Текст книги "Что за чертовщину я сейчас прочёл (ЛП)"
Автор книги: Дэвид Вонг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
– Так... куда мы едем?
– Часть предложенного нам вознаграждения. У них коттедж около Шахтного Ока. Мы проведём там выходные. Прекрасный вид на озеро! Мы будем наслаждаться видами местной природы, в то время как природа будет наслаждаться нашим видом в постели.
– Притормози, ковбой.
– Хех! Прости. Это дело с пропавшей девочкой... когда я увидел лица её родителей, стоящих на крыльце, а она бежит к ним навстречу целёхонькая и радостная... не знаю даже. Кажется, я понял, что мы делаем хоть что-то хорошее. Как-то улучшаем мир. Детектив от полиции пожал нам руки, и это значит, что мы теперь в хороших ходим и у них тоже. Ну, знаешь, будто мы действительно наконец-то это заслужили, будто сделали больше, чем весь штат копов.
– Ну, всё так. Ты герой этого дня. Я буду напоминать тебе, если забудешь.
– Знаю, знаю. Но ты понимаешь, мысли в моей голове как-то странно сконденсировались, и осадка осознания может и не выпасть. Сегодня я видел... настоящих, сломленных людей. И то, как к ним снова вернулась жизнь. И я вижу, о чём ты думаешь. Ты пытаешься изо всех сил не надеяться на то, что так будет дальше, потому что я вот такой – приподнимаюсь и грохаюсь ещё на взлётной полосе. Но я клянусь, что всё действительно будет по-другому. Я сходил к врачу, я уточнил насчёт препаратов, чтобы контролировать эти настроения. Консультация в следующий вторник.
– Бо-же-мой. Дэвид.
– Самое время. Весь этот воз говна-пирога в прошлом, ёбнутое детство, школьная травля – самое время это отпустить. Никто не отмотает время назад, и не выдаст мне нормальных родителей. Никто не впишет меня в школьный коллектив заново. Я никогда ни во что не вписываюсь. Но в этом соль. Всё действительно не так плохо, как кажется.
Она дотронулась до его руки.
Он посмотрел на Эми.
– Ты плачешь?
– Нет! Нет, конечно же.
Эми рассмеялась сквозь подступившие слёзы.
– Как ты вообще можешь видеть, где мы едем? Господи. Машину ветром сносит с дороги. Ты, кстати, уверен, что не будет хорошей идеей притормозить до того, как это всё закончится?
– А уже не надо. Мы на месте.
Они ещё немного подождали в машине – до первого перерыва в монотонной дроби ливня. Небольшой коттедж находился прямо перед ними, скромное, но чистое и тихое местечко, с лоджией прямо над берегом озера.
Дэвид дотронулся до бедра Эми, перегнулся через ремень, чтоб коснуться её губ своими. Она чувствовала его неровное, тёплое дыхание на своей щеке. Еле сдерживается.
Мы почти что на территории Трусов-в-Полосочку, подумала она.
Эми иногда грешила, почитывала «Космополитен», и в каждом номере поднималась схожая, вечная проблема отношений – ВЫТАЩИ СВОЕГО МУЖИКА ИЗ НОРКИ, РАЗБУДИ В СУСЛИКЕ ТИГРА (кричащий заголовок).
Дейв как-то раз указал на то, что любая женщина могла случайно пробудить в своём суслике тигра невзначай, неким триггером – неправильной или верной кнопкой стартера – и серьёзно испугаться этого явления.
Для взведения курка достаточно малого – может, высокие каблуки, может быть, капелька боли, или переодевание в школьницу начальных классов с комплектом сюсюканья маленькой девочки.
У каждого мужчины, сказал тогда Дейв, есть что-то, и зачастую, он сам не знает, что заведёт его с места в карьер до тех пор, пока не увидит это воочию.
Эми "нажала на кнопку " Дэвида, когда переоблачилась в костюм Улалы на конвенцию.
Не было ничего ультра-провокационного, просто миниюбка из белого винила – может быть, слишком мини – с поясом-обручем, чтобы придать одежде элемент ретрофутуризма. Белые сапоги, идиотский парик, перчатки до локтя. Незапланированная часть образа, добавленная ей без Дейвова ведома, была скромным нижним бельём в зелёную и белую полоски. Это была локальная шутка. Только для него.
