Текст книги "Песня любви"
Автор книги: Диана Гроу
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
– Не тревожься. Я совсем не намерен принуждать тебя, если именно это тебя волнует. – Бьорн приблизился и наклонился к ней, упираясь руками в стену по обе стороны от нее. Она оказалась прижатой к стене. – Хотя, моя курочка-грязнушка, мытье пошло тебе очень на пользу.
– Перестань так называть меня. Я не курочка-грязнушка, – вспыхнула Рика. – И в любом случае не твоя.
– А как мне тебя называть? Волчица?
– У меня есть имя.
– Но ты еще не назвала его мне, – пожал плечами Бьорн. – Хотя я сообщил тебе свое имя уже при первой встрече. Кто ты?
Она выпрямилась и, собрав все свое достоинство, насколько это возможно, если ты прикрыт одним полотенцем, произнесла:
– Я Рика Магнусдоттир.
– Рика, – почти промурлыкал он, проводя ладонью по ее коротко остриженным волосам. – Кто сотворил с тобой такое, Рика?
Она вся сжалась под его рукой, небольшая шишка на затылке была очень чувствительной.
– Кто бы ты думал?
– Астрид, конечно. – Он наклонился ближе и вдохнул аромат ее свежевымытых волос. – Мне жаль, что она остригла твои волосы. Я не подумал об этом, когда разрешил ей забрать тебя. Они были редкостно красивы… Но они отрастут.
– Если бы я знала, что тебе нравятся мои волосы, я бы сама их обкорнала. Думаю, что рабыне не стоит быть красивой. – Она заставила себя посмотреть ему в глаза. – Ведь это убережет ее от нежелательного внимания хозяина.
– Я не говорил, что ты стала некрасивой, – нахмурился Бьорн. – Ты переиначила мои слова.
– А ты игнорируешь мои.
– Я позволил тебе сегодня работать на Астрид не просто так. – Он обвел пальцем ее подбородок. – Я рассчитываю на то, что если тебе придется выбирать между Астрид и мной, ты выберешь меня.
Он взял ее ладонь, разжал согнутые пальцы и покачал головой, глядя на погрубевшую красную кожу ее рук… У основания каждого пальца пузырились волдыри. Бьорн нежно поцеловал ее ладонь.
– Ты не создана для грубой работы, малышка.
– Лучше тяжкий труд, чем участь твоей постельной рабыни.
– Откуда ты знаешь, что это лучше? – Бьорн прижал ее руку к своей голой груди и накрыл ее теплой и сухой ладонью. Его лицо было совсем рядом. – Ты найдешь в моей постели радости и удовольствие, о которых не имеешь представления. Видишь ли, я давно понял, что мое наслаждение лишь тогда полно, когда я могу вызвать те же чувства у той, кто делит со мной постель. А это означает, что ты должна захотеть того же. – Глаза его расширились, увлекая ее в их темную глубину. – Ты еще слишком мало знаешь, чтобы выбирать между мной и тяжелым трудом. Я тебя еще даже не целовал.
Рика ощутила, как сильно бьется его сердце под ее ладонью. Дыхание ее стало частым и прерывистым, она вжалась спиной в грубые доски стенки. Пятиться ей было некуда, а его лицо продолжало настойчиво приближаться. Она почувствовала на своих губах его жаркое влажное дыхание.
Нет, она не может допустить, чтобы это произошло. Рика отвернула голову и крепко зажмурилась. Если этот зверь хочет ее поцеловать, ему придется сделать это насильно. Но ее закрытые глаза не заставили его исчезнуть. Она слышала, как он неровно дышит. Ощутила чистый волнующий запах мужского тела, щекотное прикосновение его волос к ее обнаженным плечам. Гулкие удары его сердца через ладонь передавались по ее руке вверх… Она осознала, что ее собственное сердце забилось в том же ускоренном ритме. Странный, неизведанный ранее трепет пробежал по ее животу, заставил сжаться все внутри, разослал иголочки по всей коже. Дрожь сотрясла ее тело… Она покрылась мурашками, но не от холода.
Чуть приоткрыв глаза, она сквозь щелочки век взглянула на него. Бьорн просто смотрел на нее, сосредоточенный, уверенный в себе. Один уголок его рта чуть приподнялся. Он напомнил ей большого кота-бродягу, притаившегося у норки, напряженно готовящегося к хищному прыжку. Единственная беда, что в этой картине ей отводилась роль мышки. Нет, этого она не потерпит.
