Текст книги "Прятки (ЛП)"

Автор книги: Диксон Уиллоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Прятки
Уиллоу Диксон

Пролог

Майлз

– Давай же, – говорит мой друг Шифр в наушники, в его голосе слышится дразнящая интонация. – Ты же знаешь, что хочешь этого.

Хихикая, я кручусь в кресле и открываю банку с энергетиком.

– Хорошая попытка, но такие насмешки на меня не действуют. У меня есть младшие брат и сестра, помнишь?

– Ты что, только что открыл еще один энергетик? – спрашивает Эхо, и в ее голосе слышится неодобрение. – Сколько раз я должна тебе повторять о вредном воздействии избытка кофеина на организм, особенно на сердце и почки, прежде чем ты меня послушаешь?

– Еще как минимум дюжину раз. – Я залпом выпиваю часть напитка, по возможности громко чавкая в наушниках.

Преобладающий вкус химикатов и искусственных подсластителей вызывает у меня павловскую реакцию: мое сердце начинает биться чаще еще до того, как кофеин успевает подействовать. Возможно, Эхо права.

Она драматично вздыхает и несколько раз цыкает языком.

– Что мне с тобой делать?

– Продолжать читать нам нотации, пока мы продолжаем вести себя как идиоты и игнорировать все твои благонамеренные советы? – спрашивает Шифр.

– Да, похоже, так и есть. – Эхо хихикает. – Почему я вообще дружу с вами, ребята?

– Потому что мы слишком много знаем о тебе, и безопаснее держать нас рядом, чем выпускать в мир без присмотра? – дразню я.

– Это правда, – соглашается она, и я слышу улыбку в ее голосе.

– Как дела теперь, когда ты вернулся в школу? – спрашивает Шифр.

– Нормально. – Я нажимаю на несколько клавиш на клавиатуре и быстро проверяю код, который мне нужно сдать одному из моих профессоров через час.

Задание было дано нам в первую неделю учебы, и у нас было более четырех месяцев, чтобы его выполнить. Изначально мы должны были сдать его до каникул на День Благодарения, но достаточное количество студентов из нашего класса умоляли профессора дать нам больше времени, и он согласился.

Я начал работать над ним, когда вернулся в общежитие несколько часов назад, и меня ничуть не беспокоит, что я откладывал его до последнего момента. Я получу за него «5+», как и за все свои задания и тесты.

– Нормально? – подталкивает Эхо. – Это все?

– Да, чувак. Позволь нам пожить твоей жизнью. Не всем удается поступить в секретную школу для мировой элиты. Поделись с нами какими-нибудь крошками или кусочками фактов из твоего мира, – призывает Шифр.

– Крошки и кусочки? – спрашивает Эхо. – Ты сегодня что-нибудь нормальное ел? Ты так говоришь только тогда, когда твой мозг кричит о питательных веществах.

– Две пачки острых чипсов Cheetos и полдюжины пицц-кармашков считаются? – спрашивает он.

Она театрально вздыхает.

– Нет, это не считается настоящей едой. Ты не слышал о клетчатке?

– Нет, не знаком с ней, – невинно отвечает он.

– Ты хотя бы воду пил? – настаивает она. – И только воду. Не кофе, не газировку, не сок и не энергетик. Настоящую воду в виде воды.

– Без комментариев.

– Безнадежно. – Она снова щелкает языком. – Феникс, а ты? Столовая работает, или ты тоже питаешься сахаром, вечными химикатами и микропластиком?

– Работает, – уверяю я ее.

– Хорошо, хотя бы один из вас действительно ест нормальную пищу.

– Но я пропустил ужин и не был здесь на обеде, так что… – Я оставляю фразу недосказанной.

– Клянусь, вам обоим нужны помощники, – говорит она с усмешкой.

– Вот почему у нас есть ты. – Шифр издает звуки поцелуев в наушники.

– И вам чертовски повезло, что я у вас есть, – говорит она.

– Да, мэм, – соглашаюсь я. – Мы самые везучие.

– Вот именно.

Эхо начала увлекаться здоровым питанием несколько лет назад, и с тех пор мы играем с ней в эту игру.

