Текст книги "Песня любви"

Автор книги: Диана Гроу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

Глава 12

Старая повитуха Хельга ошиблась. Прошла целая неделя, прежде чем наследник Согне решил появиться на свет. В промозглый день, когда небо и вода соревновались, что из них серее, Астрид наконец возлегла на постель роженицы.

Она не верила в молчаливые страдания. Крики Астрид сотрясали балки большого дома и заставляли служанок, как леммингов на пути к морю, бесцельно бегать туда-сюда. Несмотря на дождь, секущий острыми ледяными струями, Гуннар сбежал из дома на охоту, и его наемники с радостью последовали за ним.

Как предсказывала Рика, Бьорн сильно натрудил ногу, и его рана снова открылась. Так что он был обречен сидеть в большом зале и слушать вопли Астрид, а Рика обязана была находиться рядом с ним.

– Я понятия не имел, что сено и штукатурка совсем не защищают от громких звуков. – Нависший над шахматной доской Бьорн безумным взглядом посмотрел на Рику: – Неужели так бывает всегда?

– Откуда мне знать? От скальда роженице мало толку. – Стена около них дрожала. – Спасибо Тору, – пробормотала Рика с досадой девственницы.

Крики Астрид заставляли ее, с одной стороны, благодарить небо за то, что она не уступила Бьорну. Роды были делом нешуточным. Но с другой стороны, память вновь и вновь воскрешала в сознании ту ночь, с невероятными переживаниями, поцелуями, трепетным экстазом от ощущения на теле его рук. Губы и кожу начинало покалывать иголочками, и она невольно задумывалась, в каких же наслаждениях себе отказала. Что такого было в этом мужчине, что буквально лишало ее воли? Одного его взгляда было достаточно, чтобы кровь быстрее бежала по жилам и стучала в висках.

Бьорн снова переключал внимание на костяные и гагатовые фигурки на доске.

Эти изысканные шахматы дядя Орнольф привез ему из Миклагарда. Как только Бьорн выяснил, что Рика умеет играть в шахматы, он попросил ее, чтобы она научила его. Это оказалось непростым делом. Он считался мастером норманнской стратегической игры «хнефатафл», для которой тоже нужна была доска. Но для освоения шахмат, с их огромным разнообразием ходов и уловок, требовалось довольно много времени. Он тронул пальцем фигуру с маленьким крестиком на макушке, которую Рика называла епископом, и передвинул ее, угрожая белой королеве.

– Как ты собираешься учиться, если пренебрегаешь моими советами? – возмутилась она и, двинув своего рыцаря, сбросила его епископа с доски. – Ты плохо сосредоточиваешься.

– Потому что не вижу в этом смысла.

Теперь на доске оставалось больше белых фигур, чем черных. Как могло получиться, что женская стратегия побеждала мужскую?

– Когда я училась играть – это было в Данневирке, – мне объяснили, что игра построена по принципу организации королевского двора. – Ее пальцы замелькали над доской. – Тут есть правитель и его супруга. – Она коснулась фигурки короля. – Ты просто не задумываешься над этим.

Было странно, что он вообще был способен думать. Наблюдая за тем, как ее бледная ладонь гладит шахматную фигурку, он вновь ощущал на своем жарком теле прикосновение этих тонких пальцев, прохладных и гладких.

– Епископ символизирует их религию, – она помахала очередной фигуркой перед его носом, затем взялась за фигурку на коне, – а рыцари – их отборные воины.

– Единственное действие, которое имеет для меня смысл, – это нападение с флангов. Именно так нападает кавалерия в самый разгар битвы, – промолвил Бьорн.

Конечно, он точно так же одобрял фронтальную атаку с копьем наперевес, устремленным в грудь лошади противника. Но он полагал, что такое действие лишь усложнит игру, даже если позволить рыцарю иные маневры.

– А замок – их крепость, – продолжала Рика, обводя пальцем зубчатый край вершины башни.

– Глупая фигура, ведь крепости никогда не передвигаются, – фыркнул Бьорн.

Рика проигнорировала его реплику.

