Текст книги "Поджигатель (СИ)"
Автор книги: Диана Гранина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
Глава 18
Вскоре к нему вернулась способность логически мыслить, и Тимофей решил остановиться. Никому из них не нужны были эти сложности. Он уедет, как только поймают поджигателя, а она продолжит свою жизнь здесь. Но тут её тело прижалось к его телу, и сыщик растерялся.
Когда он оставил Джину во внедорожнике и направился в спортзал, он сказал себе, что это нужно для того, чтобы получить всё необходимое для его ноги. Не собирался ничего говорить о Кирилле. Но, увидев Ирину и представив их вместе, не смог сдержать гневных слов. Когда Ирина обвинила его в том, что он забыл её, захотелось нужно было показать ей, как сильно она ошибается.
Девушка задыхалась, когда он ещё крепче сжал её в объятиях и позволил своему языку проникнуть в её рот. Вкус был знакомым и новым, пьянящим. Ирина положила руки ему на плечи, и он обхватил её за талию, словно старался слиться с ней в единое тело.
Сколько ночей он мечтал о том, чтобы она снова оказалась в его объятиях? Сколько раз страстно желал быть с ней? В течение многих лет Ирина была его первой и последней мыслью в течение дня, и хотя время ослабило это желание, оно не прекратилось. Тимофей провёл пальцами по нежной шее, поглаживая то место, которое, как он знал, ей нравилось, и она задрожала от этого прикосновения. Это была та женщина, которую он помнил – чуткая, чувствительная.
Время ушло, и нахлынули воспоминания. Они были в разлуке в три раза больше лет, чем вместе, но казалось, что целовались только вчера. Ему подумалось, что он прекрасно помнит, как она прижималась к нему, но теперь он заметил всё то, что забыл. Мягкость кожи. Цветочный аромат шампуня. Как идеально её тело прилегало к его телу. Как бешено колотилось его сердце, когда она вздыхала.
Ни один поцелуй не мог сравниться с её поцелуем. Ни одна женщина не могла сравниться с ней. Часть его мозга кричала: «Ты снова держишь Ирину», но эмоции боролись с пониманием того, что как бы прекрасно это ни было, оно не может продолжаться долго.
Когда он прервал поцелуй, они смотрели друг на друга, затаив дыхание. Его мысли были в беспорядке, эмоции спутаны. Единственное, что было ясно, – это что он хотел поцеловать её снова. Если быть честным с самим собой, ему хотелось большего, но он не мог позволить себе думать об этом. Тимофей сделал шаг назад, прежде чем она успела заметить, как он напрягся.
– Я никогда не забывал, – сказал он. – Никогда не сомневайся в этом. Покинуть тебя было самым трудным, что когда-либо делал. И это включая пребывание на передовой линии войны.
Он ушёл, ничего больше не сказав, и поехал домой. Уже подъезжая к дому, пожалел о своём поступке.
Зря он её поцеловал. Ему не нужны были эти сложности. Не стоило позволять себе вспоминать, как хорошо ей было в его объятиях. Он не мог вмешиваться в привычное течение жизни Ирины, потому что ни за что не остался бы после окончания расследования. Некоторые вещи, сказанные о нём, были правдивы. Тимофей был плохой ставкой и всегда ею будет. У него могла быть хорошая работа, но он понятия не имел, как создать дом и что нужно для того, чтобы остаться с кем-то. Ирина заслуживала лучшего, чем Кирилл и он.
А что, если она не хотела, чтобы он её целовал? Да, она ответила, но он лишь схватил её. Как бы сильно ему ни было больно, он никогда не принуждал женщин. Боже, он должен был извиниться перед ней. Его неспособность сопротивляться Ирине не оправдывала его действий.
Он знал, что приезд в Лазурск будет непростой задачей. С Ириной здесь, со всеми этими эмоциями, по-прежнему живыми, это было пыткой.
Тимофей провёл рукой по лицу, пытаясь выкинуть девушку из головы. Да, похоже, что так и будет. За то время, что они были в разлуке, он так и не смог с этим справиться. И уж точно не получится сейчас.
