.

– Он сказал, что что-то сделал, но не сказал, что именно.

– Тогда я, наверное, не должен рассказывать тебе подробности, – говорит Джейс с сожалеющей улыбкой. – Это, наверное, одна из тех вещей, о которых лучше не говорить. Но поверь мне, когда я говорю, что этот парень получил то, что заслужил.

Джейс достает из кармана один из своих ножей-бабочек и небрежно вертит его между пальцами, пока мы сидим вместе на диване.

– Ты тоже увлекаешься ножами? – спрашивает Майлз, когда я обнимаю его за плечи.

Джейс улыбается.

– Это я привлек твоего парня к ним в первую очередь.

– Правда? – спрашивает Майлз одновременно со мной когда я говорю:

– Лжец.

– Ага, – Джейс лениво улыбается мне. – И мы оба знаем, что я не лгу.

– Ты не совсем правдив, – замечаю я.

– Разве? – невинно спрашивает Джейс.

– Нет.

– Он просто злится, потому что я лучше него, – говорит Джейс Майлзу, раскачиваясь на кресле и вертя ножом, издавая сложный ритм стука металла о металл.

– Конечно, – сухо говорю я. – Будем считать, что так и есть.

Джейс продолжает крутить и перебрасывать лезвие, перемещая его между руками.

– Я лучше владею ими в бою.

– Я лучше в метании.

– Я лучше в подбрасывании.

– Только потому, что ты постоянно тренируешься.

– Ты тоже мог бы тренироваться и стать таким же хорошим, как я, но ты этого не делаешь. Так что я выиграл. – Джейс закрывает клинок и бросает его обратно на стол.

– У тебя нет планов на вечер? – спрашивает Майлз Джейса.

– Ты думаешь, я уйду, чтобы вы двое могли потрахаться? – спрашивает Джейс с непристойной улыбкой.

– Нет! Я просто имею в виду, что сегодня пятница, и я слышал, что люди с нормальной жизнью что-то делают по пятницам. – Майлз смотрит на нас с застенчивой улыбкой, от которой у меня сжимается грудь. Очевидно, что он чувствует себя неловко, но он пытается наладить контакт с Джейсом, и это доказывает, что я был прав, пригласив его в нашу компанию.

– Нет. – Джейс берет со стола пачку жевательной резинки и вынимает одну штуку. – Не в настроении для общения.

Дверь в нашу комнату распахивается, и входят Киллиан и Феликс.

Майлз застывает рядом со мной, и его лицо бледнеет, когда он их видит.

– Привет, – весело говорит Феликс, опускаясь на нелепый диван напротив нас. – С днем рождения.

– Привет, и… спасибо, – Майлз прижимается ко мне и улыбается Феликсу.

– Сегодня еще кого-нибудь из охранников разозлил? – спрашивает Киллиан, садясь рядом с Феликсом, который тут же прижимается к нему.

– Нет, – Майлз прочищает горло. – К счастью, нет.

– Жаль. Я сегодня в настроении кого-нибудь побить. – говорит Киллиан и целует Феликса в висок.

– А когда у тебя нет настроения кого-нибудь побить? – дразнит Феликс.

– Эй, Майлз? – зовет Джейс со своего стола.

Он бросает взгляд на моего брата.

– Возьми кресло и посмотри на это. – Джейс машет ему рукой.

– Что такое? – спрашивает Майлз.

– Помнишь те файлы с шантажом, которые ты нашел в системе Кингов?

– Очень хорошо, – отвечает он и оглядывается, как будто ищет кресло.

– Возьми мой. – Я указываю на свой стол.

Он быстро улыбается мне и спешит за ним.

– Я нашел еще кое-что в их системе, – говорит Джейс, не отрываясь от компьютера. – И мне нужна помощь, чтобы во всем разобраться.

– Что ты нашел? – спрашивает Майлз, перекатывая мое кресло через комнату.

– Надеюсь, что-то, что поможет нам избавиться от них. Я предложил брату просто всех их убрать и на этом закончить, но он наложил вето. – Я слышу, как он закатывает глаза, когда Майлз садится рядом с ним и наклоняется, чтобы посмотреть на его экраны. – По-видимому, массовое убийство всего братства – это слишком.

