Текст книги "Холод (СИ)"

Автор книги: Дэйв Макара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 28 страниц)

Не соизволило оно придумать и универсального лекарства, от всех простуд, гриппов и ангин, вместе взятых.

Так что, даже мы, лежим тихонько в кроватке и глотаем лекарства – "конструкты" для лечения заболеваний почти не используются – организмы у нас, у всех – разные.

Как я успел смыться с работы – отдельная песня.

Уже совершенно под властью температуры, болтаясь, словно пьяный, выбрался в коридор и открыл проход домой, перепугав своим сперва появлением, а потом и внешним видом, Маршу, до чертиков.

Стуча зубами, разделся, завернулся в одеяло и отрубился.

Проснулся от боли, под лопаткой – моя благоверная ставила укол, странно, что не в пятую точку, кстати...

Дождавшись, когда игла покинет мое бренное тельце, скрипя и охая, развернулся и попытался сесть.

– Куда! – Рявкнула супруга, демонстрируя свое превосходство и отличное владение русским языком. – Ложись, как было! Еще два укола, впиндюривать!

Понимая, что спорить бесполезно, принял "исходное положение" и замер в ожидании.

Еще два раза злобный комар посетил деляну, и по телу поплыла сладкая волна возвращающегося сознания.

Пока кайфовал, меня накрыли одеялом, подоткнули его с одной стороны, а с другой, рядом со мной устроилось женское тело, обдав меня жаром.

– Ты чего удумала? – Возмутился я, понимая, что микробы неистребимы. – Куда, к больному, лезешь!

– Сайд... – Марша прижалась ко мне крепко-крепко. – Тебе никто не говорил, что ты – Нудный?

– Ты – первая. – Признался я, начиная давать волю рукам.

– Тогда – лежи смирно и дай мне поспать, любимый мой мужчина. – Марша с удобством устроилась в кольце моих рук и сладко зевнула. – А на твою болячку, у меня иммунитет. Так что, не волнуйся.

Возвращающееся сознание, оценило обстановку и решило, что возвращаться ему рановато.

Прижимая к себе свое рыжее сокровище, понимал, что кто-бы там ни был, мне он отвалил самый дорогой подарок. Теперь осталось такая малость – не надоесть друг другу, превратившись в "двух знакомых", а то и еще чего похуже.

Пока рыжая сопела, в голове вертелось все, что я успел натворить.

"Интересно, Амина уже была?" – Мысленно я почесал себе затылок и тяжело вздохнул.

Судя по тому, что мебель цела – либо ее не было, либо женщины договорились.

И так плохо, и так страшно!

Прислушиваясь к ровному дыханию моей спящей красавицы, решил, что утро вечера мудренее и провалился в здоровый сон, набираясь сил перед всеми теми проблемами, что мне еще только предстоят.

А утром пришла она, многострадальная, всеми поминаемая, и всюду посылаемая.

Амина, посмотрев на меня, оставила повестку на разбирательство, пошепталась о чем-то с Маршей на кухне и испарилась, оставив после себя лишь бумажку на столе и запах своих теплых духов.

Подпись на повестке была не знакомая, что не могло меня не радовать.

Марша, вкатив еще три укола – чисто из вредности, в пятую точку – оставила меня валяться, а сама скрылась в душе.

На обороте повестки, почерком шефа, была сделана приписка: "И поменяй свой долбанный телефон!"

Дата слушания – через четыре дня, в понедельник. Как раз хватает времени, чтобы отлежаться и прийти в себя.

Делать было нечего.

Выбравшись из постели, тихонько поплелся на кухню: желудок уже начал подумывать, что его хозяин перерезал себе горло и еды не будет.

Добыв в холодильнике шмат соленого сала, в хлебнице – черный хлеб, а в баре – бутылку водки, задумчиво уставился на полочку со специями, разыскивая взглядом перец.

Наведя себе полстакана "перцовки", на всякий случай принюхался, но насморк, насморк, насморк...

Помедитировав пару секунд, куснул сала, приготовил корочку – быстро занюхивать, бодро вдохнул и опрокинул смесь водки, красного и черного перца себе в рот.

Проглотил.

И замер, понимая весь ужас ситуации – в бутылке оказался спирт.

Черная корочка не помогла, как, впрочем, и сало – выдохнуть я смог лишь через целую вечность, протолкнув раскаленный воздух через горло, вторично, теперь уже – третично – обжигая нежную слизистую.