Он зашёл в дом, бросил ключи и бумажник на тумбочку и заглянул в холодильник, чтобы посмотреть, есть ли что-нибудь на ужин. Нашёл завёрнутый в фольгу прямоугольник с надписью «Мясной рулет – 30 минут в духовке при 350. Приготовь овощи. С любовью, тётя Вика». Эта женщина умела заботиться о людях. Совсем не похожа на его собственную мать.
Он открыл духовку, положил мясной рулет и решил прогуляться с Джиной. Им обоим нужна была физическая нагрузка. Хоть что-то, чтобы проветрить голову.
Начинался весенний закат, и небо окрасилось в малиновые тона. Коллеги говорили о поездке на Домбай, чтобы покататься на лыжах. Для Тимофея всё это было чем-то, чего следовало избегать, как и воспоминаний об Ирине и родителях. По мере того как он шёл, его мысли возвращались не к болезненным, а к весёлым временам. Футбольные матчи детской лиги в Керневске, куда он ездил с братьями и дядей Маратом. Слушать, как тётя Вика учит Николая играть на пианино и поощряет его к написанию музыки. Воскресные ужины со всеми в доме Ребровых, где его собственные заботы казались такими далёкими.
И Ирина, которая делала болезненные моменты терпимыми.
Ему нужно было быть осторожным. Она только начала жить своей жизнью. Он не должен был разрушать её.
Когда он вернулся в дом, воздух наполнился запахом стряпни тёти Вики, и он ещё раз поблагодарил её за заботу. Если быть честным с самим собой, то, несмотря на то, что присутствие Ирины всё усложняло, он был рад помочь дяде Марату. Ребровы никогда не просили ничего взамен за то, что приняли его с братьями в свою жизнь. Их щедрость и любовь были без всяких условий, но Тимофей всегда надеялся, что сможет отплатить им за это.
Он разогрел пакет с замороженными овощами – ведь если бы он этого не сделал, тётя Вика бы узнала – и отнёс тарелку в гостиную, чтобы посмотреть телевизор во время еды. Джина быстро расправилась с куском, который он ей дал, и вскоре уже сидела рядом с ним, надеясь на добавку. Переключая каналы, Тимофей улыбнулся размеру телевизора. Когда они были детьми, Никита жаловался, что у них маленький телевизор. Они едва могли позволить себе кабельное телевидение, и это расстраивало их троих. То была ещё одна причина проводить время в доме Ребровых, даже несмотря на частые ссоры между Никитой и Романом по поводу того, что смотреть.
Когда Тимофей закончил ужинать, он решил посмотреть, какие ещё изменения Никита произвёл в доме. Поднявшись наверх, понял, что даже здесь всё стало другим. Ничего не скрипело и не провисало. Он не мог представить, во что обошлось такое количество обновлений, но всё, что брат вложил, того стоило.
На вершине лестницы Тимофей на минуту замер, глядя на двери трех спален. Это было единственным плюсом – у каждого из них была своя комната. Сколько раз они хлопали этими дверями в гневе и разочаровании? Сколько раз они слушали, как их родители кричат друг на друга, прячась в своих комнатах, или приходили в комнату Николая, чтобы утешиться? Когда отец ушёл, крики прекратились, а мать начала сильно пить. Это был не очень хороший обмен.
Тимофей первым делом зашёл в комнату Николая. Ни плакатов группы, ни разбросанных повсюду нот. Только двуспальная кровать, комод, письменный стол и тумбочки – всё в зелёных и коричневых тонах, как в лесу. Было уютно. Комната Никиты, которая находилась над расширенной гостиной, была оформлена в голубых тонах, прохладных и манящих. Она была больше, чем в детстве, и в ней стояли двухъярусная и двуспальная кровати.
Тимофей улыбнулся, глядя на двухъярусную кровать. Ещё одна вещь, о которой Никита всегда мечтал. Приятно было видеть, как старые мечты брата воплощаются в жизнь в этом доме.
Сыщик замешкался перед дверью в свою комнату по нескольким причинам. Во-первых, здесь жила Ирина, а во-вторых, из-за воспоминаний. Хорошие, плохие, ужасные. Несколько раз надежда, чаще гнев и отчаяние. Наконец, он глубоко вздохнул и вошёл.
