Текст книги "Холод (СИ)"

Автор книги: Дэйв Макара

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Как говорили раньше: "Статусная вещь"!

Очень удобная, комфортная и симпатичная, машинка.

А еще – ад для водителя и страшный сон автомехаников.

Их и в столице берутся делать всего пара мастерских, остальные молчком тычут пальцем в список не обслуживаемых автомобилей, в котором "Марта" на первом месте.

Не понимаю я любви к местному автопрому, но еще больше не понимаю любви к забугрянному и фанатичного преклонения.

Не довели бы моего "Ската" в "Фемиде" – откатался бы по заданию и вернул, честно и благородно на склад, прикупив себе хорошенькую япошку, тем более что и выбор был.

Наши "Марты" – "Марты" только снаружи.

Двигатели, подвеска, коробка – уже давно стоит от других моделей, зачастую еще и оптимизированно под наши требования.

Стандартная "Марта" укладывается на бок на 80 кмч, с трудом развивая 140.

Наши "подделки" легко набирают 240 и на бок их можно положить лишь при особом стечении обстоятельств.

Забравшись в салон, повертел головой, ожидая увидеть водителя и едва не сорвался на пошлый свист – за рулем никого не было.

Усян залез следом за мной, а Артур – на пассажирское сиденье, справа от "фантом-водителя".

– Рассказывайте! – Потребовал я, усаживаясь на сиденье и укладывая рюкзак себе под ноги.

Артур развернулся, прижав к губам указательный палец.

Усян, шмыгнув носом, достал из подлокотника здоровенный пакет и по-хозяйски впихнул в него мой рюкзак, отжав его у меня возмущенного.

"Марта" отъехала от тротуара, плавно набрала ход и, в три прискока перемахнув через бордюр, оказалась на задворках академии.

Открывшийся проход перепугал меня сильнее некуда.

По всем канонам и расчетам, такое просто не возможно – связать воедино пару сотен мгновенно изменяющихся параметров, пока еще никому не удалось.

А программу еще только писали.

Также молча, сперва в проходе исчез Усян, потом в него нырнул я, а в спину меня подтолкнул Артур, быстрый, где не надо!

Из прохода мы вышли в залитом ярким электрическим светом вестибюле, с серыми полами и коричневыми стенами, богато декорированными драгоценными сортами дерева.

С потолка свисала тяжелая хрустальная люстра, свечей эдак на сто...

При всей своей неповторимости, чистоте и яркости, вестибюль выглядел архаизмом – все, словно выставлено на всеобщее обозрение с выставки достижений американской цивилизации с 1890 по 1929 годы.

– Зал гильдии вольных плотников. Коннектикут. – Пояснил мне Артур и перехватив у Усяна пакет, перекинул его мне. – Это не конечная, не переживай...

– И вообще – может быть и не Коннектикут! – Подмигнул мне Усян и шагнул во второй открывшийся проход.

Судя по цветам и искрам – проход был полной копией шефовского.

Полной, да не совсем – к моему изумлению проход оказался стационарным!

Ну, все, всех порву – один останусь!

Что они еще успели здесь наворотить, пока я в академии прохлаждался?

Сходя с "проходного" круга, под прицелом десятка автоматических турелей, стало очень не по себе – еще год назад таких сложностей не было.

Вернув мне пакет с рюкзаком, Усян сделал ручкой и скрылся в угловом аппендиксе, за которым начинался проход в его вотчину.

Артур, почесав затылок и буркнув, "что, мол, ты здесь не потеряешься", метнулся в комнату с нарисованным мальчиком.

"Ну, здравствуй, отдел "Н"!" – Хмыкнул я себе под нос и поплелся по знакомой до боли серо-голубой дорожке к дальней двери, без табличек и ручек.

Всего девяносто четыре метра, по прямой.

По пустому коридору, что означало, что все вокруг заняты.

По пустому коридору шириной в пять метров, богатому, коридору.

Каждые три, четыре метра – "Проходная" площадка, для внутреннего "перескока", напротив площадок – лёгонькие диванчики и аппараты с газировкой и сладостями – пополнить запас сил...

На стометровый коридор – десяток дверей, из них две – ведущих в туалет, две в комнаты отдыха и две – конференц-залы, по обе стороны коридора.

