Текст книги "Моя императрица (СИ)"

Автор книги: Дейлор Смит

Соавторы: Николай Иванников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 19 страниц)

Глава 26
Явление Бориски и утренняя прогулка к Ижорскому пруду

Я думал, что усну сразу же, как только улягусь на кровать. Но не тут-то было. Тысячи мыслей роились в моей голове, не позволяя сознанию благополучно отключиться.

Сначала я думал о том, удалось ли Гришке благополучно сойти с «тайной тропы» в нужном месте, и о том еще, как его примут в полку.

Потом я стал думать, куда мне следует переправить императрицу, чтобы она смогла в безопасности провести там время до тех пор, пока от братьев Орловых не поступят добрые известия.

Собственное имение, мои родимые Светозары, теперь уже не казались мне таким уж надежным пристанищем. Пожалуй, пока Гришка подбивает лейб-гвардию к бунту, мне надлежит спрятать государыню в месте более безопасном и тихом, где не бывает никого посторонних.

Может быть, стоит навестить старый батюшкин охотничий домик в Огнёвой заимке? Давненько я там не бывал уже. Да и никто не бывал, наверное. А домик хороший, добротный. Если завтра навестить его, да прибраться там хорошенько, да печь протопить, чтобы просохло все, то там можно и государыню привечать. Там и баня во дворе имеется…

Правда, далековато туда добираться, верст двадцать по лесным дорожкам. И Федькино мастерство нам тут не поможет – запросто можно внутри какого-нибудь дуба оказаться. Или же в подлеске каком объявишься, и ветви его тогда всего тебя изнутри разорвут. Нет, уж лучше по старинке, на лошадях.

Но это даже и к лучшему, что путь туда труден. Значит, посторонним еще труднее будет добраться. Да и нынче никто знать не знает про домик этот. Только батюшка им и пользовался…

А потом я стал думать про Катерину и «сестру» ее новоявленную Анастасию, и подумалось мне вдруг, что начинаю понимать, почему они обе оказались в нашем мире. Ведь там, в том мире, где они жили до этого, их обеих убили, почти одновременно. Зарезал душегуб какой-то. И может там, в этом самом месте, где все это случилось, существовала какая-то особая «тайная тропа», способная перемещать людей между мирами. Вот и перебросила она их в наш мир. Только выбросило их с тропы в разных местах: Катерину на окраине Санкт-Петербурга, а Настю – неподалеку от Ольшанки, прямо в реку, протекающую по моим землям.

Всяко бывает. Флуктуации магического поля порой порождают весьма специфические эффекты, и зачастую невозможно предугадать к какого рода последствиям они могут привести. Вот в этот раз девиц убиенных и перебросило из одного мира в другой. Причем, то обстоятельство, что они обе в момент открытия спонтанной «тайной тропы» находились без памяти, пошло только на пользу – сознание их не цеплялось за привычную реальность и не вносило возмущений в магическое поле, потому они и смогли переместиться…

Внезапно я понял, что уже какое-то время слышу некий странный звук, как будто мышь скребется где-то под полом. Я потому сразу и не обратил на этот звук никакого внимания – ну мышь и мышь, мало ли их тут?

А потом вдруг услышал, как что-то тихонько звякнуло по стеклу, и сразу же открыл глаза. Мышь точно не станет стучаться в стекло. Не знаю я таких мышей…

Я подскочил с кровати и метнулся к окну. Свечу лучше не зажигать, тогда я буду как на ладони у того, кто находится там, снаружи, а сам же рассмотреть своего противника смогу лишь в последний момент. А если он в меня вцепится? Вновь падать в голом виде со второго этажа у меня нет никакого желания! Люди засмеют, особенно после рассказов Кристофа…

Встав у самого края окошка, я осторожно выглянул наружу. Прямо под окном моей комнатой находилась крыша хозяйственной пристройки, и в детстве я часто использовал это обстоятельство, чтобы тайком сбегать из комнаты. Там, у самой стены, стоит лестница, по ней легко вскарабкаться на крышу.