Практически во всех аниме (разновидность японской мультипликации, если вы немного не в возрасте, чтобы знать это слово) наличествует такая штука, как панцушот – кадр трусов под задравшейся юбкой крупным планом, и в основном носительницы школьных униформ имели именно такие трусики в полосочку. Что-то вроде общенационального фетиша.
Дейв думал, что аниме – это явление странное и неуклюже смешное. Японские фетиши – тем более, аж до отметки «стрёмные». Она подумала, что он посмеётся над этой отсылкой.
Дейв как раз собирался в спальню, когда она повстречала его в дверях, чтобы показать костюм полностью. Он отделался вежливым комплиментом, и, за секунду до того, как он закрыл бы дверь, игриво приподняла подол юбки, показывая полосатое исподнее. Эми засмеялась, а вот Дэвид – ни разу.
Он посмотрел на неё этим... тигриным взглядом, затем вошёл внутрь и защёлкнул за собой створку двери.
Что последовало дальше, было... лёгкой формой безумия. Трусики были в щепки.
Она, кажется, нашла одну из этих «мужицких» точек.
Вот именно на этой волне он был и сейчас.
Дэвид отстранился, выглянул в окно, и нетерпеливо пробормотал:
– Мы так будем вечность сидеть. Давай уж лучше пробежимся.
И они побежали прямо под дождь, ворвались в коттедж, смеясь и запыхавшись, словно подростки. Внутри висели головы животных на стенах, и звук дождя, мерно отстукивающего по крыше, приглушал все остальные ощущения.
Предсказуемо – к моменту, как они забежали внутрь, дождь усилился, и ветер снова завёл свою долгую, сильную волынку. Где-то в городе Джон пытался догнать прицеп Нимфова грузовика, и преследование закончилось тем, что они встряли между джипом и столбом ЛЭП.
Эми и Дейв вышли на застеклённую лоджию, и непогода продолжала напевать свою мерную, убаюкивающую колыбельную хмурости. Через пруд возвышалась церковка, стоявшая на травяном лугу. Дейв поцеловал Эми и уже было приобнял её, как вдруг она попросила его немного притормозить.
Она сказала:
– Мы же... приехали отдохнуть, так?
– Я себя пока что контролирую. Но обещать ничего не могу.
Он оглядел пруд.
– Тебе здесь нравится?
Не было ничего такого, что могло бы хотя бы отдалённо намекнуть на декорацию к сказочной истории с элегическим началом – вместо лёгкой взвеси воды в воздухе потоки воды превращали всё вокруг в заболоченную, грязную жижу, грязные бултыхи капель в лужах забрызгивали всё вокруг.
– Здесь чудесно.
Дейв присел на плетёную софу и похлопал ладонью рядом, чтоб она присела с ним.
– Я бы сказал, что было бы неплохо, если б солнышко светило, но я знаю, что на самом деле такая погода тебе по душе.
– По душе, но, когда есть, где погреться, уверена, что весь день проскакать под дождём я бы не смогла. И, ты знаешь, если бы не было угрозы паводка в городе. Но, да, именно этот дождь – большие капли, прохладный ветер, ограниченная видимость – мне нравится. Хочется свернуться калачиком.
Дейв приобнял её за плечо. Она прислонилась к нему, согреваясь.
– Я знаю, это сильно не твоё. Коттедж, головы животных... можно было бы подобрать место и получше для того, чтобы разделить близость. Но вот именно тут, просто немного нежась друг с другом, наедине с буйством природы, и защищенным от неё... это персональный рай. Для меня. Вот такие маленькие моменты.
– Ты веришь в рай, Эми? Буквально?
– Фигура речи, ничего больше.
– Я серьёзно спрашиваю.
– Не знаю точно. Но если он существует – то может, там можно выбрать то, что по душе. У каждого своя, персональная выборка из моментов. Серьёзный дядька-байкер – будет вечно гнать свой мотоцикл с его шайкой, по Радужному Мосту на пути в Вальгаллу. Мне достаточно и такого. Не именно этого места, не дождя конкретно, а ощущения, что все заботы можно оставить позади. Зарплата, работа, постоянные напоминания от тела «покорми меня», «всунь таблетки в рот чтобы жить». Это всё серьёзно заставляет дистанцироваться нас с тобой. Страхи, обязанности. А сейчас всё исчезло. Остались только мы.
Вот именно это – быть вместе. Очень похоже на рай.
– А каков ад, по-твоему?
