Текст книги "Холод (СИ)"

Автор книги: Дэйв Макара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

Или устроила очередное совещание, на которое я, по своему обычаю, не пошел. Все что надо – скажут утром, в двух словах, а терпеть бесконечные переливание из пустого в порожнее... Поболтать я могу и с Маршей! Ладно бы хоть диалог вели... Так ведь нет – обличительные монологи и добровольное поднятие рук.

Только повращавшись в учебном коллективе, понял смысл сразу трех пословиц: восточной – "Только скудоумный берется учить ребенка"; Советской – "Те, кого обидят Боги – подавайтесь в педагоги" и свежей, не давно узнанной – "Не учите ребенка – учите себя!"

Самые лучшие результаты срезов показывали именно те группы, в которых педагоги не "учили", а "делились", знаниями.

Чем ярче был препод, тем быстрее находил общий язык с группой. И тем больше его пытались шпынять и нагружать – старички.

Правда, тут уже нашла коса на камень...

С появлением Анны, многие молодые преподаватели занялись собой – имея пример глазами, сложно остаться равнодушной. А когда беременность стала явной... А "яркость" не уменьшилась! Началось паломничество в кабинет нашего тренера по рукопашному бою.

Странные такие существа – люди...

Неужели нельзя понять раз и навсегда простую аксиому: "Если вы не хотите делиться радостью, тогда идите в жопу с вашей горестью!"

Анна, как никто другой, легко и быстро смогла донести ее сперва до молодняка, а затем и до части преподавательского состава.

Жить стало на порядок легче.

"Сайд, тебе будет интересно!" – Шеф, сегодня просто сама сестра таланта!

Сообщение и растворившееся окно провешенного прохода.

Как был, в домашнем, так и прошел. От приглашения шефа, отказывается лишь самоубийца! Себя к таковым я не причисляю – жизнь только начинается!

Короткий коридор, освещенный искрами разного размера, цвета и формы, чуть выше меня и чуть шире в плечах – "экономичненько" и "симпатичненько", не скрою, шеф умеет удивлять – вывел меня в конференц-зал, освещенный лишь экраном на котором разворачивались графики и столбцы и скрытая в тени фигура докладчика, посверкивающая линзами очков.

– ... Действия Сапфирра укладываются в строгую систему холодного расчета математических переменных. Появление – не чаще одного раза в месяц, с вероятность плюс-минус два, максимум три, дня. Нанесение удара – по точкам, вызывающим наивысочайший резонанс, как политический, так и структурный. Чем больше сил тратит Сапфирр на удар, тем слабее удар в последующий месяц, либо отсутствие такового вообще. – Новый ворох формул и графиков на экране, из которых я смог понять, что периодичность появления Безобраза не зависит от физических или иных процессов. В это верилось с трудом. С дуру, я это я ляпнул...

Личность в очках печально вздохнула и предложила мне самому выявить, откуда взялась эта периодичность появления и как с этим бороться, раз уж я такой умный.

– Может быть... – Начал я, осторожно подбирая слова, боясь спугнуть странную мысль, бродящую по закоулкам и тыкающуюся по углам. – Может быть, закономерность зависит от скорости восстановления сил? Обращения или лунных фаз? Как один из гейзеров, что...

– Я уже понял! – Поднял руку докладчик, прерывая меня. – Представьтесь, пожалуйста, а то мне, с этого места, ни х... не видно!

– Сайд. – Я оторвал пятую точку от кресла на последнем ряду и помахал рукой.

– Ага. Завтра милости прошу ко мне, обсудим варианты. – Мужчина снял очки. – Думаю, часиков в 12, будет нормально?

– Нет! – Сразу открестился я. – Завтра у меня пересдача, и это затянется часов до трех...

– Ага. Препод. Странно. Нелинейное мышление. Может быть, для нашего образования не все и потеряно... – Докладчик замолчал, а мне "стукнули в лайн", пересылая номер телефона, для связи. – Жду звонка, как освободитесь!