Сквозь стекло я заметил, что на крыше под самым окном кто-то маячит, и совсем уже было потянулся за шпагой, чтобы не быть застигнутым врасплох. Но так и отпрянул от окна, когда снаружи к самому стеклу вдруг прижалась конопатая мальчишеская физиономия.

Ей-богу, я чуть не вскрикнул! Но тут же успокоился, потому как признал в этом незваном госте Бориску, младшего Глебова, которому и было-то лет двенадцать всего, кажется.

Я быстренько отворил окно, схватил мальчишку за одежду и втянул в комнату.

– Ты почто, злодей эдакий, по крышам лазаешь? А ежели бы в темноте оступился, да вниз сверзился бы? Шею бы себе свернул? Что бы тогда делал? – спросил я возмущенно.

– Ты уж не ругай меня, Алексей Федорович, – тяжело дыша, отозвался Бориска. – Я без злого умысла к тебе в комнату пробирался, а по делу серьезному.

Говорит, а сам озирается, как будто высматривает кого. И тут меня взяло сомнение.

– По делу, говоришь? – переспросил я подозрительно. – А может у тебя вовсе и не ко мне дело? Может ты кому из моих сестер записку секретную принес, да комнатой ошибся в потемках?

И я красноречиво поднес крепко сжатый кулак к самому Борискиному носу. Тот покосился на него с опаской и помотал головой.

– Нет, Алексей Федорович, – говорит, – не ошибся я вовсе. К тебе и шел целенаправленно. Только никто о том не знает и знать не должен.

– Это почему еще? – полюбопытствовал я.

– Потому как тут дело чести замешано, и батюшка мне не простит, коли прознает, что я тебе приходил

– Хорошо, – смилостивился я. – Говори, что тебе надобно и проваливай. Нет у меня времени с тобой разговоры разговаривать. Мне к завтрему готовиться надо.

– Так я о том и хочу поговорить! – обрадовался Бориска, пятерней взлохматив и без того лохматые волосы. – Я подслушал, как батюшка с братцем моим Вольдемаром говорил о том, что вы завтра на Ижорском пруду драться задумали. Батюшка хоть и грозится, что порубит тебя, как капусту, но я-то знаю, что навык свой он давно порастерял. Я несколько видел, как они с Вольдемаром у нас во дворе на шпагах тренируются, и Вольдемар всякий раз батюшку побеждал. А тот и не поддавался даже, а на всем серьезе сражался!

– И что с того? – нахмурился я. – Тебе-то что за дело до этого? Мал еще во взрослые дела суваться!

Бориска провел кулаком под носом, сдвинул брови и глянул на меня из-под них суровым взглядом.

– Потому я и пришел, Алексей Федорович, – говорит, – поскольку дело у меня к тебе взрослое.

Он сунул руку в карман и вынул оттуда золотой рубль. Торжественно положил его на подоконник и пальцем подвинул ближе ко мне.

– Вот, – сказал он, – это тебе.

Я взял рубль, покрутил его в руке недоуменно.

– За что это?

– За жизнь батюшкину, – признался Бориска.

– Это как же? – не понял я.

– Какой же ты олух непонятливый! – в сердцах возмутился Бориска. – Жизнь батюшкину я у тебя купить хочу! Вы завтра с ним на Ижорском пруду драться будете, так ты его там насмерть не убивай, а просто поколоти слегка, чтобы знал, как от матушки по девкам чужим бегать. Можешь даже кровь ему пустить, но только так, чтобы живой остался.

– Вот, значит, как… – медленно проговорил я, подкидывая на ладони тяжелый золотой рублик. – И часто он у тебя по девкам чужим бегает?

Презрительно фыркнув, Бориска махнул рукой.

– Постоянно! Уж матушка и ругала его, грозила прибить совсем, и на себя руки наложить, а он все никак не уймется. В Новгороде – по девкам, в Твери – по девкам, в Петербурге – по девкам, в имение прибудем отдохнуть – так и тут по девкам бегает! Крепостных уж всех умаял. Совсем матушку извел. Она говорит, что это он так старость чует и оттянуть ее пытается. Да только ничего у него не выйдет, все одно старость к нему придет и оглоушит так, что и думать про девок забудет! А может и того пуще – удар его хватит от страсти такой необузданной… Но знаешь что, Алексей Федорович, я тут подумал? – Бориска деловито потер подбородок. – Уж лучше пусть удар хватит, чем ты его шпагой заколешь. Одно дело, когда господь этим делом распорядится, и другое дело, когда ты, Алексей Федорович. Вот я и хочу купить у тебя его жизнь. И нам хорошо, и тебе в острог ехать не придется. Всем хорошо получается!