– А затем идут пешки, злосчастные пешие солдаты, которых короли расходуют легко, как хворост для костра.

– А почему королева может передвигаться так свободно, если королю разрешается ходить только на одну клетку? – Бьорн передвинул своего оставшегося рыцаря, чтобы он угрожал ее королеве. – Я начинаю думать, что это женская игра.

– Но разве не так ведут короли свои битвы? – спросила Рика. – Магнус всегда говорил мне, что они сидят верхом на огромных жеребцах на вершине какого-нибудь холма и руководят битвой издали.

– Да, это верно, но это не прибавляет им уважения, – кивнул Бьорн, скользя взглядом по доске в поисках возможного удачного хода. – Как может мужчина называть себя королем, если он не стоит во главе своего войска, которое, например, оказалось в беде?

– Кстати, о беде, – заметила Рика с довольной улыбкой, ставя белую королеву в позицию, угрожающую его королю. – Твой король в опасности. Шах!

– Как и твоя королева, – радостно улыбнулся Бьорн, сбрасывая фигуру с доски своим рыцарем.

Крепость Рики промчалась поперек доски и столкнула его короля набок.

– Шах и мат, Бьорн, тебе нужно было следить за своим королем, а не гоняться все время за моей королевой.

– Я ничего не могу с собой поделать: мне больше нравится гоняться за женщиной, а не тревожиться насчет мужчины. Давай попробуем еще раз. Когда-нибудь я все-таки тебя побью.

Они снова расставили фигуры на доске. Бьорн заметил, что Рика украдкой бросает на него быстрые непонятные взгляды. Он отдал бы год пребывания в Валгалле, лишь бы понять, что творится в голове у этой женщины. Из комнаты роженицы вновь донесся вопль Астрид и громкие сомнения в происхождении ее отсутствующего мужа.

– Прошлой ночью ты опять видел плохой сон?

– Я не думал, что разбудил тебя, – нахмурился он.

– Они у тебя часто случаются, Бьорн. Иногда не один раз за ночь. – Она наклонилась вперед. – Ты уверен, что не хочешь рассказать мне об этом? Кетил… – Она оборвала себя на полуслове. – Я просто думаю, что тебе поможет, если ты их перескажешь.

– Не знаю, – мрачно заметил он, скрещивая руки на груди и делая вид, что поглощен игрой… хотя смотрел на доску невидящим взглядом.

– Но это действительно может помочь. И вообще, я думаю, что ты ведешь себя эгоистично.

– Это как? – резко встрепенулся он.

– В конце концов, эти твои кошмары прерывают мой сон. Так что они мучают не только тебя, но и меня, – объяснила она.

Он неловко поерзал на стуле. Его кошмары внушали ему ужас, но с недавних пор он больше всего боялся выглядеть в ее глазах трусом. Прошлой ночью он, кажется, даже во сне со злостью оттолкнул ее, но когда пришел в себя, Рика вроде бы крепко спала. Значит, она притворялась? С одной стороны, он жаждал поделиться с ней этим личным ужасом, но с другой стороны, он и так сейчас был калекой. Как может мужчина признаться в слабости и при этом оставаться сильным и мужественным?

– Пожалуйста, расскажи мне.

Он посмотрел в ее теплые зеленые глаза, и ему захотелось довериться ей.

– Ладно, расскажу. Хотя бы для того, чтобы ты перестала меня пилить. Ты хуже, чем протекающая крыша. – Он отодвинулся от шахматной доски и провел рукой по лицу. – Этот сон всегда одинаков. – Если он просто сухо изложит события своего сна, то, может быть, этот кошмар перестанет терзать его днем, нагоняя панику. – Я нахожусь под водой и не могу выбраться на поверхность.

– Почему? – Она сделала первый ход, двинув королевскую пешку вперед на две клетки.

– Иногда мне путь преграждают льдины, а иногда какая-то рука опускается в воду и удерживает меня, не давая всплыть. – Он повторил ее ход своей пешкой. – Воздух у меня кончается, и я начинаю тонуть. – Голос Бьорна прервался.

– Продолжай.