В отличие от Шифра, я обычно стараюсь правильно питаться и пить достаточно воды, но сегодня был не лучший день: я был в дороге и отвлекался на задание. Я люблю перекусывать не меньше других, но я также бегун на длинные дистанции, поэтому понимаю важность правильного питания и умеренности. Просто дразнить Эхо гораздо веселее, чем издеваться над Шифром и его ужасными пищевыми привычками.

Шифр смеется.

– В нас нет ничего нормального.

– Правда, – говорит Эхо, хихикая.

Шифр гей, а Эхо лесбиянка, а я – бисексуал. Наша нетрадиционная сексуальная ориентация, или, в моем случае, сомнения по поводу нее, была одной из вещей, которые сблизили нас, когда мы познакомились пять лет назад, играя в MMRPG. Они – единственные люди в мире, которые знают обо мне, в то время как оба они открыто заявляют о своей ориентации уже много лет.

Квирство и игры – это только две из причин, по которым мы оставались близкими все эти годы, и, хотя я никогда не встречался с ними лично, они мои лучшие друзья.

– Ну, есть какие-нибудь новости или сплетни? – спрашивает Шифр.

– Я вернулся менее четырех часов назад, и единственный человек, с которым я разговаривал, был охранник у главных ворот, – говорю я им.

– Тебе нужно завести социальную жизнь, чтобы у нас было больше историй, – говорит Эхо. – Наша жизнь такая скучная по сравнению с твоей.

– Моя тоже довольно скучная, – говорю я им. – Я хожу на занятия и разговариваю с вами, ребята. Это буквально вся моя жизнь в этом году.

От моих слов у меня немного сжимается грудь. Они могут быть моими лучшими друзьями, но в последние несколько месяцев я не был с ними полностью честен. У меня было кое-что на уме, но это не то, о чем я могу рассказать им – или кому-либо еще.

Шифр спрашивает о новом патче для игры, который только что вышел, но я отвлечен, потому что закончилась проверка моего кода, и я быстро просматриваю сводку, пока они обсуждают патч.

Все выглядит хорошо, и код готов к отправке. Как обычно, все просто.

Я как раз собираюсь загрузить его на частный сервер для своего класса, когда экраны гаснут, а в наушниках наступает тишина.

– Что за хрень? – говорю я в пустой комнате, когда мой главный экран мигает и на нем появляется приостановленное черно-белое видео.

Кто-то проник в мою систему? Что за черт?

Я настолько ошеломлен тем, что кто-то, похоже, взломал мою систему безопасности, что не пытаюсь сразу же выкинуть его оттуда, а вместо этого смотрю на видео.

Я узнаю фон. Это одна из камер безопасности кампуса, и, насколько я могу судить, она находится рядом с лесом на западной стороне школы. Самое странное, что на земле лежит что-то похожее на простыню или занавеску.

Прежде чем я успеваю решить, что делать, видео начинает воспроизводиться.

Я вижу, как два человека в темной одежде и капюшонах тащат третьего в кадр, а затем бросают его на простыню или что-то в этом роде. Он явно избит, и у меня скручивает живот, когда один из мужчин вытаскивает пистолет из-за пояса и направляет его на голову мужчины.

Тот поднимает руки и с трудом встает на колени. Звука нет, но мне не нужно слышать, чтобы понять, что он молит о пощаде.

Мужчина с пистолетом даже не моргает, когда выстреливает два раза в грудь мужчины. Его жертва падает вперед и лицом вниз на землю, а под ним расплывается темная лужа.

Стрелок спокойно прячет оружие за пояс, и он с напарником быстро заворачивают убитого в то, что я теперь вижу, как брезент, и утаскивают тело и улики своего преступления за пределы кадра.

Что за херню я только что посмотрел? И почему, черт возьми, кто-то хотел, чтобы я это увидел?

Над временной меткой на приостановленном видео появляется маленький кружок. Видео было снято четыре дня назад, сразу после полуночи.

Я все еще пытаюсь понять, что я только что видел, когда видео исчезает, а на его месте появляется что-то похожее на полицейский отчет. Все еще в полной растерянности, я просматриваю страницу.

Подождите. Я правильно понимаю то, что читаю?