И тут на меня напал жор...

К выходу Марши, я уже благополучно прикончил жареную курочку. Шмат холодного мяса, выловленный из супа, последовал за курицей. Салат из печени и черный хлеб с майонезом и кетчупом, завершил мой скромный завтрак.

Отгрузив посуду в мойку, посмотрел на нее и махнул рукой – мыть не было ни сил, ни желания.

Сыто икнув, положил руки на стол и опустил на них внезапно отяжелевшую голову.

"... Храбрый мышонок. Глупый мышонок..." – Безобраз появился внезапно и очень не вовремя.

Прислушался к своим ощущениям: вроде все по нормам, а значит, почему бы и не потрепаться по душам с существом, которое сейчас явилось в мой сон, в мое порождение температуры, алкоголя и лекарств.

Лекарств?! Алкоголя?!

Похоже, не все так у меня в порядке с мозгами, что после трех уколов я накатил полстакана спирта!

"Ну, здравствуй, бред!" – Я устроился на камне, напротив Безобраза и приготовился внимательно слушать.

– Храбро. – Безобраз внезапно сменил личину и теперь напротив меня сидел высокий мужчина в легком светлом костюме, чуть тронутыми сединой, черными волосами. – И глупо.

Я сам.

Не успел я возмутиться, личина вновь сменилась и передо мной возник человек, присутствию которого я был всегда не рад.

– Может, хватит? – Полюбопытствовал я, вставая с камня и поворачиваясь к Безобразу спиной, чтобы осмотреться. – Хочешь говорить – говори...

– Почему я не могу тебя просчитать? – Вопрос, заданный существом меня изумил. Все мои знакомые считали, что я очень предсказуем, а тут...

– Может быть потому, что я – не мышонок? – Я развернулся и встретился взглядом с тем, кто менял свои личины так же легко и просто, как зеркало в гостинице отражает лица постояльцев. – Или, совсем не тот мышонок, что тебе хотелось?

Меня распирала злость. Для места встречи, этот бред выбрал самое неподходящее место – вершину среднего из "Трех братьев", с которой открывался величественный вид на город, покрытый коричневым облаком смога. Город, которому подписывали смертный приговор уже не один раз, грозясь его закрыть, перевезти и просто оставить его жителей подыхать, вдыхая отраву, за которую государство получало барыши, золото и внешние займы.

Теперь, с этого места – лишь серебристо-хрустальная сфера, надгробный памятник.

Безобраз, беззвучно открыл и закрыл рот, демонстрируя, быстро меняющиеся от гнилых пеньков, до изумительно белых, зубы.

Зубы это проклятье нашего города...

– Сейчас мне надо уйти... – Безобраз взметнул вверх воронку желтой пыли, скрываясь с моих глаз. – Но мы еще встретимся. И поговорим. Сейчас у меня так много вопросов, что задавать их не имеет смысла.

– Постой! – Рванулся я к нему. – Когда тебя ждать?

Ответом был только шорох пыли, налетевшей на меня, запорошившей глаза и заскрипевшей на зубах.

Снова умостившись на камне, подставил солнцу свое лицо.

Сейчас, мне было что вспомнить.

И что терять.

"Проход" не открывался, хоть ты прыгай вниз!

А вниз лететь далеко – средний Брат еще та штучка, альпинистов не любит и калечит при малейшей возможности!

"Конструкт", "лайн" – все словно обрубило.

Да и не могло быть иначе – сон есть сон. Никогда у меня осознанные сновидения не получались.

Заглянув за край, присвистнул и выматерился: без снаряжения, отсюда можно было убраться только на крыльях – с трех сторон отрицательные "зеркала", а с четвертой – просто отвесная стена.

Вершина знатно изменилась, с момента моего последнего ее посещения. Теперь она представляла собой нависающую площадку, метров пяти, площадью. Кто-то, словно специально, оставил на вершине пяток разномастных камней и все.

Камни и три пригоршни пыли.

Сел на край и свесил ноги в пропасть.

Впервые в жизни.

Откинулся и лег на спину, больно стукнувшись локтем и рассадив его до крови.

Запахи, пылающее солнце, почти в зените – сон у меня получился на букву "Х".

И не надо обвинять меня в ругательствах: "Пошлый не рот – пошлые уши!"