За фальшпотолком – по две турели на семь метров, в шахматном порядке и четыре люка – три эвакуационных и один – технический, в который все уже и забыли, когда последний раз лазили.

Полы у нас тоже с секретами, из которых, самый простой – превращение покрытия в клейкую массу.

Пустяк, мелочь...

"Гуухум"! – С таким звуком "финиширует" только один человек – Толик Спица.

Спица – это фамилия, если что...

– О-о-о-о! – Спица, обвешанный аппаратурой и с фингалом, под левым глазом, ярким, все наливающимся и закрывающим глаз просто "на лету". – О-о-о-о!

– О-о-о-обломали? – Рискнул я предположить. – Или – о-о-о-ограбили?

Развернувшись в сторону ближайшей мусорки, Толик засунул в рот два пальца, что-то в нем поискал и явил на свет выбитый зуб.

– О-о-о-опять зуб выбили! – Со вздохом констатировал факт Спица. – А ты, чего здесь?

– Вернулся! – Подмигнул я с широкой улыбкой. – Примите?

– Вот ты и пойдешь! – Спица решительно подхватил меня под локоть и потащил к двери без указателей.

– Амина! – Заорал он с самого порога, снимая с шеи весь свой "обвес". – Смотри, кто у порога топчется!

Амина Аль Амер, истинная восточная красавица, тонкая, изящная и властная, как шахиня, сперва отмахнулась, стоя у экрана, а потом – замерла.

Развернулась.

Уставилась на меня.

Вся жизнь промелькнула у меня перед глазами.

Особенно тщательно промелькнул последний год.

Начальник отдела "Н" совершенно не желала мне смерти – только вот ее дар, очень сильно отпугивает от нее людей.

Особенно мужчин.

Врать ей бесполезно – она видит человека насквозь.

– Прибыл. Хорошо. – Амина облегченно вздохнула. – Бросай шмотки и вали, работать... Генри принесет Твои дела, а стол бери любой свободный.

– А мой – свободный? – Поинтересовался я наобум, просто так.

– И твой – свободный. – Толик сладко потянулся. – Реорганизация и расширение – 60% процентов коллектива перекинули на новое место, а мы тут, как угри на сковородке, вертимся!

– Сайд! – Я развернулся: если начальство тебя окликает, значит, жаждет видеть твою рожу, как минимум. – Мои поздравления, молодожен!

– Полку женатиков прибыло... – Скривился Спица. – Скучные вы... Уйду я от вас...

– В монастырь?

– В женский!

Дежурная шутка нашего коллектива. Одна из немногих, цензурных, шуток.

Пройдя за "свой" стол – предпоследний в ряду, полуспрятавшийся за странным выступом стены, родной, обжитой и уютный, помянул недобрым словом последнего его владельца – только недоумок может приклеить жвачку к внутренней стороне столешницы и отломать оба замка, на выдвижных полках.

По штатному расписанию нас должно быть сорок три человека.

Ни разу, за всю мою память, нас столько не собиралось – три десятка лиц разной степени усталости, вот апогей нашего отдела, в пиковые дела.

Теперь, судя по пустым столам, на своих местах было человек десять.

"Ага, ты – десятый!" – Обрадовала меня по лайну, Амина. – "Добро пожаловать, и помоги Спице снять разговор. Пожалуйста. Да и, чуть не забыла – мы на "круглосуточном"!"

Пришлось снимать куртку и одевать всю свою "сбрую", распихивая по карманам положенные две обоймы, на каждую единицу оружия.

Генри Волл де Марр – наш бессменный архивист, архивариус, библиотекарь и прочий книжный червь, материализовался у моего стола тихой тенью.

Пользуясь своим служебным положением и допуском к секретным материалам, Волл пробил себе разрешение создавать проходы внутри отдела, чем теперь и пользовался, пугая новичков.

Пугая очень сильно, если принимать во внимание, что Генри Волл де Марр – гот. Гот, до мозга костей!

А это и соответствующий внешний вид, и боевой раскрас. Добавьте к этому, что его проход открывается совершенно бесшумно, но с ярко-красными всполохами...

– Сэр де Марр, рад Вас приветствовать! – Я протянул руку за документами.

