Текст книги "Борьба (ЛП)"

Автор книги: Девни Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Рукава его белой рубашки были закатаны на мускулистых предплечьях. Его серые брюки ниспадали до пары начищенных черных ботинок. Но именно от жара в его взгляде у меня перехватило дыхание.

Ронан оглядел меня с ног до головы, не торопясь, пока его взгляд скользил по моему телу, с головы до ног. Лениво. Сально. Когда он, наконец, встретился со мной взглядом, то просто ухмыльнулся, точно зная, что я поняла, что он делал.

– Не собираюсь извиняться.

Боже, мне это нравилось. Мужчина, который не скрывал своего желания. Мужчина, который точно знал, чего он хочет – меня.

– Что случилось? – спросил он.

– Ты был прав. Насчет Эмбер. С ней что-то происходит.

Он поднял глаза к потолку.

– Она верит мне. Чудеса случаются.

Я подавила улыбку.

– Ты будешь невыносим, не так ли?

– Определенно. Я не из тех мужчин, которые упускают возможность сказать «Я же тебе говорил».

Я не смогла удержаться от смеха. Я закатила глаза для пущей убедительности.

– Возможно, ты самый дерзкий мужчина, которого я когда-либо встречала в своей жизни.

Его ухмылка стала шире, превратившись в настоящую, захватывающую дух улыбку.

– Очаровательно, не правда ли?

Да, как ни странно. Это было очаровательно.

Глава 10

Ронан

Каждая клеточка моего существа хотела пересечь комнату и прижаться губами к губам Ларк. Черт, она была так прекрасна, когда смеялась и отпускала в мой адрес кучу дерзостей. Но я остался на месте, не желая испортить то, чего добился прошлым вечером, поддавшись порыву.

– Я ожидаю, что Эмбер зайдет сегодня днем, – сказал я ей.

– О. – Она оглянулась на дверь.

– Обычно она приходит около половины четвертого или в четыре. Сколько бы времени ей ни понадобилось, чтобы выйти из школы и дойти сюда.

Ларк кивнула.

– Где Герти?

– Ты знаешь Герти?

– Все знают Герти.

– И почему это меня не удивляет? – Я усмехнулся. – Она пошла в продуктовый магазин, чтобы купить «походную смесь» (прим. ред.: походная смесь – это лёгкая закуска, которую берут с собой в походы. Обычно состоит из комбинации мюсли, сухофруктов, орехов и иногда конфет) и батончики гранолы. Решил, пусть будет здесь, чтобы Эмбер взяла их с собой.

Взгляд Ларк смягчился.

– Я пыталась дозвониться ей домой, но никто не ответил. А номер мобильного телефона ее матери не указан в школьной системе. Я не нашла информации об отце.

Возможно, потому, что его не было.

– Эмбер дала мне только свой домашний номер.

Что было еще одной странностью во всей этой ситуации. У какого подростка не было телефона? У какого взрослого?

– Я предположил, что она просто не хотела, чтобы я разговаривал с ее родителями. Или, только с матерью, я думаю, – сказал я. – Возможно, мама не одобряет эту идею с судебным иском. Эмбер восемнадцать, так что я больше ничего не могу сделать.

– Я тоже больше ничего не могу сделать, – сказала она. – Я буду продолжать звонить.

Я потер рукой подбородок, чувствуя, как щетина царапает ладонь.

– Это странно, что в школе нет номера мобильного мамы?

– Да. Жаль, что я не заметила этого раньше. Когда я была учителем в пятом классе, я обычно звонила родителям, так что у меня всегда были под рукой номера телефонов. Но в этом году мне достались старшеклассники, поэтому я просто писала их родителям по электронной почте.

– Ты писала маме Эмбер?

– Обычные групповые уведомления о предстоящих заданиях. Я не могу припомнить, чтобы она когда-нибудь отвечала. Большинство из них этого не делают.

Я фыркнула.

– У тебя есть ее адрес?

– Да. Это трейлерный парк на окраине города.

Тогда, возможно, единственный способ поговорить с матерью Эмбер – появится у нее дома.

– Когда она придет сегодня, я скажу ей, что у меня не было возможности подать жалобу. Я планировал подать ее в понедельник. Но я могу попробовать подождать до вторника.

– Хорошо. – Ларк кивнула.