Минут через десять сердитого валяния, начал злиться.

Сон все меньше напоминал сон.

Слишком сильно болел локоть. Слишком сильно пекло солнце. Слишком сильный запах доносился до моего носа.

Все слишком.

А значит, примемся за самое простейшее.

И я себя ущипнул.

И взвыл от боли!

От моего резкого движения, едва не слетел вниз – идея поваляться на краю пропасти была идиотской, признаю!

Еще раз, по очереди, проверил все свои возможности.

Все глухо.

Словно некто, установил на вершине горы неведомую "глушилку", гася наши возможности.

Стало жарко.

Если Безобраз смог создать такое...

Мы все – в очень глубокой выгребной яме!

Тем более что мой собеседник отсюда ушел!

А значит, эта яма только что, стала еще глубже!

Сидя на горячем камне в легких, "домашних" джинсах и рубашке, принялся "вертеть варианты".

Варианты не вертелись.

Искать меня здесь – никто не будет. Если полезу по скале – одно мое неверное движение и местные волки будут рады свежатинке.

А может и медведи, чем черт не шутит!

Уже совершенно серьезно готовясь начать спускаться на руках, принялся оценивать трассу.

Видно было так себе. Вроде бы, ниже, метров на тридцать, была маленькая площадка – перевести дух.

Но, до нее еще надо было добраться!

А я, уже далеко не 16-ти летний и вес далеко не 64 килограмма!

Перебросив ноги через край, принялся нащупывать первую "ступеньку".

На мое счастье, на скале я оказался босой.

Или не на счастье?

Острый камень предательски воткнулся в большой палец правой ноги, и я повис.

"Жизнь промелькнула перед глазами?" – Сущая глупость, поверьте мне!

Человеческий мозг упрямая машина, не перестающая отсчитывать варианты, даже если до асфальта всего пара метров!

Приземлился в ледяную воду, подняв тучу брызг и едва не захлебнувшись.

Кто сказал, что ситуация безвыходна? Просто выход – у вас за спиной!

Выбравшись на берег, на желтый песок, под лучи светила, которому так и не соизволил дать имя, лег и облегченно рассмеялся.

Смеялся и оттого, что остался в живых, и оттого, что выход лежал так явно рядом. Над собственной глупостью. И над собственной предусмотрительностью.

Смеялся, радуясь жизни.

В "моем" мире, где сапфировые кристаллы чистили воду и воздух, все было так легко и понятно.

"Спасибо тебе, Безобраз!" – В очередной раз поблагодарил я существо, что вытолкнуло меня сюда.

Выжав одежду, снова напялил ее на себя и легкой трусцой побежал вдоль берега, вверх по течению – где-то там, я уже устроил себе маленький тайничок, с оружием, одеждой и, конечно же, спичками!

Впервые меня выкинуло так далеко от моей обычной входной точки.

Минут через десять не только согрелся – стало жарко!

Остановившись отдышаться, осмотрелся по сторонам – все тихо и спокойно.

Огромная поляна, одним боком касающаяся песчаного берега реки, заинтересовала меня своей странной формацией – точно в центре поляны, из-под земли, прорывалась наружу покатая громада огромного камня.

Точно такую же поляну, я уже видел.

Правда, очень давно.

... Весна прошлого, здесь все так просто и понятно.

Друг это друг.

Враг это враг.

Нет оттенков и безоблачное небо.

У всех есть такое время.

Или, почти у всех.

Любимый человек рядом и дом за тысячи километров от тебя.

Ночные посиделки и возвращение домой под утро.

Дождь, которому ты рад.

Ветер, порыв которого несет к твоим ногам ошметки прошлого.

Дальше будет буря.

Позже, он превратится в ураган, сметающий все на своем пути.

Ураган, вертеться в котором придется до последнего удара сердца, до последнего глотка воздуха.

Потом будет – если будет – покой..."

Залитая мягким светом лесная поляна, в центре которой, принесенный великим ледниковым периодом камень. Ему, этому куску красноватого гранита, давно перевалило за ндцать тысяч лет. Он видел, как рос этот лес, как громыхали грозы.

Мимо него маршировали армии многих стран и плакали, провожая солдат, их жены.

Время плотно вбило валун в землю, вода и ветер украсили его своими узорами, одинокий охотник не раз устраивался на ночлег рядом, прижимаясь к нему спиной и глядя в огонь костра.