Накануне вечером он был слишком сосредоточен на Ирине, чтобы заметить изменения. Комната была оформлена в бордово-черных тонах и имела такую же обстановку, как и комната Николая, а на стенах висели различные гравюры с осенними пейзажами. В отличие от комнаты Николая, было видно, что здесь кто-то живёт, причём женщина. Туфли под комодом, украшения на столешнице, лосьоны, роман на прикроватной тумбочке, косметика и зеркало на столе.
Тимофей представил, как Ирина собирается утром, расчёсывает волосы. Всегда красивая и ухоженная. Боже, неужели воспоминания никогда не закончатся?
Глава 19
Тимофей сидел на беспорядочно заправленной кровати и был готов поклясться, что чувствовал запах шампуня Ирины. В прошлом месяце исполнилось двенадцать лет с тех пор, как он был здесь в последний раз. Одно из последних воспоминаний было чудесным. Они с Ириной занимались любовью в первый и единственный раз в этой комнате в ночь их выпускного вечера.
На следующий день всё полетело к чертям.
Тимофей сидел и осматривался. Он увидел комнату такой, какой она была во времена его детства. Вот медная чеканка, изображающая несущийся по бурным водам парусный корабль. Вот картина, на которой уместилась большая ваза, наполненная свежесобранными маками. Его мать, Стелла, нарисовала что-то особенное для каждой из комнат сыновей. В комнате Тимофея – маки, для Николая – мотоцикл, для Ника – Чебурашку с крокодилом Геной. Каждый раз, глядя на маки, Тимофей чувствовал себя любимым.
Мама была так счастлива, когда создавала их комнаты, её талант сиял. Через неделю после того, как они узнали, что их отец погиб в автокатастрофе, – это случилось почти через два года после приезда сюда, – Тимофей поднялся наверх и почувствовал запах свежей краски. На мгновение он подумал – понадеялся – что мать снова начала рисовать. Она начала, но не так, как ему хотелось. Сын обнаружил её в своей комнате: она замазывала маки и всю стену отвратительным коричневым цветом, нанося слой за слоем поверх своей работы.
Он закричал: «Что ты делаешь?!» и попытался отобрать у неё кисть, испачкав при этом рубашку, руки и лицо. Мать посмотрела на него, сначала не заметив, и он понял, что она пьяна. Опять. В три часа дня. «Остановись, пожалуйста». «Нет, эти отвратительные маки нужно убрать. Они ужасны. Бесполезны, бесполезны…»
Тимофей узнал слова, которые произносил его отец, когда говорил о Стелле и её работе, когда говорил ей, что она должна найти занятие получше. Это было в тот вечер, когда он бросил этюдники и другие работы в камин. Сын попытался остановить её: «Мама, это замечательно, и это моя картина. Как и рисунки, которые ты сделала для Коли и Никиты. Пожалуйста, не забирай их». «Их тоже надо было уничтожить».
Тимофею потребовалась секунда, чтобы понять её слова. Но когда он понял, то побежал в комнаты братьев и увидел, что их стены покрыты той же коричневой краской. Её работы, вместе с уютом и красотой, которые она привносила в их дом, больше не было. Тимофей вернулся в свою комнату, схватил ведро с краской, открыл окно и выбросил его на улицу. Мать закричала на него и пошла искать ещё, в доме краски больше не было. Она ушла в свою комнату и захлопнула дверь.
Когда братья поднялись наверх и увидели, что она натворила, Никита расплакался так, как не позволял себе Тимофей. Он заснул, глядя на оставшийся мак, уныло свисающий из-под коричневого пятна, и понял, что в жизни нет ничего, на что можно было бы рассчитывать или за что можно было бы держаться. Если ты можешь потерять что-то, бывшее частью твоей жизни ничто не может быть в безопасности. Это был тяжёлый урок. Потеря Ирины через несколько лет его укрепила.
– Что ты делаешь в моей комнате?
Тимофей подскочил, как ужаленный. На секунду ему показалось, что он мысленно приворожил Ирину. Он так погрузился в воспоминания, что не услышал, как она вернулась домой.