– Гертруда сказала, что семья Эмбер недавно приехала в город. На самом деле о них никто не знает.

– Вероятно, это правда. Я могу поспрашивать. Мои родители или брат могут знать, кто они такие. – Ларк вздохнула, как будто меньше всего на свете ей хотелось прибегать к сплетням в поисках информации. Но если Эмбер молчит, у нас нет других вариантов. – Мне лучше уйти отсюда.

– Подожди. – Искушение подойти поближе, хотя бы на мгновение, было невыносимым, поэтому я оттолкнулся от порога и сократил расстояние. Я подошел так близко, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы сохранить зрительный контакт. От того, как она приподняла подбородок, как изогнула губы, мой член дернулся. Было так легко поцеловать ее. – Ты в порядке?

Она моргнула, как будто это был последний вопрос, который она ожидала от меня услышать.

– Конечно.

– Ты ужасная лгунья.

Ее плечи поникли.

– Я просто… чувствую себя виноватой.

– Из-за оценки?

– Нет. Если с ней что-то не так, если у нее неприятности, то я видела ее каждый день в течение нескольких месяцев и не замечала этого.

– Иногда мы упускаем то, что находится прямо перед нами. – Я был живым примером этого факта. Я не замечал признаков того, что произошло с Корой, пока не стало слишком поздно. И это чувство вины терзало меня в течение трех месяцев.

– Я должна была заметить. – Ларк грустно улыбнулся мне. – Увидимся позже.

– Ларк. – Я схватил ее за локоть, останавливая, прежде чем она успела убежать. Но одно прикосновение – и все, что я собирался сказать, замерло у меня на языке.

От нее невероятно пахло. Когда мы разговаривали на улице, этот запах был едва заметен, но здесь, в моем уютном кабинете, нас окутывал ее аромат. Он был похож на лаванду, успокаивающий и насыщенный, смешанный со свежестью весеннего дождя. Я глубоко вдохнул, затем еще раз.

Я придвинулся еще ближе.

Шоколадные глаза Ларк остановились на моих губах.

Как бы я ни старался сохранить самообладание, оно исчезло.

Я прижался губами к ее губам, и, черт возьми, у меня были большие неприятности. По моим венам пробежал ток. Ее губы были мягкими и идеально подходили к моим. Я лизнул ее губы, ощущая легкий привкус вишневого блеска для губ, сладкого, как мед.

Мы идеально слились, словно это был миллионный поцелуй, а не первый.

Ее руки скользнули вверх по моему торсу, скользя по накрахмаленной ткани моей рубашки.

Я обхватил ее руками, притягивая к своей груди и стирая ту тонкую полоску пространства между нами.

Ларк заскулила, когда я снова провел языком по ее губам, но она по-прежнему не открывалась для меня. Поэтому я снова лизнул ее, покусывая ее полную нижнюю губу, пока она не ахнула. Я прикусил ее язычок и проник внутрь.

Одно прикосновение моего языка к ее, и мое тело ожило. Желание, горячее, как белое пламя, опалило мои кости. Удар молнии.

Это заставило меня пошатнуться, заставляя отстраниться.

Глаза Ларк распахнулись, затем расширились, шок от того, что только что произошло, отразился на ее прекрасном лице. Она поднесла руку ко рту, проведя кончиками пальцев по губам, как будто тоже пыталась осмыслить это.

Мое сердце пустилось вскачь.

– Я, эм… – Я покачал головой. Блядь. Что это было? Неужели я действительно рисковал своей лицензией из-за поцелуя?

Поцелуй, который изменит мою жизнь.

Эта мысль должна была привести меня в ужас. Черт возьми, я должен был мчаться обратно в Калифорнию со всей скоростью, на которую способен «Стингрей». Но что-то изменилось под моими ногами. Как будто в этот момент мое тело осознало, где именно я должен быть, раньше, чем моя голова смогла за ним уследить.

Дверь за спиной Ларк открылась.

Я вздрогнул, возвращаясь к реальности, когда вспышка паники мгновенно отрезвила меня.

– Эмбер.

Только это был не ребенок. Это была Гертруда, входившая в офис с тремя пакетами продуктов в руках.

– О, привет, Ларк. – Гертруда улыбнулась, проскользнув мимо нас к своему столу, где поставила пакеты и сняла сумочку.

Тем временем Ларк быстро повернулась к Гертруде спиной, вытирая губы насухо. Стирая меня.