– Думаю, это будет сложно объяснить. – Майлз указывает на что-то на центральном экране. – Это то, что я думаю?

– Ага. – Пальцы Джейса летают по клавишам, пока он открывает новый набор экранов. – Посмотри на это.

– Ты потерял его для темной стороны, – говорит Феликс с улыбкой, когда Джейс и Майлз начинают возбужденно разговаривать, приглушая голоса и склонив головы друг к другу.

Я откидываюсь на диванные подушки.

– Ботаны всегда будут ботанами.

– Я слышал это, – кричит Джейс через плечо. – И ботаники правят миром, верно, Майлз?

– Правильно, – соглашается тот.

– Где Ксав? – спрашивает Феликс, пока Джейс и Майлз снова увлеченно обсуждают то, что отображается на экранах Джейса. – Я думал, он придет сегодня вечером?

– Придет, но Джордан и ребята попросили его сначала заняться некоторыми делами, так что он будет позже, – говорю я.

– Значит, вы теперь официально вместе? – Феликс бросает взгляд на спину Майлза.

– Да.

– Хорошо, – улыбается он. – Потому что твои страдания становились раздражающими.

– Я не страдал, – говорю я, бросая на него бесстрастный взгляд.

– Ты явно страдал. – Он смотрит на Киллиана. – Правда?

Киллиан ухмыляется мне.

– Очень сильно страдал.

Я показываю им обоим средний палец.

Я никому, кроме Джейса, не рассказывал о своем плане раскрыть себя Майлзу. Я рассказал Киллиану и Феликсу о том, что происходит с угрозами в адрес Майлза и Феликса, но не рассказал им много подробностей о том, что происходит, между нами, кроме того, что мы встречаемся.

Я был уверен, что они не против того, что Майлз стал одним из нас, после того как они оба бросились ему на помощь, когда его задержали, и когда Киллиан помог мне разобраться с охранником.

Их легкость в принятии его показывает, насколько я был прозрачен и насколько это было очевидно, поскольку ни один из них даже не моргнул, когда увидел его в нашей комнате сегодня вечером. Но это не значит, что я собираюсь признаться им в этом.

Тихий смех позади меня привлекает мое внимание к Майлзу и Джейсу, и те странные чувства, которые я испытывал ранее, снова наполняют мою грудь, когда я вижу, как хорошо они уже ладят друг с другом.

Моя семья всегда будет самыми важными людьми в моей жизни, но теперь в эту семью входит и Майлз, и то, что они думают так же, значит для меня все.

***

– Так это была типичная пятничная ночь для вас, ребята? – спрашивает Майлз, когда мы идем по одной из многочисленных дорожек на территории кампуса.

– В основном да. – Я бросаю на него взгляд. – А что?

Он пожимает плечами, но на его губах появляется смущенная улыбка.

– Я как-то предполагал, что вы проводите выходные на вечеринках и занимаетесь всем тем, чем обычно занимаются студенты.

– Мы так и делаем, когда есть мероприятия братства или дела, но вечеринки – не мое. И не Джейса тоже.

– Нет? – Он удивленно смотрит на меня.

– Хочешь узнать секрет? – спрашиваю я тихим голосом.

– Да, конечно. – Он наклоняется ко мне, как будто мы собираемся поделиться государственными секретами. – Что это?

– Я не люблю людей, – говорю я ему. – Не люблю находиться рядом с ними, не люблю иметь с ними дело и не доверяю никому, кроме семьи, поэтому не пью и не курю травку в компании кого-либо, кроме них.

– Правда? – Он удивленно смотрит на меня. – Но я видел так много отмеченных видео и фотографий, где ты ведешь себя как типичный член братства, когда я тщательно изучал тебя. Похоже, ты отлично проводил время.

– Это потому, что я хорошо умею притворяться. – Я смотрю ему в глаза, чтобы увидеть его реакцию, когда скажу следующую часть. – Большая часть моей жизни – это притворство. Каждый день я надеваю маску, играю свою роль, делаю то, что нужно, и веду себя так, как положено, но все это фальшивка.

