Текст книги "Тени прошлого"
Автор книги: Диана Сидни
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)
У Тейлор замерло сердце. Энтони здесь? О Боже! Она не готова к разговору с ним, тем более не готова к встрече. Но…
У нее не было времени на обдумывание ситуации. Энтони уже вошел в кабинет и стоял теперь у порога, еще более привлекательный, чем прежде. Правда, у него сильно осунулось лицо и появились новые морщинки, которых раньше Тейлор не видела. Он просто пожирал ее взглядом своих печальных глаз. Она привстала с кресла.
– Я должен был увидеть тебя, Тейлор, – начал он, закрыв ногой дверь, – нельзя так вот сразу хоронить то прекрасное, что связывало нас с тобой…
– Мне не хотелось, чтобы ты приходил, – начала было Тейлор, но Энтони уже шел к ней по ковру, разделявшему их. Она замолчала. Тридцать секунд, которые потребовались ему, чтобы дойти до нее, показались ей целым часом. Все происходило, как при замедленной съемке, и когда его руки коснулись ее волос, Тейлор показалось, что она сейчас потеряет сознание.
– В Нью-Йорке мне осталось пробыть всего два часа, – сказал он тихо. – Я летел в Лондон и поначалу совсем не собирался делать остановку в Нью-Йорке, но…
Горящим взглядом он впитывал в себя каждую черточку ее лица. Тейлор откинула назад голову. Ей хотелось видеть его глаза.
– Я беспокоилась о тебе…
– Правда? – Энтони погладил ее по щеке. – Я тоже думал о тебе. И это было самое мучительное из всего, что мне приходилось испытывать в жизни.
Тейлор не могла ему ответить. Ей отчаянно хотелось быть с ним, но она знала, что не может себе этого позволить. Слишком много событий происходило вокруг…
– Поедем со мной в Лондон, – сказал он умоляющим тоном. – Ты знаешь, что мы должны быть вместе, а все остальное не имеет значения.
– Не могу… – Говоря это, Тейлор чувствовала себя предательницей. – Есть и другие вещи, которые имеют значение. Например, мой сын. Мне нужно получить развод. Надо также подумать о своей репутации – и о твоей тоже. А что, если тебя посадят в тюрьму?
– Меня не посадят в тюрьму. – Энтони покачал головой и прищурил глаза. – Пройдет несколько месяцев, и все забудется, а я, как обычно, буду заниматься своим делом.
– Но моя жизнь продолжается, и мне не следует забывать об этом, – сказала Тейлор и, чувствуя, что начинает дрожать, отстранилась от него.
– Произнеси это вслух. Скажи, что больше не хочешь моей близости… Скажи, что все, что между нами было, для тебя отныне ничего не значит.
Тейлор не могла этого сделать. Она лишь смотрела на него, а он молчал, уставившись в пол. Его лицо выражало глубокую тоску.
– Прости, – снова сказал он. «Сколько раз можно извиняться?» – подумала Тейлор. – Я не хочу принуждать тебя. Я просто подумал…
И тут выдержка покинула Тейлор, словно рассеялся густой туман. Нижняя губа у нее задрожала, и из глаз хлынули слезы. Не поддержи ее Энтони, она без сил рухнула бы на пол. Крепко прижав ее к себе, он стал гладить ее по голове, успокаивая, как ребенка.
– Прошу тебя, любимая! Не надо плакать. Ты вдребезги разбиваешь мое и без того разбитое сердце.
Он гладил ее, давая вволю выплакаться. Ему был известен единственный способ сделать ее счастливой, но она не могла, а может быть, не хотела воспользоваться им.
Наконец слезы поутихли.
– Мне пора, – сказал Энтони. Он говорил с ней нежно, как с ребенком. – В Лондоне я буду жить в отеле «Савой», по крайней мере некоторое время. Если я тебе понадоблюсь, позвони. Договорились?
Она кивнула, опасаясь, что не сможет говорить.
– Обещаешь?
– Обещаю, – с трудом выдавила она.