Она поколебалась с ответом.
– Какой-то разворот не туда в разговоре.
– Никогда не задумывалась?
Эми на минуту замолчала.
– В Аушвице были специальные клетки для совмещения наказания и пытки. Назывались «стойки». Дверь была над уровнем пола, высоко, и как только тебя зашвыривали внутрь – ты оказывался в пространстве полметра на полтора – ни присесть, ни прилечь. Не можешь спать, не можешь найти даже точку опоры – просто торчишь в этой бетонной «стойке», пока кому-нибудь не надоест. Дверь закрывалась наглухо. Ни оконца, ни щелки. В абсолютной тишине. В темноте. Сутками и месяцами напролёт. Вот как-то так. Только навсегда, если ад.
– Боже правый.
– Сам спросил.
– Но по-настоящему ты в ад не веришь?
– Ты, видимо, веришь.
– Да, потому что могу заявить, что рай не будет раем, если в нём отвисают Гитлер, Муссолини, и Тед Банди – и всё это на пляжной вечеринке у Иисуса под крылышком, мило играя в волейбол с их же жертвами. И даже тогда это не было бы раем для них. Есть люди, которым в жуткий кайф именно причинять боль другому. Их благодать – это Ад других. Так что... веришь ли ты в это? В место, где можно страдать вечно?
– Нет.
– Почему?
– Как нам побыстрее тему сменить?
– Ответь.
– Не верю в ад, потому что тогда бы рая не существовало.
– Потому что невозможно прохлаждаться у бога, зная, что там, внизу, страдают люди.
– Думаю, если ты можешь спокойно пить райское мартини, зная, что где-то под тобой сотни грешников терзаемы вилами и пламенем вечность, то ты определённо социопат.
– Вот. В этом суть. Засранцы заслуживают жрать дерьмо, но отчего-то это остаётся пятном на твоей совести. Использование твоих слабостей против тебя. Адское сальто-мортале – гореть-то в итоге будут все.
Эми промолчала, потому что желала завершить оказавшийся неприятным диалог. Дейв на минуту задумался, и уже приоткрыл рот, чтобы что-то произнести, но в итоге собрался с духом ещё через мгновение:
– Помнишь... когда мы в первый раз заговорили о свадьбе? Где-то семь, может восемь лет назад, и я сказал, что пока ты не отучишься – мы не будем этого делать? Помнишь, почему я так сказал?
– Хотел, чтобы я была самодостаточной. Не хотел, чтобы я выходила замуж только потому, что не могу сама справиться с жизнью. Я бы висела на тебе мёртвым грузом после того, как прошла любовь.
– Правильно. Я хочу, чтоб ты знала... в другую сторону это тоже работает.
– Знаю.
– Не думаю. Я сделал кое-что ужасное, Эми.
– Так. И как это «ужасное» по фамилии?
– Нет, не такое ужасное. Я позволил тебе поверить, что даже если ты когда-нибудь уйдешь, я этого не сделаю. Типа, не наврежу себе. Не буду спиваться, не сгорю в автокатастрофе. Я знаю, что ты мне верила, и я позволял тебе верить в это с одной-единственной целью – я хотел, и сейчас хочу, чтобы ты никуда не уходила. Поверил в то, что ты – мой маленький щит против всего омерзительно плохого мира. Против того, что есть во мне. Хочу, чтоб ты знала – я буду в порядке. Даже если тебе всё это надоест по большому счёту, я, конечно, в стенку головой побьюсь, но потом перестану, потому что это будет взрослым поступком. Осознанным. Не делать тебя заложницей своего ада.
– Дэвид, я люблю тебя.
– Это хорошо. Просто замечательно. Но... если когда-нибудь это будет не так... то тогда смело иди. Если хочешь идти. Я спас твою жизнь однажды, а ты продолжаешь каждый раз, каждый день спасать мою, месяц за месяцем, год за годом. Ты мне больше ничего не должна. В большом грандиозном замысле всего, я полноценный белый мужчина, не инвалид, неплохого ума, живу в цивилизации. Шансы у меня будут. Все проблемы я создаю себе сам. Хочу, чтоб ты была счастлива – независимо оттого, с кем и как.
– Я знаю, Дейв, ты только что-
– Никогда не осознавал этого. Чётко осознаю сейчас.