Он наклоняет голову в сторону, как будто глубоко задумывается над моими словами.

– Это совпадает с тем, что я читал о таких людях, как ты и Джейс. Я тоже часто так поступаю в реальной жизни, но я не общаюсь с людьми на регулярной основе, поэтому для меня это только иногда. Делать это постоянно было бы очень утомительно.

– Да, это так, – соглашаюсь я.

– А бывают ли моменты, когда это не так? – спрашивает он, и его прежняя застенчивость возвращается.

– Ты спрашиваешь, притворяюсь ли я сейчас? Или, может быть, раньше, когда я наклонил тебя в твоей комнате? – я поднимаю одну бровь.

Он кивает, и вспышка жара в его глазах заставляет мой член зашевелиться.

– Я не притворяюсь с семьей. Я делаю это только с людьми, которые мне не важны.

– Значит, со мной ты не притворяешься? – спрашивает он, и его голос дрожит.

– Нет. – Я смотрю на него, чтобы он видел, что я говорю правду. – Я никогда не притворялся. Поэтому я понял, что ты другой. И это одна из причин, по которой я так заинтересовался тобой еще до того, как ты повесил ту записку на окне и бросил мне вызов.

Его улыбка мягкая и милая, и мою грудь наполняют еще более теплые чувства. Мне нравится видеть его улыбку, и мне очень нравится быть причиной этой улыбки.

Остаток пути до Бун-Хауса мы проводим в пустой болтовне, в основном Майлз задает мне бесконечные вопросы обо мне и моей жизни. Я уже знаю о нем почти все, но он знает о мне так мало, что мне это не мешает, и я отвечаю на все его вопросы как могу.

– Извини, если тебе показалось, что я тебя допрашивал, – говорит он, когда в поле зрения появляется его общежитие. – Я просто очень любопытен и могу увлечься, когда набираю обороты.

– Ничего страшного, – говорю я ему. – Это справедливо, что ты знаешь обо мне столько же, сколько я о тебе.

– Ты не должен был провожать меня до дома, – говорит он, когда мы подходим к воротам.

Они, как обычно, широко распахнуты.

– Я не провожал тебя до дома. – Я делаю паузу, пока он прикладывает свою карточку к датчику, чтобы зарегистрировать свой вход.

– Что? – он бросает на меня недоуменный взгляд, когда мы вместе проходим через ворота.

– Проводить тебя до дома означает, что я тебя подвожу.

– А разве это не так? – спрашивает он, когда мы обходим здание и направляемся к заднему входу.

– Нет.

– Я сейчас так запутался.

– Я не провожаю тебя. Я остаюсь на ночь.

Он спотыкается рядом со мной. Я поддерживаю его одной рукой за талию и удерживаю в равновесии, не сбавляя шага.

– Ты? – пищит он. Он прочищает горло. – Я имею в виду, ты остаешься?

– Да. – Я ухмыляюсь ему.

– Почему это так заводит? – бормочет он.

– Что именно? – Я жду, пока он активирует заднюю дверь.

– То, что ты такой властный. Клянусь, любая жесткость или люди, принимающие решения за меня, обычно вызывают у меня желание зарезать их и являются лучшим способом заставить меня не делать что-то, но, когда ты это делаешь, это так сексуально. – Он качает головой, пока мы вместе поднимаемся по лестнице. – Но, с другой стороны, ничто из того, как все это произошло, не должно было быть сексуальным, но вот мы здесь.

– Вот мы и здесь, – соглашаюсь я с мягким смешком.

Майлз открывает дверь на своем этаже и держит ее для меня.

– Я до сих пор не могу поверить, что все это произошло, – говорит он, вытаскивая ключи из кармана. – Это так безумно – подумать, как многое изменилось сегодня. – Он вставляет ключ в замок и поворачивает его. – Я проснулся в плохом настроении, потом у меня был отвратительный день, и меня чуть не пристрелил переусердствовавший охранник, и все это до двух часов дня.

Я закрываю за нами дверь и прислоняюсь к ней, а он останавливается в нескольких шагах от входа в свою комнату.