Он поцеловал ее в лоб и нехотя направился к выходу. Открывая дверь, он обернулся к ней и сказал с заговорщической улыбкой:
– Никто не сможет тебя обвинить в том, что ты встречаешься со мной. Единственный человек, который знает, что мы с тобой виделись, это Лорэн… И то для нее это была всего лишь деловая встреча.
– Да, – ответила Тейлор. Ей было тяжело видеть, как он уходит.
Дверь за ним закрылась, и она обессиленно опустилась в кресло.
Все, о чем хотелось поскорее забыть, вернулось с прежней силой. Если раньше она и имела хоть какой-то шанс выкинуть из головы Энтони Франко, то теперь этот шанс был упущен. Тейлор опустила голову на колени и горько разрыдалась. У нее разрывалось сердце.
Дома она появиться в таком виде, естественно, не могла. Ее сразу же выдали бы припухшие, покрасневшие веки. Когда слезы стихли, она позвонила Тельме и предупредила ее, что немного задержится, после чего развернула кресло к окну и стала смотреть в ночное небо. Увидев в воздухе самолет, она подумала, что, может быть, в нем летит Энтони, но потом вспомнила, что самолеты трансатлантических линий отбывают из аэропорта Кеннеди и ей все равно не удалось бы увидеть его самолет.
Потом Тейлор отправилась в крошечную ванную комнату и попыталась привести в порядок лицо, а заодно принять пару таблеток аспирина, чтобы утихомирить головную боль. «Наверное, голова разболелась из-за того, что я плакала», – подумала Тейлор, прижимая к вискам полотенце, смоченное холодной водой. Но холодный компресс не помогал, поэтому она выжала полотенце и снова повесила его на сушилку.
Приведя наконец себя в порядок, она вернулась за письменный стол и попыталась заняться документами, над которыми работала в тот момент, когда пришел Энтони. Не тут-то было! На какое-то мгновение у нее мелькнула мысль бросить все к чертям и сбежать в Лондон. Но это была бредовая мысль. Слишком много стальных цепей приковывало ее к Нью-Йорку. Одной из них был Картер.
Если бы хоть развод был позади и жизнь ее вошла в более-менее нормальную колею, тогда она могла бы подумать о том, как ей поступать дальше с Энтони Франко!
В то самое время, когда Тейлор размышляла, глядя в окно на Мэдисон-авеню, Картер Толман любовался из окна своей квартиры видом на Центральный парк. Задумавшись, он невнимательно слушал, что говорил ему по телефону Джей-Джей. Еще вчера летал снежок, а сегодня с утра лил холодный дождь. Потом около полудня температура снова понизилась и дождь опять перешел в снег, а на деревьях повисли сосульки, и когда в парке зажглись огни, каждая голая ветка оказалась покрытой сверкающими кристалликами льда. Дорожки в парке также обледенели, и фонари, излучавшие зеленовато-желтое сияние, превращали парк в волшебный ледяной дворец.
У них в Техасе было слишком много деревьев, так что, даже когда земля покрывалась ледяной коркой, она никогда не имела такого вида, как здесь. При виде этой сказочной картины трудно было представить себе, каким мрачным и угрюмым выглядел этот огромный город еще несколько дней тому назад. За последние четыре-пять недель даже в светлое время суток было так темно и уныло, что иногда казалось, будто солнце отдыхает где-то на юге, взяв себе продолжительный отпуск. Посиживает себе где-нибудь на пляже в Майами и даже не помышляет о возвращении на север. Погода, мрачный вид города, возможно, и действовали на кого-то угнетающе, но только не на Картера. Он в последнее время пребывал отнюдь не в угнетенном состоянии.
Джей-Джей что-то бубнил ему о только что полученном официальном извещении от адвокатской конторы Сюзен «Дентон, Перл и Кук». Как бы ни старался Картер, он никак не мог заставить себя называть Сюзен Тейлор. Что за вычурное, типично нью-йоркское имечко она себе выдумала! Женщины иногда бывают совершенно безмозглыми дурами. Тейлор, конечно, нельзя было назвать безмозглой дурой. Она умна, но в этом и заключается ее проблема. Картер не мог бы однозначно определить свое отношение к умным женщинам, но одно ему было известно наверняка: комфортно себя с такими он не чувствовал. Тем более приятно будет немного сбить с нее спесь. Эх, какое удовольствие он вскорости сможет себе доставить!
