Текст книги "Моя императрица (СИ)"

Автор книги: Дейлор Смит

Соавторы: Николай Иванников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

Наконец Вера Павловна остановилась и с задумчивым видом погрозила мне пальцем.

– Я понимаю ваши сомнения, Алексей Федорович, – сообщила она. – Вы боитесь за жизнь наследника. Подобные мысли приходили и мне в голову, сразу же после того, как я узнала о гибели императора. Потому я и направилась к вам, как только поняла, что наследник еще не родился, а уже попал в опасную передрягу…

Одна из свечей на камине вдруг отчетливо щелкнула, и пламя ее затрепыхалось, заставив тени на лице графини извиваться замысловатыми линиями. Оттого мне показалось, что лицо ее исказилось в столь страшной гримасе, что в первое мгновение я даже покачнулся, отпрянув. Впрочем, мгновенно взял себя в руки. Спросил:

– Но почему вы выбрали для этого именно меня?

– А кого я должна была выбрать по-вашему? – брови графини слегка приподнялись. – Именно вы ведете следствие по делу моего мужа, и вы как никто должны понимать, что оно как-то связано с убийством государя нашего императора!.. Однако, отвечая на ваш вопрос, могу сказать, что Яков Фомич ничего не упоминал о том, чтобы он кому-то еще говорил о положении императрицы. А поэтому я не возьмусь утверждать со всей ответственностью, но все-таки могу предположить, что на данный час господин Монсей еще никого не успел об этом оповестить. Собственно, он и не имеет права рассказывать это никому, кроме государя. Так что о наследнике на сей момент наверняка известно только самой императрице, господину лейб-медику, мне и вам, камер-юнкер… Ах, да – еще и вашей кузине! – Вера Павловна со снисходительно улыбкой кивнула в сторону Катерины.

Та с усмешкой ответила ей тем же. Тогда графиня развела руками.

– Собственно, Алексей Федорович, это все, что я имею вам сообщить. Что дальше делать со всем этим знанием – решать вам. Я же хочу устраниться от всего этого и спокойно дождаться появления своего собственного наследника… Капитон! – окликнула она дворецкого, и тот моментально образовался рядом с ней – Вера Павловна даже вздрогнула от неожиданности. – Ой! Что б тебя! Напугал, подлец эдакий! Ты появляйся передо мной как-нибудь осторожнее, не столь неожиданно, чтобы я всякий раз не подпрыгивала со страха! Уяснил?

– Точно так, ваше сиятельство, – торжественно отозвался Капитон. – Уяснил.

– Тогда проводи наших гостей к выходу. Они уже уходят…

Глава 6
Сила демонов, или Две Катерины в одной гостиной

Откровенно говоря, новость, которой поделилась со мной графиня Румянцева, меня совсем не обрадовала. Помимо моего желания, она затягивала меня в некую новую игру, участником которой я становиться совсем не желал.

Но все же теперь как божий день было ясно, что императрица Мария Николаевна находится в большой опасности. Если я прав, и все это действительно некая большая игра светлейшего князя, то за ее жизнь я не дал бы и ломанного гроша. В том случае, конечно, если светлейший уже прознал о беременности государыни. А если еще не прознал, то она пока находится вне зоны его интересов. Попросту говоря, ему на нее плевать.

Кто такая императрица с точки зрения светлейшего? Не более, чем просто вдова убиенного императора, основным предназначением которой было подарить престолу законного наследника. И предназначение это императрица благополучно провалила. Вполне вероятно, что этот факт тоже послужил своего рода толчком к тому, что случилось с императором. Его жизнь не была защищена наличием кровных последователей, а потому всегда висела на волоске.

Своей неспособностью иметь наследника государь Михаил Алексеевич во многих мог пробудить вопросы, вроде таких: «А что будет потом, после того, как император уйдет из жизни? Какая династия придет к власти в этом случае?»

Подобные вопросы всегда способны вызвать и вполне понятное нетерпение: «Когда же он, наконец, умрет? Ну почему с ним не приключился до сих пор никакой несчастный случай? Почему не одолеет внезапно смертельная хворь, или же на охоте не порвет его разъяренный вепрь?»