Я в очередной раз подкинул золотой рублик на ладони, потом сжал ее на мгновение, а когда вновь раскрыл, то рубля там уже не было. Брови у Бориски поползли вверх. Я между тем накрыл ладонь сверху второй, а когда убрал ее, то рубль снова лежал на месте.

Бориска рот так и открыл.

– Ого! Чудеса творишь, Алексей Федорович! Уж не маг ли ты часом?

– Это называется фокус-покус, – пояснил я. И снова закрыл ладонь. Потом снова открыл, показав, что на ней ничего нет. – А теперь проверь свой карман, Бориска, – посоветовал я.

Бориска сунул руку в карман и с удивлением достал оттуда свой золотой рубль.

– Видишь? – сказал я. – Вот он к тебе и вернулся. А знаешь почему?

– Почему же? – спросил Бориска насуплено.

– А потому что не могу я его от тебя принять! Продал я уже жизнь твоего батюшки. Сестрице своей и продал. Пообещал ей уже, что не стану насмерть его убивать. Так что теперь мне хоть сам под шпагу подставляйся, а насмерть колоть нельзя. Потому как, ежели дал слово, то его держать следует, даже, если тебе того не хочется. Даже, если это верная смерть для тебя. А если ты своего слова дворянского сдержать не можешь, то и не дворянин ты вовсе, а так – пустозвон с батюшкиным титулом. Понял меня, Бориска?

Бориска покивал и снова спрятал свой золотой рублик в карман.

– Маменька говорит, что батюшка обещал ей любить до конца жизни, а сам теперь по девкам бегает, – сообщил он задумчиво. – Выходит, он пустозвон?

– Ну, не знаю! – я развел руками. – Выходит так. А ты беги домой, Бориска, и не думай о завтрем. Не стану я твоего батюшку насмерть колоть. Нужен он мне больно! Рано или поздно кара его сама настигнет. И тогда уже за рублик прощение для него не выкупишь.

Бориска снова понимающе кивнул, перекинул ноги через карниз и мягко соскочил на крышу пристройки. Несколько семенящих шагов до лесенки у стены – и исчез Бориска из вида, растаял в ночи, как призрак.

Я же еще некоторое время всматривался в темноту. Потом закрыл окно и вернулся в постель.

Ну вот, теперь у меня есть целых две причины не убивать завтра князя Глебова. Я дал об этом слово уже двум людям, да еще к тому же прочел целое наставление о необходимости это слово держать. И я знал, что я его сдержу. Но куда с большим удовольствием я вогнал бы клинок князю в брюхо! И сложись обстоятельства немного иначе, я бы именно так и поступил.

Но что уж теперь…

Именно с этой мыслью я и заснул. Проснулся от короткого звяканья камушком по стеклу. Сначала мне показалось даже, что я и не спал вовсе, и это Бориска зачем-то вернулся. Но за окном уже было светло, и стало понятно, что Бориска здесь ни при чем.

Так оно и было – под окном стоял Кристоф и, увидев меня, помахал рукой. Я махнул в ответ, а пару минут спустя уже выбрался через окно на крышу пристройки – как Бориска намедни – и спустился на землю по приставленной к стене лестнице. Широко зевнув, Кристоф поежился.

– А через дверь выйти никак было нельзя? – поинтересовался он.

– Не хотелось, чтоб меня кто-то увидел, – ответил я. – Нет желания отвечать на неудобные вопросы.

Оседлав двух лощадей, мы отвели их подальше от дома и только там уселись в седла и пустились в путь неспешной рысью. Кристоф лишних вопросов не задавал, но испросил разрешения оставить себе мою шпагу, если меня вдруг убьют.

– Всяко бывает, – пояснил он. – Вчера вы, сегодня вас… А шпага хорошая, против демонов заговоренная. Я носил бы ее с честью, клянусь вам!