Согласно отчету, тело Джейкоба Фишера было найдено на обочине шоссе примерно в пятидесяти милях от школы с двумя огнестрельными ранениями в живот.

– Не может быть, – бормочу я и дважды проверяю дату в отчете. Он датирован двумя днями назад.

Отчет исчезает с моего экрана и заменяется фотографией другого мужчины, лежащего на деревянном полу с пулевым отверстием в шее и временной меткой, наложенной на нее пять дней назад. Рядом с фотографией загружается отчет о вскрытии, который относится к Эрику Кармайклу, который, по всей видимости, был застрелен во время ограбления дома в тот же день.

Мой мозг начинает работать на полную мощность, когда фотография и отчеты о вскрытии исчезают, и я бессознательно начинаю соединять воедино информацию, которую мне только что показали.

Я все еще обрабатываю всю информацию, когда моя система вновь запускается, и экраны восстанавливаются, как ни в чем не бывало.

– Феникс? – спрашивает Эхо, когда мои наушники тоже снова включаются.

– Майлз? – спрашивает Шифр. – Что за хрень, чувак?

Тот факт, что он использует мое настоящее имя, а не псевдоним, говорит мне о том, насколько он напуган.

– Я здесь, – быстро говорю я.

– Что, черт возьми, произошло? – спрашивает Эхо. – Почему ты отключился?

– Сбой питания, – выпаливаю я. – Короткий. Меня отключило, и я должен был ждать, пока все восстановится.

– Правда? – Шифр звучит не убежденно. – В твоей шикарной школе, полной миллиардеров, был сбой в подаче электроэнергии?

– Даже богатые не могут быть полностью защищены от технических проблем, – говорю я, стараясь сохранять легкий и беззаботный тон. – Мне все равно нужно выйти из системы, чтобы закончить задание до срока.

– Да, ладно, – говорит Эхо, и я вижу, что она тоже не верит моей лжи. – Поговорим завтра.

– Ты уверен, что это все? – спрашивает Шифр.

– Абсолютно. – Я стараюсь звучать уверенно и не так, будто я вот-вот сойду с ума. – Просто нужно закончить эту работу. Пока.

– До завтра, – говорит он.

Я отключаю связь и выхожу из всех программ, кроме частного сервера для моего класса, чтобы загрузить свой код. Когда это сделано, я выключаю все и запускаю полную проверку и диагностику своей системы, чтобы понять, что, черт возьми, только что произошло и как, черт возьми, тот, кто только что вторгся в мою систему, сумел в нее проникнуть.

Я знаю, что они хотели, чтобы я увидел, но не знаю, почему.

Два человека, которые шантажировали меня, мертвы, и они умерли с разницей в один день на разных концах страны.

Вместо того, чтобы радоваться, что их больше нет и они не могут меня больше беспокоить, я испытываю холодное чувство страха. Кто-то убил их, и они знают, что я был вовлечен в их дела.

Были ли эти сообщения угрозой, и тот, кто их убил, пытается сказать мне, что я следующий? Или это был их способ сказать мне, что я наконец-то свободен?

Или и то, и другое?

Отбросив эти мысли, я сосредотачиваюсь на своей системе и приступаю к кропотливому процессу проверки каждого уровня безопасности, чтобы понять, как меня взломали, и найти ублюдка, который это сделал.

Глава первая

Джекс

– Дум-дум, ду-ду-да, дум-дум-да-ду-да, – поет Джейс, мой брат-близнец, с другого конца комнаты, под мелодию из фильма «Миссия невыполнима».

Я бросаю на него взгляд.

– Полагаю, у тебя все получилось?

– До-до-до-до-до, – продолжает он песню. – До-до-до-до-до, до-до-до-до, ду-ду.

– Ду ду. – Феликс хихикает, растянувшись на диване в центре комнаты, которую мы с Джейсом делим.

Джейс поворачивается в кресле и улыбается Феликсу.

– Ты что-то уронил.

– Правда? – Феликс бросает на него любопытный взгляд.

– Да, вот здесь. – Он указывает на кофейный столик рядом с диваном, на котором сидит Феликс.

– Где? – Феликс смотрит под столик.

– Под ним, – Джейс снова показывает.

– Под чем? – спрашивает Феликс, сбитый с толку.