– Что ты стремишься доказать? – Она широко раскрыла глаза и толкнула его в грудь. – Что ты больше и сильнее меня? Что можешь взять меня, когда вздумаешь, хочу я того или нет?
Бьорн отступил на шаг, потрясенный ее взрывом.
– Мы оба знаем, что это так, – швыряла ему гневные слова Рика. – Несмотря на все твои красивые слова насчет взаимного удовольствия, мы оба знаем, что пока на мне этот ошейник, вся власть в твоих руках. Но над одним ты не властен. Моей ненавистью к тебе. Я презираю тебя, Бьорн Черный! И если ты возьмешь меня силой, я стану ненавидеть тебя еще больше… С каждым твоим вонзающимся в меня выпадом.
Долгий момент Бьорн ничего не говорил. Затем взял в ладони ее лицо и прижался губами к ее лбу. Прощающим поцелуем. Словно целовал расшалившегося ребенка. Затем он отвернулся от нее и направился к стопке чистой одежды.
– Одевайся, Рика, – произнес он невыразительным голосом. – Тебе нечего меня бояться. Я не стану спать с тобой, пока ты сама об этом не попросишь.
Комок в ее груди исчез. Она вздохнула, но настоящего облегчения не почувствовала. Внутри все еще продолжал шевелиться страх, как клубок змей, то готовясь к отражению атаки, то расслабляясь в растерянном разочаровании. Однако она расправила плечи и смерила его свирепым взглядом.
– В таком случае я умру девственницей.
Его темный взгляд медленно скользнул по ее телу.
– Что ж, тогда это будет страшная и глупая потеря.
Глава 4
Когда Бьорн и Рика вошли в большой зал, огни очагов, на которых грелась еда, уже догорели до углей. Их жара хватало лишь на то, чтобы поддерживать теплыми большие чайники из мыльного камня. На стенах горели равномерно укрепленные факелы, так что в помещении было светлее, чем днем. Множество крепких коренастых ратников вливали в себя мед и вгрызались в жареные окорока, с которых капал жир. Отовсюду слышались громкие разговоры. Мужчины обменивались грубыми шутками и орали непристойные песни. В дальнем углу внезапно началась драка.
Рика прошла мимо Кетила, сидящего рядом с Суртом. Перед ее братом стояла большая миска, полная густой каши из зерен грубого помола, приправленная большим куском масла. По крайней мере, рабов в Согне кормили хорошо. Кетил улыбнулся Рике и помахал ей рукой. Она направилась было к нему, но Бьорн схватил ее за руку.
– Твоя работа еще не закончена, Рика, – проговорил он. – Тебе положено наполнять мою тарелку. И не скупись, потому что у меня зверский аппетит. – Его тон не оставил у нее сомнений в том, что этот аппетит включает в себя не только пищу.
– Как пожелаете, хозяин, – произнесла она с насмешливым поклоном. В ее голосе было столько яда, что, казалось, он капал с ее губ.
Уголок его рта дернулся, но он промолчал, видно, решив пропустить ее дерзость мимо ушей.
Она взяла деревянные тарелку и чашу, а затем прошлась мимо кухонных очагов. Она выбирала самые вкусные куски, чтобы у него не появилось повода отругать ее прилюдно. Его чашу она наполнила крапивной похлебкой. Слюнки бежали от предвкушения вкуса свежей зелени. Потом она положила ему половину жирной курицы, потушенной в пиве, мясной пирог, два крутых яйца, облитые медом корнеплоды и большой ломоть ржаного хлеба, на который она намазала варенье из бузины. Тарелка буквально ломилась под всей этой едой.
– Ну-ка, ну-ка, – окликнул ее один из ратников и положил ей руку на бедро, чтобы задержать. – Какая красоточка. Не ты ли та рыженькая, которую мы приметили сегодня у кузнецов. А, Кормак?
– Оставь ее в покое, Канут, – посоветовал ему друг. – Она принадлежит брату ярла.
– Тогда пусть сама об этом скажет. – Губы Канута под густыми белокурыми усами скривила усмешка. Он провел ищущей рукой по всему ее бедру. – Так, значит, ты принадлежишь Бьорну Черному?
