Текст книги "В погоне за Иштар (СИ)"
Автор книги: Диана Хант
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)
Глава 59
Они прошли по направлению к небольшой серой палатке, на которую указал предыдущий продавец. Деммиз склонился над деталями, а Римма уговаривала Эстель потерпеть, когда раздался знакомый рев:
– Твою мать! Кого я вижу!
Подошедший сзади рыжебородый здоровяк хлопнул Дема по плечу так, что тот покачнулся.
– Лева! Старик! Вот уж не ожидал! – Дем похлопал механика по спине в ответ, – А ты здесь какими судьбами?
– Да вот, объезжаю местные маркеты, пытаюсь найти необходимые для ремонта корабля детали и компоненты, – Левочка показал на ракетную платформу у него под ногами – новейшее изобретение, к сожалению, такая на Персефоне была в единственном экземпляре, и выдерживала только одного человека. Поэтому ей пользовался в основном механик, ведь именно ему в аварийных ситуациях приходилось ездить по посещаемым планетам больше всех, приобретая те или иные детали.
– Вот как? Детали для Персефоны? А где она? – раздался тонкий голосок с капризными нотками.
Обернувшись, Левочка сначала протер глаза, а потом обернулся к Дему:
– Хрена се… А что она здесь делает?
Деммиз поднял глаза к сиреневому небу Зиккурата – мол, потом расскажу.
Эстель продолжала мило улыбаться, как будто они встретились с Левочкой на светском рауте.
– Значит, ты на Персефону сейчас?
Дем решил внести ясность:
– Ты с ума сошла, если думаешь, что мы отпустим тебя на корабль.
– А почему нет, вы же только и делаете, что жалуетесь на то, как я вам надоела, – надула губки Эстель, попутно любуясь на свое отражение в хромированной трубке, которую она подняла с прилавка и сейчас использовала в роли зеркала, поправляя прическу.
– Во-первых, жалуешься в основном ты, – заметила Римма.
– А, во-вторых, если ты полетишь с Левочкой, жаловаться начнет он, – подсказал с ее плеча Юдвиг.
– А если я начну жаловаться, – согласился Левочка. – Это для тебя добром не кончится. Я не наш добрый капитан, который в тот единственный день, когда согласился показать тебе корабль, лишился ключа!
– И хорошо, что не жизни, – подсказал Демиз.
– Нет, это невозможно, – закатила глаза Эстель, – Вы так и будете попрекать меня до конца жизни?
– Будем, – кивнула Римма. – Можешь не сомневаться.
– А рисковать кораблем – нет, – подвел итог Левочка, – Ну что, нашли, что искали, может в чепок?
– Да, осталась мелочь, – согласился Дем.
– Наконец-то, – простонала Эстель.
Римма отламывала кусочки ячменной лепешки и кормила ими Юдвига, который принимал угощение в лапку, и деликатно клевал, как самый настоящий земной попугай, к восторгу чумазых загорелых детей чайщика. Даже Эстель отложила нытье на потом, общаясь с местными ребятишками. По всему было видно, что она вспомнила то ли роль Мэри Поппинс, то ли нянюшки-Степанидушки, но так или иначе, Эстель старательно демонстрировала себя юным зрителям, стараясь принять как можно более выгодный ракурс, но, к ее досаде, зеленая птичка с золотистым хохолком привлекала детей больше.
– Что поделаешь, – деланно вздохнула Эстель, обращаясь к Римме. – Местное население – сплошь дикари. И это прописано в отсутствии культуры на генетическом уровне.
– Не переживай, – посочувствовала ей Ри. – Мы сейчас узнаем, как побыстрее тебя отсюда спровадить.
– Мертвый номер, Ри, – отозвался Левочка, который услышал Римму. – Отсюда рейсовые не ходят – приказ Цалибу, правительницы.
– Ну так, – меланхолично протянул Дем, делая чайщику знак принести еще кваса. – Отправим мадам с грузовым или почтовым…
– С ума сошел, – возмутилась Эстель. – Там же чертовски холодно или вообще вакуум!
– Ничего, теплее оденешься, – невозмутимо заметил пилот.
– Нет уж. Я лучше полечу с вами на Персефоне, когда вы закончите свои дела. Подбросите меня до ближайшей планеты…
– То есть, ты хочешь сказать, что полетишь с нами, когда мы отыщем, наконец, Тару и сокровища? – решила уточнить Римма.
Эстель хмыкнула. Она прекрасно поняла намек, как и то, что вопрос был риторическим.