Ну, а за подобными мыслями обычно следует уже обдуманное и тщательно спланированное решение: «Пора бы уже императору бесплодному отправиться на тот свет, и не занимать более чужое место на троне!»

А уж запланировать и осуществить убийство – это уже дело решимости, желания и сообразительности. И магии, судя по всему.

Магия… Снова магия. Хотя и находится она под запретом в государстве Российском, волею и желанием светлейшего князя Черкасского, без нее однако по-прежнему не обойтись в борьбе за престол. И победит в этой борьбе тот, на чьей стороне окажется магия более мощная, более разрушительная, которая сможет раз и навсегда показать противнику, кто на самом деле хозяин на земле русской. А попросту говоря: кто сможет побыстрее и пострашнее убить как можно больше народа. А уж те, кто выживет, те сами перейдут на нужную сторону, сами признают ее законной властью.

Так было во все времена и во всем мире, и всегда так будет. Ибо только сила решает все. Кто не имеет силы, тот не сможет удержать власть, даже если и смог заполучить ее благодаря каким-то обстоятельствам. Власть – это еще не вся сила, но сила – это и есть власть. И мне жутко не хотелось играть с ней в какие-то игры…

– О чем задумался, Алешка? – спросила меня Катерина, когда мы ехали в экипаже назад и уже почти подъезжали к дому.

Я глянул на нее искоса и усмехнулся с горечью.

– А ты как полагаешь, Като? Меньше всего на свете я всегда желал быть обладателем придворных тайн. И мне всегда удавалось избегать этого. Но сегодня графиня Румянцева взяла меня за руку, подвела в зловонной луже и макнула меня в нее прямо лицом! Неспрося на то моего желания! И теперь у меня нет никакой возможности отмыться от этой грязи, покуда я не решу вопрос с наследником.

– Ты можешь просто ничего не делать, – заметила Катерина. – И никто тебе ничего не скажет в упрек.

Я рассмеялся, понимая однако, что она просто иронизирует.

– Ты всерьез полагаешь, что я смогу просто сидеть и ждать, пока кто-нибудь не заметит, что у императрицы растет живот, и не воткнет в него длинный кинжал? Я дворянин, Като, если ты вдруг забыла! Я присягал своему государю и его семье, и я не собираюсь нарушать данного слова.

Катерина пихнула меня в плечо своим плечиком, покашиваясь на меня с хитринкой в своих ярко-карих с голубой окантовкой глазах:

– Тогда ты знаешь, как поступить, Алешка.

– Если бы все было так просто… – вздохнул я. – Что мне прикажешь делать со всем этим? Посетить храм и хорошенько помолиться за здравие вдовствующей государыни? Уверен, что государь Михаил Алексеевич всегда успешно посещал храмы, но это не спасло его от пули камергера Лефорта… Или же ты хочешь, чтобы я предупредил государыню об опасности? Но как я ей докажу, что эта опасность существует на самом деле, а не просто плод моей фантазии?

Катерина снова пихнула меня в плечо. На сей раз это у нее вышло гораздо сильнее, я даже качнулся.

– Запомни одну простую вещь, Сумароков: женщину не нужно предупреждать об опасности, женщину нужно от нее спасать. Ты понял меня?

И вдруг мне стало очень стыдно. Настолько, что я даже отвернулся, чтобы Катерина не могла сейчас видеть моего внезапно покрасневшего лица. И ответил глухо:

– Понял…

Совсем недавно я обещал одному человеку, что спасу его от эшафота. А потом просто стоял и смотрел, как палач разделывает его на куски, словно добрый мясник тушу домашней скотины. И я ничего не сделал для того, чтобы его спасти.

Так неужели мое слово дворянина не стоит ни гроша? Неужели моим обещаниям, моим клятвам, моей присяге, черт возьми, нельзя верить⁈

Я даже зубами заскрежетал от вдруг охватившей меня злости. Злости на самого себя, на светлейшего князя, даже на Кривого Нго, бесы его забери!

И внезапно я понял, что в экипаже стало немного светлее, и свет этот сочился мягкой зеленоватой пеленой, сквозь которую то и дело проскакивали золотистые искорки.

