Текст книги "В погоне за Иштар (СИ)"

Автор книги: Диана Хант

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Глава 28

В это время из колонки на стене раздался голос Деммиза:

– Эй, кап, поднимись в рубку. Тут кое-что для тебя интере…

На этом голос первого пилота прервался.

В следующую секунду капитан был уже на выходе из моей каюты.

– Что?! – я, не раздумывая, рванула следом, в последний момент хватая первое, что попало под руку – что-то большое, теплое и уютное. – Какого черта?! Какого черта, я тебя, то есть вас, то есть, да какая хрен разница, спрашиваю, Дем искал тебя в моей каюте?

– В том-то и дело, что не в твоей, – за несколько секунд мистер Рьи волшебным образом преобразился, и в нем уже не узнать было того коварного соблазнителя, нагло ворвавшегося в мою каюту среди ночи. – Это было общее сообщение. Деммиз не нашел меня в моей каюте, и вызвал так, чтобы точно попасть. Не нравятся мне такие вызовы среди ночи.

– Пираты?

– Учитывая специфику нашей экспедиции, нам сейчас что пираты, что галактический патруль с проверкой.

– У нас нелегальный груз на борту?

– У нас сейчас каждая минута на счету. Деммиз с Атлантом подсчитали, что есть вероятность нагнать Бон Вояж с Эстель до системы Гидры, и, возможно, приземлиться на Тритон до нее.

– А Виктор? О нем ничего не удалось узнать?

– Судя по ответу из информатория, как в воду канул. Причем, что характерно – еще на Земле. Если бы не Нес и не ваша случайная встреча, никаких доказательств, что он посещал Арттдоумие, у нас не было бы.

Беспокойство капитана передалось и мне. Поэтому врываясь в рубку, я не сразу обратила внимание на поперхнувшегося при нашем появлении Деммиза.

– Что случилось? – капитан, не глядя на пилота, уставился на приборы, не обнаружив ничего подозрительного, посмотрел в иллюминатор. Нахмурился, перевел взгляд на Демиза.

– Девочка, – проскрипел мне Атлант, находившийся здесь, в кресле второго пилота, с каких пор ты стала носить мужскую одежду, причем ношеную?

– Причем ношеную капитаном? – уточнил Деммиз.

– К черту ее одежду, Дем, что здесь, черт возьми, происходит?!

– То, что ее одежда полетела к чертям, мы видим, – кивнул Деммиз.

– Да, это очевидно, – занудно поддакнул робот.

– Как и ваша…

Только сейчас я поняла, что стою в рубке, кутаясь в рубашку капитана – естественно ту самую, с оторванными пуговицами, наброшенную поверх моей пижамы, лохматая и босиком. Не сильно в более выигрышном положении смотрелся и мистер Эддар – мало того, что ему тоже не мешало бы причесаться, так он еще был в одних брюках и тоже без обуви. Правда, почему-то в одном носке, но это мало утешало, учитывая, что он был голый по пояс.

Демиз и робот недоуменно переводили взгляды с меня на капитана, причем взгляд Дема был скорее удивленным, а механический взгляд робота – осуждающим. Наконец первый пилот все же соизволил неуверенным таким тоном объяснить:

– Смотрите, раковидная туманность, кап…

– Что?! Ты вызвал меня по общей связи, ночью, чтобы я посмотрел на эти сгустки, – капитан пригляделся. – Не пойми чего?

– Ну теперь мне очевидно, что вам было не до этого, – невинно ответил Демиз.

– Что у вас происходит? – Римма была в белом халате в розовых и оранжевых пятнах, перчатках, и с какими-то пробирками в руках, – интересно, подруга вообще спит? – О! У вас здесь раковидная туманность! Спасибо, что позвали! – и подруга намертво прилипла к монитору.

– Хоть кто-то благодарен за заботу, – поучительным тоном сказал Демиз.

Появившемуся вслед за Риммой Левочке какие-то там раковидные туманности были до сиреневой звезды. Он во все глаза уставился на нас с капитаном.

– Ну, привет, опять, значит, началось, – механик закатил глаза к небу.

Спасибо, что не сплюнул.

Кажется, я начинаю ему нравиться.

– А? Что началось? – Римма не успевала присутствовать и там, и тут.

– Ты за этим нас позвал? – спросил Левочка Дема. – Посмотреть на капитана с голым торсом и на Тарины ноги?