– Нижнее белье. – Джейс усмехается.

Феликс бросает на него бесстрастный взгляд, но уголки его губ поднимаются вверх, и ему не удается полностью скрыть улыбку.

– Ты выявляешь в нем все самое худшее, – говорит Киллиан, наш кузен и лучший друг, обращаясь к Феликсу с улыбкой и ласковым тоном.

Феликс широко улыбается Киллиану и сдвигается, чтобы тот мог сесть на диван, а он мог лечь, положив голову на его бедро.

– Или он выявляет худшее во мне? – спрашивает Феликс с улыбкой.

– Обе вещи могут быть правдой, – Киллиан проводит пальцами по волосам Феликса. Феликс тихо вздыхает и прижимается к нему поближе.

– Если вы двое закончили быть тошнотворно милыми, может быть, мы сможем сосредоточиться на том, что я только что сделал огромное дело, и, возможно, признать мою крутость, – говорит мой брат с явным подтекстом.

– Молодец, – говорит Киллиан, не отрывая глаз от Феликса.

– Молодец, – добавляет Феликс, не отрывая взгляда от своего парня.

Джейс бросает на меня взгляд.

– Долго же ты, – говорю я с ухмылкой.

Он вытаскивает из кармана свой любимый нож-бабочку и открывает его.

– А сколько времени у тебя ушло бы на то, что я только что сделал? Два месяца по сравнению с моими двумя часами.

Я фыркаю от смеха.

– Два часа? Ты неделями, разобрался в этой херне.

– Недели, чтобы придумать систему, на которую у тебя ушли бы годы, чтобы найти в ней лазейку.

– Лазейку, – говорит Феликс с очередным хихиканьем.

Джейс улыбается Феликсу.

– Нам с тобой нужно как-нибудь посмотреть хоккей.

– Хоккей? – Феликс с недоумением хмурится.

– Ты слышал, что говорят комментаторы? – спрашивает Джейс, вращая нож между пальцами сложным движением, которое на данный момент является чистой мышечной памятью. – Обойти, забить, сыграть в паре, найти брешь, забить в пятую точку и бесконечные комментарии о дереве, задних дверях и принятии вещей на свой счет.

Феликс смеется.

– Серьезно? Кто бы мог подумать, что хоккей такой откровенный.

– Любой, кто когда-либо смотрел его. – Джейс закрывает лезвие и крутит рукоятку между пальцами.

– Я не знал, что ты увлекаешься хоккеем, – говорит Феликс.

– Я не увлекаюсь, – Джейс пожимает плечами. – Не особо. Драки забавные, а комментарии интересные, но сама игра – ни то ни се. Мало стратегии, только грубая сила и мастерство.

– Не заводи его на тему футбола, – предупреждаю я Феликса.

– Ты имеешь в виду T-бол регби[1]1
  Тэг-регби – это бесконтактное регби, рассчитанное на начинающих игроков, в особенности детей и подростков. Основные отличия заключаются в упрощенных правилах, а также в наличии тэгов – двух лент на липучках, которые крепятся к поясу игрока. Эта игра используется в качестве тренировочной и разминочной как в регби-юнион, так и в регби-лиг.


[Закрыть]? – ухмыляется Джейс.

– Думаешь, он понял? – спрашивает Киллиан, прерывая тираду Джейса, не дав ей начаться.

– О, так теперь ты хочешь узнать все о моем гениальном уме и о том, как я только что сделал что-то невероятное. – Джейс перекладывает нож в левую руку и открывает лезвие. – Но, чтобы ответить на твой вопрос. – Он вращает лезвие вокруг пальцев, выполняя еще один сложный паттерн, который он может делать практически во сне. – Я не знаю, понял ли он точно, что мы пытаемся сказать, но он знает, что потенциальный убийца Феликса мертв, а парень, который его шантажировал, также исчез из существования.

– Страшно, как легко это дается тебе, – говорит Феликс, не отрывая глаз от того, как Джейс все еще крутит лезвие. – Делать это одной рукой уже достаточно странно, но быть амбидекстром в кручении ножа – это просто дьявольски.

Джейс улыбается ему.