– Йормунганд, – прошептал он, не в силах встретиться с ней взглядом. – Я вижу Мирового Змея.

Рика прикрыла рот ладошкой.

– Поистине жуткий сон. Я понимаю, почему тебя от него трясет…

– А потом я просыпаюсь и чувствую себя полным дураком. – Он громко вздохнул, презирая себя.

– Неудивительно, что ты кричишь. Мировой Змей способен нагнать ужас даже днем, когда мы бодрствуем. – Она протянула руку через столик и коснулась его плеча, – Испытывать страх вовсе не глупость, Бьорн. Это вполне естественная человеческая реакция.

– Храбрые люди не знают страха.

– Чушь. Если бы ты не знал страха, то не стал бы храбрым, преодолев его. – Рика переставила своего епископа в новое положение. – Нет храбрости в том, чтобы оказаться лицом к лицу с тем, чего ты не боишься. Страх – необходимое условие для проявления истинной храбрости.

Бьорн был благодарен Рике за новый угол зрения на его проблему. Возможно, он действительно не был трусом и зря считал себя таковым. Слегка кивнув, он заметил:

– Может быть, ты права.

– Конечно. А теперь нам нужно разобраться, почему тебе снится, что ты тонешь и при этом видишь Змея. – Она говорила это, продолжая изучать позицию на доске с явным удовлетворением. – Теперь твой ход.

– Первое объяснить легко. – Он передвинул пешку на дюйм вперед. Мальчишкой я чуть не утонул. Мне было не то пять, не то шесть зим. Это одно из самых ранних моих воспоминаний.

– Это ужасно. – Она съела его пешку своим епископом. – Как же это произошло?

– Мы с Гуннаром плыли на маленьком суденышке. – Бьорн откинулся назад, стараясь припомнить подробности этого события. – Весь день мы лазали по скалам за яйцами чаек, а потом направились домой. Я помню, мы еще поспорили, кто набрал больше яиц. Гуннар всего на пять лет старше меня, но в моих детских глазах он выглядел почти взрослым. Поэтому я очень гордился тем, что быстрее лазал по скалам и сумел набрать больше яиц. В конце концов, мы – братья, а братья всегда соперничают. От резких слов мы перешли к крикам, потом… – Бьорн поморщился и от провала в воспоминаниях, и от потери пешки. – Я точно не помню, что произошло, но я оказался в воде и стал тонуть. Я не умел плавать.

– Это объясняет часть твоего сна, – кивнула Рика. – А что случилось потом?

– Гуннар вытащил меня, – быстро ответил Бьорн, – но я смутно это помню. А следующее четкое воспоминание – моя рука сжимает его руку, я перелезаю через борт лодки и валюсь без сил на ее дно. Мой брат спас мне жизнь. И даже будучи ребенком, я понимал, что отныне у него в долгу. Прямо там, в лодке, я принес ему клятву верности, а потом повторил ее в большом зале отца. У нас с Гуннаром есть свои разногласия, но я до сих пор его верный вассал. – Он ухмыльнулся глуповатой улыбкой. – Но плавать я не умею и по сей день.

– Тогда ты очень храбрый человек, Бьорн, – покачала головой Рика. – Если бы я не умела плавать, я бы ногой не ступила ни в какую лодку или корабль.

Он улыбнулся и съел ее епископа. Она не заметила опасности. Может быть, ключ к победе над ней был именно в отвлечении?

– Как странно, – заметила Рика почти шепотом.

– В том, что я съел твою фигуру, нет ничего странного, – сказал Бьорн, выпятив губу.

– Нет, я имею в виду то, как ты чуть не утонул, – нахмурилась Рика и замолчала, прикусив губу. – Меня кто-то также в свое время предал воде, хотя я ничего об этом не помню.

Бьорн вопросительно выгнул бровь.

– Я не по рождению дочь Магнуса, – доверительно промолвила она дрогнувшим голосом. – Магнус с Кетилом нашли меня новорожденную плывущей на льдине. Он любил называть меня кельтской принцессой, потому что я была уже синей, когда они меня выловили.