– Он так считает. – Она бросила взгляд на возвышение, где рядом с Гуннаром сидел Бьорн. – Почему бы тебе не спросить его самого?
Канут повернул голову и встретился глазами с хмурым, явно предостерегающим взглядом Бьорна. Его черные сверкающие глаза напомнили Рике бешеный взор жеребца, обращенный к наглецу-коню, осмелившемуся приблизиться к его кобыле. Бьорн заявлял свои права на нее через весь зал. Канут торопливо отдернул руку, решив не связываться с братом ярла.
– Он ответил. – Смех белокурого великана прозвучал натянуто. – Да мне все равно. В Согне хватает хорошеньких служанок.
По крайней мере интерес Бьорна оградит ее от посягательств других мужчин, присутствующих в этом зале. Она вздернула подбородок и стала пробираться через толпящихся людей к возвышению.
– Ваше кушанье, хозяин, – проговорила она, ставя перед ним чашу с супом и тарелку.
– Ты кое-что забыла, – произнес Бьорн.
– Что именно? – Она растерянно оглядела переполненную тарелку. На ней уже не было места ни для чего еще.
– Эль. – Он передал ей пустой коровий рог. – Темного эля.
Рика выхватила у него рог и резко повернулась, бормоча под нос проклятия. Бьорн вряд ли обрадовался, услышав это.
Он наблюдал за ней. Она расталкивала людей, пробираясь к бочкам с элем, а когда перед ней оказывалось пустое пространство и она удлиняла шаги, ее стройное тело двигалось с необычайной гибкой грацией. Он видел напряженность ее плеч и отмечал решимость поджатых губ. Да, надо отдать ей должное, характера у нее хватало. Однако он не привык, чтобы его отвергала женщина, и гордость его была уязвлена, когда Рика отказала ему, да еще с такой яростью.
Впрочем, второму сыну пришлось в жизни научиться терпеть. Гуннар поручил Бьорну заниматься землей, а земля требовала бесконечного терпения и упорного тяжкого труда. Чтобы валить деревья, расчищая место под пашню. Чтобы пахать, сеять и ждать, когда Фрейр пошлет дождь и солнце в нужных долях. А затем терпеливо ждать урожая и откладывать лучшее зерно на будущую весну. Но, занимаясь земельными владениями брата, Бьорн мечтал о собственных землях. Он умел быть терпеливым.
Такая женщина, как Рика, безусловно, стоила терпеливого ожидания. В этом он не сомневался.
– Вот темный эль, как ты потребовал. – Ее светло-зеленые глаза сверкали переливчатой льдистостью айсберга. В них таилось предательство этих опасных плавучих гор. Бьорн напомнил себе, что самая большая опасность скрывалась под водой. Рика повернулась, чтобы уйти, но он схватил ее за руку.
– Нет, Рика, – произнес он увещевающим тоном, словно обращался к ребенку, пытающемуся удрать от своих обязанностей. – Ты еще не закончила. Ты нужна мне, чтобы держать рог. Я не могу одновременно есть и держать его, а если я попытаюсь его поставить на стол, эль прольется, и тебе придется подтирать лужу. – Он пожал плечами. – Избавь себя от лишней работы. Присядь.
– Я лучше присоединюсь к брату.
– А я предпочитаю, чтобы ты сидела рядом со мной.
Бьорн улыбался, говоря это, но это был приказ. Он задумался, станет ли она открыто поступать наперекор, и внимательно наблюдал за сменой выражений ее лица: возмущение, гнев и, наконец, покорность. Все эти чувства пробежали по ее лицу, затем она села. «Достойный противник, – подумал он, – который к тому же знает, когда нужно выбрать подходящий момент для боя».
– Кроме того, раз я знаю, как ты ко мне относишься, не можешь же ты всерьез полагать, что я стану есть принесенные тобой кушанья, пока ты их не попробуешь? – ухмыльнулся Бьорн, насмешливо глядя ей в глаза. – Один Тор знает, каким ядом ты их приправила.
– Какая интересная мысль, – фыркнула Рика. – Жаль, что она раньше не пришла мне в голову.
Он отрезал большой лоснящийся кусок курицы и поднес к ее губам.
– Я и сама могу отрезать себе еду, – откликнулась Рика, отворачиваясь от куска на кончике ножа.