Эми начала формулировать ответ, но вместо этого позволила тишине взять своё. Они просто сидели вместе, островок тепла в океане сырости, и Эми чувствовала, как поднимается и опадает грудь Дейва под её телом. Она начала потихоньку засыпать.
Он произнёс:
– Мне ещё кое в чём нужно покаяться. Но это... не расскажешь. Показывать надо.
– Так. Окей.
– Нужно выйти. Чтоб увидеть.
– Может, потом?
– Сейчас.
* * *
Дэвид отвёл её к машине, и они немного проехались – вокруг пруда, к церкви. К Эми в голову даже закралась мысль, что он там припрятал какие-то свадебные фанфары и приготовления, но вместо того, чтоб зайти в церковь, он припарковался и пошёл дальше, к гравийной дорожке, ведшей к озеру.
Эми проследовала за ним. Остановившись у самого берега, Дейв сказал:
– Здесь.
– Что здесь?
– Сейчас увидишь.
– Ты меня пугаешь, честно говоря. Скажи, что мы тут делаем.
– Эми, я иногда творю вещи, и не помню, что именно натворил. Но это я. Всё ещё я. Иначе смысла быть не может.
Он глубоко втянул воздух сквозь ноздри, прикрыл глаза.
– Джон и я... мы не нашли ребёнка. Мэгги. Поиски всё ещё ведутся. Но я знаю, где она.
Эми продрало изморозью. Без лишнего слова, Дейв продолжил идти к воде. Он зашёл в озеро, с трудом переставляя ноги под толщей воды, пока не добрёл по колено.
Немного потрясываясь, она следовала за ним, и нельзя было ничего разглядеть из-за моментально запотевших линз в очках. Дэвид обогнул кучку камней, обозначавших вход в шахту бог знает сколько лет назад. Достиг ржавого знака НЕ КУПАТЬСЯ, наполовину ушедшего в воду.
Она увидела, что к его основанию примотана скотчем длинная пластиковая трубка, ведущая под воду, прикрытая чем-то сверху, чтоб внутрь не заливался дождь.
Дэвид остановился там и прижался ухом к белому пластику, будто что-то выслушивая. Эми заставила себя подойти – всё происходящее слишком уж напоминало дурной, липкий сон.
Мысль, которую она упорно отгоняла от себя; ты знала, что всё закончится именно так.
Она подошла к Дэвиду, с трудом продираясь сквозь толщу холодной воды, посмотрела вниз, куда вела трубка.
И закричала.
Трубка соединялась со шлангом, шланг – с целлофановым мешком по форме, эм, маленькой светловолосой девочки, которая отчётливо просматривалась под водяным слоем озера.
– Она жива. Спит. Я ей кое-что дал.
– Ты дал ей «кое-что»?
Эми ощутила, что ей сейчас вырвет. Но, секундой позже, она отогнала от себя эту навязчивую мысль и погрузилась по плечи в озеро, чтобы достать тело девочки – мешок был утяжелен, на случай всплытия, четырьмя шлакоблоками.
Дэвид помог отсоединить блоки – он знал, что и куда – и вместе они донесли Мэгги до берега.
Он дал Эми выкидной нож, она взрезала плотный целлофан мешка, чтобы вытащить девочку, удержать её на руках – дыхание Мэгги было ровным, тихо-непрерывным. Эми неуверенно произносила её имя, окликала девочку, пыталась заверить её, что всё хорошо, пыталась заверить себя в том числе, адресуя тихое отчаянье всем – и никому одновременно.
Просто-издавала-звуки.
– Эми, посмотри на меня. Послушай. Внимательно послушай.
Она ничего не ответила, всего лишь подняла на него взгляд.
– Я не Дейв.
– Мы всё ещё можем... смотри, она в целости, в сохранности, ты ничем ей не навредил, и возможно, что ты начал помаленьку приходить в себя... ты долж-
– Это не метафора, Эми. Я не Дейв. Выгляжу, как он. Звучу, как он. Но не он. Дейв сейчас у Джона, всё ещё не имеет понятия, куда копать. Можешь позвонить ему. Знаешь, даже нужно, чтоб ты позвонила.
– Ч...что? Ты о чём гово-
– Мне нужно, чтобы ты полностью осмыслила то, что я сейчас сказал. Поняла и восприняла всерьёз. Я знаю, ты не можешь полностью охватить масштаб проблемы, но хотя бы на словах скажи, что всё понятно.
– Ты не Дейв. Тогда кто же ты?