– Тот, кто бросил тебя, был дураком, – покачал головой Бьорн.

Она улыбнулась грустной улыбкой и провела пальцами, как гребнем, по своим обрезанным волосам.

– Мне нравится думать, что это был перст судьбы. Иначе не было бы в моей жизни Магнуса. – Ее подбородок задрожал, и она отвела глаза в сторону, стремясь не встречаться с ним взглядом.

Бьорн почувствовал, чего ей стоило поделиться с ним своим прошлым. Он знал, что она винит его в смерти Магнуса. Так почему же у нее такой виноватый вид? Да, именно это выражение читалось на ее лице. Когда она снова посмотрела на него, ее лицо было бледным, заострившимся. Чувство вины… Внезапно он тоже ощутил это.

– Рика, я хотел бы… – Только слабые мечтают о невозможном, и все же он знал, что отказался бы даже от надежды на собственную землю, если бы мог каким-то образом вернуть ей Магнуса. Однако выражение лица Рики его озадачило. Почему она чувствует вину? Неужели она начала испытывать к нему особые чувства?.. Да, все дело в этом! Должно быть, так…

Она глубоко вздохнула и передвинула следующую пешку.

– Ладно, вернемся к твоему сну. То, что ты почти утонул, произошло давным-давно. Тебя все эти годы терзал один и тот же кошмар?

– Нет, – нахмурился Бьорн. – Теперь я подумал и понял, что много лет меня это не тревожило.

– Когда же снова начались эти сны?

Он сложил ладони вместе и стал соображать.

– В прошлом году. После смерти отца.

И когда она вопросительно выгнула бровь, он продолжил:

– Хотя отцу исполнилось почти пятьдесят зим, он был еще очень деятельным человеком. Он любил охотиться в одиночку, объясняя это тем, что ему время от времени нужно побыть в одиночестве. Он уходил в горы и возвращался с добычей – оленем или двумя. Когда его конь примчался в конюшню без седока, мы отправились на поиски.

– Это был несчастный случай?

– Нет, убийство. На него кто-то напал, он отчаянно боролся. Меч его был иссечен, но не в крови. – Бьорн провел рукой по лицу. – И самое плохое… смертельная рана была нанесена сзади. Рана от труса.

Рика прикусила нижнюю губу.

– Ты полагаешь, что твой отец пытался убежать от схватки? Но ведь все могло быть иначе. Иногда все выглядит совсем не так, как есть на самом деле. Одно ясно, что смерть отца каким-то образом вернула твой сон… Ладно. Теперь подумаем, что может означать видение Мирового Змея?

Бьорн откинулся и сплел пальцы за головой, изучая символы Гуннара на одном из щитов, украшавших стены зала. Переплетенные змеи. Он нахмурился, глядя на их изображение. Потом пожал плечами. Он и свой драгоценный драккар назвал «Морской змей». Казалось, оба брата питали уважение к этим страшным существам. Интересно, бывают ли у Гуннара такие же кошмары? Нет, ему не хотелось думать об этих скользких рептилиях, являвшихся ему по ночам.

– Ты скальд. Вот ты мне и объясни.

– В сагах Мировой Змей всегда связан с предательством и разрушением, – пояснила Рика с блуждающим взглядом, словно перебирала в памяти подобные упоминания. – Йормунганд помогает уничтожить богов при Рагнароке, но в этой последней битве Змей погибает, что обнадеживает.

Бьорн прищурился, вглядываясь в шахматную позицию. Предательство? Почему он стал видеть такие сны? Внезапно он заметил на шахматной доске просвет. Рика оставила своего короля незащищенным. Он поспешно двинул королеву в угрожающую позицию и удовлетворенно откинулся на спинку стула.

– Шах и мат!

Глава 13

– Парируй и сразу выпад! – прорычал Орнодьф, когда клинки со звоном ударились друг о друга. Бьорн отскочил, его тело двигалось свободно и раскованно. Если рана на бедре еще и беспокоила его, то никто не смог бы догадаться об этом, наблюдая его ловкие движения.

– А теперь поворот и выпад вверх! – выкрикнул Орнольф.