– Но могу ли я не опасаться, что ты попытаешься при этом вырезать мне сердце? Мне не хочется рисковать. – Он снова поднес отрезанный кусок курятины к ее губам.
Она прищурилась, глядя на него, и приоткрыла рот, чтобы принять предлагаемый им кусок. Так кусочек за кусочком он скормил ей самое вкусное со своей тарелки и предложил ей чашу с крапивным супом, чтобы она с ним расправилась сама. Она пила из его рога и пользовалась той же ложкой. Когда их тарелка опустела, Бьорн вытер рот рукавом и поинтересовался:
– Ты наелась? Может, ты хочешь чего-нибудь еще? Например, фруктов в меду?
– Если ты хотел этим выказать мне свое благоволение, тебе это не удалось, – процедила Рика сквозь стиснутые зубы. – Когда я была маленькой, я видела однажды, как человек приручал пойманного им сокола. Он кормил его из своих рук. Теперь я знаю, что чувствовал этот сокол.
Бьорн покачал головой:
– Ты совершенно не так поняла мою цель. Я хотел показать, что со мной ты не будешь голодать. Я буду хорошо с тобой обращаться. – Он запрокинул рог и осушил его до дна. – Я никогда об этом не задумывался, но теперь, когда ты сама рассказала, я понял, что это наилучший способ приручить «дикого сокола». Что же произошло потом с тем человеком и соколом?
– Птица откусила ему большой палец, – выгнула рыжую бровь Рика, и легкий намек на улыбку изогнул ее губы.
Бьорн захохотал. Звучно и раскатисто.
В какое-то мгновение Рике захотелось посмеяться вместе с ним. Он явно не принимал себя слишком всерьез, а она это очень ценила в людях. Но тут она вспомнила, что он считает себя ее хозяином, а к этому она относилась очень серьезно. Не станет она перешучиваться с Бьорном Черным или даже не будет с ним просто вежливой… если сможет это себе позволить.
Краем глаза она заметила, что лицо леди Астрид багровело с каждой минутой все больше.
Было очевидно, что ее раздражает присутствие Рики за главным столом даже в качестве служанки.
– Муж мой, – проговорила Астрид громким напряженным голосом. – Известно ли тебе, что наш дом благословило присутствие знаменитого скальда? Давай-ка, Рика, – рот ее растянулся в приторной улыбке, – порадуй нас отрывком из «Хавамала», как ты порадовала этим меня нынче днем.
Гуннар выжидательно воззрился на Рику. Наличие скальда в доме ярла придавало его двору особый блеск.
– Это правда, братец? Ты взял в плен скальда? Бьорн откинулся на спинку скамьи и вопросительно поглядел на Рику.
– Она это утверждает, но я еще не слышал ее исполнения. Судя по моему опыту, она скорее способна управляться со скалкой, чем быть скальдом.
Рика, насупясь, смерила его сердитым взглядом, но он лишь улыбнулся в ответ, явно наслаждаясь ее смущением. Голубые глаза Астрид потемнели.
– Покажи нам свой дар, девушка, – понукающим тоном сказала жена ярла. Ее палец пробежал по тонкому кожаному шнурку, на котором висел, спадая ей на грудь, янтарный молоточек. Это было не очень тонкое напоминание о том, что у Рики нет ничего, что хозяйка Согне не могла бы у нее отобрать. – Давай-ка, расскажи что-нибудь из «Хавамала».
Рика в панике посмотрела на Бьорна. Улыбка сошла с его лица, и он погладил ее по плечу.
– Решай сама, – хрипловатым шепотом произнес он. – Я не стану заставлять тебя, если ты не хочешь выступать. Никогда. Скажи лишь слово, и я это прекращу.
Рика крепко зажмурилась. Ну почему Астрид понадобился «Хавамал»? Почему эта жуткая женщина не запросила что-нибудь другое? Теперь они никогда не поверят, что она скальд. Она глубоко вздохнула, набрав воздуха в себя так, что он заполнил ее до бедренных костей, как учил ее Магнус. Это прочистило ей голову и помогло сосредоточиться.
А затем она услышала его голос в своем мозгу.
Глава 5
Это был голос Магнуса, звучный, раскатистый. Он декламировал самый драматичный отрывок из сказаний об Одине. И она ясно услышала его совет, который он повторял ей тысячу раз: «Рика, ты должна верить, что обладаешь властью над всеми, кто находится в пределах звучания твоего голоса».