– Он хотел разобрать вопрос морали и нравственности во внутреннем уставе Персефоны, – серьезно подсказал Атлант.

– Капитан… Ты что, серьезно? У меня там опыт не получается, а вам среди ночи заняться нечем? – рассердилась кандидат космозоологии. – Ой, Тара, что это на тебе?

– Это рубашка капа, – любезно подсказал робот. – Теперь так модно ходить по ночам.

– Так получилось, – решил внести ясность капитан.

– Вы не так поняли, – поддержала я его.

– Куда нам понять, – удрученно проскрежетал неугомонный робот, – У нас же не голова, а компьютер.

– Который я с радостью отформатирую, если кто-то не заткнется, наконец, – пообещал мистер Эддар.

– Не сумеешь, кап, – не согласился робот, – Ты вот знаешь, что умеешь… Не то, что надо, – и он задумчиво уставился на меня красным глазом.

– Так, если кроме браковидной туманности у нас нет актуальных тем для обсуждения, предлагаю разойтись, – мистер Эддар многообещающе посмотрел на пилотов, но те переглянулись с совершенно невинными лицами.

– Раковидной, – не согласился Демиз.

– Левочка, дорогой, – сладким голосом начала я. – А что ты имел ввиду под опять началось?

– Ничего он не имел ввиду, Тара, – ответил за механика капитан, пихнув того в бок. – Чего спросонья не скажешь…

– Значит, опять, – закипала я.

– Глупости, Тара, – Ри наконец-то вернулась в реальность. – Левочка неудачно пошутил. А на самом деле мы все очень рады за вас с капитаном!

– Может, шампанского хлебанем по случаю? Ну, или хотя бы пивка? – предложил незадачливый шутник.

Я ошарашенно открывала и закрывала рот. Вот как объяснить им, что ничего, ну ладно, почти ничего не было? И быть не могло? Просто этот совратитель сбил меня с толку этими своими, то есть моими, снами, потом этот дурацкий массаж… При мысли об этом по телу пробежала горячая волна, а зрачки капитана, который смотрел на меня, расширились. Значит, опять… Ну, я ему покажу!

– Нечего за нас радоваться, – буркнула я. – Атлант, проводишь меня? Там что-то с передатчиком в каюте, барахлит. Посмотришь?

– Разумеется, разве это не моя обязанность? – оживился робот.

– Обязанность второго пилота? – скептически нахмурился мистер Эддар.

– Обязанность высокоорганизованного механизма, долг которого оберегать эту девочку, – голосом сварливой дуэньи ответил Атлант.

– Ночью?

– А у меня теперь каждый день будет барахлить передатчик ночью, а Атлант – чинить его. До конца поездки, – ядовито припечатала я.

– Конечно, – важно согласился робот, – Так и будет.

– Э нет, капитан, я не согласен, – не выдержал Дем, – Вы уж это… Или того… Или заканчивайте, или как-то договоритесь полюбовно, что ли… Я не намерен дежурить все оставшиеся ночи, у меня, знаете ли, – и он умолк.

– Будут еще какие-нибудь вопросы, советы, предложения? – голосом, не предвещающим ничего хорошего окружающим, осведомился капитан.

Я поспешила ретироваться.

Надо же, как глупо получилось.

А раковидная туманность все-таки красивая…

Глава 29

Понемногу жизнь на Персефоне входила в колею. Я не простила капитану Левочкиного намека про опять началось, и два дня просидела с Риммой в лаборатории. Оказывается, вестерийская птица тирохвост имеет самый сложный голосовой орган среди воробьинообразных, а хищные птички сириусянские проскурлинки, промышляющие охотой на насекомых, ящериц и более мелких птиц, совершенно не имеют когтей… Да, временами было чертовски скучно, хоть и познавательно. Атлант поколдовал над замком в мою каюту, и теперь попасть ко мне без моего на то разрешения можно было только высадив дверь. Римма, всецело поглощенная теми образцами, что ей удалось добыть на Арттдоумие, особо не приставала насчет наших отношений с капитаном, и, после каких-нибудь часов трех-четырех споров, криков на всю лабораторию, ругани, призывов вспомнить о священных узах дружбы, что вот уже столько лет нас связывает, а я предательски молчу, отстала, доверив мне сортировать пробирки и цветные кристаллы. Понятия не имею, для чего они.