– Мне нужно идти. Я не причиню тебе вреда, не буду вас преследовать, а ты сейчас наберёшь Дейва. И, кстати, ты забыла забрать лекарства. Тебе нужно попросить его забрать их, иначе завтра тебя с утра опять скрутит.
– ...Хорошо.
– И, Эми, ты... заслуживаешь лучшего.
– Что?? Я-
Не-Дейв исчез. Испарился в секунду, как будто лопнул мыльный пузырь. Мэгги пошевелилась у неё на руках. Открыла глаза до половины – глядела, но ничего не видела в кумарной дымке снотворного. Эми вытащила телефон, позвонила Дейву – и он звучал абсолютно безумно;
– Эми!! Это ты??!
ГЛАВА 11: ВСЁ НЕ ТАК, Я КЛЯНУСЬ
Я
Возвращаясь домой из дома Чейстити Пайтон, я опасался, что на парковке около Венериной Мухоловки нас с Джоном будет поджидать Тед Нолл.
Его там не было.
Вместо него на парковке обретался детектив Баумэн.
Он вышел из полицейской машины и встретил нас у начала лестницы. Его напарник остался в салоне.
Как только я подошёл к нему, я сразу же сказал:
– Вы здесь, чтобы заплатить нам? За то, что мы нашли девочку?
– Думаю, вы сами знаете, почему я здесь.
Я поднялся по ступеням наверх, Баумэн следовал за мной.
Джон сказал:
– У вас нет ордера. Значит, вы не имеете права зайти, пока мы вас не пригласим.
Детектив ответил:
– Такое срабатывает только с вампирами.
Он вошёл в квартиру вслед за нами, стряхивая капли дождя с куртки.
Я сказал:
– Значит, от мистера Нолла вы слышали достаточно.
– На самом деле, у меня был долгий разговор с Мэгги. Где вы были прошлой ночью, между двумя и тремя часами?
– Спал. В собственной квартире.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
Эми вмешалась:
– Я.
Я возразил:
– Нет, не может, она была на работе.
– Я пришла домой в три ночи. Ночной перекус. Ты дрых.
– В любом случае, я проснулся ещё до восхода солнца, потому что намеревался сделать вашу работу за вас. Помните? Вы показали нам средний палец и лихо скрылись в ночи. Мы решили это дело за вас.
– Ага, и теперь у меня здесь главная пострадавшая, чей палец утыкается в твоё пузо, и чрезвычайно вовремя подвернувшийся отказ сигнализации у Литтлтонов, чтоб твоя девушка смогла саботировать работу.
Это был ясный, как небо, укол в сторону Эми. Я ей ничего об этом не говорил. Она, понятное дело, промолчала.
– И что насчёт отца. Он выкатил ультиматум – или мы вас сажаем, или он вас кладёт. Собственноручно.
– Арестуйте его за угрозы.
– Он ещё ничего не сделал. Арестуем сразу же после того, как он нашпигует ваши задницы дробью. И только если он откажется нанять меня, чтоб избавиться от улик.
– Даже если вы думаете, что это сделал я, то, наверное, я же и привёл её назад? В чём смысл? Мы забрали девочку на Шахтное Око, подержали там, и привели домой через восемь часов? Зачем бы? Нам даже не заплатили за работу.
– А у нас очередная жертва. Пока что одна.
– Думаете, я сразу двух украл? Посреди дня, в одно и то же время в двух местах? И никто меня не видел? Забавно, что вы переключаетесь с одного мнения обо мне на другое так быстро.
Детектив пожал плечами.
– Ну, кто-то же это да сделал.
– Да, но это был не человек. О чём вы прекрасно, блядь, знаете.
– Я знаю?
Джон сказал:
– Значит, если мы сейчас пойдём и найдём второго ребёнка, на нас ляжет ещё больше подозрений? А знаешь, что? Мы его всё равно найдём. Я уверен, вы нас поймёте – мы просто не можем оставаться в стороне при чужой беде.
Я добавил:
– И просто чтоб прояснить кое-что – единственно верный путь доказать вам, что мы не стоим за этими массовыми похищениями, будет найти этого парня, и если он окажется человеком, а не паранормальной приблудой, вы сможете составить полноценное обвинение? Верно?