– О, господи… Алешка, что это⁈

Катерина отпрянула к противоположной стенке экипажа, и смотрела на меня вытаращив глаза, в которых отражались зеленые разводы моего «эполета», светящегося над левым плечом.

Усилием воли я заставил «эполет» потухнуть и ладошкой охлопал плечо, стряхивая с него остатки зеленого свечения и золотистых искр.

– Ничего! – сказал я сердито. – «Подарок» от Шакуса…

– Какого, к черту, Шакуса? – не поняла Катерина и снова придвинулась ко мне ближе. Пальцами попыталась поймать в воздухе разлетающиеся искорки.

– Это демон, который напал на меня в Приграничье. Я разделался с ним, но в награду мне достался этот вот «эполет». Порой он проявляется, и я пока не могу это контролировать.

– Надо же, фигня какая…

Катерина, наконец, смогла схватить двумя пальцами одну искорку, и по руке у нее пробежало зеленое свечение. Тогда Като поторопилась отбросить от себя искорку, словно жука, и принялась отряхивать руку. Зеленое свечение вьющимися клубами поднялось вверх и растаяло.

– Ты в курсе, что это означает? – шепотом спросила Катерина.

– Подозреваю, что так проявляется сила Шакуса, доставшаяся мне.

– Это опасно?

– Смотря для кого.

– Для тебя, например.

– Это вряд ли.

– А для меня?

– Тоже вряд ли.

– Блин, Сумароков, ты заколебал! – непонятно заговорила Катерина. И вроде бы слова все русские, но суть сказанного оставалась для меня туманна. – Для кого тогда опасно⁈

– Если я научусь управлять ею, то для того, кого я сам назову.

– А если не научишься? – спросила Катерина, нахмурившись.

– А если не научусь, то для кого угодно! Даже для кобылы нашей.

– Капец какой-то… – вновь непонятно сказала Катерина. – А ты хорошо там развлекся, в своем отпуске, как я посмотрю! Надеюсь, это единственное, что ты оттуда притащил? – она дважды хлопнула меня по плечу, отряхивая остатки зеленой дымки.

– Ну-у… Почти.

– Сумароков, ты меня пугаешь! Что еще?

– На другом плече у меня тоже порой появляется что-то похожее на гвардейский эполет, только красный. Он достался мне от другого демона.

– Ты тоже его убил?

– Понимаешь, Като, демона невозможно убить в обычном понимании этого слова. Его можно только развоплотить, что сделает его дальнейшее пребывание в нашем мире невозможным. И он вновь отправится в Запределье. Но там, в Запределье, он снова получит телесное воплощение. Разумеется, он утратит часть своей силы и будет долгое время ее восстанавливать, но тем не менее он будет жив. И когда-нибудь снова сможет вернуться в наш мир, если кто-то его призовет.

– И ты получил силу сразу двух демонов? – деловито уточнила Катерина.

Я кивнул. Она заинтересованно потрогала меня за бицепс и озадачено потерла бровь, поведя плечом.

– А так и не скажешь, – задумчиво проговорила она. – Похож на обычный. Ничего демонического я в тебе не вижу. Ты точно ничего не сочиняешь?

– Сила демонов заключена не в их мышцах, – терпеливо пояснил я. – У каждого из них сила своя, особая, и далеко не всякого демона можно принудить кого-то убить или даже просто напасть на человека. Если сама природа демона этого не подразумевает, то никакое заклинание не способно заставить его сделать это…

Катерина казалась очень заинтересованной данным вопросом.

– Выходит, ты сейчас и сам немного демон? – в ее голосе мне послышалась толика восхищения.

Подсев ко мне ближе, она решительно развернула меня к себе лицом и положила ладони на щеки. Пристально посмотрела мне в глаза. Взглянула с одного боку, затем со второго и, наконец, отпустила, на прощание похлопав по щеке.

– Мне еще никогда не доводилось общаться с демонами, – призналась она.