Теперь мне нужно было поцеловать ее снова. Но я не мог, поэтому бросил на нее хмурый взгляд.

Ларк ответила мне тем же.

Я оттолкнул ее. Она оттолкнула в ответ.

Это была женщина, которая не боялась стоять на своем. Это было освежающе. Интригующе. Горячо.

Хмурое выражение лица Ларк ненадолго сменилось красивой улыбкой, но не для меня, а для моей ассистентки.

– Привет, Герти.

– Что привело тебя сюда сегодня? – спросила Гертруда. – Эмбер Скотт?

– Да. – Ларк кивнула.

Я рассказал Гертруде о нашем вчерашнем разговоре с Ларк и о том, что мы оба хотели помочь Эмбер, если у нее проблемы.

– Ронан сказал, что она, вероятно, скоро будет здесь, так что мне лучше уйти. – Ларк сделала шаг к двери, подняв руку, чтобы помахать. – Пока.

Гертруда помахала в ответ, когда Ларк выскользнула за дверь.

Она ушла, даже не взглянув в мою сторону, как будто никакого поцелуя и в помине не было.

Я провел ладонью по губам, все еще ощущая прикосновение губ Ларк. Нахуй.

– Сейчас вернусь, – сказал я Гертруде и бросился к двери.

На этот раз, когда я догнал Ларк, у меня в руке не было двадцатидолларовой купюры.

– Ларк, – позвал я, когда она дошла до своего «4Раннера».

– Да? – Она повернулась с ключами в руке и остановилась у дверцы своей машины.

Я сошел с тротуара, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что Эмбер нигде не видно. Но тротуары по-прежнему были пустынны, но Гертруда заверила меня, что чем ближе к лету, тем больше туристов будет стекаться на них.

Легкий ветерок подхватил прядь волос и бросил ее Ларк на лицо.

Мы оба потянулись за ней, но я опередил ее, заправив прядь ей за ухо.

– Черт, я хочу поцеловать тебя еще раз.

– Наверное, не стоит говорить этого женщине, на которую ты собираешься подать в суд.

Я ухмыльнулся.

– Наверное, нет.

– Это было, эм… – Она отодвинулась, качая головой, как будто все еще пыталась осмыслить произошедшее. – Я поищу мать Эмбер и посмотрю, смогу ли связаться с ней. Наверное, нам стоит пока просто подвести черту, тебе не кажется?

Нет. Черт возьми, нет.

Но я держал это при себе.

Каждый раз, когда Ларк говорила, мне хотелось узнать о ней побольше. О ее жизни в Каламити. О ее дочери. Обо всем.

– Ты меня заинтриговала.

– Почему? – Она пожала плечами. – Я просто учительница и мама. Во мне нет ничего особенного.

– Я не согласен.

– Ну, ты недостаточно хорошо меня знаешь, чтобы спорить.

– Как насчет того, чтобы изменить это? Ужин. Завтра.

Она покачала головой.

– Завтра я собираюсь к своей сестре.

– Тогда в воскресенье.

– В воскресенье мои родители устраивают барбекю. – Уголки ее губ приподнялись, как будто ей нравилось постоянно отказывать мне.

Либо я начинал к этому привыкать. Либо мне это тоже нравилось.

Если она была занята все выходные, это было прекрасно. Мне в голову пришла другая идея, но я не стал бы делиться этими подробностями. Но после того поцелуя я ни за что не смог бы уйти.

– Хорошо. – Я отступил на шаг.

Она бросила на меня странный взгляд, как будто ожидала, что я буду настаивать. Возможно, она была разочарована, когда я этого не сделал. Мужчина может надеяться.

– Пока. – Я подмигнул и удалился в кабинет.

Гертруда самодовольно ждала.

– О, она тебе нравится.

– О, она мне нравится.

Не думал, что скажу это так скоропалительно, всего после нескольких недель в Каламити. Но Ларк была глотком свежего воздуха. Остроумная и сообразительная. Неожиданная.

Гертруда сцепила пальцы перед подбородком.

– Ты слышал историю о названии Каламити (прим. ред.: Каламити с английского языка – бедствие)? Первоначально он назывался Паннер-Сити.

– Э-э, нет. – Я искоса взглянула на нее. – А что?