Я сидел на вершине валуна, провожая закатное солнце.

Камень, нагревшийся за день, щедро делился теплом с человеком. Ему не жалко. Все пройдет, а он будет лежать здесь, как вечное напоминание – я все видел!

Полугрезы – полусон. Состояние отключенного разума. Абсолютный ноль. И солнце... Море солнца. Ласкового и нежного. Или жгучего и злого.

"... Почему я, вновь и вновь, возвращаюсь сюда, к этому камню, солнцу? Склонность к мазохизму? Хотя... Нет. Может быть – душевный покой? Или просто состояние покоя?"

– Боюсь, это просто ассоциации... – Я вздрогнул от звука собственного голоса.

Светило коснулось вершин деревьев, мигнуло на прощанье и исчезло, уступив "поле битвы" наступающей ночи.

Вглядываясь в проступающие на небе звезды, я искал свое созвездие и, как всегда, не находил. Что-то испортилось в небесной механике. Причем, уже давно. Звезды холодно взирали на Землю, на камень, на меня. Они испускали свои колючие, отраженные лучи, ощупывали ими бездну космоса и умирали, не успев понять, что сами мертвы, мертвы изначально и навеки.

"Решив единожды что-то – делай это! Или не делай вовсе ничего..."

Лучше – не делай!

– Сайд, будь так добр, ответь на один вопрос...

– Да?

– Когда ты, точнее – тебе, надоест заниматься самоедством и самокопанием? Прошлого тебе не вернуть, сожаления или раскаяния на твоей битой-перебитой морде не заметить, одним словом – Зачем?

– Что бы помнить. Копить злость. Чтобы жить дальше не так, как хочет "могущественный дядя", а так как надо душе.

– А по-моему, ты не достаточно ироничен. Ты жадно хватаешь ртом воздух. Отравленный воздух, Сайд! И ненавидишь. Жестко, до мозга костей, ненавидишь тех, кто загоняет тебя в принятые обществом рамки. Только, это Ты Сам гонишь себя.

– На мой взгляд, шеф, вы искали меня не для проповеди. И не для исповеди... Или я не прав?

Шеф вздохнул: – Жаль мне тебя. Не дурак. Не урод. Так – недоучка...

– "Ни жалости, ни милости – не надо! И понимания я вашего не жду!"

– Ну, Шекспира-то, зачем калечить?! – Возмущение, прозвучавшее в голосе шефа, меня обрадовало.

Есть еще у нашего прожжённого циника "святое", есть!

– Под горячую руку. – Признался я, "сбавляя обороты".

– "Мы сами портим всё!" – Шеф вернул мне цитату и задумался.

– Ау?

– Что? "Ауди" угнали? – Шеф коротко хохотнул. – Ладно, давай к делу: ты знаешь, что сталось с твоим родным городом?

– Насколько я помню, его закрыли? Через три года после "Исходной точки"?

– Так и есть. А через два года – вывезли всё оставшееся население и "Свернули".

– Знаю. Любовался уже сегодня... Жестко...

– К сожалению, необходимо. Так вот, найденное на оборудовании вещество, по характеристикам, произведено в твоем городе. Причем, совсем недавно.

– Город законсервировали без остановки и вывода производства? – Присвистнул я, не сразу поняв, о каком именно оборудовании ведется речь. Потом понял и присвистнул еще раз.

Вот и всплыла информация о том, где же "загулял" наш физик с оборудованием!

– Остановка и консервация обошлись бы в четыре раза дороже самой свертки пространства! – Шеф не правильно понял мой свист и кинулся защищать принятое решение.

– Как всегда – погнались за дешевкой...

– Какие мы умные – задним умом! – Шеф внезапно разозлился. – А, когда бежали из этого города, тапочки теряя – о чем думали?! "После нас – хоть потоп?"

– От меня то, что требуется? – Миролюбиво поинтересовался я, понимая, что шеф во многом прав.

– Пропуск на тебя заказали. Сходи, понюхай, чем пахнет и, сразу, подчеркиваю – сразу! – назад! Без выяснения личностей, ностальгии, без драки. Особенно, если будет с кем. Знаю я твою гнилую натуру – языков таскать и в файлах, до последнего, ковыряться. А, чтоб уж наверняка – возьми своих учеников. Пусть посмотрят, какое дерьмище им оставили предки. На собственной шкуре. И пожалуйста – не рискуй.