– Сегодня вы мне не очень нравитесь, Кристоф, – с прохладцей отозвался я. – Но так уж и быть – если мне сегодня будет суждено покинуть этот бренный мир, то шпагу свою я завещаю вам. Все равно сестрам моим она не пригодится. Но если же я останусь-таки в живых, то вам надлежит нынче совершить со мной небольшую лесную прогулку, верст на двадцать.

– Новое укрытие? – тут же догадался Кристоф. – Я так и думал. Матушка ваша чрезвычайно гостеприимна, но ваше имение не кажется мне таким уж безопасным для ее величества. Когда мы с Фике прогуливались по вашему саду, меня не покидало ощущение, что мне в затылок кто-то смотрит.

Я с удовольствием похохотал над его опасениями.

– Вам совершенно не о чем беспокоиться, друг мой! – заверил я его, вдоволь насмеявшись. – Как раз для вас наш сад – самое безопасное место во всем имении. Вы были представлены моей матушке, а значит ни вас, ни Фике бесплотная стража не тронет. Можете себе представить: матушка понаставила в саду призраков, готовых открыть «тайную тропу» и отправить к черту на кулички любого незнакомца, кто забредет в этот сад.

Мне показалось, что мой неофит не сильно-то удивился такой новости. И даже покивал моим словам, как бы говоря: «Что ж, примерно так я и думал…»

– От вашей матушки так и веет неудержимой силой, – пояснил он. – Если бы она до сих пор не открыла в себе магических способностей, то ей следовало бы поискать их себе поглубже. Женщина с такой внутренней силой просто обязана быть магом.

– Или ведьмой, – подсказал я.

– Или ведьмой, – согласился Кристоф. – Кстати, Фике сказала мне, что ее папенька-герцог неоднократно проверял ее на наличие магических свойств, но так ничего и не обнаружил. Хотя мне порой кажется, что в ней все же что-то эдакое есть…

– Не забывайте, друг мой, что в Цербсте, где она росла, главенствует магия Зеленой Линии. Если вы подозреваете наличие в ней свойств Синей Линии, то проверку придется проходить сызнова.

А вот эта новость Кристофа чрезвычайно обрадовала. Он принялся радостно рассуждать о возможных пересечениях в магии Зеленой и Синей Линии, совершенно задурил мне голову, но тут, к счастью, показалась из-за рощи гладь Ижорского пруда. А спустившись с пригорка, мы заметили и двоих человек, поджидающих нас под ветвями большой березы, притихшей в этот утренней час.

Несомненно, это были отец и сын Глебовы, князь Сергей с Вольдемаром. Неподалеку мирно паслись их лошади. Подъехав, мы спешились. Я скинул плащ, шляпу и, обнажив шпагу, отбросил ножны в сторону. Пару раз рассек воздух, чтобы размять руку.

Увидев это, князь Сергей усмехнулся. Одним движением он распустил завязки плаща на шее, и тот бесформенной грудой упал к его ногам. Сын его Вольдемар поторопился поднять плащ с сырой травы и вручил отцу шпагу, которую до того держал в руках. Князь очень умело и красиво покрутил ею, и мне отчего-то подумалось, что бой может оказаться не таким уж и простым, как я считал поначалу. Непохоже было, чтобы Глебов-старший имел какие-то проблемы с рукой. Во всяком случае сейчас она работала у него вполне исправно.

Между тем Кристоф вышел вперед и произнес торжественно:

– Итак, господа, по правилам дуэли я обязан спросить прежде, чем начнется бой: согласны ли стороны на примирение?

И не успел я открыть рот, как князь Сергей ответил Кристофу с недоброй кривой улыбкой:

– Стороны не согласны, молодой человек! А вас я попросил бы отойти с линии атаки, а то, не ровен час, и вас зацепим, да оцарапаем вашу нежную кожу.

Вольдемар тут же расхохотался, как будто эта шутка и впрямь вышла смешной. И был этот смех таким неприятным, таким вызывающим и даже злобным, что я почувствовал острое желание поскорее расправиться с папашей, а затем взяться и за сыночка. И уже пожалел, что накануне направо и налево раздавал обещания не убивать князя. Потому что мне вновь этого захотелось с удвоенной силой.