– Большинство людей думают, что мы названы в честь Бедовой Джейн (прим. ред.: Марта Джейн Каннари Бёрк, более известная как Бедовая Джейн – американская жительница фронтира, профессиональный скаут, более всего известная своими притязаниями на знакомство и даже супружество с Диким Биллом Хикоком, а также из-за своего участия в Индейских войнах с коренными жителями континента на поле боя). Она действительно жила в этих краях, но город получил свое название не из-за этого.

Я указал в окно на бар «Бедовая Джейн» на противоположной стороне улицы.

– Но бар назван в ее честь?

– Бар принадлежит женщине по имени Джейн Фулсон. Отсюда и название «Джейн».

– А-а. Умно. – Заведение выглядело так, будто за последние пятьдесят лет оно почти не изменилось. Не хватало только пары распашных дверей салуна.

– Это было поселение во времена золотой лихорадки в Монтане в 1860-х годах, – сказала Гертруда. – Здесь проживали почти три тысячи шахтеров, пока не произошла серия катастроф. В ущелье Андерса обрушилась шахта. После сильных весенних дождей наводнение смыло большую часть земельных участков. Затем по городу распространился пожар, за которым последовало массовое бегство скота.

– Бедствие на бедствие, – сказал я. – Интересная история.

– Обычно такими они и являются, правдивые истории.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

Она грустно улыбнулась.

– В Каламити было достаточно бед. Не позволяй Ларк или Эмбер стать следующей.

– Я сделаю все, что смогу. – Я кивнул и пошел в свой кабинет.

Эмбер появилась через десять минут, ее щеки раскраснелись после прогулки, а рюкзак, как всегда, был набит до отказа. Когда Гертруда принесла закуски, я притворился, что пропустил ланч, а потом сказал Эмбер, что она может забрать все это домой, потому что сам я все равно все не съем.

Перед уходом она каким-то образом уложила в сумку два пакетика «походной смеси» и батончик гранолы.

Следующий час мы с Гертрудой провели, обсуждая, что еще нужно сделать в понедельник. Мы не были перегружены работой, но на этой неделе позвонили еще три клиента.

Согласно ежедневному отчету Герти, ходили слухи, что в городе появился новый адвокат, и он – то есть я – не был придурком. Самый большой комплимент, который я когда-либо слышал.

Она ушла первой, направляясь домой на выходные, а я остался, чтобы выключить свет и запереть дверь. Вместо того чтобы сесть в «Стингрей», припаркованный на своем обычном месте, я прогулялся по тротуару к «Уайт Оук», где сделал заказ с собой, а затем, чтобы убить время, побродил Первой улице.

Погода менялась, воздух был свежим, но с каждым весенним днем становился теплее. В воздухе витал аромат сирени. Когда я проходил мимо бара «Джейн», из открытой двери доносилась музыка кантри, а также запах бургеров и пива. Пара из художественной галереи стояла у витрины, меняя выставленные экспонаты. Те немногие люди, мимо которых я проходил, улыбались и здоровались со мной.

С каждым днем я все глубже погружался в Каламити. Но именно Ларк заманила меня в ловушку.

Этот поцелуй…

Я хотел еще. И еще. И еще.

Я хотел ее, пока это страстное желание не угаснет. Пока оно не перегорит.

Я вернулся в «Уайт Оук», чтобы забрать свой ужин. Они упаковали его в пластиковые контейнеры и белые пакеты. С ними в руках я вернулся в «Стингрей» и поехал домой. Только я не стал парковаться на своей подъездной дорожке.

Я припарковался у Ларк.

Она открыла дверь, держа Рен на бедре, щеки девочки были в пятнах, а большой палец она держала во рту.

– Эм, привет.

– Привет. – Мой взгляд скользнул по ее телу, оценивая каждый дюйм.

Она сменила джинсы и блузку, которые были на ней раньше, на бирюзовые легинсы и белую футболку. Бретелька черного кружевного лифчика выглядывала из-под края футболки. Ее волосы были собраны в пучок, что скрывало их от меня.

– Что ты делаешь? – Она посмотрела мимо меня на «Стингрей» припаркованный перед дверью своего гаража.

Я поднял пакеты.

– Ужинаю.

Может, она и занята в эти выходные, но она ничего не сказала о сегодняшнем вечере, не так ли?