– Энергетическое наполнение не соответствует психологическому... – Продолжил докладчик, словно мгновенно забыв обо мне и снова переходя к делу. – Затраты на уничтожение "Боинга", уничтожение подводной лодки – слишком масштабно и наиграно. Привлечение внимания. Игра на чувствах и эмоциях. Запугивание. Отсутствие системы. "Заигрывание" с террористическими и анархическими организациями – в самом начале и проведение столь мощных акций сейчас. Все говорит о каждодневно тренирующемся таланте. Возможно, подпитываемом...

"Шеф! А что за вещество было на оборудовании?" – Вспомнил я при словах о "подпитке".

"Завтра!" – Шеф оказался не в духе.

Бывает.

– Согласно утверждению пассажиров борта, носовая часть самолета оказалась отсечена неведомой силой. – Докладчик снова перешел от теории к делу. – Что совершенно не объясняет количество выживших – раз; скорость падения самолета – два; износ структур металлических конструкций самолета – три. Из всего вышеперечисленного, складывается неприятное ощущение, что наш Сапфирр использует в своих операциях фактор, нам пока не подвластный. А именно – Время. Свои выводы я уже передал комиссии, и буду настаивать на них. Так же, вынужден обратить внимание, что фактор использования времени, как аккумулятора сил, известен давно, но применяется в самом его "убогом" варианте – "подождем". Сапфирр демонстрирует уже более продвинутый – "используя" время в собственных целях. Пока мы еще можем считать себя в относительной безопасности – в качестве используемого, применяется короткий отрезок, не более пяти минут. При наращивании, мы рискуем потерять не только собственные жизни, но и все, что нас окружает.

Народ зашумел, переваривая услышанное.

С докладчиком я согласился сразу – время, это самое поганое, что могли придумать боги, чтобы наказать человечество. И его применение, в корыстных целях, чревато...

В голове крутился "Конец Вечности", в котором все хоть и закончилось красиво, только... Слишком много... Время не простит своего "использования", так что, боюсь, икнется и нам, и Безобразу.

Народ уже поплелся к выходу, как меня осенило – а если это и есть, та самая, пресловутая сила, что "вечно жаждет зла"?

"Теория заговора", как ни крути, тоже имеет право на существование!

Но время, время, время!

Все мои мысли крутились вокруг времени.

– Ага. – Замер напротив меня человек в очках, рассматривая в упор. – Решили задержаться? Есть вопросы?

Свет в конференц-зале уже горел во всю, заливая все уголки и суету техников, собирающих приборы.

– Да, какие, к чертям, вопросы! – Вырвалось у меня. – Тут, только ощущения, проклевываются... И разбиваются о время...

Покачавшись на сиденье откидного кресла, как в детстве, прислушался к легкому скрипу шарнира. – Вот, к вопросу о времени – когда зарегистрировано первое появление Безобраза? И, чего он ко мне, тогда, прицепился?

Смуглокожий человек, метис у которого от "перворасы" проявились только черные, курчавые волосы, теперь уже изрядно тронутые сединой, уселся рядом со мной, в коричнево-красное откидное кресло и достал из кармана сотку, углубляясь в поиски.

– Первое появление Сапфирра, Безобраза, как вы его называете, зарегистрировано три года назад. Но это – не точно. Экстраполяция. – Мужчина убрал телефон и протянул руку. – Якоб. Якоб Руби.

Я пожал протянутую руку и снова представился.

Пожатие у Якоба было будь здоров – хорошо, мама приучила не играть в эти игры, а дальнейшая жизнь подтвердила, что меряться пи... Силами, надо в другом месте... И желательно – силами мозгов. Которые, на данный момент вертелись лишь вокруг одного. Нет – двух, действий. Позвонить Марше и заставить ее возвращаться, как можно быстрее – желательно в течении этой недели. И, почему Безобраз, так напоминает мне шизоида? Причем, очень хорошо знакомого шизоида. Словно я его видел, слышал или даже был знаком!

– У вас есть... Предположения? Варианты? – Якоб своим вопросом вывел меня из задумчивости и заставил почесать затылок.

– Как вариант – перечитать "Понедельник...", "Град... " и, боюсь, придется захватить "Хищные вещи..." – Сдал я с потрохами свою тайну добывания вариантов, предположений и ловли Музы, на живца. – Да еще, как бы не пришлось "Спектр", прихватить...