– Прости. После ужина решил осмотреть дом, чтобы понять, что тут изменил брат.
– Дом стал неузнаваем.
– И это главная достопримечательность, как по мне.
– Я видела, что в гостиной горел свет. Наверное, ты заметил огромный телевизор?
– Трудно не заметить.
Ирина засмеялась и прислонилась к дверному косяку. Тимофей подумал, не отодвинуться ли ему, чтобы она села с ним на кровать, но Ирина, сидящая так близко, могла оказаться слишком сильным искушением – ему захотелось бы прикоснуться к ней, провести пальцами по волосам, прижаться к губам, как это было раньше, – поэтому он не стал этого делать.
– Я не знала, что их выпускают такого размера. Он не такой большой, как экран в кинотеатре, но обстановка лучше.
– Никита часто говорил о том, что бы он хотел иметь в доме своей мечты. Большой телевизор был в списке. Вот, сбылось, – сказал Тимофей и подумал: «Лучше сосредоточиться на доме, чем на ней».
– Он сейчас занимается отделкой подвала, – сказала она.
– Я слышал. Вот почему дом не сдавался в аренду.
Разговор затих, и он не знал, что сказать. Когда уже собирался встать и уйти в свою комнату, Ирина произнесла:
– Хочешь поговорить о том, что тебя отвлекло, когда я вошла?
Было время, когда она была первой, к кому он обращался, когда чувствовал себя расстроенным, растерянным или злым – всё это он испытывал в разной степени. Но прошло столько времени, и Тимофей разучился делиться своими чувствами. Последняя женщина, с которой он встречался дольше нескольких месяцев, обвинила его в том, что он кажется ей таким далёким, как Сатурн. Тимофей не был с этим не согласен. Чтобы положиться на людей, открыться им, нужно время и веская причина – как в его армейском коллективе. Но за это всегда приходится платить, поэтому сыщик был осторожен в выборе собеседников.
– Этот первый день возвращения… был ошеломляющим, – он вздохнул. – Так много всего изменилось и… в то же время нет. Я…
– Пожалуйста, не проси прощения, – сказала Ирина, присаживаясь рядом. Она взяла его руку. – Мне было бы неприятно, если бы ты пожалел о том, что поцеловал меня.
Боль, прозвучавшая в её голосе, подталкивала спросить, что скрывается под этими словами, но годы разлуки лишили его права на любопытство.
– Я никогда не жалел о том, что поцеловал тебя, – сказал он, глядя на губы Имерины и желая поцеловать их снова, хотя бы для того, чтобы доказать правоту своих слов. – Но я принял решение и действовал, не обдумав его, и не был уверен, что ты не против.
– Ты не заметил, как я отреагировала? – дразнящий тон женщины ослабил мужское беспокойство.
– Конечно, заметил, – сказал он. Тимофей замечал каждый вздох, каждое движение её рук на его спине, и одного воспоминания было достаточно, чтобы снова заволновался. – Хотя немного запутался в своих реакциях. Я не должен был предполагать, что это то, чего ты хочешь.
– Беспокоишься о согласии? – удивилась Ирина.
– Да. Не думаю, что тебе не понравилось. Ты оттолкнула бы меня, если бы не хотела, чтобы продолжал. Но я сделал всё как-то неожиданно.
– Ты сделал это, и я была удивлена, – призналась собеседница. – Но я хотела этого поцелуя так же сильно, как и ты. Может быть, сначала этого и не понимала, но это правда.
Её слова принесли облегчение.
– Приятно слышать. Ты ведь ни с кем не встречаешься?
Она резко рассмеялась.
– Нет, большинство людей ещё думают, что я замужем. Пройдёт немало времени, прежде чем кто-нибудь приблизится к бывшей жене Кирилла Петровского. Или к дочери Петра Баркова, – тон её был самоуничижительным, и она отпустила руку Тимофея, чтобы и прислониться к изголовью. – Ты был одним из немногих, кто не боялся моего отца. В ближайшее время мне не придётся беспокоиться о том, что мужчины станут выстраиваться в очередь к моей двери, чтобы взять её штурмом. Не то чтобы у меня была дверь, которую нужно штурмовать…
Тимофей увидел беспокойство в её глазах и захотел, чтобы оно исчезло.