– Всегда весело видеть, как у людей сжимаются сфинктеры, когда они понимают, что мы можем их уничтожить любой рукой с одинаковой эффективностью. – Он бросает на меня быстрый взгляд. – Правда, брат?

– Это действительно так, – соглашаюсь я.

– Итак, этот парень Майлз знает, что люди, которые его шантажировали, мертвы, – говорит Киллиан, возвращая разговор к взлому Джейса. – Каковы шансы, что он догадается, что это ты проник в его систему?

– Сто процентов. – Джейс берет пачку жевательной резинки со стола и вынимает одну штуку. – С этим парнем вопрос не в том, обнаружит ли он это, а в том, когда. Он один из лучших, если не лучший, из всех, кого я видел. – Он бросает жевательную резинку в рот и громко жует. – Но ему понадобится некоторое время, чтобы выяснить, как я проник в его систему. – Он бросает взгляд на Феликса и делает жестом руки «продолжай».

Феликс улыбается и делает вид, что застегивает губы на молнию.

Джейс ласково смеется.

– Как я уже говорил, ему понадобится некоторое время, чтобы понять, как я проник в его систему, а это значит, что ему понадобится время, чтобы отключить меня и отследить взлом до меня. Я буду продолжать копать и посмотрю, что он скрывает, чтобы мы могли понять, как он вообще оказался вовлечен в эту хрень.

– Хорошо. – Киллиан кивает и нежно проводит пальцами по волосам Феликса. – Ты узнал что-нибудь новое из его студенческих файлов? – спрашивает он меня.

Я качаю головой и откидываюсь на спинку кресла.

– Ничего важного. Майлз Хендерсон, восемнадцать лет, – говорю я, повторяя то, что узнал, когда вытащил его файлы из административной системы школы. – Сын Томаса и Эбигейл Хендерсон, имеет младшего брата и сестру. Окончил одну из лучших частных школ страны с средним баллом 4,9 и у него больше медалей в легкой атлетике, чем у Феликса в плавании. В настоящее время он поддерживает средний балл 5,0 здесь, в Сильверкресте, и он первое поколение, живущее в Бундокс.

Колледж, в котором мы все учимся, является одним из самых элитных учебных заведений в мире и работает по системе приема только по приглашениям. Люди, чьи семьи учились здесь на протяжении нескольких поколений, считаются наследниками, а те, кто являются первыми в своих семьях, кто поступил сюда, называются первым поколением.

Из-за уникального характера нашего учебного заведения первые поколения живут по гораздо более строгим правилам, чем остальные из нас. Им не разрешается вступать в четыре братства на территории кампуса, включая «Мятежников», членами которого являются Джейс, Киллиан и я, и они могут жить только в Бун-Хаус, или Бундокс, как мы его называем. Это довольно хорошее здание со всеми теми же удобствами, что и остальные дома, но им не разрешается участвовать в каких-либо играх или мероприятиях на территории кампуса, а большинство других домов, включая наш, не допускают первое поколение на свою территорию без специального разрешения.

Это отвратительно, но старые деньги не любят новые деньги, а на территории кампуса много старых денег.

– Его отец – инженер-программист, который рано подключился к искусственному интеллекту, а мать – специалист по данным, – сообщаю я. – Они разработали систему искусственного интеллекта для скрининга, которую около трех лет назад купили за миллиарды, и за одну ночь они превратились из людей, едва сводящих концы с концами, в Скруджей Макдаков. На бумаге они именно такие, как и должны быть.

– А что вне бумаги? Что ты узнал из своих глубоких исследований? – спрашивает Феликс.

– Не много. – Я кручусь в кресле, делая медленные движения ногой. – И это само по себе интересно.

– Что ты имеешь в виду? – Джейс пускает пузырь из жевательной резинки.

– В Интернете почти нет информации об этой семье. Ни о выкупе, ни о их работе до того, как они разбогатели, и тем более после.

– Это интересно, – говорит Джейс. – Ты думаешь о соглашение о неразглашении и корпоративной тайне, или кто-то удалил их цифровые следы?

– Скорее всего, удалил. Кто-то работал в два раза больше, чтобы убедиться, что любую информацию о семье было бы сложно или невозможно найти, если точно не знать, где искать.

– Так ты не нашел ничего, что связывало бы его или его семью с заговором против Феликса? – спрашивает Киллиан.