– Я только что получил бумагу, в которой запрашиваются данные о твоем финансовом положении, сынок.
– Я ничего не собираюсь заполнять, – заявил Картер, сразу же утратив интерес к картине за окном.
– Мне кажется, она намерена взыскать с тебя алименты и деньги на содержание ребенка, – прокартавил Джей-Джей. – Но это обычное дело. Любой адвокат, честно зарабатывающий свой хлеб и берущийся за дело о разводе, потребовал бы этого.
– Мне наплевать, – процедил Картер. – Забудь об этом.
– Учти, Картер, этот Джордж Кук – хитрая лиса. Чувствую, он так и подкрадывается, так и ходит кругами.
– Ну и что? – недоуменно хмыкнул Картер. – Я не хочу, чтобы мне присылали извещения, предписывающие дать ответ в 20-дневный срок, поскольку у меня имеются свои планы.
– Я это знаю, сынок, но меня смущает то, что он не торопится. Вот и все. Это не потому, что он что-то упустил из виду.
– Какое отношение имеет к делу тот факт, что он не торопится? – спросил озадаченный Картер, понимая, конечно, на что намекает Джей-Джей. Джордж Кук ничего не выигрывал своей неторопливостью – значит, у Джорджа Кука было на уме что-то еще помимо интересов Сюзен, то бишь Тейлор Синклер. – Может быть, у него просто много других дел, Джей-Джей?
– Нутром чую, что для этой неторопливости у него есть очень веская причина, – сказал Джей-Джей зловещим тоном. – Куда более веская, чем его загруженность делами.
– А не чуешь ли ты нутром, какая именно это может быть причина?
– Нет. Но похоже, что он проверяет кое-какую информацию…
– Какую еще информацию? – перебил его Картер. – Ты имеешь в виду мои непристойные похождения с бабами? Это не проблема. Меня бросила жена, и я разгонял свою тоску в течение восьми лет, каждую минуту думая только о ней. Именно поэтому я и не женился во второй раз.
– Я не такую информацию имею в виду, – прервал его Джей-Джей. – Я думаю, это касается твоих финансовых дел и всего остального, что может иметь отношение к тем годам, которые Тейлор прожила с тобой вместе.
– А что он может сделать? Допросить Розу? Так она не говорит по-английски, да и кто в техасском суде поверит показаниям мексиканской служанки?
– Не знаю. Знаю только, что у меня аж перья взъерошились – настолько это меня насторожило. Чувствую, что они с Тейлор что-то затевают, но не могу догадаться, что именно.
– Ладно, ладно. Пригладь свои перья и подумай лучше, как будешь отражать удары, с какой бы стороны они ни наносились. Я сам хочу, чтобы это дело затянулось как можно дольше. Только в таком случае я смогу заполучить Сюзен и парнишку туда, куда мне нужно.
Последовала пауза. Картер выпрямился и, обойдя кровать, подошел к столику. Разговор с Джей-Джеем подходил к концу, и он собирался ненадолго выйти из дома. Неплохо было бы прогуляться в парке. Поразмять ноги.
– Она не передумала приезжать сюда на Рождество? – спросил наконец Джей-Джей.
– Насколько мне известно, – ответил Картер самодовольным тоном, – они оба будут жить у меня на ранчо целую неделю.
– Недели маловато. Тебе надо, чтобы они прожили там весь период, положенный для утверждения завещания.
– Черт побери, Джей-Джей! Что я должен сделать? Удержать ее насильно?
На другом конце линии послышался грубый хохоток.
– А что? Возможно, это не самая плохая идея. Может быть, даже лучшая из всех, которые приходили тебе в голову за последний месяц.
Картер тоже рассмеялся. Мысль была стоящая, но претворять ее в жизнь наверняка не будет необходимости.
– Мне надо идти, приятель, – сказал он. – Позвони мне, если будут новости. А я пока пройдусь и посмотрю, нельзя ли что-нибудь подстрелить на авеню Колумба.