– А почему – "Безобраз"? – Якоб и бровью не повел, на мои перечисления книг, но вот живо заинтересовался моим названием существа.

Не существа – человека!

В этом я был уверен. Человека, с хорошей фантазией, начитанного, гениального и авантюриста, до самого последнего кончика волос...

Вывалив свои ощущения на голову Якоба, я заслужил хмурый взгляд и требование пройти в лабораторию, немедленно.

Зараза шеф, требование поддержал, вывернувшись, словно из-под земли.

"Ага", как любит говорить Якоб, а спать я буду на пересдаче?!

Пришлось топать за этими двумя и зевать.

Провешав свой знаменитый проход, шеф подхватил Якоба под руку и повел вперед.

Я опешил – Якоб оказался – "Живым"! Без единого следа сил или возможностей! Да он, даже "прохода" не видел-то!

Вот теперь я точно от них не отстану!

Из прохода вывалился в помещении, заполненном книгами, здоровенной маркерной доской, исчерканной формулами трех разных цветов, графиком, уходящим в бесконечность, камином, в котором уже догорали дрова, столом, ломящимся от книг и бумажек и журнальным столиком, на котором лежала пачка сигарет, зажигалка и поднос с графинчиком, наполненным коричневой жидкостью и пятком бокалов.

На свободной стене, висело оружие и веселый рог, украшенный драгоценностями, а окно выходило на зеленую поляну, на которой сидело тесным кружком больше десятка детишек, внимательно слушающих высокую светловолосую женщину, читающую им книгу.

Почувствовав мой взгляд, женщина подняла голову, кивнула, здороваясь, и вернулась к детям.

– Моя супруга – Алиция. – В голосе Якоба послышалось восхищение и искренняя любовь. – Она учитель!

Алиция, судя по тому, что я видел – была из "нас".

Очень и очень мощная. Просто сияющая аура. Такого человека ни в коем случае нельзя привлекать к оперативной работе – сгорит. А вот дети – Да! Это то, что ей нужно.

– Сайд. – Шеф ткнул меня в ребра. – Не так громко. Она – слышит!

– А я что? Я – восхищаюсь! – Отмазался я и женщина подняла вверх большой палец, давая понять, что она действительно все слышит.

Интересно, это появление Марши, в моей жизни, стало привлекать и знакомить меня со столь интересными людьми?

Или это откровенное предупреждение, что меня ждет полная жопа?

В любом раскладе, решил познакомить Маршу и Алицию. Да и общение с Якобом, думаю, будет весьма результативным...

Шеф фыркнул, а Алиция вновь подняла большой палец.

– Устраивайтесь, господа. – Пригласил Якоб, подкатывая столик к камину и подбрасывая дрова. – В ногах правды нет.

– В жопе – тоже. – Автоматически ответил я и, не смотря на то, что сказал я это по-русски, меня прекрасно поняли.

Даже Алиция, погрозила мне пальцем и покачала головой.

– Да. Там тоже правды нет. – Согласился Якоб. – Но, через то место, правда, быстрее добирается до головы...

Отодвинув кресло, плюхнулся прямо на пол, оставив камин по левую руку.

Якоб удивленно вскинул бровь, а шеф устало махнул рукой.

Рука потянулась к сигаретам и замерла.

Прислушался к себе и понял – накурился.

– Сайд. – Шеф снова, в нарушении всех правил, материализовал кофе, в этот раз в здоровенном, литра на два, серебряном кофейнике. С печатью ресторана "Аллига – тор", который – я точно знал! – на вынос кофе не делает. – Расскажи профессору о своих встречах с Сапфирром. Только подробно и не торопливо.

Чашка на пол-литра, заполненная до самого верха горячим кофе, поплыла в мою сторону.

"Да... Сон – отменяется"! – Я сделал первый глоток и принялся соображать, с чего мне начать рассказ.

– Не торопливо... – Буркнул я и сделал еще глоток.

Кофе был очень и очень не плох – в меру крепкий, в меру горячий и – бездушный, как почти вся общепитовская жральня. И не надо на меня давить, мол, ты не едал в первоклассных ресторанах!

Господа, а вы пробовали венгерский гуяш, с пылу, с жару, с костра?