– Ронан, я…

– Миссис Эдвардс сказала мне, что у них принято приглашать новых соседей на ужин. Это шанс получше узнать друг друга.

– Миссис Эдвардс? – Свободной рукой Ларк указала на дом по другую сторону от моего. – Эта миссис Эдвардс? Капризная женщина, которая почти не разговаривала со мной за все то время, что мы здесь живем?

– Да. Она прелесть. В прошлое воскресенье мы вместе ужинали. Запеканка из гуся с кукурузными хлопьями. Я впервые попробовал это блюдо. Оно на любителя, но неплохое.

Ларк приоткрыла рот.

Я принял ее секундное удивление за приглашение и протиснулся мимо нее в дом.

– Сегодня я осознал свою ошибку.

– Извини?

Я прошел через вестибюль, оглядываясь по сторонам, чтобы оценить обстановку. Дизайн дома отличался от моего. Неудивительно, учитывая, что и внешний вид тоже был совершенно другим. Но я заметил обеденный стол и, подойдя к нему с пакетами, поставил их на него.

Затем я повернулся. Ларк стояла в футе от меня.

Близко. Но недостаточно.

Я взял ее за локоть и притянул к себе, пока она не оказалась всего в нескольких дюймах от меня.

– От тебя пахнет лавандой.

Она взглянула на свою дочь, голова которой покоилась на плече Ларк.

– Это детский лосьон Рен. Мне он нравится, поэтому мы обе им пользуемся.

Я хмыкнул.

– Хорошее решение.

– О какой ошибке ты говоришь?

– Я приглашал тебя на свидание.

– И я сказала «нет».

– Много раз. – Я поднял руку и запустил кончики пальцев в волосы у ее виска. – Такие мягкие, как я и ожидал.

Она нахмурилась, поправляя Рен, но не отстранилась.

– Тебе также трудно придерживаться темы в суде?

Я усмехнулся, прежде чем подмигнуть Рен. Затем повернулся к столу, доставая контейнеры с едой на вынос, один за другим, и расставляя их на столе.

– Тарелки?

– О какой ошибке ты говоришь?

– Я приглашал тебя на свидание. – Я пододвинул ей стул, чтобы она села, но она осталась стоять на ногах.

– И ты только сейчас понял, что это было ошибкой? Моих отказов было недостаточно?

Я усмехнулся, увидев ухмылку на ее лице. Боже, с ней было весело спорить. Так весело, что, возможно, мне придется сделать это частью своей обычной жизни.

– Я совершил ошибку, спросив.

Ее глаза сузились.

– Что ты имеешь в виду?

– Я больше не спрашиваю. Если я захочу пойти на свидание, – я махнул рукой на еду на столе, – я сделаю это.

Она усмехнулась.

– Ты, наверное, самый упрямый и настойчивый мужчина, которого я когда-либо встречала в своей жизни.

– Оуу. – Я выпятил грудь. – Спасибо.

Ларк закатила глаза, но на ее губах промелькнула тень улыбки.

Глава 11

Ларк

Почему в моем доме такой беспорядок?

Моя мама всегда умела поддерживать чистоту и опрятность в своем доме. Даже имея троих детей и мужа, у нее никогда не было захламленных столов в столовой. Почему я не могла пойти по ее стопкам, а не по стопкам отца, который просто разбрасывал вещи во все стороны? Может быть, он делал это потому, что она за ним прибирала.

– Извини, сегодня пятница, – сказала я Ронану, хватая пачку почты со стола. Я сунула ее под мышку, а свободной рукой подхватила пакет с подгузниками. Затем я отнесла Рен в гостиную, обходя разбросанные по полу игрушки.

Ее любимой игрой на данный момент было поднять что-нибудь и перебросить через сетчатую стенку манежа, а затем сказать: «О-о-о». Но сегодня вечером у Рен не было настроения играть. Как только ее ноги коснулись пола, она заплакала, подняв руки в воздух. – Мама. Вверх. Вверх.

– Одну минутку, детка, – сказала я, убегая на кухню.

Раковина была полна грязной посуды, потому что сегодня утром я не загрузила в посудомоечную машину. На полках валялись вещи, которые я не убрала, – продукты из кладовой и две упаковки с Амазона.