– Так и будет. Это временная неудача.
– Ты говоришь, как Женя.
– Приятно знать, что она ещё умна.
– О, это так. Большая умница, – Ирина рассмеялась. – Без неё я бы не пережила ни ту ночь, ни несколько других. Мне повезло, что она есть в моей жизни.
Тимофей задумался: вернулся бы он, если бы знал, что с ней случилось? Может быть, она была бы с ним, и в её жизни не случился тот пожар. От мысли, что она могла быть в здании, когда оно загорелось, у сыщика сжалось сердце. Он подвинулся ближе и, сделав над собой усилие, удержался от прикосновения.
Глава 20
– Ты находилась дома, когда случился пожар? – спросил Тимофей.
– Нет. У меня было позднее занятие в спортзале. Когда приехала, всё было в огне. Я никогда не видела ничего подобного. Жара, шум.
Он сдержал себя, чтобы не вздрогнуть. Ему не хотелось встречаться с живым пламенем.
– Нет, это ни о чём не готовит. Завтра пройдусь по площадке. Хочу пообщаться с твоими бывшими соседями. Как думаешь, если ты поговоришь с ними, они смогут рассказать, что видели?
– Конечно, только не утром.
– Да, я знаю, никаких утренних встреч, – улыбнулся Тимофей. Он помнил, что в это время суток она очень не любит с кем-то встречаться.
– Нет, дело не в этом, – Ирина сделала паузу, и он ждал, гадая, в чём дело. – У меня назначена встреча.
Поскольку не сказала ничего конкретного, Тимофей решил, что ей неудобно говорить ему об этом. Он не мог её винить, хотя внутренне удивился.
– Нет проблем. Сначала я поеду на станцию, буду звонить и договариваться о встрече. В какой-то момент мне придётся поговорить с твоим отцом, поскольку он владел третьим участком.
– Лучше ты, чем я.
Сыщик засмеялся.
– Ты сможешь приехать к 11:30?
– Да, – сказала она. – Что-то ещё?
Всё остальное. Тимофей хотел поцеловать её снова и на этот раз не останавливаться. Он желал создать для этой комнаты новое воспоминание, в котором не было бы боли и потерь. Он хотел… и это было проблемой. И лучше не начинать.
– Пожалуй, всё. А теперь, пока этот разговор не стал ещё более неловким, я пойду вниз и позволю тебе продолжить свой вечер.
– Наверное, это хорошая идея.
Они смотрели друг на друга, и он думал, хочет ли она, чтобы её поцеловали. Наконец, собеседница спасла обоих, сказав:
– Спокойной ночи, Тимофей.
– Спокойной ночи.
Вернувшись в свою комнату, сыщик приготовился ко сну, но прислушался к движению наверху. Ему не давала покоя мысль о том, что она делает, думает… одета ли. Ему хотелось подняться к ней, но если простой поцелуй свёл его с ума, нужно было держать дистанцию.
Открыв книгу на планшете, он проигнорировал голос, дразнящий его удачей.
***
По утрам во вторник Ирина ездила на час в Керневск, чтобы посетить психолога. Поблизости были другие специалисты, но она не рассматривала иные варианты. Это было то, что она делала для себя, и меньше всего ей хотелось, чтобы узнали её отец или бывший муж. Рассказать об этом Жене было достаточно сложно, хотя её поддержка после этого была просто замечательной.
Поездки за пределы городка обеспечивали Ирине желаемую анонимность, и она наслаждалась дорогой в обе стороны. Слушала подкасты или музыку и позволяла своим мыслям дрейфовать. В некоторые недели после встреч она становилась бодрее и энергичнее, в другие недели её мысли и эмоции оставались вихревыми.
В такие дни она выезжала на обратную дорогу, чтобы, добравшись до работы, иметь возможность сосредоточиться. В любом случае, сеансы пошли ей на пользу. Адвокат по бракоразводным процессам посоветовал ей эту программу, и она была ему благодарна.