Я качаю головой.

– Я не понимаю, как восемнадцатилетний хакер вообще оказался вовлеченным в заговор с целью убийства по найму, – говорит Феликс. – Ты все еще думаешь, что его заставили этим заняться шантажом?

Я киваю.

– Я думаю, что он либо налажал, когда лез не в свое дело, и кто-то узнал, на что он способен, либо он узнал что-то, чего не должен был, и кто-то использовал это, чтобы заставить его участвовать. – Я пожимаю плечами и перестаю раскачиваться в кресле. – А может, я совсем не прав, и он просто идиот, который попытался поиграть с большими мальчиками и получил по заднице, когда связался не с теми людьми.

– А ты что думаешь? – спрашивает Феликс Джейса.

– Не хватает данных, чтобы сказать однозначно. – Джейс пускает еще один пузырь из жевательной резинки. – Но исходя из того, что я видел до сих пор, я думаю, что верно первое. Он хорош, безумно хорош, но в нем нет ничего злобного. Он уже много лет активен в хакерской среде, но я не нашел никаких доказательств, связывающих его с чем-то предосудительным. Скорее он Робин Гуд, а не шериф Ноттингема.

– Робин Гуд? – Феликс привстает и отодвигается назад, чтобы прислониться к Киллиану.

– Около года назад группа хакеров взломала некоммерческую организацию, которая отмывала миллиарды долларов, выделенных на исследования в области рака, и переправляла их в карманы членов совета директоров и их компаний. Взлом не только раскрыл их преступления, но и уничтожил их внутренние системы и перенаправил все их активы в сотни других благотворительных организаций, которые действительно жертвуют средства на исследования в области рака. И в акте мелочности, к которому я однажды стремлюсь, они обнародовали тысячи файлов, разоблачив целую сеть фальшивых благотворительных организаций, связанных с пятью материнскими компаниями. Никто не взял на себя ответственность за эту работу, потому что знал, что это сразу же приведет к их гибели, но он был частью этого. Доказательство находится в его системе.

– Боже, – Киллиан тихо присвистывает. – Это один из способов нажить себе врагов.

– Так он хороший парень? – спрашивает Феликс. – Разоблачать фальшивые благотворительные организации и отдавать деньги настоящим благотворительным организациям – это похоже на то, что сделал бы активист.

– Да, – соглашается Джейс. – Но даже хорошие парни могут быть опасны, если решат, что ты плохой парень. Там есть доказательства и других взломов, и все они похожи на работу белых хакеров, но нам нужно больше информации, чтобы понять, стоит ли с ним иметь дело.

– Думаешь, тебе будет сложно следить за ним? – спрашивает меня Киллиан.

Я качаю головой.

– Сомневаюсь. Он ходит на занятия и сидит в своей комнате. Вот и все. Я не нашел у него друзей в реальной жизни. Он не состоит ни в каких клубах или группах и у него нет соседа по комнате. Он скучный, как и все остальные, что делает его легкой мишенью.

– Он очень похож на меня, – размышляет Феликс. – Или на то, каким я был, пока вы, ребята, не поняли, какой я классный.

Он улыбается нам всем своей приторной улыбкой.

– Да, тебе понадобилось всего девять лет, чтобы понять, что все твои враждебные действия на протяжении многих лет были лишь мольбой о том, чтобы я поставил тебя на место и трахнул до потери сознания, – говорит Киллиан с ухмылкой.

Щеки Феликса краснеют, и он немного ерзает рядом с Киллианом.

Джейс бросает мне многозначительную улыбку.

Мы догадались об этом много лет назад, но никогда не удосуживались сказать Киллиану. Мы знали, что он будет слишком упрям, чтобы слушать, и решили, что лучше всего просто дать им самим во всем разобраться.

Возможно, они знали друг друга с детства и были сводными братьями последние пять лет, но большую часть этого времени они вели себя как придурки по отношению друг к другу и ссорились из-за глупостей, потому что это было проще, чем признать, что они нравятся друг другу, и что вся эта вражда на самом деле была просто химией.