Нет?

Тогда сидите и не гавкайте!

В годы моего детства, попалась мне книжечка...

Впрочем, это рассказ другого времени, поверьте мне, я его вам еще расскажу.

Так, прокручивая в голове все, что бы я мог сказать и рассказать, прихлебывая кофеек и не прикасаясь к тлеющей в пепельнице сигарете, рассказывал.

– Камень, на анализ, дадите? Кусочек? – Якоб наклонился вперед, как хищник, ожидающий движения жертвы. – Да и в мир, ваш, прогуляться бы не мешало?

– Камень? – Я усмехнулся. – Ну, зайдите, вечерком, попробуйте отломить "кусочек". Пока – ни у кого не получилось. А в мир... Это, как Шеф разрешит. Он у нас, парадом командует!

Я решился подпустить шпильку в сторону шефа, за все хорошее.

– Хам. – Устало констатировал факт шеф. – Хам и мальчишка, не поротый. Возомнил о себе, понимаете ли...

Да. Я возомнил.

Перечитывая дела, наткнулся на интересный факт – шеф единственный, кто был против моей вербовки, в 03 году. Был против и бился до упора, что бы не отпустить на оперативную работу. Благодаря его решению, я просидел на наблюдении десять лет. Что на десять лет больше, чем мне бы хотелось.

Виталий Борисович, у которого ко мне претензий было намного больше, вел себя на порядок честнее.

И предпочитал бить морду. Пусть и на тренировке, но – Сам! Не гнушался и объяснял, за что бил морду и как этого избежать в дальнейшем. Сам так поступал и меня приучил – не врать и не юлить.

Может быть, оттого нас обоих и распихали по учебным заведениям?

Не хочется в это верить, но может быть и "Фемида" начала гнить?

– Ты, кстати, стволы – сдай. – Потребовал шеф, скрипнув креслом.

– Ага. Вот спешу и подпрыгиваю. А в воздухе – в попку целую! За мои деньги куплено, да и как сотрудник организации – имею право на хранение и даже – ношение! Так что – облезете и неровно обрастете! – Все еще будучи в задумчивости, честно ответил я.

– Ага. – Якоб рассмеялся и хлопнул себя по коленям. – Что, совсем молодежь от рук отбилась?

Шеф сердито засопел, обещая мне все кары господни.

Пусть пойдет и вздернется, седая зараза.

Год его донимал просьбами вернуть мои стволы!

Вот пусть теперь и сидит, обтекает. Сделать мне он ничего не сможет – по закону я в своем праве. А отозвать меня из академии – кишка у него тонка. Надоели мне все эти начальники, хуже кровавых мозолей!

Шеф дернулся и исчез, рассыпавшись ворохом разноцветных искр.

Прикольный "конструкт", насколько я успел рассмотреть – явный самопал, даже не улучшенный. Но – впечатляет, не скрою.

Профессор лишь покачал головой, укоризненно.

Я развел руками – всегда неприятно узнавать, что тобой манипулируют.

Ох уж мне эта "дозированность информации"!

***

Пересдачу я провел на «пять с плюсом».

Честно накачался боевым коктейлем и выдержал шесть часов нескончаемого бреда и нытья. Выдержал бы и больше, но красавица из группы Альбы, убила меня своей простотой, вложив откровенные фото в зачетку.

И ладно бы – свои... Фейк и в Африке фейк. Особенно если учитывать, что на фото она странным образом подросла сантиметров на десять и отрастила грудь пятого номера.

Пришлось ломать голову, толи ржать в полный голос, толи звать Альбу, толи показать фото ее одногруппникам и на живом примере объяснить, где милашка прокололась!

Победила моя вежливость.

На обороте фото описал все технические огрехи и вернул зачетку, выгнав студентку вон.

Альба прискакала через десять минут и дизелем пыхтела под дверью, пока последний из ее группы не получил честно заслуженную пятерку и не вывалился в коридор весь сияющий и довольный.

Пылая праведным гневом, наша блонди открыла рот и закрыла его.

Раскрасневшаяся, она, сама того не понимая, скопировала позу фотомодели так точно, что у меня закралась шальная мысль, а не... Впрочем, не пойман – ну и катись, пока не поймали!