– Разве у них в «Большом яблоке» водятся лисы? – фыркнул Джей-Джей.
– Конечно. Двуногие.
Накинув пальто, Картер вышел из дома. Маленький бар на авеню Колумба был самым подходящим местом для того, чтобы убить время. Женщины, обитающие в этих райских кущах, были не в его вкусе: слишком тощие, настырные и очень болтливые. Но случались ночи, когда мужчине требовалось, чтобы кто-нибудь погрел ему ноги. Ничего, что они болтливы – какая проблема! Рано или поздно все они замолкают.
А если сегодня вечером не удастся «снять» женщину, он всегда может поболтать с барменом. Картер давно уже сделал одно весьма любопытное наблюдение: в каком бы месте Соединенных Штатов вы ни оказались, везде можно найти маленький уютный бар, а в нем бармена, с которым можно всласть поболтать. Там может не оказаться ни отеля, ни ресторана, ни заслуживающих внимания женщин, но приличный бар будет всегда.
Однако сегодня Картеру нужна была именно женщина. Мысль о том, что через несколько дней он будет трахать Сюзен, возбуждала его, хотя и не возбуждала сама Сюзен. Заниматься с ней любовью никогда не было для Картера очень уж привлекательным делом, так что, возможно, сегодня у него последний в этом году шанс заполучить какую-нибудь горяченькую шлюшку.
Если все пойдет, как он запланировал, то ему придется строго соблюдать все условия до тех пор, пока он не получит свои денежки.
Глава 19
– Не понимаю, каким образом кампания по обработке общественного мнения может хоть что-то изменить, – резко заявил Даррел Хьюбенс. – Единственное, что может дать результаты, – это введение протекционистских тарифов.
Совещание проводилось в офисе Гаррисона Стоуна и было посвящено подготовке к предстоящей поездке в Лос-Анджелес. К счастью, поехать туда не отказался никто, так как в Вашингтоне в эти дни наступало затишье. Члены комитета устало слушали Хьюбенса, и в зале заседаний стояла мертвая тишина. Устами Хьюбенса говорил сам Детройт. А его электорат принадлежал преимущественно к автомобильной промышленности. Но в данном случае были затронуты и другие интересы.
– Это касается не только автомобильной промышленности, – раздраженным тоном продолжил Хьюбенс. – Насколько мне известно, некоторые японские производители компьютеров тоже не прочь выбросить на рынок свою продукцию.
– Неужели вы серьезно полагаете, что сенат и парламент примут протекционистские законы, чтобы защитить нашу промышленность, лишь потому, что мы не способны конкурировать с японцами? – полюбопытствовал Бернард Чапмен. – Мне кажется, это похоже на панику.
– Конгресс должен прислушиваться к мнению народа. Я из Мичигана, и наши люди устали от того, что на них без конца наезжают иностранцы. Правда, республиканцам из Вайоминга вроде вас это, возможно, и безразлично.
– Это не имеет никакого отношения ни к республиканцам, ни к демократам. Это понятно даже такому нью-йоркскому либералу, как я. Возможно даже, иностранцы в этом и не виноваты, Даррел, – сказал Джейсон Уэйнсток.
– Но и рабочий класс тоже не виноват. Я не согласен со всем этим вздором насчет того, что американский рабочий, мол, не способен конкурировать с японским, потому что он слишком вял и безынициативен. У нас самая лучшая рабочая сила в мире!
– Согласен, но, может быть, в этом виноваты не наши рабочие и не японцы? Вполне вероятно, что причину надо искать в чем-то другом, например, в плохой организации управления или в погоне за чрезмерными прибылями, или даже в том, что мы не позаботились вовремя о создании нужного имиджа, как утверждает мисс Тейлор. Почему вы торопитесь взвалить всю вину на импорт?
– Мне это напоминает коммунистическую пропаганду, – мрачно пробормотал Хьюбенс, окинув сидящих напротив собеседников подозрительным взглядом. Хотя Тейлор и не вела совещание, она почувствовала, что ей следует вставить свое слово и изменить опасное направление, которое по милости Хьюбенса принимало обсуждение.