Впрочем, мои опасения были по большей части излишни: капитан не вылезал из машинного отсека – по-моему, барахлили два реактивных двигателя, из-за чего мы никак не могли набрать необходимую скорость, и они с Левочкой ходили хмурые и озадаченные, по пояс перемазанные в машинном масле. Заявив капитану, что тот не сможет отформатировать диск, Атлант слукавил – мистер Рьи владел достаточно глубокими познаниями в области кораблестроения, пилотирования и программном обеспечении, соответственно.

Я уже понадеялась, что мы без особых происшествий, то есть не пересекаясь с капитаном, и долетим до этого самого Тритона, и позволила себе расслабиться, сбежав от Риммы и ее проскурлинок на часок-другой.

Захватив в кают-компанию коробку любимых шоколадных конфет с ликером, я засела за пространственным монитором, включив документальный фильм о Зиккурате. К моему сожалению, он оказался нудным и неинтересным, содержащим те же данные, что и справочник. Под монотонное брюзжание дикторши о полезных ископаемых и долготах-широтах, я не заметила, как задремала. Пробуждение было неожиданным.

– Значит, вот как мои научные сотрудницы проводят досуг? – капитан с уставшим видом тяжело опустился на диван, рядом со мной, предварительно подхватив мои ноги, и положил их себе на колени.

Нет, он что себе позволяет?!

Во-первых, что о нас скажет команда, если увидит? Ну ладно команда, она после недавнего ночного рандеву не особо удивится, но ведь Атлант мне мозг высверлит своим механическим брюзжанием! Скольких трудов мне стоило выслушать от робота подборку лекций о добронравном поведении порядочной леди, словом, все лекции о морали, записанные в его память! Только когда, через два часа, взмолившись, то бишь, взвыв в голос, я клятвенно заверила его, что между мной и капитаном ничего не было, и вообще, быть не может, этот механический блюститель морали оставил меня в покое. И сейчас мистер Эддар намерен меня подставить? Не выйдет.

Я подскочила, как ошпаренная, чем, надо сказать, привела капитана в недоумение. Но видимо он был слишком уставшим от копания в машинном отделении, чтобы обращать внимание на мои подскоки.

– Если хотела узнать о Зиккурате, спросила бы у меня, – миролюбиво сказал капитан.

Я пододвинула к нему коробку с оставшимися конфетами:

– Ну вы были так заняты…

– Мы опять на вы?

– Не мы, а я. Вы всегда мне тыкали. Видимо, не отличаетесь особо воспитанием.

– Это правда, Тара. Хотя я и родился в весьма уважаемом кхастле, воспитанием похвастаться не могу.

– Где родились?

– На Зиккурате государства принято называть Цал. В каждом Цале помимо воинов и мирных жителей – крестьян, ремесленников, есть еще несколько особых сословий – кхастлов, то есть служителей религиозного культа. Кхастлы очень могущественны и пользуются несомненным авторитетом у правительства, с которым у них взаимная договоренность.

–  Как Церковь в древние времена?

– На Земле Церковь, как социальный институт, всегда была немногочисленна. Кхастлы составляют половину, а то и большую часть населения Цала. Зиккурат изначально являлся религиозной планетой. Но то, что на нем происходит сейчас… Впрочем, я продолжу. Итак, в каждом Цале по нескольку кхастлов. Не все они равны между собой. Есть чистые, или высшие, средние и низшие. Последние обычно прислуживают первым, средние – тоже служат высшим, но не как прислужники и рабы. Это тоже ремесленники и крестьяне, но все, что они производят или добывают, уходит в общий распределитель.

– А что делают высшие?

– Не перебивай. Высшие – это элита любого Цала. Им не надо ничего делать. Только им позволено прикасаться к святыням – Ликам, Статуям, совершать восхваления, хранить священные артефакты.

В Цале Таммуз, на моей родине, было два высших кхастла, как сама понимаешь, враждовавших между собой. Так получилось, что вражда высших кхастлов ни к чему хорошему не привела – оба они настолько ослабли от междоусобиц, что стали легкой добычей переселенцев из другого кхастла, из Цала Исиды. Нашему Цали выгодно было дать им прибежище, потому что кхастл Бравиш принес на наши земли мощный артефакт. Я, если честно, сам удивлен, как правитель, точнее уже правительница Цала Исиды до сих пор ничего не предприняла для его возвращения…

– Подождите, капитан, – я взялась за голову. – Цали, кхастлы, артефакты, междоусобицы… В нашем мире? Но я читала, что Зиккурат не относится к молодым планетам с еще несформировавшейся историей…

– Так и есть, Тара, но тем не менее, моя родина – одна из самых отсталых планет Галактического Содружества. Правда, она не всегда была такой…

– Что вы имеете ввиду?