Усевшись напротив меня, Альба сморщила нос и потребовала объяснений.

Мне даже стало интересно, неужели это только мои студентики, такие умные, что не побегут жаловаться на препода? Тем более, обвиняя его в приставаниях.

Протянув Альбе руку, позволил считать события с фотографией.

Своих студентов я сразу и очень просто предупредил, что в академии все очень просто – любой преподаватель может быть вызван на "ковер" и опрошен. Врать нам смысла нет – работаем все вместе и даже если и грыземся, то грыземся по-спортивному, честно.

Альба, своих, видимо не предупредила.

– Сдашь дурочку? – Альба уставилась на меня так, словно готовилась вцепиться в волосы.

– Нет. Проведи с ней беседу и закроем тему. – Пожал я плечами. – Пересдаст, после каникул, делов то... Я ж не зверь...

Альба вздохнула и улыбнулась потерянно и мило. Впервые за все время, что я ее знаю, за "блонди" проявилось лицо обычного человека. Уставшего и замотанного, как все учителя. Одинокого, как и любой из толпы. Не всем так повезло, как мне.

Белая блузка, бардовая юбка и бардовый пиджак, золотое кольцо и золотой же листок винограда, на золотой цепочке.

Альба очень любит золото.

Но носит его очень осторожно, с чувством и достоинством.

Есть у нашей "блонди" вкус – не отнимешь.

– Не зверь... – Альба смотрела на меня с грустной усмешкой. – Ты не зверь – это точно. Манипулятор. Факир, который кладет в цилиндр кролика, а достает – ворох цветных лент. Кто ты – не скажешь? Не скажешь... Никому не скажешь и не признаешься – себе. "Как и почему" – вопросы, на которые ты никому не дашь ответа. Может быть, объяснишь, зачем ты здесь? Нет? Тоже – нет. Ты окружаешь себя людьми, чей срок уже закончился. Ненавидишь тех – кто тебе дорог. Издеваешься над теми – кого любишь. Забываешь то, что помнишь. Играешь? Не наигрался за эти годы? Сколько на тебе? Сотни? Или – тысячи?

Каюсь, до меня не сразу дошло, что Альба впала в транс. А ведь знал же, что с нашей красавицей, как и еще кое с кем, такое может случиться! Ничего не поделаешь – академия на всю голову раненых детишек состоит из на всю голову сорванных учителей. У многих в голове уже давно просвистела пуля, разрывная, со смещенным центром тяжести, заодно.

А Альба – устала. Ей и вправду пора хорошенько напиться, со всеми проистекающими после этого событиями.

А в моей аудитории, как назло, нет даже убогого графина с водой, чтобы привести в чувство женщину. Ну не по лицу же ее бить!

– Альба. – Вклинился я в монолог вещуньи, громко позвав ее по имени. – Воды нет. Но есть – коньяк. Пить будешь?

Таинство транса рассыпалось, стукнувшись о такой простой вопрос.

Так всегда, по жизни, чем проще вопрос, тем больше таинств об него разбивается. Непреложный факт.

Достав фляжку, что подарили мне когда-то, очень давно, еще в прошлой жизни, друзья открутил крышку и протянул Альбе.

Не везет мне с друзьями. Те, кто дарит подарки – пропадают, а кто не дарит – смывается. Дважды дарили фляжки и оба раза люди исчезали из моей жизни. Жаль.

Альба сделала добрый глоток и вернула фляжку, молча.

Хорошая у меня фляжка – ровно на 250 миллилитров. Круглая, со стеклянным окошечком.

Приложился и сам, зашипев – коньяк резко ошпарил губы спиртом, словно кипятком.

– А коньяк у тебя – дерьмовый. – Альба подмигнула и протянула руку за фляжкой.

– "Дерьмовый" – это очень мягко сказано. – Миролюбиво согласился я.

Через глоток, Альба скинула пиджак и повесила его на спинку стула, оставшись в белой блузке.

Двое сидели друг напротив друга и глыкали коньяк из горла фляжки.

Молчали.

Заглянувшая Стелла, открыла было рот, но ожегшись на взгляд Альбы, плотно закрыла за собой дверь. Со стороны коридора и дай ей небо за это много-много здоровья, потому что "помолчать" – это великое искусство.