Рядом с кухней была прачечная. Мне удалось затащить туда нашу грязную одежду, но она еще не попала в стиральную машину. Каждый дюйм кафельного пола был устлан стопками рассортированного белья. Я не хотела, чтобы Ронан это видел, поэтому бросилась к двери и закрыла ее, скрывая от посторонних глаз.

Если бы только я могла закрыть еще несколько дверей.

Рен рыдала в гостиной, зовя меня снова и снова.

– Мама! Мама!

– Я иду, – крикнула я, спеша расставить несколько ее стаканчиков и, хотя бы немного очистить столешницу.

– Мама! – закричала она, и этот звук пронзил мое сердце.

С едой придется подождать.

Я поспешила к холодильнику, достала литр молока, чтобы налить ей стаканчик на ужин. Я как раз открывала крышку, когда ее плач прекратился. Я замерла, прислушиваясь и ожидая. Когда она не издала ни звука, я пошла в гостиную, все еще держа в руках кувшин с молоком, и обнаружила Рен в объятиях Ронана.

Мое сердце екнуло.

Ее большие карие глаза встретились с его, и они уставились друг на друга.

Судя по выражению ее лица, она не была уверена, что с ним делать. Рен вела себя так же в присутствии моего отца и брата. Ей требовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к мужчинам. Возможно, потому, что дома у нее не было отца.

Ронан просто держал ее, пока она оценивала его, давая ей время.

Но прежде чем она смогла решить, нравится он ей или нет, она заметила меня, прижалась к его груди и протянула руки.

– Мама.

Ронан двинулся в направлении рук Рен, сокращая расстояние между нами.

– Прости. Я пытался.

– Она просто тебя не знает, – сказала я. Я тоже, но все равно позволила ему поцеловать меня.

Это был всего лишь поцелуй. Но даже спустя несколько часов я все еще была так… взволнована.

В голове у меня был туман, и я не была уверена, в какую сторону идти – на север или на юг, налево или направо.

– Это молоко для Рен? Или для меня? – спросил он, все еще держа ее на руках, потому что мои были заняты.

Верно. В моих руках был кувшин.

– О, эм. Это для Рен. Ты тоже хочешь молока?

– Я люблю молоко.

– Хорошо. – Я развернулась и направилась на кухню, спеша взять два стакана и поильник.

– Мама, – сказала Рен, приказывая Ронану следовать за мной.

– Хорошо, Светлячок. Мы идем на кухню.

Светлячок. Мое сердце бешено заколотилось.

Без сомнения, это было самое милое прозвище для ребенка, которое я когда-либо слышала в своей жизни. От того, что он дал его моей дочери, у меня защемило в груди. Хорошее это было прозвище или плохое, я не была уверена.

– Милое местечко. – Ботинки Ронана стучали по моему деревянному полу. – Планировка полностью отличается от моей.

– Все дома в этом тупике имеют разную планировку. – У меня дрожали руки, когда я наливала молоко Рен. Я возилась с крышкой на ее бутылочке, один раз уронила ее и неправильно завинтила. Мне потребовалось две попытки, прежде чем я, наконец, смогла это сделать.

Почему я так нервничала? Это был самый обычный ужин. Я должна быть благодарна и расслабляться, что мне не пришлось готовить. Но дрожь не проходила.

Ронан и Рен подошли и встали рядом с островом.

Моя дочь все еще смотрела на него, пытаясь понять Ронана Тэтчера.

Как и я, малышка.

– У меня дома беспорядок, – сказала я, наливая нам с Ронаном по стакану молока.

– И?

– Обычно по пятницам у меня никого не бывает, потому что к этому моменту беспорядок только нарастает. В субботу утром все возвращается на свои места.

– Мне все равно, Ларк, если у тебя дома беспорядок по пятницам. Или понедельникам. Или средам. С другой стороны, по вторникам у тебя порядок…

Улыбка прогнала часть нервозности, когда я ставила молоко обратно в холодильник.

– Моя мама всегда наводила у нас порядок по вторникам, – сказал он. – Она называла это «Чистым вторником». На втором курсе колледжа я пригласил ее во вторник к себе домой. Я жил со своим приятелем, который был неряхой. Я знал, что это сведет маму с ума, но не смог удержаться.

Я хихикнула.

– Это ужасно.

– Мама – дикарка. Она приказала нам обоим заняться уборкой, иначе она не станет делать ужин. В тот вечер я получил ужин. Мой сосед… нет.

– Хорошо для нее.