– Зиккурат на пять тысяч лет раньше Земли и Весты вышел в космос. Уже тогда это была великая цивилизация. Даже Временной Излом появился позже. Но что случилось с планетой потом – история умалчивает. Как я ни пытался найти хоть что-то, что привело бы меня к отгадке Зиккурата – без толку. Но вернусь к своей истории. Когда на наши земли пришли бравиумы, мой кхастл был плохо подготовлен и не успел оказать нужный отпор, в связи с чем все взрослые мужчины и женщины были убиты, а оставшиеся в живых дети объявлены представителями низшего кхастла, фактически сделаны рабами. Меня определили в служители Замка Бравиш в семилетнем возрасте.

– Какой ужас…

– Ты и не представляешь себе, какой, уверяю тебя. Не буду докучать тебе подробностями, но в пятнадцать лет мне удалось сбежать с Зиккурата, прихватив с собой самое ценное, что я мог на тот момент.

– Ключ к сокровищам Иштар?

– Не только, Тара. Будучи прислужником в Замке, я, выученный грамоте в очень раннем возрасте, получил доступ к древним, подчас очень древним, манускриптам. Не спрашивай, как мне это удалось, уверяю тебя, о моей жизни в Замке можно написать книгу. Правда, это была бы не очень веселая книга…

Глава 30

– Я узнал, что мой мир не всегда был таким, каким я его знал, и каким знали его мои родители, деды и прадеды. Не всегда в каждом Цале шла битва между кхастлами за власть и признание, не всегда резня, насилие, разруха и голод были нормой. Но знаешь, что самое страшное случилось с историей Зиккурата?

– ?

– Забвение.

– Забвение?

– Невежество. Тотальное невежество. Зиккуратцы в одночасье утратили всю свою историю, формировавшуюся тысячелетиями. Богатое наследие в виде знаний – исчезло в один момент.

– Но как это можно? Как можно утратить культуру – тем более внезапно?

– Не знаю, Тара. Как будто кто-то нарочно стер память моей планете, причем стер избирательно, оставив на поверхности то, что впоследствии было истолковано неверно, нивелировано. Культура моей планеты оказалась как будто вывернутой наизнанку.

– Подождите… Язык!

– Что, язык? – не понял капитан.

– Язык каждого мирового сообщества содержит в себе ключи к истории своей расы, отгадки на многие вопросы и даже зашифрованные знаменательные события. В зиккуратском этого нет! Язык пуст, нелогичен! При всей его полноте он как будто… убог.

– Вот именно, – кивнул Эддар. – На планете с одной стороны, сохранились предметы древнего наследия, но истолкованы они так, что хочется взяться за голову. Древние памятники, несущие в себе огромную силу, Лики, значения которых когда-то было достаточно для абсолютного прозрения, избавления от страданий, толкуются сейчас настолько примитивно и пошло, что действительно складывается впечатление, что Зиккурат – планета, не пережившая еще своего Смутного Времени. Как это коррелируется с космическими полетами, доступ к которым имеют, впрочем, только единицы, принадлежащие к правящим династиям, никому и в голову не приходит. У большинства населения другая задача – выжить. В буквальном смысле. А если повезет, то уничтожить при этом соседа. Захватить его имущество.

– Подождите, о каких Ликах вы говорите?

– Из древних манускриптов я узнал, что некогда мир Зиккурата считался одним из самых счастливых и процветающих в Галактике. Символика Абсолютного Знания, дающего возможность использовать свой разум, была запечатлена на Ликах, иначе говоря, изображениях богини Иштар, ее статуях. Эти знания открывали людям самые настоящие сиддхи, сверхспособности, одно упоминание о которых сегодня звучит как сказки. В легендах Зиккурата есть неоднократные упоминания о возможностях людей пронзать пространство, а то и время, не используя для этого технические достижения. Впрочем, техническим развитием в те времена тоже не пренебрегали – Зиккурат был высокоразвитой во всех отношениях цивилизацией.

Что-то болезненно кольнуло меня изнутри, когда капитан упомянул о возможностях человека путешествовать в космическом пространстве без корабля, но все-таки, то, что он говорил, выглядело настолько невероятным, что я не могла поверить в то, что Эддар говорит это всерьез.