На моем веку была только одна девушка, которая владела им в полной мере.

Интересно, где она и как у нее дела?

– Не интересно! – Погрозила мне пальцем сидящая напротив меня женщина и поставив локоть на стол, оперлась на руку щекой. – Ничего тебе не интересно. Врешь ты все, "Ложь на длинных ногах"!

Глоток за глотком, пустела фляжка.

Говорить было не о чем. Спорить не хотелось. Анекдотов в тему не просматривалось.

Просто двое пили коньяк на своем рабочем месте.

А потом мы его допили и Альба, подхватив со спинки свой пиджак, сладко потянулась и направилась к двери.

Уже взявшись за ручку, она, не оборачиваясь, сказала фразу, от которой у меня встали дыбом волосы, и вышла в коридор, плотно закрыв за собой дверь.

Что же, значит, успела-таки, "блонди", прочесть мое дело, то самое, первое. Жаль. Очень хотелось остаться "белым и пушистым". Только время было не для "белых и пушистых".

Щелкнув пальцами, снова наполнил фляжку коньяком.

"Покататься на "Скате", что-ли?" – В слегка затуманенный алкоголем мозг, постучал здравый смысл и, в кои-то веки, достучался.

Сделав еще глоток, закрутил крышку и сунул фляжку во внутренний карман. На сегодня с меня хватит. А как прогонять такую хандру, я уже прекрасно знаю. Ведь я – самый счастливый в мире мужчина.

Закрыв аудиторию, спустился на первый этаж, сдал ключ на вахту и вышел на февральский морозец.

Жаль, что год не високосный – Прикольно было бы сыграть свадьбу 29 февраля!

Достав мобилу, набрал номер Марши и услышав ее голос, поделился своей идеей.

Все говорят, что ирландцы вспыльчивые.

Вранье.

Марша даже посмеялась, вместе со мной. Не смотря на то, что сладко спала, до моего звонка.

Наш короткий – у меня проснулась совесть – разговор, закончился. Осталось упоительное чувство любимого человека рядом.

Похрустывая снежком под ногами, радовался всему, как ребенок.

И закатное солнце – прекрасно, и морозец, кусающий за щеки и ветерок, поддувающий под свитер и мокрые ноги, в легких туфлях... Стоять!

Жесть... Совсем слабый стал, от ста грамм коньяка – забыл переобуться и одеться!

Бегом вернулся в свой корпус, гордым орлом взлетел к себе на этаж и серым волком ринулся в сторону аудитории.

Открыл дверь и...

Привет. Приехали. Точнее – приплыли.

За дверью – тихое кладбище, с ровными рядами аккуратных могильных плит. Темное небо, в котором раскручивается странная, оранжевая воронка. И река, делящая кладбище ровнехонько напополам.

И я – в воде по колено.

Опять!

Дверь в аудиторию стукнула меня током, обожгла огнем и, поняв, что я ее так просто не отпущу, предательски осыпалась ржавчиной и стружкой. Дверной проем за моей спиной подернулся рябью и растаял, оставляя меня торчать в воде, идиот-идиотом.

Наклонившись, зачерпнул воды и поднес к губам – пить захотелось катастрофически. А еще – умыться.

Ледяная вода, свела челюсти судорогой, обдала горло льдом и упала комком в животик.

Еще мелькнула мысль, что вот теперь ангины не миновать, но... С мокрыми ногами, промоченное горло – такой пустяк...

Река, в которой я стоял, оказалась забрана в бетонный короб со скошенными берегами. Выбрался на берег, разулся и вылил воду на зеленую, коротко подстриженную, траву.

Покой и умиротворение – два слова, что так и просились на язык. Только вот, чертов волчок над головой, совершенно не давал расслабиться, пугая меня до чертиков. А еще – притягивал глаз, гипнотизируя и втягивая в странный транс.

Погост, устроенный по американской манере, без тропинок и заборчиков, с невысокими – по пояс, памятниками и высокими – выше головы – скульптурами, стоящими вперемешку.

Вроде и порядок, а вроде и бардак.

Неприятное во всей этой ситуации было только одно – "а что делать дальше"?