– Где тарелки и вилки? – спросил он.

– Я принесу их, если ты хочешь пройти в столовую.

Он кивнул и понес Рен из кухни, как будто носил ее туда сотни раз.

Вау, это было странно. Это было свидание? Хотела ли я, чтобы это было свидание?

Ронан двигался со скоростью света, и мой разум мчался, чтобы догнать его. Часть меня все еще оставалась в его кабинете, утопая в поцелуе.

Сосредоточься, Ларк. Я покачала головой, затем отнесла стаканы в столовую.

Он посадил Рен на ее стульчик для кормления, и пытался разобраться с застежкой.

– Тебе не нужно пристегивать ее. С ней все будет в порядке. – Я поставила перед ней молоко и наклонилась, чтобы поцеловать ее в волосы, когда она схватила стаканчик и поднесла его ко рту.

Я обменяла наши стаканы с молоком на остальной хлам на столе, отнесла его в прачечную, где бросила на пол, чтобы разобраться с ним позже. Затем я взяла тарелки, столовые приборы и салфетки и вернулась. Ронан сидел за столом и открывал три упаковки с едой на вынос из «Уайт Оук».

Запах бекона и картофеля ударил мне в нос.

Блинчики. Мне нравились блинчики в «Уайт Оук». И он заказал картофельный салат, а не картошку фри, потому что, как бы быстро вы не привозили еду домой в контейнерах на вынос, картошка фри всегда оказывалась мягкой. Он даже принес любимый сэндвич с сыром Рен, приготовленный на гриле.

– Сии, сии, – сказала Рен, указывая на свою еду.

– Что значит «сии сии»? – спросил Ронан.

Я взяла пакетик с яблочным пюре, лежавший рядом с ее сэндвичем, и сняла крышку.

– А-а. – Он кивнул, наблюдая, как Рен практически вдыхает содержимое пакетика.

Ресницы Рен были влажными. До того, как появился Ронан, она плакала, пока я укладывала ее переодеваться.

Я провела большим пальцем по ее нежной щеке, затем взяла ее горячий сэндвич с сыром и разломала его на мелкие кусочки на подносе.

– У нее был долгий день в детском саду, и она не поспала.

– Я тоже не поспал, – сказал он ей, надув губы.

Рен уставилась на него, посасывая яблочное пюре.

Ронан высунул язык, быстро, как ящерица, пробующая воздух на вкус.

Рен и глазом не моргнула.

– Ты совсем как твоя мать, не так ли? – Он покачал головой, откусывая кусочек от своего пирога.

Она наблюдала за ним, пока он жевал, и ее прекрасные глаза ничего не упускали из виду.

Он посмотрел на нее, затем отвернулся. Снова посмотрел на нее и быстро отвернулся, пытаясь вызвать у нее смех.

Ничего.

Моя дочь была скупа на ласку. Мне всегда это в ней нравилось, вероятно, потому, что мне она дарила ее свободно. Но видеть, как она игнорирует Ронана, было бесценно.

Я улыбнулась, принимаясь за еду.

Может, Рен и не хихикала, но, когда она сменила яблочное пюре на сэндвич с сыром, грусть в ее глазах начала исчезать. Она была так счастлива, как никогда с тех пор, как я забрала ее из детского сада.

– У нее твои глаза. – Ронан скорчил ей смешную рожицу, надув щеки. Она откусила еще кусочек. – И, очевидно, тоже не находит меня забавным.

О, я думала, что он забавный. И притягательный. И ошеломляющий.

Он снова изобразил язык ящерицы.

Если бы Рен могла закатить глаза, она бы устроила ему взбучку.

– По-прежнему ничего, – промурлыкал он, воспользовавшись моментом. Затем он повернулся на стуле, обратив на нее все свое внимание, улыбнулся и подмигнул ей.

В обороне Рен появилась крошечная трещинка. Сначала ее улыбка была слабой, затем становилась все шире и шире, пока она не продемонстрировала ему не только жареный сыр во рту, но и свои зубы.

Улыбка Ронана, искренняя и победоносная, стала шире.

Мои яичники взорвались.

Я так, так облажалась.

– Ты знаешь, как бить кулаком? – Он протянул кулак Рен.

Она сжала свою ручку в пухлый кулачок и ударила им по его.