Во время сеанса она говорила о Тимофее и о том, какие эмоции вызвало его возвращение. Взбудоражило – это мягко сказано. Скорее, было похоже на блендер, перемалывающий эмоции. Прошло всего две ночи, а он был последним, о ком она думала перед сном, и первым, о ком думала, когда просыпалась. Не говоря уже о том, сколько раз в течение дня в её голове возникали его образы. Теперь они сочетались с мыслями, как прекрасен его поцелуй, как она хочет ещё, даже зная, что сыщик не собирается оставаться. Это было похоже на катание на американских горках, у которых нет конца, и где пассажиры не видят рельсов. Она молниеносно переходила от ужаса к восторгу, к надежде, а затем снова к ужасу.
В детстве одним из её главных механизмов преодоления страха было сохранение спокойствия в отношении вещей и людей. Вспыльчивость отца научила её и мать способам сдерживать его гнев, а ещё лучше – полностью избегать. Эмоции нужно было скрывать. Они являлись признаком слабости. Ирина позволяла себе чувствовать, когда танцевала и когда была с Тимофеем. Потом она потеряла и то, и другое. Только уйдя от Кирилла и полюбив преподавание и помощь своим клиентам, снова позволила себе ожить.
Теперь Тимофей вернулся, и её эмоции были на пределе.
После приёма она посмотрела на часы и сделала несколько быстрых расчётов. Если ехать по шоссе, то она приедет в Лазурск слишком рано, чтобы встретиться с Тимофеем. Если же она поедет по дороге, то немного опоздает, но зато будет спокойнее. Может себе позволить. Женщина выбрала классическую музыку в магнитоле и отправилась на север.
К тому времени, когда приехала, была рада своему решению. Дополнительное время позволило обдумать обсуждённое на встрече. На предыдущих сеансах она рассказывала, что чувствовала много лет назад, когда Тимофей встал на сторону отца и бросил её. Для девушки это было предательством всего, что они пережили вместе, всех тех случаев, когда ей приходилось бороться или тайком встречаться с ним. Он как будто отвернулся от неё и от их любви. Она увидела, что никогда не отпускала эту боль и потерю, а просто принимала её. И впервые стало ясно, что Тимофей считал, будто сделал единственное необходимое и важное для её поддержки.
Несмотря на то, что это решение разбило ей сердце – и ему тоже, – он старался быть её героем. Может быть, ей не нравится его поступок или с ним не согласна, но она может его понять. Ирина глубоко вздохнула, понимая, насколько это серьёзная перемена.
Возможно, это поможет ей наслаждаться тем временем, пока Тимофей здесь, и оставаться сильной после его ухода. Гарантий не было, но впервые после встречи с ним она не чувствовала, что рискует окончательно развалиться на части.
Когда она приехала, его машина стояла на стоянке, и они с Джиной медленно обходили территорию. Ирина сидела и смотрела, как сыщик сосредоточен, и вспоминала, как ей нравится, когда он думает на ней. Впервые за много лет не пыталась отогнать от себя эти воспоминания. Также заметила, как он красив. Высокий, уверенный в себе, в своей псевдо профессиональной одежде – джинсах, строительных ботинках и куртке с логотипом компании. На груди у него висела большая сумка, а в руках он держал, похоже, дорогой фотоаппарат.
Джина резко гавкнула, остановилась и села. Тимофей подошёл и достал из кармана что-то, что, как поняла Ирина, было лакомством, так как собака взяла это из его рук. Он убрал фотоаппарат, достал полиэтиленовый пакет и надел перчатки для осмотра. Затем присел на корточки и стал перебирать руками обломки. По сигналу сыщика Джина отошла и снова принялась за работу. Через несколько минут подала ещё сигнал, и они снова принялись за поиски.
Профессиональный мозг включился, когда Ирина заметила, какие мышцы нужны для этой работы. Медленная ходьба, иногда по неровной местности, затем длительные приседания. Неудивительно, что физиотерапия для Тимофея очень важна. Это было больше, чем личная подвижность. Этого требовала его работа. Ирина не подумала бы раньше, что расследование поджогов какая-то особенно физическая работа, но точно не кабинетная.