– Вообще-то, Вонг, если я увижу тебя хоть около жертв, хоть разговаривающим со свидетелями, хоть что-то ещё, подразумевающее работу полиции, неважно, я всех вас троих выцеплю во вмешательстве в расследование. И говоря «выцеплю» – я подразумеваю привязать к бамперу внедорожника и протащить сквозь весь город на допрос. Вы остаётесь дома, вы никуда не уезжаете, вы ждёте, пока от меня не будет указаний. Ясно?
– Конечно. Всё, как вы скажете. В конце концов, вы – сила правосудия.
Он повернулся, открыл дверь, и уже ну поччччтиииии ушёл, как внезапно из другой комнаты донёсся глухой стук.
Мы все повернулись на звук, включая Баумэна.
Очередное приглушённое постукивание – будто кто-то пинается в дверь.
В дверь моей кладовки.
Детектив спросил:
– Кто здесь ещё?
Одновременно:
Эми:
– Это ветер.
Джон:
– Собака это.
Я:
– Ничего не слышу.
Баумэн вынул ствол:
– Так, отошли. Живо. Вся ваша троица, резво – к дальней стенке.
Мы повиновались.
БАХ
Я сказал:
– Я не хочу, чтоб вы восприняли это, как угрозу в свой адрес, но последний коп, пытавшийся войти в мой дом и везде залезть, пытаясь выяснить источник странных звуков, ну, он плоховато кончил. С монстром у себя в лице. И нет, не рядом с лицом. Монстр поселился у него в голове.
– Завали ебальник.
Он приближался к кладовой так осторожно, будто думал, что за ней притаился велоцираптор с обострением бешенства, готовый вырваться в любой момент.
Детектив замер напротив двери, и, держа пушку на взводе так, чтоб предполагаемый противник не смог её выдрать, дотянулся до дверной ручки и потянул створку на себя.
Моментально отпрыгнул от проёма, чтоб создать дистанцию, и наставил дуло пистолета на то, что предполагаемо было ужасом, запертым в шкафу – оттуда, где стоял я, было ничего не видно, но я ментально подготовился к тому, чтобы бежать максимально быстро к выходу в то время, как детектива пронзят огромным клювом, заграбастают когтями, или облепят щупальцами.
Баумэн заглянул внутрь.
Подобрал то, что увидел.
Повернулся, и уставил пушку уже в точности на меня.
– На пол! Вниз, живо! Все вы!
– Что там такое?
– ЛЯГ, МАТЬ ТВОЮ!
Мы повиновались, обмениваясь тревожными взглядами. Я уже почти понял, что он там нашёл.
Эми выглядела так, будто точно знала, что в чёрном ящике.
Детектив связался по рации с помощником, сказал вызвать машину с нарядом и скорую помощь.
Здесь ребёнок, сказал он.
Жив, но без сознания.
* * *
Мы сидели в наручниках на заднем сиденье внедорожника детектива Баумэна – правая рука Эми была прикована к ремню – и просидели уже достаточно, чтобы пронаблюдать за закатом солнца почти полностью. Красно-синие огни то и дело вспыхивали, отражаясь в капельках воды на лобовом стекле. Работники Венериной Мухоловки столпились на выходе, тихо переговариваясь друг с другом и в ужасе зажимая ладошками рты.
Я видел, как Чейстити выскочила из старого, но в хорошем состоянии Рейндж Ровера. Она рванула по направлению к лестнице – её с трудом удерживала полиция, заверяя, что с минуты на минуту её мальчик будет с ней, и всё хорошо.
Медбрат вынес Майкла Пайтона к ступеням – тело мальчика было завёрнуто в плед. Чейстити проскользнула между сотрудниками полиции, чтобы вырвать из рук медицинского работника сына, и прижать его к груди. Корреспонтенты Channel 5 были уже на месте, чтобы всё заснять, с ними подтянулись и соседи – мир вертится резче и ярче, если копы снова у квартиры Вонгов.
Ребёнок и Чейстити сели в машину скорой помощи, и довольно скоро криминалисты заполнили весь пролёт. У всех на лице читалась крайняя озабоченность тем, что они нашли в моей квартире.
Интересно, в комнате для дачи показаний кто-нибудь сможет ясно сказать, что говорит клоун на картине?
Напарник Баумэна, квадратнорожий чувак с зачёсом, забрался на пассажирское сиденье машины.
Детектив всё ещё стоял под навесом секс-шопа, разговаривая с одним из криминалистов, и скорее всего – наставляя того, чтоб он ничего не хватал в квартире голыми руками.