– Советую вам, Вольдемар, держать свой большой рот закрытым, – посоветовал я. – Здесь полно всякой летающей дряни и, не приведи господь, вы ею подавитесь!

– Я закрою свой большой рот не раньше вашего маленького, сударь! – с вызовом отозвался Вольдемар.

– Вам очень повезло, что сейчас я занят вашим батюшкой, и у меня нет времени на мелочь вроде вас, – тут же нашелся я.

– Мелочь вроде меня всегда к вашим услугам, – ответил Вольдемар со сладкой улыбочкой на тонких губах.

Был он ладно скроен, ростом почти с меня, а силушкой, так, пожалуй, и поболее вышел. Лицо имел до приторности сладкое, и мы с ним с самого детства друг друга недолюбливали. Был он мне неприятен. Впрочем, как и я ему, наверняка.

– Я это приму к сведению, – слегка поклонился я. И хотел добавить еще что-нибудь едкое, но тут вмешался князь Сергей, которому, видимо, надоело выслушивать наши препирательства.

– Может быть, вы уже перестанете болтать, и мы займемся наконец делом? – прервал он меня. – Или вы дожидаетесь, пока солнышко не начнет клониться к закату?

– Вы правы, сударь, – я отсалютовал ему шпагой. – Пожалуй, начнем…

Глава 27
Что случается, когда день не задался с самого утра

Вольдемар и Кристоф немедленно отошли от нас подальше. Я принял стойку, направив острие шпаги на своего противника. Но князь не торопился повторять моих действий. Всем своим видом он выказывал презрение. Небрежно удерживая шпагу за навершие рукояти, он медленно пошел мне навстречу. Если он не был заговоренным, то должно быть имел сильную склонность к самоубийству, коли уж осмеливался вести себя так на дуэли. Не дай я вчера обещания Лизаньке с Бориской не убивать его, он был бы уже мертв. Ну, или же был на полпути к встрече с богом, потому как держать открытой грудь, когда на нее направлена шпага противника – верх безрассудства.

– Князь, вам следует защищаться, – напомнил я. – Мне не хотелось бы прослыть убийцей стариков из-за того, что вы вдруг позабыли, как следует держать шпагу.

Князь Сергей рассмеялся и от смеха этого мурашки поползли у меня по спине. Наверное, так смеется человек, привыкший убивать и получивший очередной шанс заняться своим кровавым делом.

– Вам не о чем беспокоиться, молодой человек, для подобных слухов не будет оснований, – заверил он. – А вот вас следовало бы проучить за стремление лезть не в свои дела.

– Лезть не в свои дела – мои служебные обязанности, сударь, – ответил я.

– Что ж, тем хуже для вас!

Князь вдруг весьма резво подкинул шпагу, перехватил ее за рукоять и моментально атаковал. Это произошло столь стремительно, что я успел отреагировать только в самый последний момент. С трудом отразив атаку, я отступил и одобрительно покачал головой.

– А вы не зря ели свой хлеб, командуя драгунством, – заметил я. – Напора и умения у вас не занимать. Осталось только выяснить насколько хватит выносливости. Вы же знаете, князь: когда иссякает выносливость, тогда и от напора толку немного…

И я атаковал. Сталь зазвенела, ублажая слух. Князь рассудительно отступил, умелыми блоками несколько остудил пыл моей атаки, а затем контратаковал. Теперь уже я вынужден был отступить, с трудом отбивая то один выпад, то другой.

Да, князь был хорош, что и говорить! Он нисколько не бахвалился, когда уверял меня, что вызывать его на дуэль – плохая идея. Он действительно являлся большим мастером владения шпагой. И взять его нахрапом вряд ли было возможно. Единственное, на что я делал серьезную ставку, так это все же на его выносливость. Вернее, ее отсутствие. Все-таки, он был человеком в возрасте и, несмотря на весь свой опыт и умение, вряд ли смог бы выдержать бой сколько-нибудь продолжительное время.