Но я на это резонно возразил:

– Это ты так думаешь! На самом деле любой из тех людей, с которыми тебе приходилось встречаться в жизни, мог оказаться демоном. Не все из них похожи на чудовищ, а некоторые так даже гораздо приятнее многих людей…

Я хотел что-то еще рассказать ей о демонах, но в этот момент наш экипаж подъехал к воротам моего дома, и Гаврила сразу соскочил с козел.

– Прибыли, барин!

Пока он распахивал ворота, мы с Катериной сошли с экипажа, но едва лишь шагнули во двор, как Гаврила остановил меня, вскинув прямо передо мной руку. Я глянул на него вопросительно, и он сразу прижал к губам палец: тише, мол. Я медленно кивнул, положив руку на эфес шпаги.

Гаврила вытащил из-за пояса оба своих пистолета, осмотрелся и, бесшумно ступая, направился к темнеющему неподалеку дому. Я медленно извлек из ножен шпагу.

– Что там? – испуганно спросила Катерина. Ее хорошенькое личико бледнело под сенью яблоневых ветвей. – Это снова демон? Алешка, мне страшно! Там же Прасковья…

Она схватила меня за руку, и я замер. Со стороны конюшни послышалось лошадиное фырканье, потом короткое ржание, и снова все стихло.

Гаврила между тем подошел к стене дома и осторожно заглянул в одно из окон гостиной. Тяжелые гардины на нем были сдвинуты, но сквозь небольшую щель пробивались отблески света.

– Тебе нечего бояться, – успокоил я Катерину, освобождая от ее цепких пальцев свою руку. – Демонам не нужен свет, они предпочитают мрак. А с людьми мы с Гаврилой справимся, кто бы там ни был.

Должно быть слова мои Катерину успокоили, потому что она сразу разжала пальцы. Я знаком показал ей оставаться под яблоней, а сам неслышно скользнул к крыльцу. Гаврила открыл засовы, дождался моего согласного кивка, и только после этого во всю ширь распахнул передо мной двери.

Я вломился внутрь, швырнув в потолок «лунный маяк». Не столько для того, чтобы осветить помещение, сколько чтобы отвлечь того, кто здесь находился без моего на то позволения. Кто-то испуганно вскрикнул, а я мгновенно приставил острие шпаги к груди стоящего передо мной человека.

– Куратор, ради бога, не убивайте меня! – послышался знакомый голос. – Прошу простить меня за столь поздний визит, но мне просто некуда было податься!

Подумав еще мгновение, я опустил шпагу.

– Мне его пристрелить, барин? – деловито поинтересовался из-за моей спины Гаврила.

– Пожалуй, не стоит, – покачал головой я, вглядываясь в белое как снег в свете «лунного маяка» лицо Кристофа. – С этим молодым человеком я разберусь сам… – Я увесисто хлопнул своего неофита по плечу. – Черт вас возьми, Кристоф, у меня такое ощущение, что вы жить без меня не можете! Признайтесь: вы меня преследуете?

Хмуря брови, Кристоф потирал ушибленное плечо. Я между тем осмотрелся. На камине светила одинокая свеча – должно быть экономная Парашка, впустив в дом гостей, решила не баловать их лишним освещением. Сама девчонка стояла за камином, испуганно прижавшись спиной к стене, и как завороженная смотрела на «лунный маяк», что все еще светился под самым потолком. Он источал ровный белый свет и казался просто дырой в пространстве, ведущей из ночной комнаты куда-то в неизвестное место, где царит самый разгар зимнего дня. Именно зимнего – мне даже показалось на миг, что я вижу в нем падающие снежинки.

Чтобы не смущать Парашку, я одним движением изничтожил «маяк», а у девки перед носом щелкнул пальцами и прошептал простое эфирное заклинание, точкой в котором прозвучало короткое слово: «Забудь!» Парашка сразу вздрогнула и уставилась на меня ничего не понимающим взглядом.

А я подошел к камину и зажег от горящей свечи остальные свечи. Пламя их плясало и дергалось, и тени на стенах свивались в замысловатые фигуры. В своем кресле у стола я увидел принцессу Софию Августу Фредерику Ангальт-Цербстскую собственной персоной. Она замерла с огромным яблоком в руке и смотрел на меня испуганно. Рот принцессы был приоткрыт: в момент моего шумного появления она явно как раз откусила кусок яблока, да так и замерла.