Бьорн круто повернулся и направил острие меча на дядю назад из-под руки. К счастью, этот опытный воин знал, что подобный удар наготове, и отскочил в сторону.

– Да, именно так, – произнес Орнольф, стирая пот с лысины.

– Хитро. – Бьорн снова повернулся лицом к дяде и сжал рукой его плечо. – Сначала надо отвлечь врага, показав ему свою беззащитную спину, а потом он получит клинок в живот. Эти арабы должны быть очень хитроумным народом.

– Они такие, – кивнул Орнольф, тяжело дыша от напряжения. Он показывал Бьорну новые приемы боя на мечах, которые освоил на Востоке.

Абдул-Азиз, арабский торговый партнер Орнольфа, был опытнейшим бойцом, потому что купцам часто приходилось вести караваны в таких местах, где разбойники считали их легкой добычей. Этот араб получал удовольствие от тренировочных боев с Орнольфом, который соответствовал ему по возрасту, но был гораздо выше ростом. Северяне вообще были крупнее местных жителей. Тем не менее маленький смуглый человечек очень ловко управлялся со своим длинным кривым клинком и щедро делился этим знанием со своим северным другом.

– Всегда помни, что должен круто обернуться назад, чтобы отразить последний удар, – заметил Орнольф. – Умирающий человек может убить тебя точно так же, как здоровый.

– Братец! – окликнул его через весь двор Гуннар.

– Спасибо, дядя, я запомню.

И Бьорн с Орнольфом зашагали к Гуннару. Бьорн старался придумать какую-нибудь безобидную тему для разговора с братом. Он не собирался извиняться за защиту Рики даже перед ярлом, так что последние недели они практически не разговаривали.

– Как поживает моя красавица племянница? Гуннар скривился, словно отведал гнилой селедки.

– Наверное, пукает и пачкает все тряпки вокруг себя. Полагаю, лет через тринадцать, когда я смогу выдать ее замуж, она будет полезна… А пока я стараюсь держаться подальше. – Бьорн знал, что брат все еще злится на Астрид, подарившую ему дочку. – И вообще она похожа на гнома.

– Все дети поначалу выглядят так, – доброжелательно сказал Бьорн. – Рика говорит, что малышка Дагмар со временем станет очень красивой… – «Когда у нее вырастут волосы», – подумал он язвительно.

– Рика. Да, да, – промолвил Гуннар. – Ты заговорил как раз о том, что я хотел с тобой обсудить. – Он обнял Бьорна за плечи и повел его через двор туда, где отрабатывали приемы боя его наемники.

– Что насчет нее? – подозрительно осведомился Бьорн, сжимая кулаки.

Он не был готов обсуждать ее с Гуннаром. Он все еще помнил отчаянный взгляд Рики и слышал хриплый от похоти голос брата.

– Верно то, что я слышал? Она отказывается спать с тобой? – Гуннар понизил голос.

– Где ты это услышал?

– Не важно. У ярла всегда есть способы обо всем знать, и это тебя не должно волновать. Так она все еще девственница? – настойчиво продолжал уточнять Гуннар.

У Бьорна был большой соблазн соврать. В конце концов, это не его дело, но он привык ничего не скрывать от Гуннара и не собирался лгать сейчас. Плечи Бьорна поникли.

– Да, это так.

– Что с тобой неладно, братец?

– Если я не хочу насиловать женщину, это не означает, что со мной что-то не так. – Бьорн стряхнул с плеча руку Гуннара. – Я не вижу, чтобы Астрид во всем подчинялась тебе.

– Ну-у, жена – совсем другое дело, поверь мне, – вздохнул Гуннар. – А вот рабыня… Тебя не должны особенно волновать ее желания.

– Но они меня волнуют, – признался Бьорн. – По правде говоря, брат, я собираюсь на ней жениться.

– Жениться? Ну точно, эта Рика не только талантливая рассказчица, но еще и чародейка. – Гуннар был явно встревожен. – Мы о ней почти ничего не знаем. Она может быть колдуньей. – И он сделал знак, отгоняющий зло… даже упоминание о злых чарах.