Я думаю, потому-то он и ринулся в атаку столь стремительно, что рассчитывал поскорее поставить точку в этом вопросе. А значит, лучшей тактикой для меня будет его постепенное изматывание, без рискованных атак и выпадов. И уж тем более – никаких финтов! Уверен, что на каждый из них у него имеется неплохой ответ, который может мне дорого обойтись в итоге.

Рассудив подобным образом, я усилил давление на князя, чтобы не дать ему возможности перевести дух. Я старался держать его в постоянном движении, чтобы сердце его колотилось на пределе возможности, но порой все же сбивал его с ритма.

Князь, однако, держался молодцом. Похоже, он прекрасно знал меру своей выносливости и старался контролировать мой напор. Постепенно он выбрал неплохую для себя позицию на небольшом пригорке, спиной к березе, и близко меня к себе не подпускал. Один раз он даже смог зацепить мне левое запястье, и хорошо еще, что сделал он это лишь самым острием шпаги, на пределе выпада. Так что рана получилась небольшой, кровь лишь проступила яркой линией, да так и остановилась, больше не вытекая.

Однако, я тоже нанес князю некоторый урон. Моя шпага распорола ему камзол, справа чуть выше пояса, и со временем я заметил, что ткань в этом месте пропиталась чем-то темным. Пятно было хоть и небольшим, но рана под ним определенно имелась, хотя князь и делал вид, что вовсе ее не замечает.

Тогда я решил немного ускорить события. Намеренно раскрылся, выманил князя на себя, а затем стремительным броском занял его позицию у березы на пригорке. И сразу пошел в атаку, отчаянно рубя то справа, то слева. То справа, то слева. Справа, слева…

Князь, к чести его сказать, отбивал мои удары без особого труда, но к концу атаки я, к своему вящему удовольствию, заметил, что на лбу у него выступили крупные капли пота. Они потекли вниз, пропитали наполовину седые брови и вскоре стали натекать и на глаза. Это очень ему мешало и сильно отвлекало от боя. Ему дважды пришлось смахивать пот с глаз, и если в первый раз я ему это простил, и лишь взял на заметку, но когда он поднял свободную руку во второй раз и на долю мгновения зажмурился, утирая глаза, я нанес молниеносный удар.

Убивать его я, разумеется, не собирался, хотя для этого сейчас был самый подходящий момент. Можно было бы и в живот шпагу воткнуть, и тогда конец бы пришел князю. Не мгновенный, но от этого лишь более мучительный. И соблазн был очень велик, но я все же совладал со своими желаниями и вогнал острие клинка Глебову в бедро. Пальца на три, не меньше. Одернул шпагу и сразу же отскочил, в ожидании реакции.

А князь в первое мгновение даже не вскрикнул, только наморщился и прошипел какие-то проклятья в мой адрес. Сделал быстрый шаг в моем направлении, но сразу же застонал и присел на одно колено.

Я не двигался, хотя стоял всего в паре шагов от него. А в голове у меня мелькнула мысль, что если бы не мои обещания, то я с легкостью мог бы прикончить князя прямо сейчас.

Должно быть и Вольдемару в голову пришла та же самая мысль, потому что в это самое мгновение он что-то коротко прокричал и бросился ко мне. Уж не знаю, к чему бы это привело, но Кристоф успел схватить его за руку.

– Сударь, не вздумайте вмешиваться! – резко сказал он. – Или я буду вынужден скрестить с вами шпаги!

Вольдемар нервно отпихнул от себя его руку, но после этого остался стоять на месте. То ли слова Кристофа его несколько остудили, то ли он заметил, что я и сам не тороплюсь убивать его отца. А князь между тем распрямился и направил на меня шпагу, свободной рукой зажимая рану на бедре.

– Это было неплохо! – заявил он, ухмыляясь. – Но я видывал удары и получше.

– Я даже не старался, – ответил я. – Ну так что, князь? Мы продолжим, или же вы сложите вашу шпагу?

– Мою шпагу? – с явным презрением на лице переспросил князь. – Если вам удалось случайно зацепить мою ногу, это еще не значит, что вы одержали победу, молодой человек. Вы не задели кость и даже кровеносный сосуд не перерезали! И вы неправильно выдернули клинок. Нужно было сделать это с движением в сторону, чтобы перебить мышцы… Что и говорить, махать шпагой вы научились изрядно, но боевого опыта у вас нет вовсе. Вы просто танцор со шпагой, не более того!