Джон обратился к напарнику детектива:
– Единственная вещь, которая посреди этого океана дерьма меня по-настоящему волнует, это тот факт, что настоящий «плохой парень» всё ещё на свободе. Вы же знаете, что мы этого не совершали, а ещё вы знаете, что мы вам нужны. Так что хорошего в том, чтоб нас хором повязать? Уж лучше бы прикрыл собственную жопу, постарался бы закрыть дело.
Детина ответил:
– Завали. Не желаю твою хуйню слушать.
Баумэн скользнул за руль. Как только мы выехали с парковки, я обратился к нему:
– Может, просто нас выслушаете? Вы ведь знаете, что до суда не дойдёт. Никогда дело не доходит до высшей инстанции. Прокурор пробегается глазами по делу, недоумённо встряхивает головой, и наливает на четыре пальца крепкого, чтобы придумать объяснения для прессы, почему процесс был закрыт так быстро. Так – постоянно.
Эми произнесла:
– Ребят, он нас не к участку везёт.
Баумэн быстро глянул на нас, сказав:
– Она права. Новая метода.
Он отвёз нас южнее, сквозь кукурузные поля, и дал круг по свалке, где мы видели парня, охотящегося на БОГОМЫШЬ??? на записи Чейстити. Мы направлялись к зданию, которое раньше предполагалось как оптовый склад-магазин, но внезапно было обновлено и переоткрыто под новой эгидой.
Единственной приметой была нечитаемая вывеска на въезде парковки;
ЫЪОЪЫ НИИ & ЛЕЧЕБНО-ОЗДОРОВИТЕЛЬНЫЙ ЦЕНТР.
На парковке стояли несколько грузовых автомобилей – та самая разновидность военных, наглухо бронированных воронков, которые то и дело появляются в Неназванном. Вы ещё привыкли делать вид, будто их не существует.
Не знаю точно, сколько членов этой теневой шарашки нам с Джоном удалось убить за годы работы. Частично потому, что я не уверен, сколько из их работников были по-настоящему живыми, и ещё частично потому, что я не уверен в том, была ли это одна и та же организация.
У вас в городе есть место, где надолго ни одно заведение не задерживается? Магазины, забегаловки, шаурма, китайский ресторан – всё равно посещаемость не окупается, как бы они ни старались поднять популярность?
Ну, в общем, здесь принцип тот же. Только вместо выжимки профита с места, у которого ни нормальной парковки, ни доступности, они стараются поиметь своё с гигантских пластов тёмной энергии, происхождение которой они не понимают даже наполовину.
И вместо того, чтоб покинуть город по истечению арендного договора, они добровольно отдают себя на растерзание долгой смерти, которая лишь тешит, насыщая, безумную кровожадность тварей, что щёлкают челюстьми по ту сторону изнанки мира.
Ну, ребят, может, в следующий раз всё пойдёт, как надо!
Джон и я однажды посвятили себя поискам корней этой группировки, а также источникам её силы и внутренней организации; задача, над которой нам довелось ломать голову аж двадцать минут до момента прибытия курьера с пиццей. В Гугле было найдено море сайтов с мутными гифками, отсылающими нас к некоему одержимому оккультными обрядами миллионеру девятнадцатого века, к эксперименту с телепортацией в СССР 1961 года, к иллюминатам и к «Межнациональному Еврейству» (пицца приехала раньше, чем мы выяснили, кто это такой).
Внедорожник притормозил совсем рядом с грузовиками. Полностью сухие тачки, на абсолютно сухой стоянке, посередь проливного дождя, на парковке без крыши.
Я почти что мог невооружённым глазом заметить тот барьер, о который звучно лопались капли ливня. Вздох. Очевидно, что они не хотели мочить технику почём зря.
Из трака гуськом вышла примерно дюжина высоких фигур в чёрных мантиях с капюшонами – парни, очень похожие на тех, кто объявились у Джона на дому несколько недель тому назад. А может, это были они же – кто знает?
Под мантиями проглядывались усовершенствованные бронежилеты, в руках команда несла оружие без очевидных стволов или дул, откуда должно было вырываться пламя. У всех на лицах были стрёмные маски – ну, я надеюсь, что это были маски.
Они выстроились кружком на стоянке и начали монотонно воспевать непонятный гимн, одновременно с этим чертя на земле окружность, капая чем-то жидким из сосуда, как мне показалось, с кровью.