– Это нелепо, – заметил Бьорн. – Никакая магия не влияет на мое желание жениться на ней.

– Она околдовала тебя какими-то руническими заклинаниями. Как ты можешь даже думать об этом? – покачал головой Гуннар. – Она рабыня и твоя наложница… Эта женщина предназначена только для одного твоего удовольствия. И поверь мне, женитьба удовольствия мужчине не приносит.

– Кажется, это моя единственная надежда, – криво усмехнулся Бьорн.

– Но подумай, какой ущерб ты нанесешь дому Согне, женившись на женщине настолько ниже себя? Клянусь волосатыми ногами Локи, она же рабыня, братец.

– Только потому, что я сделал ее такой, – пожал плечами Бьорн. – Вообще-то я еще ни разу не встречал женщины, которая считала бы себя настолько выше меня. – Воспоминание о том, как Рика стояла в бане – обнаженная и вызывающе гордая, – вызвало улыбку на его губах. – И возможно, она права.

– Хм-м. Знаешь, что я думаю? – Гуннар облизнул губы. – Я думаю, ты должен ее освободить.

– Освободить? – Бьорн попятился. – Тогда я потеряю ее окончательно.

– Я так не думаю. Я наблюдал, как она смотрит на тебя, когда ты чем-то занят. У нее такое выражение лица… Я хотел бы, чтобы какая-нибудь женщина так глядела на меня.

Бьорн прищурился, вглядываясь в лицо брата. Неужели ярлу до сих пор хочется, чтобы Рика обратила на него внимание? Он подозревал, что ради рыжеволосой злючки брат легко пойдет на ссору с Астрид. Однако слова Гуннара пробудили в нем надежду. Рика старается держать его на расстоянии, но может быть, тайно она хочет его?

– Ты думаешь, если она будет свободной, то согласится стать моей? – Он произнес это с почти детской надеждой и поморщился, поняв, как жалобно это прозвучало.

– Да-да, – уверил его Гуннар. – Если она станет свободной женщиной, то упадет в твои руки, как спелая слива. Мне кажется, что она уклоняется из-за того, что ее гнетет положение рабыни. Она гордая женщина… скальд. Она похожа на прекрасного сокола, который жаждет свободного полета и сядет на твое запястье лишь по собственной воле.

Сначала Торвальд, а теперь собственный брат твердили Бьорну, что Рике нужна свобода. Два человека говорили одно и то же. Даже три, если добавить его собственное мнение.

– Ты прав, Гуннар, – вздохнул он. – Я освобожу ее сегодня же после ужина.

– Расскажи это снова, Рика, – попросил ее Кетил, принимая на себя большую часть веса полного ведра, которое они несли вместе.

Рика улыбнулась и принялась повторять снова рассказ о Кетиле Смелом. Она с детства знала, что Магнус и Кетил нашли ее на плавающей льдине. Но чтобы развлечь и порадовать брата, она давно придумала рассказ об этом событии. Героем рассказа был не юный простак, а заграничный принц Кетил, который вырвал ее у Йормунганда, этого мерзкого змея, опоясывающего землю. В рассказе Рики он был Кетилом Смелым!

Вообще-то история Кетила была очень похожа на ее собственную. Он тоже был брошен сразу после рождения, как многие младенцы, пустой взгляд которых свидетельствовал об ущербности их разума. Магнус спас Кетила от волчьей стаи неподалеку от Трондхейма и всегда повторял, что спас самую добрую душу, которую Один когда-либо отсылал в Мидгард.

Рассказывая Кетилу сказочную историю, в которой тот исполнял столь героическую роль, Рика не могла не задуматься о том, как она оказалась на льду. Почему ее бросили? Это была небольшая, но постоянно кровоточащая рана в ее сердце.

Однако когда она улыбалась, глядя в доброе лицо брата, его тепло и беспредельная любовь смягчали эту боль. Бьорн устроил, чтобы они с Кетилом каждый день какое-то время проводили вместе, и это очень радовало обоих.