Она сделает это. Должна суметь.
Плавно и легко Рика поднялась на ноги. Она вскинула одну руку к небу, будто коснулась некоего источника силы наверху. Вторую руку она протянула в переполненный людьми зал. Выждала… Она понимала, что в своем жалком мешковатом платье выглядит всего лишь рабыней, но в мыслях она представляла себя одетой в шелк и сказочный роскошный разноцветный плащ.
Дар скальда… Магнус всегда уверял ее, что она им обладает. Быть скальдом означало гораздо больше, чем хорошая память, приятный голос и способность умело декламировать. Лучшие барды Севера были наделены также бесценной благословенной способностью создавать образ… картину и посылать ее слушателям, чтобы она проникала в их головы, оживала в их воображении.
Если она будет достаточно верить в себя, достаточно раскроется, то ее слушатели увидят то, что видит она, и будут чувствовать то же самое, что она. Пришла пора, подумала она, узнать, действительно ли мантия Магнуса Сереброголосого перешла к ней.
Трудно было сказать, увидели или нет сидевшие в зале ее такой, какой видела она себя, но постепенно, один за другим, они замолчали.
– Слушайте, люди Согне! – Голос ее, низкий и певучий, заполнил большой зал с силой, удивившей ее саму. Она сделала глубокий вдох и продолжала: – Я знаю, что есть на свете дерево ясень, которое простирает свои раскидистые ветви и глубокие корни сквозь девять миров. И имя ему Иггдрасиль.
Тихий рокот прокатился по залу. Она задела какую-то глубинную струну, начав свой рассказ с дерева, объединяющего жизнь миров и связывающего воедино все сферы.
– Пойдемте со мной. Мы отправимся в далекое путешествие по мощным ветвям древа жизни. В самые дальние страны, – продолжала она звать их. И сидящие в зале, все до единого, наклонились вперед. – Мы начнем свой путь с Асгарда, этого священного места, родного дома богов, и Валгаллы, мечты всех отважных сердец, где храбрецы могут жить в радости. – Она ласкала голосом слова и образы и ощущала биение сердец своих слушателей. – Отец богов присоединится к нам, Один Одноглазый, мудрейший из всех, зашагает рядом с нами и будет сопровождать нас в походе сквозь миры, к месту назначения.
Она ощутила связь, ослепляющую, как удар молнии, и острую, как клинок. Не только обычную связь между собой и слушателями, а мистическую пуповину, мостом перекинувшуюся между ними. Рика с наслаждением ощутила, как дрожь побежала по их спинам, и даже те, кто еще не закончил еду, положили на стол свои ножи, чтобы лучше слышать.
– Затем мы отправимся в Эльфхейм, место множества наслаждений, где живут Светлые альвы – волшебный народец, позолоченный светом. Но человеческие сердца могут вынести лишь каплю радости, и наше пребывание там должно быть непродолжительным. Но когда мы станем покидать этот зачарованный мир, легчайшая музыка светлых альвов будет звучать в наших ушах.
Голос Рики плыл над залом, невесомый и нежный. Краем глаза она заметила, что Гуннар слушал с приоткрытым ртом.
– Один торопит нас, и мы спешим в Ванахейм, дом Фрейра, бога-брата Отца богов. Фрейр Златорогий знает, что жизнь рождается из смерти так же, как зерно должно умереть, прежде чем возродится обильной жатвой.
Торжественные кивки приветствовали это утверждение.
– Ветви Иггдрасиля доставят нас в Муспель, первый из миров, но мы не осмелимся войти в его яркий жар. Его границу охраняет некто с огненным мечом, который ждет страшного дня, когда сможет напустить его на мир и сжечь негасимым пламенем.
Рика обвела взглядом обращенные к ней зачарованные лица. Ощутили ли они жар и запах серы, вырывающийся из раскаленных добела утесов?
– Мощный ствол Иггдрасиля проходит сквозь прекрасное царство Мидгард, серединную землю, родину всех людских рас. – Рика произнесла это просто, и слушатели расслабились, узнавая привычное. – В Мидгарде жизнь смертных течет своим путем, и каждого из них испытывает судьба.