– Боюсь, Эд на это не пойдет, – усмехнулся Деммиз
– И на твоем месте я бы не показывался ему на глаза, – не сдержался от смеха Левочка.
– С Эдди я смогу договориться, – кисло усмехнулась Эстель, правда, особой уверенности в ее голосе не было.
– Очень сомневаюсь, – не менее кисло улыбнулась ей Ри.
Решено было доверить сборку и запуск мини спутника Левочке. Ему осталось приобрести пару деталей, и «с Персефоной можно будет договориться».
– По крайней мере, я восстановлю шаттл, – пообещал он. – И постараюсь собрать всю команду. Связь, понятно, ускорит процесс.
Если расчеты окажутся правильными, связь появится не раньше, чем через несколько дней. А поскольку каждый час на счету, ничего не поделаешь, придется идти к Иннатхе, Римма это понимала. И глядя на то, как Эстель манерничает с добродушным смешливым чайщиком, понимала, что да – вот с этим вот багажом. Конечно, можно было бы распрощаться с Эстель здесь – и пусть добирается домой, как хочет – на почтовом, или каком другом, но Римма знала, что не сможет бросить актриску одну на этой негостеприимной планете. Хоть она и порядочная зараза, конечно, но один раз оказалась уже на рабских подмостках, и будет с нее. И Дем не сможет ее бросить, хотя Эстель оказалась настоящей профессионалкой по воспроизведению ультразвукового нытья, проникающего в самые глубины мозга. На прошлом привале Дем посоветовал Римме, как настоящему ученому ознакомиться с этим совершенно ненаучным феноменом поближе.
Так что хочешь не хочешь, а придется еще потерпеть мадам, пока они не найдут способ посадить ее на какой-нибудь рейсовый корабль и не отправить обратно к цивилизации. Если раньше Юдвиг со своими «знаками внимания» не спровадит ее, как говорится, в праздник.
– Знаешь, – сказал Деммиз Римме, уже ночью, в палатке, когда Римма уже почти заснула, – А ведь отправлять эту даму обратно в цивилизацию небезопасно. Она знает, что мы здесь за сокровищами Иштар, и сдается мне, далеко не все нам рассказала. Она знает, что значат эти сокровища, и знает, что на них есть заказчики. И если выкрасть самой их не удалось, она может организовать нам такую встречу на вылете с Зиккурата, что столкновение у Тритона покажется детскими игрушками.
– Что же делать?
– Что делать… Друзей держи близко, а врагов – еще ближе. Пусть будет с нами, пока не встретим капитана. Потом решим, как с ней быть. Сама понимаешь, брать ее на Персефону – тоже риск, хоть и меньший по сравнению с тем, чтобы выслать отсюда заранее.
– М-да, – Римма потянулась и прижалась к его боку, – Значит, придется терпеть.
– Терпите, терпите, птенчики, – прошептала Эстель и затянулась тонкой розовой сигарой, – из тех, что разжилась сегодня на рынке. Вообще она редко курила, ведь это так отвратительно сказывается на состоянии кожи и зубов, но последние дни оказались такими нервными, что стоило себя как-то наградить. Актриса прислушалась к звукам из соседней палатки – но ее попутчики уже замолчали.
– А с виду такие дураки, – ухмыльнулась она. – Хоть до чего-то додумались. Впрочем, куда вам тягаться со мной, с Эстеллой Звездной! – затушив бычок каблуком, она осторожно расстегнула молнию своей палатки.
Глава 60
Наихудшие мои опасения оправдались – путешествовать в Цал Исиды предстояло на верблюдах. Причем даже не верхом, то есть, не совсем верхом, а в некотором подобии ужасно тесных гибридов кибиток с палатками. Клетках каких-то, ей-прогрессу! То, что зиккуратские верблюды оказались огромными, куда больше тех, что мне довелось видеть на Земле, и среди них попадались как двугорбые, так и трехгорбые, положение спасало не сильно. Да, палатка на местных верблюдах получалась немного больших размеров, нежели аналоги в старинных художественных фильмах, но здесь также царила невозможная духота, и было ужасно тесно. К тому же, к этой постоянной тряске привыкнуть было совершенно невозможно. Я не уставала поражаться отсталости Зиккурата – неужели так трудно воспользоваться переносными кондиционерами, работающими на солнечных батареях? Опять же и ночью удобно – днем заряжаются от солнечного света и попутно охлаждают, ночью разряжаются и согревают… Впрочем, им тут не до кондиционеров…
Ишма ехала в такой же кибитке на верблюде, который шел сзади. Приоткрывать тяжелые занавески не разрешалось, «дабы не привлекать ненужного внимания».