Кетилу жилось на удивление хорошо. Сурт взял его под свое крыло, а мирный и кроткий нрав брата помог ему наладить добрые отношения с другими рабами дома. Потребностей у Кетила было мало: доброе отношение окружающих, достаточно еды и теплое место для сна. Поскольку он всегда с трудом принимал решения, он охотно выполнял приказы других, лишь бы его не ругали. Казалось, он был вполне счастлив.

– Рика, я хочу с тобой поговорить, – окликнул ее появившийся позади них Гуннар.

– Кетил, неси ведро в дом, – тихо сказала она. Ее всегда охватывала тревога при звуке голоса ярла, особенно если рядом не было Бьорна.

Кетил покосился на Гуннара, а потом подхватил ведро и собрался продолжить путь, успев прошептать сестре:

– Будь осторожна, у него дурной взгляд.

Она прикусила губу, обдумывая предостережение Кетила. До этого момента она никогда не слышала, чтобы он плохо о ком-то отзывался.

Смиренно сложив руки перед собой, она ждала, пока ярл Согне подойдет к ней.

– У меня есть обязанности, мой господин, которые требуют моего присутствия в другом месте, так что я надеюсь, наш разговор будет кратким.

Гуннар рассмеялся.

– Какая очаровательная дерзость! Ты поистине украшение моего дома. – Он медленно обошел ее, тщательно оглядывая, словно измеряя. Затем удовлетворенно остановился перед ней.

Рика понимала, что он пытается смутить ее этим пристальным, наглым взглядом, и старалась держаться холодно и невозмутимо. В конце концов, они находились в публичном месте, и ей не нужно было его бояться. Так убеждала она себя, но больше всего в этот момент ей хотелось, чтобы откуда-нибудь из-за угла появился Бьорн.

– Хочешь покороче? – произнес Гуннар. – Хорошо. Буду краток. Этот здоровенный бык, что сейчас был с тобой, твой брат?

– Да. – Она сжала губы в тонкую линию. Ей было больно слышать, когда кто-то презрительно отзывался о Кетиле. Ее иногда поражало, как люди, глядя на него, не видят нежную и чистую душу, светящуюся в его детских глазах. – Он мой брат.

– Вы очень близки. Не так ли?

– Я – все, что есть у него, а он – все, что есть у меня, – просто ответила Рика.

– Отлично. – Гуннар оценивающе выгнул бровь. – Я люблю тесные семейные узы.

– Я рада угодить вам, мой господин, а теперь извините меня. – Она повернулась, чтобы уйти, но он резко схватил ее за руку.

– О нет. Никуда не пойдешь. – Голос его прозвучал угрожающе. Казалось, что краткий всплеск ее тревоги доставил ему удовольствие, возбудил его. – Мы еще не закончили. – Он притянул ее ближе, и она ощутила его внезапно восставший член, похотливо прижавшийся к ее бедру. – Мне нужно отослать невесту моему торговому союзнику в Миклагард.

– Не понимаю, какое отношение это имеет ко мне. – Она вырвалась, потирая руку в том месте, где его крепкие, цепкие пальцы оставили красный след.

– Я намерен отправить туда тебя.

На ее губах возникла дрожащая улыбка.

– Неумно выдавать женщину замуж без ее согласия. Вы не забыли историю Ботиллы, чья семья выдавала ее замуж без ее согласия не один, а пять раз? Все браки заканчивались увечьями, убийством или разводом, – перечислила она с притворной беззаботностью, стремясь смягчить ситуацию. Наверняка это какая-то мрачная шутка ярла.

– И все же я хочу отправить тебя к Абдул-Азизу в Миклагард, – непреклонно произнес Гуннар.

– Это будет трудно сделать, поскольку я принадлежу вашему брату. – Он снова стал обходить ее, и Рика поворачивалась вместе с ним, чтобы не оказаться к нему спиной.

– А если бы ты была свободной?

– Тогда вам будет еще труднее подчинить меня своей воле, мой господин, – процедила она сквозь зубы.

– Я так не думаю. Потому что пока твой брат принадлежит мне… – Кривая ухмылка заиграла на его лице.