– Рад видеть вас в своем доме принцесса, – сказал я, слегка коснувшись рукой треуголки. – А теперь, Кристоф, объясните мне, пожалуйста, какого черта вы тут забыли? И постарайтесь сделать это так, чтобы я при этом не восклицал: «Как⁈ Вас выгнали из дома⁈»

– Откуда вы знаете? – хмуро спросил Завадский.

– Знаю что? – уточнил я.

– Что меня выгнали из дома, – любезно пояснил неофит.

– Черт возьми, ну я же просил…

Я сунул шпагу в ножны и хотел добавить еще что-нибудь резкое, чтобы Кристоф не думал, что я рад его видеть и готов взвалить на себя его личные проблемы. Но тут услышал от двери:

– Ну кто же так встречает гостей, Сумароков! Может быть ты нас сначала представишь, прежде чем побить их палками?

Катерина вошла в гостиную, чуть подобрав полы платья. Нет, она даже не вошла, а буквально вплыла, и столько естественной стати, столько царственности было в этом простом, казалось бы, действии, что я невольно залюбовался ею.

Любому другому на подобные слова я ответил бы с резкостью, подчеркивающей, что в своем доме я сам буду решать, что мне делать, каким тоном говорить и кого бить палками. Но только не с Катериной. Пред ней вся моя решительность куда-то улетучивалась. Быть может со временем это и пройдет, но пока что при ней я превращался в послушного теленка. И чуть каблуками не щелкнул, рукой указав на своего неофита.

– С мсье Завадским ты уже имела честь познакомиться. На ассамблее у сиятельного князя Бахметьева.

Со светящейся улыбкой на лице Катерина ему кивнула, и Кристоф сразу вытянулся по струнке. Затем я указал на принцессу. Сказал ей по-французски:

– Дорогая Фике, разрешите вас познакомить… Это Катерина Романова, моя кузина из Новгорода. Впрочем, вряд ли вы знаете, где находится этот славный город.

И добавил по-русски, повернувшись к Катерине:

– София Августа Фредерика, принцесса Ангальт-Цербстская. Бывшая невеста Ульриха, Великого князя Сагарского, однако была злодейски выкрадена нашим общим знакомым, – тут я выразительно указал взглядом на Кристофа. – Прямо накануне свадьбы.

Катерина криво ухмыльнулась, бросив на меня недоверчивый взгляд. Хмыкнула. Затем столь же недоверчиво посмотрела на Фике и подошла к ней. Та тут же подскочила с кресла. Смущенно спрятала яблоко за спину, быстро прожевала то, что у нее оставалось во рту и тяжело проглотила. Широко улыбнулась, глядя на Катерину ясным невинным взором.

И тогда Катерина сказала одну из своих загадочных, одной ей понятных фраз:

– Ну, здравствуй, тезка. Так вот ты какая на самом деле… великая царица…

– Като! – окликнул я ее. – Фике тебе не тезка, ее зовут совсем иначе. Она просто принцесса, причем не так уж и давно. Ее батюшку пожаловали в герцоги лишь для того, чтобы она могла выйти замуж за Великого князя Ульриха… Так что ты ошиблась. Она не царица.

– Здесь – нет, – с прежней загадочностью отозвалась Катерина. – А там, – она неопределенно мотнула головой куда-то вбок, – очень даже да.

И, не отводя глаз от принцессы, поклонилась ей. Фике немного растерялась, но сразу спохватилась и сделала торопливый книксен.

Что ж, знакомство состоялось. Больше ждать было нечего.

– Значит так! – объявил я. – Сейчас мне просто необходимо поспать хотя бы несколько часов. Я не желаю слушать рассказы о том, как мадам Завадская выставила своего сына из дома вместе с его заграничной принцессой. И нечего не хочу знать о тех мирах, где наша Фике вдруг стала великой царицей… Я просто хочу спать, друзья мои! Гаврила, приготовь комнаты для наших гостей. Раздельные!

Я развернулся к притихшей у камина Парашке.