Эми закатила глаза.
– Ну серьёзно?
Баумэн украдкой отпил из фляжки, заначенной под сиденьем, и промолвил напарнику:
– Знаешь, похоже организация дел в правоохранении поменялась немного с тех пор, как я выпустился из академии.
Из кузова одного из автомоблей выдвинулась рампа, и двое нормально выглядящих людей в комбинезонах выгрузили на ручной тележке нечто, что напоминало громадный, чёрный гроб. Они вкатили это в центр круга поющих мантий и водрузили на попа, будто ждали, что сейчас из него выйдет спящий доселе вампир. (примечание: вампиров не бывает.)
Одна из фигур-женщина-указала в нашем направлении, и Герм произнёс:
– Вы сами туда пойдёте, или нам вас из-под пушки гнать? Вы ведь знаете, как я ненавижу мокнуть.
Я ответил:
– Это неправильно в корне, детектив. Вы должны соблюдать презумпции. Что бы нас ни ждало – вы, чёрт возьми, знаете, что мы такого не заслуживаем.
– Знаешь, кто мне так говорит ещё? Буквально любой говнюк, который мечется в наручниках у меня на заднем сиденье машины.
Джон вмешался:
– Вон те ребята что, дьявола призывают, или ещё какую-нибудь срань?
– Ты так думаешь? Я вот полагаю, что вся эта мумба-юмба направлена исключительно на то, чтоб оградить их от вас, а не наоборот. И да, мы вас здесь оставляем, потому что ни один обезьянник вас не удержит, скользкие уёбки. Теперь вышли нахуй с тачки.
Мы переглянулись, но кроме как мизерного шанса на оглушение копов и угон их внедорожника, опций не оставалось. Напарник детектива снял с нас наручники, и мы вышли под дождь, пройдя пару шагов вперёд, чтобы снова оказаться вне зоны ливня.
Эми хмыкнула:
– Странно это всё.
– Здравствуйте. – Поприветствовала нас женщина в идеально сидящем брючном костюме. Выглядела она чрезвычайно серьёзно. Она направлялась к нам вместе с ещё более серьёзным шатеном, с аккуратно подстриженной бородкой.
– Агент Хелен Таскер, а это – агент Альберт Гибсон.
Позднее мы с Эми и Джоном долго будем обсуждать, кто именно какие имена услышал.
Я вот совершенно точно различил "Хелен Таскер" и "Альберт Гибсон".
Джон сказал:
– А вы из..?
– Рыболовство и Лесничество. – Произнёс Гибсон с ухмылкой.
Я произнёс:
– Так вы пытаетесь обвинить меня от имени Нимфа, или обвиняете его в произошедшем? Или у вас у всех нет никакого понятия о том, что происходит? Честно говоря, по опыту моего общения с такими организациями, вариант может быть любой.
Женщина – Таскер – ответила:
– Мы здесь, чтобы получить больше информации, и это всё, что вам нужно знать. Чтобы исключить возможность координированного сговора, мы применим по отношению к вам тактику раздельного перекрёстного допроса.
Гибсон прошёл дальше и приоткрыл гроб (или чем оно там являлось – по сути, просто трёхметровый черный короб с крышкой). Хелена глянула на меня, и сказала:
– Мистер Вонг, проходите в дверь. Я сразу за вами.
Я заметил:
– Мы оба туда не влезем.
Она не ответила. Я подошёл к двери ближе, и, за шаг от неё, расслышал по ту сторону приглушённые рычания и плач. Из приоткрытого проёма ощутимо пахнуло разложением и смертью. Я почувствовал, как комок подступает к горлу. Пройти через дверь – не значит войти в гроб. Я окажусь... могу оказаться где угодно.
На этом моменте воспоминания в моей голове снова путаются.
Джон, Эми и я позже согласились с тем, что каждый из нас прошёл через чёрный короб, и каждый из нас был допрошен по ту сторону одной и той же женщиной-агентом.
Но также каждый из нас помнил, что его пригласили пройти первым. И никто не удержал в памяти, как подзывали остальных.
Будто бы в момент, когда Таскер заговорила с нами, мы втиснулись в три раздельных линии времени. Если вы понимаете, как такие вещи работают, пожалуйста, напишите объяснение максимально просто и понятно, а затем подотритесь им, потому что кому не насрать.