– Что вы хотите этим сказать?

– Только то, что если ты не исполнишь мою волю, у меня не останется выбора, кроме как отправить твоего брата Кетила – ведь его так зовут – в Уппсалу, когда вновь придет год жертвоприношения. – Он задумчиво постучал пальцем по виску. – Кажется, его срок придет следующим летом…

Восемь лет назад они с Магнусом, Кетилом и большинством северян собрались в Священной роще. В течение девяти дней там справляли свадьбы, торговали и пили. А по ночам в темной чаще, среди деревьев-великанов возле храма, совершали обряды в честь Одина. Мощные ветви гнулись под тяжестью повешенных жертв: лошадей, коз, домашней птицы и… людей.

Бессильная ярость заклокотала в ней.

– Как вы можете требовать этого от меня, когда знаете, что не в моей власти это исполнить? Я не могу выйти замуж по своему выбору, пока я рабыня вашего брата.

– Значит, ты говоришь, что, будь ты свободна, то согласилась бы на этот брак? – настаивал Гуннар.

– Да, согласилась бы, – с сильно бьющимся сердцем промолвила она. – Но ради брата, а не для того, чтобы угодить вам.

– Значит, ты даешь мне слово? – продолжал напирать на нее Гуннар. – Если ты будешь свободна, то согласишься отправиться на Восток, чтобы выйти замуж за моего торгового партнера?

– Но я же не свободна.

– Ну а если бы была свободна? – повторил Гуннар.

– Да, даю вам слово, – настороженно сказала она. Что за игру затеял ярл? Впрочем, какое это имеет значение, пока она носит железный ошейник. Впервые с тех пор, как его замкнули у нее на шее, Рика с удовольствием ощутила его тяжесть. – При условии, что вы тоже дадите мне слово.

– О чем ты?

– Пощадить моего брата, разумеется, – пожала она плечами. – Мое обещание будет зависеть от вашего обещания безопасности Кетила.

– Разумеется, – быстро согласился он.

– Если я поеду, Кетил должен поехать со мной. Иначе как мне быть уверенной, что вы сдержите свое слово?

– Как ты смеешь сомневаться в клятве Согне? – Глаза Гуннара сузились и превратились в сверкающие злобой щелки. – Мужчина на твоем месте уже был бы мертв. Клянусь тебе любым богом, которого хочешь назвать… Пусть Астрид никогда не родит мне сына, если я нарушу нашу сделку.

Несколько мгновений после этого они молчали.

– Но я принадлежу Бьорну. Я не свободна, и потому это бессмысленный разговор, – промолвила она, стараясь не показать, в какую панику она впала. Теперь она знала, как чувствует себя заяц, избежавший когтей ястреба: пронзительный крик, мелькание пестрых перьев и скрип когтей, скользнувших на расстоянии волоса. Она с усилием сдерживала дрожь.

– А теперь простите меня, мой господин, у меня есть работа.

Она повернулась и зашагала прочь. Она расскажет Бьорну об угрозе Гуннара Кетилу, и тот будет знать, что делать.

– И последнее, Рика, – услышала она опять голос Гуннара. – Одно слово Бьорну об этом разговоре сильно повредит здоровью Кетила. Клянусь, я позабочусь, чтобы он попал в Священную рощу. А что касается моего брата…

Она круто повернулась к нему лицом. Гуннар словно подслушал ее тайные мысли.

– Последнее время с Бьорном происходят несчастные случаи. Если тебе взбредет в голову наболтать ему об этом, боюсь, с ним опять случится какое-нибудь несчастье. По правде говоря, я в этом уверен. За деньга можно устроить любой несчастный случай, а я человек богатый. В следующий раз он может и не выздороветь.

Продолжая говорить, Гуннар опять приблизился к ней и остановился, оказавшись нос к носу с девушкой. Рика с трудом удержалась, чтобы не попятиться.

– Ни слова, – прошипел он, – никогда. У меня имеются уши и глаза по всей Согне, так что не воображай, что сможешь меня провести. Поняла?

Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова. А Гуннар прошествовал мимо нее в длинный дом.