– Девиз сегодняшней акции: "Не рискуй!"

– Ох, что-то мне подсказывает... Плохая это идея, посылать тебя туда!

– Отменяйте приказ. – Пожал я плечами равнодушно. – Или отправьте кого другого...

– Вас, знающих город, всего пятеро. Это вместе с тобой, родимым... Четверо заняты в делах – ты свободен.

– Тогда, не... Ладно. Проехали. Беру дело 43132511 на доследование и дальнейшее разбирательство. – Фраза "принимающего", стандартная и набившая оскомину.

Хорошо еще то, что в памяти сам всплыл номер дела о "пропаже физика с оборудованием".

– Сайд. – В интонациях шефа прозвучали очень уж теплые нотки, испугав меня до усрачки. – С женой, свяжись... И... Поменяй свой долбанный телефон!

"Ага, разбежался..." – Скрутил я в кармане знаменитую фигуру и попрощался с шефом самым нейтральным из нейтральнейших, тоном.

Не понравилось мне это задание. Ладно, впихнуть меня в этот город, что я ненавижу. Но еще и студней моих... Это перебор.

Поежившись, от внезапно пробежавшего по спине озноба, похлопал валун по быстро остывающему боку, благодаря за все его терпение и открыл проход.

Вывалился я километрах в пяти от академгородка, как всегда забыв свойства своего мира и связанные с этим проблемы.

"Что-то слишком часто я стал все забывать... "Танакан" опять попить, что-ли?! Или уже пора перейти на кое-что "пожестче"?" – Выбираясь босыми ногами из болотной жижи, снова отругал себя и в следующий момент выходил уже у себя в прихожей.

Включить свет помешали два женских голоса и запах табака, тонкой синей ниткой тянущийся с нашей кухни.

– Я просто поражаюсь твоему спокойствию... – Голос Альбы, с паузой на затяжку, прозвучал странно глухо и устало. – От него ничего нет, а ты...

– Будет лучше, если я буду заламывать руки и мешать всем делать их работу? – Голос моей суженой, усталый и хриплый, такой родной. – Нет уж. Тем более – у меня в роду все немножечко ведьмы... Так что, все с ним в порядке. А когда он придет...

Голос Марши просто звенел от нескрываемого удовольствия и неприкрытого садизма.

– А когда он придет – скалка у меня под рукой!

– Мой отец, встречал загулявшую маму сковородкой. – Припомнила Альба. – Целых два раза. А потом – забрал меня и уехал в другой город.

– Так ты – "Папина дочка"?

– Так же, как и ты!

Девушки рассмеялись, видимо зная, о чем говорят.

Тихонечко опустившись на стул в прихожей, почесал затылок – теперь либо надо стучать в дверь, либо сидеть тихонько, как мышонок и "греть уши", до посинения. Потому как "лишней" информации не бывает.

Устраиваясь на стуле удобней, почувствовал, как в спину упирается что-то твердое.

По ощущениям – цилиндрическое, а на ощупь – деревянное.

Уже не прислушиваясь к голосам, стараясь не шуметь, открыл проход за входную дверь.

"Ну их, эти девичьи секретики! Без них обойдусь!" – Решил я, нажимая на кнопку звонка. – "И вообще – меньше знаешь – слаще сон!"

Дверь открыла Альба.

Выдохнула.

Я закашлялся, разгоняя табачный дым у себя перед лицом.

– Ага. Приперся! – Радости Альбы не было краев и границ.

– Марша! Твой благоверный прибыл! Мне его можно стукнуть или ты только держать доверишь? – В руках нашей академической блондинки появилась деревянная колотушка, которой я отбивал мясо.

Теперь, судя по блеску глаз – отбивать будут меня!

– А грязный-то... – Марша появилась на пороге и замерла, опершись на стенку. – Не буду я об него "отбивалку" марать! Больно надо!

– Ничего! – Альба улыбнулась. – Он же помоется? Вот тогда, мы его, чистенького, и обстучим!

Понятно, что обе дурачились, но было обидно.

Быстро поцеловав меня, Марша действительно сунула мне в руки полотенце и запихала в ванну, не слушая возражений.

Разглядывая себя в зеркало в ванне, задумчиво поскреб щетину на подбородке.

Как ни крути, а получается, что минимум с недельку я был где-то очень даже не в себе!