– Сайд! Здорово! Рад тебя видеть! А то все твердят: новенький, новенький! Даже "подставу" в КО сделали... – Сдав с потрохами всех, Генри радостно мне подмигнул и получив роспись на планшете, довольный, испарился в кровавой вспышке.

Первое, что я сделал, набрал внутренний номер службы ремонта и поведал о своей печальке – поломанных замках.

Сонный голос послал меня перекусить и попить кофе, минут на двадцать, гарантируя, что за это время все починят.

"Вот и пришло время посмотреть, что же за "подставу" мне приготовили!" – Я мысленно собрался и принялся вспоминать, что же мы делали такого, за последние лет семь, с вновь приходящими.

Спице мы подменили стакан, от температуры превращающийся в подобие... Мужского органа.

Леське – нашей девице-красавице – смазали донышко чашки термоклеем – пока горячее, держит насмерть!

Меня встретили смесью трех лекарств, так что целые сутки потом кашлянуть боялся...

Оставив дело на столе – без моего разрешения его ни открыть, ни забрать со стола никто не сможет – это вам не магия, это – наука, точнее сразу две науки – физика и химия! – Подхватил свой кружак и пошел за первой порцией ночного кофе.

Навстречу мне прошелестел зевающий мужчина с инструментальной сумкой на плече – вызванный мастер.

Тоже местный уникум, кстати.

Ни грамма дара, зато все чинит и ремонтирует, на раз.

Не было еще, чтобы дядя Сема спасовал перед поломкой.

Вот воистину – "золотые руки"!

А еще, дядя Сема женат и у него восемь детей!

Старшую, зовут Амина...

В комнате отдыха, нашей, внутренней, а не "дальше по коридору", никого не было. Шипела и плевалась кофе машина. Чайник все еще пыхал паром из носика.

– Сайд! – На пороге КО появилась Амина. – Ты о моей просьбе не забыл? Помнишь?

Пришлось помотать головой, а потом покивать: Нет, не забыл. Да – помню!

В руках моего босса тоже светилась кружка – время на часах давно мелькнуло за полночь, а значит самое время заправиться...

Кружка у Амины такая же редкость, как и ее хозяйка – ослепительно белая керамика, без единого следа рисунка. Но, стоит налить в нее горячую воду, все, начинаются чудеса: По бокам кружки начинают появляться узоры, каждый раз, разных цветов и ни разу не повторившиеся – мы три года "держали" кружку под пристальным наблюдением высокоточной видеокамеры, создав совершенно потрясающий каталог рисунков – от "морозных узоров" и до совершенно гипнотического "нечто", забив ими пару террабайт, но так и не найдя двух, хоть немного похожих.

– Ау! Сайд! Ты чего на меня уставился? – В голосе Амины проскользнула тень тревоги и озабоченности происходящим.

– Простите, Амина Семеновна – задумался. – Я отошел в сторону кофе машины и спросил. – Как всегда? Черный, как ночь; сладкий, как грех; крепкий, как проклятье?

Протянув мне кружку, Амина лишь кивнула головой.

Красивая у меня босс, ей-ей красивая!

Марша будет ревновать, когда увидит – однозначно.

С такими мыслями, поставил кружку под носик и нажал на кнопку.

Кофе машина снова издала странный вздох, заиграла огоньками на панели и задрожала, словно приготовившись прыгнуть.

Черный, как ночь кофе полился из носика в чашку Амины, обжигая мою руку горячими брызгами.

Если я не ошибаюсь, такие брызги верный признак давно не чищеной системы.

Отдав белоснежную керамику, поставил под струю свою чашку.

Кофемат выплюнул кофейную жижу и задрожал еще сильнее.

Вторую порцию гущи машина попыталась выплюнуть через верх, мне в лицо.

Успев отпрыгнуть и спасти свою чашку, почувствовал, как поднимается наружу злость.

– Совсем техника распоясалась... – Я потянулся выключить машину из розетки и замер.

Вместо резинового кабеля, в розетку, от кофе машины, тянулось два голых, розовых, поросячьих, хвоста, завернутых "винтом".

Стоило мне к ним прикоснуться, как аппарат соскочил со стола и кинулся под ноги Амине, вереща, как розовенький поросеночек, за которым гоняются, дабы украсить его тушкой праздничный стол.