Отойдя от реки, повыше, уселся прямо на траву и сосредоточился на своих ощущениях.

Угрозы не чувствовалось. Злобы – тоже.

Покачивающаяся на тонкой ножке воронка, покачивалась из стороны в сторону, словно приветствуя или заигрывая.

Если принюхаться, то можно было почувствовать странные запахи, что больше подходили не кладбищу, с рекой посередине, а жаркой, летней степи, с ковылем, полынью и еще сотней запахов, что складывается для меня в единый аромат – умиротворения.

А любое умиротворение – это вечный сон.

Стряхнув наваждение, ущипнул себя за руку, в аккурат за кожу между большим и указательным пальцем.

От боли выступили слезы и оранжевый волчок недовольно изогнул в мою сторону свою ножку. Или – хобот?

От умиротворения, разливающегося в воздухе, начали отлетать осколки.

У меня была маленькая надежда на то, что это приключение мне устроил Безобраз, но...

Пахло другим человеком.

У меня, от рождения слабое обоняние. Зрение, прямо скажу, тоже не ахти. Зато слух всегда был моей гордостью. Когда над миром прокатилась "замечательная новость", мои органы чувств просто взбунтовались, выделывая такие чудеса, что пришлось срочно научиться ими управлять. Научился.

Вот и теперь, я играл в "собачку", принюхиваясь. "Орла" – присматриваясь и "большое ухо" – прислушиваясь.

Запах человека дразнил, подманивая и играя. Налетающий ветерок доносил до меня запах и относил в сторону, словно подманивая.

Знаем. Проходили. "Сарацения".

Только боль от щипка, да инстинкт самосохранения удерживали меня на месте.

Боль – боль, спасибо тебе за науку, старая с...!

Скачком, хобот воронки приблизился ко мне и попытался оторвать от поверхности, затягивая в свое нутро.

Сделав шаг назад, замер.

На надгробии, смутно пробивались буквы.

Буквы пробивались в слова, не становясь понятными.

Очень знакомый запах.

Закрыл глаза и снова открыл их.

Пустая аудитория.

Ни следа от странного мира, что только что играл всем покоем и умиротворением.

Забавный мирок у Альбы, ничего не скажу.

Не мудрено, с таким-то бешеным темпераментом, упрятанным в глубину собственного естества, откалывать номера. Как она еще держится, наша блонди?

Такой расхлест энергетики, разность потенциалов, да еще и предвидческие возможности! Это кто же так подшутил над нашей красавицей? Какая собака серая, или кобель недобеганный, прошляпил такое?!

От избытка чувств уселся на свое место и потянулся за сигаретами.

Первая же затяжка едва не вывернула наизнанку – за время "буйства", табак сгнил и покрылся налетом.

Стоило бросить пачку на стол, как она растеклась черно-синей плесенью и за секунды – рассыпалась в пыль и прах.

"Все. Курить – бросаю"! – От увиденного, решение, которое зрело давно, пробилось наружу и поставило большую и жирную печать, подтверждая себя.

Кряхтя, как старый дед, переоделся и бросив мокрые носки на батарею в лаборантской, снова пошел домой.

Стоило выйти за двери корпуса, как на мобилу пришло смс – "Вам звонили"... Ага, четырнадцать раз, за последние два часа... Пришлось взять жопу в горсть и скачками нестись в сторону дома, у подъезда которого уже, наверное, прогуливался Якоб.

Якоб не прогуливался, а с комфортом сидел на заднем сидении легковушки, названия которой я и в нормальном состоянии был не способен выговорить, а с пробежки – в квадрате.

Вроде, "Дайхатцу"? Или "Датсун"...

За рулем – Алиция, а на пассажирском сидении рядом с ней – молодой парнишка, с едва пробивающимися усиками. Сероглазый шатен.

Увидев меня, все трое покинули машину и мне захотелось убежать. С дикими воплями. Размахивая руками и с подключением реактивной тяги.

Говорят, что кровь не проведешь, а первая любовь – самая яркая и...

Хороший у нее получился сынок, ничего не попишешь.

Кровь.