Рика уронила руки и опустила плечи. Рассказ ее дошел до мрачного поворота:
– Один предостерегает нас миновать, не входя, землю Утгард, скрытую в небесных горах, где в зловонных пещерах прячутся великаны и тролли, а пол усеян костями изъеденных червями неосторожных путников. Мы не войдем в зловещий мир Свартальфхейм, родной дом Темных альвов. И не даст нам судьба забрести в Хель, холодный зал которого предназначен для умерших от болезней и старости. Там всех приветствует Скудость, а на трапезу подают Голод.
Она поджала губы и прищурилась, оглядывая своих слушателей.
– Сегодня Один пребывает в Нифльхейме, где все тела скованы льдом, а все желания плоти застыли и перешли в ничто.
Глаза ее сверкнули ледяным пламенем, и она рывком простерла руки к своим завороженным слушателям.
– Слушайте, что сказал Один, когда висел на древе Иггдрасиль, на ледяном его корне, в темном царстве вечной зимы. Слушайте слова мудрейшего, произнесенные им, когда он обыскивал Нифльхейм, чтобы принести нам, смертным, тайну рун. Я расскажу вам, что говорится в «Хавамале».
Глаза всех присутствующих были устремлены на нее, но видели они туманное царство Нифльхейм, проклятый мир льда и сумрака.
Знаю, висел я
В ветвях на ветру
Девять долгих ночей, —
начала она тихо, четко выговаривай каждый слог, каждую гласную и шипящую, чтобы все прониклись их смыслом.
Губы Рики шевелились, но казалось, что все слышали не ее, а самого Одина, Отца богов, описывающего, как принес он себя в жертву.
Пронзенный копьем,
Принесенный Одином
В жертву себе же,
Висел я на дереве,
Чьи корни
Никому не известны.
Голос Рики наливался силой, хрипел мукой, руки ее напряглись отчаянно, и все увидели, как крепко держали Отца богов ледяные оковы.
Никто не подал мне хлеба,
Никто не поднес питья.
Слушатели виновато заерзали на скамьях. Их полные животы заныли при мысли о муках Одина, о его голоде и жажде.
Заглянул я в глубины…
Глаза Рики расширились от ужаса. Казалось, она ясно видит Нифльхейм, видит перед собой высеченные на льдинах рунические символы, окутанные призрачным туманом. Она услышала тихие ахи: у некоторых, уловивших страшные образы, перехватило дыхание.
Схватил я руны…
Она судорожно сжала пальцы, словно вцепилась в невидимые знаки. Голос ее перешел в почти истерический крик.
Вскрикнув, сжал их…
Она резко дернулась, попятилась на полшага, пошатнулась, словно сорвалась с ветки Древа Мира в том далеком ледяном царстве. Она рванула за собой слушателей, в один слепящий миг сдернув их с узловатого ствола Иггдрасиля в тепло и свет Мидгарда.
А потом рухнул, сорвавшись с Древа.
Рика закончила рассказ шепотом, облетевшим зал и затихшим, отразившись в задубевших кожаных щитах, висевших на стенах.
Тишина, воцарившаяся в зале, была исполнена такой мощи, что никто не решился ее прервать. Рика провела их по головокружительному пути, через девять миров в Нифльхейм и обратно… И ее слушатели едва могли перевести дыхание.
– Клянусь всеми богами, – тихо выругался Бьорн. – Рика, ты настоящий скальд.
Она обернулась к Бьорну и одарила его первой настоящей улыбкой, тронувшей ее губы с тех пор, как она нашла Магнуса ничком на соломе.
– Рика, Рика, – начал ритмично выкрикивать Йоранд, и сидевшие рядом с ним воины подхватили его возглас. Вскоре к этому присоединился весь зал, сопровождая ее имя стуком кулаков по скамьям. – Рика, Рика!..
Она подняла руку, призывая их к тишине, а затем начала «Сагу о Сигурде». Радость от собственного искусства пела в ее жилах, наполняла ее силой, заряжала все тело такой энергией, что, казалось, она стекает с кончиков ее пальцев при каждом жесте.
Бьорн наклонился вперед, чтобы лучше видеть ее лицо. Никогда он не встречал ничего подобного. Подумать только, он считал, что может взять эту женщину в плен. Вслушиваясь в очередную песнь, глядя, как зачаровывает она всех искусным плетением слов, он осознал, что не она, а он мог стать ее пленником.