– Убью! – Взревела Амина, разглядывая отвратительные коричневые пятна, растекающиеся по белоснежной блузке и нежно-бежевой юбке.

Кофе машина хлопнула люком загрузки, рассыпая вокруг себя ароматные крупинки кофе, и кинулась теперь в мою сторону, обдав кипятком левую ногу.

Пнув и промахнувшись, испугал "поросеночка" до еще более истеричного визга.

Амина, сделав глоток кофе, скривилась и принялась отплевываться.

Аппарат метался по полу, уже изрядно нас достав, испортив одежду и оставляя ожоги, которые так не приятны, особенно когда тебе надо сосредоточится на деле.

Обдав моего босса горячей жижей в очередной раз, кофе машина подписала себе смертный приговор.

– Вали ее, Сайд! – Рявкнула Амина, отодвигаясь с прохода и доставая свое оружие.

Вот ни за что не догадаетесь, где у нее кобура!

А я – не скажу!

Через секунду мы азартно палили по "свинье", исходящей визгом, паром и брызгами кофе, озаряя комнату вспышками, заполняя ее синими клубами сгоревшего пороха и ревом выстрелов.

За стеклянной дверью комнаты промелькнуло испуганное лицо дяди Семы и удивленное – Толика.

Кофе машина, как истинная свинья, пыталась забиться под столики, под стулья, пронырнуть между ног, нанося как можно больше вреда и создавая как можно больше визга и переполоха.

Ну, визгом нас не напугать, а переполох – это обычное состояние нашего "высшего" руководства, которое мы уже привыкли игнорировать.

Во всей этой суматохе мне удалось отстрелить один из розовых "хвостиков", грустно теперь лежащий у ног Амины.

Лязгнула стреляная обойма, упав на пол и азартный вопль: "Перезаряжаю!", как нас и учили на стрельбище, возвестил, что восемь это все-таки меньше, чем шестнадцать. И намного меньше, чем по шестнадцать – дважды!

Точку в нашей охоте на "свинью" поставила все-таки Амина Семеновна, дважды всадив пулю точно в "макушку" кафе машины.

Да, калибр 45, он и в Африке – калибр 45!

Снова перезарядив своего "Орла", Амина легко наклонилась, подхватив с пола две стреляные обоймы и розовый хвостик.

– Думаю, ты не будешь возражать? – Она помахала хвостиком, как флажком, развернулась как профи-фотомодель и сделала шаг к двери, за которой виднелось два бледных лица.

– Я это убирать не буду! – С места в карьер заявил дядя Сема и технично ретировался, оставляя отдуваться за всех меня и Толика.

Комната отдыха превратилась в комнату отходов: 32 выстрела моих, 17 – моего драгоценного босса, это без единички полсотни!

Из полусотни, в сошедший с ума аппарат попало, в самом лучшем случае – десятка полтора, два – "крыша"!

Остальное досталось всему, что находилось в комнате. На уровне пола...

Как мы с ней друг другу ноги не постреляли?

И рикошет нас не побил!

– Ну, вы монстры! – Толик оторопело чесал макушку. – Отчаянные кофеманы...

Основная привилегия начальства – насвинячить вместе с подчиненными, но не убирать!

– Веник и совок на старом месте? – Поинтересовался я у чешущего репу Толика.

– Сейчас принесу... – Судя по взгляду моего коллеги, давненько они тут не отдыхали так душевно.

Собрав останки кофе машины в кучку, принялся сортировать целое от разбитого.

Не так уж много мы и "подстрелили" – пара стульев стала колченогими, в столешнице одного из пяти стволов – входные отверстия от трех сорок пуль сорок пятого и семи, ой нет – восьми! – моего, девяти миллиметрового. Одноразовая посуда – вдребезги, в смысле в "дырочку".

Причем, точно не моего калибра!

А вот паркет – точно моя работа, отверстия аккуратненькие и ровненькие. Обожаю девять миллиметров, особенно – спецбоеприпас, способный вынести средний броник с полста метров. И ранения после них, такие же – ровненькие... Ну, если в мясо попало, разумеется...

Засучив рукава, взялся за принесенную Толиком метлу, быстро сметая все от стен, в центр.