– Не лучше ли предложить какое-то саморегулирование? – спросила она. – Я уверена, что каждой заинтересованной стороне понятно, насколько разрушительными могут оказаться последствия введения тарифов или других торговых барьеров.
Хьюбенс сердито фыркнул.
– Самим вводить ограничения? Кто бы это, находясь в здравом уме, стал сам себя подвергать подобному давлению? Каждый будет думать: «Пусть это сделает другой», – а сам и пальцем не пошевелит. Все они молятся одному Богу – прибыли.
– Мы тоже. Разве это не свойственно духу свободного предпринимательства? – спросил Бернард Чапмен. Но его слова, кажется, только еще пуще раззадорили Хьюбенса.
Круто развернувшись, Хьюбенс впился в Чапмена сверлящим взглядом. Очевидно, ему не понравился его саркастический тон. Но Чапмен не боялся Хьюбенса.
– Извините, что я обращаюсь к вашему высказыванию, мистер Хьюбенс, но если бы Соединенные Штаты приняли закон о введении высоких тарифов, которые столь любезны вашему сердцу, представьте себе, что бы из этого вышло. Это привело бы к экономической изоляции, которая самым разрушительным образом сказалась бы на экономике. Государственный долг и без того очень велик. А если Америка введет высокие тарифы, объем экспорта, на который мы могли бы рассчитывать, еще более сократится и долг возрастет до астрономической цифры. Вам это известно.
Хьюбенс что-то проворчал, скривив губы. Он не скрывал своей неприязни к Чапмену и едва сдерживал гнев. Но ему было явно нечем крыть. Он остался при своем мнении и замолчал, но, как показалось Тейлор, едва ли надолго.
Гаррисону совсем не хотелось поддерживать идею протекционистских тарифов. Хьюбенс же представлял интересы той части американского общества, которая ратовала за их введение и не желала слышать о тех дипломатических и экономических затруднениях, которые оно неизбежно повлечет за собой.
– Не забудьте также о проблеме транснациональных корпораций. Вводя такие тарифы, можно подставить подножку своим же собственным отраслям производства, – вступил в разговор Форман. Обычно этот представитель Нью-Гемпшира был невозмутим и спокоен, но время от времени именно он поднимал самые острые вопросы.
– Транснациональные корпорации используют создавшуюся ситуацию в своих интересах, открывая иностранцам доступ на рынки без всяких ограничений, – резко заявил Хьюбенс. – Как только будет наведен порядок, все они снова слетятся в свои отечественные компании, как мухи на мед.
– Может быть, да, а может, нет, – сказал в ответ Форман. – Не всегда можно предугадать, какие меры и каким образом повлияют на экономику. Иногда возникают последствия, которые предвидеть просто невозможно.
– В таком случае зачем существует наш комитет? Чтобы сидеть здесь, есть шоколадные круассаны и пороть всякую чушь?
– Едва ли это можно назвать чушью, – возразил Гаррисон Стоун, задумчиво глядя на Даррела Хьюбенса.
– На твоем месте я сказал бы то же самое, – парировал Хьюбенс.
В зале снова повисла тяжелая тишина.
– Получили ли вы ответы на вопросы, разосланные избирателям по почте? – тут же спросила Тейлор, пытаясь изменить настроение членов комитета. Вопросник был составлен ее сотрудниками, и каждый член комитета должен был разослать его избирателям в своем округе. Он предназначался для того, чтобы каждый мог узнать мнения своих избирателей.
– Мой офис уже получил ответы, но их еще не успели обработать и не составили сводную таблицу, – заявил Джон Фелтон. – Однако, судя по предварительным данным, мои избиратели, кажется, не против того, чтобы иностранным товарам был предоставлен беспрепятственный доступ на американский рынок. В одних случаях это объясняют ценами, в других – качеством продукции.
– Сможете ли вы в самое ближайшее время подготовить сводную таблицу? – осведомилась Тейлор. – Было бы желательно как можно скорее узнать, что думает население о внедрении иностранных компаний на рынок Соединенных Штатов.
– Никаких проблем, – ответил Фелтон. – Кстати, моим людям очень понравился ваш вопросник.