– Прасковья, поможешь принцессе помыться и переодеться ко сну… А сейчас прошу меня извинить, – я двумя пальцами коснулся треуголки, – но я вынужден откланяться, друзья мои.

Уже у лестницы я остановился и вновь обернулся.

– И да – всем покойной ночи. Советую приготовиться – может случиться так, что завтра для вас будет последний день в Санкт-Петербурге…

Глава 7
Поучение юного неофита и срамные болезни сильных мира сего

Как я и предполагал, возвращению Кристофа из заграничной поездки его домашние не сильно-то и обрадовались.

Нет, поначалу, конечно, его встретили едва ли не с восторгом! Папенька то и дело похлопывал по спине и требовал подробного рассказа о всех приключениях в этом вертепе вурдалаков. А маменька так даже слезу пустила.

Но это продолжалось всего пару минут, ровно до того момента, пока Софи Завадская не намекнула брату, что пора бы и представить ту неизвестную молодую особу, которая прибыла вместе с ним. К тому же на одной лошади.

Вот тут Кристоф и смутился. Он прекрасно понимал, что если объяснить всё парой фраз, то вопросов у родных окажется еще больше. А все случившееся с ним в поездке будет выглядеть по меньшей мере предосудительно.

А то! Удалой молодец прибыл в чужую страну, соблазнил невесту тамошнего правителя, а в заключении выкрал ее и увез для собственной услады! Именно так бы все это и выглядело, если бы он рассказал нашу историю в двух словах.

Впрочем, даже если бы он добавил подробностей и не жалел эпитетов, все равно картина от этого сильно не изменилась бы. Как не смотри, а принцесса была чужой невестой. Более того – она была почти Великой княгиней, правительницей той странной земли! Ей ничего не угрожало, а все слухи о шести предыдущих женах князя Ульриха, погибших при странных обстоятельствах, могли быть просто выдумкой.

Как бы то ни было, а с точки зрения Великого князя Сагарского, да и любого здравомыслящего человека, Кристоф Завадский был преступником. Более того – чтобы выкрасть принцессу, он заколол барона Марбаха, ближайшего наперсника Великого князя! Этого сладострастного недотепу, лишившегося одного глаза в поисках удовольствий. А значит, Кристоф был обычным убийцей, и его следовало бы отправить на эшафот.

В общем, неофит мой пустился в долгие и нудные объяснения, которые только усугубили ситуацию. В результате маменька потребовала от него немедленно вернуть девицу прежнему владельцу, а самому запереться в своей комнате и тщательно подумать над собственным поведением.

Папенька на это возразил, что новое путешествие в Сагар вылезет ему в копеечку. К тому же есть большая вероятность, что Кристофа там немедленно казнят, поскольку каждое из преступлений их сына даже в отдельности тянет как минимум на виселицу. А уж в совокупности ему могут назначить четвертование, колесование, сдирание кожи живьем или еще какой-нибудь ужас, который взбредет на оскорбленный ум Великого князя.

Да и девица ничего себе, хорошенькая. С виду дурочка, конечно, и ресницами своими пушистыми машет совсем по-коровьи, но это скорее всего от непонимания языка. Зато зубы вон какие белые да крепкие! А если приглядеться, то и фигура у нее ладная, такая нарожать им может штук пять внуков, а то и шесть, пока не сгорит от горячки родильной. Но ведь не все же сгорают! Многие выживают, и живут себе потом припеваючи…

Заслышав про внуков, мадам Завадская немного успокоилась, и даже обошла вокруг принцессы, оценивая ее уже с другой точки зрения. Но быстро опомнилась, встрепенулась и заявила, что ее желание иметь внуков не настолько сильно, чтобы смириться с тем, что на их роду отныне и навсегда теперь будет сиять несмываемое пятно позора.

Папенька ей возразил, что это смотря с какой стороны посмотреть. Девица сия может и будет выглядеть в глазах двора порочной, но зато сын их Кристоф для многих предстанет совсем в новом свете. Эдаким рыцарем, совершающим подвиги по имя прекрасной дамы. А девицу потом и поменять можно, когда страсти поутихнут.