Потребовалось несколько покушений на жизнь Феликса и несколько месяцев, которые мы провели, пытаясь раскрыть заговор с целью убийства, чтобы мы могли поймать его потенциальных убийц, чтобы они наконец увидели то, что всегда было между ними.

– Ты думаешь, он тот, о ком нам стоит беспокоиться? – спрашивает меня Киллиан, возвращая разговор к нашей проблеме с хакером. – Что тебе подсказывает интуиция?

– Не знаю, – честно отвечаю я. – Не думаю, что он злой человек, и мне кажется, что во многом он просто глупый ребенок, который слишком умен для своего же блага. – Я бросаю брату многозначительный взгляд.

Джейс улыбается.

– Звучит знакомо.

– Но в то же время, – продолжаю я, – Он непредсказуем. Я не буду знать наверняка, пока не понаблюдаю за ним и не увижу, что он скрывает.

– Так что, по-моему, план остается прежним. Джейс будет продолжать копать, а ты будешь следить за ним и посмотришь, что сможешь найти, – говорит Киллиан. – Когда мы узнаем больше, сможем решить, что делать дальше.

– Да, – говорит Джейс, а я киваю.

– Нам, наверное, пора ложиться спать, – небрежно говорит Феликс. – Уже поздно, а у меня утром рано занятия.

– Да, наверное, стоит, – говорит Киллиан, его тон гораздо менее непринужденный, чем у Феликса.

Я хихикаю.

– Занятия рано утром, да?

– Они просто хотят вернуться в свою комнату, чтобы потрахаться, – говорит мне Джейс.

– О да, – соглашаюсь я. – И они действительно думают, что обманывают нас, притворяясь, что у них утром занятия.

– Правда? – говорит Джейс. – Они как будто забывают, что мы знаем их расписание, а, насколько я помню, десять утра – это не совсем раннее утро.

– Наверное, если они всю ночь трахаются, – размышляю я. – Но это больше похоже на проблему с управлением временем, а не на проблему с тем, что занятия слишком ранние.

– Похоже, им нужен планировщик или что-то в этом роде, чтобы они могли расписать все свои сексуальные утехи, не забросив при этом другие обязанности. – Джейс улыбается мне. – Книга для секса, если хочешь.

– Нет, – упрекает нас Феликс. – Никаких книжек для секса, и я дам вам обоим по голени, если кто-то из вас даже подумает написать это в ежедневнике и отдать его мне.

– Мы просто пытаемся помочь. – Выражение лица Джейса – чистая невинность.

– Ладно. – Я драматично вздыхаю. – Никаких книг о сексе, – говорю я, когда Киллиан и Феликс встают с дивана. – Но не вините нас, когда поймете, что пренебрегли всеми своими реальными обязанностями, потому что не можете следить за временем, когда занимаетесь любовью.

– Что? – спрашивает Феликс со смехом.

– Занимаетесь горизонтальным танго, если хочешь, – говорит Джейс.

– Или танцуете без штанов, – добавляю я.

– Может, они больше любят поездки в Паундтаун? – размышляет Джейс.

– Я не могу представить их в роли тех, кто занимается сексом, – говорю я брату.

– Нет, я тоже, – серьезно отвечает Джейс.

– О боже, – бормочет Феликс, но его улыбка говорит нам, что ему нравится это подшучивание.

– Ха-ха-ха, – Киллиан притворяется, что смеется, и показывает нам средний палец. – Вы такие смешные.

– Мы знаем, – говорим мы в унисон.

– Хорошего вечера, – кричу я, когда они направляются к нашей двери.

– Не дайте клопам укусить, – говорит Джейс с непристойной улыбкой. – Среди прочего, – добавляет он и постукивает по шее.

Феликс прикрывает ладонью засосы и следы укусов, которые ему постоянно оставляет Киллиан.

Киллиан только улыбается и обнимает Феликса за плечо.

– Ничего не обещаю.

Щеки Феликса краснеют, но он улыбается, когда Киллиан выводит его из нашей комнаты.

– Я обязательно сделаю Феликсу книгу для секса, – говорит Джейс, когда мы остаемся одни. – Как думаешь, он действительно будет пинать нас по голеням?

– Вероятно.

– Почему у тебя такое лицо?

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я. – Мое лицо – это твое лицо.