– Приятно слышать. Спасибо.
– Вопросы не только содержат информацию, но и вселяют уверенность. Очень умело составлен, мисс Тейлор.
– А как вы думали, почему я взял ее к себе на работу? – улыбнулся Гаррисон Стоун. По взглядам, которыми обменялись сидящие за столом люди, Тейлор поняла, что в этом вопросе имелись кое-какие разногласия. Однако она лишь мило улыбнулась в ответ и сделала вид, что ничего не заметила.
Совещание продолжалось еще целый час, и Даррел Хьюбенс успел высказать несколько ядовитых замечаний. Однако никто не захотел с ним спорить, и совещание закончилось довольно мирно. Тейлор надела пальто и, выйдя на улицу, попыталась поймать такси. Погода наконец-то улучшилась. Исчезла серая муть, так надоевшая за последний месяц. На улице было солнечно, хотя и очень холодно. Не сумев поймать такси, Тейлор одолела пешком пять кварталов до своего офиса. Поглядывая на витрины магазинов, она чувствовала, что настроение у нее тоже понемногу улучшается. Все-таки скоро Рождество, а разве можно пребывать в мрачном настроении накануне такого праздника? Она чуть было не соблазнилась заглянуть в «Сакс», но вовремя удержала себя. Сегодня предстояло сделать еще столько дел! Тейлор решила, что постарается заглянуть сюда на днях после работы. Конечно, решиться зайти в «Сакс» накануне Рождества мог только ненормальный, но ей нужно было купить кое-какие рождественские подарки.
Войдя в свой офис, она не обратила внимания на невзрачного пожилого человека, сидящего в приемной. Когда она проходила мимо, он проводил ее напряженным взглядом. Его лицо показалось ей смутно знакомым. «Наверное, это один из поставщиков, который пришел к Джеффу Тилдену, заведующему производством», – подумала она. Бросив пальто на банкетку, Тейлор взяла со стола бумажку, на который были аккуратно записаны поступившие на ее имя звонки.
Ничего срочного. Хорошо. На вторую половину дня не планировалось никаких мероприятий, за исключением короткого совещания по поводу графика сдачи в производство очередных рекламных роликов.
Не успела она сесть за стол, как в дверь заглянула Лорэн.
– К вам какой-то посетитель. Называет себя Карлом Синклером.
От неожиданности Тейлор резко вскинула голову. Неужели возможно такое совпадение?
– Он просидел здесь все утро, ожидая вас, – добавила Лорэн. – Встреча у него не назначена, но он сказал, что подождет, пока вы не освободитесь.
Тейлор перевела дыхание.
– Это он сидит в приемной? – спросила она, стараясь не выдать волнения.
– Да, – кивнула Лорэн. – Вы хотите с ним поговорить?
Откинув голову на спинку кресла, Тейлор попыталась вспомнить лицо этого человека. Она видела его мельком, но он показался ей знакомым. Нет… быть того не может. В реальной жизни такое не случается.
С другой стороны, чем черт не шутит? Прошло почти двадцать лет с тех пор, как она видела его последний раз. Может быть, он тогда остался жив? Может быть, Аманда ошиблась? Но ведь они обе убедились в том, что он мертв. Она еще могла ошибиться, но мать-то едва ли. Аманда была взрослым человеком и знала, как выглядят мертвецы.
Тем не менее они с Амандой уехали, не убедившись как следует в его смерти. Может быть, в панике они не заметили слабый пульс? Может быть, кто-нибудь зашел в дом, обнаружил Карла и отвез в больницу? Нет. Он выглядел так ужасно. Лица людей не бывают такого сине-серого цвета, если в их жилах течет кровь.
А если Карл действительно умер, как и предполагали они с Амандой, то, значит, это пришел кто-то другой. Кем бы ни был этот человек, но он назвался Карлом Синклером, чтобы увидеться с ней. Зачем? Может быть, здесь что-то затевается? Например, шантаж. Если это шантажист, то он все равно не отстанет от нее, так что чем скорее она во всем разберется, тем лучше.
Взяв себя в руки, она сказала:
– Ну что ж, пригласи его, Лорэн, я разберусь, в чем дело.