Проклятый Яклин! Так вероломно изъять мой комбинезон! С львиной долей припасов, оборудования и оружия!! Вот уж где подлец! Хоть мы с Ишмой и сопротивлялись, как дикие кошки, не помогло. То, что чудом удалось спрятать, не очень-то утешало. Я осторожно выглянула наружу – едущий сбоку от моей импровизированной кибитки стражник не спускал с нее глаз.
Нет, привыкнуть к этой тряске, к этой духоте, и к этому неуместному вниманию невозможно. Впрочем, у меня была альтернатива. На прошлой стоянке, в ответ на мои рационализаторские предложения Яклин пообещал, что если я намерена и дальше отвлекать его государственное внимание, то до следующей стоянки пойду пешком.
Тогда я, понятное дело, благоразумно замолчала.
Но внутренне не сдалась.
С Ишмой удавалось пообщаться только на перевалочных пунктах. Правда, после этой душной тряски не то, что общаться – жить не хотелось.
Хуже всего было с гигиеной. Ради нашей же с Ишмой безопасности Яклин приставил к нам с десяток стражников, в результате приходилось проходить через ряд гигиенических процедур под их неусыпным контролем. То, что они иногда, в виде большого одолжения, отворачивались – не считается.
На одной из стоянок удалось подслушать разговор Яклина с Вестом. Я чудом оказалась у его палатки, или скорее, шатра, и глупостью было бы этим не воспользоваться.
– … Ты прав, нужно усилить охрану ожившей Статуи, – раздался голос Яклина
Меня то есть, ага.
– Ты прав, господин. Среди воинов нет таких, кто не желал бы ее, как она себя называет, Тара, и эту ее маленькую рабыню.
– Тара, – задумчиво повторил Яклин, – Ис – тар, – протянул он мое имя, и тон мне совершенно не понравился. – Ей подходит.
– Вчера один из воинов попытался схватить ее рабыню. Пришлось напугать его.
– Напугать?
– Все боятся боли, господин.
Яклин засмеялся в ответ.
Планета маньяков.
Да, Ишма говорила мне, что один из «ниндзя» схватил ее за руку, но она вырвалась и убежала. О том, что ее обидчик наказан, она не знала.
Отсмеявшись, Яклин сказал:
– Правильно. Ни ее рабыню, ни саму ее не стоит трогать, пусть путешествует в спокойствии.
Это правильно.
Меня надо бояться и уважать.
– Не люблю, когда портят товар, – продолжил Яклин, и я скрипнула зубами от злости. – Я хочу преподнести Иннатхе высший сорт, а нервная рабыня, которую сломало неуместное обращение, не может выглядеть совершенной в глазах нового хозяина.
Яклин сказал это настолько буднично и просто, что я чуть было не выдала себя – так хотелось сбить спесь с этого надутого павлина, возомнившего себя знатоком психологии хозяев и рабов.
Слушать противно!
– Я не узнаю вас. Неужели златокудрая Иннатха настолько запала в ваши мысли, что вы сами не хотите ожившую Статую?
Еще одна златокудрая.
Мало нам было Эстель.
– Ты, как всегда, видишь меня лучше остальных, Вест, – сказал Яклин.
Я насторожилась.
Еще чего не хватало!
Увы, то, что я услышала дальше, заставило сжать кулаки еще сильнее.
– Когда я стану мужем Цалибу, я получу ее Цал, – невозмутимо пояснил Яклин. – Полностью.
И, после небольшой паузы, добавил:
– И, конечно же, я буду обладать любой понравившейся мне девкой из ее гарема. Надо просто уметь ждать, Вест.
Я расслышала приближающиеся шаги стражников, и, пришлось, пока они меня не заметили, возвращаться в свой шатер. А в шатре ждала Ишма – девушка сидела, обхватив колени руками, и раскачивалась вперед – назад. Чем ближе мы были к Цалу этой Иннатхи, тем больше у нее сдавали нервы.
– Госпожа, что будем делать, – повторяла она. – Что будем делать…
Я так устала, что даже не стала поправлять ее. Меня эта поездка вымучивала физически, а Ишму – морально. Езду на верблюдах она переносила не в пример лучше меня.
От воспоминаний меня отвлек окрик одного из стражников:
– Эй, по пути Вольные Поселения О.