Тут уже возмутился сам Кристоф. Он заявил, что менять девицу не позволит, и вообще не понимает, как можно использовать слово «поменять» в отношении благородной дамы. Он мог бы понять, если бы речь шла о какой-нибудь крестьянке или же о колесе от телеги, но о своей невесте он так говорить никому не разрешает.

Тут и сестрица влезла, спросила не ко времени, как же братец на этой немке жениться собрался, ежели она совсем другой веры и по-нашему не бельмеса. Кристоф возразил, что вот веру как раз можно и поменять. Что в любой ближайшей церкви принцессу окрестить можно сызнова по православному обычаю. А что касается языка, то Фике оказалась весьма способной ученицей, а если возникнут какие-то трудности, то с ней вполне можно изъясняться и по-французски.

Фике понимала, что в эти минуты обсуждается ее будущее, и потому натянула на лицо свою самую дружелюбную улыбку и заявила на сносном русском:

– Я уметь плавать как рыба!

– Молодец! – сразу же похвалил ее папенька. – Но это нам не пригодится…

В общем, слово за слово, все переругались. Софи Завадская заявила, что не желает, чтобы на нее пала хоть малейшая тень из-за всех этих сомнительных событий. И еще заявила, что ее горячо почитаемый жених, лейб-гвардии майор Архаров, вряд ли оценит действия Кристофа. И если они хоть как-то поспособствуют тому, чтобы расстроить ее свадьбу, то она лично убьет своего братца, лично убьет его немку и еще кого-нибудь, кто попадется ей в тот момент под руку.

Кристоф в ответ ей громко рассмеялся. И сказал, что сестрице беспокоиться совершенно не о чем, и если горячо почитаемый лейб-гвардии майор Архаров сбежит от нее, поджав хвост, будто побитый пес, то его место быстренько займет кто-нибудь другой. Желающих найдется немало. Вот и Петруша Вяземский давеча интересовался сестрицей, а род Вяземских куда как знатнее, чем какие-то там Архаровы!

Софи заявила ему, что древность рода Архаровых подтверждена документально, в то время как эта странная девица, которую он притащил из сагарских земель, вызывает у нее серьезные вопросы. И даже если она родит дурному братцу ребеночка, то у нее, Софи Завадской, все равно останутся колебания, а уж не упырячий ли это выродок.

Маменька встала на сторону дочери, и подтвердила, что ее мучают те же самые сомнения. Папенька, впрочем, подтолкнул ее в бок и громко прошипел, что так нельзя говорить при посторонних. Что глупая немка хоть и болтает по-русски только всякую чушь, но вполне может понимать то, о чем Софи только что сказала. И может обидеться.

А маменька сказала, что ей наплевать, что на ее кто-то там может обидеться, тем более, когда речь идет о чести семьи.

Вот тогда Кристоф и вскипел. Он заявил, что не желает больше ни минуты оставаться в доме, где так относятся к его чувствам, и к чувствам той, кого он имел счастье полюбить всей душой. И что он немедленно покидает этот дом и даже кружки воды здесь не примет, хотя чертовки хочет пить!

Схватив ошарашенную Фике за руку, он решительно потянул ее к выходу. А она только и вякнула на прощание:

– Я уметь плавать!

Маменька с тяжелым вздохом махнула на нее рукой:

– Плыви уже… рыба…

Вот так и поговорили. А поскольку идти с таким солидным довеском, который представляла из себя юная ангельтинка, Кристофу было некуда, то и явился он ко мне, с большим трудом уговорив Парашку впустить его в дом.

Обо всем этом Кристоф поведал мне уже утром, едва я успел продрать глаза. Вид у него при этом был очень грустный. Было понятно, что совсем другой прием он хотел получить в доме своих родителей.

Я это понимал, и потому глубоко вздохнул, натягивая штаны.

– Друг мой Кристоф, – сказал я. – Что вы хотите от меня услышать? Что этот мир полон несправедливости, и населяющие его люди по какой-то причине не желают разделять с вами радость по поводу ваших безумных поступков? Да, это так! Но я вас об этом уже предупреждал.

– И что же мне теперь делать? – спросил Кристоф, опустив голову.