– Мило. – Он усмехнулся, когда она покраснела и опустила подбородок, словно стесняясь. – Я знал, что завоюю твое расположение.

Он был одним из немногих, и это не заняло много времени. Я не была уверена, что с этим делать, поэтому не стала пытаться. Мы были просто соседями, знакомящимися друг с другом. И если Рен когда-нибудь в чем-нибудь будет нуждаться, было приятно осознавать, что она не будет боятся человека, живущего по соседству.

– Скажи мне кое-что, – попросил Ронан.

– Что?

Он пожал плечами.

– Что-нибудь, чего не знает Гертруда.

– Как много она рассказала тебе обо мне?

– Немного. – Он мягко улыбнулся мне. – Я спросил о тебе только потому, что мне было интересно. Я увидел тебя на тротуаре, и мне просто необходимо было с тобой поговорить. Потом ты набросилась на меня, и я был, ну… сбит с толку. Такое случается нечасто.

– Возможно, это хорошо для тебя.

– Возможно. – Ронан кивнул. – Как бы то ни было, я не хотел тебя расстраивать.

– Знаю. – Я вздохнула. – Я погорячилась. Честно говоря, я бы, наверное, тоже поспрашивала о тебе. Я просто очень устала от того, что люди говорят обо мне.

Взгляд Ронана смягчился.

– Мне жаль.

– Не стоит. Это проклятие жизни в маленьком городке.

– Тогда скажи мне что-нибудь, что знают только самые близкие тебе люди. Например, кто твой любимый ученик?

– Учителя не выбирают любимчиков, – солгала я. У нас были любимчики.

– А юристы не любят спорить. – Он ухмыльнулся, в его карих глазах заплясали огоньки, когда он наклонился ближе. – Кроме того, над твоим бесстрастным выражением лица нужно поработать.

– Я не часто играю в покер.

– Хорошо. Ты бы разорилась за десять минут.

Я рассмеялась, и от улыбки у меня заболели щеки. Это было… весело. Так же, как и флиртовать с ним. В последний раз я по-настоящему наслаждалась времяпрепровождением с парнем на Гавайях. При этом воспоминании у меня во рту появился кислый привкус, и я подцепила вилкой кусочек картофельного салата.

– Эй. – Ронан протянул руку через стол, и кончики его пальцев коснулись моих. – Что только что произошло?

– Ничего. – Я отмахнулась, высвободив руку.

Он повернулся к Рен.

– Она тоже все время тебе врет? Наверное, нет. Счастливица.

– Еще. – Рен сцепила пальцы, показывая, что хочет большего.

Так что я накрошила для нее еще сэндвича, отгоняя мысли о прошлом, потому что сегодня вечером я просто хотела быть здесь. С Ронаном.

– Моя любимая ученица в этом году – Эвелинн Лонг. Она училась у меня в пятом классе, а сейчас она на первом курсе старшей школы. Она застенчивая, тихая девочка, которая в конце урока отходит в сторону, чтобы обнять меня, когда никто не видит.

– Мило. – Ронан улыбнулся. – На работе меня никто не обнимает. Может, Гертруда сделает это, если я повышу ей зарплату.

Я фыркнула.

– Ты плохо знаешь Герти, не так ли?

– Думаешь, она откажется от объятий?

– Совершенно определенно. Моя мама любит обниматься. Однажды мы вместе ходили за покупками в хозяйственный магазин и столкнулись с Герти. Мама подошла обнять ее, но не успела она приблизиться на шаг, как Герти подняла руку и сказала, что ей не нравятся объятия.

– И почему меня это не удивляет? – Он снова протянул руку к Рен, чтобы удариться кулачками. – Ты обнимешь меня, Рен?

– Нет. Нет. Нет. – Она замотала головой так быстро, что маленькие косички, которые я заплела сегодня утром, разлетелись в разные стороны.

– Ауч. – Он притворился обиженным, а затем пощекотал ее бок, пока она не захихикала.

Рен была поражена. Этот мужчина совершенно очаровал ее жареным сэндвичем с сыром.

– Мой самый любимый ученик – Барретт Джонстон, – сказала я ему. – Он учился у меня в пятом классе, в первый год моей преподавательской деятельности. После колледжа мне потребовалось некоторое время, чтобы устроиться на постоянную работу. В этом году все изменилось из-за наплыва студентов, но в то время вакансии в Каламити открывались не так уж часто.