– А, чего стреляли-то? – Осторожно переступая через кучку "рваного и стреляного", Спица помогал мне, как умел.

То есть – развлекал.

– Не, ну то, что кофе машину мы "закомплектовали" – понятно... – Толик перешел на другое место, демонстрируя, что под ним неметено. – Но стрелять-то, зачем?!

– Амина в светлом. – Я покрутился вокруг себя в поисках совка, обнаружившегося в руках у Спицы. – А ее – кофе уделали... И мешок, мусорный, где?

– На, на, склеротик! – Толян протянул мне рулончик, на котором благополучно сидел. – Слепошарый, ё-моё!

Именно за эту его способность – сидеть на самом видном месте, на самых нужных вещах, в самый неподходящий момент, его и держали на работе. Сколько раз, ходишь, сводишь хвосты с концами, кофе жрешь декалитрами, от сигарет, организм понимает, как именно умирает лошадь, а пришел Толик, ляпнул одно слово и всё, сошлось!

Оттого и прозвище у Толика – "Муз"!

– Придется, за кофе ходить в "коридор". – Печали Толика не было границ.

Худой, высокий, а ходить любит меньше, чем я – жрать перловку!

– Толик... – Тяжело вздохнул я, завязывая третий мешок с мусором. – Вот, объясни мне, откуда такая узость мысли, у специалиста – аналитика? Зачем?

– Что – "Зачем"? – Ох, Толик совсем здесь расслабился...

– Зачем Ты будешь ходить за кофе в коридорную КО? – Я протянул Спице два пакета с мусором и поволок свой прочь, к мусоросборнику. – Чего сидишь? Пошли!

– Сайд... Ты издеваешься? – "Муз" никак не мог прийти в себя, от моего вопроса. – Правда ведь, издеваешься?

– Правда. – Признался я. – Зачем постоянно ходить за кофе, в коридор, если можно притащить кофе машину оттуда и поставить у нас?

– Сайд... Но... Это же – воровство!

– Не воровство, а – займ. – Поправил я. – Закупят нам новую – вернем на место. Делов-то...

Через десять минут, выбрав из двух машин – более "навороченную", мы торжественно притащили ее к себе, подключили и теперь стояли и облизывались, на божественно пахнущие клубы кофейного пара, ожидая и предвкушая вкус латте, на языке.

– Что там у Тебя за проблема? – Я, как зачарованный, следил за цифрами на таймере. – Амина просила помочь...

– А-а-а... Там, понимаешь, надо взять показания, у одной... Девочки... А она – дерется!

– Вызовете в полицию. – Предложил я, считая секунды.

– Не приходит! – Толик проглотил слюну. – Ну что так долго – то?

– Отправьте патрульных – пусть притащут...

– Ага. У неё адвокат, Сам Шлеппан! Засудит далеко – не отмоешься! Потом еще на весь мир похвастает, как она полицию носом по грязи прокатила! А что? Такое уже было! – Толик развел руками. – Никто связываться не желает, а показания – Во! – как нужны!

– Значит на повестки – не реагирует. Своими гражданскими обязанностями – манкирует. И при этом – распускает руки и клевещет на доблестные правоохренительные органы, пользуясь социальными сетями... – Подвел я коротенький итог и вздохнул. – Вы здесь совсем "охренелли" разыгрываете?

Кофе машина издала красивое "динь-дон" и выдохнула еще один клубочек белого пара.

Набрав себе кофе, почесал затылок – надо и Босса своего, побаловать!

Не годится быть такими эгоистами!

Отправив Толика за чашкой для Амины, устроился на высоком, барном стуле и задумался.

Хлопнувшая дверца, несколько отвлекла меня, но поворачиваться лицом к вошедшему я не стал – система поведения начала вырисовываться и нуждалась лишь в легкой шлифовке.

– Значит так делаем... – Сделав глоток, принялся перечислять порядок действий. – Сперва, пройдись по ее страничкам. Найдешь длиннобородых – закрывай, ко всем небесам, "до выяснения". Только закрывай сразу все! Адвоката – случайно найдите как задержать. И на чем – обязательно. И вызывай ее на допрос к восьми утра.