– Можете повеситься, – предложил я. – Только сперва советую зарезать свою возлюбленную. Чего ей здесь одной мучиться?

– Это не смешно, – мрачно ответил Кристоф.

Тогда я пальцами с силой схватил его за румяные щеки и встряхнул так, что он даже зашипел от боли. А я оттолкнул его и влепил тяжелую затрещину.

– Да, это не смешно! – гаркнул я. – А кто вам сказал, что будет смешно да весело? Я вообще удивлен, что вас до сих пор не арестовали и не бросили в каземат за тот политический скандал, который может вот-вот разразиться по вашей милости! Но я уверен, что это только из-за того, что Тайной канцелярии сейчас совсем не до ваших матримониальных интриг. Россию сейчас ожидают потрясения куда тяжелее…

Вид у Кристофа был такой несчастный, что мне его стало даже немного жаль.

– Однако я могу ответить на ваш вопрос, что вам теперь следует делать, – сказал я примирительно, залезая в свежую сорочку.

Кристоф сразу глянул на меня с интересом. Уверен, что именно эту фразу он от меня и ждал.

– Сегодня же мы покинем Петербург, – продолжил я. – У меня еще есть пара суток отпуска, а там еще и воскресный день прибавится.

Лицо неофита немедленно просветлело, он заметно приободрился, при этом даже став повыше ростом.

– И куда мы направимся? – полюбопытствовал он.

– Узнаете в свое время, – резко ответствовал я, облачаясь в мундир камер-юнкера. – Но советую быть готовым к отъезду в любую минуту. И предупредите об этом свою невесту… Кстати, я бы советовал вам поберечь ее честь и как можно скорее обвенчаться в любой церкви.

– Для этого ей сперва надо бы принять православие, – несмело заметил Кристоф.

Я между тем прицепил на пояс шпагу. Спросил с прищуром:

– Позвольте поинтересоваться: а вы с принцессой вообще обсуждали такую возможность?

– Да как-то не было повода, – почесав затылок, сообщил Кристоф.

Я замер, покачал головой.

– Мне просто интересно, друг мой… Какой именно повод вы ожидаете? Поймите, с той самой минуты, как вы решили расстроить свадьбу князя Ульриха, вы перестали быть обычным недорослем и превратились в мужчину. Отныне вы сами решаете есть ли уже повод, или его еще нет.

С этими словами я вышел из комнаты. Кристоф семенил за мной, всеми силами пыжась придать себе серьезный вид. Должно быть, мои последние слова его очень впечатлили, и пусть на первый взгляд в нем ничего не изменилось, но я знал, что глубоко внутри он уже все решил. И в эту минуту я был доволен своим неофитом. Убить его, конечно, мне по-прежнему очень хотелось, но я был доволен…

Утро было еще совсем раннее. Кристоф сразу проследовал на двор, а я заглянул в столовую. И был несколько удивлен, когда застал там Катерину. Она полусидела на самом краешке стола и с задумчивым видим пила ароматный кофий. Завидев меня, сразу отставила чашку. Встала, оттолкнувшись руками от стола. Я остановился перед ней, натягивая перчатки.

– Это ты там так орал? – спросила Катерина.

– Я не орал, – пояснил я. – Я учил Кристофа уму-разуму. Потому как обычным образом наука до него не доходит.

– Мне показалось, что ты его бьешь…

– Я не бил, а доходчиво объяснял прописные истины.

Катерина понимающе покивала. А потом заявила неожиданное:

– Если ты меня когда-нибудь ударишь, Алешка, я уйду… И ты никогда больше меня не увидишь.

Я опешил. Даже дара речи лишился и какое-то время глупо моргал, не в силах сказать что-либо. Между нами будто в одно мгновение выросла ледяная стена – прозрачная, невидимая, но дышащая нестерпимым холодом. А потом я и сам не понял, как упал перед Катериной на колени.

– Като… – прошептал я растерянно. – Что ты такое говоришь-то? Как же можно ударить-то тебя? Я никогда не обижу тебя, Като! И не позволю, чтобы кто-то другой обидел… Като, ты веришь мне⁈