Яклин лично подошел к моему верблюду и протянул руки, помогая спуститься. Уязвленная гордость не советовала принимать помощь этого негодяя, и я неловко качнулась в сторону, после чего чуть не упала, и приземлилась как раз-таки в гостеприимно распахнутые объятья це-Цали.
Так близко мне еще не доводилось разглядывать этого человека.
Темные глаза сощурились, пристально вглядываясь в мое лицо, задержавшись на губах – больше, чем на всем остальном.
На смуглом лице Яклина не дрогнул ни единый мускул, и, если бы не чересчур пристальное его внимание, я бы могла подумать, что тот, их с Вестом разговор, мне приснился.
Но оказавшись плотно прижатой к твердой груди це-Цали, причем подхватил он меня так ловко, что я практически не могла шевелиться, я поняла, что надо как можно быстрей делать ноги.
Или наши с Ишмой дела плохи.
Со стороны ничего заметить было нельзя – несколько жалких секунд на то, чтобы це-Цали лично приглядел за сохранностью своего товара – не больше. Яклин, крепко держа меня за руку, лично проводил к положенному шатру. Ишма робко семенила сзади.
– Наслаждайся отдыхом, ожившая Статуя, – пожелал он мне на прощание, и, нехорошо улыбнувшись, добавил: – В Поселениях О вас можно не охранять – и не беспокоиться о том, что глупая любопытная женщина подкрадывается по ночам к моему шатру с целью выведать государственные тайны.
Искреннее недоумение, которое я постаралась изобразить на своем лице, по всему видать, не проканало. Возмущенное фырканье только заставило Яклина еще раз улыбнуться.
– Здесь ты вряд ли захочешь оказаться на улице одна, без стражи, Тара.
Я не сразу поняла, о чем он. Пока не увидела женщин О.
В Вольных Поселениях наш караван остался на ночь.
И можно, пожалуй, смело сказать: такого я не ожидала даже от Зиккурата.
Все женщины племени носили отвратительные татуировки на лице. Сине-черные полоски, на палец выше верхней губы и на палец ниже нижней, заходили, поднимаясь на щеки, и выглядели как нарисованные улыбки. И среди нескольких женщин, скользящих туда-сюда как мыши, что помогали нам с Ишмой обустроиться на ночь, были не только зиккуратки… и это было страшнее всего.
Ночью, оставшись с Ишмой наедине, я узнала причину этого непотребства. У О есть главное правило по отношению к женской половине племени: женщина должна быть всегда и всем довольной. И улыбаться, несмотря ни на что. Женщина, которая не улыбается – преступница. Как здесь поступают с преступившими закон, я попросила Ишму скрыть от меня. За глаза хватило подробностей из жизни законопослушных гражданок.
Оказалось, ужасные отметины – не все, что практикуется в Вольных Поселениях.
Есть здесь еще один обязательный ритуал, называемый на зиккуратском о-ана, суть которого составляет не что иное, как женское обрезание...
Не буду посвящать вас во все подробности ужасного, кровавого ритуала, которые поведала мне Ишма, скажу лишь, что этому подвергаются абсолютно все женщины племени. То есть в идеале, он практикуется обычно в раннем детстве, до пяти лет. Исключением являются женщины, которые попали в племя, будучи взрослыми...
Сам ритуал, предполагающий вырезание женских чувствительных зон, производится старыми, тупыми, чаще всего ржавыми лезвиями без какого-либо обезболивающего, после чего плоть сшивается. Обычно оба ритуала О совмещаются – то есть девочке или взрослой женщине в один день наносится черно-синяя «улыбка» и производится о-ана.
Бонусом – прошедшая через эти пытки, и умудрившаяся выжить, женщина считается неприкосновенной – даже для представителей власти и правителей.
Если мужчин О можно призвать на войну, пленить, продать на невольничьем рынке, то женщины О на Зиккурате – неприкосновенны. Для всех, кроме мужчин своего племени… На этом месте от совершенного отсутствия логики у меня закружилась голова и одновременно потянуло проверить, на месте ли наши «ниндзя». Мало ли.
Если уж для О женщина без «улыбки смерти» – преступница.
И уж совершенно невероятным оказалось то, что некоторые из находившихся здесь женщин пришли сюда в сознательном возрасте и по доброй воле.
Какой страх нужно иметь перед пресветлой Цалибу Иннатхой или Цали какого-нибудь другого Цала, чтобы выбрать Вольное Поселение О?!
И это в наш век, на планете, которая когда-то была одной из самых развитых во всей Галактике….