Лорэн исчезла за дверью, и Тейлор прижала ладони к вискам. Она сказала, что разберется, но каким образом? Ей не раз приходилось оказываться в трудных ситуациях – слишком часто для такой короткой жизни. Но самыми тяжелыми были ситуации, связанные с Карлом Синклером. Она не могла справиться с ними, когда была ребенком, и не знала, сможет ли справиться сейчас.
Зажмурив на секунду глаза, Тейлор собралась с силами. Кем бы он ни был, этот Карл Синклер, через несколько секунд он будет здесь, так что ей потребуется все ее самообладание. Боже, ну и дела! Нарочно не придумаешь.
Дверь открылась, и Лорэн пропустила в кабинет сутулящегося седого человека с мучнисто-бледным лицом – того самого, которого Тейлор видела в приемной.
– Закрой, пожалуйста, дверь, Лорэн, – сказала она. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь слышал их разговор. Она окинула мужчину, стоявшего перед ее столом, внимательным взглядом и замерла, потрясенная. Конечно, это он! Все тот же высокий лоб и те же голубые глаза. Некогда красивое лицо было одутловатым, но черты его остались прежними.
Волосы его были причесаны так же, как и всегда, и все так же слишком сильно напомажены. Только вот черными они уже не были. И крупный чувственный рот остался таким же. Да, сомнений не было, перед ней стоял Карл Синклер. Холодок давно забытого страха пробежал у нее по спине. Это было слабое подобие того страха, который преследовал ее в детские годы, но и его было достаточно, чтобы Тейлор захотелось отодвинуться подальше от этого человека.
Он стоял перед ней, перекинув пальто через руку и держа шляпу в другой руке. Судя по тому, как он отводил взгляд, ему было не по себе. Куда девалась его прежняя самоуверенность?
– Это я, – сказал он просто.
– Сама вижу, – процедила Тейлор, вздернув подбородок. – Зачем ты явился?
Смутившись еще больше, он наконец решился взглянуть ей в лицо.
– Я долгие годы разыскивал тебя и твою мать, – произнес он срывающимся голосом и снова отвел глаза в сторону.
– Что тебе надо? – спросила Тейлор.
Ей не хотелось, чтобы он отвечал. Так, значит, она не виновна в убийстве? А как насчет попытки убийства? Нет, решила она, и в этом он скорее всего обвинять ее не будет. Однако ее пугало, что он стоит тут, такой непохожий на себя. Все, что она хотела ему когда-то высказать, сразу же вылетело у нее из головы. Из-за странного чувства вины она часто мысленно разговаривала с Карлом – вела с ним этакие односторонние диалоги, какие нередко ведут с людьми, от которых страдали и которых заставили страдать сами. Она и не предполагала, что когда-нибудь появится возможность высказать ему все это в лицо. В мыслях она говорила это человеку, причинившему ей столько страданий, а совсем не этому обрюзгшему старику, стоящему перед ней.
Он снова посмотрел ей в глаза. Уголок его рта приподнялся в знакомой кривой улыбке, которая исчезла так же неожиданно, как появилась. И вдруг он заговорил – торопливо, сбивчиво.
– Я хотел попросить прощения зато, что я сделал тебе, за то, что был таким плохим отцом и плохим мужем для твоей матери. Я изменился. Я повсюду разыскивал вас для того лишь, чтобы сказать, как я сожалею о том, что случилось в тот вечер, и обо всем остальном. – Глаза его снова скользнули в сторону. – Я хотел попытаться как-нибудь загладить свою вину.
Что ей следовало ответить на это? Что извинения приняты? Что она готова обо всем забыть? Год назад это было бы невозможно. Но теперь, после того как в ее жизни появился Энтони, – при мысли о нем у Тейлор сжалось сердце – она поняла, что навсегда рассталась с прошлым. И все-таки как ей отнестись к его извинениям? Она не знала. Пока.
Поскольку она молчала, Карл продолжил:
– Я совершил ужасное злодеяние по отношению к тебе и твоей матери, – сказал он, и лицо его исказила судорога. Тейлор испугалась, что он сейчас заплачет. – Кстати, где сейчас Аманда? Я хотел бы и у нее попросить прощения.