Щетина не кололась, как при суточной небритости, а ощутимо отросла, миллиметров на пять. А значит – минимум неделя!

"Зря я у шефа дату не спросил..." – Намыливая щеки, пожалел я себя. – "Это значит, что и разбирательство..."

Я отложил бритву – в голову полезли всяческие нехорошие мысли.

Начиная от захвата заложников, в лице Марши и заканчивая уже совсем параноидальным "гаремом"...

На кухню я входил с опаской: во-первых, действительно могли ждать со скалкой наперевес, а во-вторых...

На кухонном столе стоял полный комплект моих любимых блюд, а Альба с Маршей, в четыре руки, быстро крошили какой-то салат.

– Значит, бить не будут... – Вырвалось у меня вслух.

Блондинка и рыжая переглянулись и замотали головами, не отвлекаясь от "крошения".

Облегченно вздохнув, потянулся за кружкой, но был остановлен командирским голосом жены: – Куда? Сидеть, не мешаться! Скажи, сама налью!

"Сдается, кому-то дали слишком много свободы..." – Я сел на кухонный табурет и принялся ждать чая.

– ...А потом, я предложила Альбе пожить у нас... – Марша, сидя напротив меня, держала в руках свою любимую прозрачную чашку с горячим чаем. – Через пару дней, дом отремонтируют, подключат к электричеству и воде...

– Ага, наш "Инжынер" клятвенно обещал все сделать за пару дней. – Альба фыркнула. – Но это было до того, как ему на ногу поставили батарею. Теперь, в гипсе, он смотрит на мир и ремонт уже не так радужно!

Учитывая, что обе девушки были рассказчицами "от бога", я с трудом удерживал себя от сползания под стол. Но живот уже болел.

Дом Альбы и Валентина пострадал при очень необычных событиях: некто, пробрался в запертый подвал и отрезал там все, до чего дотянулись его шалые ручонки, вызвав одновременно пожар с потопом – проводка в их доме входила так же через подвал.

Преподаватели проснулись в четыре часа утра от запаха горелой проводки – на всех этажах и от неимоверной вони, перебивающей запах горелой проводки – на первом и втором.

Четырехэтажка на три подъезда, все 15-ть квартир, высыпали на улицу с намерением разобраться и поквитаться.

Вышли очень вовремя, надо сказать: следующим номером программы по превращению симпатичного домика в отхожее место, стал гидравлический удар, стронувший с места все отопление и канализацию, заодно.

Причем, что именно вызвало гидравлический удар – гадают до сих пор, всей академией!

Жаль, спросить не у кого – сперва прожаренные, а потом хорошо проваренные останки "вредителя" нашли только на второй день и то, случайно – забилось отверстие помпы.

Медики забрали на анализы, но это дело не быстрое.

Слушая рассказы Альбы о происходившем, я засмотрелся на Маршу и не сразу заметил ее "обновку": на запястье левой руки красовался симпатичный черный ангел.

– Это что такое? – Я постучал себя по запястью, намекая на татуировку.

– Это... – Марша устало улыбнулась. – Это – "Ангел-хранитель".

– После того, как ты исчез... – Альба сбросила улыбку. – Президент и твой непосредственный начальник, приняли решение о защите. Все, не обладающие способностями, но являющиеся членами наших семей – получили таких "ангелочков". "Фемида" решила, что спокойствие сотрудников – самый верный залог высокой эффективности работы.

– Сколько меня не было?

– Две недели.

Вот и еще один минус отсутствия календаря на кухне!

– Судя по тому, что происходит – дела наши совершенно хероваты... – Вырвалось у меня, едва я представил весь масштаб проведенной работы. – Были угрозы?

– Кроме тебя, пропала еще дюжина. – Ответила мне Марша, поставив чашку на стол. – Вернулось только трое. Ты – четвертый. Амина устроила целый штурм, собрав всех, кто ей подвернулся под руку. Аналитики, "полевики", даже пару цыган... Больше суток, мелким гребнем, прочесывали все места, где проявлялась хоть одна-единственная аномалия...

Звонок в дверь, больно резанул по нервам, выбивая из головы сытую безмятежность и покой.

Пока Марша открывала дверь и шепталась с кем-то в прихожей, Альба успела коротко рассказать, что только благодаря моей половинке, вышли на Сапфирра – При выходе из ванны, она застала тот самый момент, когда нечто утаскивало меня за блестящий полог. И "Ангелочка", подсаживала ей лично Амина – одной из первых.