– Сайд. Это – произвол. – Амина устроилась на сиденье рядом. – Шлеппан, за такие дела, спишет и меня и тебя и всех нас...

– А господину Шлеппану, тоже можно найти обвинение. – Я почесал затылок. – Например – саботаж и уклонение от исполнения гражданского долга.

– Десять часов в неделю он ведет дела из "нищего списка"... – Амина сделала глоток и печально улыбнулась. – Все схвачено... Госпожу Перлу голыми руками не возьмешь.

– А кто она такая? – Вырвалось у меня, и я пал в глазах своего начальства ниже уровня канализации.

– Дело я тебе перешлю. – Амина подхватила чашку и, качая головой, вышла из комнаты отдыха.

Можно подумать, у меня есть желание...

Впрочем – есть.

Я расплылся в подлой улыбке – есть у меня человек, который и показания снимет, и напугает до грязных штанов.

Даже – четыре человека. И Георг – в придачу, ну уж куда без него!

Вернувшись за свой стол, углубился в дело.

Часы действительно "выстрелили" – только принадлежали они не пилоту, а пассажиру. Конраду Ф. Аммерсану. Ведущему специалисту "Глобал повер компани", десять лет назад выдавшей "на-гора" патент переработки радиоактивных отходов во вторичное топливо, без дополнительно дообогащения. За этот патент и была заказана партия часов, в количестве 23 шт. И часы под номером шесть нолей восемь, торжественно вручены нашему погибшему химику, за "вклад в разработку".

Шесть лет назад, пережив развод и унизительный раздел имущества, точнее – отжим, имущества, Конрад сменил место работы, покинув лабораторию и перебравшись за океан – в Австралию.

Особо заслугами своими не кичась, химик быстро превратился в любимца компании "Химические изыскания и физический поиск".

По описаниям коллег, Конрад очень тяжело пережил развод, сперва с головой уйдя в работу, но, по приезду дочери, быстро пошел на "поправку".

Освоил несколько смежных специальностей и даже сдал на пилотский сертификат.

Жена о бывшем супруге невысокого мнения, дочь – души не чает и известие о гибели родителя отправило ее на больничную койку.

Что делал Конрад в Африке – по месту работы не знают – за неделю до событий, Аммерсан взял отпуск на месяц.

Дочери сказал, что едет отдыхать со старым коллегой по работе – кататься на лыжах. Прислал открытку из горнолыжного курорта "Хеммельттад". Через три дня – погиб в небе над Африкой.

В "Хеммельттаде", господин химик даже не появлялся. Билет был куплен до Найроби.

Информацию наши собрали огромную – теперь бы ее уложить правильно.

А она – не укладывалась, вот хоть ты тресни!

Не зря Марша шепнула мне, что мы не там ищем, ох не зря! Все было – на виду, явно и ясно. А значит – лопату сломали не в том месте. И счастье в том, что больше копать и не надо. Конрад Ф. Аммерсан решил подзаработать, купившись на разовый контракт.

Осталось узнать, на кого работал химик.

А вот с этим, в документах был полный затык – "ГХК" молчали, как рыба в банке со спиртом, бешено проводя какие-то действия, больше напоминающие бег белки в колесе.

Или собаки, сбившейся со следа...

– Сайд! Тебе Амина просила передать. – Толик протянул мне картонную папку с веревочками-завязками. – Уже есть варианты, она сказала?

– Ага. – Я открыл папку и принялся изучать личное дело Магды Донкилль, девятнадцать лет, семь приводов в полицию и... Как две капли воды похожую на дочь Конрада Ф. Аммерсана – 23-х летнюю Элен Аммерсан!

Показав Толику две фотографии, со стоном выбрался из-за стола и поплелся к Боссу – получать ЦУ...

***

«Если Вам дано общаться с истеричными женщинами, если вы понимаете бессвязный лепет алкоголика, если вы легко находите общий язык с „пушером“, значит, Вам к Нам!» – именно такой лозунг я повесил на дверях нашего отдела.

Жаль, провисел он ровно семнадцать минут.

Предыдущий – "Не путайте аналитика и медиума!" – задержался на полдня. До этого был "Саможалость – хуже самосожжения!" и "Все там будем!"