Глава 61
Эддар, затаив дыхание, наблюдал за огромным, в два с половиной метра, вараном. Огромным даже для Зиккурата – мощный коричневато-бурый красавец с пронзительным взглядом черных маленьких глазок. Зиккуратская ящерица-переросток, в свою очередь, наблюдала за двумя зеленоватыми тушканчиками, едва различимыми в желто-зеленых стеблях высокой травы. Тушканчики – мамаша с почти взрослым детенышем сосредоточено вылущивали колоски очьяляблок – дикой, некультурной породы, годившейся разве что в пищу животным. Очьяляблоки, растущие в колосьях, при надлежащей культивации, дают сладкие, с кислинкой плоды, похожие на помесь земных яблок и лимонов. Эти же, растущие в пустыне, были настолько кислыми, что даже местные их не собирали. А вот тушканчикам злаковые фрукты оказались по вкусу. Зверьки вставали на задние лапки, сосредоточенно нагибали к земле колосья очьяляблок, старательно вылущивая колоски, помогая себе лапками затолкнуть плоды поглубже, в защечные мешочки. Видимо мамаша учила дитятко делать запасы. И этим решил воспользоваться проползавший мимо по своим делам варан. Ящерица, не зря получившая название «пустынный крокодил», нервно повела хвостом и стремительно выскочила вперед. Тонкий свист – и мамаша-тушканчик скрылась в одном направлении, детеныш – в другом. Только колыхающиеся колоски очьяляблок да пара-тройка упавших на серебристый песок Зиккурата плодов напоминали о том, что грызуны здесь собирали урожай. Варан обиженно огляделся по сторонам и продолжил свой путь, делая вид, что ничего особенного не произошло.
Эддар засмеялся. Ему с детства было известно, что варану нипочем не догнать тушканчика, и со стороны ящерицы было большой глупостью даже пытаться.
В детстве он много времени проводил в пустыне, отправляясь на охоту со старшими братьями – и матери меньше хлопот, и ему интересно, все не с малышней нянчиться...
Кто-то скажет, что пустыня – это полное отсутствие жизни, один лишь серебристый, или золотистый, как на Земле, песок.
И это будет ошибкой.
Пустыни Зиккурата, помимо живописных, уютных, и порой простирающихся до нескольких километров, оазисов, таили в себе желтые, зеленые и оранжевые рощи, образованные на месте подземных источников, и небольшие желто-зеленые островки. А весной песок пустыни покрывался желто-алыми узорами: каким-то чудом из-под верхних слоев породы к зиккуратским солнцам пробивалась трава и самые настоящие цветы, которые знали, что им природой дарован всего лишь месяц, а потом придется уходить под землю еще на год, за этот дарованный им провидением месяц, дарили миру всю красоту, на которую были способны, к которой готовились под тяжелыми слоями песка целый длинный год.
Белое солнце плыло по фиолетовому небу, давая дорогу своему красному собрату, освещая, уходивший за горизонт, караван, состоящий из людей и верблюдов.
Раздвинув желтые лианы, Эддар смотрел на этот караван с досадой: сейчас, где-то там, далеко, с таким же самым караваном, по этому серебристому морю, полному зелено-желтых островов, путешествует его Тара.
Сколько раз он обещал себе, что как следует проучит вредную девчонку, нарушившую устав его корабля. Но каждый раз, когда он думал, что с ней сделает, когда наконец-то найдет ее, мысли уносили его внимание совсем в неподходящую сторону, и он, усилием воли, возвращался к действительности…
Связь долго не удавалось восстановить. Ормы были блокированы, рация мертва, и никаких вестей от команды. Оставалось надеяться, что Левочка найдет способ пробить его позывные.
На следующее утро после красной ночи на всех площадях был зачитан манифест, что кхастл Бравиш был уничтожен по приказу Цали за преступления против Цала. Поскольку Бравиш был единственным верховным кхастлом в Цале Таммуз, надлежало выбрать другой верховный кхастл, из срединных. Однако никто из представителей срединных кхастлов не спешил заявить свои права – слишком свежо в памяти народа было свершившееся в эту красную ночь.
Никто не любил бравиумов, и уж тем более никто не спешил занять их место.
Ходили даже слухи, что высшим кхастлом назначат один из самых низших, чьи представители были прислужниками в Замке и домах почтенных бравиумов.
Были это лишь слухи, или подкрепленные доказательствами факты, Эддар не спрашивал. Его не очень волновала нынешняя политика Зиккурата, он знал, что пока не соберет все драгоценности Богини, ни о каком здравомыслии власти на его родной планете не может идти и речи.