Мысль о том, что моя дражайшая супруга и вправду может оказаться под раздачей, оставшись совершенно беззащитной, очень раздражала, свербилась и зуделась, требуя скорейшего устранения если не всех, то максимально возможных, угроз.

– Привет, Сайд! – Вошедшая Амина гордо водрузила в центр стола здоровенную, пятилитровую бутыль с рубиновым соком внутри. – Вина нам теперь долго не пить, так что...

Я открутил крышку и принюхался.

Зараза у меня Босс, как есть зараза!

Притащить пять литров гранатового сока!

Я же, пока его не выпью, не успокоюсь!

– Пей, да здоровей! – Амина села по левую руку от Альбы. – Много додумал?

– Не особо. – В кои-то веки признался в собственном бессилии, я. – Исходных мало. Думаю, завтра получу все данные?

– Нет, Сайд. – Амина скривилась. – Не завтра, не послезавтра. Пока, с тебя не сняли два обвинения подряд – будешь ты, сидеть под домашним арестом. А я буду приносить тебе в клювике червячков, чтобы ты не скучал. А, чтобы никто не сказал, что я – развела любимчиков, как Ванга-Ванга, червячков я буду передавать тебе либо через Альбу, либо через твою жену. Все понял?

– Нет. – Я допивал третий стакан сока и был уже близок к нирване. – А какое второе обвинение?

– Сайд... – Амина тяжело вздохнула. – Лучше тебе не знать. Достаточно и того, что уже завтра с утра, ты предстанешь пред светлы очи комиссии. А Ванга-Ванга на тебя очень зла. Очень.

Под "сок" просидели далеко за полночь.

Амина испарилась после телефонного звонка, напомнив, что мобилу надо поставить на зарядку.

Альба отправилась спать на диванчик в кабинете, облюбованный ею, а мы с Маршей, отрубились самым позорным образом, едва добрались до кровати.

Через час, я проснулся и осторожно, чтобы не разбудить жену, выбрался на кухню – в голове вертелась пара идеек, которые требовали просто немедленного исполнения, иначе меня разорвет от жажды деятельности!

Прихватив с собой драгоценности Марши, разложил их на столе и замер, полуприкрыв глаза.

Судя по ощущениям, для исполнения моих "идеек", лучше всего подходили "ежедневные" украшения – пара колец, серьги, браслет и цепочка со старинным обручальным кольцом.

Отодвинув в сторону остальные, занялся делом.

По моей задумке, честно уворованной со всей фэнтэзи вместе взятой, предстояло этому комплекту стать "конструктом".

Понятия не имею, как это сделать, но сделать надо. А тренироваться на "котиках" – времени нет. Если все, творящееся сейчас, лишь первый звоночек, второй надо ждать очень скоро. И, желательно, во всеоружии.

Каждый "конструкт", как ты его не крути, имеет форму.

Он может быть "растянут" или "сжат", но свою форму не потеряет. А значит, надо вписать "конструкт" в форму украшения.

Рассматривая "висюльки", пытался с ними "поговорить", почувствовать материал и его чаяния.

Каждый предмет, продолжение своей хозяйки и тут надо чувствовать не только вещь, но и его владельца.

"Что-то подобное я уже..." – Промелькнуло в голове.

Пришлось на цыпочках, прокрасться в кабинет и достать свой блокнот из потайного ящика стола, о котором не знала даже Марша.

Этот блокнот, с красным металлургическим заводом и надписью "60 лет СССР" на обложке, купленный за 15 копеек в далеких 80-тых, вмещал сейчас в себе все мои наработки. Листы в клеточку, исписанные моим почерком, исчерканные схемами со странными подписями, таили самые мои уродливые, самые первые, "конструкты".

Вот и пришла пора, вернуться к истокам.

Под утро, закрыв плотнее дверь, заварил кофе и открыл окно.

Есть в фэнтэзятине здравое зерно. Только вывернутое, до умопомрачения.

Лучше всего "конструкт" удерживался искусственным камнем – брюлики в кольце с трудом вместили простейший сканер, а "искусственники" в серьгах с легкостью заархиваровали в себя почти десяток! Золото и серебро тоже показали вполне ожидаемую "Кузькину мать" – серебро просто пожирало охранный "конструкт" равномерно загоняя его по звеньям браслета, а золото цепочки предпочло "конструкт" нападения, причем сконцентрировав его в замке.