– Сайд! – Якоб, с широкой улыбкой, сделал шаг мне навстречу. – Прости, что без предупреждения... Были рядом и решили заехать...

От такого наглого вранья я рассмеялся и махнул рукой.

Алиция подтолкнула парнишку, подхватила Якоба под локоть – одной рукой, меня – другой и, почти как солдат на учениях, потянула в сторону подъезда, на приличной скорости.

С появлением в нашей, бывшей – моей – квартире, Марши, стало намного уютней. И в холодильнике появился запас, и, кроме коньяка – пара бутылок вин и даже ликеры.

Перед отъездом моя суженая наготовила на пару дней вперед, но...

Кушать очень хотелось!

Разглядывая десяток яиц, колбасу и грибы в баночке, чесал затылок – гостей надо кормить, а кроме омлета, из найденных комплектующих, ничего другого просто не получится.

Пока гости занимались "отколупыванием" кусочка от моей друзы кристаллов, успел накрыть на стол.

– Гости дорогие, пора и к столу. – Вошел я в комнату и попытался остановить молодого человека, уже занесшего молоток.

Не успел.

Мои сапфиры умеют защищаться.

Когда "скорая" увезла паренька, мы, трое взрослых, переглянулись и сложились на пополам от хохота.

Грешно, конечно. Молодому человеку пару дней придется провести в больнице, две недели походить с загипсованной рукой, в которой он держал молоток и ногой, на которую этот молоток упал, когда его приложило об стенку, а корсет ему гарантирован на месяц – ребра штука такая, хрупкая. А стены у нас в доме – бетонные.

Да и вообще, пусть молится... На десять сантиметров левее и сложило бы его пополам, как лист бумаги, завернув за дверной косяк. Да и картину он миновал, головой, очень удачно. Там, конечно, копия, но Айвазовский мне всегда нравился. А вот рама – нет. Я так и думал, что она – гипсовая!

И голова Костика это наглядно доказала, когда картина на него, все-таки, упала.

Пока мы с Алицией оказывали Косте первую помощь, Якоб спас омлет, убрав его с плиты.

Сидя на кухне, мы давились холодным омлетом и хохотом.

Алиция устало качала головой, Якоб цедил кофе.

Первое, до чего дотянулись цепкие лапки моей "ирландочки", это до кухни.

Пришлось докупать посуду и менять обои, на моющиеся.

Причем о том, что у нас новые обои, я узнал, только вернувшись с работы – Марша сама, за день, успела купить, ободрать и наклеить новые, совершенно не привлекая к этому делу меня.

– Сайд. – Алиция отставила тарелку в сторону и потянулась за кофейником. – Ты знал?

Я кивнул.

– И не предупредил... – Якоб осуждающе погрозил мне пальцем и фыркнул, пряча улыбку.

Полет Костика сопровождался длинным разрядом, кроваво-красным, толщиной в руку. Абсолютно бесшумным и завораживающим. Когда парень пришел в себя, единственное, о чем он попросил – никому не рассказывать.

– И что, уже были, такие, с молотками? – Алиция блаженно откинулась на стуле. – Спасибо, Сайд. Очень вкусно.

Я махнул рукой – холодный омлет порядочная гадость, даже если это омлет с грибами.

– С молотками, не знаю. – Я начал вспоминать все злоключения человеческих существ, связанных с моим приобретением. – Но, украсть его пытались, дважды. Что случилось с первым, скажу сразу – я не в курсе, а вот второго нашли на клумбе, возле дома, напротив... Капитан полиции, до сих пор считает, что этот камень – возвращает, хм, мужскую силу. А наш, "Фемидовский" опер – теперь держится от него на значительном расстоянии, совершенно уверенный в том, что именно из-за этого камня – бросил пить.

– Байки? – Усмехнулся Якоб.

– Байки! – Подмигнул я Алиции. – Но люди – верят, а большего мне и не надо.

– Приятно держать в доме зверушку... – Алиция вздохнула. – Особенно, если этот зверек не гадит и не просит погулять...

– Фирра – не зверушка. – Я почесал затылок, уже жалея о сорвавшихся словах. Но, сказавши "а", надо говорить и остальной алфавит.

– Фирра? Ты всем даешь имена? – Якоб замер, снова удивившись.