– Потом я провел следующие несколько часов, пытаясь убедить себя, что ты мой преследователь, и в то же время говоря себе, что это не можешь быть ты. Потом ты появился в моей комнате, показал мне свое лицо, и мы… – Его взгляд скользит к кровати. – А потом я тусовался с твоими друзьями, как будто я был одним из вас, и теперь ты остаешься на ночь. – Он качает головой. – Я все еще жду, когда проснусь и пойму, что все это сон.

– Это не сон. И ты один из нас. – говорю я ему.

Он смотрит в пол.

– Может быть, со временем я стану…

– Ты один из нас, Майлз. – Подойдя ближе к нему, я беру его за руки и слегка сжимаю их, пока он не посмотрит на меня. – Если ты со мной, то ты один из нас. Так у нас принято. Неважно, как долго тебя знают или проводили с тобой время. Ты и я – одно целое, и они это знают.

– Это так безумно, – шепчет он. – Мой мозг говорит мне, что буквально все в этом деле – огромный красный флаг, и я должен убежать от тебя как можно дальше, пока не пострадал.

– А что тебе подсказывает интуиция?

– Что это самое реальное, что когда-либо со мной произойдет, и мой мозг должен заткнуться и позволить мне насладиться этим.

– Я думаю, тебе нужно прислушаться к своим инстинктам.

Небольшая улыбка поднимает уголки его губ.

– Думаю, ты прав. Мой мозг доставил мне достаточно проблем за эти годы. Пора этой суке отойти в сторону и позволить мне жить своей жизнью.

– Засунь руку в мой левый задний карман.

Майлз бросает на меня любопытный взгляд, вероятно, из-за моей привычки резко менять тему разговора, но делает это, не задавая вопросов.

Он смотрит на нож, который достал из моего кармана.

Это простой карамбит с тяжелой черной металлической рукояткой и матовым черным лезвием с острыми как бритва краями. Он не выглядит роскошно, но смертельно опасен.

– Это настоящая версия тренировочного ножа, который ты мне дал?

– Да. Я покажу тебе, как им пользоваться, чтобы ты мог попрактиковаться с другим, пока не почувствуешь себя достаточно уверенно, чтобы носить этот с собой.

Он смотрит то на меня, то на нож.

– Странно ли, что это похоже на то, как кто-то дарит своему партнеру цветы на день рождения? – Его глаза расширяются от удивления. – Не то, чтобы мы были партнерами или это должно было быть романтичным или что-то в этом роде…

Я прерываю его быстрым поцелуем.

– Ты можешь называть нас партнерами, парнями или как тебе хочется. Это не отпугнет меня и не заставит бежать или что-то в этом роде. И, честно говоря, то, что я даю тебе ножи, для меня равносильно цветам или другому романтическому подарку. Я бы не дал тебе средство защиты, если бы не заботился о тебе.

Он сует нож в карман и слабо обнимает меня за бедра.

– Я все время боюсь, что скажу что-то не то или покажу тебе слишком многое о себе, и это тебя отпугнет.

– Этого не случится. – Я бросаю взгляд на камеру на его комоде, а затем на камеру в статуэтке, которая все еще стоит на его прикроватной тумбочке. – Я видел тебя и в лучшем, и в худшем. Я знаю о тебе больше, чем ты можешь себе представить, и ничто из того, что я видел, слышал или узнал, не уменьшило моего желания быть с тобой. Ты не можешь отпугнуть меня, потому что нельзя отпугнуть того, кто не испытывает страха.

– Вот опять – такие слова должны пугать меня до усрачки, а вместо этого делают меня мягким внутри.

– А снаружи? – Я беру его член в ладонь и улыбаюсь, когда он твердеет под моей рукой.

– Определенно не мягким. – Он наклоняется и целует меня в губы.

Просовывая руку под его худи, я зацепляю пальцами пояс его джинсов и тяну его к кровати.

– На тебе слишком много одежды, и мы должны это исправить.

Он следует за мной с сексуальной улыбкой на полных губах и позволяет мне толкнуть его на матрас так сильно, что он подпрыгивает на мягкой поверхности.

Надеюсь, Майлз не слишком устал, потому что одного раза сегодня ночью будет недостаточно.