Больше всех мне понравилось работать со старинным венчальным кольцом – металл словно мурлыкал, когда я вкладывал в него свои наработки, мурлыкал и дрожал от возбуждения.

Кому рассказать – не поверят, но, стоило в первый "конструкт" вставить образ Марши – все стало получаться само собой.

Не зря я начал работать именно с кольца, возвращаясь к нему, едва идеи иссякали.

Всего, на семь предметов легло две "чертовых дюжины" "конструктов".

Потягивая кофеек, любовался восходящим солнцем, выглядывающим из-за крыш соседних домов.

И пусть глаза вываливались от напряжения, а скулы сводило от зевоты, зато на столе, под лучами рассветного светила лежало целых семь артефактов!

– Сайд! – Дверь на кухню тихонько отворилась и полусонная Альба замерла на пороге. – Ты что – не ложился?!

– Как лег, так и встал. – Пожал я плечами делая глоток обжигающего напитка. – А тебе чего не спится?

– Драгоценности чистил? – Альба протянула руку к цепочке и я едва успел ее остановить. После всех моих манипуляций, прикасаться к этим предметам кому-нибудь, кроме нас с Маршей, категорически не рекомендовалось. Цепочка, например, могла и током долбануть, а могла и до кости, вернее, вместе с костью, порезать. Тут уже, все будет зависеть от степени угрозы для жизни.

Впрочем, может я и переборщил... Слегка.

Дикий визг, раздавший из спальни, заставил меня стартовать на полусогнутых.

В спальне, натянув одеяло до подбородка и прижавшись спиной к стене, тренировала легкие, Марша.

– Ты чего орешь? Я едва не поседел, от твоего вопля. Тоже мне, баньши... – Может быть и невежливо, но вопить Марша перестала, одеяло отпустила и запустила в меня подушкой.

– Сам посмотри! – Подхватив сползающее одеяло, Марша выбралась из кровати и, по стеночке, спряталась за меня.

Мужское кольцо, подвешенное на цепочке, на цепочке уже не висело. Оплавленные звенья свободно болтались, свешиваясь с абажура настольной лампы, а кольцо, висело в воздухе и медленно вращалось, светясь раскаленным металлом.

– Бл... Тоже мне, "Кольцо всевластья"! – Ругнулась за моей спиной Альба. – Ты, чем золото чистил, секретом не поделишься?

– Сайд! Я же просила, не трогать... – Марша обреченно выдохнула. – Ну, что ты за человек...

– Ничего я не чистил. – Сразу расставил точки над "ё", я. – Пошли, покажу...

***

– ... Я не снимаю с себя ответственности, за применение воздействия на господина Тойтерьерова. И даже не пытаюсь оправдываться повышенной температурой. – На заседании комиссии, в окружении «всех своих», меня «понесло». – Да, я действительно получил искреннее удовольствие от «виртуального» избиения сотрудника ОВР, господина Тойтерьерова и его физических страданий и унижения на глазах всего коллектива. Более того, я считаю, что господина Тойтерьерова следовало избить реально, засунуть в мешок с негашеной известью и бросить в воду, на глазах не только моего родного коллектива, но и на глазах коллектива сотрудников ОВР и его непосредственного начальника. Возможно, именно такое решение приучит некоторых к вежливости и внимательности, при работе с различными коллективами и отдельными личностями. Господин Тойтерьеров, при всей его уникальной и хрупкой нервной системе – истеричный хам, место работы которого, при всем богатстве выбора, не ближе пятисот километров от любого коллектива. Я полностью признаю себя виновным в том, что подобные сотрудники вообще появляются на службе в нашей организации. Господин Тойтерьеров, мало того, что продемонстрировал все «прелести» нового типа обучения молодежи и их вербальное общение с себе подобными, он еще и продемонстрировал истинно юношеский максимализм, который, миновав стадию взросления, сразу впал в старческий маразм. Только этим фактом я могу объяснить тот момент, что в рапорте, господин Тойтерьеров, ни разу не смог правильно написать ни мое имя, ни должность, постоянно называя меня «анналитиком Сидом». Ну, а как мы все прекрасно знаем: «грязный раб, марает имя своего хозяина...»