С завидным постоянством я распечатывал и наклеивал лозунги, которые совершенно не по вкусу моему начальству.

За указ Петра I, меня даже вызвали на ковер – проходившему мимо невеликому чину с депутутской неприкосновенностью, показалось оскорбительным такое отношение к начальству.

Мне, шеф, оплатил премию, а депутута, с тех пор иначе чем "придурком" никто не звал.

Вот и сейчас я колебался, что же именно распечатать: "Весь мир – странный театр: декорации супер, а актеры – гавно!" или простенькое: "Осторожно! Мины!"

Победили мины.

Добавив к надписи летящего вверх сапера, отправил на печать и потер руки – ничего не должно меняться!

Фотографии двух девушек, продолжающие валяться у меня на столе, уже исчерканные на обороте возможными вариантами и намозолившие за пять часов глаза до полной тошноты, отправились в ящик стола.

– Во! Смотри! – Алекс Птичкин, то есть, конечно – Соколов, тьфу – Беркутов, блин, вечно путаю! – Продемонстрировал новую бумагу, самоклеющуюся, ослепительно белую и с возможностью печати на любом типе принтера. – Отрываем основу, прижимаем и – Вуаля! – фиг оторвешь!

– Саша... – Я потрясенно смотрел на белое пятно на своем столе. – На лоб, себе, приклеивать не пробовал?

– На лоб – нет. – Алекс ехидно мне подмигнул. – А вот спящему Усяну, на спину – клеили...

"Мужикам по тридцать пять, сорок пять лет, а они – все шутки шутят!" – Прикрыл я глаза рукой, представляя радость нашего восточного мачо, волосатого, как валенок...

– Я пошел? – Беркутов, поработал со мной всего полгода, перед моим переводом, но...

– В наказание, за порченный стол... – Я задумался, что бы такое ему навешать.

И отправил на печать плакатик: "Не входить – работают..."

– Значит так, Санечка! – Я не смог удержаться от улыбки и вручил ему плакатик с "минами". – Это – на кабинет Амине!

Глазки нашего гордого орла, подозрительно заблестели.

Миг и он испарился, а я пошел наклеивать прозаичное "не входить..." на входную дверь, в наш отдел.

В семь утра, наш отдел начал наполнятся народом. Кто-то, неосторожно разбудил Спицу, прикемарившего в комнате отдыха, кто-то обнаружил присутствие новой кофе машины, кто-то – отсутствие одноразовой посуды, а самые внимательные даже разглядели пулевые отверстия в столе и полу.

– Сайд... – Агни Паневка, наша заслуженная пенсионерка, которую отправить на пенсию ни у кого не поднимается рука, увидев меня, даже смахнула скупую слезу. – Теперь понятно, почему в комнате отдыха, все вверх дном...

Агни упорно считает меня поляком, так же как Хванченко – украинцем, а Амина – точно знает, что я еще тот "турксиб".

Ну не виноват я в том, что таким уродился, не виноват! Не моя вина, что если побрился – европеец. Сутки без бритья – уже русский, а неделя – "муджахед"!

За пять часов я проверил все варианты связи между Донкиль и Аммерсан.

Ничего!

Зато, нашлось много интересного на адвоката Аарона Шлеппана.

Думаю, полиция будет долго чесать затылок и морщить лоб, когда через пару часов на стол их начальству ляжет моя докладная записка, основанная на обычном просмотре поисковика, с вводом фотографии нашего адвоката, в качестве поискового запроса.

В век информационных технологий – тайн нет.

Там попал на фото молодоженов, здесь – на камеру общественного доступа.

Всемогущий поисковик, привычка к облачным сервисам и время, потраченное на поиск.

Что-то я забыл? Точно – знание иностранных языков!

– Сайд! – Спица, снова увешанный аппаратурой, словно из-под земли вырос перед моим столом. – Поехали?

"Давши слово – держись. Особенно если ты дал слово "Восточной женщине"!" – Это даже не аксиома, это...

Накинув свою куртку, потопал за Толиком к выходу.

Мое объявление все еще висело – Руководство не проходило, а свои лишь скалили зубы в улыбке, подтверждая старую пословицу – "Молчи да дыш – будет барыш!"