– Тогда почему у меня такое лицо? – спрашивает он.

– Какое?

– Как будто кто-то засунул тебе в задницу огромную палку, но ты слишком напряжен, чтобы получать от этого удовольствие.

– Ничего такого.

Он выплевывает жвачку в воздух и ловит ее ртом.

– Лжец. – Он опускает взгляд, чтобы встретиться с моим. – Твое паучье чутье срабатывает.

Я киваю.

– Это из-за парня? Потому что мое сходит с ума с тех пор, как мы узнали, что он тот, кого мы искали.

Я снова киваю.

– В том, что происходит, есть что-то большее, чем просто его роль в том, что случилось с Феликсом.

– Да. – Он прижимает жвачку к клочку бумаги на столе. – Я тоже чувствую это. С этим парнем что-то не так.

– Я пойду прогуляюсь.

Я резко встаю.

– Ты имеешь в виду, что пойдешь проверить нашего друга-хакера и разведаешь обстановку в Бундокс? – говорит он с понимающей улыбкой.

Я не удосуживаюсь ответить, беру с кровати легкую черную куртку и надеваю ее. Джейс смотрит на меня с той же проклятой улыбкой на лице, пока я собираю свое снаряжение и набиваю карманы различными инструментами, которые могут пригодиться.

– Не жди меня, – говорю я ему.

– Я никогда не жду. – Он поворачивается к компьютеру и щелкает мышкой, чтобы включить его. – Не попадайся.

– Я никогда не попадаюсь.

Не говоря ни слова, я выскальзываю из нашей комнаты.

***

Бун-Хаус – это, безусловно, самое скучное здание на территории кампуса. Даже хозяйственные постройки выглядят более интересно.

Один из наиболее интересных аспектов Сильверкреста – это отсутствие единого дизайна или эстетики на территории кампуса. Здания и объекты инфраструктуры построены в разных архитектурных стилях, отражающих вкусы людей, которые пожертвовали деньги на их строительство. Некоторые из главных зданий кампуса напоминают старинные замки с каменными фасадами и башнями, а другие больше похожи на выставки современного искусства с множеством зеркал и интересными формами. Есть также прибрежные особняки, которые выглядят так, будто их вырвали из начала 1900-х годов и перенесли в центр кампуса, а некоторые похожи на крепости, в то время как другие выглядят более утилитарными.

Гамильтон-Хаус, общежитие, в котором я живу, имеет старинную готическую викторианскую атмосферу со всеми современными удобствами, но при этом выглядит как дача Брэма Стокера. Другие общежития не менее уникальны, и каждое из них имеет свой особый вид и атмосферу, соответствующие традициям людей, которые их основали.

Бун-Хаус – это невысокое кирпичное здание с маленьким внутренним двориком, практически лишенное индивидуальности, которое спрятано в заднем углу кампуса и окружено лесом с двух сторон.

Кроме того, в нем ограниченная охрана, и в отличие от большинства общежитий, планы здания не являются секретными и их можно найти в системе школы, если знать, где искать.

Благодаря моим исследованиям я знаю, что Майлз живет на третьем этаже рядом с задней лестницей. Комната напротив него занята, но соседняя пустует.

В отличие от Гамильтон-Хаус, все комнаты в Бун-Хаус одноместные, и на каждом этаже есть четыре общие ванные комнаты. Поскольку общежитие на самом деле представляет собой дуплекс с отдельными удобствами, входами и охраной для каждой стороны, оно также является единственным смешанным общежитием на территории кампуса. Женщины живут на одной стороне, а мужчины – на другой. Есть также множество пустующих комнат, поскольку каждый год в Сильверкрест приглашают лишь несколько студентов первого поколения, а у них невероятно высокий уровень отсева по сравнению со студентами второго поколения.

Вероятно, это связано с тем, что первое поколение легко могут исключить за незначительное нарушение, а наследников почти невозможно исключить, если только они не совершат что-то особенно отвратительное, что невозможно оправдать. Или не разозлят не тех людей.

Система несправедлива, но реальный мир тоже несправедлив, и особенно наш мир.

Когда я обхожу здание, чтобы осмотреть территорию, уже почти полночь. Большинство окон темные, а наружное освещение тоже выключено.