У стен дворца, потратив солидную сумму на подкуп одного из дворцовых шпионов, Эддару удалось узнать, что грядут иные времена: скоро Цал Исиды сольется с Цалом Таммуз, как когда-то в древности. Шпион в одежде бродячего умема, так и трясясь от вида золотых монет в руке Эддара, и умильно прислушиваясь к их тонкому, мелодичному звону, поведал, что «старый Цали отправил в соседний Цал своего главного це-Цали, старшего сына Яклина, с бесценными подарками для Цалибу Воинственной Девы, дабы склонить ее слух к согласию принять предложение стать женой Цали Таммуз».
– Старый Цали решил жениться на Деве Иннатхе? – уточнил Эддар.
– Да нет же! – тонким голосом воскликнул шпион, распаляясь от глупости и невнимательности этого богатого путника. – Яклин возьмет Цалибу в жены и взойдет на престол обоих Цалов.
Шпиону так не терпелось получить нелегитимную прибавку к жалованью, что он поделился с Эддаром даже своими домыслами:
– Думаю, для того чтобы склонить Деву-Воительницу принять предложение, це-Цали решил преподнести ей сразу обе Бесценные Статуи.
– Как это обе? – не понял Эддар. Согласно информации, полученной им от перекатчиков, бесценная статуя в Цале Таммуз была только одна – та самая, которая принадлежала ныне вырезанному под корень кхастлу Бравиш. И то, что эта самая статуя исчезла в ту красную ночь, Эддар видел своими глазами.
– Говорят, кхастл Бравиш скрывал от пресветлого Цали еще одну Статую – живую, точную копию той, нерукотворной! Именно за этот подлый обман проклятые бравиумы и поплатились!
Эддар невесело усмехнулся.
Зиккуратские обычаи в самой своей правдивой форме.
Когда-то при одном упоминании кхастла Рачарьи трепетал весь Цал, потому что Рачарьи растили не просто сыновей – они растили воинов, способных постоять за свой Цал и Цали. Тайные знания передавались из поколения в поколение, не даваясь при этом в руки не принадлежащим кхастлу. Рачарьи пользовались почетом и уважением даже в народе – конечно, разные люди случались везде, но в целом высший кхастл чтил древний священный свод законов – чудом сохранившийся с древних времен. И один из законов гласил: …Ни гнева, ни ненависти! Только деяния во благо живых существ!.. Но очень скоро, когда в живых не осталось ни одного рачарьи, за исключением небольшой группки детей, и кхастл Рачарьи был вот также обвинен в предательстве, рачарьев стали порицать и стар, и млад, и само упоминание о них подвергалось осмеянию. И сейчас, слушая, как дворцовый шпион со смаком поносит бывший высший кхастл Цала, тот самый кхастл, который не пощадил когда-то своего предшественника, Эддар хмуро, невесело улыбался. Он понял, что так и будет продолжаться на его родной планете, и с каждым годом становиться будет только хуже, если не собрать вместе все драгоценности Богини. В древнем пророчестве, и только в нем, была единственная надежда для его соотечественников зажить нормальной, человеческой жизнью.
– Так значит, це-Цали повез Цалибу обе статуи, – Эддар задумчиво потер подбородок. – Послушай, почтенный, а не слышал ли ты ничего о тех людях, что нашли в Замке связанными, после красной ночи? Двух инопланетцах, если я не ошибаюсь, может, пилигримах? Якобы каратели их помиловали и не убили – они ведь не из бравиумов, только связали? Не слышал ли ты чего?
Шпион отрицательно покачал головой. О двух инопланетцах он ничего не слышал. Вложив монеты в трясущуюся от жадности руку, Эддар скрылся в толпе.
Значит, Тара жива.
Это главное.
Они решили, что она и есть их Ожившая Статуя, которая, согласно пророчеству, придет однажды, и совершит для мира Зиккурата немало благих дел...
Каких именно дел, Эддар не знал, не успел докопаться до первоисточников, но не сомневался, что кое-кто на этой планете прекрасно об этом осведомлен. Как не сомневался и в том, что эти благие дела могут прийтись ему не по вкусу.
Надо было срочно принимать меры. Хорошо, что удалось выйти на след Тары. Он будет не Эддар Рьи, если не настигнет караван с Истар до того, как он приблизится к городу-крепости Цала Исиды и не вызволит Тару из плена!