– Она умерла, – ответила Тейлор и заметила, как помрачнело его лицо. Он был искренне расстроен, в этом не было сомнений.
Карл провел рукой по шее и посмотрел в потолок. Его губы какое-то время беззвучно шевелились, затем он снова взглянул на нее.
– Когда?
Тейлор сказала ему, что Аманда умерла от рака в кливлендской больнице и похоронена в Техасе.
– Да простит меня Господь, – печально произнес Карл. – Мне нужно очистить душу и от этого последнего греха. – Он кротко улыбнулся. – Я пробуду в Нью-Йорке только до вечера. Потом улетаю назад, в Атланту. Нельзя ли мне пригласить тебя пообедать?
«Пообедать! – подумала Тейлор – Ну уж нет!» Она постаралась скрыть свою неприязнь.
– Извини, но я уже приглашена.
Нет, она совсем не хотела обедать с этим знакомым незнакомцем, испортившим ей когда-то жизнь.
– Ну что ж, очень жаль, – вздохнул он удрученно. – Удели мне еще несколько минут.
Тейлор многозначительно взглянула на часы. Не достаточно ли? Было уже одиннадцать часов, а у нее оставалось столько дел.
– Я теперь не пью, – сказал он. – После того злополучного вечера ни глоточка спиртного. Я должен рассказать, что произошло со мной, Сюзен. Не возражаешь, если я буду называть тебя так?
Тейлор покачала головой. Это был самый странный разговор в ее жизни. Человек этот непостижимым образом завораживал и отталкивал ее одновременно. Хотя перед ней, несомненно, стоял Карл Синклер, ей казалось, что это совсем другой человек. Она все еще верила, что настоящий Карл на самом деле умер в тот вечер в Атланте.
Он как будто прочел ее мысли.
– В тот вечер умер я прежний, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Я провалялся на полу без сознания до следующего утра. Очнувшись, я понял, что вы обе исчезли из моей жизни навсегда. Но я изменился не из-за этого. Меня изменило откровение, которое снизошло на меня, пока я лежал без сознания… Ко мне явился Иисус, – продолжил он. – Он явился ко мне во плоти, окруженный сиянием, и сказал, что я призван служить Богу на земле. Он сказал, что я не умру и буду жить, чтобы нести веру и надежду всем людям, которые страдают, как страдал я. И после этого я никогда больше не притрагивался к спиртному.
– Похвально, – заметила Тейлор. Она не знала, что ему еще сказать. Глаза Карла горели таким фанатичным светом, что трудно было бы спорить с ним или возражать.
– И тогда я продал свою дилерскую контору, Сюзен. Я отказался от всего, чем владел, и стал проповедником. Теперь у меня есть программа на радиостанции Атланты. Я читаю проповеди, а потом иду в церковь. Там моя аудитория составляет примерно сто пятьдесят человек, но зато по радио меня слышат многие тысячи людей.
«Поразительно, – подумала Тейлор. – Если бы все это услышала Аманда!»
Вот чем, значит, объяснялось то, что их никто не разыскивал. Карл Синклер, оказывается, был жив, когда они оставили его лежащим на полу и уехали. Он выжил и вдобавок превратился в религиозного фанатика. Чувство вины, давившее на нее многие годы, свалилось с ее плеч, словно старое одеяло.
– Вот так, – сказал Карл. Интонация и ритм его речи все больше и больше напоминали речь проповедника. – Я везде искал тебя и твою мать, но не мог обнаружить даже ваших следов. Я был в ужасном состоянии и денно и нощно молил Бога, чтобы он дал мне шанс загладить свою страшную вину перед тобой. Только когда я увидел тебя в телепрограмме, у меня появилась возможность найти тебя. Я тебе тотчас же позвонил.
– Вот как? – проговорила Тейлор. Ей не хотелось признаваться в том, что она сразу же выбросила бумажку с его посланием, в полной уверенности, что звонил какой-то ненормальный шантажист. – За день накапливается столько звонков… Возможно, твое послание затерялось.