Полицейский участок ? 857, на пересечении улиц Вейрсхольме и Куперштрассе, с которым мы тесно сотрудничаем вот уже... Постоянно, сотрудничаем, одним словом, встретил нас утренним усталым вздохом – "ночники" только отмываются после смены, а "дневники" только заливаются кофе, рассаживаясь по своим столам.

Добавилось тут молодых и незнакомых лиц – все течет, все меняется.

Расшаркавшись с начальником участка, передал ему свою "служебку" и тихонько утонул в кресле, впадая в сонное оцепенение. Толик тоже начал похрапывать и пришлось лягнуть его в лодыжку – не фиг, торжественность момента, на храп переводить.

– Значит – из свободного доступа, информация? – Отто Лайппи, здоровенный финн, уже поседевший на этой работе, довольно потер руки и хрустнул суставами. – На сколько, свидетельницу вызвали? На восемь?

– Решили не злобствовать. – Спица подавил зевок. – На девять. Через десять минут... Отослали напрямую адвокату, с уведомлением.

– Значит, через 25 минут, я смогу отправить патрульных, на... – Отто зажмурился и, воровато оглянувшись по сторонам, нажал на селекторе две кнопки.

Сразу заработала вентиляция и одновременно с этим – защелкнулся замок на входной двери.

– Курите! – Выставив пепельницу на стол, разрешил начальник. – Такое начало дня надо отметить!

– Это еще не все... – Я набрался духу и выпалил. – Через полчаса, здесь будет "ментат"... Официальный. Сертифицированный и регистрированный. Только – несовершеннолетний.

Толик чуть сигарету не проглотил.

Шеф полиции оказался крепче, но глаза загорелись так, что стало понятно – сегодня Сантана будет "облизана" с головы и до пяток. Неоднократно.

Пусть, как несовершеннолетней ей нельзя работать больше четырех часов, но... Зная своих "красавиц", пахать она будет до ночи, поглощая бешеное количество сдобы, пирожных и газировки.

Прибьет меня генерал-майор от скальпеля, за такое дело, прибьет и не правильно оживит...

Причем оживит только ради Марши.

Чем-то она зацепила его так, что на территории академии у нее появился "второй" папа.

А папа, для дочки...

– Сайд... Ты – человечище! – Отто сделал затяжку на половину сигареты и откинулся на спинку своего кресла. – А "ментат" – "свободный"?

Любой участок, европейской страны, за "ментата" в штате готов продать душу.

Я погрозил пальцем и развел руками.

– Понятно. Будем искать... – Отто слегка опечалился, но быстро оттаял. – И на "раз" – спасибо.

Я принюхался к тлеющей сигарете и "задавил" чадящий окурок в пепльнице.

– У-у-у-у, брат... Да ты не женился! Ты – "откурился"! – Толик заметив мое движение, сразу и правильно его истолковал.

Эта сигарета так и не стала первой, со дня свадьбы.

Просто – не хочу.

– Госпожа Донкиль по повестке не явилась! – Отрапортовал по селектору дежурный офицер и добавил. – На телефонные звонки не отвечает. Адвокат отказался объяснять действия своей подзащитной.

– "Патрульку-3" за ним и "патрульку-47" за ней. – Отто склонился над селектором с широкой улыбкой. – Сильно не бить.

– Отто! – Спица поднял вверх палец, – пожалуйста, без...

Шеф полиции отмахнулся, мол, сами с усами.

Проведя еще 15 минут в кабинете, вышли оттуда и заняли "позицию".

Долго ждать не пришлось – высокого и худого адвоката, в идеальном сером костюме, с каменным выражением морды лица и слегка растрепанными седыми волосами, провели мимо нас через десять минут.

Женщины-полицейские, что вели адвоката "под белы ручки", сияли и лучились добрейшими из добрых, улыбками. Вежливость, предупредительность и внимание к задержанному, так и перли из них.

Во все стороны.

Госпожу Донкиль привели еще через пять минут и посадили недалеко от нас.

Офицеры "патрульки-47", молодые и распустившие хвосты не хуже павлинов, усадили ее спиной к нам и принялись брать автографы и делать селфи.

Благодаря зеркалам, что по давней привычке развешаны по всем стратегическим местам участка, в "довесок" к камерам, я изучал личико госпожи Донкиль.