– То есть, можно было посмотреть на изображение вашей богини и улететь на соседнюю планету, не прихватив ни корабля, ни шаттла, ни даже скафандра?

– Для этого существовали специальные практики, и не так просто было дойти до такого высокого уровня реализации, но знание о том, как это сделать, было открытым. А сейчас символика Ликов трактуется так, как это удобно тем, кто у власти, как правило, редкостным мерзавцам и негодяям.

– А все эти разговоры о бессмертии того, кто соберет все десять драгоценностей Иштар?

– Именно об этом, похоже и грезит Эстель, – капитан поморщился. – Собранные вместе десять драгоценностей богини дают огромную силу. И, если направить ее на себя, то думаю, возможно, даже бессмертие.

– Но вы… Ты же ищешь их не для себя, верно? И не ради денег?

– Я хочу вернуть своей планете былое величие. Я хочу вернуть Зиккурату память.

– Но как это возможно, если в беспамятстве, судя по твоему рассказу, живут уже многие поколения?

– Ты не представляешь, какая сила скрыта в драгоценностях богини.

– Значит, сила, – я прищурилась. – А вы понимаете, как рискуете, рассказывая мне все это?

– Я понимаю, что теперь ты нужна мне еще больше.

– Потому что я – ключ? Что, кстати, могло быть просто совпадением в тот раз и еще не доказано?

– Нет, Тара.

– А почему?

– Потому что ты – это ты.

Что ж, тоже ответ.

Хотя и не ахти какой исчерпывающий.

Значит, он хочет вернуть память своей планете… Он, который бежал с нее в тринадцать лет. В восемнадцать поступил в Земной Филиал Академии Космоса. В двадцать восемь совершил свой первый полет в качестве капитана третьего ранга. В тридцать два смог купить Персефону и заняться поисками сокровищ, которые могут освободить жителей его планеты от страданий. И вот он сидит сейчас рядом со мной и рассказывает о Зиккурате, об Иштар, о чудесах, что когда-то она даровала людям. О подлом предательстве, что некогда в корне изменило жизнь семилетнего мальчика, забытого сегодня кхастла, о нерукотворной статуе, оставшейся там, на Зиккурате, украшенной драгоценностями богини, переданными людям для того, чтобы вспомнить. Переданными эманацией Иштар.

Капитана трудно было назвать писаным красавцем – его внешность не вписывалась в общепринятые каноны, и, на мой взгляд, в этом было его преимущество – Эддар не был похож на сиропных кудрявых вьюношей с первых полос журналов-голограмм, или деланно-брутальных мачо. Извините, но все наносное – это дурной тон. В Эддаре же чувствовалась сила и мощь, и вместе с тем он был каким-то благородным, что ли. М-да, вспоминая его выходку с костюмом пирата и голографическим какаду на плече, нельзя не отдать должное его сообразительности и изобретательности… Впрочем, я не против оказаться втянутой в поиск сокровищ древней богини. А еще… у него очень красивые руки. Широкие скулы, нос с небольшой горбинкой, тонковатые, но выразительные губы. Прямой, вызывающий взгляд. Аметистового цвета глаза с фиолетовой радужкой и медный оттенок кожи. Темные волосы, собранные в низкий хвост. Широкие плечи, рельефное, даже местами слишком рельефное, тело.

Кажется, я настолько увлеклась разглядыванием мистера Эддара, что совершенно перестала слушать, о чем он говорит. Надеюсь, он этого не заметил. А, все о том же. «Глубинный смысл неподвластный разуму», «одного Лика было достаточно для прозрения и освобождения от страданий», «скрытые возможности разума». Я ничего не пропустила.

– На Зиккурате два солнца – белое и красное, – продолжал он.

– Это невозможно, – безапелляционно заявила я, желая показать, что внимательно слежу за ходом беседы, – Не может планета вращаться вокруг сразу двух звезд.

– В действительности, солнце одно, белое, – кивнул мне Эддар, – Красное – это оптический обман из-за особенностей состава верхних слоев атмосферы. А вот лун действительно две – также белая и красная. У планеты два спутника. Белая – похожа на земную, а красная показывается только раз в год. В древние времена это был великий праздник, а теперь в эту ночь совершаются кровавые жертвоприношения.

– Человеческие?! – ахнула я.

Капитан вздохнул.

Нет, я решительно начинаю его понимать!

Нашу милую и познавательную для меня беседу прервал истошный женский вопль.

Римма!