Спорить с ним желания у меня не было никакого. Я прекрасно видел, что темное пятно на его камзоле продолжает расползаться, да и из раны на бедре кровь вытекала достаточно обильно. А это означало, что чем больше он будет тянуть время, чем дольше будет болтать, тем меньше сил у него останется в итоге.

– Однако, танцую я прекрасно, не правда ли⁈ – я с деланным весельем поддержал разговор. – И могу танцевать таким образом еще очень долго. Если не верите мне, то можете спросить у своего сына Вольдемара. Мы неоднократно встречались с ним на балах при дворе его императорского величества.

– Вы слишком много болтаете! – оборвал меня князь. – Это признак плохого воина.

– В самом деле? А я всегда полагал, что это признак общительного человека…

Я просто его заговаривал, непрерывно двигаясь вокруг него, и его самого заставляя двигаться при этом. На самом деле беседовать с князем у меня не было большого желания, а что я действительно хотел, так это прикончить его поскорее, и только обещание, данное мною Лизаньке и Бориске, удерживало меня от решающего выпада. Да еще осознание того, что князь Сергей может и не позволить мне так уж легко насадить себя на шпагу. Годы драгунства не прошли напрасно – рука его все так же была крепка, движения отточены, а удар верным.

Пожалуй, стоит признать: с более достойным противником мне еще не приходилось скрещивать шпаги.

Но неожиданно что-то переменилось. Легко отбив мой очередной выпад, князь вдруг замер, словно окаменел на мгновение. И даже видом теперь походил на статую – весь он стал какой-то рубленный, угловатый, неподвижный. Лицом побледнел, кожа приобрела цвет гипса, а перекошенный рот так и застыл с чуть приоткрытыми губами, за которыми виднелась светлая полоска зубов.

Но мгновение спустя окаменение прошло, и князь резко выпрямился, вскинув голову. Длинные волосы его приподнялись пышной копной, а затем медленно и плавно опустились, рассыпавшись на пряди. Издав громкий неприятный хрип, князь Сергей раскинул руки в стороны. Шпагу свою он при этом выронил из разжавшихся пальцев и страшно оскалился, глядя прямо на меня.

Я мог бы легко прикончить его в этот момент. Или нанести ему рану, после которой он не смог бы продолжать бой и провел бы в постели многие дни. И я даже качнулся вперед, скорее неосознанно, ежели в стремлении поставить точку в этой дуэли, но какая-то загадочная сила не дала мне приблизиться к князю.

В какой-то момент я даже решил, что князь наш оказался магом, и теперь использует свои способности против меня. Но тут же понял, что не чувствую здесь магии. Во всяком случае той, с которой я привык иметь дело. Но что-то необычное все-таки имело место. Оно так и витало в воздухе, готовое вот-вот проявиться во всей своей мощи…

Я попятился. Не опуская шпаги, в растерянности глянул на секундантов. Но и они, судя по из виду, понимали в происходящем ничуть не больше моего. А князь Сергей в это самое мгновение издал столь страшный рык, что я даже присел от неожиданности, а потом отбежал на несколько шагов назад. Атаковать князя я передумал, и вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову меня в этом упрекнуть.

Правила дуэли не предусматривали подобное поведение участников, и я попросту не знал, что мне следует предпринять в таком случае.

– Отец! – отчаянно крикнул Вольдемар, но даже и не подумал сделать в направлении его хотя бы шаг. Я отчетливо услышал в его голосе страх. Но даже осудить не мог его за это, поскольку и сам испытывал сейчас нечто подобное.

А с князем Сергеем продолжало твориться что-то невообразимое. Неизвестно каким образом, но он увеличился в размерах – не настолько, чтобы это бросалось в глаза, но я находился ближе всех к нему и понимал, что если раньше он был немногим пониже меня ростом и чуть уже в плечах, то теперь стал выше почти на ширину ладони, а в плечах раздался так, что камзол на нем затрещал, и нитки разошлись.

Лицо у князя стремительно раскраснелось, зубы оскалились, а голова затряслась в мелкой непрекращающейся дрожи. Слюна летела во все стороны, а глаза вылезли из орбит, взирая на меня с непередаваемым ужасом.

– Вольдемар, черт вас возьми! Что это с ним⁈ – закричал я, как будто это Глебов-средний был виноват во всем происходящем.

А он и сам был напуган и озадачен не меньше моего. Неотрывно глядя на своего отца, он в одной руке сжимал обнаженную шпагу, а второй схватил Кристофа за плечо и все время норовил спрятаться ему за спину. Понятно было, что спрашивать с него объяснений не имело никакого смысла.

Кристоф же непрерывно крестился. И бормотал при этом торопливо: «Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!», и очень напоминал сейчас ошалелого монаха, которого соблазняет голая девка, а он не силах ей противиться.

А еще мгновение спустя все стало ясно. Камзол на груди князя внезапно лопнул, пуговицы полетели во все стороны вместе с кровавыми ошметками. И князь раскрылся повдоль туловища, как запертая дверь, которую распахнули тяжелым ударом ноги.

Вольдемар вскрикнул и, должно быть, с силой сжал пальцы на плече Кристофа, потому что тот вскрикнул тоже. Я отшатнулся, ожидая, что увижу сейчас, как внутренности князя валятся на траву.

Но ничего подобного не увидел.

Потому что внутри князя была пустота.

Черная непроницаемая пустота, какая бывает лишь в Запределье, когда идешь сквозь него по «тайной тропе»…

И тропу я тоже увидел. Светящейся полоской она уходила внутри князя в бесконечную даль, и где-то там терялась в чернильном мраке. Вокруг разорванного напополам тела князя Сергея струились полосы голубоватой дымки, обрамляющей открывшийся проход.

А из этого прохода выскочила на залитую кровью траву отвратительная тварь. И я мгновенно узнал ее, потому что это был Лафудр, тот самый демон, что пожаловал в мой дом, как только я вернулся из поездки в Сагар. Все те же два коровьих рога над мохнатыми бровями, красные глаза с желтыми радужками, из пасти вверх и вниз торчат две пары грязно-желтых клыков.

Он перетаптывался на огромных куриных лапах, а две пары рук – человеческая и еще одна, похожая на лапы ящерицы – непрерывно двигались в каких-то неопределенных действиях.

Когда проход за его спиной закрылся, растерзанное тело князя Сергея, больше ничем не удерживаемое, безвольно рухнуло в траву, разбросав разорванные внутренности.

Вольдемар закричал. Ему было отчего кричать, я прекрасно его понимал, и подумал, что сейчас он кинется к телу отца, – а, точнее, к тому, что от него осталось – и оттащит прочь от демона, а может быть даже попытается атаковать.

Но не тут-то было. Вольдемар не двигался с места, а только кричал и кричал: «А-а-а! А-а-а! А-а-а!» А когда у него кончался воздух, он хрипло и шумно переводил дух и снова принимался кричать: «А-а-а! А-а-а! А-а-а!»

На него, впрочем, никто не обращал внимания. Кристоф судорожно пытался вырвать свое плечо из его крепких пальцев, но ему это никак не удавалось. Лафудр брезгливо махнул пальцами в сторону Вольдемара, и тот сразу же стих. Нет, кричать он не перестал – рот его по-прежнему был открыт, и слюна так и летела из него, а плечи то и дело поднимались и опускались, но звуков теперь слышно не было. Его словно бы накрыли стеклянным колпаком, непроницаемым для звука.

А Лафудр, кривя уродливую пасть, посмотрел на тело несчастного князя, лежащее у самых его ног.

– Вот у кого день не задался с самого утра, – сокрушенно сказал он. – Надо же такому случиться, что проход открылся прямо внутри этого человечка… Судьба, не иначе! Ему суждено было погибнуть сегодня на берегу этого пруда, и он знал это. Но очень хотел все изменить. Он думал, что сможет сам убить тебя, и тем самым изменит свою судьбу… Но разве он мог предполагать, как все сложится на самом деле? Бедняга так и не понял, что с ним произошло.